Аннотация: каждый идет своей дорогой правды круша других на перекрестках
СТИНГЕР
Рубины Кандагара ч. 2
(цикл ЛЯРВА)
Копыта мула мягко бряцали по осыпи камней за спиной Мамеда. Он вел его за поводья вверх по расщелине усыпанной камнями, отколотыми от скал перепадами ночной и дневной температуры. Все его ество было подчинено процессу подъема на гору. Легкие на полную гоняли полупустой горный воздух, не выказывая признаков одышки. Печень привычно расщепляла тяжелые курдючные жиры съеденного барана, не думая даже покалывать. Ноги, внешне медленно, передвигались, делая неширокие шаги, зависая каждый раз, как бы в раздумье -"куда стать?". И не зря. Осыпь была "живая".
Если ноги создавали видимость раздумья, то мозг неосознанно решал сложную задачу выбора маршрута. Задача из тысяч фиксируемых зрением камней их формы, местонахождения, последовательности нагромождения, при переводе в символы математики была не решаема всеми компьютерами мира. Мозг Мамеда, не загруженный мусором цивилизации, делал такую большую работу не безкорыстно. Ценой была сама жизнь,... плюс сто долларов. Предки Мамеда в сотню поколений были горными жителями, да и опыт пастуха тянул на много, поэтому редкий камень, на который он наступал, шевелился у него под ногой и не один не выскользнул.
Не менее уверенно, но более шумно, с недовольным фырканьем, выражающем возмущение на хозяина за выбранный маршрут, за ним дыбал мул. Его ум намного слабее человеческого, подкрепленный генетичиской памятью предков - горных ослов, был переполнен знакомой человеку досадой. Если бы он мог знать, что целью рискованного подъема была зеленная бумажка с портретом человека, то мог бы послать копытом далеко. А так , накормленный с вечера досыта, покорно ставил копыта на камни, где ступала нога Мамеда и думать ему об этом было не надо. Все решал инстинкт.
Навьюченный канистрами с водой, охапкой деревянных брусьев, завернутой в дорогой ковер длинной коробкой стингера, мул не выказывал признаков усталости.
Как и Мамед.
Уцепившись за хвост мула, весь поглощенный борьбой с выскальзующими камнями третьим мотылялся Стрелок. Ровесник и земляк Мамеда три года назад уехал в Союз учиться на врача, но буквально вчера на базаре вынырнул совершенно из другого направления и в другой роли. Его радость от скорой встречи с Аллахом и не менее приятное осознание достатка приносимого в семью, за счет его жертвы, добавляли сил и компенсировали утраченные навыки лазания по горам.
Замыкал группу хозяин стингера, молодой и тощий студент строительного факультета из Джудды, тренированно спортивный в движении, но так же заросший щетиной до состояния рождения бороды как Мамед и Стрелок.
Мамеда подцепили случайно на базаре в последний момент. Сдав пригнанных баранов торговцу, чаевничал, отдыхая перед обратной дорогой. Его мул привлек внимание хозяина стингера , а затем стрелок узнал в нем земляка. Наведя справки у чайханщика, тощий студент до вечера беседовал с Мамедом, договариваясь о маршруте и цене. Чай с лепешкой заменили блюдом с горячей бараниной и до сумерек меняли три раза. Ошалелый от счастья мул до полночи напихался хлебными лепешками, запивая ведрами воды, прямо как верблюд. Поэтому, просравшись к утру был готов скакать хоть на край света.
За час до восхода солнца двинули к горам и сразу нарвались на передвижной блокпост русских. Те тоже искали укромное глухое место, но для сна. На том и пересеклись. Солдат, из молодых, оттарабанив всю ночь за дедов, тупо таращился на вплотную подошедших абреков. Начиная соображать про службу повернул голову к уазику, где дрых наряд, да шею и подставил. Чмокнул змеей изогнутый нож, перерезав сонную и горло, не давая солдатику крикнуть. Забулькали черные в темноте пузыри на губах, паруя в стылом предутреннем воздухе. Еще пытался куда-то рвануться, но тощий, не вынимая нож, обхватил и мягко уложил на каменистую землю, удерживая сучащие в агонии ноги. Подав знак спутникам двигаться, с сожалением посмотрев на легкую добычу, спящих щурави и решив не жадничать, испытывая судьбу, тощий студент растворился в ночном мраке.
Еще два дня карабкались до перевала, с ночевками среди студеных камней, без огня. Тогда Мамед и узнал, для чего они идут.
Воодушевление Стрелка, вышедшего на финишную прямую в рай, а особенно сумма денег, которую получат его родные, если стингер попадет, заставили Мамеда завидовать ему безмерно. Только запредельная пониманию сложность оружия, остановили его желание напроситься в стрелки.
Крепко привязав к валуну мула на северном склоне, перевалили хребет. В утреннем мареве толи тумана, толи дыма очагов, далеко внизу видны были дома и магистрали города. Между их горой и городом коротким росчерком просматривалась взлетно посадочная полоса. Еще пол дня спускались по веревке до замеченной сверху площадке. На ней из брусков собрали станину, стационарно укрепили стингер. До вечера тощий студент выставлял ракету по нивелиру, засекая точки траектории садящихся на аэродром самолетов и засекая по секундомеру время их прохождения.
Замысел был прост. Ракета не могла достать самолет взлетая. Но если самолет ниже, то дальность поражения увеличивается почти в три раза. Световые ракеты защиты пускали вниз от самолета и они не мешали радару ракеты. Стингер перепрограммировали, пускали на перехват самолета с выключенной системой наведения. Только на последней трети траектории свободного полета, без топлива, включался радар наведения, стабилизаторами управляя падающей коршуном ракетой. Т-образный прицел из досточек сбитых гвоздиком был укреплен так, что если смотреть со стороны конца ножки буквы Т , то траектория полета самолета вдоль верхней перекладины соответствовала нужной. Через три секунды после этого стрелок пускал ракету.
Но все в руках Аллаха. Поэтому до рассвета совершив очищающее омовение, с громким отсмаркиванием и отхаркиванием, долго молились. Закипятили химической грелкой чай, выпили не торопясь, любуясь утром, обнялись на прощание и студент с Мамедом споро покарабкались назад к хребту.
Стрелок уселся на ковре и стал ждать полетов, греясь в солнечных лучиках после ночной стужи, и радуясь им не меньше чем близкому раю.
Перевалив гору, Мамед и студент забрали, обрадовано похрапывающего мула и за день спустились к нижней границе скал. Хозяин стингера, заведенный нетерпением, расплатился сотней зеленных и пешком, ночью рванул в сторону города. Судьба стрелка не была известна Мамеду до его последнего дня жизни, который уже был близок.
За выполнением договора из города наблюдало несколько пар глаз.
Первые два самолета пролетели по траектории не совпадающей с верхнее досточкой прицела. Третий скользнул по планке, но стрелок растерялся. По четвертому шмальнул.
Наблюдатели, щурившие глаза на садящийся самолет, увидели тонкую белую нить протянушуюся от скал гор, и, казалось, никак не пересекающуюся с траекторией самолета. Нить прервалась и ничего не произошло. У летящего уже с выпущенным шасси темно зеленого самолета один из двигателей на крыле мигнул не сильно, даже хлопка не было слышно. Нарушенный баланс тяги крутанул самолет медленно и тяжело. И пошло ломать в тучах пыли и дыма. Потом громыхнуло.
Через время загудели истошно и запоздало залпы града кроша и выжигая скалы в месте откуда начинался след ракеты, вознося душу стрелка в долгожданный рай, вдогонку за двумястами душами им убитых.
Наблюдатели послали подтверждение о выполнении договора, запустив механизм перевода миллиона на счет студента строителя из Джудды. Из них сто тысяч пошло в селение Мамеда отцу стрелка Сатару. Еще двести пятьдесят ушло на погашение кредита, взятого на покупку стингера. Расходы на дорогу, жилье, снаряжение потянули еще на четырнадцать тысяч. Дьявольское чиcло 666 тыс. долларов стало платой за труды студенту строителю, увлекающемуся расчетами траекторий полета самолетов.
11 сентября наступит через двадцать пять лет и врагом Љ1 Америки студент еще не стал.