Ослепительно-белый, безукоризненно сидящий мундир, алый воротник с серебряным шитьем, эполеты, серебристый витой аксельбант... Видеть надо всем этим блестящим великолепием голову приказчика Сергея было настолько странно, что Аня даже дышать перестала.
К действительности девушку вернуло имя, произнесенное Льветарисной:
- Мой двоюродный племянник по мужу, граф Раднецкий Сергей Александрович.
У Ани все поплыло перед глазами. Зала покачнулась и едва не рухнула ей на голову. Сергей и Раднецкий - одно лицо?! Немыслимо!
Как из тумана, доносился до нее голос Льветарисны, представлявший маменьку, ее и Алину:
- Марья Андреевна Березина, вторая жена зятя моего, надворного советника в отставке Ильи Иваныча Березина, и его дочери - Анна Ильинична и Александра Ильинична.
Аня, наконец, начала приходить в себя. Она заметила, что граф не смотрит на нее; во всяком случае, глазами она с ним не встречалась. Похоже, он смотрел на Алину.
Она поспешно опустила ресницы, решив глядеть только в пол, и отступила едва ли не вся за широкую спину Льветарисны. Пусть он думает, что она просто провинциальная дурочка, не умеющая себя держать. Но уж лучше показаться дурой, чем оказаться узнанной им...
- Я очень рада знакомству с вами, граф, - церемонно сказала Марья Андреевна, протягивая Раднецкому руку.
Он почтительно поцеловал ее, а Аня, хоть и не любила ее, почувствовала острый укол жалости; ибо лишь она осознавала трагизм сцены: мать протягивает руку тому, кто лишил ее сына... Впрочем, граф тоже, кажется, не знал, чью руку целует. Но это Аню не удивило: Андрей носил отцовскую фамилию - Столбов; и, если Раднецкий и помнил еще, через пять лет, это имя, он едва ли мог связать его с Березиными.
Что касается Льветарисны, то Аня помнила: когда случилось несчастье с Андреем, тети не было в Петербурге и вообще в России: она тогда, как делала ежегодно, на несколько месяцев уехала в Баден, на воды. Скорее всего, она тоже не знала, какую роль сыграл во всей этой трагической истории ее племянник...
- Могу ли я пригласить на первый тур вальса вашу дочь, мадам? - спросил Раднецкий.
- О, да, ваше сиятельство, - быстро ответила Марья Андреевна и, прежде чем он продолжил, обернулась к дочери: - Алина, ведь вальс у тебя еще не занят?
Аня вздохнула с облегчением. Нет, он не узнал ее, это очевидно!
Слегка скосив глаза, она увидела, как вспыхнули у младшей сестры мочки уха от удовольствия и предвкушения.
- Нет, maman, он свободен, - сказала Алина, даже позабыв о своей книжечке.
- Простите, мадам, но я бы хотел пригласить не Александру Ильиничну, а Екатерину Ильиничну, - произнес вдруг Раднецкий.
У Алины шея пошла пятнами. А Анино сердце ухнуло куда-то в живот, как при качании на качелях, когда они летят вниз. Намек графа был слишком очевиден, хотя Раднецкий никак не подчеркнул голосом имя "Екатерина".
- Серж, ты ошибся: старшую дочь Ильи Иваныча зовут не Катя, а Аня, - рассмеялась промаху племянника Льветарисна.
- Извините меня, мадам. Да, я бы хотел пригласить Анну Ильиничну. Мадемуазель, вы не откажетесь от тура вальса со мною?
Аня, наконец, осмелилась поднять на него глаза. Он смотрел прямо на нее, серьезно и строго, - ни насмешки, ни злости, ничего, что могло сказать ей: он ее узнал. В его обращении к ней и приглашении было всё комильфо*.
- Я... я... Да, граф, вы очень любезны, - пролепетала она. Он поклонился и отошел. Она же стояла, чувствуя себя полной идиоткой. Но постепенно душа ее наполнялась гневом - неудержимым, неистовым. Аня не замечала ни завистливых взглядов сестры, ни неприятного изумления на лице Марьи Андреевны, ни нескрываемой радости Льветарисны.
Ей, Анне Березиной, танцевать с тем, кто навек разлучил ее с Андреем!! Как, как могла она принять это мерзкое приглашение? Не найти способа отказать, позволить Раднецкому прикоснуться к себе, - более того, обнять!!
Ведь мало того, что он был виноват в том, что Аня больше никогда не увидит любимого. Но он был еще и грязным негодяем. Да, да, грязным! Ибо на его белоснежных перчатках была кровь жены, которую он избивал; а на его ослепительном мундире была не только кровь Андрея, - но и грязь борделя, в котором Аня видела его лежащим на Ольге...
Алина, между тем, была нарасхват: к ней подходили и подходили, ее карне на глазах заполнялся названиями танцев и фамилиями. Она была бы на седьмом небе, если б не приглашение, сделанное ее старшей сестре; то была ложка дегтя в бочке меда Алины, ибо граф Раднецкий был, без сомнения, одним из самых блестящих мужчин на этом балу.
Вид у Ани был подавленный, но это нисколько не могло обмануть Алину: она была уверена, что старшая сестра просто притворяется перед нею и маменькой.
- Не стоит лицемерить, Анечка, - прошипела она, - и делать вид, будто тебе вовсе не хочется танцевать с Раднецким.
- Я вовсе не делаю вид. Я, в самом деле, не хочу танцевать с этим человеком.
- Да неужели? - хмыкнула Алина. - Что ж, если то, что ты говоришь, - правда, то ты не женщина. Уверена, каждая здесь была бы счастлива оказаться на твоем месте.
- Значит, ни одной умной женщины, кроме меня, здесь нет, - отрезала Аня, невольно кинув взгляд на Раднецкого, который стоял неподалеку. Внешне он был, тут она не могла не признать этого, привлекательным мужчиной. Высокий, очень стройный. Глаза темно-карие, - даже, пожалуй, не карие, а черные, - взор надменный. Волосы, тоже черные, густые и с легкой волнистостью: красиво вьются вкруг бледного чела, - так бы, наверное, написал поэт...
В этот момент к Раднецкому сзади подошла жена. Она взяла его под руку и что-то ему сказала, мягко улыбаясь и доверчиво наклонив к нему голову. Аня заметила, как лицо его передернулось мгновенной судорогой. Он сжал зубы так, что на скулах четко обозначились желваки. Ей показалось даже, что он едва не отбросил руку Ирины.
"Он ненавидит ее. За что? Она так прекрасна. Бедняжка! Каково это - жить с таким мерзавцем? Выносить его издевательства. Терпеть его побои. Наверное, она с радостью бы бросила здесь все и уехала к сыну в Крым, но этот деспот ее не пускает", - подумала она с жалостью и гневом.
На самом же деле Ирэн тихо говорила мужу:
- Неужели правда то, что я слышала, Серж? Это воистину событие для всех присутствующих.
- Что же это за событие? - холодно осведомился он.
- Сенсация! Вы, наконец, танцуете! После стольких лет!
- Быстро же разносятся новости.
- Моя подруга княгиня Лиговская слыхала, как вы пригласили одну из девиц Березиных. Ту, что в белом, не правда ли? Она очень недурна.
- Вы ошибаетесь, мадам. Я пригласил ее старшую сестру.
- Вот как? - Ирэн слегка прищурилась, разглядывая Аню. - Вон та, маленькая и щуплая? Какие у нее странные глаза. Право, Серж, как же изменился ваш вкус, что вам стали нравиться женщины с подобной внешностью!
- Может, потому, что, когда наешься сладкого, хочется соленого? - приподняв бровь, насмешливо спросил Сергей.
- Но разве вы ели? Вы лишь смотрели... и еще даже не попробовали этого сладкого, - прошептала она со значением, сжав его локоть.
- Его отведали до меня столько раз, что раз и навсегда отбили у меня аппетит, - резко ответил он, все же не выдержав и высвободив руку. Ирэн повернулась к нему спиной и отошла, прикрывая искаженное злобой лицо веером.
Он даже не посмотрел в ее сторону. Боже, неужели было время, когда все, что она делала: каждое движение, каждое слово, - ловилось им с восторгом и обожанием? Он любил в ней все, что вызывало теперь отвращение, - ее незнание родного языка и смешные ошибки в нем, если она все же пыталась говорить по-русски; бурные вспышки ее ревности и следующие за ними такие же бурные проявления нежности; томные взгляды и величавую походку...
В памяти Сергея непрошено возникло видение так похожего на это торжества, - с балом и ужином на триста персон, - на котором главными действующими лицами были он сам и Ирэн. День их свадьбы. Как они танцевали тогда! Они кружились и кружились, занятые лишь собой, и никого не существовало для них... Тот день был самым счастливым в его жизни. А та ночь - самой несчастной. И больше он с тех пор не танцевал.
Он посмотрел в сторону Березиных, - и мысли о жене исчезли. Что же замышляет эта "маленькая и щупленькая девчонка со странными глазами", - как сказала о ней Ирэн? Что нужно ей от него, Сергея? Зачем был нужен этот загадочный маскарад с мальчишкой Катей? Он должен это выяснить. Но скажет ли она ему? В ее глазах была толика страха, когда он пригласил ее... но было и что-то еще. Вызов? Ненависть? Или боль?
Он узнает это, и скоро.
Аня не думала, что вальсировать с ним будет не так уж неприятно.
Она не танцевала пять лет и многое забыла, хотя учителя танцев в свое время считали ее способной ученицей и хвалили ее куда больше, нежели позже - Алину; и со всяким другим партнером Аня чувствовала бы себя не в своей тарелке из-за боязни сделать что-то не то; но только не с Раднецким. Наоборот, она была бы рада ошибиться, сбиться с такта или неправильно повернуться, чтобы поставить его перед всеми в неловкое положение. Но он оказался прекрасным партнером; он вел ее так уверенно и непринужденно, что ноги и тело Ани сами вспоминали и делали все за нее.
Она ожидала, что он сразу начнет допрос, и приготовилась к этому; но они сделали уже три круга по залу, а он, кажется, вовсе не собирался говорить о том вечере. Он задал несколько обычных светских вопроса о том, как давно она с маменькой и сестрой в столице, нравятся ли ей зимний Петербург и сегодняшний бал, - и это было все.
Его взгляд, - она танцевала с опущенными глазами, но несколько раз все же рискнула посмотреть ему в лицо, - его движения, даже то, как он держал ее правую руку в своей, а другой рукой обнимал ее талию, - ничто не выдавало каких-то посторонних мыслей или опасных для нее намерений.
"Да полно, узнал ли он меня, в самом деле? - несколько раз мелькнуло у Ани. - Возможно, это предложение повальсировать - просто совпадение, и я напрасно нервничаю?"
Но нет. Конечно, это не было совпадением. Она была не из тех, кого приглашают; она была некрасива, стара, в конце концов. А он не танцевал давно, - так сказала тетушка... И это было правдой, - Аня даже слышала удивленный шепот, когда граф взял ее за руку и ввел в круг танцующих.
Но тогда - почему он молчит?? Почему не спросит, что делала она около его особняка, зачем выспрашивала о нем, как оказалась в Ольгином борделе? Может, ему неловко, что Аня подслушала его сон и потом видела их с Ольгой там, на ковре? Но нет; этот человек не может испытывать чувство стыда. Он негодяй без совести и чести. И хватит ей трястись перед ним; если он молчит, она заговорит сама!
И она решилась:
- Скажите, ваше сиятельство, лицемерие входит в круг ваших должностных обязанностей?
- Что вы имеете в виду, Анна Ильинична? - он поднял бровь и посмотрел на нее сверху вниз с самым искренним недоумением.
- Вы так старательно делаете вид, будто меня не узнаете.
- Никак не думал, что вам захочется говорить об этом, - он улыбнулся; кажется, ее смелость позабавила его. Эта улыбка разозлила Аню еще больше.
- Почему? Думаете, я вас боюсь? - бросила она язвительно.
- Мы оба оказались в тот вечер в достаточно неудобном положении.
- Ваше положение было куда неудобнее, - теперь уже заулыбалась Аня, ехидно. - Прямо на ковре, на полу...
Он остался невозмутим:
- Мне, право, жаль, Анна Ильинична, что вы, столь невинная девица, видели эту сцену. - Но по лицу его Аня читала, что ему нисколько не жаль, и он продолжает забавляться. Она начала задыхаться, - но не от быстрого танца, а от злости.
- Я не только много видела в квартире Ольги. Но и слышала, граф, - ядовито улыбнулась она.
- О, уверен, вы слышали не много, а все. Интересно, кто давал вам уроки подслушивания и подглядывания? Вы в них весьма преуспели.
- Сие неважно. Важно, что я услышала и увидела.
- Неужели вы станете налево и направо рассказывать мой сон? Или - чем я занимался с Ольгой? Это было бы верхом глупости, мадемуазель.
- О, нет. Эти воспоминания я оставлю себе. Но вот как вы избивали жену...
На этот раз ей удалось задеть его; он нахмурился и медленно произнес:
- Чего же проще? Давайте остановимся, и вы крикнете на всю залу, - благо здесь и государь, и все высшее общество, - "Граф Раднецкий бьет свою жену!" Я буду навеки опозорен и обесчещен; а вы снищете благородную славу моей разоблачительницы.
Он даже замедлил движения, будто впрямь желая остановиться; Аня прошипела:
- Не смейте!..
Он засмеялся и вновь закружил ее по зале. Как стереть это насмешливое выражение с его лица? Она сказала:
- Вы, наверное, и Ольгу избили, когда я убежала?
- О, да. Вы не читаете бульварных газет? Странно. Там было об этом. "Неизвестный избил до полусмерти хозяйку борделя".
С каким удовольствием она залепила бы ему пощечину!..
- Прекратите, вы, негодяй!
- Откуда эта ненависть ко мне, Анна Ильинична? Я причинил вам какое-то зло? - уже серьезно спросил он.
- Да.
- Что же я сделал?
Она открыла рот, чтобы назвать имя Андрея и обвинить Раднецкого, но что-то удержало ее, и она лишь процедила:
- Родились на свет.
- Безусловно, это большое преступление с моей стороны, - легко согласился он. - А, кроме того?..
- Кроме того, вы подлец и мерзавец!.. - Она вырвала у него руку и, оттолкнув его от себя прямо посреди бальной залы, бросилась бежать. Он смотрел ей вслед без улыбки, серьезно и задумчиво.
- Елизавета Борисовна, представьте мне ваших знакомых.
- Ваше величество...
Государь подошел к Льветарисне и ее спутницам так неожиданно, что все четыре дамы совершенно растерялись. Наконец, тетя опомнилась и по всем правилам представила Березиных. Император остановил весьма благосклонный взор на Алине, но затем неожиданно обратился к Ане:
- Мой флигель-адъютант оскорбил вас, мадемуазель? Скажите, и я немедленно наложу на него взыскание.
- О, нет, ваше величество, - ответила она. - Я... мне просто стало немного дурно.
Точно так же она объяснила то, что бросила Раднецкого прямо во время вальса посреди зала, и маменьке с Льветарисной.
- Понимаю, - сказал государь, проницательно глядя на нее. Затем вновь посмотрел на Алину:
- Мадемуазель, свободен ли у вас котильон?
Алина порозовела так, что стала в десять раз краше:
- Свободен, ваше величество.
Как мог он быть не свободен??
"Любимый мой Андрей! Сегодня я видела Р. Каким бы чудовищем я его не представляла, действительность превзошла все мои ожидания. Он отвратителен и мерзок! Оказалось, что это он был тем Сергеем, о котором я тебе уже писала. Представь себе, что я испытала, когда нам не только его представили, но он пригласил меня на танец!
Я не смогла отказать ему. Но бросила его прямо посреди бальной залы. О, как хотелось мне, когда государь подошел к нам и спросил меня, не оскорбил ли меня Р., заявить, что да, и посмотреть, что с ним сделают!
Но едва ли его ждало бы слишком суровое наказание. Я же, любимый мой, приготовила ему то, что он заслуживает.
Это решено. Я выполню обещание, данное тебе.
Твои навек, Анютины глазки".
*Франц. comme il faut "как надо, как следует".
8.
Как же Алина была довольна, что этот котильон оставила про запас! И какая удача, что его величество пригласил ее именно на этот танец! Да она бы всю оставшуюся жизнь кусала себе локти, если бы пришлось из-за какого-то офицеришки или князька отказать самому государю!
Два дня после бала в Николаевской зале она пребывала в восторженном состоянии, которое уже не омрачалось более завистью к старшей сестре. Бальзам на душу дочери пролила мать, сказавшая Алине, что Раднецкий, безусловно, пригласил Аню по просьбе Льветарисны. Ну, конечно же! - просияла Алина. Как же она сама сразу об этом не догадалась?! И больше уже ничто не могло нарушить блаженства, в котором она плавала.
На следующий после бала день Льветарисна предложила Марье Андреевне устроить музыкальный вечер. Алина прекрасно поет, Аня может ей аккомпанировать. Князь Янковский, - один из двух претендентов на руку Алины, - очарован ею с первого взгляда; Алечке он тоже, кажется, понравился; ему первому и отправят приглашение. Будут и еще гости, но немного; все, конечно, избранные.
Марья Андреевна горячо поддержала предложение Льветарисны. Кажется, впервые за долгие годы меж ними наступило полное перемирие; но это было неудивительно: Льветарисна искренне желала Алине добра и искала достойного мужа для своей любимицы; того же хотела всем материнским сердцем и Марья Андреевна.
Алина нашла идею званого музыкального вечера чрезвычайно привлекательною; она тотчас закабалила старшую сестру, и следующие два дня почти непрерывно пела у рояля, на котором играла Аня, или ходила с нотами в руке, разучивая самые модные песенки.
Единственной, кто вовсе не желал этого вечера, была Аня. И не только потому, что она вынуждена была с утра до вечера аккомпанировать пению Алины.
В списке гостей, составленном Льветарисной, она увидела фамилию Раднецкого; он был приглашен с супругой. Ане вовсе не хотелось встречаться с ним; во всяком случае, до определенного времени. Она опасалась новых преследований с его стороны. Он не выглядел человеком, способным отступить перед трудностью; конечно, ему хочется разгадать поведение Ани, и он сделает все, чтобы добиться своей цели.
К тому же, интерес графа к старшей девице Березиной мог быть замечен; а ей, в свете предстоящего, меньше всего хотелось, чтобы кто-нибудь обнаружил меж ними хоть какую-то связь.
Поэтому Аня страшно обрадовалась, когда утром в назначенный день принесли записку от Раднецкого, в которой он извинялся перед Елизаветой Борисовной и ее родственницами, что не сможет быть, в связи со служебными делами.
На душе у Ани стало куда легче; и она с таким энтузиазмом аккомпанировала после завтрака сестре, которая решила еще раз пробежаться по выбранному репертуару, что удостоилась даже похвалы Алины.
- Давно бы так, - сказала та, - а то сидишь за роялем с видом приговоренной к каторге. Надеюсь, вечером ты меня не подведешь, дорогая, и будешь так же старательно музицировать.
Аня, не особо кривя душой, ответила, что сделает все, что в ее силах. Настроение ее поднялось; но, увы, ненадолго. Неожиданно Льветарисна захотела с ней поговорить. К немалому удивлению Ани, речь пошла о предмете, о котором она вовсе не думала; а именно - об ее замужестве. Оказывается, на балу в Зимнем она привлекла внимание одного господина, и он уже имел честь побеседовать о ней с Льветарисной.
- Андрей Иннокентьевич Нащокин - чиновник для особых поручений при генерал-губернаторе. Он... несколько своеобразен и в речах, и в манерах; но человек серьезный и пойдет далеко. - И, видя, что Аня молчит и никак не реагирует, добавила ласково: - Ты просто приглядись к нему, Анюта. О большем, ласточка, пока ведь речи нет.
Ане почему-то показалось, что Льветарисна сама не очень долюбливает господина Нащокина; но тетушка больше ничего не сказала о нем.
Аня и сама хотела поговорить с тетей; кажется, момент был благоприятный, и она осторожно завела речь о Раднецком.
Льветарисна громово расхохоталась и погрозила ей длинным сухим пальцем:
- Смотри, Анюта! Серж несвободен. Да, он красавец, но не увлекайся. Я, конечно, желаю, чтоб сердце твое перестало болеть по Андрею, девочка моя; но не хочу, чтоб тебя вылечил женатый мужчина.
- Расскажите, тетушка, как он женился на Ирэн.
- О, это был настоящий роман, Анюта! Серж потерял из-за нее голову, - а ведь ему было уже двадцать четыре, - не юноша, зрелый мужчина. Ирина тогда только в свете появилась. Сразу произвела фурор. Сколько предложений на нее посыпалось! Но ее мать, - отец давно умер, - не торопилась с выбором. Хотя, думаю, Ирине сразу мой племянник приглянулся. А как он ухаживал! Средневековый рыцарь, да и только. Когда однажды Ирина заболела, он целую ночь в грозу, в ливень, под ее окнами простоял. Доктору наказал: как кризис минует, чтобы занавеску чуть сдвинул, что все обошлось. А когда у Ирины кошечка любимая умерла, породы какой-то редкостной, он весь Петербург и Москву объездил, чтоб точь-в-точь такую же сыскать, купил за бешеные деньги котенка, прислал ей поутру, только она проснулась, в корзинке, с золотым ошейником, бриллиантами усыпанным. А еще как-то на охоте у Ирины из подола амазонки кусок об куст зацепился да оторвался. Так Серж этот кусок в золотую ладанку положил и на груди носил, словно реликвию священную...
- Это он вам сам рассказывал? - спросила Аня, невольно завороженная силой такого чувства, хотя кошачий ошейник и медальон немного ее насмешили.
Льветарисна снова расхохоталась:
- Да что ты, девочка! Разве мужчина станет об этаком с кем-то, кроме любимой, говорить? Ирина рассказывала. Он ей перед свадьбой признался. А насчет грозы, - это я от врача узнала, - немец один, он меня от подагры лечит, вот и проболтался про Сержа и его ночное бдение.
- Так как же они все-таки поженились?
- Где-то через год после появления Ирины при дворе в дело вмешался сам государь. Он выступил сватом Сержа, и мать Ирины, конечно, дала согласие на брак.
- Как вы думаете... у них счастливый брак? Они любят друг друга?
- У них болен единственный сын; это большое несчастье. К тому же, Серж на службе, он часто пропадает на ней днями и ночами. Какой жене это понравится? Ирина переживает и по этому поводу. Но, конечно, они любят, и очень сильно.
Аня спросила, немного подумав и очень осторожно, чтобы не выдать себя:
- Граф, правда, так ревнив? Я слышала о дуэлях из-за его жены...
- О, да. В роду Раднецких все такие, кровь в них кипучая, - чуть заденут их гордость, сразу или за шпагу, или за пистолет. Серж - военный, он, конечно, сдерживаться умеет, но... - Льветарисна вдруг замолчала, и Аня поняла, что ей все-таки что-то известно о той злосчастной дуэли.
После тетиного рассказа Аня до самого вечера ходила задумчивая. Как же человек, который так любил, мог, женившись, так измениться к возлюбленной? Или все, что совершил Раднецкий ради Ирэн, было притворство, желание во что бы то ни стало добиться своей цели? А, когда она была достигнута, быстро наступило пресыщение, сменившись холодностью и, наконец, злобой на предмет обожания?
Ответа на этот вопрос не было. Это было выше ее понимания...
Вечер настал; гости съехались. Князь Янковский, метивший в женихи Алине, прибыл одним из первых. Он был очень привлекательный мужчина, белокурый и с пышными бакенбардами, красиво обрамлявшими несколько длинное, узкое, похожее на морду породистой лошади, лицо. Денег у него было немного, но он был хорошего рода и мог получить наследство сразу от двух богатых московских бабушек, которые обе его обожали, и обе, очень кстати, стояли каждая одною ногой в могиле. Все это доподлинно было известно Льветарисне.
Марья Андреевна, после некоторого раздумья (поскольку богатый барон также заинтересовался ее дочерью), остановилась все же на князе, хотя обычно придерживалась правила "синицы в руке". Алине князь Янковский тоже пришелся больше по душе.
Приехала и графиня Раднецкая, - и вновь поразила Аню своей безупречной красотой. Графиня также была прекрасной музыкантшей и, по просьбе Льветарисны, обещала сыграть несколько новомодных произведений.
Но сначала выступила Алина; у нее был высокий, необыкновенно чистый голос; она заворожила слушателей, ее не отпускали, и ей пришлось петь и петь, пока, наконец, тетушка не вмешалась и не попросила дать племяннице передышку.
Аня с наслаждением поднялась из-за рояля, уступив его графине Раднецкой. И в этот момент к ней подошли Льветарисна и невысокий очень плотный человек в наглухо застегнутом сюртуке.
- Аня, это Андрей Иннокентьевич Нащокин, - представила его тетя. Аня сделала книксен. Нащокин поклонился. Сверкнул лысый череп, прикрытый несколькими оставшимися от прежней шевелюры прядями. У Нащокина было добродушное, свежее, будто только что умытое талой водою, лицо с мягкими чертами, на котором несколько странно смотрелся крючковатый нос. Но с этим лицом странно дисгармонировали глаза - светло-голубые, под тяжелыми веками и лишенные ресниц, они казались голыми и льдистыми.
- Необыкновенно рад знакомству с вами, Анна Ильинична, - сказал Нащокин, слегка растягивая слова, - как человек, привыкший, что его будут слушать со вниманием и не перебьют. Голос у него был мягкий и тихий.
Льветарисна под благовидным предлогом оставила Аню и Андрея Павловича. Аня, впрочем, была уверена, что он не станет в первую же минуту знакомства говорить о своих чувствах; но она несколько ошиблась.
- Я имел удовольствие видеть вас несколько дней назад в Зимнем, - сказал Нащокин и добавил с добродушной улыбкой: - Вы танцевали с графом Раднецким.
- Да, вы правы.
- Вы прекрасно вальсируете.
"Да неужели?"
- Благодарю вас.
- Не стоит. Это не комплимент, - констатация факта. Я, знаете ли, равнодушен к танцам, но люблю наблюдать, как этим занимаются другие.
- Вот как?
- В медленных танцах, подобных вальсу, музыка и плавные движения расслабляют, и тогда многое можно прочитать по лицам партнеров.
Аня вспомнила должность Андрея Иннокентьича: чиновник по особым поручениям. Уж не шпион ли он?
- Вы намекаете, что на лицах моем или графа Раднецкого во время вальса что-то прочли? - спросила она спокойно.
Он развел пухлыми ручками.
- Увы. Я видел лишь то же, что и все: что вы бросили графа прямо во время танца посреди залы.
- Мне стало нехорошо, - резче, чем собиралась, сказала Аня.
- О, конечно. Головокружение во время вальсирования - дело естественное, - промолвил Нащокин, но Аня решила, что он нисколько не поверил в ее объяснение.
- Я, Анна Ильинична, человек деловой, прямой и откровенный, - сказал он, видимо, желая сменить тему. - В определенных кругах меня хорошо знают. Да я и сам знаком с вашим батюшкой, Ильей Иванычем, правда, шапочно. И матушку вашу покойную знавал, Софью Михайловну. Соседствовал с ее родителями в -ской губернии. Простите, понимаю, что затронул струну болезненную; но, уверен, Марья Андреевна полностью заменила вам мать, и вы нашли в ней самую любящую и нежную родительницу.
Аня отвечала, что так и есть. Маму она почти не помнила; ей не было четырех, когда та скончалась, - но об этом она не стала говорить.
- Я вдовец, бездетен, - продолжал Нащокин. - Достаточно обеспечен, хоть и не богач. Вторая женитьба давно входила в мои планы. Но к этому вопросу, как вы понимаете, необходимо подходить серьезно и обстоятельно. Увидев вас, Анна Ильинична, я подумал, что, возможно, нашел ту, которая станет мне верной спутницей... О, нет, я понимаю, что вы хотите сказать, - добавил он, видя, что Аня хочет что-то ответить. - Но давайте не будем торопиться. Поспешные решения не есть хорошие решения, не так ли? Я должен приглядеться к вам, вы - ко мне. И, ежели мы оба сочтем, что наш брак приемлем, тогда уже вернемся к этому разговору.
Аня вынуждена была дослушать его до конца, пылая негодованием. До чего же он самонадеян, если решил, что она тут же согласится выйти за него! И насколько же уверен в своей правоте... Очень неприятный тип!
- Я полагаю, что к этому вопросу, Андрей Иннокентьич, мы никогда не вернемся. Я не собираюсь выходить замуж; во всяком случае, пока не встречу человека достойного.
- Такого человека вы уже встретили, Анна Ильинична, и видите его перед собою, - сладко улыбнулся Нащокин. - Что же касается того, что вы не хотите выходить замуж, - сию фразу я слышал от многих девиц; и она нисколько не может обмануть умного человека. Замужество есть сокровенное желание всех представительниц вашего пола; а те из вас, кто отрицает это, хотят, я уверен, наиболее.
- В таком случае, - улыбнулась не менее сладко Аня, - я являюсь редчайшим исключением из правила умных людей. Я, действительно, не думаю о замужестве.
- Госпожа Березина, ваша добрая матушка, сказала мне несколько иное, когда я имел честь беседовать с нею об вас, - заметил Нащокин. Аня задохнулась от возмущения: так, значит, он не только с Льветарисной говорил, но и с Марьей Андреевной?!
Она уже хотела высказать ему, что думает, но зычный голос Льветарисны позвал ее:
- Анюта! Аня!
Оказалось, Алину снова просят спеть; Аня нужна была за роялем. Она молча наклонила голову и поспешила к инструменту, радуясь, что избавилась от этого неприятного человека.
...Алина была в ударе; она пела и пела; Ане пришлось сосредоточиться на игре и выкинуть на время из головы Нащокина. Она только погрузилась полностью в музыку, как вдруг краем глаза увидела сбоку от себя чью-то фигуру, показавшуюся знакомой... Она повернула голову - и чуть не упала со стула. Там стоял граф Раднецкий.
Пальцы Ани одеревенели и ударили не по тем клавишам.
В ясный звонкий голос Алины ворвался посторонний резкий звук, нарушивший гармонию. Пение замерло на высокой чистой ноте трудного пассажа; Алина покраснела от злости и бросила на Аню взгляд, не обещающий старшей сестре ничего хорошего.
- Ах, какая неприятность! - сказал по-французски князь Янковский, - испортить такую чудесную ноту, такой великолепный пассаж! Мадемуазель Алина, я в отчаянии, что это случилось. Я бы скорее согласился дать отрезать себе руку, чем прервать ваше пение.
"Руку, скорее всего, отрежут мне, - мрачно подумала Аня, вставая и тщательно избегая смотреть на Раднецкого. - Во всяком случае, мои неловкие пальцы - точно".
Она поймала взгляд Марьи Андреевны - и убедилась в том, что ее ждут большие неприятности. Маменька и Алина, конечно, уже утвердились во мнении, что она сбилась нарочно.
Вечер был испорчен, - для Ани окончательно. Ей хотелось уйти в свою комнату, остаться одной... Она направилась к выходу из комнаты, но была остановлена вопросом:
- Анна Ильинична, могу ли я поговорить с вами?
Голос Раднецкого заставил ее вздрогнуть. Боже, как же она его ненавидела! В этот миг особенно остро.
- Нет, не можете, - процедила она. - Оставьте меня в покое, ваше сиятельство.
Он шагнул к ней так, что встал совсем близко; она остро почувствовала его высокий рост, силу и физическое превосходство... И угрозу, исходящую от этого крупного мужчины. "Кровь в Раднецких кипучая, чуть заденут их гордость", - вспомнились ей слова Льветарисны.
Она быстро сделала шаг назад. Но граф тоже отступил; он отошел от нее; через полминуты Аня услышала, как он вдруг предложил Алине аккомпанировать ей. Алина согласилась; Раднецкий сел за рояль, и пение возобновилось. Он играл прекрасно; Аня невольно остановилась послушать и поняла, что он куда более искусный музыкант, нежели она.
Алина, когда играла старшая сестра, сосредоточивала все внимание на князе Янковском; но теперь она смотрела лишь на того, кто аккомпанировал ей; лицо ее заалело от прилившей к щекам крови, в голосе появились новые, грудные нотки, которых Аня до этого ни разу не слыхала.
Она вдруг передумала уходить. Опустилась на диванчик и начала слушать пение младшей сестры...
- Вам, правда, понравилось?
- О, да. Вы пели очаровательно.
- Ваша жена, наверное, тоже поет?
- Только по-итальянски. Вы же исполнили целых две русские песни, - и тем покорили меня навек.
- Вы шутите, ваше сиятельство?
Раднецкий улыбнулся. В Алине было столько непосредственности и ребячества, что он не мог сдержать улыбку.
Кроме них, в комнате никого не было. За полузакрытою дверью слышались смех, звон бокалов и шелест женских платьев. Алина увлекла (или завлекла?) его сюда после своего концерта, под видом того, что хочет показать ему ноты с каким-то романсом. Сергей чувствовал, что это лишь предлог, но ему было любопытно, чего же хочет от него эта красивая девочка.
- А моя сестра вела себя так отвратительно и чуть все не испортила! - воскликнула гневно Алина. - Вы заметили, как она сбилась? Это была не случайность, она сделала так нарочно!
- Заметил, да.
- И знаете, из-за чего?
- Думаю, догадываюсь.
- Вы очень проницательны. Да, она это сделала, чтобы досадить мне. Из зависти. Она очень завистливая и злая.
- Мне так не показалось.
- О! Вы плохо Аню знаете. Она всегда такой была. С детства. Мама относилась к ней, как к родной дочери, но...
- Разве Анна Ильинична - не дочь Марьи Андреевны? - удивился Раднецкий.
- Нет. Моя мама вышла за моего папу, когда Ане было шесть. С самого начала мама старалась стать ей настоящей матерью, но все было бесполезно. Она кажется кроткой и милой, - со стороны. Но это только видимость. Она бессердечная, жестокая и злая.
- И, вероятно, безрассудная?
- Вот-вот. Это правильное слово - безрассудная, - кивнула Алина.
Раднецкий на мгновение задумался. Кое-что в характере Анны Березиной, мнение о котором у него начало складываться после столь короткого, но значимого для обеих сторон, знакомства, совпадало со словами Алины. Но все же она оставалась еще очень во многом загадкой...
- Но скажите мне, - сказала Алина, сверкая глазами, - вы пригласили танцевать на бале в Зимнем Аню, потому что вас попросила о том Елизавета Борисовна, или... чтобы привлечь мое внимание?
Эта юная кокетка слишком много о себе воображает, - подумал Сергей. Однако она ему нравилась. Даже в ее злости на старшую сестру было что-то до того детское и наивное, что он не мог пенять ей на это.
- Второе ближе к правде, - ответил он. Алина вдруг шагнула к нему и забросила ему на плечи руки.
- О, я так и думала... - пробормотала она. - Ну, что же вы стоите? Поцелуйте меня!
Раднецкий не мог не признаться себе, что ему хочется поцеловать ее; но он бы, конечно, устоял, не увидь он в дверях Аню. Что-то необъяснимое завладело им; может быть, он захотел посмотреть, как отреагирует она на это, или вдруг испытал желание вызвать в ней ревность. И он прильнул к подставленным ему губам Алины...
Увы, там была не одна Аня. Там была еще и его жена. И, когда он поднял голову, то увидел два полных ярости взгляда. Впрочем, на один из них ему было, как говорила сама Ирэн в припадках злобы, наплевать. А вот второй...
Алина вскрикнула, покраснела как рак и опрометью выскочила вон. Аня резко повернулась и последовала за младшей сестрой. Ирэн же вошла в комнату.
- Вам, я вижу, надоели шлюхи, и вы начали соблазнять невинных девиц из благородных семейств? - спросила она задыхающимся от сдерживаемой злобы голосом.
- Мне надоела одна шлюха. И вы прекрасно знаете, кто она, мадам, - он отвесил ей насмешливый поклон.
- Не смейте меня оскорблять! - взвизгнула Ирэн. - Вы - скотина! Свинья!
- Научитесь хоть эти слова произносить по-русски. Получится звучнее, уверяю вас.
- Всё, - она кусала губы, стараясь не сорваться, - хватит! С меня довольно! Я пойду к государю. Он все узнает об Николя.
- Что вы сказали, мадам? - он в один миг оказался перед ней и схватил ее за плечи. - Что вы сказали?
- Что я пойду к императору и выдам вашу тайну!
- Это не моя тайна, а наша! - Сергей грубо затряс ее. Ее голова замоталась на изящной шее. С каким удовольствием он бы сомкнул на этой шейке пальцы - и... - Наша - и нашего сына тоже! Вы хотите свести его в могилу? Вы - никудышная мать, но хоть какие-то чувства к мальчику в вас должны еще остаться. Вы не посмеете!
- Еще как посмею, - прошипела она. - Если только это способно укротить вас, то посмею!
Он отпустил ее. Он видел, что она боится его; но бешенство ее было больше страха.
- И чего вы хотите от меня? - хрипло спросил он.
Она с торжеством усмехнулась:
- Так-то лучше. Многого я не хочу, поверьте. Лишь того, чтобы вы стали верным любящим мужем. И мы, наконец, стали настоящей семьей.
- Хорошо, - Сергей понимал: она припирает его к стене. Но мысль о Коле и о том, что ждет его после того, как император узнает правду, леденила душу. Что угодно - но не это! - Я обещаю вам, что больше женщин в моей жизни не будет. Что я буду относиться к вам уважительно, что никогда больше не подниму на вас руку и не оскорблю вас, - медленно, почти по слогам, произнес он. - Вы этого желаете, мадам?
- Не совсем, - медовым голосом сказала Ирэн. - Вы обещаете мне, что в вашей жизни не будет женщин? Но я этого не требую. Вернее - я требую, чтобы была, но только одна. Я.
Кажется, она все же доведет его до исступления...
- Это невозможно.
- Серж, неужели это так тяжело для вас? Для вас, который столь безгранично, самоотверженно любил меня? Неужели та наша единственная ночь могла убить это потрясающее, глубокое, как море, чувство? Я не верю в это!
- Этому не бывать, - глухо повторил Раднецкий.
- В таком случае, - завтра же я поеду в Зимний и все расскажу государю! О том, что Николя...
- Тварь! - не выдержал Сергей. - Если только ты посмеешь... Если только я узнаю, что ты сказала хоть слово о моем сыне, - я убью тебя! Клянусь честью, убью!
Он вышел, хлопнув дверью. Женщина, стоявшая за ней, едва успела отскочить в сторону. Но граф не заметил ее; ненависть и ярость клокотали в нем.
Он немедленно откланялся и поехал на Итальянскую, к Ольге. К чертям собачьим переодевания и нелепые маски! Он больше не станет скрывать своих отношений с ней. Пусть все знают, что граф Раднецкий предпочитает проституток своей красавице-жене!
"Мой любимый Андрей! У меня сегодня был очень тяжелый вечер. Я снова видела Р., он был у нас в гостях. Этот человек совершенно лишен чести и совести. Он поцеловал Алину прямо у меня на глазах и на глазах своей собственной жены! У меня было впечатление, что он поступил так нарочно.
Еще меня познакомили с господином Нащокиным. Очень неприятный тип. Кажется, маменька и Льветарисна прочат его мне в мужья. Ни за что!
Но это еще не все. Когда Р. ушел, его жена осталась. Вскоре гости начали расходиться, мы провожали их. Алина в один момент куда-то исчезла. Вдруг мы услышали с Льветарисной крики. Бросились на них... и застали ужасную сцену: графиня Р-я вцепилась бедняжке Алине в волосы. Она была словно безумная. Мы с Льветарисной еле оттащили графиню от Алины. Прибежала и маменька. Р-я изрыгала проклятия и кричала, что Алине не видать ее мужа. Еще она что-то говорила про государя и про то, что она ославит Алину так, что ее никто не возьмет замуж. Марья Андреевна и Льветарисна просто оторопели; одна я понимала, почему графиня так взбесилась.
Еще хорошо, что гостей и слуг поблизости не было, - это же могло окончиться таким жутким скандалом!
Наконец, Льветарисне удалось кое-как успокоить Р-ю, и она уехала. Маменька начала расспрашивать Алину о причинах ярости графини, но моя сестра, конечно, молчала. Я тоже сделала вид, что ничего не понимаю.
Когда я легла спать, я слышала, как маменька вошла в спальню Алины, и они там долго говорили. Алина плакала, Марья Андреевна ее утешала. Конечно, Алина виновата; я видела, что она вовсе не сопротивлялась, когда Р. ее поцеловал. Но она еще такое дитя. Она ничего не знает о жизни. Надеюсь, это послужит ей уроком, и впредь она будет осторожнее в словах и поступках.
Неужели Р-я выполнит свою угрозу?? Вряд ли. Ту сцену видели лишь она и я; я буду, естественно, все отрицать, если меня спросят. А ей одной не поверят.
Но мне пора ложиться. Еще только два слова: я решилась.
Твои навек, Анютины глазки".
9.
На следующий день вместо извинений из особняка Раднецких было доставлено приглашение Льветарисне и ее родственницам на бал, который должен был состояться через два дня. Письмо было подписано графиней Ириной Раднецкой.
Сердце Ани быстро забилось, когда тетушка прочла вслух это послание. Лучшего случая у Ани могло больше не быть. Значит, это произойдет там. Время пришло.
- Мы, безусловно, примем приглашение, - сказала Марья Андреевна. - Не так ли, Алина? - она со значением посмотрела на дочь.
- Да, матушка, - ответила та тихо. Она вообще в этот день была не похожа на себя; куда исчезли ее заносчивость, уверенность в себе? Скромная, робкая, благовоспитанная девушка.