Перед тем как открыть люк, ведущий на палубу, Рамон остановился, завозился в темноте. Эдгар почувствовал, как вокруг пояса обвилась веревка.
-Зачем это?
-Кто его знает, что там творится. Вовсе не хочется вылавливать тебя в волнах. Да и самому, если что, неохота бултыхаться невесть сколько, пока не найдут и не спасут или к какому-никакому берегу не прибьет. Тем более не хочется доживать дни, одичав, на каком-нибудь острове.
- А что, просто держаться не поможет?
-Может не помочь. - Ответил Рамон и распахнул люк.
Слабый свет, льющийся с небес, после тьмы трюма показался ослепляющим. Эдгар зажмурился, тут же палуба в очередной раз ушла из под ног. Пришлось волей-неволей открыть глаза и вцепиться во что-то, попавшее под руку. "Чем-то" оказался Рамон, зашипевший от боли - хватка у брата была не слабая.
-Извини. - сказал Эдгар.
Небо вспыхнуло, раскалываясь на части, и на мгновение молодой человек потерял способность видеть, слышать и соображать. Когда чувства вернулись, Эдгар обнаружил, что сидит на палубе, а рядом, скрестив ноги, устроился Рамон. Стоять и в самом деле было невозможно.
Наверное, где-то рядом были матросы, что-то делали - Эдгар не видел ничего, кроме почти черного неба и серо-фиолетовых волн, то поднимавших корабль так, что казалось, можно коснуться туч, то ронявших его куда-то в глубины преисподней. Вода захлестнула палубу, оказалась со всех сторон, подхватила сильными лапами. Эдгар судорожно вцепился в веревку, потеряв всякое представление о верхе и низе и ощущая себя осенним листком, несущимся по ветру. Вода схлынула, оставив его, ослепшего, отплевывающегося от горькой соли.
Он не сразу понял, откуда рядом раздался смех. Разлепив глаза, Эдгар увидел брата - такого же мокрого с головы до ног. Рамон держался за борт, смотрел в море и смеялся.
-Здорово, правда? - он обернулся, и Эдгар удивился снова, увидев почти счастливое лицо и горящие восторгом глаза.
-Что?
-Ну... Все это - Рамон повел рукой вокруг. - Ты никогда не пускал коня в галоп под летним ливнем?
-Нет.
Рамон снова засмеялся.
-А мне нравится. Только сейчас захватывает куда сильнее.
- Да уж куда как захватывающе, - пробурчал Эдгар.
Их снова накрыло, и снова пришлось отплевываться, и снова море и небо поменялись местами. Но, как ни странно, Эдгар почувствовал. что понимает брата - во всяком случае, он сам сейчас ни за что не согласился бы вернуться в сухой и кажущийся отсюда уютным трюм. Что-то исконное, первобытное просыпалось внутри, и вскоре Эдгар обнаружил, что орет во всю глотку невероятно похабную песню из тех, что ваганты горланят по кабакам - по крайней мере, пытается орать, когда не отплевывается от воды, и не летит с ней невесть куда - а Рамон, неизвестно где выучивший слова, ему подпевает, если подобные вопли вообще можно назвать пением. Наверное, команда сочла их безумцами - да, по правде говоря, так оно и было - но впервые в жизни Эдгару казалось неинтересным, что о нем подумают.
-Хватит. - сказал, наконец Рамон. - пошли обратно.
-Еще немного.
-Хватит. - повторил он. - Хорошего понемножку.
Эдгар вздохнул, послушно поднялся. Удивился, почувствовав невероятную усталость - словно целый день провел за воинскими упражнениями.
-Смотри! - Рамон схватил его за руку, показывая куда-то меж волн. Эдгар, проморгавшись после очередной молнии, вгляделся, и увидел еще один корабль, выглядевший отсюда детской игрушкой. Откуда-то вернулся страх - настолько хрупким и беззащитным тот казался. Стало холодно - ветер и вправду пробирал до костей, и захотелось обратно в трюм.
-Пойдем. - Он дернул за рукав Рамона.
-Да. - Кивнул тут, и тут же, охнув, прошептал. - Господи...
Эдгар поспешно обернулся. Время исчезло, и он увидел, как уже лежащий на боку корабль медленно-медленно поворачивается вверх дном. Сверху, так же медленно опустилась еще одна волна, закружил водоворот. Небо в который раз раскололось на слепящие осколки, а когда зрение вернулось, осталось лишь бешеное море.
-Упокой, Господи, души их. - Сказал Рамон.
Эдгар закрыл глаза - не помогло, слезы не останавливались. Зашептал заупокойную молитву. Рамон молча ждал. Грохотало небо, заглушая слова. Падали волны. Эдгар сам не понимал, как он умудрился не сбиться до самого конца.
-Пойдем. - сказал Рамон. Обнял за плечи.
-Пойдем.
-Там, внизу... Не говори никому. Им и без того страшно.
-Мне тоже.
-Знаю. Пойдем. Все будет хорошо.
-Как там? - спросил Бертовин, когда они добрались до своих.
-Мокро. - Буркнул Рамон.
-И охота была вылезать?
Рамон не ответил. Вытащил два одеяла, бросил одно брату. Как следует переодеться, когда вместе с кораблем болтает туда-сюда и только успевай держаться, не получалось.
Эдгар не знал, колотит ли его от холода или от того, что он только что видел. Во всяком случае, теплее не стало даже после того, как завернулся в одеяло. Он всегда думал, что не боится смерти - да и в самом деле, чего бояться человеку, знающему, что после завершения земного пути обретет жизнь вечную? Страшно лишь умереть внезапно, без покаяния и отпущения. Именно поэтому, как Эдгару казалось, он и нервничал перед посадкой. Но сейчас страх стал невыносимым. Рядом Рамон с Бертовином по очереди травили непристойные байки, гоготали солдаты из их копья, смущенно подхихикивал Хлодий - можно было поклясться, что щеки у парня пылают. А Эдгара колотило от страха и обжигало стыдом за собственную трусость. Наверное, было бы легче, если бы удалось поговорить, просто выговориться - но говорить было нельзя.
-Рамон, на корабле есть священник?
-На нашем - нет. Маркиз не любит, когда его тычут носом в собственные прегрешения. Хотел исповедоваться?
Эдгар кивнул, не думая о том, что в темноте этот жест никто не увидит.
-Ты сам не раз говорил, что бог слышит любого из малых сих. Так почему сейчас думаешь, что сейчас не дозовешься до него без посредника?
Эдгар покачал головой: бесшабашное неверие брата порой забавляло, но сейчас было не то место и не то время.
-Неужели тебе настолько все безразлично?
-Нет. Но когда не можешь ничего изменить, остается только ждать. Если хочешь - молись.
-А ты?
-А меня он не услышит.
Эдгар хотел было сказать, что нельзя так, что подобные мысли - великий грех, но что-то в голосе брата заставило прикусить язык. В самом деле, что он, не видевший в жизни ничего кроме учебных аудиторий и библиотеки, мог знать о том, что привело Рамона в к его нынешнему безверию, и что на самом деле творится у него внутри? Поговорить бы с глазу на глаз, но как тут поговоришь? Он вздохнул, и начал молитву об умерших без покаяния. Это господь услышит. Не может не услышать.
Рамон не знал, сколько это продолжалось. Он рассказывал какие-то бородатые истории, смеялись его люди - и это было хорошо, потому что кое-кто из чужих выл в голос вслед за своим господином. Смущенно хихикал Хлодий, можно было поспорить, то и дело оглядываясь на отца - и это тоже было хорошо, у парня не будет времени бояться, он слишком занят, разбираясь с новыми границами дозволенного. Эдгар затих в углу, наверняка молился, как ему и предложили, и молитва его успокоит. Кажется, брат и в самом деле верит, что бог его слышит. Благой, всемогущий и всепрощающий отец - Рамон давно не мог в это верить, но если Эдгару так лучше - пусть.
А сам Рамон никак не мог избавиться от стоящего перед глазами корабля. Почти тысяча человек, единым мигом исчезнувших среди волн. Он думал что навидался всякого, и душа давно облачилась в доспех, куда прочнее того, что носили на теле, что смерть, ни своя, ни чужая, давно не способна вывести его из равновесия, а вот поди ж ты. Больше всего хотелось напиться, и побыть одному, но было нельзя. Люди должны видеть своего господина спокойным и собранным. И не знать о том, что господин готов сойти с ума от собственного бессилия. Он ненавидел ситуации, в которых от него не зависело ничего. В бою, пусть даже заведомо безнадежном, можно драться. А сейчас оставалось только сидеть и ждать, чем все кончится. Рамон улыбался - неважно, что темно, улыбка слышна в голосе - бросал какие-то ничего не значащие фразы, и ждал.
Он не знал, сколько они сидели в темноте, и сколько еще осталось. Кажется, даже пару раз удалось задремать, тело и разум просто не выдерживали свалившегося на них. Он не заметил, плавно ли уменьшилась качка, просто обратил внимание, что в очередной раз провалившись в дрему проспал, кажется дольше, чем полминуты после чего волей-неволей приходилось просыпаться. Кто-то попробовал снова зажечь светцы, и лучина не выпала из расщепа.
-Кажется, успокаивается. - Сказал Рамон. Увидел, как вскинулся Хлодий, как Эдгар осенил себя священным знамением. От приклеенной улыбки уже сводило скулы, и он позволил себе расслабиться. Зевнул, прикрывая рот ладонью, оглядел своих людей.
-Не знаю, как кто, а я устал как собака. Проверяем вещи, наводим порядок, и - спать.
Как оказалось, буря действительно закончилась. Когда Рамон отоспался и выбрался на палубу, небо сияло солнцем. Большинство пассажиров выбралось из трюма отдышаться, многие лучились пьяным весельем. Молодой человек огляделся. Помрачнел, заметив торчащий гнилым зубом обломок мачты. Вокруг второй суетились матросы, меняя обрывки паруса на запасной. Рамон еще раз оглядел ошалевших от счастливого спасения людей, и пошел искать маркиза. Тот был в своей каюте, но добиться от него ничего не удалось - Дагобер был мертвецки пьян. Рамон вздохнул, и пошел искать капитана.
Снова выбравшись на палубу, он отыскал взглядом Бертовина:
-Собери людей.
-Что-то случилось? - забеспокоился тот.
-Собери людей. - повторил Рамон. - Вот хотя бы здесь - никто внимания не обратит.
Долго ждать не пришлось.
-Я говорил с капитаном. - начал Рамон. - И то, что услышал, мне не понравилось. Первое - за три дня нас отнесло от курса, и довольно далеко. Второе: мачта сломана, а значит, вместо двух парусов у нас остался один. Третье - ветер утихает и мы можем оказаться в полосе штиля, а на нефе, как вы все уже заметили, весел нет. Все это значит, что до места мы доберемся куда позже, чем планировали.
-А когда? - подал голос Эдгар.
-Почем мне знать? Капитан говорит, что если ветер останется таким, как сейчас - через две недели. Возможно, дольше. Намного.
-Когда мы садились на корабль, две недели должен был занять весь путь.
-Да, и то в худшем случае. - кивнул Рамон. - Мы живы, это главное. Если кто-то хочет напиться по этому поводу, я не против. Но прежде чем продолжить радоваться, нужно кое-что сделать.
-Приказывай. - сказал Бертовин.
-Возьми Хлодия, пересчитай, сколько осталось еды, воды и спиртного. Треть еды отложишь, остальное подели на две недели, будешь выдавать утром каждому его дневную долю, дальше пусть поступают с ней, как хотят.
-Негусто выйдет.
-Негусто. - согласился Рамон. - Ничего, не отощаем. Воды прибережешь половину. Выпивки - две трети.
-Отметили, называется. - Буркнул кто-то.
Воин нашел его взглядом:
-Свою долю, можешь взять всю и вылакать прямо сейчас. Но если дело обернется совсем плохо, то вино, разбавленное морской водой, можно пить. А вот морскую воду в чистом виде - нет.
-Я понял, господин. Прошу прощения.
Рамон обвел взглядом своих солдат:
-Я очень надеюсь, что до этого не дойдет. Но лучше пусть я буду трусом, испугавшимся тени, чем мои люди будут голодать.
Он снова обернулся к Бертовину:
-Еще одно. После того, как вы с Хлодием закончите, оставь кого-нибудь сторожить еду. Пока одного, там посмотрим. Мало ли.
-Понял, господин.
-Все. Свободны.
Эдгар осторожно тронул брата за плечо:
-Думаешь, все так плохо?
-Не знаю. Одна мачта цела, а значит, нас не будет носить по морю без руля и без ветрил. Но я должен думать о худшем... в Агене под конец осады, говорят, были случаи людоедства.
- Не сравнивай язычников с...
-Люди везде одинаковы. Неважно, в кого ты веришь: поскреби любого, получишь дикаря. Я надеюсь, до крайностей не дойдет. Очень надеюсь.
-Ты циник, погрязший в безверии.
-Может быть. Но когда от тебя зависят люди, лучше быть погрязшим в неверии циником, чем блаженным, верящим, что все люди чисты и невинны лишь потому, что молятся тому же богу, что и он.
-Мне жаль тебя, брат.
Рамон пожал плечами и отвернулся, уставившись в море. В тот день они больше не разговаривали.
Капитан оказался прав: путь занял еще две недели, и к концу плавания многим пришлось затянуть пояса. До кошмаров, которыми пугал Рамон, дело не дошло, но Эдгар облегченно вздохнул, когда на горизонте показался берег. С братом они давно помирились, и выяснять на опыте, кто из них был прав, как-то не хотелось.
Город встретил их разноязыким гамом. Сойдя по пружинившим под ногами доскам, Эдгар замер на миг, обескураженный. Рамон подхватил его под руку, потащил вперед, сквозь людскую толчею. Солдаты копья последовали за ними.
-Куда мы идем?
-Ко мне. Уезжая, я оставил дом на слугу, да и Амикам обещал присмотреть. Тебе ведь все равно пока больше некуда?
-Я думал, меня встретят.
-Кто? Если мы задержались на неделю, и никто не знает, доплывем ли? Сейчас Дагобер прикажет разместить тех, кто здесь впервые, доберется до отца - тогда за тобой пошлют. Не суетись.
Пришлось "не суетиться". Правда, всю дорогу Эдгара так и тащил под руку брат, не давай остановиться и разглядеть ни странно выстроенные дома, ни еще более странные одежды местных. "Успеется" - ворчал он, и продолжал неуклонно вести куда-то.
-Куда торопишься? - не выдержал Эдгар.
-Домой. Я устал от бесконечной качки, тесноты, вони и чужих людей. Поэтому, прошу тебя - пошли домой. Отдохну, высплюсь, и свожу тебя погулять, если хочешь - но не сейчас.
Эдгар вздохнул и подчинился.
Оказывается, Бертовин их обогнал - занятый разглядыванием города, Эдгар и не заметил этого - и когда Рамон со своими людьми подошел к дому, их уже ждали. Немногочисленная челядь выстроилась во дворе, склонившись в поклоне. Рамон кивнул в ответ на приветствия, оставил брата на дворецкого, чтобы тот показал ему отведенную комнату и дом, и пошел к себе. Открыл дверь в свою спальню - за три года ничего не изменилось, да и что могло измениться, по большому-то счету? Разве что впервые в жизни он и в самом деле почувствовал себя дома. Он замер на миг, удивившись, а потом рухнул на кровать и рассмеялся. Будь что будет, но сейчас он - дома.
Постучавшись, в комнату заглянул пожилой слуга, спросил, будет ли господин есть.
Рамон кивнул:
-Неси сюда, спускаться лень. И приготовь помыться, а то самому от себя против ветра встать хочется.
-Что подать?
-А что, в доме полно разносолов? - хмыкнул Рамон. - Готов поспорить, что нас не ждали.
-Твоя правда, господин. Но, думаю, ты не попросишь жареного целиком быка прямо сейчас?
-А вдруг я за три года стал ленив и капризен?- Молодой человек улыбнулся. Не то, чтобы он считал свои шутки верхом остроумия, просто сейчас, несмотря на усталость, ему хотелось смеяться непонятно чему. - Давай что-нибудь на свой вкус... только солонину и сыр не надо, три недели, почитай, только это и ели, уже тошнит.
-Яичница на сале, зелень, вареные раки и вино?
-А моим людям?
-То же самое. Еще копченая рыба, сыр и моченые арбузы и яблоки. Должно хватить. А ужин уже приготовим как полагается.
-Хорошо.
Слуга поклонился. Выходя, на миг задержался в дверях:
-Мы рады, что ты вернулся, господин.
-Я тоже рад.
Он дождался, пока слуга вернется и поставит на стол принесенное.
-Постой. Расскажи, как тут дела?
-Господина интересуют все новости за три года?
-Нет, что ты! - испугался Рамон, представив, сколько болтовни на него выльется. - Про что сейчас люди говорят.
-Купцы жалуются - на дорогах снова шалить начали. Так что посуху, почитай, теперь почти не ходят, все морем. Герцог жениться собрался.
-Это я знаю.
-Ора - ты ее помнишь? - второго родила.
"Помнишь"? Как не помнить? Сливающаяся с белизной простыней кожа, рассыпавшиеся смоляные кудри, негромкий смех, собственное смущение... наверное, он был ужасно неловок тогда, но у нее хватило такта этого не заметить. А потом была вторая ночь, и другие...
-Пусть боги будут щедры к ней. - Ритуальная фраза оказалась удивительно к месту. Слуга просиял - не каждый чужеземный господин помнил о принятом среди его народа.
-Вы вот приплыли... теперь долго говорить будут.
-Подожди, мы что, первые?
-Нет. неделю до вас корабль пришел. Больше не было.
Рамон помрачнел:
-Понятно. Будем надеяться, что доберутся. Спасибо.
-Я могу идти?
-Постой... как там брат?
-Поел. Кажется, собирался отдыхать - я его не понимаю, прости.
Рамон охнул - совсем забыл, что челядь не знает языка. Сам он, едва оказавшись за воротами дома, совершенно машинально перешел на местный диалект, да и его люди, все, кроме Хлодия, уже были здесь и мало-мальски выучились объясняться.
-Если спит - не буди. Если нет - передай через кого-нибудь из моих людей, чтобы чувствовал себя как дома и не стеснялся звать меня, если что не так. А то опять забьется в комнату, и будет бояться лишний раз нос высунуть, чтобы никого не беспокоить. И покажи, где книги, там есть кое-что на нашем языке, это его займет, если я раньше не приду. Ступай.
По-хорошему, надо бы все это сделать самому... но он устал, безумно устал все время быть среди людей, держать лицо. И, если уж быть до конца честным, развлекать Эдгара он тоже устал. Нет, он любил брата - но порой его житейская беспомощность раздражала до скрежета зубовного. Ничего, за несколько часов с Эдгаром едва ли что-то случится, а ему самому надо поесть, вымыться и отдохнуть. Не сколько от дорожной усталости, сколько от людей.
Так Рамон и поступил.
Он собирался честно пробездельничать весь остаток дня, а на следующий заняться встречами. Явиться испросить аудиенции у герцога - не то, чтобы сам Рамон хотел его видеть, но правила приличия есть правила приличия. Напроситься с визитом к тем, с кем увидеться хотелось. Договориться с Хасаном, чтобы тот начал учить Эдгара, жаль, что сообразил о том, что брат не знает языка только сейчас, за время пути многое можно было успеть. Разобраться, кто сейчас в чести, а кто в опале и познакомить брата с этими людьми. Едва ли тот умеет водить нужные знакомства - правду говоря, Рамон и сам этого не умел - но нужно, чтобы его принимали. Тогда после того, как его подопечная переберется в Аген (и если нужда в учителе не отпадет), Эдгар не останется совершенно один, даже если сам Рамон в это время будет далеко... если он вообще будет жив к тому времени. Еще, узнав планы герцога, следовало распланировать подготовку к походу. Потерять пятую часть сил еще до того, как началась война, не слишком-то приятно, но едва ли это остановит герцога, он и без того долго ждал возможности расширить свои владения.
Словом, предстояло много всего, и Рамон счел, что на один вечер безделья он имеет право. Увы, у мира были свои планы.
Слуга постучался именно в тот момент, когда Рамон вылезал из ванны. Тот вздрогнул, зацепился за жестяной край и чуть не упал, выругался.
-Давай сюда - он завернулся в простыню и пошел к себе, на ходу ломая печати.
Писем действительно оказалось два. Короткая записка от герцога с приказанием явиться, чем быстрей, тем лучше и второе - официальное приглашение на бал, который должен был состояться на следующий вечер.
Рамон швырнул бумагу на стол, длинно и тоскливо выругался. С мокрых волос текла вода. Кое-как выжав, мужчина стянул их на затылке, и начал одеваться.
Герцог принял его без свидетелей. Долго расспрашивал про дорогу, бурю и утонувший корабль, несколько раз перепросив, не примерещилось ли ему. Рамон покачал головой:
- Если бы я был там один, я бы, возможно усомнился. Но двоим не может примерещиться одно и то же. Позови брата и расспроси его, если хочешь.
-Ты зовешь его братом? - поднял брови герцог.
-Эдгар и есть мой единокровный брат. И не заслужил того, чтобы его попрекали грехом матери.
-Ну-ну, успокойся. - Герцог покрутил перстень. - Удержать его происхождение в тайне мы, конечно не сможем. Но и специально обращать на это внимание не станем. Он будет наставлять мою невесту в правилах нашей веры, а, значит, относиться к юноше нужно с должным уважением. Правда, сам понимаешь, заткнуть все рты я не смогу.
-Значит, их заткну я. Но в Агене нравы куда более вольные, чем в столице, и если ты, господин, подашь пример соответствующим обращением, полагаю, все остальные поймут, что к чему.
-Уговорил. - Рассмеялся герцог. - Можешь идти. И не забудь о завтрашнем бале.
Рамон поклонился.
- Позволено ли будет спросить, по какому поводу...
-В честь вашего благополучного приезда.
-Благополучного? - Рамону показалось, что он ослышался.
-Вы избежали воистину смертельной опасности, и я смог обнять сына. Разве это не заслуживает праздника?
-Если ты так говоришь...
-Когда придут остальные корабли, мы устроим праздник и в их честь. А потом должным образом почтим покойных. Но завтра мы будем праздновать. Ступай.
Эдгар встретил брата едва ли не в дверях, протянул письмо.
-Не надо? - вскинулся Рамон. - А как надо? Скажи, мать его так, как надо?
Он с размаха пнул аккуратно сложенные у камина поленья, деревяшки загремели об пол. Заглянув в лицо брата, Эдгар отпрянул.
-Тысяча человек утонула. Еще две - неизвестно где, как бы тоже не на дне морском. А мы будем танцевать, чтоб его, и радоваться, что покойники - не мы!
Рамон резко отвернулся, ссутулившись, оперся вытянутыми руками о стену. Медленно выпрямился, провел ладонью по лицу. Снова повернулся к брату.
-Прости. - Сказал он уже спокойно. - Ты этого ничем не заслужил.
-Отказаться нельзя?
-Нет. Так что можешь начинать собираться.
-А ты?
-А я пойду, напьюсь. Один. Прости. Но - один. - Рамон кликнул слугу, коротко приказал на незнакомом Эдгару языке. Слуга вскоре вернулся, неся на подносе бутылку и бокал.
-Мало. - Сказал Рамон. - Это в комнату, и потом еще неси, сразу туда же. И проследи, чтобы ко мне никого не пускали.
Он шагнул было к лестнице, снова обернулся к Эдгару:
- Бертовин, кажется, вернулся... И Хлодий... Поболтай с ними, они хорошие. И там... - он сделал неопределенный жест куда-то в сторону - книги есть... много.
-Мне уже показали.
-Вот и славно.
-Рамон, - осторожно окликнул Эдгар, когда брат уже закрывал дверь. - Мне казалось, что радоваться тому, что ты жив - не стыдно.
-Не стыдно. - Кивнул тот. - Радоваться тому, что ты жив. Не только не стыдно, но... как бы это сказать... правильно, что ли. И чтить погибших рядом с тобой. Но не плясать на костях.
Хлопнула дверь.
Эдгар вздохнул. Выбрал из книг жизнеописание какого-то полководца, и пошел в сад. Похоже, близился вечер, но пока было тепло и солнечно.
Он заметил, что стемнело, только когда окончательно перестал различать буквы. Закрыл книгу, встал с травы. -Ты станешь гниющим трупом - Раздалось откуда-то сверху.
Эдгар подпрыгнул, поднял глаза.
В раскрытом окне сидел Рамон, свесив ноги на улицу и декламировал, дирижируя зажатой в кулаке бутылкой:
-Ты станешь гниющим трупом. Почему ты греха не боишься?*
Эдгар знал эту мистерию - ее частенько ставили по церковным праздникам.
-Ты станешь гниющим трупом. Почему ты за славой стремишься?
Рамон отхлебнул прямо из горла, выругался.
-Жизнерадостно, ничего не скажешь.
Бутылка задребезжала по полу. Рамон отклонился куда-то в темноту комнаты, снова выпрямился.
-Кончилось. Ну и бес с ним. И вообще, лучше вот так...
Он встал во весь рост в оконном проеме. Эдгар рванулся было ловить, если что, сообразил, что едва ли поймает и замер, не зная, что делать.
-Как же там было... А, вот!
Стены ходят ходуном,
пробки - вон из бочек!
Хорошо запить вином
лакомый кусочек!
Жизнь на свете хороша,
коль душа свободна,
а свободная душа господу угодна.**
Рамон пошатнулся, присвистнул
-Ууу, пожалуй и вправду, хватит. Ладно, пошло оно все...
Он тяжело спрыгнул обратно в комнату, и стало тихо. Эдгар вздохнул, и пошел к себе.