Все три дня морского путешествия Эдгар наслаждался одиночеством. Отдельная каюта, пусть и малюсенькая, только-только повесить койку, да поставить сундук, была воистину царским подарком.
Ученый всегда считал одиночество великим благом для человека, умеющего бывать наедине с собой. Тем более, что за последние месяцы он почти забыл, что это такое. Помня предыдущее плавание, он и не пытался читать, впрочем и без того хватало чем занять ум. Казалось, что все последнее время он жил слишком быстро, ловя впечатления без разбора, порой напоминая себе удава, глотающего добычу. И сейчас, подобно тому же удаву, нуждался в покое. Эдгар перебирал воспоминания, стирая с них патину времени и раскладывая по полочкам памяти - так скупец перебирает свою сокровищницу, что-то откладывая в дальний угол, чтобы никогда больше туда не вернуться, что-то оставляя на самом виду.
Дагобер спал до обеда а потом до рассвета пьянствовал - благо, посланники Кадана оказались не прочь промочить горло за чужой счет. Эдгара не звали: то ли забыли, то ли не захотели - впрочем, он был рад этому. Пить с чужими, вести разговоры ни о чем, те странные разговоры, в которых искренность считается глупостью, а обтекаемые вежливые фразы прикрывают гордыню. Велика радость, право слово. К тому же, Эдгар знал, какое место ему отведено. В этом аристократы не так уж отличались от купеческих семей, отпрыскам которых ему доводилось вбивать грамоту. Учитель стоит лишь чуть выше обычной прислуги - и его ум и знания на самом деле никому не нужны. Купцы ценят деньги и то, что называют хваткой, знать - благородство происхождения и воинскую доблесть. Ничего из того у Эдгара не было, а потому все, на что он мог претендовать - холодная вежливость с отчетливым привкусом пренебрежения. Он привык к подобному отношению, как привыкают к холоду по зиме и не ждал ничего иного - ведь право слово, глупо ждать ласкового тепла в корочун. Так что все шло как должно - и оставалось только радоваться тому, что никто не беспокоит. Тем более, что едва путники высадились на берег, блаженное одиночество закончилось. Правда, по большому счету ничего не изменилось: собеседников отнюдь не прибавилось.
Их встречали: дюжина гвардейцев при полном вооружении, повозка со слугами и вещами, нужными в дороге (полагаться на то, что на постоялых дворах найдется все, что может понадобиться гостям король Белона не стал), экипаж с возницей. В Белоне полагали, что экипаж куда удобней, чем путешествие верхом - но Дагобер наотрез отказался даже смотреть в его сторону, потребовав оседланного коня. Коня ему уступил один из гвардейцев. Так что в экипаже их оказалось четверо: два представителя короля, что сопровождали маркиза с самого начала путешествия, оставшийся безлошадным гвардеец и Эдгар.
Цвет лица королевских послов оставлял желать лучшего, да и круги под глазами отчетливо напоминали о бурно проведенной ночи. Так что коротать время за светской беседой они явно не собирались. Гвардеец же откровенно тяготился дорогой - то и дело ерзал, выглядывая в окно, но субординация не позволяла ему начать разговор первым. А Эдгара нисколько не утомляло молчание, он с удовольствием разглядывал яркую зелень холмов и белые шапки маячивших на горизонте гор. Видеть горы ему до сей поры не доводилось.
Королевство Белон сошло бы, пожалуй, за неплохих размеров графство. Долина у моря, со всех сторон окруженная горами. Рассказывали, что высоко в горах простираются богатые луга, способные прокормить тучное стадо, и шерсть выросших на тех лугах овец ценилась далеко за пределами королевства. И все же Эдгар не понимал, почему Кадан так вцепился этот кусок земли, заросшей оливковыми деревьями и виноградниками. Спрашивать об этом у сопровождающих очевидно не имело смысла - известно же, что всякий кулик нахваливает свое болото. Поразмыслив и вспомнив то, что успел прочесть, Эдгар решил, что дело в обычной корысти любого сюзерена, не желающего выпускать из рук землю, даже если добраться до той земли можно только горными перевалами, да и то лишь в теплое время года и погожий день. Или морем, которому ученый так и не научился доверять.
Путь от порта до столицы занял три дня. Правда, Эдгар был уверен, что будь он один, одолел бы дорогу в сутки. Будь он один, он бы не спал до обеда, утомленный не столько путешествием, сколько сравнением достоинств трактирных девок, как то было с маркизом, а всем остальным волей-неволей приходилось ждать. Впрочем, Эдгару грех было жаловаться. Постоялые дворы, которые посланники Белонского короля выбирали сами, не доверяя гостям, оказывались чистыми и даже без насекомых в кроватях, еда - сносной. А бесконечные утра он заполнял захваченным еще из дома трактатом, который открыл только сейчас. Если же читать желания не было, можно было поболтать с гвардейцами, от души потешавшимися над его ошибками в языке. Эдгар не обижался, прекрасно понимая, насколько далек он от совершенства, и пользуясь любой возможностью расширить словарь. Тем более, что Хасан, учивший его в Агене, явно не уделял внимания некоторым аспектам языка - бранных слов за эти три дня Эдгар узнал куда больше, чем за прошедший месяц. Каданские солдаты, как и все солдаты мира, бранью не ругались - они на ней разговаривали. По крайней мере, когда рядом не было "благородных", а Эдгар у них мигом стал за "своего", правда, так и не поняв, за какие такие заслуги.
Он образовался, когда на горизонте замаячили стены столицы. Экипаж, окруженный сомкнувшимся строем гвардейцев пролетел по улицам, и Эдгар про себя посетовал, что не смог разглядеть ничего, кроме крупов коней до солдатских ног. Потом за путешественниками захлопнулись ворота дворца и слуги развели гостей по приготовленным покоям, пообещав наутро королевскую аудиенцию, а вечером после - пир. Отведенная Эдгару комната оказалась теплой, свечей дали достаточно достаточно, и он с чистой совестью погрузился в чтение, закончив, наконец, оказавшийся пресным трактат.
Король принял его без свидетелей - не считать же таковыми вытянувшихся у трона стражников, или стоящего у подлокотника человека, по виду толмача. Это удивило Эдгара, но виду он не подал - кто его знает какие здесь правила королевской аудиенции. Насколько он помнил, в отличие от порядков дома, в Белоне этикет присутствие толпы придворных не оговаривал. Эдгар отвесил предписанный правилами поклон, произнес пышное приветствие включающее заверения в личной преданности, надежду на безупречную службу и прочая и прочая, что там полагалось говорить в таких случаях. Эту часть церемонии он разузнал загодя и досконально.
Услышав родной язык, король приподнял бровь:
-А что-нибудь еще сказать можешь - или только это выучил, точно попка? - произнес он, дождавшись, когда гость закончит.
Эдгар вспыхнул.
-Я не слишком хорошо знаю ваш язык, государь. - Ответил он, стараясь, чтобы голос остался ровным. - Но я счел бы недостойным произносить речи, смысла которых не понимаю.
Король подпер кулаком подбородок, оглядел гостя с ног до головы, точно диковинную зверушку:
-Я просил прислать ученого. А прислали мальчишку. - Он хмыкнул, снова перевел взгляд на Эдгара. - Ну? Что скажешь?
-Государь, я не могу судить, чем руководствовались пославшие меня. Мне известно лишь, что ты пожелал, чтобы учитель принцессы... - он замялся, подбирая слова, потом все же перешел на родной язык. Толмач тут же склонился к уху господина. - Чтобы учитель принцессы не имел церковного сана. У меня есть ученая степень, но я не рукоположен - возможно, именно по этой причине я здесь.
-Степень? Какая степень, молоко на губах не обсохло.
Толмач добросовестно перевел сказанное, но Эдгар понял и до того. Медленно выдохнул. Привыкай. А то, вишь, исповадился в последнее время добрым обхождением. Решил, что всегда так будет? Ну-ну.
-Для защиты диссертации не нужно достичь определенного возраста. В отличие от сана. Принять сан я смог бы через месяц. Диссертацию защитил год назад. Поэтому, как полагаю, здесь именно я. Потому что, как я слышал, ты, государь, не захотел, чтобы в твоей стране появился человек, носящий церковное звание.
-Да, это было одним из условий. - Согласился король. - И все же я полагал, что они найдут кого-то в летах.
-Чем выше степень, тем старше сан. Человек в летах неизбежно обладает высоким статусом в церкви - если он хоть что-то из себя представляет. Полагаю, ты, государь, не хотел бы, чтобы принцессу обучал человек, сам ни к чему не способный. Испытай мои знания, государь.
-И как я, спрашивается, должен это сделать, если сам ничего не смыслю в этой вашей богословской премудрости? Меня волнует другое - способен ли ты удержать то, что у тебя в штанах там, где ему положено находиться?
До сих пор Эдгар думал, что покраснеть еще сильнее у него не получится. Но щеки налились свинцовой тяжестью и казалось, померкни вдруг солнце, щедро льющееся сквозь витражи, пылающее лицо осветит все вокруг не хуже.
-Если ты не доверяешь мне - приставь почтенную женщину, которая будет находиться рядом с твоей дочерью во время занятий.
-Это было бы неслыханным. - Король подался вперед. - А что, у вас считается нормальным надзирать за юной девицей, словно за преступницей?
Эдгар замолчал, подбирая слова - тон короля ему очень не нравился.
-Не только девица, но и молодая женщина не выйдет из дома без сопровождения родственника, либо компаньонки. Да и в доме не останется наедине с мужчиной, если он не отец, не брат и не муж.
-То есть подразумевается, что ваши женщины готовы раздвинуть ноги перед всяким в любое время и в любом месте, и только тщательный присмотр способен удержать их от этого?
-Нет! - На миг Эдгар даже забыл о том, что нужно следить за словами и тоном. Спохватился: - Прости, государь. Но это не так.
-Судя по тому, что вы делаете, получается именно так. Либо ваши женщины и в самом деле не способны устоять перед искушением, и это их не красит. Либо ваши мужчины огульно считают их таковыми - и это не красит мужчин. Что скажешь?
-Государь, я не знаю, что ответить.
-Ясное дело, не знаешь. Потому что, как и все вы, не там ищешь целомудрие. - Король усмехнулся. - Целомудрие женщины, как и мужчины, впрочем - оно вот здесь. - Он постучал пальцем по лбу. - Здесь, а не между ног.
Он замолчал. Эдгар готов был провалиться сквозь землю: ему совершенно не нравился тот оборот, что принял разговор. Он ждал формального приветствия, пары-тройки ничего не значащих фраз, монаршей холодности - но отнюдь не беседы о женщинах и похоти. Да, нравы в Белоне были куда свободней тех, к которым он привык, но король, обсуждающий такие вещи с безродным человеком, которого впервые видит... Происходящее смахивало на форменное безумие.
-Я хотел бы отослать тебя обратно. - Нарушил молчание король. - Но это обернется скандалом, а скандал мне не нужен. Мне нужно, чтобы моя дочь чувствовала себя свободно в вашей вере, не давая повода для придирок, их и без того найдется немало. Если я отошлю тебя, другого учителя мне не видать - потому что, как я понял из твоих слов, ученость ваших мужей неотделима от церкви. И если я потребую человека в возрасте, он неизбежно окажется церковником, а этого добра мне тут не надо. Так вот, я спрашиваю: у тебя достанет целомудрия? Или, то, что в голове подчиняется тому, что в штанах - как это и бывает у большинства молодых людей?
-В твоей воле отослать меня, государь.
-Ты не ответил.
-Я... - лучше бы прогнал с позором, право слово. Отчего-то было невыносимо стыдно - вроде и не виноват ни в чем... Эдгар заставил себя поднять взгляд: - Достанет, государь.
Тот побарабанил пальцами по подлокотнику.
-Хорошо. Вечером, на пиру, посмотришь на свою ученицу. Завтра с утра начнете заниматься. Ступай, тебя проводят.
Весь оставшийся день Эдгар не находил себе места. И отнюдь не потому, что нечем было заняться. Дел у него, и вправду, было немного но скоротать время нашлось бы чем - еще с утра он сел за письмо брату, но успел лишь нацарапать приветствие, как пришло время встречи с королем. А после мысли пошли кувырком и собрать их никак не получалось. Не пристало государю беседовать о таких вещах с первым встречным. Не пристало даже думать о том, будто принцесса... господи, да дочь короля должна быть вне подозрений просто потому, что она - дочь короля. А уж предположение, будто он способен посягнуть на... по-хорошему за такое должен бы последовать вызов. Эдгар усмехнулся: кого вызывать-то? Короля?
Нет, он не считал себя святым и безгрешным, прекрасно отдавая себе отчет в том, что способен вожделеть. Но принцессу? Да будь она прекраснее богини, разве можно оскорбить ее похотью?
Эдгар снова сел было за письмо, сломал перо, потом поставил кляксу - чего с ним и вовсе не случалось уже несколько лет. Отчаянно хотелось что-нибудь разбить. Выругался, скомкал ни в чем не повинный пергамент, запустил в открытое по летней жаре окно.
-Эй, ты чего кидаешься? - раздалось с улицы.
Эдгар вздрогнул, уставился за окно. На толстенной ветке дуба королевского парка, саженях в трех от стены дворца сидела девчонка. Девушка. - Поправил себя Эдгар, разглядев под рубашкой - и как это он раньше не замечал, насколько бесстыдно выглядят здешние девушки в мужской одежде? - вполне оформившиеся округлости.
Девушка перекинула ногу через ветку, развернувшись лицом к окну, мотнула головой - тяжелая черная коса отлетела за спину.
-Из-за тебя чуть с дерева не брякнулась. - Проворчала она. Сижу, никого не трогаю, тут летит в лицо какая-то дрянь.
-Это не дрянь, это пергамент. - Машинально поправил Эдгар, продолжая ее разглядывать. Ну и порядки тут, дворец, называется, какие-то девки по деревьям лазят. И вообще... Эдгар, конечно, помнил рассказы Рамона, как они с Лией носились по окрестным лесам, и по словам брата, она не гнушалась взобраться на дерево. Но все равно, не пристали девушке, вступившей в брачный возраст - а сидевшей на ветке по виду было достаточно лет для сговора - подобные забавы.
-Какая разница? Извиняться-то будешь, или слов таких не знаешь?
-Извини. - Согласился Эдгар. Потом подумав, добавил. - Хотя я не уверен, что извиняться должен я, а не ты.
-Это еще с чего? - фыркнула она.
Девушка, надо сказать, оказалась хорошенькой: правильный овал лица, большие карие глаза, точеные черты. Жаль, фигуру не разглядеть. Эдгар разозлился, поймав себя на этой мысли. Вот только пялиться на сидящих на деревьях девок не хватало. Осталось только какую-нибудь служанку в постель затащить. А потом сходить поговорить с королем о целомудрии.
-Ну, хотя бы с того, что некрасиво подглядывать за людьми. Или у вас это считается правильным?
А кстати, кем она может быть, эта девушка? Судя по осанке и тону, явно не простолюдинка, даже если на миг допустить, что простолюдинке - той же служанке, скажем - кто-то позволит лазить по деревьям королевского парка. Дочь кого-то из придворных? Скорее всего, причем не мелкой сошки, раз уж ей дозволяются подобные выходки.
-Я не подглядывала!
-О, да, ты наверняка взобралась на дерево, чтобы поразмышлять о догматическом богословии.
-А кто виноват, что ты из своих покоев носа не высовываешь? Должна же я была на тебя посмотреть?
-Вот нахалка! - восхитился Эдгар. - Что я, чудище заморское что ли, чтобы меня разглядывать?
А ведь чудище заморское и есть, подумал он, и развеселился окончательно.
-Сам нахал. - Огрызнулась девушка. - Что теперь, вечернего пира что ли ждать? Или и вовсе пока мне утром учителя представят?
-Чего? - Эдгар оторопев, тяжело оперся о подоконник. Да нет, не может быть.
-Меня зовут Талья. Папа сказал, что с завтрашнего дня ты будешь учить меня богословию.
-Катехизису.
Никогда в жизни ученый не чувствовал себя большим дураком. Это ж надо так опростоволоситься... Или его все же разыгрывают?
- Катехизис-ерунда. - заявила принцесса, забавно сморщив носик - Я его давно вызубрила. Скука.
-Нет, правда, чему там учить-то? Есть текст, есть комментарий, что еще разжевывать?
-Ты читала перевод?
-Нет, конечно. - Она пожала плечами. - Должна же я знать язык народа, среди которого буду жить. По правде, читаю я куда лучше, чем говорю, но, думаю, ты поможешь это исправить.
-Как прикажешь, госпожа.
-Ага, вот ты как заговорил. А то "нахалка"...
-Государыня...
-Брось - она махнула рукой. - Я не обиделась. В кои-то веки нормальный человек нашелся, а то слова поперек молвить боятся. - Она помолчала, теребя косу, снова откинула ее за спину. - А что такое дог-ма-ти-чес-кое богословие?
Эдгар закашлялся:
-Это мы изучать не будем.
-Почему? - изумилась она.
-Ну...
-Ясно. Волос долог, ум короток, так, кажется, у вас говорят?
Примерно так Эдгар и думал - но не признаваться же в этом. Узнавать, какова принцесса в гневе почему-то не хотелось.
-Видишь ли... - осторожно начал он. - Судить будут прежде всего по твоему поведению и твоим речам - а я, право слово, не уверен, что где-то, кроме стен университета можно обсуждать догматическое богословие. Так что, если ты знаешь катехизис, я бы начал с того, как правильно вести себя в храме, исполнения церковных таинств и жития святых. И, собственно, самого священного писания. А там видно будет.
-Писание я прочитала. Но ты прав, - поразмыслив ответила она. Глянула на солнце, заерзала. - Ладно, об этом завтра. Пора собираться на этот пир, чтоб его.
-Он скоро?
-Нет. Но наряд и прическа... - она махнула рукой, в который раз откинула косу. - Да, чуть не забыла: как тебя звать?
-Эдгар.
-Хорошо. Тогда до вечера, Эдгар.
Она юркой белочкой скользнула меж ветвей, помахала рукой и вприпрыжку помчалась вдоль стены замка.
Эдгар рухнул на кровать, застонал. Нет, воистину, только с ним могло случиться что-то подобное. Хмыкнул: никакого вожделения, значит? А кто не так давно таращился на торчащие сквозь рубаху пуговки сосков? Он долго и прочувствованно выругался. Похоже. остаток вечера придется провести в размышлениях о грехе гордыни.