Бабинцев Сергей. Дела семейные

Дела семейные

Сырое, холодное утро вступало в свои права. По загородной трассе в потоке машин двигался немного обшарпанный, но всё ещё крепкий фургон. Тёмные борта его украшал герб - хищная белая птица на горной вершине. Глаза птицы отливали красным. Фургон принадлежал городскому управлению полиции и кузов его занимали люди - и оружие.

По достоверным сведениям, поступившим на днях, в окрестностях Суфокадо обнаружено логово международной мафии. Злодеи рискнули протянуть свои грязные щупальца к их прекрасному городу и должны быть наказаны. Так сказал шеф полиции, эстима Дженсон, и никто из его подчиненных не собирался оспаривать эту в общем-то очевидную истину.

- Эй, Краун! У тебя шнурки завязаны? Как бы не грохнулся. В тот раз, помнишь?.. Ну, когда случилась та заваруха в баре... Ты проверь!

- Может, я и грохнулся, как ты изволишь выражаться, милая моя эстима Лу... Хотя этого никто, кроме тебя, отчего-то не видел... Но уж попасть с десяти шагов тому подонку в руку с ножом смог бы даже я! Кто потом бегал и плакался, что у него из броника торчит полметра железа?

- Хвала всему сущему, ребята, что вы оба хотя бы шлемы научились правильной стороной надевать! Теперь я, со своей стороны, за вас вполне спокоен.

- Иди в задницу!

В фургоне шла дружеская, непринуждённая беседа, прерываемая то и дело взрывами хохота. А как же ещё себя вести в ожидании опасности и, быть может - хотя это и не входило в их планы на день - смерти?

Руфф Хорн смеялся вместе со всеми, но в разговор предпочитал не вмешиваться. Болтунов и без него хватало с лихвой. Руфф был уже немолод, если не сказать - стар. В одном горячем деле выстрел пробил ему шлем, и с тех пор в голове у Руффа, под слоем синтекожи, вела работу сложная электроника. К ней-то он сейчас и обратился, вызывая из памяти порядок своих недавних действий. Пояс, бронежилет, шлем, оружие... Да, всё верно, он ничего не забыл, ничего не пропустил. Он готов.
Фургон свернул тем временем с дороги налево, миновал рощу, и впереди показался крутой холм с коваными воротами у подножия. За ними начинался серпантин, ведущий на вершину и искусно врезанный в тело возвышенности.

- Держись крепче, ребята! - прокашлял динамик. - Сейчас будет большой бум!

И большой бум случился. Фургон снёс преграду и рванулся вверх, завывая мотором. Сухо рявкнул парализатор на крыше машины, едва успевший отскочить из-под колес привратник завалился на спину. Еще минута, и фургон замер на плоской вершине холма. Из кузова тут же посыпались с оружием наготове полицейские. Шутки кончились. Они бежали к облюбованному мафией коттеджу, а над их головами хлестал лучами по окнам парализатор.

Руфф выпрыгивал последним. Он сам понимал, что малость староват и не протестовал, когда ему отводили роль попроще. Вот и сейчас его задачей было приглядывать за дверьми и окнами, пресекая на корню любые возможные глупости со стороны преступников. Руфф притаился за каменной вазой с цветами и стал зорко наблюдать за домом, хотя главным образом - за входной дверью. Бывает, конечно, всякое, но пока старина Гриз в своей кабине управляет пушкой, прыгать из окон решится только безумец. А если кто и рискнёт, спуск-то с холма в любом случае всего один, а значит, мимо него не проскользнут.

- Третье-пятое слева, нижние! Все спят! - донесся в динамике шлема голос Лу.

- Вас понял, - скрипнул Гриз, занятый больше вторым этажом.

- Седьмое-восьмое. Никого. А я только настроился на веселье!

Это Арон. Совсем ещё юнец, но бегает быстро.

- Шестое? - поинтересовался Гриз.

- Комната заперта снаружи. Проверим потом.

- Первое-третье! Все чисто! Здесь... Стой, не стреляй! Ничего не слышно... Со второго этажа кричат, что сдаются! - голос Крауна был полон удовлетворения.

Во внезапно наступившей тишине Руфф слушал, как докладывают о зачистке здания остальные ребята. Кажется, операция прошла успешно. Никто даже не ранен.

Не успел он так подумать, как мимо его укрытия к ведущей вниз дороге метнулся человек. Как он умудрился подобраться так близко? Может быть, выполз, как змея, из какого-нибудь подвала, или что-то в этом роде? Впрочем, какая разница... Руфф сшиб его наземь, навел импульсную винтовку и приказал не делать глупостей на одних рефлексах.

Беглец не пытался делать глупостей. Он покорно лежал и смотрел на опрокинувшего его полицейского снизу-вверх. А тот вдруг повёл себя странно.

- Поднимайся! Слышишь? Да поднимайся же! Это... Это что, правда ты? Или мне снится?

- Это я, - сказал молодой мужчина, уже вставший на ноги и переводящий взгляд с дула винтовки на лицо Руффа. - Это правда я. Привет, папа.

Руфф глядел на него, как заворожённый. Значит, академия пилотов, нашивки штурмана, свадьба и двое детей, свой подержанный грузовик и, наконец, бизнес по перевозке удобрений на одной маленькой планетке - ложь? Все эти годы - одна лишь ложь? Как, когда его сын стал преступником?

- Пикло, скажи, я что, сплю? - спросил Руфф, а оружие в его руках дрогнуло. - Это ведь не может быть правдой? Или нет, ты, наверное, случайно здесь оказался?

На несколько кратких мгновений Руфф действительно поверил в то, о чем говорил, представил, как сейчас всё выяснится, окажется дурацкой случайностью... А если даже и нет, если его Пикло действительно связался с плохими парнями - и что с того? Он даст ему уйти! Наплетёт что-нибудь, скажет, что не смог удержать негодяя...

И всё-таки Руфф Хорн был слишком хорошим полицейским, чтобы так поступить. Когда Пикло отвёл глаза, так ничего и не сказав в своё оправдание, отец заковал его в наручники и уложил носом в землю. И голос его, докладывающего о задержании преступника, не дрожал, лишь кривилось болезненно лицо, да какой-то песок постоянно норовил залететь в глаза.

***

На казнь Пикло Руфф не пришел. К счастью, нашлось много дел поважнее, чем смерть какого-то бандита, промышлявшего оружием и наркотиками.

Его сын не был ни случайным гостем преступного логова, ни мелкой сошкой, втянутой в криминальные дела угрозами. Нет, Пикло оказался птицей куда более высокого полета. Прежде, чем стать правой рукой мафиозного босса, он лично убил как минимум шестерых торговцев и похитил их корабли со всем грузом. Он прославился, пусть и под другими именами, на дюжине планет. Такого отморозка, сказал эстима Дженсон, давно не попадалось в руки закона. Ещё он сказал, что ему очень жаль, и другие подходящие к случаю слова.

Но Руффу не было жаль. Пожалуй, он даже радовался, что мать Пикло давно умерла и запомнила сына хорошим, добрым мальчиком, грезящим космосом. А вот он сам... Нет, Руфф не забыл, каким был их единственный сын в детстве, какие надежды подавал в старших классах, насколько трогательные присылал письма из своих путешествий. Он ничего не забыл. И вот это как раз было хуже всего.

Электронная память подобна в чём-то обычной человеческой. Она так же задвигает вглубь, а после и удаляет всё, что давно не использовалось, и в чём больше нет нужды. Руфф обладал обеими, и обе напрочь отказывались стирать воспоминания о Пикло. Да и как можно забыть о том, кто приходит к тебе почти каждой ночью, а случается, что и днём? Никто из коллег Руффа ни в чём его не упрекал, о сыне ему старались не напоминать вовсе. Вот только это не помогало. Он стал плохо спать по ночам, сделался нервным и дёрганым. Лишь многочасовые изматывающие дежурства позволяли ему отвлечься на время от тяжких мыслей. В конце концов, врачи постановили, что офицеру Хорну в его нынешнем состоянии слишком опасно патрулировать улицы. Руффа перевели на заполнение документов, и он всецело отдался новому занятию. Гипнотерапия помогла ему дослужить-таки последние два года до пенсии.

А вот на покое Руффа снова принялись навещать видения и кошмары. Нечем было занять долгие, скучные дни, он часами сидел у окна и глазел на жизнь городских улиц. Всё ещё крепкий, сильный, даже не думающий превращаться в развалину, Руфф понял однажды, что проживёт в ясной памяти самое меньшее лет десять. И это его напугало. Да, осознал он вдруг: ему не простить, не забыть ставшего бандитом сына, как не забыть его же, но маленького, смешного и так похожего на него самого, на Руффа. И эти два образа будут мучить его, пока тело совсем не одряхлеет, пока даже электронная начинка в его голове не начнет сбоить. А он больше не мог терпеть!

Следующие несколько месяцев Руфф выходил на людей, что знают людей, которые, в свою очередь, знакомы кое с кем нужным. Многочисленные связи, наработанные им за годы службы, оказались полезны, как никогда.

И вот, однажды, его поиски подошли к концу.

Дождь барабанил по крыше беседки. В старом городском парке царило безмолвие, нарушаемое лишь звоном капель. Собеседник Руффа - лысый человек в дождевике с откинутым капюшоном - сказал:

- Эй, приятель, послушай! А ты хорошо подумал? Дело-то серьёзное...

У него был глубокий шрам на верхней губе, мешающий говорить, ломаные движения, да и сам по себе лысоголовый внушал большие сомнения в своей честности. Но Руфф твёрдо знал, что этот субъект - последнее звено в цепи. И ещё, как ни странно, что ему можно доверять.

- Я давно всё обдумал.

- Назад вернуть будет сложнее раз в десять. И во столько же, не скрою, дороже. Но если ты окончательно решил, то...

- Возвращать ничего не понадобится! - сказал Руфф резко, но тут же смягчился. - Я правда согласен и готов на всё. Давай не будем больше тянуть, парень. Я и так слишком долго ждал.

- Тогда иди за мной, у меня тут рядом машина, - буркнул тот и набросил на голову капюшон.

А потом они ехали по вечернему городу, и Руфф с облегчением думал, что всё, кажется, заканчивается. Как символично: ему, так долго охранявшему порядок на этих улицах, пришлось в конечном итоге обращаться за помощью в подпольную клинику. А что оставалось? Выбить разрешение на одобренную законом операцию, когда ты бывший полицейский и владеешь важной информацией, пусть даже устаревшей лет на пять - слишком трудная задача. Зато там, куда они едут, напротив, предпочитают знать как можно меньше лишнего.

- На месте, - произнёс лысый, затормозив в неприметном закоулке городских трущоб. - Давай деньги и шагай вон туда. Не волнуйся, там лишних вопросов задавать не станут.

Руфф молча передал собеседнику оговорённую плату. А потом спустился в подвальную клинику, где бесстрастные доктора первым делом стёрли ему все воспоминания, способные вывести на их убежище, а затем - и всё, связанное с Пикло.

***

- "Церс-14" на связи. Входящий вызов.

- Так... Хорошо. Соединить.

- Ну наконец-то!.. И что это значит? Не потрудитесь ли объяснить, эстима полковник? - молодой человек, появившийся на экране, был зол.

- Что именно вас интересует? - бесцветно произнесла женщина в кресле с высокой спинкой. Она сидела спиной к экрану, а перед ней на столе лежала кипа бумаг, горка инфокристаллов, мнемоперо и карты звездных систем.

- Ах, вы не понимаете? - деланно удивился её собеседник. - Ну так давайте я вам кое-что напомню, освежу память! Итак, с чего же начать... Ах, да, ну конечно... В '614 ваши люди вербуют меня. Говорят, что Родина в опасности, что только мы можем, что все средства хороши и прочее, и прочее. Я становлюсь вашим агентом, эстима. Я, кажется, был не так плох, да? Ведь была же от меня польза, не находите?

- Прекратите ёрничать, - сказала женщина. - Вы и сами прекрасно знаете, насколько вами были довольны в Управлении.

- Не ёрничать? Ну хорошо, уговорили, я не стану этого делать. Но не притворяйтесь и вы, эстима! Вы знаете, зачем я запрашиваю вызов трое суток подряд!

- Да, это была наша вина, - медленно, подбирая слова заговорила женщина. - Вина Управления, Пикло, нас всех... Моя вина, наконец. Появление на том несчастном холме вашего отца спутало множество карт.

- Я всё это знаю, - сказал Пикло тихо и яростно. - Мы ведь уже обсуждали это... это и многое другое, и я согласился с вашими доводами. Мой отец считает меня конченной мразью, по документам я мёртв и ближайшие десять лет не могу вернуться в родные места. Не могу послать даже весточку, что жив, не имею права обелить своё поруганное имя. Вместо этого я выполняю всё новые и новые задания на службе Управления. Да и как иначе, ведь Родина в опасности, а долг превыше всего. Хорошо, пусть так. Однажды ведь всё обязательно наладится. Но что же, по-вашему, я узнаю совсем недавно? Мой отец, измученный дурными воспоминаниями, решается на опасную операцию, способную его убить! Вычеркивает из жизни всё общее, что у нас было!

- Он правда очень страдал, Пикло, - пробормотала женщина. - Поверьте мне, очень. Пока ещё числился на службе - держался молодцом. Мы оплатили ему через свои каналы несколько курсов гипнотерапии. Но вот потом...

- Да ведь единственное... единственное, что я у вас просил, соглашаясь на дальнейшую службу, эстима... вы помните? Я просил, чтобы вы позаботились о папе. Вы обещали. Неужели это для вас лишь пустой звук?

Миг - и кресло отлетело в сторону, чуть не перевернувшись. Молодой человек в страхе отшатнулся от экрана, так стремительно подскочила женщина.

- Да разве я не заботилась? - спросила она, и Пикло вдруг с ужасом понял, что из глаз полковника текут слезы. Уродливый шрам на её верхней губе, обычно бледный, налился красным. Длинные пряди синтетических волос выбились из прически и прилипли к мокрым щекам. - Всё, что было в моих силах... Но такие раны... они никогда не затягиваются сами собой... Он бы не смог жить... Прошу, поверьте мне...

А потом сигнал вдруг сделался настолько слаб, что Пикло пошёл рябью, стал сворачиваться в спираль, а звук пропал вовсе. Связь и так была на удивление стабильной для столь больших расстояний.

Полковник долго смотрела остановившимся взглядом на полный помех экран. Неужели всё напрасно? Похоже, ей так и не удалось объяснить мальчику, что...

- Текстовое сообщение. Отправитель "Церс-14".

- Открыть!

Сообщение с корабля Пикло Хорна было совсем коротким и состояло всего из четырёх букв.

"ВЕРЮ"

Оставить комментарий © Copyright Бабинцев Сергей (babincev.19899891@mail.ru) Размещен: 04/06/2020, изменен: 04/06/2020. 15k. Статистика. Рассказ: Фантастика Новые рассказы Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Сырое, холодное утро вступало в свои права. По загородной трассе в потоке машин двигался немного обшарпанный, но всё ещё крепкий фургон. Тёмные борта его украшал герб - хищная белая птица на горной вершине. Глаза птицы отливали красным. Фургон принадлежал городскому управлению полиции и кузов его занимали люди - и оружие.

Бабинцев Сергей : другие произведения.

Дела семейные