Я вошел в поезд метро, и был час "пик". Люди стояли тесно - плечом к плечу - и молча слушали перестук колес в темноте шахты. Потом меня вытолкало на перрон и повлекло со всей определенностью к выходу на свежий воздух над головой. Поезд тронулся, я оказался на краю платформы, и, поддержанный тысячью соболезнующих рук нырнул в яму, выплывшую из-под колес уходящего состава.
Голова треснула, и рельса потемнела от краски. Сверху неслись ободряющие крики прохожих, которые спешили. Мол, потерпи, браток. Скоро, мол, тебя вытащат. Они радушно улыбались и верили, что помощь скоро придет. И я лежал, и верил, но в глубине души рождалось и крепло сомнение:
--
А вдруг не поживу?
Но, нет, я свято верил, что не дадут мне умереть вот так - в сердечном окружении проплывающих там, вверху сограждан. Вот сейчас они в едином порыве ринутся меня спасать, а я буду им беспомощно улыбаться и благодарно жать руки в уплывающем потоке сознания.
Но, когда раздался гудок, и на станцию въехал очередной состав, я понемногу начал убеждаться в правильности сомнений. И постепенно, по мере приближения спокойного и строгого лица машиниста, который держал руки на рычагах, я все больше верил в правильность своей робкой догадки. И когда колесо ласково коснулось моих волос, я уже был твердо убежден, что они правы.
А сверху кто-то со вздохом сказал:
--
Эх, жаль парня...
Но все звуки покрыл удовлетворенный гул загружающейся в вагоны толпы.
Когда я все это перечитал три раза, то мне стало так себя жаль, что просто мочи не было успокоиться. Я упал на пуф, и беззвучные слезы полились по щекам, стекая на белую подушку. Как же так, Господи, что Ты допустил? Такого просто не могло быть, и не было, и никогда не будет, ведь правда? А слезы все стекали на подушку. Я жить хочу, Господи! Люди гуманны по природе своей. Человек - доброе существо, ведь правда? А слезы все стекали на подушку. Прости нам прегрешения наши, Отец небесный, не лишай радости сострадания!!!
И вот, вся влага из моего организма вылилась на подушку. И сделалась из моего существа мумия. И пришли родственники, и скорбью прониклись их сердца. И пришли друзья, и скорбью прониклись их сердца. И пришли друзья моих друзей, и скорбью прониклись их сердца. И на рассвете отнесли меня на главную площадь, и положили. И вскоре весь город пришел к моему изголовью, объятый скорбью. И вскоре вся страна прознала о постигшем ее горе. Летят самолеты - крылами качают, идут корабли - гудки издают, паровозы гудки надрывают, заводы стоят и скорбят. В почетный караул поставлены мне три полковника милиции и один полуполковник, и все с пустопорожними головами по стойке смирно, рыдают. А мимо проплывает нескончаемый поток людей в траурном убранстве.
И вот уже вскоре весь Земной Шар застыл в скорбном оцепенении. Траурную церемонию посещают Марго из Лондона, Рони из Рейгана и любимы товарищ Ким Чен Ир с соратниками. Флаги стран-членов ООН перед штаб-квартирой в Нью-Йорке приспущены на неопределенное время
Все остановилось. Скорбь окутала Вселенную
А я лежу себе: чинно, благородно, и так не хочу ВОСКРЕСАТЬ, кто бы только знал.