Бабкина Алена Игоревна : другие произведения.

Путешествие Бонифантины. Часть первая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Что делать, если у тебя нет друзей? Ну, не то чтобы совсем-совсем нет. Есть один маленький и ворчливый. Но кроме тебя никто его больше не видит, да еще и мама хочет, чтобы ты перестала с ним общаться. Выход в такой ситуации есть только один - хватать друга в охапку и отправляться в далекую-предалекую Волшебную страну, где все совсем иначе, где живут удивительные и странные создания и никто не запрещает тебе дружить с тем, с кем тебе хочется. Но что, если в Волшебной стране тебя ждут не только чудесные замки и добрые принцы, а еще и королевы-колдуньи, таинственные похитители, мусорные тролли и еще множество рискованных приключений?
  Глава 1. В которой Бонифантине решает сбежать из дома...
  
  Время от времени неприятности случаются со всеми, даже с самыми маленькими девочками. Зачастую они приходят внезапно, и заранее мы не знаем, ни что они такое, ни откуда их ждать. Но бывает и так, что мы выдумываем неприятности сами. И тогда они начинают расти и расширяться, пока мы что-нибудь с ними не сделаем. Точно так и случилось с девочкой по имени Бонифантина...
  Самой большой неприятностью на свете Бонифантина считала свое отражение в зеркале. Каждый раз, проходя мимо зеркала, она не могла не ужаснуться, как это природа наградила ее таким большущим носом и такими огромными оттопыренными ушами?!
  При этом надо сказать, что на самом деле ничего такого ужасного в Бонифантининых ушах и носе не было. Просто однажды один мальчик, которому Бонифантина понравилась, сказал, чтобы поддразнить ее: 'Ого-го, вот это носяра! Да это не нос, а просто хобот какой-то! А уши-то, уши! Какие громадные и оттопыренные!' Но, хоть он и хотел всего лишь подразнить девочку, она поверила, что все это чистейшая правда. И, когда она в очередной раз подошла к зеркалу, ей и в самом деле показалось, что и уши, и нос у нее отвратительней некуда и ничем-то этого не исправишь. И тогда, боясь издевательств и насмешек, девочка стала сторониться других детей. Сначала она перестала разговаривать с мальчиками. И как только где-то поблизости появлялся хоть один, тут же пряталась и не выходила до тех пор, пока мальчик не убирался восвояси. Потом ей стало казаться, что и девочки поглядывают на нее искоса и шушукаются у нее за спиной, и она стала избегать и их. И хотя и мама, и папа наперебой уверяли, что ничего ужасного в ее внешности нет, переубедить девочку было уже невозможно. А вскоре, от того, что сама Бонифантина была такого невысокого о себе мнения, без конца жалела себя и кляла свои нос и уши, и другие дети в окрестных дворах уверились, что с этой девочкой что-то не так, и в свою очередь стали ее сторониться.
  Так и случилось, что уже год спустя у Бонифантины почти не осталось друзей. Ведь кто же станет дружить с девочкой, которая считает себя уродиной и постоянно ото всех прячется?
  Впрочем, один друг у Бонифантины все-таки остался. Они познакомились всего несколько месяцев назад, но уже стали хорошими приятелями. А случилось это так...
  Девочка жила в старом двухэтажном доме, под самой крышей которого был чердак, где хранился всякий хлам, старые никому не нужные вещи и банки с вареньями и соленьями. Здесь, подальше от людских глаз и насмешек, Бонифантина проводила почти все свое время. И вот однажды зимой, привычно взобравшись по скрипучей лесенке наверх, она увидела на чердаке странного человечка ростом лишь самую малость выше табуретки. У него были хитрые карие глазки и странные треугольные уши, которые он прятал под широкополой черной шляпой. Он носил закрытый серый плащ с множеством карманов, полосатые штаны, сандалии и длинный грязно-зеленый шарф, закрывавший почти половину его лица. Когда Бонифантина его увидела, человечек сидел в углу на свернутом в рулон старом ковре и растирал озябшие ладони.
  - Кто ты? Что ты здесь делаешь? - спросила девочка.
  - Меня зовут Фикус Сикус, - представился человечек и, кажется, немало удивился, когда девочка не подняла его имя на смех. - Это ничейное место, - прибавил он. - И теперь я буду здесь жить.
  И он и в самом деле остался жить на чердаке, а поскольку Бонифантина почти каждый день проводила здесь, очень скоро эти двое стали друзьями. С Фикусом никогда не было скучно. Он днями напролет мог рассказывать Бонифантине удивительные истории о стране, из которой прибыл, без конца выдумывал всяческие игры и забавы, но, главное, всегда готов был прийти на помощь, когда ребята во дворе принимались дразнить Бонифантину, ехидно напевая:
   Девочка-дурнушка,
  Уши как у хрюшки,
  Нос как у слона!
  И, хотя почти никто из обидчиков не мог Фикуса видеть, девочке становилось чуточку легче оттого, что в такие минуты она была не одна.
  Почему же никто не видел Фикуса? Бонифантина этого не знала. Сам же Фикус объяснял это тем, что сейчас мало кто верит в чудеса и еще меньше тех, кто способен эти чудеса разглядеть.
  Так они и жили, и все у них было хорошо до того лета, когда Бонифантине исполнилось семь. Естественно, это означало, что осенью она должна пойти в школу, а этого Бонифантина боялась больше всего на свете. Не то, чтобы она не хотела учиться, была ленива или глупа, вовсе нет! Она была сообразительной трудолюбивой девочкой, умела читать и писать, и с легкостью могла досчитать от одного до ста и от ста до одного. Но ведь в школе столько детей, которые могут дразнить ее и издеваться над ней! И кроме того, там у нее совсем не будет друзей! Фикус не сможет ходить с ней, и она вновь окажется одна-одинешенька! Бонифантину оторопь брала при одной только мысли об этом, но худшее, как это не печально, ждало ее впереди... Как-то утром в самом начале июня к девочке подошла мама, опустилась возле нее на корточки и, взяв ее руки в свои, сказала:
  - Знаешь, милая, ты ведь уже достаточно большая и совсем скоро отправишься в школу. Ты не думала, что тебе пора уже расстаться со своим другом?
  - Расстаться? - повторила Бонифантина. - Но зачем?
  - Ну... - Мама неловко замолчала, крепче сжав ладони Бонифантины в своих. - Просто мы с папой думаем, что тебе пора найти настоящих друзей.
  - Фикус вполне настоящий! - возразила девочка.
  - Но мы его даже не видим, милая. Почему тебе не поискать друзей среди сверстников?
  - Да потому что они все меня ненавидят! - в сердцах выпалила Бонифантина и почувствовала, как к глазам у нее подступают слезы. Так всегда и случалось, когда мама заводила подобные разговоры. Как никто другой она умела убедить Бонифантину, что Фикус это только плод ее воображения, и каждый раз девочке приходилось бежать на чердак, где ее неизменно ждал человечек. И, лишь прикасаясь к нему и вдыхая сладко-горький запах табака, который он курил, она убеждалась, что он не выдумка.
  Сегодня, похоже, мама решила довести дело до конца.
  - Когда люди взрослеют, - сказала она, - у них появляются новые друзья, а такие как Фикус должны уйти...
  - Это ложь! - воскликнула Бонифантина. - Фикус настоящий!
  - Но ведь у нас во дворе полно хороших ребят... - стояла на своем мама.
  Мама ее не слушала. Бонифантина расстроилась окончательно, шмыгнула носом и даже не попыталась вытереть слезы, когда они заструились у нее по щекам.
  - У меня никогда не будет друзей! - крикнула девочка и, вырвав ладони из маминых рук, кинулась прочь. Выбежав из квартиры, она стремглав бросилась вверх по лестнице, на чердак, где забралась в самый-пресамый дальний угол и плюхнулась на мягкую подстилку из старых одеял. Подтянув колени к груди и уткнувшись в них лицом, она печально вздохнула.
  Прошло совсем немного времени, когда мягкий голосок заставил ее поднять голову и оглянуться:
  - И чего это ты опять ревешь? Кто-то тебя дразнил? Хочешь я склею наглецу ресницы, пока он будет спать?
  - Я не плачу, - сказала Бонифантина, тыльной стороной руки вытирая влажные от слез глаза.
  - А вот и плачешь. Вон у тебя все щеки мокрые и глаза покраснели...
  Фикус сидел у маленького чердачного окошка. Летом оно было открыто и птицы частенько проникали сквозь него на чердак, а Фикус неустанно гонял их палкой. Птицы, говорил он, слишком болтливы и глупы, и нет ничего хорошего в том, что они крутятся там, где ты живешь.
  - Так ты расскажешь мне, от чего все эти расстройства или нет? - нетерпеливо потребовал человечек.
  Бонифантина шмыгнула носом.
  - Мама сказала, что я должна найти себе новых друзей... - выдавила она.
  - Так, - Фикус задумчиво почесал в затылке. - Признаться, не вижу повода для огорчений.
  - Она сказала, - продолжала Бонифантина, всхлипывая, - что мы с тобой больше не должны видеться! Что ты не настоящий!
  - Вздор! - воскликнул человечек возмущенно. - Нет, это форменное безобразие! Я вот твою маму, может быть, тоже никогда не видел, это же не значит, что ее нет или она ненастоящая! Не понимаю, о чем только она думает!
  - И я тоже, - печально вздохнула Бонифантина. - Так грустно. - Она немного помолчала, размышляя обо всех бедах, которые свалились на нее и Фикуса. Уж лучше бы ей и дальше оставалось шесть. Тогда бы не пришлось идти в школу, и мама не просила бы ее забыть про Фикуса и искать себе новых друзей. - Фикус, мы ведь всегда будем друзьями, правда?
  - Конечно! - ответил человечек, гордо выпятив грудь. - Чтоб я лопнул, если это не так!
  И они оба замолчали.
  Время близилось к полудню. Солнце стояло высоко, и его лучи, проникая сквозь круглую прорезь окна, желтой дорожкой ложились на дощатый пол чердака. Фикус поворошил носком сандалеты принесенные ветром сухие листья. Он задумчиво разглядывал улицу под окном и возившихся в песочнице малышей.
  - Фикус, а давай убежим, - неожиданно даже для самой себя предложила Бонифантина. Она так злилась на маму, что эта идея ей ужасно понравилась!
  - Убежим? - переспросил человечек, ошарашено вскинув брови. - Зачем, скажи на милость?
  - Потому что, когда я пойду в школу, мама запретит мне с тобой общаться, и я снова останусь одна! Вот увидишь, она купит большой-пребольшой замок и запрет наш чердак!
  - Думаешь, и вправду запрет? - произнес Фикус, задумчиво почесывая в затылке коротенькими пальчиками. Да, это было бы очень некстати. Ведь тогда он лишится жилища и вынужден будет переехать, а там, куда он переедет, уже не будет Бонифантины. И, если она, поступив в школу, заведет себе друзей, то он так и останется один-одинешенек, ведь кроме Бонифантины его видят только кошки и собаки!
  - Хотя, - продолжал Фикус, - может ты и права. Но ты хоть понимаешь, как расстроятся твои родители, когда обнаружат, что ты сбежала?
  Бонифантина подумала.
  - Тогда мы сбежим ненадолго, ладно?
  Фикус помолчал.
  - И куда же мы отправимся? В соседний город или другую страну, или за две улицы от этой?
  - Туда, - сказала девочка, указывая на восток, в сторону Большого леса, начинавшегося прямо за городом. - В Волшебную страну...
  - В Волшебную страну-у? - нахмурившись, протянул человечек. Но хотя он и хмурился, всеми силами стараясь показать, что эта мысль ему не по душе, видно было, что он и сам, не меньше Бонифантины, хочет отправиться в это путешествие. - Давненько я там не был, да и вообще, что может быть интересного в Волшебной стране?
  - Все! - воскликнула девочка, поражаясь самому этому вопросу - разве название 'Волшебная страна' не говорило само за себя? - Сколько раз ты рассказывал про Васильковую долину и Устричные берега, про Пуп Земли, с которого можно увидеть все-все на свете, и про другие удивительные вещи?!
  - Переменчивые степи, - подсказал человечек.
  - И Солнечный пик... - продолжала Бонифантина.
  - И Бродячие Маяки! Без них никуда, если ты собрался к далеким землям!
  - И Мусорные Дворцы...
  - И Мусорные Дворцы, - повторил Фикус, скорчив при этом такую рожицу, что становилось ясно, Мусорные Дворцы в список чудес Волшебной страны он уж точно вносить бы не стал.
  Сам того не замечая, Фикус погрузился в воспоминания о днях своей юности, когда он исходил Волшебную страну вдоль и поперек, всюду находя что-то новое и интересное. И теперь, когда в его памяти воскресли сладостные переживания тех далеких дней, мысль о путешествии и ему показалась довольно заманчивой. Он многое хотел бы показать Бонифантине, о чем прежде мог только рассказывать, и многое хотел бы увидеть сам. Мир не стоял на месте, и, возможно, за время его отсутствия что-то изменилось и в Волшебной стране.
  - О-хо-хо, - вздохнул Фикус, - ну, может, это и не самая плохая идея.
  Так и получилось, что в тот же вечер, потихоньку собрав свои вещи, Бонифантина незаметно выскользнула из квартиры и спустилась вниз по лестнице, где ее уже ждал маленький человечек...
  Глава 2. В которой приходится прятаться от дождя...
  
  Вечер выдался по-летнему теплый, но, несмотря на обманчивое спокойствие, в воздухе чувствовался запах приближающегося дождя.
  - Часа через два закапает, - предупредил Фикус, поглядывая на небо, затянутое пушистыми розоватыми тучками. - Может, лучше отложим это путешествие до лучших времен?
  - Лучших времен? - повторила Бонифантина. - И когда же, по-твоему, они наступят?
  - Не знаю точно, - пожал плечами человечек. - Никогда не знаешь, когда именно наступят лучшие времена: может, через десять лет, а, может, уже завтра... - И он еще раз пожал плечами.
  Солнце село не так давно, но уже сейчас на улице почти никого не было. Только один раз какой-то дяденька с большими седыми усами спросил Бонифантину, куда она идет. Скрестив за спиной пальцы, Бонифантина улыбнулась и сказала, что как раз идет домой, и что дяденька может за нее не волноваться, потому что в свои восемь лет она очень самостоятельная девочка и даже умеет варить суп. Дяденька приветливо улыбнулся, и угостил Бонифантину яблоком.
  - Врать нехорошо, - сказал Фикус, когда дяденька ушел.
  - Я знаю, - ответила Бонифантина, сунув яблоко в карман голубого в белый горошек платья, - но, если бы я сказала правду, этот дяденька наверняка отправил бы меня домой!
  - И правильно сделал бы! - сказал Фикус. - Маленьким девочкам вроде тебя еще слишком рано отправляться в полные опасностей путешествия к далеким странам!
  - И совсем я не маленькая! - возмутилась Бонифантина. - Пока я еще не учусь в школе, самое время отправиться в далекое-предалекое путешествие. Потому что, когда я пойду в первый класс, мне будет некогда этим заниматься! А сейчас в самый раз!
  Она так рассердилась, что от возмущения у нее на щеках выступил румянец. Но Фикус и бровью не повел, только шляпу надвинул пониже на глаза и проворчал:
  - Как хочешь. Сейчас это уже не важно. Нам пора подумать о том, где остановиться на ночлег. Вот и все. Скоро начнется дождь, да и тебе уже давно пора спать...
  Бонифантина зевнула, чувствуя, как сами собой у нее слипаются веки, и только теперь поняла, как она на самом деле устала. Что ж, на этот раз Фикус оказался прав. Впрочем, и на счет дождя он тоже не ошибся. Не прошло и нескольких минут, как с неба на землю упали первые капли, и уже скоро теплый летний дождик весело стучал по крышам домов.
  Бонифантина сидела на корточках под козырьком подъезда и ела свое яблоко, а Фикус, не находя себе места, бегал вокруг. Он все никак не мог придумать, как им поскорее добраться до Волшебной страны и это не давало ему покоя.
  - Хорошо бы добыть где-нибудь транспорт, - сказал он, наконец. - Если мы не раздобудем что-нибудь вроде повозки, наше путешествие может растянуться на недели, а, возможно, и на месяцы!
  - Только где же взять эту повозку? - спросила Бонифантина, сонно потирая глаза. - Я не знаю ни одного магазина, где продавались бы повозки, да и денег у нас все равно почти нет...
  Фикус погрузился в свои размышления и не ответил. Скорее всего, он вообще пропустил слова девочки мимо ушей. Но зато кое-кто другой слышал их прекрасно. Из-за угла вышел огромный серый Кот, наверное, самый большой из всех, которых когда-либо видела Бонифантина.
  Приветливо улыбнувшись, Кот промурлыкал:
  - Так уж случилось, что краешком уха я услышал ваш разговор и понял, что вы находитесь в весьма затруднительной ситуации... - Он подмигнул Бонифантине желтым глазом и улыбнулся, обнажив в улыбке острые белые зубы. - Гордость истинного аристократа не позволяет мне оставить юную леди в беде. Если я могу вам чем-то помочь, прошу вас, только скажите...
  Фикус окинул незнакомца подозрительным взглядом и заметил не слишком вежливо:
  - Не очень-то ты похож на аристократа.
  - Возможно, но должен вас заверить среди моих предков самые именитые коты мира! Кстати, мое имя Джульбарс, Джульбарс Восьмой. Возможно, вы слышали обо мне. - Кот слегка наклонил голову, чтобы его лучше разглядели. - Я довольно известен...
  - Я Бонифантина, - представилась девочка. - А это Фикус.
  - Фикус Сикус! - поправил ее человечек.
  - Фикус Сикус, - послушно повторила девочка.
  - Рад нашему знакомству, - сказал Кот и протянул Фикусу лапу. На мгновение человечек сжал ее в ладони, и на этом официальная часть знакомства можно было считать оконченной. - А теперь, если вы не возражаете, я хотел бы пригласить вас в свое скромное жилище.
  - Было бы неплохо, - пожав плечами, сказал Фикус. Дождь стал сильнее, а Бонифантина буквально засыпала на ходу. И, хотя Фикусу не понравился Кот, отказываться от столь любезного предложения сейчас было бы глупо. И когда, вильнув хвостом, Джульбарс Восьмой завернул за угол, человечек пошел следом, крепко сжав ладошку Бонифантины.
  - Не слишком ему верь, - шепнул он девочке. - Коты ужасно хитрые существа!
  Кот шел впереди, то и дело оглядываясь, чтобы убедиться, что новые знакомые не отстают. Они прошли вдоль дома, пересекли маленький сквер и оказались около огромного старого дуба. Здесь Кот остановился, сел на мокрую траву, обвив передние лапы хвостом, и сказал:
  - Вот мы и пришли.
  - Что, здесь ты и живешь, прямо на дереве? - поморщился Фикус. - От аристократа я ожидал чего-то большего.
  - В дереве, сударь, я живу в дереве, - терпеливо поправил Кот. - Но, должен предупредить, чтобы туда войти, каждый из нас должен попросить, чтобы для него открыли дверь. Такова традиция.
  - Дверь? - переспросила девочка, не веря своим ушам. - У кого попросить? У дерева?!
  - Именно так, юная леди, - кивнул Кот. - Нужно попросить этот славный старый дуб открыть для вас дверь, только для вас одной, индивидуальную, единственную и неповторимую дверь. Тогда и только тогда вы сможете войти. Это совсем несложно. Смотрите. - И Кот повернулся к дубу. - Господин дуб, будьте любезны откройте дверь для Джульбарса Восьмого. Заранее признателен. - Кот грациозно наклонил голову.
  И тут впервые в жизни Бонифантина увидела настоящее чудо. В стволе дерева появилась небольшая изящная дверца с бронзовой ручкой в виде головы кошки и маленьким похожим на мышку колокольчиком. Дверь не взялась из ниоткуда, не возникла из клубов сиреневого дыма, а будто бы выросла из крохотного пятнышка на коре.
  Девочка восхищенно всплеснула руками.
  - Невероятно! - воскликнула она. - Это просто невероятно!
  Фикус лишь фыркнул, скрестив руки на груди, - в своих странствиях он видел вещи и поинтересней.
  - Вот видите, совсем несложно, - широко улыбнулся Кот. - Можете попробовать, юная леди.
  - Я?
  - Да-да, конечно, прошу вас. - Кот услужливо отошел в сторону, уступая место Бонифантине.
  Девочка подошла к дереву. Она немного волновалась, в конце концов, ей еще никогда не приходилось сталкиваться с чем-то настолько удивительным.
  - Простите... - слегка запинаясь, начала девочка, - господин дуб, откройте, пожалуйста, дверь для... для Бонифантины.
  Бонифантина досчитала в уме до пяти, но так ничего и не произошло.
  - Я сделала что-то не так? - спросила она, повернувшись к Коту. Она чувствовала себя обманутой. От обиды и разочарования девочке захотелось плакать.
  - Нет-нет, все в порядке, - заверил ее Кот, хотя в первую секунду смутное беспокойство посетило и его. - Думаю, ваша дверь с другой стороны.
  И действительно, обойдя дуб кругом, Бонифантина увидела дверь, точно такую же, какая было у нее в спальне, простую белую дверь с латунной ручкой. К двери были приклеены яркие картинки, буквы и цифры из цветной бумаги, фотографии и рисунки самой Бонифантины - не узнать ее было невозможно.
  - Ах! - воскликнула девочка в неподдельном изумлении. - Это действительно моя дверь!
  - Конечно, - кивнул Кот и обернулся к Фикусу. - Теперь ваша очередь, сударь.
  - А я не могу воспользоваться одной из ваших дверей? - спросил Фикус, взволнованно потирая ладони. - Ну, я подумал, что если моя дверь окажется слишком большой и...
  - Не беспокойтесь, - сказал Кот, окинув Фикуса насмешливым взглядом, - дверь будет в самый раз.
  - Да? - протянул Фикус. - Ну, тогда, кажется, у меня нет выбора.
  Человечек выглядел таким растерянным, что Бонифантине посчитала своим долгом его подбодрить.
  - Это совсем не сложно, - заверила она. - Я уверена, у тебя все получится!
  - Ну, что ж... - Фикус встал перед дубом, вытянулся во весь рост, прокашлялся и объявил: - Дверь для Фикуса Сикуса, п`жалуйста!
  Но ничего не произошло.
  - Может, она с другой стороны? - предположила Бонифантина и еще раз обошла дерево. Но двери нигде не было.
  - Эй, - крикнул Фикус, потрясая маленьким кулачком, - господин дуб, я же, кажется, сказал 'пожалуйста'! Крайне невежливо отвечать отказом, когда тебе говорят 'пожалуйста'!
  - Может быть, - произнес Кот, - вы сказали неправильное имя?
  - Что за вздор?! - воскликнул Фикус. - Как имя может быть неправильным?! Да и вообще что за глупость делать дом, в котором для каждого гостя нужна отдельная дверь!
  - Если хочешь, можешь воспользоваться моей, - предложила Бонифантина.
  - Нет-нет, - покачал головой Джульбарс, - невозможно воспользоваться чужой дверью. Это против правил.
  - Но что же тогда делать? - растерялась Бонифантина. - Не можем же мы ночевать на улице!
  - Что ж, - протянул Кот весьма неохотно, - видимо придется пойти на небольшую уступку и позволить вашему другу войти через черный ход.
  - Черный ход?! - воскликнул Фикус. - Если он есть, почему мы не воспользовались им с самого начала?!
  - Видите ли, - смущенно признался Кот, - там довольно грязно. Сложно поддерживать в чистоте коридор, которого в обычное время попросту не существует! - Но прежде чем Бонифантина успела спросить, что он имел в виду, говоря, что коридора не существует, Кот вновь обратился к дубу: - Господин дуб, я знаю просить вас об этом невежливо, но не могли бы вы открыть ненадолго черный ход?
  Ветер колыхнул ветви дуба. В тихом шелесте Бонифантине послышался протяжный вздох. Она ахнула и схватила Фикуса за руку.
  - Оно разговаривает! - шепнула она еле слышно.
  - Конечно, - также тихо ответил Фикус. - Все деревья разговаривают, просто их не всегда можно услышать.
  Внезапно земля у них под ногами задрожала, со скрипом раздвинулись могучие корни, и взглядам путешественников открылся узкий темный лаз.
  - Там света нет - прошептала Бонифантина, все еще испуганно сжимая ладонь друга. - Можно, я лучше войду через свою дверь?
  Ей вовсе не хотелось оставлять Фикуса одного, но еще больше ей не хотелось спускаться в темный коридор, уводивший глубоко под землю.
  - Ах да, - проворчал Фикус, - я совсем забыл, что маленькие девочки боятся темноты. Раз так, я пойду один.
  - Все прямо и прямо, - подсказал Кот, - пока не увидите дверь.
  Фикус кивнул и стал по вырубленным в камне ступенькам спускаться вниз. Корни дуба за ним сомкнулись. Бонифантина несколько секунд испуганно смотрела туда, где еще недавно темнел проход.
  - Прошу вас, милая леди, - произнес Кот, подталкивая Бонифантину к двери, - поторопитесь, ваш друг будет ждать нас внутри...
  Внутри дуб выглядел еще больше чем снаружи. Здесь была всего одна комната, но какая огромная! Такой большой комнаты Бонифантина еще не видела. В ширину она была в девять, а может и в десять раз больше той, в которой девочка жила, а потолка было и вовсе не видно. Стены уходили ввысь, насколько хватало глаз, и там, наверху, просто исчезали, теряясь во мраке. Пол был усыпан подушками. Их было так много, что невозможно было ступить и шага, чтобы не наткнуться на одну из них. Желтые и красные, сиреневые и зеленые, голубые и фиолетовые, в горошек и в полоску, круглые и квадратные, похожие на звезды и треугольные - здесь были подушки всех мыслимых и немыслимых цветов, форм и размеров.
  - Ой! - воскликнула Бонифантина, едва не споткнувшись. - И зачем вам так много подушек?
  - Просто мне так захотелось. - Кот лукаво улыбнулся. Хотя снаружи дверей было несколько, и Бонифантина точно помнила, что Джульбарс вошел в свою, а она в свою, сейчас, обернувшись, она увидела всего одну дверь, ту, через которую еще совсем недавно она вошла в комнату. Но самое странное из той же самой двери появился Кот! А через секунду запыхавшийся и грязный оттуда же вышел Фикус.
  Заметив изумление в глазах девочки, Кот пояснил:
  - Несколько дверей снаружи меня вполне устраивают, но внутри я предпочитаю иметь только одну. - И добавил скучным будничным тоном: - Вы, должно быть, заметили, мой дом довольно необычен, и, если вас что-то смущает или вам что-то не нравится, я сейчас же попрошу его исправить эту досадную оплошность.
  - Нет, нет, все в порядке, - заверила Бонифантина.
  - Что ж, - сказал Кот. - Тогда с вашего позволения пойду поищу чего-нибудь на ужин...
  Сказав это, он вильнул хвостом и ушел куда-то вглубь комнаты, оставив Бонифантину и Фикуса наедине. Девочка зевнула. Она так устала и хотела спать, что все чудеса Волшебного страны, не заставили бы ее ступить и шага.
  - Отдохни, - сказал Фикус, - а, пока ты спишь, я послежу за этим Котом и, возможно, но только возможно, спою тебе песенку.
  Бонифантина послушно кивнула, сгребла несколько подушек в кучу, легла на них и, стоило ей закрыть глаза, почти тот час же заснула. А Фикус достал из кармана крохотную скрипку, размером чуть больше спичечного коробка, и смычок величиной с сапожную иголку. Наложив смычок на струны из тончайшего кошачьего волоса, он негромко заиграл, а затем и запел:
  - Вечер теплым одеялом накрывает дом.
  Всё устало, все устали в нем...
  Мебель глубоко вздохнула,
  Кошка носом потянула
  И шумливая посуда больше не гремит.
  Всё устало, все устали,
  Сказки все пересказали,
  Дом склонился, накренился
  И тихонько спит...
  Глава 3. В которой друзьям доверяют самоходную тележку...
  
  
  Бонифантину разбудил недовольный голосок Фикуса.
  - Нет, нет и еще раз нет! - твердил он. - Уж поверьте мне, господин Кот, нам с вами не по пути! Спасибо за гостеприимство и все такое, но дальше наши дороги расходятся...
  - Сударь, вы повторяете это уже не в первый раз, - заметил Джульбарс, - но, согласитесь, помощь в подобном путешествии может оказаться незаменима!
  - Нет, нет, нет! - снова повторил Фикус, так замотав головой, что с него едва не слетела шляпа. Он придержал ее рукой, и со всей серьезностью, на которую только был способен, сказал: - Это исключено! Нам не нужны попутчики. Я, да будет вам известно, бывалый путешественник, и с тяготами странствий как-нибудь справлюсь...
  - Сударь, - взмолился Кот, трагически опустив усы и прижав аккуратные треугольные ушки к затылку, - с вами маленькая девочка... Не забывайте об этом! Если бы я отправился с вами...
  - Нет-нет, и нет! - в очередной раз повторил человечек.
  Бонифантина только вздохнула. Просыпаться под звуки чьей-то ссоры было не очень-то приятно. Поначалу она даже сделала вид, что вовсе и не просыпалась, надеясь, что вскоре ей и в самом деле удастся заснуть. Но ссора не утихала, человечек готов был настаивать на своем до последнего, а, значит, рано или поздно ей пришлось бы вмешаться, и лучше было сделать это сейчас.
  - Не беспокойтесь, господин Кот, - сказала Бонифантина, садясь и спросонья протирая глаза, - с нами все будет в порядке.
  Бонифантина была бы вовсе не против, если бы Кот пошел с ними. Хотя Фикусу он и не нравился, ей он показался очень милым и воспитанным, и она была абсолютно уверена, что из него получился бы замечательный спутник. Но, к сожалению, девочка знала, что, если скажет об этом Фикусу, он ужасно разозлится, закатит глаза и объявит, что она совсем ничего не понимает. А потом еще всю дорогу до Волшебной страны будет дуться. Этого она совсем не хотела, и поэтому Джульбарсу Восьмому, каким бы милым и воспитанным он ни был, лучше было остаться в своем чудесном доме. Так она и сказала Коту.
  - Что ж, - печально вздохнул он, - если леди просит, как джентльмен я не вправе ей отказать. Но, прошу вас, воспользуйтесь хотя бы моей самоходной тележкой...
  Не успела Бонифантина спросить, что же это за самоходная тележка, как Фикус вскочил на ноги, одернул плащ и сделал то, чего она меньше всего от него ожидала - отвесил Коту галантный поклон.
  - Самоходная тележка - это именно то, что нам нужно! - в запале воскликнул он. Глаза его при этом так и пылали. Он был похож на мальчишку, которому разрешили сесть за руль большой машины. И похож настолько, что поначалу Бонифантина не поверила своим глазам - она еще никогда не видела друга таким счастливым.
  - Где же она, господин Кот? - затараторил человечек. Он взволнованно озирался по сторонам, будто надеясь увидеть самоходную тележку прямо здесь, в этой самой комнате. - Я хочу поскорее на нее взглянуть!
  - Терпение, сударь, терпение! - осадил Кот. - Сначала завтрак, а потом дела.
  И только он это сказал, как вдруг Бонифантина почувствовала себя ужасно голодной. На ужин она съела одно только яблоко, да и то пополам с Фикусом.
  - Есть-то, как хочется! - вздохнула она. - Фикус нам и правда без завтрака нельзя, мы ведь с собой ничего кроме хлеба не взяли!
  Фикус возражать не стал.
  Кот промурлыкал себе под нос несколько коротких слов, словно отдавая распоряжение невидимым слугами, и уже минуту спустя неведомо откуда среди подушек появилась скатерть, а на скатерти три чашки, наполненные самым прекрасным чаем, который Бонифантине когда-либо доводилось пить, блюдо с горячими пирожками, изящный молочник и круглобокая фарфоровая сахарница.
  Позавтракав, друзья стали собираться в дорогу. Оставшиеся пирожки Джульбарс любезно предложил путешественникам взять с собой, и Фикус, не имевший обыкновения отказываться от угощения, охотно согласился. В конце концов, путь был не близкий, а из еды, как уже сказала Бонифантина, при них был только хлеб и немного черствого печенья.
  Когда с приготовлениями было покончено, они вышли из домика и пересекли маленькую полянку, посреди которой возвышался дуб. Там, среди зарослей акации, была спрятана небольшая красная тележка с притороченной спереди лошадиной головой и изящными перильцами по бокам. Она напоминала аккуратный деревянный ящик, поставленный на колеса, и Бонифантина никак не могла поверить, что это и есть та самая самоходная тележка, услышав о которой Фикус пришел в такой восторг! Потеснившись, путешественники вполне могли разместиться в тележке, но больше никто и ничто туда бы не влезло, слишком маленькой она была.
  - Ох! - воскликнула Бонифантина, но больше ничего вымолвить не смогла. Она была слишком воспитанной девочкой, чтобы вслух задать мучивший ее вопрос: неужели это и есть та самая самоходная тележка?!
  - Ох! - восхищенно всплеснув руками, повторил Фикус. Его треугольные уши возбужденно подрагивали под шляпой, а глаза весело поблескивали. Он был счастлив. Он столько слышал о самоходных тележках, столько раз видел их, путешествуя по Волшебной стране, но за всю свою жизнь еще ни разу ему не доводилось самому управлять этим чудом магии и технологии! И вот теперь его мечта была близка к осуществлению! - Она великолепна! Просто великолепна! - бормотал он.
  - Последняя модель, - заметил Джульбарс самодовольно. - С вместительным отделением для багажа, навигационной системой и защитой от угона.
  - Неужели?! - взвизгнул Фикус, не в силах поверить своему счастью. - Спасибо, господин Кот, большое вам спасибо! - Он с чувством пожал Коту лапу, и махнул рукой Бонифантине. - Через минуту отправляемся!
  Девочка села в тележку, устроилась поудобнее и, на всякий случай покрепче ухватилась за изящные кованые перильца.
  - До свиданья, господин Кот! - сказала она. - Спасибо вам за все!
  - До свиданья, милая леди! - ответил Джульбарс и помахал девочке лапой. - Надеюсь, мы еще встретимся.
  - Прощайте! - крикнул Фикус и, хлопнув ладошкой по блестящему красному бортику тележки, скомандовал: - На старт, внимание, марш!
  Внезапно тележка дернулась с места, да так, что путешественников едва не поскидывало с мест. Бонифантина еще крепче вцепилась в перила, а человечек с завидной невозмутимостью объявил:
  - Вперед, марш! - И тележка, набирая скорость, помчалась по узенькой едва заметной тропинке, подпрыгивая на кочках и негромко поскрипывая, когда под колеса попадался камень или сухая ветка.
  Тележка неслась по дороге с огромной скоростью, все дальше и дальше увозя Бонифантину от ее родного города. Если бы девочка оглянулась сейчас назад, вдалеке она увидела бы покатый склон холма, усыпанный крохотными серыми, желтыми и коричневыми домиками, а высоко-высоко над землей сияющий солнечный диск на фоне изумительно голубого неба. И еще маленькое белое облачко, такое крохотное и одинокое посреди этого бескрайнего простора. Но Бонифантина не оглянулась. Сейчас ей бы и в мысли не пришло сделать это. То, что ждало ее впереди, было гораздо интереснее маленького городка на холме, оставшегося далеко-далеко позади.
  - Ой! - вскрикнула Бонифантина, когда тележка в очередной раз подскочила на кочке, и она пребольно ударилась о бортик.
  - И почему здесь столько колдобин?! - возмутился Фикус. - Не понимаю! Кажется, когда я был здесь в последний раз, такого не было!
  Вот уже несколько минут тележка шла неровно, то и дело, подпрыгивая, вихляя из стороны в сторону и, словно бы специально натыкаясь на кочки. Фикус старательно делал вид, что ничего не происходит, но, когда на очередном повороте тележку тряхнуло так, что Бонифантина едва не вылетела из нее, даже он вынужден был признать, что пора остановиться.
  - Торррмози! - крикнул Фикус, но тележка и не подумала остановиться, лишь слегка замедлила ход. Тогда человечек повторил уже серьезней: - Тормози, кому сказано! - Тележка поехала немного медленней, но и на этот раз, по-видимому, останавливаться не собиралась. - Я сказал, СТОП! - что есть сил рявкнул человечек.
  И только теперь тележка действительно остановилась. Она прервала свой бег так неожиданно, что Фикус, не удержавшись, перелетел через красный лакированный бортик и кубарем покатился в кусты, да и Бонифантина от подобной участи спасло лишь то, что она сидела позади человечка и крепко держалась за поручни.
  Из кустов доносилось невнятное бормотание.
  Бонифантина выбралась из тележки и отошла от нее как можно дальше. Из этой поездки она сделала для себя один важный вывод - не все волшебные вещи работают так, как надо, и точно так же как пылесос или телевизор у нее дома они могут сломаться.
  - Фикус! - позвала девочка. - Ты цел?
  Человечек выбрался, наконец, из кустов, отряхнулся, как ни в чем не бывало, поправил шляпу и направился к тележке.
  - Глупая самоходка! - крикнул он, с размаху пнув красный бортик. - Неужели нельзя ездить нормально?!
  Тележка дернулась, уворачиваясь от удара, и отъехала подальше от разъяренного Фикуса.
  - Эгей, куда это ты собралась? - спросил человечек, кажется, слегка удивившись тележкиному побегу. Он подбежал к ней снова, но и на этот раз она предпочла убраться подальше. - Да не собираюсь, я тебя пинать! - растерянно заверил Фикус, в третий раз пытаясь догнать беглянку. Та, однако, никак не желала даваться ему в руки. - Постой! - крикнул Фикус, семеня следом за уезжающей все дальше и дальше тележкой. - Ну, постой же!
  - Остановись, ну, пожалуйста! Ты нам очень нужно! - воскликнула Бонифантина, присоединяясь к преследованию, но тележка уже мчалась прочь.
  Наконец, Фикус остановился. Проводив уезжающую тележку печальным взглядом, он вздохнул и заметил невесело:
  - Наверное, поехала домой.
  - Но что же нам теперь делать? - спросила Бонифантина, оглядываясь по сторонам. Они стояли посреди густого леса. Сквозь сомкнувшиеся над головой ветви солнечные лучи едва пробивались, и лес из-за этого казался мрачным и угрожающим. В воздухе пахло прелой листвой и желудями, и хотя ничто, кажется, не предвещало опасности, Бонифантине вдруг стало неуютно и страшно.
  - Не волнуйся, - сказал Фикус, потирая свежие ушибы. - До Волшебной страны рукой подать. Да и потом, что может быть приятней прогулки по лесу?
  Сперва Бонифантина с ним не согласилась, но очень скоро поняла, что в лесу действительно нет ничего страшного, и все то, что еще недавно ее пугало, на самом деле делает прогулку только приятней. Воздух в лесу был удивительно чистый, под ногами славно похрустывали прошлогодние листья, а в кронах вековых деревьев негромко шуршал теплый летний ветерок, ласковый и спокойный. И невозможно было не удивляться тому нелепому испугу, который в первую минуту испытала Бонифантина.
  Они не так уж и много прошли, когда Фикус велел девочке остановиться. Прямо перед ними возвышались два исполина, два гигантских дуба-близнеца, чьи кроны за годы их жизни переплелись так тесно, что образовали над головами путешественников удивительную зелено-золотую арку, сияющую в лучах по-летнему яркого солнца. Это были необычные дубы, и они не были похожи на те, что росли в округе. Их листья имели удивительный нежно-золотистый оттенок, словно были сотканы из солнечного света, а стволы у оснований так густо поросли мхом, что за зеленым ковром невозможно было разглядеть могучих корней. Это и были те самые Врата, через которые можно проникнуть в Волшебную страну. Но, чтобы попасть туда - Фикус немало об этом рассказывал - необходимо было поверить в то, что Врата это именно Врата, а за ними начинается другой полный чудес и загадок мир.
  - Пойдем, - поторопил Фикус замешкавшуюся в нерешительности девочку. - Не вечно же нам тут стоять, как считаешь? - И, сказав это, человечек решительно шагнул в проем арки.
  Бонифантина закрыла глаза, и, взволнованно сжав ладонь приятеля, робко ступила под кроны вековых деревьев. Каково же было ее удивление, когда минуту спустя перед ней вместо восхитительного пейзажа Волшебной страны предстал все тот же древний, но совершенно обычный лес. Сначала девочка испугалась. Что если она недостаточно сильно верила, что Врата это Врата, и из-за этого у них ничего не получилось? Что если она сделала что-то не так? Или что-то не так с самими Вратами? Но тут человечек вздохнул и надвинул шляпу пониже на глаза.
  - Ну, вот я и дома! - сказал он. И только теперь Бонифантина поняла, что все в порядке, все так, как и должно быть. И, если Волшебная страна чуточку похожа на ту, откуда пришла она, что ж, это даже приятно, ведь чудес, как любил говорить Фикус, раскуривая по вечерам трубку, не должно быть слишком много, иначе ничего чудесного в них уже не остается.
  В тот момент, шагая по лесу и весело обсуждая, куда они направятся в первую очередь, путешественники и не подозревали, что из густой листвы за ними внимательно следят два маленьких желтых глаза...
  Глава 4. В которой Бонифантину принимают за принцессу...
  
  Друзья шли на запад, туда, где на самом горизонте на вершине небольшого холма в туманной дымке высился один из самых прекрасных городов Волшебной страны - Новая Троя.
  Когда они вышли из леса, солнце уже клонилось к горизонту. Солнце в Волшебной стране, как это ни странно, было точно такое же, как и в родном городе Бонифантины. Оно светило также ярко и весело, и ничем не отличалось от того солнца, которое было знакомо девочке с детства.
  Прямо за лесом начиналась степь, морем изумрудных трав раскинувшаяся на многие километры вокруг. Тут и там среди зелени мелькали красные, синие и желтые островки цветов. Голубели среди высоких трав незабудки, украдкой поглядывали меж сочных стеблей кудрявые шапочки клевера, и над всем этим тут и там вздымались золотисто-белые опушенные зерновки ковыля.
  Несколько минут Бонифантина в неподдельном восхищении разглядывала удивительный пейзаж. Кажется, еще никогда в жизни она не видела ничего настолько красивого!
  Фикус стоял рядом и откровенно скучал. Он множество раз видел Переменчивые степи, и ему минуты хватило, чтобы налюбоваться ими досыта. Зато Бонифантина готова была разглядывать степь хоть до самой ночи, тем более что каждая проходящая минута приносила в степь новые восхитительные изменения. Менялись цвета: зеленое становилось золотым, а золотое зеленым, бледно-розовые клевера вдруг превращались в белые, а голубые незабудки внезапно вспыхивали алым. Менялся ветер: он то дул резкими порывами, принося с собой горьковато-соленый запах моря, то едва колыхал нежные стебли, наполняя воздух сладкими ароматами цветов. Менялись звуки: стрекотание кузнечиков вдруг затихало, и стройный хор птичьих голосов наполнял тишину удивительными напевами. Но вот где-то поблизости послышалось тяжелое жужжание, как будто неподалеку пролетал небольшой вертолет. И этот звук так не клеился со всем остальным, что девочка, мгновенно забыв о пестром лоскутном одеяле из трав и цветов, о пиликанье кузнечиков и цикад и удивительном ветре, обернулась, ища взглядом источник шума.
  - Что это? - спросила она, беспокойно озираясь.
  Но не успел Фикус и рта раскрыть, как вдруг, откуда ни возьмись, вынырнула стайка шмелей. Их было шестеро, каждый величиной с небольшой бочонок. Они, жужжа, летели над землей и несли в пушистых передних лапках маленькие жестяные ведерки.
  - Шмели! - воскликнула Бонифантина изумленно. - Какие огромные!
  - Медовики-собиратели, - пояснил Фикус. - Должно быть, возвращаются в колонию после работы, и только посмотри, какие довольные! Наверняка, нашли что-то интересное и жутко собой гордятся. Неплохо бы с ними поболтать. - Сказав это, человечек повернулся к шмелям, высоко подпрыгнул и замахал руками, привлекая внимание деловито жужжащий насекомых. - Эге-гей! - крикнул он. - Летите сюда, жжучий народец!
  Один из шмелей отделился от группы и полетел в сторону друзей. Его товарищи остановились неподалеку, затеяв какую-то сложную, лишь им понятную игру.
  - Мое почтение, - подлетев поближе, прожужжал шмель. Голос у него был гулкий и вибрирующий, как будто заговорил пылесос. - Чем обязззан?
  Теперь, когда шмель находился всего в нескольких шагах от них, Бонифантина смогла как следует его рассмотреть. Полосатое тельце, лапки, и даже голова шмеля были покрыты густой жесткой шерсткой. На спине, издавая монотонное жужжание, трепетали широкие прозрачные крылья, а на небольшой сплюснутой спереди мордочке поблескивали два круглых черных глаза. При взгляде на них Бонифантине становилось не по себе, как будто она смотрела в лужицы чернил. Но, кажется, Фикус чувствовал себя вполне уверенно, и девочка решила довериться ему.
  - Как работа? - буднично поинтересовался человечек.
  - Спорииится, - прогудел шмель. - Нынче выдался неплохой денек: немного нектара, пыльцы и кое-какие вещи для колонии... Если тебе есть, что предложить, маааленький человечек, будет хорошая торговля...
  - Нам нужно купить кое-что в дорогу, - шепнул Фикус Бонифантине, - а у собирателей это сделать проще всего.
  Бонифантина хотела сказать, что у них совсем нет денег, но прежде, чем она успела это сделать, Фикус запустил руку в карман и вынул оттуда маленький ящичек. Раскрыв его, он продемонстрировал содержимое шмелю. В ящичке, завернутый в голубую материю, лежал посеревший от времени оплывший свечной огарок. Бонифантина заглянула человечку через плечо и не поверила своим глазам - неужели, он думает, что такая вещь может кого-то заинтересовать? Впрочем, Фикус, похоже, знал, на что идет...
  - Вж-ж-ж-жжж... - прожужжал шмель, не то одобрительно, не то гневно. Некоторое время он внимательно изучал предложенный предмет. - Зззанятно, зззанятно, - сказал он, дважды облетев вокруг Фикуса и хорошенько осмотрев огарок. - Что взззамен?
  - А что ты можешь предложить?
  - Наперсток, пол-унции нектара, мешочек сушеных гусениц, - стал перечислять шмель, - ленту для волос, ключ, чашку, мячик и блюдце, карандашшш, яблоко, двугорлую флягу, полоску сушеного мяса...
  - Думаю, остановимся на фляге, - решил Фикус и протянул ящичек с огарком насекомому.
  Мохнатая лапа аккуратно сгребла его и положила в ведерко, затем, порывшись в нем, достала небольшую фляжку с двумя горлышками и протянула Фикусу.
  Какое-то время маленький человечек и шмель оживленно торговались, и всякий раз человечку удавалось обменять совершенно бесполезные, по мнению Бонифантины, вещи на что-то действительно нужное. Желтый шнурок от ботинка он поменял на коробок спичек, несколько карамелек в пестрых фантиках на набор игл, пару перчаток на жестяной чайничек, непостижимым образом помещавшийся в ведерке шмеля вместе с кучей других предметов. Наконец, с торгами было покончено и шмель, удовлетворенно жужжа, полетел прочь, а путешественники смогли продолжить свой путь. Теперь, как считал Фикус, им осталось добыть всего пару вещей необходимых в длительном путешествии и тогда они смогут отправиться на север, к Васильковой долине, где проходила Ежегодная Летняя Ярмарка, а затем к морю, и куда угодно еще, лишь бы подальше от Мусорных Дворцов...
  Когда пылающий алым солнечный диск закатился за горизонт и на землю опустились первые сумерки, Фикус решил, что на сегодня они и так прошли достаточно, и велел Бонифантине останавливаться. Место для ночлега выбирать особо не приходилось. До города было еще далеко, а Бонифантина была так вымотана дневным переходом, что не смогла бы ступить и шага. По счастью путникам удалось отыскать неглубокую лишенную растительности ложбинку, где очень удобно было бы развести костер и переждать ночь.
  Вместе с Бонифантиной человечек набрал сухой травы и запалил небольшой костер. Трава прогорала быстро и почти не давала тепла, но, к счастью, в начале июня в Волшебной стране погода стояла довольно теплая, и мерзнуть друзьям не пришлось. Перекусив оставшимися с завтрака пирожками, путешественники уже собирались ложиться спать, когда внезапно где-то в зарослях послышался шорох.
  Бонифантина вздрогнула. Фикус нахмурился и велел девочке спрятаться у него за спиной. И хотя Бонифантина в свои семь лет была чуть ли не вполовину выше человечка, она сделала как он велел и с замиранием сердца стала ждать появления ночного гостя.
  Но вот из зарослей показался человек. Это был невысокий странно одетый мужчина с кошачьими усами и кошачьими же лимонно-желтыми глазами. Кроме того, как успела заметить Бонифантина, у человека был хвост. Одет он был так: на ногах потертые ботинки с длинным узким носом и смешные розовые панталоны с темно-синими ромбами, сверху просторная белая рубаха и широкий пояс с серебряной пряжкой, а поверх всего этого короткий сыроежечного цвета смокинг с длинными фалдами, напоминавшими раздвоенный ласточкин хвост. На голове у человека покоился высокий синий цилиндр, а за спиной на кожаной перевязи крепился странного вида музыкальный инструмент.
  - Приветствую вас, путники, - произнес человек, снимая шляпу. - Не приютите ли на ночь бродячего музыканта?
  У незнакомца был удивительно приятный мелодичный голос. Бонифантина, услышав его, тот час же прониклась к нему доверием, и на этот раз даже Фикус, кажется, был с ней согласен.
  - Можешь остаться, если тебе так угодно, - ответил человечек, возвращаясь на свое место у костра. - Но лишней еды у нас нет, так что...
  Что именно Фикус хотел сказать, для Бонифантины так и осталось секретом. Однако, незнакомец, счастливо улыбнулся и присел к огню рядом с девочкой.
  - Меня зовут Фабио, - сказал он, пошевелив тонкими кошачьими усами. - А вы, - он повернулся к Бонифантине, - наверное, маленькая принцесса, сбежавшая из дворца вместе с этим симпатичным джентльменом?
  - Принцесса? - изумленно переспросила Бонифантина. Она поверить не могла, что кому-то такое вообще могло прийти в голову! - Нет-нет! - запротестовала девочка. - Все принцессы красавицы! А я... - Она коснулась кончика своего носа. Ах, какой же он все-таки огромный и некрасивый! Нет, она определенно, не могла быть принцессой. Как можно было подумать, что такая уродина как она... Бонифантина печально вздохнула. - Ну, как я могу быть принцессой? Я ведь совсем некрасивая, - сказала она печально.
  - Она принцесса, - сказал Фикус негромко, но Фабио его все же расслышал и даже придвинулся поближе, с интересом ловя каждое слово человечка. - Я в этом абсолютно уверен, даже если сама она ни за что в этом не признается.
  У Бонифантины не нашлось, что ему сказать. И хотя она прекрасно знала, что уж она-то никакая не принцесса, Фикус говорил об этом так, словно всем сердцем в это верил, а, значит, спорить с ним было бесполезно.
  'Наверное, - решила для себя Бонифантина, - он сказал это, чтобы сделать мне приятно. Он ведь мой друг, а друзьям полагается ободрять друг друга, когда кому-то из них грустно'.
  - Принцесса или нет, - неожиданно сказал Фабио, - не так важно. Вы очень милая юная леди, и мне хотелось бы, чтобы вы запомнили нашу встречу. - Выдержав театральную паузу, он продолжал: - Надеюсь, вы не станете возражать, если я спою для вас одну совершенно особенную песенку...
  С этими словами, он снял со спины свой странный инструмент, больше всего похожий на маленькую пятиструнную арфу, и, не дожидаясь ответа Бонифантины, тихонько заиграл. Никакими словами невозможно было описать музыку, лившуюся из-под пальцев музыканта, ибо она была прекрасна и удивительна. Но еще прекраснее и удивительней была песня, которую он пел. Это была песня легкая и волшебная, точно сон, но сон самый чудесный и увлекательный из всех, которые когда-либо видел человек, сон, в котором хотелось раствориться без остатка, сон, частью которого хотелось стать. Сказочные образы и видения приходили из него и в призрачном хороводе кружились вокруг Бонифантины, маня ее, завораживая и увлекая за собой в неведомые доселе дали.
  Вскоре, сама того не замечая, девочка заснула...
  Глава 5. В которой происходит похищение...
  
  Разбудила Бонифантину ужасная тряска. Мир как будто сошел с ума! Чуть ли не каждую секунду он то подпрыгивал, то опускался, то испуганно вздрагивал, а то и вовсе пускался вскачь точно ретивая лошадь! Вверх-вниз, вверх-вниз, как сумасшедший!.. Ко всему прочему очень скоро Бонифантина поняла, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой! И более того, это не мир вокруг скачет, как ошалелый, а мешок, в котором она почему-то оказалась, трясется и подпрыгивает на плече у давешнего музыканта.
  Бонифантина повернула голову, и это, пожалуй, было все, что она сейчас могла сделать, ведь голова - это единственное, что выглядывало из большого холщового мешка, который Фабио взвалил себе на плечи. На востоке еще только занялся рассвет, а он уже был на ногах и во всю прыть несся в сторону города.
  - Простите, - смущенно пробормотала Бонифантина. Она понятия не имела, что происходит, как себя вести и что говорить. Еще никогда она не оказывалась в более нелепой и более ужасной, в то же время, ситуации! - Простите, но что вы делаете?!
  - Я? - Музыкант вздрогнул и остановился. Бонифантине был виден только его затылок, но даже этот затылок выражал такую озадаченность, словно его обладатель и сам не знал, что же такое он делает. - Я вас похитил, юная леди. Видите ли, я всего лишь бедный музыкант, а в наши дни зарабатывать на хлеб моим ремеслом очень непросто, вот я и подумал... - Фабио поколебался. - Ох, - сказал он, наконец, - если бы вы только знали, как тяжело сейчас музыканту! Люди моей профессии сталкиваются с бесчисленным множеством проблем! А вы... вы как раз то, что мне нужно - ключ к их решению. Спрос на принцесс сейчас очень велик, и я уверен, очень скоро какой-нибудь принц захочет выкупить вас из плена.
  - Но я вовсе не принцесса! - запротестовала Бонифантина. - Я обычная девочка! Вам незачем меня похищать!
  - Нет-нет, милая леди, вы самая настоящая принцесса! - как ни в чем ни бывало поправил ее Фабио. - Признаться, сначала я тоже немного сомневался, но ваш маленький друг заставил меня изменить свое мнение.
  Фабио неспешно двинулся дальше. Теперь он нес Бонифантину гораздо аккуратнее, чем прежде, но девочка все равно чувствовала себя ужасно неуютно и не от того даже, что ее несли в мешке, и она почти не могла пошевелиться, а оттого, что человек, которому она поверила, оказался обыкновенным мошенником. Но самое обидное, что она даже не могла по-настоящему на него разозлиться, ведь, если ему и в самом деле живется так плохо, как он говорит, он, наверное, просто не мог поступить иначе. Единственное, что могла сделать Бонифантина, это постараться убедить музыканта, что она вовсе не принцесса. Но, как она вскоре убедилась, сделать это оказалось не так-то просто.
  - Господин Фабио, - сказала Бонифантина, - я действительно не принцесса, клянусь вам! Фикус сказал это только потому что мы с ним друзья, а друзья всегда говорят такие вещи, когда хотят сделать друг другу приятное, разве нет?
  - Да, - задумчиво кивнул Фабио. - Здесь я с вами согласен, но это лишь доказывает, что я прав! - Бонифантина, которая уже, было, вздохнула с облегчением, изумленно разинула рот - очевидно, ее вновь неправильно поняли. Но прежде чем она успела сообщить об этом Фабио, он сказал: - Всем известно, настоящие друзья говорят друг другу только правду, а значит вы действительно принцесса. - Он улыбнулся, довольный своими выводами. - Теперь я в этом абсолютно уверен.
  Бонифантина хотела возразить, ведь она имела в виду вовсе не это, но, поскольку в словах музыканта была определенная доля истины, вместо этого она сказала следующее:
  - Моя мама говорит, что все девочки принцессы, а мальчики...
  Но Фабио не дал ей договорить.
  - Что за вздор?! - воскликнул он. - Твоя мама, видимо, совершенно ничего в этом не понимает! Не могут же все девочки до единой быть принцессами?! Принцессы - это только вежливые, милые барышни, которые любят музыку и пирожные с кремом, а еще я слышал будто у них голубая кровь, но кровь ведь не бывает голубой, верно?
  Бонифантина была вежливой и, конечно же, она любила и музыку, и пирожные с кремом, но при этом она прекрасно знала, что уж она-то никакая не принцесса. Однако разубедить в этом музыканта, как она уже убедилась, было совершенно невозможно, и девочка просто попросила его опустить ее на землю и позволил идти самой. Фабио не стал возражать, но потребовал, чтобы она пообещала не убегать, и Бонифантина дала ему честное слово, что не станет этого делать. Так что дальше она шла сама.
  - Господин Фабио, а где сейчас Фикус? - спросила девочка некоторое время спустя. Она подумала, что человечек, должно быть, ужасно за нее волнуется, и даже пожалела о своем обещании.
  - А тот маленький джентльмен в шляпе... - Музыкант поправил свой собственный цилиндр. - Когда я уходил, он еще спал. Думаю, он и сейчас занят тем же...
  Бонифантина печально вздохнула. Как бы ей хотелось, чтобы Фикус был рядом. Он бы наверняка придумал, как объяснить музыканту, что она вовсе не принцесса, а самая обыкновенная девочка. А что если... Тут в голову Бонифантины пришла ужаснейшая мысль: что если они с Фикусом никогда больше не увидятся? Ведь, если какой-нибудь принц действительно выкупит ее из плена, то он, скорее всего, захочет увезти ее в свое королевство и сделать своей женой!
  - Господин Фабио, - обратилась Бонифантина к музыканту, чувствуя, что голос ее предательски дрожит, а ноги отказываются идти дальше. - Мы ведь в Новую Трою идем, верно?
  - Да, разумеется. Это единственный крупный город поблизости и там, я уверен, мы непременно встретим одного - двух принцев.
   Одного - двух? - повторила Бонифантина.
  Если подумать, это не так много, а значит, есть небольшая вероятность, что у принцев не окажется с собой денег или они не захотят выкупать из плена такую некрасивую принцессу. Кроме того, если Новая Троя действительно единственный большой город, Фикусу легче будет ее найти.
  Придя к такому выводу, Бонифантина вздохнула с облегчением. Уж она-то позаботится, чтобы ни одному принцу не захотелось на ней жениться, и тогда Фабио ничего не останется кроме как отпустить ее. И пусть ей было немного жаль музыканта, она не намерена была отказываться от своего плана, ведь тогда ей придется расстаться с Фикусом, а это даже хуже, чем быть увезенной в далекую-предалекую страну каким-то там принцем...
  Удивительно, но все принцы до единого представлялись Бонифантине избалованными курносыми мальчишками со скверным характером, одетыми в смешные панталоны и напудренные парики, и становиться невестой одного из таких мальчишек девочке вовсе не хотелось.
  Глава 6. В которой Бонифантина попадает в Новую Трою...
  
  Очень-очень давно двое путешественников решили построить город на вершине Великанского холма. Это должен был быть город странников и торговцев, где каждый мог найти себе приют. Сначала это был совсем маленький городок, всего из нескольких домиков и небольшой часовни, где местные жители могли поклоняться своим богам. Но с течением времени город рос и расширялся, спускаясь все ниже к подножию холма, пока однажды не превратился в большой торговый город, куда стекались купцы, менестрели и путешественники со всей Волшебной страны.
  На вершине холма, в самой высокой точке города находился купол дирижабельной станции - грандиозное сооружение из стекла и металла, покоившееся на головах трех исполинских коней с невероятно длинными шеями и до смешного коротенькими ножками. Это было самое высокое здание города и каждое последующее, по мере приближения к подножию холма, было ниже предыдущего. Впрочем, к изумлению Бонифантины, помимо обычных домов в Новой Трое были и такие, которые напоминали лошадей. Они стояли на сваях-ножках, у них были шеи, головы, хвосты, а у некоторых даже гривы из металлических прутьев, на которых жители сушили белье, а в праздники вывешивали пестрые флаги и вымпелы.
  На южном склоне холма среди каменных и деревянных домиков, местами стоявших друг к другу так близко, что их жильцы могли обменяться рукопожатиями с соседями из дома напротив просто высунувшись в окно, возвышался громадный шатер, пестревший всеми цветами радуги. Это был рынок. Именно туда повел Бонифантину Фабио.
  - Здесь, - сказал он, показав в сторону рынка, - мы наверняка встретим какого-нибудь принца! Вот увидишь!
  Бонифантина сомневалась, что настоящие принцы сами ходят на рынок, но спорить не стала.
  Около рынка Фабио остановился, чтобы побеседовать с высоким джентльменом в зеленом трико и длинной красной рубахе. Как и у Фабио у человека были тонкие кошачьи усы, острые ушки и длинный хвост, а за спиной висела такая же маленькая пятиструнная арфа. И, очевидно, как и Фабио этот мужчина тоже прибыл издалека. Впрочем, как вскоре поняла Бонифантина, отличить гостей города от местных жителей было не так уж и сложно. Приезжие одевались пестро, вызывающе, предпочитая одежду ярких цветов и необычного кроя. Это выглядело так, словно они нарочно хотели привлечь к себе внимание. Местные же жители носили простую серую, коричневую и бежевую одежду, в качестве украшений цепляя к поясам и петлицам сюртуков кисточки из конского волоса, хрустальные бусины на разноцветных кожаных шнурках и птичьи перья.
  Пока Фабио выяснял, нет ли в городе какого-нибудь заезжего принца или королевича, Бонифантина могла осмотреться по сторонам. А смотреть было на что. По улицам гуляли, сновали, бегали, прыгали и расхаживали не только господа с кошачьими усами, как Фабио и его друг, но и вовсе непонятные и даже странные создания. Бонифантина, например, готова была поклясться, что только что мимо нее прошла пернатая жаба в темно-синем фраке, лимонно-желтом жилете в лиловую полоску и лаковых штиблетах. Рядом с жабой шла зеленокожая курносая девочка, возрастом чуть старше Бонифантины. Она без конца болтала и время от времени дергала жабу за полу пиджака, привлекая к себе ускользающее внимание своего пупырчатого кавалера.
  - Я никогда еще не встречала такого очаровательного джентльмена, папочка-жаба! - говорила девочка. - Уверена, это был принц, самый-пресамый настоящий!
  Бонифантина бросила взгляд на Фабио - не расслышал ли он слов этой девочки? Но, кажется, музыкант был так поглощен разговором, что ни на что больше не обращал внимания. Ах, если бы только в городе не оказалось принцев, возможно, тогда он отпустил бы Бонифантину! Но, как на зло, в этот самый момент и жаба, и болтливая девочка остановились у входа на рынок и продолжили разговор.
  - Ох, я была так взволнована! - говорила девочка. - Подумать только настоящий принц!..
  - Фабио! - сказала Бонифантина так громко и требовательно, как только могла - лишь бы музыкант не расслышал того, что говорила болтунья. - Что это там, в небе?
  Музыкант возвел взгляд к небу, где в облаках парили громадные сияющие дирижабли. Они были совсем прозрачные, и не только баллоны, наполненные газом, но даже люльки, в которых сидели люди. Кроме того, по бокам из люлек торчали длинные желтые весла, которыми гребцы раздвигали пушистые густые облака, клубившиеся над городом.
  - Ах, это, - неохотно ответил музыкант, - это хрустальные дирижабли.
  - Хрустальные? - повторила Бонифантина. - Но как же тогда они летают?
  Хрустальные бокалы - Бонифантина хорошо это знала - летали только вниз и, как правило, разбивались. Как же получалось, что дирижабли парили так высоко над землей и не падали?
  - Банальное волшебство, - пояснил Фабио, - не знаю, как оно работает, но с его помощью делаются удивительные вещи.
  - И правда! - сказала Бонифантина.
  Тут, наконец, болтливая зеленокожая девочка отправилась восвояси, и Бонифантина смогла вздохнуть спокойно, но, кажется, Фабио и без нее узнал все, что хотел.
  - Пойдем, - сказал он, беря девочку за руку. - Уверен, нас с тобой ждет удача и, кстати, когда ты станешь королевой, может, сделаешь меня придворным музыкантом? Это было бы очень мило с твоей стороны...
  Бонифантина сказала, что когда станет королевой, непременно об этом подумает и, удовлетворившись таким ответом, музыкант стал весело рассуждать о том, что же он сделает, оказавшись при дворе.
  Внезапно у самых ног Бонифантины пробежала ящерица, размером почти с таксу, остановилась, мгновение глядела на девочку, затем метнулась вперед и проворно вскарабкалась по стене до второго этажа.
  - Ой! - вскрикнула Бонифантина.
  - Поосторожней! - вслед ящерке крикнул Фабио и добавил брюзгливо, как это обычно делал Фикус: - Эти пресмыкающиеся совсем позабыли о приличиях! С вами все в порядке, ваше высочество?
  Глава 7. В которой Фикус вынужден отправиться на поиски...
  
  К этому времени Фикус уже проснулся и обнаружил, что давешний гость, а вместе с ним и Бонифантина исчезли. Сначала он решил, что девочка пошла погулять. Некоторое время он прождал ее у костра. Он успел приготовить завтрак и даже съел свою порцию, но Бонифантина все не возвращалась. Тогда он отправился на ее поиски.
  Не менее часа Фикус носился по округе, пытаясь найти хоть что-нибудь, свидетельствовавшее о том, что девочка здесь была. Он кричал и звал ее, но, будучи к тому времени уже очень далеко, Бонифантина не могла ему ответить. Будь на ее месте кто-то другой, Фикус, возможно, счел бы случившееся дурацким розыгрышем, но Бонифантине вряд ли пришло бы в голову вытворять такое, если только... - эта мысль показалась Фикусу вполне разумной - если только не случилось чего-то непредвиденного. А случись что-то непредвиденное, в этом он был абсолютно уверен, Бонифантина непременно разбудила бы его.
  - Так что же все-таки произошло? - пробормотал Фикус, в очередной раз возвращаясь к месту ночевки за тем лишь, чтобы убедиться, что Бонифантина все еще не вернулась. - Не могла же она сбежать с этим музыкантишкой? А, значит, - он нервно пожевал нижнюю губу и недовольно шмыгнул носом, - остается только один вариант...
  Об этом, последнем, варианте человечку и думать не хотелось, но все сводилось к тому, что Бонифантина, как бы ужасно это ни звучало, стала жертвой похитителя. Однако не успел Фикус озвучить свой печальный вывод, как трава перед самым его носом с шорохом расступилась, и на полянке оказался Джульбарс Восьмой.
  - Ты! - в гневе выпалил Фикус. - Это ты во всем виноват!
  - Позвольте, сударь, - пробормотал Кот, от изумления присев на задние лапы, - я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите. Прежде чем сыпать обвинениями, не объясните ли сперва, в чем моя вина?
  - А то ты не догадываешься! - взвизгнул Фикус, потрясая маленькими кулачками.
  - Со всем уважением, сударь, нет, не догадываюсь.
  Фикус глубоко вдохнул и постарался, насколько это было возможно, объяснить произошедшее. Рассказ вышел недолгий. И вывод звучал примерно так:
  - Это твоя вина! Бонифантину похитили, потому что твоя хваленая самоходная тележка проявила норов и укатила прочь в самый неподходящий момент! В результате, мы не успели засветло добраться до города и вынуждены были остановились на ночлег! А, если бы мы не остановились на ночлег, мы ни за что не встретили бы этого музыкантишку, и ничего бы этого не случилось!
  - Ах, - вздохнул Кот, когда Фикус закончил, - это действительно ужасно. И, пожалуй, я виноват не меньше вашего, ведь это и в самом деле была моя самоходная тележка. Именно поэтому я считаю своим долгом помочь вам вернуть вашу юную спутницу.
  - Это исключено! - запротестовал Фикус. Такое внезапное появление Кота, как раз тогда, когда Бонифантина оказалась в беде, выглядело, пожалуй, уж слишком подозрительно. В самом деле, с чего бы кому-то появляться как раз тогда, когда это нужно, если этот кто-то не шпион или авантюрист? По мнению Фикуса это слишком походило на чудо, а Фикус, хоть он и был жителем Волшебной страны, в чудеса верил неохотно. - Да и потом, господин Кот, - продолжал человечек, - уверен, у вас есть и свои дела. Незачем вам взваливать на плечи еще и наши.
  - Вы по-своему правы, но, думаю, у нас будет больше шансов нагнать похитителя, если вы поедете у меня на спине.
  Вряд ли кому-либо когда-либо доводилось услышать подобные слова из уст кота аристократических кровей, но Фикус, как это ни странно, польщен или обрадован такой честью не был. Более того, эта мысль показалась ему исключительно глупой.
  'Уж лучше, - подумал Фикус, - я поеду на неуправляемой самоходной тележке!'.
  Но прежде чем он успел высказать свои мысли вслух, Джульбарс ухватил его за шиворот и легко, точно пушинку, закинул себе на спину, а через секунду они уже во всю прыть неслись через высокие заросли.
  - Прошу прощения, но на таких коротеньких ножках как у вас далеко не уйдешь, - сообщил Джульбарс и припустил еще быстрее, так что Фикусу ничего больше не оставалось, кроме как покрепче обхватить коленями бока Джульбарса Восьмого и придерживать шляпу, чтобы случайно не потерять ее в пути.
  Глава 8. В которой появляются король и королева...
  
  Фабио увел Бонифантину в самую дальнюю часть рынка и усадил на перевернутую бочку. Затем с великой аккуратностью, словно и в самом деле имел дело с царственной особой, расправил все до единой складочки на голубом в белый горошек платье Бонифантины.
  - Прелестно, - приговаривал он, поправляя сбившиеся после сна и поездки в мешке локоны девочки, - просто прелестно.
  Бонифантина подумала, что точно так же вела себя толстая-претолстая тетенька-парикмахер, которая несколько недель назад подстригала ей волосы. Она тоже все бегала вокруг Бонифантины и щебетала 'Прелестно, просто прелестно!' Эта мысль показалась девочке до того забавной, что она рассмеялась, и Фабио рассмеялся вместе с ней звонким мелодичным смехом, таким же приятным, как и его голос.
  - Вы само очарование, ваше высочество, - сказал он, смахнув навернувшиеся на глаза слезы искреннего отеческого умиления, - уверен, принцы передерутся за право сделать вас своей женой!
  'Ах, только не это!' - подумала Бонифантина и, как только Фабио отвернулся, сделала самое печальное лицо, которое только могла сделать маленькая девочка.
  Когда приготовления были закончены, Фабио взял в руки свою арфу и заиграл. А, когда звуки музыка собрали вокруг него небольшую разношерстную компанию, он запел:
   - И поныне порою такое случается,
   Что принцессы злодеями вдруг похищаются.
   А ведь жила себе мирно и пирожные ела,
   Пока кто-то коварный не взялся за дело.
   Он похитил беспечную нашу принцессу,
   Не графиню и даже не баронессу...
   Ах, извольте, нет спроса на баронесс,
   Принцы требуют только отборных принцесс.
   Где же эта принцесса спросите вы?
   В тенистом лесу, на вершине горы?
   Нет, отвечу я вам, вот она, перед нами,
   В платье цвета небес, с золотыми кудрями.
  Не найти вам принцессы милей и скромней,
  Так спешите взглянуть на нее поскорей!
  Музыкант сыграл еще несколько аккордов, затем, когда музыка стихла, убрал арфу, поклонился и подошел к Бонифантине. Он был чрезвычайно собой доволен.
  - Ох, неужели? - Вперед выступило крохотное похожее на тушканчика создание в пестром костюмчике, который - подумала Бонифантина - был бы в пору разве что кукле. - Эта девочка и в самом деле принцесса? Самая настоящая?
  - Без сомнений! - важно кивнул Фабио. - Но... - Тут он сделал печальное лицо. - К несчастью, коварный злодей, наложил на ее высочество страшное проклятье, и теперь бедняжка не может вернуться домой. Такое проклятье, разумеется, можно снять, но сделать это может только наследный принц, и только в том случае, если он высыплет к ногам этой юной особы... ну, скажем... - на мгновение музыкант задумался, решая, в какую цену сегодня идут принцессы, - ведро золота и полведра драгоценных камней.
  'Как много!' - изумилась Бонифантина. Она поверить не могла, что найдется хоть один принц, который захочет отдать столько золота только за то, чтобы она стала его невестой. Да и потом, кто захочет жениться на такой некрасивой принцессе, когда кругом - девочка не сомневалась, что в Волшебной стране именно так и есть - полным-полно нормальных премиленьких принцессочек? Решив, что такого богатого и глупого принца попросту не существует и затея Фабио провалилась, Бонифантина немного успокоилась. Когда музыкант поймет, как он заблуждался, он непременно ее отпустит.
  Увы, очень скоро Бонифантина поняла, что заблуждалась именно она. Такие богатые и, без сомнения, глупые принцы в Волшебной стране все-таки были. Сначала это был худой высокий мальчуган, в точности такой, каким Бонифантина и представляла себе настоящего принца, в смешных панталонах и напудренном парике, но он, кажется, вовсе не собирался жениться на первой встречной принцессе и ушел почти сразу, стоило Фабио заговорить с ним об этом. Потом был другой мальчик, пухлый и неуклюжий. Он говорил очень вежливо, совсем как взрослый, и этим очень понравился Бонифантине, но выходить за него замуж она тоже не собиралась. И, когда он спросил, как ее зовут и умеет ли она готовить, девочка ответила, что зовут ее Бонифантина Человеконенавистница, что готовить она не умеет и считает это занятие самым глупым из всех возможных. Услышав это, принц огорченно покачал головой, и тот час же ушел.
  Но, как это ни странно, заслышав песенку Фабио, посмотреть на нее приходили не только принцы. Люди, и животные, и диковинные существа в странной одежде или вовсе без нее подходили к Бонифантине, разговаривали с ней, угощали всякими вкусностями, интересовались, каково это быть проклятой и хочет ли она избавиться от своего проклятья и вернуться домой.
  Девочка была так ошеломлена всеобщим вниманием, что совершенно забыла о данном самой себе обещании, делать все возможное, чтобы ни один принц ею не заинтересовался. Она была мила, вежлива, отвечала на все вопросы, принимала подарки - яблоками, конфетами и печеньями у нее были набиты все карманы - но при этом ни на секунду не забывала глазеть по сторонам. Еще никогда в жизни ее не окружало такое количество странных и удивительных созданий! Ее внимание, между тем, этим странным и удивительным созданиям чрезвычайно льстило, и они ни за что не хотели от нее отходить, наперебой осыпая комплиментами и заваливая милыми, но в большинстве своем совершенно бесполезными, презентами. Очень скоро, однако, от их гомона и суеты у Бонифантины закружилась голова, а перед глазами поплыли темные круги, и еще неизвестно было, чем все это закончится.
  Но вот толпа расступилась и к старой бочке, на которую Фабио усадил Бонифантину, вышел маленький пузатый человечек, одетый так роскошно, что даже самые яркие и красивые наряды по сравнению с его одеянием блекли. На голове человечка покоилась изумительной красоты золотая корона и почти такая же корона только немного меньше и изящней сидела на голове высокой худой женщины, шедшей рядом с ним. Как и маленький толстячок, эта женщина была одета удивительно красиво. А шагала она так величественно и грациозно, что у Бонифантины от восхищения дух захватывало, ведь более красивой женщины она не видела еще никогда в жизни. И хотя в светло-золотых волосах королевы уже пролегла седина, лицо ее оставалось почти таким же молодым и прекрасным, как и годы назад.
  - Ах, ваше величество! - Как и следовало ожидать, Фабио был тут как тут. Легким грациозным движением он сорвал с головы цилиндр и поклонился так низко, как только мог - все же к королям и королевам следовало относиться с должным почтением. - Мы так рады вас видеть, это ведь такая редкость в наши дни, чтобы венценосные особы покидали свои дворцы. Неужели и вас привлекла сюда печальная история это юной леди?
  - Да-да, пожалуй, что так, - пробормотал король, ковыряясь мизинцем в ухе. Он показался Бонифантине очень рассеянным человеком. Выражение лица у него было немного отстраненное, парик на голове сидел набекрень, словно его владелец перед тем, как выйти из дома, не удосужился даже посмотреться в зеркало, да и к тому же, похоже было, что он попросту не знал, зачем он сюда пришел и что здесь делает.
  Тем не менее, Фабио сделал вид, что ничего не заметил.
  - Итак, полагаю, наследник престола ищет себе невесту?
  Он выжидающе уставился на короля, но тот так увлекся ковырянием в ухе, что даже не обратил на музыканта внимания, так что королеве пришлось отвечать за него.
  - В некотором роде, - сказала она, смущенно опустив взгляд. Затем непонятно откуда в руках ее появился шелковый носовой платок, и она принялась мять его, как иногда делают взрослые, когда их что-то беспокоит. - Вильям, наш сын... видите ли, некоторое время назад он отправился на поиски принцессы, на которой, естественно, он хотел жениться и... и, кажется, теперь он пропал. Уже больше месяца мы не получали от него ни единого письма! - Королева всхлипнула и прижала платок к губам. Бонифантине было очень жаль ее, но, к сожалению, она не имела ни малейшего представления о том, как ее подбодрить. - И вот, - королева, похоже, взяла себя в руки, - мы подумали, что если он узнает, что мы нашли для него подходящую принцессу, может, он вернется?
  - Несомненно, он вернется! - воскликнул Фабио, и многие из пришедших посмотреть на Бонифантину согласно кивнули:
  - Конечно же, вернется! Обязательно!
  - Думаете? - спросил король с робкой надеждой.
  - Да! Да!
  Кажется, всем, кроме самой Бонифантины, хотелось, чтобы она поскорее стала невестой принца, но девочке эта мысль совсем не нравилась, и, хотя ей было действительно жаль короля и королеву, она все же вынуждена была признаться:
  - Простите, но никакая я не принцесса.
  Фабио оторопело вытаращил глаза - такого предательства он не ожидал, но королева лишь умиленно улыбнулась.
  - Ах, какая скромница, именно такая принцесса нам и нужна!
  - Но я правда... - попыталась запротестовать Бонифантина, но ее уже никто не слушал.
  - Эй, казначей, - объявил король худому как щепка бородатому господину в черном залатанном костюме, - отвесь-ка этому музыканту ведро золота и полведра драгоценных камней.
  - Но, ваше величество, - проскрипел казначей хриплым-прехриплым голосом, - не слишком ли это дорого?
  - Это для снятия проклятья, - возразил король, - и для благополучия нашего дорогого сына.
  Глава 9. В которой начинаются поиски...
  
  Фикусу и прежде доводилось бывать в Новой Трое, да и Джульбарс, судя по тому, как лихо он ориентировался на улицах города, на Великанском холме был нередким гостем. И все же, даже теперь, когда, казалось бы, все городские красоты давно изучены и стали чем-то вполне привычным, городом нельзя было не восторгаться. И, молнией промчавшись по предместьям и Табунному кругу, где похожие на лошадей домики лишь изредка перемежались с обычными зданиями, Фикус не мог не отметить эту прелесть Новой Трои - для него она неизменно оставалась прекрасной.
  Они сделали небольшую дугу по Табунному кругу и свернули на главную улицу, по которой добрались почти до самой дирижабельной станции, и лишь здесь Кот, наконец, смерил бег.
  - Уфф, - выдохнул он, переходя на шаг. - Надеюсь, мне не придется к этому привыкать.
  - Пф, - фыркнул Фикус. От быстрой скачки у него слегка кружилась голова и, пожалуй, кроме этого 'пф' сказать ему было больше нечего.
  Человечек осторожно соскользнул со спины Кота и встал на ноги. Колени у него предательски дрожали. Верховой езды Фикус не любил, и хотя однажды ему даже довелось ездить на лошади, в глубине души он надеялся, что подобный опыт повторять ему не придется.
  - Думаю, стоит спросить кого-нибудь о нашей милой леди, - предложил Кот.
  Фикус кивнул. Естественно, он и сам это прекрасно понимал, и то, что Джульбарс говорит такие очевидные вещи, его лишь раздражало. Но на этот раз Фикус не стал огрызаться, он даже не фыркнул, а лишь кивнул, ни слова не сказав. И это, как он сам считал, было немалым достижением, ведь, если он хочет вернуть Бонифантину даже помощью того, кто тебе неприятен, пренебрегать нельзя.
  На улице в это время было множество людей: торговцы, горожане, спешившие по своим делам, приезжие, едва успевшие сойти с дирижаблей, и простые зеваки, - но к кому бы не обращались Фикус и Джульбарс, все они говорили им одно и то же - Бонифантину никто не видел. Но вот, когда человечек уже отчаялся что-либо узнать, из-за угла показалась странная пара, на которую, несомненно, стоило обратить внимание: болтавшая без умолку зеленокожая девочка в оборчатом розовом платье и большая пернатая жаба в парадных штиблетах и лимонно-желтом в лиловую полоску жилете.
  'Уж эта-та особа, - подумал, завидев девочку, Фикус, - точно знает все городские сплетни!'
  - Ну что ты молчишь, папочка-жаба? - возмущалась тем временем девочка. - Скажи же что-нибудь!
  - Грыыыы, - скучным голосом ответила жаба. - Грыыыууу...
  - Прошу меня извинить, милая леди, - Джульбарс решительно шагнул вперед, перегородив зеленокожей девице дорогу и, тем самым, вынудив ее остановиться, - не соблаговолите ли вы ответить на один мой вопрос? - Девочка на мгновение замолчала, затем издала звук, отдалено напоминавший урчание шедшей рядом с ней пернатой жабы. Джульбарс решил считать это знаком согласия. - Моя дорогая, нынче утром, не доводилось ли вам видеть девочку, чуть ниже вас ростом в голубом платье в горошек, с золотыми волосами и курносым, усыпанным веснушками носом?
  - К сожалению, нет, господин Кот, - развела руками девочка и глупо хихикнула.
  - С ней еще мог быть один прохвост с кошачьими усами, хитрющими глазищами и арфой, - встрял Фикус, - в сыроежечно-розовом сюртуке и синем цилиндре. Его вы не видели?
  - Нет, увы, - девочка вновь развела руками, но на этот раз хихикать не стала.
  - Что ж, мы должны быть благодарны вам уже за то, что вы хотели нам помочь. - Джульбарс печально улыбнулся.
  - Что-то я не испытываю особой благодарности, - проворчал Фикус, надеясь, должно быть, что его не услышат.
  Но зеленокожая девочка, по-видимому, обладала отменным слухом.
  - Ваш слуга так невежлив! - сказала она Джульбарсу и, высоко вздернув курносый нос, пошла дальше.
  - Слуга-а?! - выпалил Фикус, от изумления даже забыв, как следует, обидеться. - Как она могла подумать, что я чей-то слуга?!!
  - Вы и впрямь были довольно грубы, - заметил Кот, оставив вопрос человечка без внимания. - Но не будем об этом. В конце концов, у нас есть дела и поважнее. Я предлагаю отправиться на рыночную площадь. Если где-то нам и повезет что-то узнать, так это там.
  - Верно! - воскликнул Фикус и даже немного разозлился на себя за то, что с такой готовностью принял это предложение, но делать было нечего, и вместе с Котом они отправились на рыночную площадь.
  Глава 10. В которой с Бонифантиной случается что-то непонятное...
  
  - Я честно-честно не принцесса! - пролепетала Бонифантина.
  После того, как казначей выдал Фабио обещанное ведро золота и принялся отсчитывать драгоценные камни, королева взяла девочку за руку и повела к оставленному у входа на рынок паланкину.
  - Миленькая, - улыбнулась королева, - даже скромность имеет свои пределы, да и потом не так важно принцесса ты или нет.
  - Не так важно? - в изумлении повторила Бонифантина. - Но почему?
  - Почему? - Королева снова улыбнулась. Кажется, она искренне желала Бонифантине добра. - Может, сейчас ты и не принцесса, но кто знает, что будет потом? - Женщина наклонилась к Бонифантине и доверительно шепнула ей на ухо. - Я ведь тоже не всегда была принцессой. Только никому не говори, ладно? - Сказав это, она продолжала в прежнем тоне. - Главное здесь то, что ты, моя дорогая, довольно милая маленькая девочка, и, уверена, нашему дорогому Вильяму ты очень понравишься, а уж потом я позабочусь о том, чтобы ты стала самой настоящей принцессой. В этом можешь на меня положиться.
  - Нет, - решительно покачала головой Бонифантина.
  - Нет? - повторила королева.
  - И совсем я не миленькая! - выпалила девочка. - Совсем, совсем!
  - Правда? - заинтересовалась королева. - Но почему?
  - Вот, - Бонифантина ткнула пальчиком в свой кошмарные длинный нос. - И еще вот. - Теперь она показала на уши. - Разве это не ужасно?
  - Ужасно? - сказала королева. Бонифантина терпеть не могла, когда взрослые повторяли за ней слова. Это выглядело так, словно они считают ее совсем маленькой и глупой. Фикус никогда так не делал. Вспомнив, о Фикусе и, подумав, что теперь они уж точно никогда больше не увидятся, девочка едва сдержалась, чтобы не заплакать. Только ласковые слова королевы удержали готовые навернуться на глаза слезы. - Я вижу перед собой очень симпатичную юную особу, и не в твоем носе, ни в ушах, по-моему, нет ничего ужасного.
  - Как? - изумилась девочка. - Разве вы не замечаете?! Это не нос, а настоящий хобот, да еще и весь в веснушках, а уши! Такие огромные и оттопыренные, что, наверное, ими можно было бы прикрываться от дождя! Разве это не ужасно?!
  Королева нахмурила брови и посмотрела на Бонифантину очень-очень серьезно, настолько серьезно, что по спине у девочки побежали мурашки, а воздух вокруг как будто сгустился и стал холоднее, чем самым холодным осенним днем.
  - Ну, что ж, если ты действительно так считаешь, - сказала королева строго, - пусть так оно и будет. Хобот и уши, которыми можно заслониться от дождя, и избавишься ты от них лишь тогда, когда, наконец, поймешь, в чем твоя истинная красота.
  - Дорогая моя, - у входа на рынок показался король. Следом за ним семенил бородатый казначей и трое громадных черных медведей в парадных ливреях, волочившие за собой мешки с золотом, серебром и драгоценными камнями. Подойдя к королеве, король внезапно остановился и несколько раз беззвучно закрыл и открыл рот. - Милая, - сказал он, наконец, - ты же обещала, что не станешь больше этого делать.
   Мгновение королева смотрела на Бонифантину.
  - Я и сама уже жалею, что это сделала, - печально вздохнула она.
  Девочка решительно не понимала, что происходит, но почему-то королева с ней больше не разговаривала, а король и вовсе старался держаться подальше.
  Глава 11. В которой Фикус нападает на след...
  
  Когда Джульбарс Восьмой, а вместе с ним и Фикус оказались на рыночной площади, а произошло это только через час, потому что по дороге их задержала городская полиция, которая долго и настойчиво объясняла им, что ездить на котах в Новой Трое запрещается, Бонифантина уже находилась на пути к королевскому замку. Но, поскольку ни сам Фикус, ни, тем более, Кот об этом не догадывались, единственное, что им оставалось, это продолжить поиски.
  - Простите, сударь, - обратился Кот к необычайно высокому и худому господину, сидевшему скрестив ноги около входа на рынок и курившему трубку, - не видели ли вы здесь маленькую девочку в голубом платье в белый горошек? У нее светлые волосы и усыпанный веснушками курносый нос, а еще небольшая родинка вот тут, - Джульбарс коснулся своей шеи, там, где его шерсть начинала светлеть, превращаясь в широкую полосу цвета топленого молока, идущую вдоль всего живота. - С ней также мог быть некий Фабио, талантливый музыкант, как я слышал.
  - Фабио? - нахмурил кустистые брови человек. - Музыкант? - Голос у него был гулкий и тяжелый, как раскаты грома. Говорил он медленно, растягивая слова, и часть слов повторял за Джульбарсом Восьмым, наверное, чтобы лучше запомнить. - И белобрысая девчонка вместе с ним? Хммм... Нет, пожалуй, я о них ничего не знаю, и это странно, ведь Вилли, скажу вам без ложной скромности, знает всех в этом городе: каждого по отдельности и всех вместе! Как-никак Вилли бывший королевский пересчетчик человеков и прочих сущейств!
  С этими словами человек важно закусил мундштук трубки и втянул в себя горьковатый табачный дым, казалось, вовсе забыв про Кота.
  - Даааа... - все же сказал он напоследок.
  - Что ж, - Джульбарс понурил голову, понимания, что здесь он ничего больше не узнает, - благодарю за помощь.
  Фикус был поблизости. Он разговаривал с длинноногой серой птицей, почтительно опустившей к маленькому человечку голову, чтобы лучше его слышать. Когда к нему подошел Джульбарс, птица, очевидно, уже собиралась уходить. Она сочувственно покачала головой, щелкнула на прощание клювом и зашагала прочь.
  - Полагаю, вам тоже не удалось ничего узнать? - предположил Кот.
  Фикус только фыркнул в ответ. Как ни обидно было это признавать, но, похоже, Бонифантины здесь не было. Впрочем, пока оставался хоть малейший шанс отыскать девочку, Фикус отступать не собирался.
  - Эй вы, господин Тушканчик, - окликнул он метнувшееся, было, мимо маленькое создание в смешном кукольном костюмчике, - не видели ли вы девочку в голубом в горошек платье, с пшеничного цвета волосами? С ней еще мог быть музыкант в цилиндре и сыроежечного цвета сюртуке.
  - Не о принцессе ли вы говорите, сударь? - спросил тушканчик, после недолгих раздумий.
  - О принцессе? - переспросил Джульбарс.
  - Да-да, - часто закивал Фикус, - о принцессе, если, конечно, у нее был веснушчатый нос, волосы цвета пшеницы и голубое платье в горошек.
  Подумав, зверек кивнул.
  - О да! Я видел ее совсем недавно и с ней действительно был музыкант в цилиндре и сыроежечном сюртуке, но потом пришли король и королева Яблочных садов, и сверкающего озера, и темной речки, и заливных лугов по обе стороны от нее, и всего, что к востоку от Новой Трои до самых гор...
  - Ну и что? - выпалил Фикус, рассерженный тем, как долго зверек перечислял владения короля и королевы. - Что было дальше?
  - Ничего, - пожал коротенькими плечиками тушканчик, - принцесса ушла вместе с ними.
  - Куда ушла?! - еще больше рассердился Фикус.
  'Неужели, - думал он, - Бонифантина и в самом деле это сделала?! Ох, и о чем только она думает?!' Ведь он непременно отправился бы на ее поиски, ей только и нужно было, что оставаться на месте!
  - Этого я не знаю, - ответил зверек, - они просто сели в паланкин и уехали, но, думаю, тот музыкант должен знать.
  - Где мы можем найти его? - спросил, опередив Фикуса, Джульбарс.
  - Не могу знать, - вновь пожал плечиками тушканчик. - Но вы можете спросить у господина Арфиста. Вон он. - Тушканчик указал на высокого джентльмена в красной рубахе и зеленом трико, дремавшего, привалившись к стене одного из домов. Это был тот самый джентльмен, с которым совсем недавно разговаривал Фабио.
  Не успел Джульбарс и слова сказать, как Фикус сорвался с места и с неожиданной для такого маленького человечка прытью бросился к дремавшему на солнышке музыканту. Подбежав поближе, он запрыгнул Арфисту на грудь, крепко ухватил его за длинные усы и закричал ему прямо в лицо:
  - Где этот мошенник Фабио?! Где моя Бонифантина? Отвечай! Немедленно!
  Человек дернулся от неожиданности и уставился на Фикуса полными изумления еще заспанными глазами.
  - Фабио пошел в кабак 'Куриная ножка', - ответил он, явно не понимая, что происходит. - Он сказал, что сегодня ему несказанно повезло и дни его скитаний, наконец, закончились, и поэтому отныне он будет есть только в лучших кабаках, пить дорогое вино и делать все, что ему захочется. Вот и все, что я знаю.
  Все это Арфист выпалил на одном дыхании, по-видимому, так напугавшись, что ему и в голову не пришло защищать своего товарища. Теперь же, когда сказать ему было больше нечего, он с ужасом посмотрел на Фикуса, гадая, что же этот маленький злодей сделает с ним дальше?
  - Пожалуйста, отпустите меня, - попросил он жалобно, - я ничего плохого не сделал.
  - Ну, конечно, - гневно пригрозил ему кулаком маленький человечек. - Так я тебе и поверил!
  Но Джульбарс не дал Фикусу сказать больше ни слова.
  - Сударь, - заявил он, - поспешим. К нашей общей удаче я знаю этот кабак. Он в нескольких кварталах отсюда и, если поторопимся, мы еще можем застать там господина Фабио! Так что поторапливайтесь и забирайтесь мне на спину.
  На сей раз Фикус не стал спорить, отпустил усы несчастного Арфиста, и неуклюже вскарабкался Коту на спину. Хотя это и запрещалось местными законами, дело их не терпело отлагательства.
  - Приношу вам наши глубочайшие извинения, - бросил Джульбарс, прежде чем развернуться и легкой иноходью направиться вверх по улице.
  - С вами все в порядке, господин Арфист? - тоненьким голосочком осведомился тушканчик, провожая Фикуса тревожным взглядом.
  - А...- рассеянно пробормотал музыкант, ощупывая себя, чтобы убедиться, что с ним действительно все в порядке. - Да, - сказал он, наконец, - думаю, да, и... пожалуй, стоило бы предупредить Фабио, правда? Как думаешь, успею я добраться до него прежде этих двоих?
  - Сомневаюсь, господин Арфист, очень сомневаюсь.
  Глава 12. В которой Фабио вынужден пойти на сотрудничество...
  
  Кабак 'Куриная ножка' находился всего в трех кварталах от рынка и несколько минут спустя Джульбарс, а вместе с ним и Фикус остановились у высокой дубовой двери с тяжелым кольцом вместо ручки. Кот подождал, пока человечек спустится на землю, затем встал на задние лапы, стряхнул дорожную пыль, тонким слоем покрывавшую белый животик и лапки, и произнес:
  - Думаю, мы должны составить план.
  - Какой еще план?! - рассердился Фикус. С каждой минутой шансы вернуть Бонифантину становились все меньше и меньше, а этот наглый самодовольный Кот еще смел тянуть время! - Некогда нам строить планы!
  Сказав это, человечек решительно направился ко входу в кабак. Взобравшись по ступенькам, он высоко подпрыгнул, ухватился за ручку и, оттолкнувшись ногой от стены, отворил дверь.
  - Не стоит торопиться! - взмолился Джульбарс, но Фикус его не слушал.
  Он вошел в кабак и окинул посетителей пристальным взглядом.
  Фабио сидел в дальнем углу, спиной к двери и весело болтал с невысоким джентльменом в темном твидовом костюме.
  - Уверен, ее величество замолвит за меня словечко при дворе. - Фабио подождал, пока джентльмен в твидовом костюме кивнет, и продолжал: - Вот увидите, очень скоро я стану придворным музыкантом, разве не здорово? Я мечтал об этом с тех пор как впервые взял в руки арфу, и вот теперь моя мечта близка к осуществлению! Я так счастлив! Вы ведь, вероятно, и не подозреваете, как тяжело сейчас музыкантам? О, ну, конечно же, нет! Но, поверьте, это ужасно, просто ужасно! Начать с того, что денег на жизнь постоянно не хватает и, чтобы хоть как-то свести концы с концами, приходится...
  - Похищать маленьких девочек, я угадал? - Фикус, стоявший позади музыканта и имевший возможность услышать его последние слова, счел своим долгом закончить эту фразу за Фабио.
  Музыкант подскочил на месте как ужаленный. Хоть он и сидел к Фикусу спиной, не узнать голос человечка он не мог.
  'Ну почему? - думал он. - Почему именно сейчас?'
  Он никак не рассчитывал, что этот крохотный человечек доберется до Новой Трои так быстро, да еще сможет его здесь найти. Но, как назло, все пошло наперекосяк, и от этого Фабио было обидно до слез, ведь теперь ему придется все рассказать, а он, как это не прискорбно, совершенно не умел лгать. Единственное, что он мог сделать, это убедить себя поверить во что-то так сильно, что это начинало казаться ему правдой...
  - А ну отвечай, мерзкий похититель маленьких девочек, - что есть сил рявкнул Фикус, - куда ты дел мою Бонифантину!
  - Никуда, - Фабио обернулся, хотя ему и не хотелось этого делать, и даже заставил себя говорить спокойно. - Я всего лишь помог ей избавиться от страшного проклятья, которое наложил на нее похитивший ее коварный злодей. И теперь, когда проклятье снято, она станет невестой настоящего принца. Разве не замечательно?
  Музыкант улыбнулся, вполне искренне, как ему показалось. Убедить себя в том, что он совершил что-то хорошее, оказалось до смешного просто. Достаточно было изменить угол зрения, и тогда все сразу становилось на свои места: Фабио оставался все тем же славным парнем, а Фикус превращался в мнительного зануду, склонного преувеличивать все до невозможности.
  - Какое еще проклятье? - выкрикнул Фикус, разволновавшись не на шутку. - Какой еще злодей?! И, если уж на то пошло, какой еще принц?!!
  - Самое обыкновенное проклятье, самый обыкновенный злодей и самый обыкновенный принц, - ответил Фабио и добавил, немного поколебавшись: - Хотя, по правде говоря, принца я еще не видел, но очень скоро, когда я стану придворным музыкантом...
  - Да, может, хватит уже?! - бросил Фикус раздосадовано. Эти слова он уже слышал, и на этот раз они звучали ничуть не убедительней. - Не знаю, как было дело, но, уверен, проклятья и злодеи тут совершенно ни при чем! Уж если кто-то в чем-то и виноват, так это ты, и поэтому, думаю, будет справедливо, если расхлебывать эту кашу тоже будешь ты!
  Фабио сделал грустное лицо. Ах, как же это скверно быть непонятым!
  - Вы несправедливы, сударь! - сказал он. - Вы не поняли моего благородного порыва!
  - Благородного порыва?! - закричал Фикус, разозлившись пуще прежнего. - Ты хоть думаешь, о чем говоришь?!
  - Я сделал доброе дело, - заявил музыкант. - Каждая маленькая девочка мечтает выйти замуж за принца. Ее высочеству я лишь помог осуществить мечту всей ее жизни! Разве это не заслуживает небольшой благодарности?!
  - Ах ты, мерзавец! - Фикус бросился на Фабио с кулаками. - И ты еще смеешь такое говорить?! Немедленно отведи меня к Бонифантине, а иначе... иначе...
  Но, как ни старался, человечек не мог придумать, что же он сделает, если Фабио ему откажет. Он просто молотил музыканта своими маленькими кулачками и тихонько бесился оттого, что больше ничего не может сделать.
  Бесшумно, как умеют делать только кошки, Джульбарс подкрался к Фикусу, ухватил его за воротник пальто и с усилием потянул на себя.
  - Успокойтесь, сударь, прошу вас! - еле слышно шепнул он. - Я все улажу!
   Но Фикус лишь крепче ухватился за полы сыроежечного сюртука Фабио, не собираясь уступать.
  - Отпустите! - потребовал музыкант, потянув ткань на себя.
  - Ни за что! - заявил Фикус. - Пока не отведешь к Бонифантине, и не подумаю!
  - Пусть он отпустит! - взмолился Фабио, ища помощи у Джульбарса Восьмого. - Я не могу явиться ко двору в порванном костюме!
  - Господин музыкант, - сказал Кот терпеливо, - вам ведь все равно нужно во дворец короля и королевы Яблочных садов, почему бы вам не проводить туда и нас?
  - Скажи 'да' и тогда, наверное, я тебя все же отпущу! - пообещал Фикус.
  Фабио задумался. Путь до дворца предстоял неблизкий, и компания бы ему не помешала. Но как быть с этим ворчливым коротышкой... От него ведь ни минуты покоя не будет! И к тому же он может испортить его безупречный план!
  - Только при одном условии, - сказал музыкант. - Вы, сударь, - он обратился к Фикусу, - прекратите все свои нападки, и больше не будете вспоминать об этой истории!
  - Что?! - возмутился человечек. - После того, что ты сделал?!
  - Иначе я вам помогать не буду! - пригрозил музыкант.
  Фикус был ужасно зол, но все же пообещал, что отныне он о Фабио и слова дурного не скажет, ни при нем, ни за его спиной. Он дал честное слово и намерен был его сдержать. Это была цена, которую он должен заплатить за возвращение Бонифантины, а иначе в сказках и быть не могло...
  Глава 13. В которой обнаруживается правда о заклятье...
  
  Дорога до замка показалась Бонифантине ужасно долгой, тем более что большую часть времени король и королева совсем не разговаривали, и заняться было решительно нечем. Единственное, что оставалось Бонифантине, это смотреть в окно и думать о том, что бы такое она могла сделать, чтобы как-то выбраться из этой ужасной ситуации. Выходить замуж за принца ей совсем не хотелось, а значит, каким-то образом - девочка пока еще точно не знала каким - она должна убежать и, что гораздо важнее, постараться отыскать Фикуса. И, чтобы сделать это, она изо всех сил старалась запомнить дорогу, по которой они проезжали, чтобы потом вернуться по ней назад, в Новую Трою.
  - И все же, дорогая моя, - шепнул король королеве, выждав момента, когда Бонифантина вновь отвернется к окну, - ты могла бы посоветоваться со мной, прежде чем наложить эти ужасные чары на будущую невесту нашего сына! Ты только посмотри на нее, она же теперь совсем не миленькая! Как, по-твоему, она может понравиться нашему дорогому Вильяму?!
  - Успокойся, дорогой, - ответила королева, которая своей несдержанностью была огорчена не меньше супруга. - Это ведь не навсегда.
  Бонифантина, которая только делала вид, что их совсем не слышит, обернулась.
  - Простите, - сказала она, - я знаю, что подслушивать нехорошо, но о каких чарах вы говорите?
  - Ах! - Королева печально вздохнула и бессильно развела руками. - Мне очень жаль, но ты так рассердила меня сегодня, что я сгоряча наложила на тебя одно заклятье, о котором теперь очень сожалею.
  - Заклятье? - повторила Бонифантина изумленно. - Но тогда получается, что вы волшебница?!
  - Да, - сказала королева, - я действительно волшебница.
  - Самая настоящая? - не веря своим ушам, воскликнула девочка.
  - Самая настоящая, - подтвердила королева.
  Бонифантина восторженно всплеснула руками. Ну, разве не здорово подружиться с настоящей волшебницей, да еще, к тому же, и королевой! Это казалось настолько невероятным, что на мгновение девочке даже показалось, что она спит и это только сон.
  - Значит, вы и колдовать можете по-настоящему? - воскликнула Бонифантина. Она была так счастлива, что и думать забыла о всяких заклятьях.
  - Могу, к сожалению, - вздохнула королева. Она выглядела такой раздосадованной, что тут уже и Бонифантина, не смотря на весь свой восторг, поняла, что случилось что-то действительно неприятное. И, похоже, случилось это не с кем-нибудь, а с ней самой, хотя она и не понимала пока, в чем дело.
  - Но разве вы не можете снять чары, которые наложили? - спросила она с надеждой.
  - Только не эти, - печально вздохнула королева. - Их можешь снять только ты сама и лишь тогда, когда поймешь, в чем истинная красота человека, и как на самом деле красива ты сама.
  - Вы ошибаетесь, я совсем не красивая, - сказала Бонифантина и вновь, как делала это уже бесчисленное количество раз, коснулась кончика своего носа. Вот только на этот раз это был уже не ее нос, а длинный-предлинный хобот. - Ах! - только и смогла сказать Бонифантина, и потянулась к ушам, и какими же огромными они стали! Это были уши слона, уж точно не ее! - Ах, - снова повторила девочка, запинаясь от волнения и судорожно глотая ртом воздух: - Какой... какой ужас!
  Перед глазами у нее помутилось, уши наполнил тяжелый гул, словно в них набили ваты и включили где-то поблизости громкую музыку, и впервые за свою короткую жизнь Бонифантина упала в обморок. Очнулась она уже в замке.
  Глава 14. В которой кое-кто жалеет себя и пытается шутить...
  
  Было уже поздно. Путешественники остановились на ночлег на берегу небольшой речушки, текущей с далеких гор мимо владений короля и королевы Яблочных садов, Новой Трои и Тортукки, городка пекарей и кондитеров. Фабио сказал, что, если идти против течения реки на восток, а затем на север мимо Большого леса и Глубокой Канавы, где по слухам жили пупырчатые лупоглазы, то, несомненно, уже к завтрашнему дню они доберутся до замка. И хотя никто из путников еще толком не устал, и до наступления ночи они вполне могли добрать до поворота реки, сумерки изменили все их планы. Стоило солнцу исчезнуть за линией горизонта, как на землю опустился такой густой туман, что уже в паре шагов от себя ничего не было видно. И волей-неволей путешественники вынуждены были остановиться. Фабио почти тот час же лег спать и захрапел, стоило ему закрыть глаза.
  Фикусу, напротив, спать совсем не хотелось. Он кругами бегал по небольшой полянке, спотыкаясь на каждом шагу и то и дело натыкаясь в тумане на спящего Фабио.
  - Ох уж, этот одуванчик, Фабио! - бормотал Фикус, грозно хмуря брови. Он был вне себя от ярости, но даже теперь не смел нарушить данного обещания, и все плохие слова, которые ему хотелось сказать, заменял хорошими, хотя интонация, с которой он их произносил его, несомненно, выдавала. - Да я ж его расцелую, за все, что он сделал! Да за все эти замечательные вещи, я ведь теперь его злейшим... тьфу ты... лучшим другом стану! Да, я его теперь никогда не брошу, снежинка он моя одуванистая!
  - Сударь, прошу вас, - взмолился Джульбарс, которому это все ужасно надоело, но он был слишком хорошо воспитан, чтобы сказать об этом раньше, - расслабьтесь хотя бы на минуту! Подумайте о чем-нибудь приятном. Я уверен, с Бонифантиной ничего не случится. Она сейчас в королевском замке, в тепле и уюте, ест печеные яблоки в сахарной пудре и ни в чем не нуждается. Уж сейчас-то вы можете о ней не беспокоиться!
  - Ну, конечно, - пробормотал Фикус раздосадовано, - в тепле и уюте, и яблоки в сахарной пудре на ужин. - От огорчения человечек даже носом шмыгнул. Он вдруг почувствовал себя таким маленьким и несчастным, каким может почувствовать себя только тот, кто потерял своего лучшего друга. - Так совсем обо мне и забудет, выйдет замуж за принца и останется с ним жить. Эх...
  - Ну что вы, - попытался успокоить его Джульбарс, - ничего такого не случится, вы ведь друзья, а друзья друг друга не забывают.
  - Да, - кивнул Фикус, надвинув шляпу на глаза. - Друзья друг друга не забывают и уж, конечно, не дают друг друга в обиду, а я, желтый я прежелтый одуванчик, позволил себя одурачить какому-то... какому-то еще более желтому и лохматому одуванчику!
  Кот тяжело вздохнул. 'Похоже, даже такие самодовольные типы время от времени могут испытывать чувство вины', - подумал он, а вслух сказал следующее:
  - Ложитесь-ка спать, сударь! Отдых вам будет полезен, а то вы, я погляжу, решили поиграть в глубоко несчастного одуванчика, а это на вас совсем не похоже. Завтра мы все исправим, доверьтесь моему слову.
  Фикус только хмыкнул в ответ, достал из кармана пальто темно-зеленое шерстяное одеяло, расстелил его на земле, лег и уже через минуту громко храпел.
  На утро они вновь отправились в дорогу. День для путешествия выдался самый, что ни на есть подходящий: в небе ярко светило солнышко, воздух полнился жужжанием насекомых и пением степных птиц, а с реки дул тихий ветерок, принося с собой запах проточной воды и сладковато-пряные аромат луговых трав. И было в этом запахе что-то такое нежное и уютное, что всем, даже Коту, одинаково не любившему воду и степные травы, невольно хотелось дышать глубже. Этот запах звал за собой, к далеким неизведанным краям. И каждый, кто хоть раз отправлялся в путешествие по Волшебной стране, знал - это был запах странствий. В нем переплетались горечь дыма догорающего костерка, острота и сухость дорожной пыли, свежесть утренней росы, и упоительная сладость свободы. Но даже и эти до боли знакомые и любимые запахи не могла поднять Фикусу настроения. Он был мрачен и почти все время молчал, и даже Фабио, который едва знал Фикуса, не мог не заметить, что ведет он себя до крайности странно. Впрочем, по своему обыкновению музыкант списал эту странность на больной желудок или, что, как он считал, было ближе к истине, на больную голову.
  Фабио искренне хотел помочь коротышке справить с дурным настроением. Он играл веселые песенки, травил байки, но все это, кажется, лишь еще больше огорчало Фикуса. И единственное, что оставалось музыканту, бросить свои тщетные попытки и переключиться на более общительного собеседника - Кота.
  Больше всего на свете Фабио любил рассуждать вслух. Для этого, разумеется, ему необходим был слушатель, и Джульбарс Восьмой для этого подходил как нельзя лучше. Сначала Фабио рассказывал ему о том, как тяжек труд бродячего артиста, затем о том, как он счастлив, что все эти муки закончились, а потом о том, что он в первую очередь съест, когда станет придворным музыкантом и получит доступ к королевской кухне.
  - Думаю, это будет жульен. Вы когда-нибудь пробовали жульен? Наверное, ужасно вкусно, - Фабио мечтательно закатил глаза. - Хотя, по правде говоря, я понятия не имею, что это такое. Но грибной жульен, по-моему, звучит довольно аппетитно, не находите?
  Так Фабио болтал до тех пор, пока река не изменила свое течение, взяв круто влево, в сторону видневшихся на горизонте гор. Здесь музыкант остановился.
  - Хм, - сказал он, вертя головой по сторонам, чтобы убедиться, что они именно там, где и должны быть, - думаю, мы должны пройти еще немного на восток, пока впереди не покажется лес. Там мы повернем на север, и, я уверен, очень скоро доберемся до Глубокой Канавы, а оттуда и до замка.
  - Отлично, - сказал Фикус и, хотя, судя по его интонации, все было совсем наоборот, он, тем не менее, повторил: - Просто отлично, а я-то подумал, что мы заблудились.
  Тон, с которым это было сказано, и самому-то Фикусу показался отвратительнее некуда. Что же касается Фабио, то он просто онемел от возмущения! Так говорить с человеком, который искренне хотел помочь! Неслыханно! Теперь настроение было испорчено у двоих, и дальше шли в полнейшем молчании.
  Около полудня они добрались до Глубокой Канавы. Так путешественники называли овраг, поросший колючим кустарником так густо, что дна его не было видно и непонятно было, настолько этот овраг в действительности глубок. Одно все знали наверняка, те, кто спускался вниз, в эти заросли, обратно уже не возвращались. Но, не смотря на все те страшные истории, которые рассказывали об этом месте странники и менестрели, путники решили сделать привал именно здесь. А все потому, что к тому времени, когда они добрались до Глубокой Канавы, все, даже Фикус, считавший себя бывалым путешественником, успели устать и проголодаться.
  Фабио развел костер, чтобы поджарить прихваченные им в дорогу колбаски, Фикус отправился набрать воды в расположенном неподалеку озерце, а Джульбарс в силу свойственного всем кошкам любопытства пошел взглянуть на таинственный овраг.
  'Быть может, - думал он, - ничего таинственного в нем и нет, но, во всяком случае, будет лучше убедиться в этом самому, чем слушать досужие сплетни'. Сначала он осторожно обошел овраг кругом, и убедился, что на самом деле он вовсе не так велик, как о нем рассказывали, да и пупырчатых лупоглазов, которые по слухам здесь так и кишели, он не увидел. Впрочем, Джульбарс плохо представлял, как выглядят пупырчатые лупоглазы и вполне мог их просто не заметить.
  Овраг вообще оказался довольно скучным местом. Пупырчатых лупоглазов здесь не было, а спускаться вниз и проверять, насколько Глубокая Канава в действительности глубока Коту не хотелось. Он, однако, подошел к краю обрыва и поглядел вниз, чтобы окончательно убедиться, что ничего загадочного здесь нет. Внизу он увидел только густые заросли кустарника. Кот испустил вздох искреннего разочарования и уже собирался уходить, но внезапно откуда-то сзади послышался треск ломаемых веток и шорох листвы, а через секунду из зарослей выскочил Фикус, отчаянно размахивая руками и громко вопя:
  - У-у-у-у-у, я злобный пупырчатый лупоглаз! Спасайся, беги, презренный смертный!
  С этими словами он бросился на Кота, норовя ухватить его за кончик пушистого хвоста, но Джульбарс с поистине кошачьей грацией вывернулся из рук маленького наглеца, и пальцы Фикуса ухватили воздух. Не найдя опоры, маленький человечек на полном ходу проскочил мимо Кота и кубарем скатился под уклон, в колючие кусты, которыми поросло дно Глубокой Канавы...
  Глава 15. В которой Бонифантина едва не впадает в отчаяние...
  
  - Что вы со мной сделали?! - рыдала Бонифантина. Девочка хотела закрыть лицо руками, чтобы никто не видел ее заплаканных глаз, но слишком боялась случайно дотронуться до того хобота, в который превратился ее нос. - Теперь я даже ужасней, чем была раньше!
  - Милая, - успокаивала ее королева, - это вовсе не так. Ты по-прежнему прелестная маленькая девочка. Внутри, - добавила она, подумав, и Бонифантина разрыдалась еще громче.
  - Я самое ужасное в мире существо! - плакала она. - Почему бы вам было не превратить меня сразу в жабу, мерзкую пупырчатую жабу? Даже это, по сравнению с тем, что вы сделали, было бы не так ужасно! Этот нос! - Девочка вновь коснулась усыпанного веснушками длинного хобота и тут же с ужасом отдернула руку. - Эти кошмарные уши! Это отвратительно! Какая же вы после этого добрая волшебница?! Вы совсем не добрая! Вот ничуточки! - выкрикнула Бонифантина.
  - Ну, знаешь! - обиделась королева. - Даже добрые волшебницы иногда выходят из себя! И, имей в виду, если не прекратишь реветь, я действительно превращу тебя в жабу!
  Бонифантина не прекратила реветь, но теперь делала это немного тише. Единственное, чего она хотела, это оказаться как можно дальше отсюда такой, какой она была раньше, и чтобы рядом непременно был Фикус. Уж он-то наверняка знал бы, что делать. Впрочем, что делать сейчас знала и она - бежать, бежать без оглядки! Дождаться подходящего момента и удрать из замка, пока блудный принц не вернулся домой. Хотя теперь-то она понимала, почему он сбежал. Если эта противная королева и ему грозила превращением в жабу, не удивительно, что он при первом удобном случае поспешил убраться подальше.
  Девочка отчаянно всхлипнула и вытерла глаза тыльной стороной руки. С тех пор, как они приехала в этот огромный замок с острыми башенками, путаными коридорчиками и огромными залами она только и делала, что плакала. Сейчас же, кажется, слез у нее уже не осталось, и единственное, что она могла это горько всхлипывать.
  Решив, что Бонифантина уже успокоилась, королева вздохнула с облегчением. Ей было совестно за то, что она сделала и, чтобы хоть как-то искупить свою вину, она намерена была взять девочку под свою опеку. И для начала она велела нарядить ее в чудесное розовое платье, вышитое жемчугом, украшенное кружевными оборками, лентами и цветами. Платье было прелестное, но и оно не порадовало Бонифантину.
  'Даже самое лучшее платье, - думала девочка, - не сделает красивым такое уродливое создание!'
  Но одним платьем дело не обошлось. Когда Бонифантина была наряжена, ей занялись лучшие придворные парикмахеры. Они уложили ее волосы в замысловатую прическу, и ко всем прочим бедам Бонифантины прибавилась еще одна - девочка боялась пошевелить головой. Она была почти уверена - одно неосторожное движение и все то пышное великолепие, которое в течение нескольких часов создавалось у нее на голове, исчезнет, и, если это случится, все придется начинать с начала, а этого она просто не вынесет.
  Около полудня, когда Бонифантину уже нельзя было отличить от самой-пресамой настоящей заколдованной принцессы, ее пригласили пить чай. Король и королева были с ней так милы, словно она была их родной дочерью, но Бонифантине, к сожалению, они уже не казались такими замечательными, как в начале их знакомства. Король был так неуклюж, что за чаем несколько раз умудрился окунуть в чашку парик, рассыпал сахар и опрокинул на скатерть вазочку с вареньем, а королева, хоть и была волшебницей, была вовсе не так добра, как показалось девочке вначале. Бонифантина в их обществе чувствовала себя несчастной и одинокой. Никто из них не понимал ее, и к тому же каждую проведенного с ними секунду она боялась сделать или сказать что-нибудь не то. В конце концов, сидя за одним столом с настоящими королем и королевой, и вести себя нужно было соответственно, если, конечно, она не хотела снова разозлить ее величество. А об этом после всего случившегося Бонифантине и думать не смела. Но, к счастью, к концу чаепития ничего действительно ужасного она, кажется, так и не сделала, потому что ругать ее не стали. Одна фрейлина мило улыбнулась девочке, взяла ее за руку и отвела в детскую комнату.
  Детская находилась на самом верху небольшой изящной башенки, увенчанной золотым шпилем, сверкавшим в лучах солнца. Это было просторное помещение с высокими потолками и большими стрельчатыми окнами, украшенными яркими замысловатыми витражами. В центре комнаты стояла огромная кровать под тяжелым бархатным балдахином, а возле нее на полу, подоконниках, резных тумбочках и полках, на креслах и стульях, и везде, куда ни кинешь взгляд, были игрушки: мячи и кубики, фарфоровые куклы с надменными лицами и заводные птицы, механическая железная дорога и кукольный домик с миниатюрной мебелью, а еще бесчисленное множество плюшевых зверей.
  Но, увы, в тот момент и самые лучшие игрушки не могли обрадовать Бонифантину. Потому что напротив двери в детскую стояло изящное старинное трюмо с потускневшим от времени стеклом, и первым, что увидела девочка, войдя в комнату, было ее же собственное отражение с усыпанным веснушками длинным хоботом и огромными ушами.
  Несколько мгновений Бонифантина смотрела в зеркало, не в силах поверить своим глазам. То, что она увидела, казалось ей смешным и жутким одновременно. Ох, неужели это существо по ту сторону стекла действительно она?! До чего же глупо она выглядела! Красивое платье и сложная прическа не только не делали ее привлекательней, они словно подчеркивали ее нелепый вид! Волосы были уложены так, что казалось, будто парикмахеры все силы положили на то, чтобы прикрыть ими огромные уши, но так, в итоге, ничего и не добились. А веснушчатый хобот на детском личике напоминал карнавальную маску, которую девочка почему-то забыла снять. Ах, ну, почему все это случилось именно с ней?!
  Лишь только фрейлина ушла, девочка упала на кровать и горько заплакала.
  Глава 16. В которой появляются злобные пупырчатые лупоглазы...
  
  - Сударь, вы в порядке! - Голос Кота звучал слегка приглушенно, словно доносился откуда-то издалека, но Фикус его все же расслышал. - Подождите минуту, я уже спускаюсь!
  Человечек несколько раз моргнул, приходя в себя после падения, и попробовал подняться. Но, увы, как он ни старался, ничего у него не получалось. Он висел в воздухе, безнадежно запутавшись в кустах, и едва мог пошевелиться. Ветки, смягчившие падение, были в действительности коварной ловушкой, выбраться из которой самостоятельно Фикус не мог. Упругие, покрытые крохотными крючками шипов, они удерживали его так же надежно, как удерживает бабочку паучья сеть, и чем больше человечек барахтался в своем капкане, пытаясь освободиться, тем больше он запутывался.
  - Я уже близко! Еще одно мгновение и я спасу вас! - Теперь голос Джульбарса Восьмого звучал совсем рядом, но ответить ему Фикус по прежнему не мог. Он висел вверх тормашками, уткнувшись носом в землю, и раздраженно хрюкал всякий раз, когда ему случалось вдохнуть облачко пыли, поднимавшейся тот час же, стоило ему пошевелиться.
  - Ну, откликнитесь же! - взмолился Кот. Теперь он был внизу, и здравый смысл подсказывал ему, что искать Фикуса стоит там, где мгновение назад вздрагивали и покачивались ветви кустов, но суеверный страх не позволял подойти ближе, пока он не убедится, что там именно Фикус, а не шайка злобных пупырчатых лупоглазов. - Сударь, почему вы молчите?
  - Паршивый Кот! - через силу вымолвил Фикус, чувствуя, что спасать его не торопятся. - Если уж ты все равно спустился, так иди сюда и помоги мне выбраться... Ай! - Острая колючка оцарапала человечку переносицу. - Проклятые заросли! - выругался он. - Торопись, Джульбарс! Висеть вниз головой, знаешь ли, довольно неудобно!
  Кот вздохнул облегченно - кажется, помимо ворчливого коротышки ничего ужасного в кустах не скрывалось. А, значит, он мог подойти и помочь Фикусу выбраться из ловушки. Именно так Кот и сделал.
  Через несколько минут человечек стоял рядом с ним и поспешно приводил себя в порядок. На одежду во время падения и после успело налипнуть немало грязи, веточек и листочков, а к вязаному шарфу прицепилось столько колючек, что Фикусу потребовалась бы неделя только для того, чтобы от них избавиться. И хотя теперь все, кажется, было в порядке, на душе у Кота было как-то неспокойно.
  Глубокая Канава все же была не самым приятным местом и даже теперь, когда все закончилось, Джульбарс чувствовал себя неуютно. Лишь крохи солнечного света и тепла достигали дна Канавы, здесь царил вечный сумрак, было довольно прохладно, не смотря на летнее время, и тишина стояла такая, словно даже звуки чего-то боялись. И, если сверху Канава не показалась Коту хоть сколько-нибудь страшной, теперь, когда он оказался внизу, было иначе.
  Зябко поежившись, Джульбарс поднялся на задние лапы и, цепляясь за уступы, попытался вскарабкаться наверх. Увы, что бы он ни делал, у него ничего не получалось. Внизу склон оказался таким крутым, что даже ему, Коту, не под силу было взобраться по осыпающейся под лапами каменистой поверхности. Оставалось надеяться, что Фикус, если его подсадить, сумеет забраться наверх и позвать музыканта, чтобы тот помог вытащить Джульбарса.
  К тому времени, когда Кот понял это, Фикус уже закончил приводить себя в порядок и сказал со всей серьезностью, на которую только был способен:
  - Давай-ка выбираться отсюда. А то у меня от пережитых волнений, похоже, разыгралось воображение. Я сейчас в кустах увидел что-то странное и, если честно, мне не хотелось бы узнать, что это было.
  Джульбарс оставил попытки покорить неприступный склон и устремил свой взгляд туда, куда уже более минуты напряженно вглядывался Фикус. Там, к немалому ужасу Кота, в полумраке зарослей, пылало не менее дюжины зловещих огоньков - так иногда светятся в темноте глаза животных.
  - Мать моя кошка! - воскликнул Кот, напрочь забыв о приличиях. Он был ужасно напуган, но даже и сейчас не утратил рассудительности. Он твердо знал, что нужно делать, чтобы хотя бы один из них мог спастись. - Скорее, сударь, - велел он человечку, - лезьте ко мне на спину и постарайтесь выбраться!
   И Фикус, ни слова не говоря, взобрался на спину Коту, поднялся на цыпочки и стал карабкаться вверх. Ноги его скользили по склону, коротенькие пальчики сводило от напряжения, когда он пытался удержаться на уступах, и, хотя он изо всех сил цеплялся за склон, земля под его весом крошилась и осыпалась, вновь и вновь утаскивая его за собой. Очень скоро стало ясно, что даже с помощью Кота, он не сможет одолеть такой крутой подъем.
  - Ох, мы пропали! - простонал Фикус, потирая ушибленный бок.
  В тот момент никто из них уже и не сомневался в этом. Им самим ни за что не выбраться из оврага, и единственное, что остается, это уповать на удачу.
  - Ну, что ж, - вздохнул Кот, с тем величественным спокойствием, с которым неминуемую гибель способен принять только истинный аристократ, - полагаю, настал момент прощаться, и должен вам сказать, сударь, хоть вы и были порой невыносимы, я рад, что имел честь знать вас.
  - А-а-а-а! - взвыл Фикус, не в силах поверить, что его дни сочтены. - Я не могу умереть в самом расцвете сил! Я еще так молод! Я еще столько не успел! Если я умру, что станет с моей бедной-бедной Бонифантиной?! А-а-а-ха-ха! - Он громко зарыдал. - Кто спасет ее, если не я?! Ах, моя несчастная-несчастная Бонифантина, она до самой старости будет затворницей в этом ужасном королевском замке! А-а-а! Это я во всем виноват! Она больше никогда не увидит своих маму и папу, и не сможет пойти в школу! А-а-а-ха-ха! Ну, почему такая маленькая девочка должна страдать из-за такого болвана, как я?! Это не честно! Не честно!
  Фикус уже набрал в легкие воздуха, чтобы разразиться очередным 'А-а-а-ха-ха', но внезапно тоненький точно звон серебряного колокольчика голосок произнес:
  - Грустно!
  И не менее десятка таких же голосков вторили ему:
  - Грустно! Грустно!
  - Что они говорят? - спросил Фикус, прекратив рыдать, и настороженно вглядываясь в полумрак зарослей, где с каждой секундой вспыхивали все новые и новые огоньки-глазки. - Вкусно-вкусно?
  - По-моему, 'грустно-грустно', - произнес Кот, и стоило ему это сказать, как из зарослей один за другим стали появляться странные, похожие на комочки мягкого белого теста создания, звеня точно сотня маленьких колокольчиков:
  - Грустно! Грустно!
  Глава 17. В которой Бонифантина ищет тайный ход...
  
  Бонифантина провела в замке больше суток, но ее положение за это время ничуть не изменилось. Она по-прежнему чувствовала себя пленницей. Если ей и позволяли выходить, то только в сопровождении толпы фрейлин, да и то ненадолго.
  Бонифантина бродила по комнате, заложив руки за спину, как это делал Фикус, и выглядела при этом очень серьезно, что было более чем странно, в особенности для такой маленькой девочки как она. Вот она прошла в один угол, развернулась и направилась к противоположному, где снова развернулась и вернулась туда, откуда начинала, и так много-много раз. Когда на сердце у нее было так неспокойно, сидеть на одном месте было просто невозможно! Вот она и бегала взад-вперед и говорила не переставая, словно та зеленокожая девочка, только слушателями у Бонифантины были не большие пернатые жабы, а игрушки. Их было пять: сиреневый заяц с длинным-предлинным совсем не заячьим хвостом и большими разноцветными глазами, ушастая рыба - ее Бонифантина назвала Налим, потому что, хотя она и слышала это название раньше, она понятия не имела, как настоящий налим выглядит, - и тряпичная кукла с зеленым лицом и волосами из пестрых лоскутков. Оставшиеся двое были и вовсе странными созданиями. У одного был клюв, крылья, как у шмеля и оба глаза находились на одной стороне головы. У второго - мордочка суслика, три ноги и один лишний глаз, болтавшийся на длинном отростке прямо посреди лба.
  Бонифантина не могла точно сказать, почему из всех игрушек, которые были в комнате, она выбрала именно эти, но слушатели из них получились совсем неплохие. Это были странные, но милые создания, и, кроме того, ей нравилось думать, что все они когда-то были нормальными игрушками, а потом королева почему-то рассердилась на них и заколдовала в точности так, как это случилось с ней.
  - И как я должна выбраться отсюда, если они заперли меня в комнате, как будто я совсем маленькая?! - возмущалась Бонифантина. - Вы только подумайте, господин Ворон, - этим именем девочка назвала существо с клювом и двумя круглыми как у рыбы глазами, помещавшимися на одной стороне головы, - разве это правильно так со мной обращаться?! А ты, Светлячок, разве не считаешь, что так поступать с девочками очень некрасиво?! - Светлячком была кукла с мордочкой суслика. Двух других девочка звала Заяц и Пуговка. Они были не такими умными, как господин Ворон, но, несомненно, более внимательными и понимающими слушателями, нежели Светлячок, вечно отвлекавшийся на посторонние вещи. - Ох! - вздохнула Бонифантина, подходя к окну, за тем лишь, чтобы убедиться, что до земли слишком далеко, и всех простыней с по-королевски огромной кровати не хватит, чтобы сделать такую веревку, по которой она могла бы спуститься. - Как же мне быть?
  Внезапно Бонифантина обернулась. Она готова была поклясться, что заметила какое-то движение позади, но, кажется, ничего не изменилось, разве что Светлячок лежал немного по-другому, не так как раньше. Но не мог же он и в самом деле пошевелиться? Решив, что ей это просто почудилось, девочка подобрала игрушку и прижала к груди.
  - Ах, - снова вздохнула она, поглаживая Светлячка по голове, - если бы только вы могли мне помочь.
   Но игрушка, как ей и полагалось, молчала. Она, как и все игрушки на свете, по-настоящему хорошо умела делать только одно - слушать.
  Бонифантина еще немного побродила по комнате, размышляя о том, что же ей все-таки делать, но, как она ни старалась, так и не смогла ничего придумать. Она очень устала, и ее клонило в сон, но, стоило ей забраться на кровать и укутаться в одеяло, как ее осенила идея. Ведь она находится в самом настоящем королевском замке, а, если это самый настоящий замок, то здесь наверняка полным-полно потайных комнат и ходов! И, возможно, если хорошенько поискать, она сумеет найти один или даже два тайных хода! И как она раньше об этом не подумала?! Ведь, если ей повезет, она будет спасена!..
  Эта мысль приободрила Бонифантину и, напрочь забыв о сне, девочка принялась обследовать комнату. Она проверяла каждый уголок, тянула за каждый выступ, осматривала каждую щелочку, каждое углубление в стене. И вот, наконец, ее поиски увенчались успехом. За прикрытым тяжелыми бархатными шторами трюмо девочка обнаружила небольшую дверцу, за которой начинался узкий темный лаз. Из лаза веяло холодом и сыростью, и это было так непохоже на теплые, уютные дворцовые комнаты, в которых Бонифантина была прежде, что при мысли о том, что ей предстоит войти в темный зияющий провал за дверцей, девочку невольно передернуло. Ах, как же неприятно было, стоя здесь, в просторной светлой детской, знать, что вот сейчас тебе придется покинуть ее и неведомо как долго спускаться по узким крутым ступеням, даже не зная, куда они тебя приведут!
  Девочка в нерешительности замерла у прохода, но на этот раз пугала ее не темнота и даже не неизвестности, таившаяся за этими ступенями. Было кое-что гораздо хуже, а именно то, что лаз, к ужасу Бонифантины, оказался слишком мал для нее. По правде сказать, она сомневалась, что сможет пролезть в него, даже если встанет на четвереньки. Но, поборов страх и нерешительность, Бонифантина все же попыталась протиснуться в лаз, и очень скоро к своему огорчению поняла, что это невозможно. Встав на четвереньки и медленно пятясь назад, она могла спуститься на несколько ступеней вниз, но дальше потолок становился таким низким, что девочке пришлось бы лечь на живот, чтобы продолжить спуск. Решив, что, если так пойдет и дальше, то рано или поздно она попросту застрянет, девочка вернулась в комнату и стала думать, что ей теперь делать. Она никак не могла взять в толк, зачем было делать такой проход, которым никто не мог воспользоваться? Впрочем, это может быть какой-то волшебный проход, как тот, в доме Джульбарса Восьмого и, чтобы он заработал, нужно что-то сказать. Вот только что именно?
  Бонифантина вздохнула. Времени у нее было в избытке, и она вполне могла опробовать разные способы...
  - Пожалуйста, - девочка подумала, что, если она будет говорить вежливо, у нее будет больше шансов на успех, поэтому к 'пожалуйста' добавила так же 'будьте так добры' и 'если вас не затруднит', - откройте проход для Бонифантины. Заранее спасибо...
  Но ничего не случилось. На всякий случай девочка осмотрелась по сторонам, но никакого прохода нигде не открылось. Тогда она попробовала по-другому:
  - Сим-сим откройся! - Но и на этот раз ничего не изменилось. - Сезам откройся?!
  И снова ничего. Поскольку Бонифантине все равно было нечего делать, она решила перепробовать все волшебные слова, которые знала...
  Глава 18. В которой неожиданно появляется транспорт...
  
  - Чтоб мне провалиться, - воскликнул Фикус изумленно, и оттого еще громче обычного. - Мармаруши!
  Тот, кто никогда не был в Волшебной стране, мог подумать, что человечек произнес мудреное ругательство или страшное заклятье, но ни тем, ни другим его слова, конечно же, не были. Мармарушами в Волшебной стране называли существ, живших в корнях старых деревьев, питавшихся камнями и сухой землей и обладавших поистине удивительным свойством изменять свое тело так, как им того хотелось. Во всем мире кроме них не было, пожалуй, ни одного другого существа, которое могло бы при желании отрастить себя лишнюю руку, ногу, хвост или даже щупальце, мармаруши же делали это с легкостью. Так же легко они могли превратиться в лепешку или надуться до невероятных размеров, или сделаться тонкими и длинными, как змея... Они могли практически все, но предпочитали облик, в котором напоминали вылепленные из теста кругляши с темными глазами-бусинками, маленькими круглыми ушками и большими приплюснутыми носами.
  - Ох, - вздохнул Фикус, носовым платком вытирая лоб - от волнения у него на коже выступили капельки пота, - а я-то думал, мы обречены!
  Всем в Волшебной стране было известно, что мармаруши народец мирный и никому нарочно вреда не сделают, а, значит, опасаться путешественникам больше нечего. Теперь, видя, что никакой опасности нет, спокойно вздохнул и Кот, хотя, признаться, до последнего момента он ждал появления жутких пупырчатых лупоглазов. Впрочем, в Глубокой Канаве их, кажется, и в самом деле не было.
  - Грустно! - прозвенел один из мармарушей, кругленький, как и все они, и неуклюжий на вид. - Не умирать! Нет! - Так как шеи у него не было он помотал всей передней частью своего тела, начиная с того места, где у человека была бы грудь и заканчивая большим плоским носом. Его глазки-бусинки влажно поблескивали, словно зверек вот-вот расплачется. - Не умирать! Мы помогать! Мы спасать Бонифантина!
  - Помогать? - переспросил, не веря своим ушам, Фикус.
  - Помогать! Помогать! - хором откликнулась все, сколько их было, мармаруши.
  Фикус задумался. Как, любопытно, эти крохи могли им помочь? То ли от пережитых волнений, то ли от недостатка фантазии, ничего толкового в голову человечку так и не пришло, но зверьки сами ответили на мучавший его вопрос.
  - Садиться нам на спина! Вытаскивать вас! Везти к Бонифантина! - сообщили они.
  - Садиться на вас?! - На этот раз своим ушам не поверил Кот. Зверьки, обступившие его, были каждый не больше футбольного мяча, хрупкие и неповоротливые на вид. Едва ли они смогут поднять Фикуса, а уж тем более его самого. - Нет-нет, - сказал он, - премного благодарны, но мы уж как-нибудь сами!
  Но мармаруши и слушать его не стали. Не дожидаясь, когда нерасторопные гости сделают то, что им было велено, они подхватили их, и потащили вверх по склону.
  - Ого! - только и успел сказать Фикус, прежде чем лапки зверьков подняли его над землей и понесли.
   Кот ничего не сказал, только взволнованно ойкнул и затих, не смея пошевелиться, чтобы ненароком не задавить какого-нибудь несчастного маленького мармаруша.
  Но мармаруши, к изумлению обоих путешественников, двигались удивительно легко и быстро, точно и не чувствуя их веса. Передними лапками они придерживали их, не позволяя упасть, а задними бодро цеплялись за уступы и камушки, отталкиваясь от них и поднимаясь все выше и выше.
  - Помогать... помогать... Везти к Бонифантина, - звенели зверьки, карабкаясь вверх.
  Они действовали умело и слаженно, и вскоре овраг остался позади. По неприступному для Фикуса и Кота склону мармаруши взобрались с такой поразительной легкостью, словно всю жизнь только тем и занимались. Но стоило им оказаться на ровной, окруженной лесом полянке, как Джульбарс замахал лапами и закричал:
  - Стойте! Стойте! Мы забыли про Фабио! Мы должны взять его с собой!
  Фикус, ехавший немного впереди, недовольно наморщил нос. И почему это Коту вздумалось брать с собой музыканта? От него одни только неприятности! Сам-то Фикус хотел оставить его здесь. Впрочем, спорить с Котом ему сейчас совсем не хотелось, и, посчитав, что его мармаруши поймут лучше, он объявил:
  - Идти налево! - Взмахом руки он указал направление. - Музыканта брать, везти к Бонифантина. Придавать суд, казнить!
  Фабио ждал их у костра, безнадежно скучая, и от нечего делать острой палочкой рисовал на земле картинки: одноногую утку, домики в виде лошадей, цветы и облака. Но вот он услышал шорох листвы и скрип ломающихся веток и, решив, что это, должно быть, возвращаются его спутники, изготовился произнести заранее подготовленную к их возвращению гневную реплику. Но, увы, когда из зарослей Фикуса и Кота вынесли мармаруши, от изумления бедный Фабио напрочь забыл все, что хотел сказать.
  - Ч... что это такое?! - выдохнул музыкант, заикаясь от волнения.
  - Бросай свои колбаски, - рявкнул Фикус, - отчаливаем! - И он скомандовал несшим его зверькам. - Хватать музыканта! Везти к Бонифантина!
  - Что, позвольте... - попытался пробормотать Фабио, но бросившиеся ему под ноги мармаруши в мгновение ока повалили его на землю, подхватили и понесли. Фабио пытался отбиваться, но Джульбарс посоветовал ему оставить сопротивление и представить, что это обычная увеселительная прогулка, какие, между прочим, частенько устраивают при дворе. Из всех троих музыканту передвигаться на спинах у мармарушей было, пожалуй, особенно неудобно. Долговязого Фабио им приходилось нести в положении лежа, из-за чего несчастному казалось, что он заснул на разваливающемся на куски диване и вот-вот упадет на землю. Фикусу было проще. Он сидел на спине у особенно толстенького и крупного мармаруша, скрестив ноги, и путешествие для него проходило вполне комфортно. Время от времени он отдавал мармарушам короткие распоряжения и указывал, куда следует двигаться, пока, наконец, на горизонте не показались острые шпили королевского замка.
  Глава 19. В которой игрушки оживают...
  
  Бонифантина заснула, так и не сумев подобрать нужные слова, чтобы сделать проход хоть немного пошире. Она слишком устала от слез и волнений и задремала там же, где сидела, прислонившись спиной к стене и обняв руками колени. А пока она спала, ей снился сон, в котором игрушки ожили и стали советоваться между собой, решая, как ей помочь...
  Господин Ворон взобрался на трюмо - оттуда он видел всех и вся и чувствовал себя самым главным и самым умным, а, значит, мог всеми руководить, указывать, кому что следует делать, и решать правильно это или неправильно. Пуговка сидела на спине у Налима и, всякий раз, когда тот начинал засыпать, расталкивала его и напоминала, что у них сейчас совещание чрезвычайной важности и времени на сон совершенно нет.
  - Я и так все прекрасно слышу, - ворчал старый Налим и его уши начинали вертеться так, точно он и в самом деле пытался услышать все на свете.
  Заяц сидел неподвижно и выглядел очень серьезным, а вот Светлячок, напротив, семенил по комнате, смешно перебирая тремя тоненькими ножками, и все время пытался что-то сказать, но никак не мог подобрать нужных слов.
  - А может быть... может быть нам стоит... хотя нет... ну то есть да, только не всем...
  Естественно никто его не понимал, хотя самому Светлячку казалось, что он говорит очень важные вещи.
  - Итак, - медленно произнес господин Ворон. Он всегда говорил медленно, считая, что так он кажется особенно значительным и умным. - Все мы хотим помочь этой милой девочке...
  - Да-да! - закивал Светлячок и третий глаз, болтавшийся у него посреди лба, задрожал точно колокольчик, которые в Волшебной стране вешали возле дверей. - Мы обязаны помочь! Она выбрала нас и мы должны быть ей как-то полезны...
  - Помолчи! - сказал Заяц и, ухватив зверька за шиворот, подтащил его к себе и заставил сесть. Светлячку вовсе необязательно было говорить вещи, которые все и без него знали, считал он. - Успокойся и хотя бы минуту послушай, что говорит нам господин Ворон.
  - Но... - хотел, было, возразить Светлячок, но никто его и слушать не стал. Заяц обвил его своим длинным хвостом, не давая пошевелиться, и сказал очень строго:
  - Помолчи!
  Светлячок замолк и смущенно вжал голову в плечи.
  - К-хе, - продолжал тем временем господин Ворон, немного раздосадованный тем, что его прервали, - мы, игрушки, ничего особенного сделать не можем, но, эта девочка вдохнула в нас жизнь, и наш долг помочь ей, и поэтому я предлагаю следующее... - Здесь господин Ворон сделал выразительную паузу. Паузы, как он считал, были необходимы в интеллектуальной беседе - они подчеркивали значимость того, что будет сказано после них, а еще во время паузы можно было, как следует обдумать свои слова или принять важное решение. - Так вот, я предлагаю, одному из нас отправиться на поиски друга этой маленькой девочки. Возможно, если мы сумеем найти его...
  - Вот именно! - воскликнул Светлячок, вскочив на ноги. - Об этом я и говорил! Я готов! Я отправлюсь на поиски!
  - Почему именно ты?! - возмутилась кукла с зеленым лицом и лоскутными волосами. - Может, мы тоже хотим пойти! - Она скрестила руки на груди и важно задрала подбородок. - Другим не меньше тебя хочется помочь старшей сестричке! Я, например, с готовностью отправилась бы ради нее хоть на край света, вот честное-пречестное!
  Налим громко всхрапнул, и девочка с силой дернула его за уши.
  - Просыпайся! Мы тут важное решение принимаем!
  - Я и не сплю, - откликнулся он, приподнимая веко, - я думаю.
  - И что же ты надумал? - спросила кукла.
  - Что идти должен Светлячок. Из нас всех он единственный может найти дорогу в кромешной темноте, а еще он самый быстрый из нас и он действительно хочет помочь...
  - Я тоже действительно хочу помочь! - возразила девочка. - А Светлячок... он ведь растяпа! Даже если он найдет друга сестрички, то все равно не сможет толком объяснить ему, что случилось! Он хоть и болтает без умолку, а понять его невозможно! Даже я не понимаю!
  - Не... нет! - воскликнул Светлячок. От обиды он даже заикаться начал. - Я... я... нормально... правда говорю... меня понимают! Все!
  - Оставьте это, - уныло покачал головой Заяц, - пустая затея. От Светлячка много толку не будет, разве что отправить с ним Пуговку...
  - Я согласна! - тут же воскликнула кукла.
  - Нет, так не пойдет, - покачал головой господин Ворон. - Если исчезнут двое, девочка сразу обо всем догадается, так что идти, как я уже говорил, должен кто-то один.
  - Пуговку одну посылать нельзя, - медленно произнес Налим, - она непременно заблудится.
  - И ничего я не заблужусь! - возразила Пуговка, гневно сверкнув глазами-бусинами. - Я прекрасно ориентируюсь!
  Но все знали, что это не так, а, значит, Пуговка тоже идти не могла. Заяц был слишком медлителен и неуклюж, а господин Ворон, поскольку он был самым главным и самым умным, не мог бросить другие игрушки, ведь без него они наверняка сделают кучу неправильных вещей!
  - Но что же нам в таком случае делать? - сказал Заяц, озвучив вопрос, который одинаково волновал всех.
  - Давайте напишем письмо, - внезапно предложил Налим, - и попросим Светлячка отнести его, тогда ему не придется ничего объяснять. Он просто отдаст письмо другу девочки и проводит его в замок!
  - Думаете, - спросил Заяц не без сомнений, - друг девочки сможет пролезть в это маленькое отверстие? - Он указал на проход в стене.
  - Мы не можем этого знать, - пожал плечами господин Ворон, - но, если он такой умный, как о нем говорит девочка, то он что-нибудь придумает.
  - Да-да-да! - снова закивал головой Светлячок. - Скорее надо писать! Я найду, вот увидите! Я сделаю! Все-все!
  И тогда господин Ворон нашел в столике у окна листок бумаги и чернила и написал письмо, которое затем вручил Светлячку. Зверек радостно взвизгнул и уже собирался бежать, но Заяц ухватил его за шиворот и пригрозил пальцем.
  - Не торопись, дружок, - сказал он, - пусть сперва Налим послушает, где сейчас находится друг девочки.
  Налим недовольно заворчал.
  - Ох, знаете, как сложно услышать того, кого ты совсем не знаешь!
  - Давай слушай! - велела Пуговка и дернула Налима за ухо.
  - О-хо-хо! Бедный я несчастный! - вздохнул он и стал прислушиваться. Он прикрыл глаза и почти не двигался, так что сперва Пуговка подумала, что он опять заснул, и даже хотела его разбудить. Но только она потянулась к ушам Налима, чтобы посильнее за них дернуть, как вдруг они мелко затрепетали точно крылья бабочки - он вовсе не спал, он был очень занят, он слушал и искал того, кого никогда не видел и, что еще важнее, никогда не слышал. Шансы на успех были очень малы, но вот, по прошествии нескольких минут, он произнес: - Кажется, нашел. К югу-западу от нас, совсем близко, возможно даже в пределах замка. Я не уверен, что это именно тот, кто нам нужен, но он произнес имя нашей девочки, так что думаю, это и есть ее друг. Иди туда Светлячок и отдай ему письмо, а я пока отдохну.
  Сказав это, Налим закрыл глаза, и тот час же заснул. Слушать на такие расстояния было очень непросто, даже для него. Девочка с зеленым лицом погладила его по голове и сказала:
  - Умница! Теперь сестричка спасена!
  А Светлячок спрятал письмо в карман, попрощался и стал спускаться вниз по лесенке. Когда его со всех сторон обступила тьма, он легонько похлопал лапкой по глазу, болтавшемуся у него посреди лба, и глаз засветился в темноте мягким голубоватым светом. Так идти было гораздо удобнее и он стал медленно пробираться дальше.
  Когда Бонифантина проснулась все было в точности так, как и раньше: игрушки лежали там же, где она их оставила, не разговаривали и не шевелились, вот только Светлячок куда-то задевался и, как она ни искала, найти его так и не смогла.
  'Быть может, - подумала девочка, - это был не совсем сон?'
  Глава 20. В которой появляются сразу два привидения...
  
  Когда они добрались до замка, солнце уже село и на небе уже загорались первые звезды. Недалеко от ворот Фикус приказал мармарушам остановиться, слез и подозвал к себе Кота.
  - Кажется, ты любишь придумывать планы, - сказал он шепотом, чтобы Фабио не расслышал его слов, - может, у тебя и на такой случай найдется парочка?
  Сам Фикус чертовски не любил планов, но сейчас даже он понимал, что без хорошего плана им не обойтись. Если они просто заявятся в замок и потребуют отдать им Бонифантину, их тут же выгонят, а, если они придумают какую-нибудь причину для визита к королю и королеве, то, возможно, им удастся убедить их отпустить девочку.
  - Дайте мне минуту подумать, - попросил Кот.
  Фикус кивнул. Сам он размышлял об этом с тех пор, как Большой Лес остался позади и они вновь поехали лугами. Потом луга закончились, и перед ними раскинулся огромный яблочный сад, в центре которого на холме возвышался королевский замок. Но и тогда Фикус так ничего и не придумал. Когда волнуешься, ничего не идет в голову, а он по мере приближения к замку волновался все больше. И вот теперь, когда от массивных каменных стен их отделяла всего пара сотен шагов, и от беспокойства человечек готов был на эту самую стену влезть, ему в голову внезапно пришла идея...
  Ворота замка были открыты. Но возле них, скрестив алебарды, стояли громадные черные медведи, одетые в нарядные ливреи дворцовой стражи, и одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, что войти в замок, минув их пост, удается немногим. Но Фикуса - теперь он был в этом уверен - они не остановят.
  - Дорогой мой друг, - обратился он к музыканту таким откровенно заискивающим голоском, что даже простодушный Фабио, заподозрил неладное, - не мог бы ты еще разочек сыграть ту мелодию, которую ты играл нам с Бонифантиной?
  - Да, конечно, - растерялся арфист, решительно не понимая, к чему человечек клонит, - но ведь тогда вы снова заснете!
  - Да нет, - помотал головой Фикус, - не нам, а вон тем господам с алебардами.
  Человечек ткнул пальцем в сторону ворот.
  - Я... - пробормотал Фабио, с сомнением поглядывая на медведей - уж больно не понравились ему их грозные морды. - Да я могу, но зачем, скажите на милость, мне это делать?
  - А вы, сударь, думаете, что они впускают в замок всякого, кто назовется им придворным музыкантом? - вмешался Кот, охотно подключаясь к задуманной Фикусом игре. - Они прогонят вас, да и нас тоже, и слушать не став. Едва ли им по уму оценить мастерство настоящего музыканта. - Тут Джульбарс печально покачал головой, чтобы усилить эффект от своих слов. - Но вот в замке, я уверен, найдется кто-нибудь, кто, услышав вашу игру, охотно согласится проводить вас к королю и королеве.
  - Вы правы! - воскликнул Фабио и направился к воротам.
  - Всем заткнуть уши! - велел Фикус и прикрыл ладошками свои собственные.
  Кот и мармаруши поспешили сделать то же самое, и как раз вовремя, потому что уже через минуту от ворот замка зазвучала тихая мелодия.
  Вскоре медведи стали пошатываться, затем опустились на землю и спустя какое-то время крепко-крепко спали. Дорога была свободна.
  Фикус велел мармарушам ждать его до восхода, и возвращаться домой, если до тех пор он не появится, окликнул Кота и направился к воротам, где их уже ждал Фабио, до неприличия довольный своей маленькой проделкой.
  - Вы были правы, - сказал он Джульбарсу, - когда я сказал им, что я придворный музыкант, один так на меня зыркнул, что я едва со страху не умер.
  - Бедолага, - проворчал Фикус. - И долго они будут спать?
  - О, - Фабио широко улыбнулся, - до завтрашнего утра и никак не меньше!
  - Отлично, - кивнул Фикус и двинулся вперед.
  Во дворе замка было темно и пусто. Слуги уже успели закончить дневные дела и вернулись обратно, в свои комнаты. Так что помешать им было некому. Они пересекли двор и оказались у высокой дубовой двери. Фабио толкнул ее плечом, но дверь, как это ни странно, и не подумала открываться. Тогда он налег всем своим весом, но тщетно - дверь была заперта.
  - Закрыто, - пробормотал он огорченно. - И что нам теперь делать?
  - Здесь должна быть дверь для прислуги, - сказал Кот. - Не думаю, что ее закрывают на ночь.
  И они стали искать другую дверь, а пока они это делали, Джульбарс постарался изложить Фикусу детали своего плана.
  - Я и господин Фабио попытаемся добиться аудиенции у его величества. Король Яблочных садов, как я слышал, человек мягкий и добродушный. Возможно, нам удастся, убедить его отпустить Бонифантину. Королева, напротив, весьма своенравна и вспыльчива, поэтому говорить с ней следует очень и очень осторожно, но, к счастью, для всех нас, - Джульбарс самодовольно улыбнулся, - я обучен ведению светской беседы и для меня это не составит большого труда. Что касается вас, сударь, вы, пока мы будем отвлекать внимание, постараетесь найти Бонифантину и вывести ее отсюда. Вот, собственно, и все.
  - Поразительно, - вскинул брови человечек, - так похоже на мой собственный план, что я, было, подумал, а не читаешь ли ты мои мысли!
  Кот только фыркнул в ответ, не зная, шутит человечек или говорит серьезно. Фикус говорил серьезно. Он хоть и не любил строить планы, но о короле и королеве Яблочных садов кое-что слышал, и про то, что переговорами лучше заняться Джульбарсу, подумал задолго до того, как тот об этом сказал. Сам же Фикус собирался отправиться на поиски Бонифантины и был только рад, что Кот думает так же.
  Шедший впереди музыкант негромко окликнул их и помахал рукой. Он нашел дверь, и как они и предполагали, она была не заперта. К тому же это и в самом деле оказалась дверь для прислуги, и, поскольку никто кроме горничных, лакеев и других слуг ей не пользовался, внутреннее убранство той части замка, куда они попали, особой изысканностью не отличалось, но и ненужных свидетелей там тоже не было.
  Они прошли по небольшому, тускло освещенному коридорчику до ближайшей развилки. Здесь они разделились. Фабио и Джульбарс отправились по главному коридору, светлому и просторному, а Фикус пошел боковым.
  В коридоре, куда свернул Фикус, царил тоскливый полумрак. В изящных подсвечниках не горело ни единой свечки и, единственным, что хоть как-то разбавляло угрюмые сумерки, был тусклый свет звезд, проникавший сквозь высокие стрельчатые окна. Вскоре, однако, глаза человечка привыкли к темноте.
  Коридор, по которому он шел, выглядел совсем заброшенным, и хотя его по-прежнему держали в чистоте, им явно никто не пользовался: свет никто давно уже не зажигал, а двери по правую руку от Фикуса все до единой были заперты. По всей видимости, это было самое удачное место, чтобы остаться незамеченным. Когда он найдет Бонифантину, подумал человечек, они должны будут идти тем же коридором...
  Внезапно Фикус понял одну очень важную вещь и остановился как вкопанный. Дело в том, что он понятия не имел, где искать Бонифантину. Возможно, ее держат в одной из башен, в конце концов, по традиции именно там и полагалось держать незамужних принцесс, но, если король и королева не склонны соблюдать традиции, ей могли отвести и другие покои...
  - Проклятье! - выругался Фикус. - И что же мне делать? - Он еще никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Где-то в замке Кот и Фабио отвлекали на себя внимание, а он не мог и шага ступить. Нет, он определенно должен что-то делать! Вот только что? - Ох, Бонифантина, - сказал он раздосадовано, - ты не могла потеряться как-нибудь по-другому?!
  Увы, делать ему все равно было нечего, и, прежде чем расстроиться окончательно, человечек решил проверить башни. Насколько он помнил, в замке их было двенадцать. И этот коридор, если, конечно, он ничего не путал, должен привести его к одной из них.
  Внезапно впереди мелькнул какой-то огонек. Фикус испуганно прильнул к стене, решив, что это мигнула свеча в руках кого-то из слуг, но бледно-голубой огонек, медленно двигавшийся в темноте, был совсем не похож на желтоватое пламя свечи. Тогда Фикус подумал, что это одно из обитавших в замке привидений и испугался еще больше. Он затаился в углу и стал ждать, когда привидение исчезнет, но оно не исчезало. Спрятавшись за тумбой, Фикус этого, конечно же, не видел, но голубоватый огонек целенаправленно двигался в его сторону. Поравнявшись с ним, он замер, и некоторое время висел почти неподвижно, лишь слегка подрагивая. Фикус в ужасе затаил дыхание, не смея пошевелиться и только и мечтая о том, чтобы привидение убралось восвояси. Огонек покачнулся снова и вдруг тоненький писклявый голосок произнес:
  - Где же он? Я же видел... Эй, сэр, вы... мне же не показалось, верно? То есть... Эмм... я хотел сказать... в смысле спросить, здесь ведь есть кто-нибудь, да? Например, друг одной маленькой девочки? Нет, а?
  От волнения Светлячок не мог совладать с собственным языком, что и обычно-то давалось ему с трудом. Он пошел по этому коридору, надеясь, что его никто не заметит, и даже погасил свой фонарик, но, услышав впереди возню, замер и стал прислушиваться и, каково же было его удивление, когда некто, стоявший посреди коридора, заговорил о девочке, о его девочке!
  'Вот это удача! - подумал Светлячок. - Если это и в самом деле ее друг, он должно быть очень умный и смелый, раз сумел проникнуть в замок!'
  Решив, что перед другом девочки таиться ему незачем, он вновь зажег свой фонарик и направился туда, где заметил маленькую темную фигурку, но теперь ее нигде не было, и Светлячок уже начинал подумывать, а не было ли это какое-нибудь из обитавших в замке привидений...
  Меньше всего на свете Фикус ожидал, что привидение с ним заговорит, да еще таким тоненьким мышиным голоском, каким уж точно не должно разговаривать настоящее привидение.
  Это определенно был очень странный призрак, и когда он с ним заговорил, Фикус даже не сразу понял, чего тот от него хочет. Хотя без сомнения кое-что в словах призрака показалось человечку интересным, настолько интересным, что он решился заговорить с ним сам.
  Посчитав, что, если он прикинется привидением, настоящее привидение лучше к нему отнесется, страшным загробным голосом Фикус произнес:
  - У-у-угу-гу-у-у, о како-ой такой дее-евочке ты говори-ишь, заблу-у-удшая душа-а...
  Светлячок взвизгнул и отпрянул. Похоже, это действительно было привидение, но не стоило так сразу убегать, ведь привидение, наверное, не станет причинять вред игрушке, а о девочке оно определенно что-то знало. И, прежде чем броситься наутек, Светлячок решил выведать все, что ему известно, ведь, раз оно знало о девочке, возможно, ему что-то известно и о девочкином друге. Посчитав, что если говорить с привидением так же, как говорит оно, им будет легче друг друга понять, Светлячок заговорил так:
  - У-у-угу-у-гу, - сказал он, и на этот раз от страха подпрыгнул Фикус - теперь это привидение и в самом деле стало похоже на привидение, и даже голос его звучал иначе. - Бонифантина-а-а... угу-у... зову-ут девочку. Угу-у-у! Послали меня э-э-э...отнести письмо ее дру-угу... У-гу-у... Несу вот, а тут вы-ы... у-у-гу-угу-гу!
  - И где эта девочка? - спросил Фикус и добавил 'Угу-у!'. Привидение, как он заметил, очень любило это слово, раз произносило его в конце каждой фразы.
  - В башне, угу-у-у, - ответил Светлячок, чрезвычайно довольный тем, что ему удалось найти с призраком общий язык. - Мне нужно... угу-у-у... то есть я хочу сказать, что проводил бы вас, но э-э... письмо доставить, вот, угу-уу... Меня попросили... времени мало... угу-у должен теперь торопиться.
  Фикус не понял ни слова, но решил, что непременно узнает, где Бонифантина.
  - Ты меня проводить, угу-у-у, - сказал Фикус, решив говорить с этим странным привидением так же, как говорил с мармарушами, - я помогать тебе доставить письмо!
  'Какое глупое привидение, - подумал Светлячок, - совсем не умеет разговаривать!'
  Но он все же решил проводить его к девочке, ведь, если привидение и в самом деле знает ее друга, ей лучше будет самой с ним поговорить. Сам-то Светлячок ничего объяснить не может...
  Глава 21. В которой предпринимается попытка побега...
  
  Бонифантину разбудили звуки суетливой возни где-то неподалеку. Девочка открыла глаза, и тот час же испуганно взвизгнула. Всего в нескольких шагах от нее на задних лапках стояла мышь. Это была очень большая мышь, по меньшей мере, вдесятеро больше своих собратьев. В передних лапках она держала поднос с чашками и блюдцами, а вокруг живота у нее был повязан накрахмаленный белый передник.
  - Простите, что разбудила, - вежливо сказала мышь и сделала книксен, - я принесла вам ужин.
  Мышь пошевелила усами. Очевидно, она ждала чего-то в ответ, но, заметив, что Бонифантина ее боится, смутилась и сказала:
  - Не волнуйтесь, я сейчас же уйду. Доброй вам ночи.
  С этими словами мышь поставила поднос на столик и нырнула в темный проход за трюмо.
  'Получается, - подумала Бонифантина, - это вовсе не тайный ход. Это лесенка для слуг'.
  Теперь ей стало понятно, почему потолок над лесенкой был таким низким. Если помимо людей, которые предпочитали пользоваться дверями, слугами в замке были еще и мыши, делать потолок высоким было совершенно не обязательно. Увы, это также означало, что никакие волшебные слова не сделают проход даже чуточку шире.
  Это открытие настолько огорчило Бонифантины, что у нее напрочь пропал аппетит. Она только взглянула в сторону подноса и тут же отвернулась. Что же ей теперь делать? Неужели придется выходить замуж за принца?
  Девочка вздохнула. Может, в комнате все-таки есть тайный ход, просто она недостаточно хорошо его искала?
  - Господин Ворон, - позвала девочка. Недавний сон не давал ей покоя. Он был настолько непохож на обычный сон, что на какое-то мгновение она даже поверила, что игрушки ожили. Но нет, все они были здесь, молчаливы и неподвижны, как и раньше, и только Светлячок куда-то запропастился. Девочка осмотрелась по сторонам, но его и в самом деле нигде не было.
  - Где ты, Светлячок? - позвала Бонифантина, в глубине души надеясь, что кто-нибудь ей откликнется, но в комнате кроме нее никого больше не было, и даже мышь давно уже убежала. Но девочка не оставляла надежды найти своего маленького приятеля и, чтобы как-то облегчить поиски, стала вспоминать, что она делала и куда ходила, прежде чем заснуть. Так она и бродила по комнате, заглядывая под диваны и шкафы и перебирая игрушки, пока вдруг не услышала у себя за спиной слабый шорох. Сперва Бонифантина решила, что это вернулась мышка-горничная, но, обернувшись, взволнованно ойкнула и несколько мгновение только и могла, что глупо улыбаться. Прямо перед ней стоял Фикус, которого она уже и не надеялась увидеть! Человечек смотрел на нее и от изумления не мог вымолвить ни слова.
  - Бо... Бонифантина? - сказал он, наконец. И прозвучало это так, словно он был не вполне уверен в своих словах, но девочка этого не заметила. Она была так счастлива, что ни о чем больше и думать не могла. Сердце ее так и колотилось от переполнявшей ее радости.
  - Фикус! - воскликнула она, бросившись к человечку и заключив его в свои объятья. - Я так и знала, что ты меня найдешь!
  Человечек тоже ее обнял, но он был вовсе не так счастлив...
  - И это ты называешь, снять проклятье? - пробормотал он, вспомнив, что еще недавно Фабио убеждал его, будто его стараниями Бонифантина была избавлена от страшного проклятья, которое, как уверял музыкант, наложил на нее коварный злодей. - Что же с тобой случилось?
  - Что? - переспросила Бонифантина, и внезапно к своему ужасу поняла, о чем маленький человечек говорил. - Ох! - Она попыталась прикрыть хобот, в который превратился ее нос, но, вспомнила об ушах и захотела спрятать еще и их и, разумеется, у нее ничего не получилось. Девочка готова была разрыдаться. Она и так была расстроена из-за того, что сделала с ней королева, а теперь еще в голову ей пришла страшная мысль: что если Фикус больше не захочет с ней дружить? Бонифантина громко всхлипнула. - Я ведь теперь уродина, правда? - спросила она, едва не плача.
  - Вот еще глупости! - сердито буркнул Фикус. - Просто какое-нибудь ерундовое заклинание! И только-то! Может, ты и выглядишь по-другому, но хуже-то ты от этого не становишься! А теперь поспешим. Фабио и Кот отвлекают внимание, чтобы мы с тобой могли уйти.
  И тогда Бонифантина поняла, что, чтобы с ней не случилось, какие бы чары на нее ни наложили, Фикус все равно останется ее другом. Даже, если ее превратят в мерзкую-премерзкую пупырчатую жабу. И от этой мысли на душе у нее стало так легко, что она и думать забыла о слезах, широко улыбнулась и покрепче сжала человечка в объятьях.
  - Ну, хватит уже, - проворчал Фикус. Такие нежности ужасно его смущали, но он ни за что на свете не признался бы в этом Бонифантине. Ее бы это наверняка рассмешило, а выглядеть смешным человечек не любил, пожалуй, даже больше, чем ездить верхом и придумывать идиотские планы! - Давай-ка лучше подумаем, как нам отсюда выбраться, - сказал он, - а то, сдается мне, уйти той же дорогой, какой я сюда попал, нам не удастся.
  Он вновь окинул Бонифантину взглядом и убедился, что она слишком велика, чтобы протиснуться в узенький ход, по которому он пробрался в башню.
   Фикус решил, что сейчас ему будет удобней думать сидя, сел, закрыл глаза и крепко задумался. Бонифантина села рядом и стала ждать. Она ждала довольно долго, а потом, когда ей уже невмоготу было просто сидеть и ничего не делать, сказала:
  - Фикус, а можно мне как-нибудь снова стать нормальной?
  Человечек не ответил, и девочке пришлось потормошить его за плечо, чтобы убедиться, что он не спит.
  - Я могу снова стать нормальной? - повторила она.
  - Давай потом это обсудим, - произнес Фикус и надвинул шляпу пониже на глаза - в данном случае это означало, что он не хочет, чтобы ему мешали.
  Девочка вздохнула. Когда взрослые говорили 'обсудим это потом', это обычно означало, что они не знают ответа или то, о чем их спросили, кажется им слишком сложным, чтобы говорить об этом с детьми, и обещанное 'потом' никогда не наступало. Оставалось надеяться, что Фикус сказал это только потому, что голова у него была занята чем-то совершенно другим.
  Наконец сидеть устал и человечек. Вскочив на ноги, он несколько раз оббежал комнату.
  - Хм... - произнес он, после третьего или четвертого круга, - кажется, я придумал, как нам быть!
  - И как же? - с надеждой спросила Бонифантина.
  - Лезь ко мне в карман! - велел Фикус и хитро ухмыльнулся.
  - Что?! - воскликнула девочка, изумленно округлив глаза. - И как же ты это себе представляешь, ведь карманы у тебя совсем маленькие, а я большая!
  Но Фикус не растерялся. Напротив, на лице его расплылась самодовольная ухмылка, а это означало, что, идея, какой бы бредовой не считала ее Бонифантина, ему самому казалась чрезвычайно удачной.
  - Это вовсе не обычные карманы, - сказал человечек и торжествующе хихикнул. - Эти карманы, да будет тебе известно, заколдованы так, что в них может влезть все, что захочешь, от самой маленькой букашки до огро-омного дирижабля, - Фикус обвел руками круг, как бы показывая, что дирижабль может быть действительно огромным. - А уж маленькая девочка, - добавил он после паузы, - туда наверняка поместится.
  Хотя Фикус и говорил весьма уверенно, Бонифантина все же позволила себе усомниться в его словах, ведь просунуть дирижабль в карман в любом случае было невозможно.
  Фикус только фыркнул, заметив ее колебания, распахнул один из своих карманов и велел Бонифантине засунуть туда ногу, добавив при этом, что, сейчас она сама убедится, что магия даже невозможное делает возможным. Эта мысль показалась девочке до смешного нелепой, но она все же приподняла подол своего платья и осторожно опустила носок туфли в карман. Каково же было ее удивления, когда она не нащупала под собой никакой опоры. Внизу, под ней раскинулась зияющая пустота и вокруг было тоже самое.
  - Ай! - вскрикнула она, обеими руками вцепившись в Фикуса. Сердце в груди так и заколотилось от страха. На мгновение девочка представила, что потеряется в этой пустоте и никогда уже не найдет дороги обратно.
  - Не бойся, - произнес человечек и, покрепче сжав ладонь девочки в своей, мягко улыбнулся ей под складками пушистого грязно-зеленого шарфа. - Если я буду держать тебя за руку, ничего не случится. Залезай. Обещаю, как только мы окажемся за пределами замка, я тут же тебя вытащу.
  Девочке было очень страшно, но она привыкла верить Фикусу на слово и на этот раз она вновь ему доверилась. Одной рукой она оперлась о его плечо, а другой стиснула ладонь, да так, что у обоих пальцы побелели. Только теперь, чувствуя поддержку друга, она осмелилась опустить в карман вторую ногу. Ткань пальто, которая давно уже должна была лопнуть, легко растянулась и, вскрикнув 'Ой!', девочка упала в пустоту.
  Вопреки ожиданиям Бонифантины пустота оказалась мягкой и пушистой, а еще такой удивительно уютной, каким может быть только теплое одеяло, когда морозным зимним днем, продрогнув до костей, ты возвращаешься домой с улицы. Было темно, но темнота совсем не пугала ее, ведь каждую секунду она ощущала в своей руке руку Фикуса и знала, что очень скоро он вытащит ее отсюда и они продолжат свое путешествие, а потом Фикус придумает, как ей превратиться обратно. Обязательно придумает! Девочка даже не сомневалась в этом.
  Вдруг она зевнула, широко разинув рот, и только теперь вспомнила, что за последние два дня ей так и не удалось, как следует, выспаться. Что ж, теперь, когда все постепенно возвращалось на круги своя, она, как считала сама Бонифантина, могла немного отдохнуть...
  Глава 22. В которой многие остаются довольны...
  
  Фикус семенил вниз по ступенькам, размышляя, как Бонифантина отнесется к их побегу, если узнает, что он бросил Фабио и Кота в замке. И чем дольше он об этом думал, тем больше убеждался, что девочка эту идею не одобрит. Фикус и сам понимал, что поступает не слишком хорошо, но ведь Фабио собирался стать придворным музыкантом и ему незачем было отсюда уезжать, да и Коту, кажется, ничего не угрожало, так что, если подумать, волноваться ему было не о чем. Не считая, конечно, того, что его несчастная Бонифантина изменилась до неузнаваемости...
  - Ах, моя бедная-бедная Бонифантина, - вздохнул Фикус, остановившись на самой нижней ступеньке, чтобы еще раз как следует все обдумать. Перед глазами у него стояло лицо девочки, вот только на месте носа у нее был хобот, а на месте ушей огромные опахала. - Что же с тобой приключилось? - Человечек еще раз вздохнул и, несколько мгновений постояв молча, продолжил спуск. - Если я только узнаю, кто это сделал, - пробормотал он, - вот уж этому кому-то не поздоровится!
  Фикус был ужасно зол. Зол на себя, за то, что не уберег ту, которую поклялся защищать, и на того, кто наложил на девочку эти ужасные чары. Но помимо этого, он был еще очень расстроен. И хотя он и вел себя так, словно ничего не произошло, в действительности ему было ужасно жаль Бонифантину...
  Человечек украдкой всхлипнул, пользуясь тем, что его никто не видит. Как бы он хотел, чтобы все было как раньше, когда он жил на чердаке, а Бонифантина в обычной двухкомнатной квартире этажом ниже. Но, ничего, он непременно придумает, как избавить девочку от проклятья! Даже если для этого ему придется идти на самый край света и искать самого старого и самого мудрого чародея во всей Волшебной стране или даже во всем мире. Он обязательно это сделает, лишь бы тот сумел снять с Бонифантины проклятье.
  Человечек прошел по коридору, распахнул дверь и выскользнул на улицу. Но не успел он сделать и пары шагов, как натолкнулся на кого-то мягкого и пушистого.
  - Ох, - сказал кто-то, - прошу простить мою неуклюжесть... - А потом, должно быть, присмотревшись к Фикусу и, убедившись, что никогда его прежде не видел, добавил: - Простите мое любопытство, господин, но что вы тут делаете?
  - Э-э... я тут проездом, так сказать... - Фикус покрепче стиснул ладонь Бонифантины в своей. Наткнувшись в темноте на зверька, он едва не выпустил ее и ужасно испугался того, что могло случиться, если бы он все-таки допустил эту ужасную неосторожность. И хотя он понятия не имел, что именно могло произойти, от этого становилось только страшнее. Что если он потеряет ее? Ох, нет! Фикус помотал головой, ему и думать об этом не хотелось, но, когда имеешь дело с заколдованной вещью, все может быть, и, даже если прежде она никогда не подводила, рисковать не стоит.
  Тут он все же вспомнил, что прямо перед ним в молчаливом ожидании замер неведомый зверек, прокашлялся и сказал:
  - Я, видите ли... - Он сделал паузу, чтобы собраться с мыслями, и постарался врать убедительней: - Я претендую на должность придворного музыканта!..
  - О! - сказал зверек, кажется, ничуть не удивившись. - И как я сразу не догадался! К нам ведь в последнее время довольно часто заходят музыканты. Простите меня и позвольте в качестве извинения проводить вас к королю и королеве...
  - Что вы, не стоит! - попытался возразить Фикус. Единственное, чего он хотел, это оказаться как можно дальше от замка, и визит к королю и королеве в его планы не входил. Если бы не этот мохнатый зверек со своими никому ненужными извинениями, он был бы уже на полпути отсюда!
  - Но вы ведь, кажется, заблудились, разве нет? - произнес между тем тот самый зверек, странно покосившись на Фикуса, точно в чем-то его заподозрив.
  - Да... - вздохнул человечек, не решаясь продолжать спор - не хватало еще, чтобы его приняли за шпиона! - Но я не хотел вас затруднять...
  - Ох, не стоит беспокойства! Пойдемте. В это время их величества обычно играют в шахматы, но сегодня их навестил один из ваших коллег, так что, возможно, они не откажутся и вас послушать.
  Фикус еще раз вздохнул и нехотя поплелся за зверьком.
  Мышонок, а это был именно мышонок, серый, взъерошенный мышонок, в зеленом бархатном берете с павлиньим пером, проводил Фикуса до входа в небольшой зал, отделанный даже по местным меркам весьма изысканно. Здесь, в этой небольшой уютной комнатке, король и королева по вечерам за чашечкой ароматного травяного чая играли в шахматы, или встречали гостей, как это случилось сегодня.
  Мышонок проскочил в зал и объявил, что пожаловал еще один господин, желающий занять место их старого придворного музыканта, который, к величайшему сожалению, несколькими днями ранее превратился в жабу...
  Пока мышонка не было, Фикус попытался скрыться за углом, но не тут-то было. Зверек оказался на удивление проворен. Не успел человечек исчезнуть в боковом коридоре, а он уже выбежал из зала и радостно сообщил, что ему, Фикусу, дозволено войти. К счастью, заметив, что человечек пытается улизнуть, мышонок решил, что он боится выступить перед столь благородной публикой и, ободряюще похлопав Фикуса по плечу, сказал:
  - Не волнуйтесь, господин, у вас все получится! У нас очень добрые король и королева и, вне всяких сомнений, они по достоинству оценят ваш талант.
  И поскольку мышонок никуда не уходил, а стоял у двери и ждал, когда Фикус войдет, человечку ничего иного не оставалось, кроме как сделать то, чего от него хотели.
  В комнате, куда он попал, оказались помимо него самого еще четверо: король и королева, Джульбарс Восьмой и Фабио.
  Музыкант, увидев Фикуса, недовольно надул губы, и сказал:
  - Так значит это вы? - Он окинул Фикуса таким пристальным взглядом, словно впервые его видел. Уж чего он никак не ожидал, так это того, что его конкурентом окажется это маленькое ворчливое создание! - Ну, знаете, сударь! Это низко препятствовать человеку в осуществлении его самой заветной мечты! И как вы... как вы... - Несколько мгновений Фабио беззвучно глотал ртом воздух, не находя слов, чтобы выразить свое возмущение, а потом вдруг его глаза округлились, словно он увидел что-то жуткое, и, ткнув пальцем в Фикуса, он взвизгнул: - Я понял! Я все понял! Так вот зачем вы заставили меня проводить вас в замок! Какая подлость!
  Фикус был настолько ошеломлен, что, едва открыв рот, чтобы возразить, тут же его захлопнул. Король и королева были озадачены ничуть не меньше, и только Кот оставался спокоен. Он подошел к Фабио, положил ему лапу на плечо и доверительно шепнул:
  - Ну что вы, господин музыкант, как этот маленький человечек может быть вашим конкурентом? Я как-то слышал, как он играет на карманной скрипке, и, знаете, с вашей игрой на арфе нет решительно никакого сравнения! Вы же мастер, Фабио, профессионал с большой буквы! Разве по силам какому-то любителю соперничать с вами? Уверен, беспокоиться здесь совершенно не о чем. - А потом так же доверительно он обратился к королю и королеве. - Ваше величество, позвольте заметить, этот джентльмен, не достоин даже стоять перед вами. Травмировать ваш тонкий слух его игрой сущее издевательство. Позвольте мне, вашему покорному слуге, выпроводить его отсюда...
  Человечек прекрасно понимал, что Кот пытается ему помочь, но, когда он слышал в свой адрес такие слова, в нем помимо воли вскипало негодование. Как только Джульбарс посмел, сказать такое! Любитель! Ха, да его обучал один из лучших мастеров Волшебной страны!
  - Ах ты паршивый мешок с блохами! - воскликнул Фикус. - Да как ты смеешь так на меня клеветать?! Я, чтоб ты знал, был одним из лучших скрипачей при Мусорных Дворцах!.. Ой... то есть...
  Тут Фикус понял, что сболтнул лишнего и, чтобы не ляпнуть еще чего-нибудь, поспешно прикусил язык, да так, что из глаз у него брызнули слезы. Ох, глупый он глупый, и так сказал больше, чем следовало, а теперь еще вспомнил то, чего вспоминать совсем не хотелось и о чем, тем более не хотелось говорить.
  - Прошу прощения, ваше величество, - сквозь зубы пробормотал Фикус, - но мне действительно лучше уйти.
  Но король властно взмахнул рукой и сказал:
  - Постойте, прошу вас! - Он был человеком добросердечным и жалостливым и, заметив на глазах у Фикуса слезы, был этим чрезвычайно растроган. Обмахнувшись надушенным платочком, чтобы и самому случайно не заплакать, король произнес: - Вам незачем уходить! Мы будем очень рады вас послушать!
  Кот обреченно покачал головой. Его планы рушились на глазах.
  - Ваше величество, прошу вас, одумайтесь... - взмолился он, пытаясь исправить положение. - Не стоит тратить ваше драгоценное время на этого джентльмена. Он того не заслуживает!
  - Оставьте, Джульбарс! - отрезал король с несвойственной ему твердостью. - Мы с удовольствием выслушаем обоих претендентов!
  Фабио, стоявший чуть поодаль, только фыркнул, скрестил руки на груди и высоко задрал подбородок, всем своим видом демонстрируя, что ему, великому мастеру, опасаться такого ничтожества, как Фикус, совершенно незачем.
  - Ну же, голубчик, сыграйте нам, - обратился король к Фикусу и ласково по-отечески улыбнулся, чтобы немного его подбодрить.
  Фикус тяжело вздохнул. Положение, в котором он оказался, было хуже некуда! И, самое обидное, он сам был во всем виноват!
  - Простите, ваше величество, - сказал он, покраснев до корней волос, - но я сейчас... эм... не могу играть на скрипке...
  Ему было ужасно неудобно, но, говоря это, он, по крайней мере, не солгал. Он и в самом деле не мог сейчас играть. Во-первых, скрипка лежала в том же кармане, где он прятал Бонифантину, и при всем желании он не смог бы ее достать. Во-вторых, даже, если бы каким-то чудом он умудрился ее извлечь, то все равно не смог бы играть одной рукой...
  - Но... как же так? - не понял король. - Разве не за этим вы пришли?
  Фикус снова вздохнул, чувствуя себя еще более неуютно. Ему этот маленький неуклюжий человечек действительно нравился, ну или, по крайней мере, нравился больше, чем высокая прямая как жердь королева с очень красивым, но и очень серьезным лицом. Но даже и ему, несмотря на всю свою симпатию, Фикус не в силах был объяснить причины, по которой он не мог играть на скрипке. Единственное, что он смог сделать, это пожать плечами и понуро опустить голову.
  - Так я и знал! - фыркнул Фабио, словно поведение Фикуса его совсем не удивило. - К чему было являться сюда и строить из себя непонятно кого? Признаться, даже от вас я не ожидал такой наглости! - Фикус не ответил, и музыкант разошелся еще сильнее. Больше всего на свете он не любил, когда его игнорировали. - Да что вы о себе возомнили?! - завизжал он, и, не найдя иного повода придраться, ткнул пальцем в спрятанные в карманах руки человечка. - Немедленно выньте руки из карманов! Это, да будет вам известно, невежливо, во время беседы держать руки в карманах! Доставайте свою скрипку или что там у вас, и играйте, вы ведь за этим сюда явились!..
  С этими словами музыкант ухватил Фикуса за рукав пальто и дернул, да так, что на мгновение человечек, который был почти втрое легче Фабио и вчетверо его меньше, оторвался от пола и взмыл в воздух. И в тот момент, когда это случилось, рука Фикуса выскользнула из кармана и все увидели, что в ней он сжимает маленькую бледную ладошку... Каждый, видевший это, в глубине души понимал, что кроме ладошки ничего больше в кармане у человечка поместиться не могло, и выглядело это настолько ужасно, что у Фабио, оказавшегося к Фикусу ближе всех, в раз перехватило дыхание.
  - Ах! - воскликнул он, страшно округлив глаза, - это же...
  Но, так и не договорив, он с грохотом повалился на пол, а секундой позже его примеру последовал и король. Даже Джульбарс, в самых отчаянных ситуациях остававшийся невозмутимым, сейчас выглядел шокированным...
  Только королева была спокойна.
  - Да, бросьте, - сказала она, легкомысленно махнув рукой, - это же обыкновенная магия! Стоило ли поднимать столько шума из ничего!
  Она достала платок и обмахивала им супруга, пока тот не открыл сначала один, а затем и второй глаз.
  - Это точно магия? - осведомился он слабым дрожащим от волнения голоском.
  - Точно, - сказала королева. - Я в этом абсолютно уверена.
  - Что если я попробую все объяснить? - предложил Фикус и, понимая, что таиться ему больше нечего, помог Бонифантине, которая к тому времени уже проснулась и слышала почти все, что тут говорилось, выбраться из кармана.
  Ближайшие полчаса, то и дело перебивая друг друга, они рассказывали королю и королеве, а также Джульбарсу и Фабио, который к тому времени уже пришел в себя, о том, что с ними случилось. Причем оба посчитали, что начать будет лучше с того момента, когда они расстались. Рассказ вышел чрезвычайно насыщенным. Бонифантина узнала о встрече Фикуса с самым настоящим призраком, а он о том, как она нашла тайный ход и пыталась выбраться, а еще о том, как королева заколдовала ее и, что она останется такой до тех пор, пока не поймет, в чем состоит истинная красота человека...
  - Да вы что?! - воскликнул, услышав это, человечек. Он воззрился на королеву с такой яростью, что у нее мурашки побежали по коже, но никто, естественно, об этом не знал, потому что на лице королевы оставалась все то же выражение ледяного спокойствия, которое было на нем всегда. - Как можно так поступать с маленькими несмышлеными девочками?!
  Королева только развела руками, а Бонифантина возразила:
  - Я вовсе не несмышленая! Я же догадалась поискать тайный ход, и даже запомнила дорогу до замка, чтобы в любую минуту можно было вернуться в Новую Трою!..
  - Ты гораздо смышленей многих детей, - ласково улыбнулась королева. - Я уверена, очень скоро ты избавишься от этого заклятья.
  - Легко вам говорить! - надула губы Бонифантина. Ей все еще было обидно, что с ней так несправедливо обошлись, но она, по крайней мере, уже почти смирилась со своим новым обликом, ведь это - уверяла она себя - не навсегда, а значит, однажды она снова станет нормальной.
   Кот улыбался, он был вполне доволен окончанием этой маленькой истории, как, впрочем, и король, который обожал очаровательные сказки со счастливым концом. Королева чувствовала себя немного виноватой, но была уверена, что Бонифантина очень скоро избавится от проклятья, и переживала по этому поводу не больше, чем следовало. Если вдуматься, у этой истории действительно был счастливый конец: разлученные друзья вновь встретились, а она заполучила в свое распоряжение нового придворного музыканта, весьма, надо сказать, талантливого.
  Хуже всего, кажется, было Фикусу. Он носился по комнате, рыча от негодования, и даже Бонифантина, которая знала его дольше всех, вынуждена была признаться, что таким разгневанным она его еще никогда не видела. Фикус успокоился лишь тогда, когда белая мышка в переднике принесла всем по чашке какао и бутерброды с сыром. Только тогда, глотая один бутерброд за другим, он перестал ворчать и, кажется, полностью сосредоточился на еде.
  Фабио, напротив, есть отказался. Он выглядел печальным и держался отстраненно, словно общество короля и королевы, Фикуса и Джульбарса было ему неприятно. Он ушел в самый дальний угол комнаты, сел прямо на пол, вытянул перед собой ноги и, прижав к груди свою арфу, тихонько всхлипывал. Бонифантина, заметив это, подошла и присела рядом. Ей было жаль музыканта, ведь на самом деле он никому не хотел причинять зла.
  - Я... - пробормотал музыкант. Его длинные усы поникли, а глаза наполнились слезами. - Я во всем виноват, - вздохнул он.
  - Теперь уже ничего не поделать, - пожала плечами Бонифантина и, поскольку это звучало не слишком ободряюще, добавила: - Но вы ведь не хотели никому причинять вреда?
  - Конечно, нет! - воскликнул Фабио. Сама мысль об этом была ему противна. - Я просто хотел стать придворным музыкантом, вот и все!
  - Но ведь теперь вы им стали! - улыбнулась девочка.
  - Кажется, да, - согласился человек, и, повернувшись к Бонифантине, спросил, словно не был в этом до конца уверен: - Это ведь хорошо?
  - Конечно, - рассмеялась девочка. - А я едва не стала настоящей принцессой. Это ведь тоже хорошо, правда?
  На этот раз улыбнулся Фабио.
  'Пожалуй, - подумал он, - из этого вышло неплохое приключение!'
  И, совсем уж развеселившись, он стал рассказывать Бонифантине о том, что он станет делать в роли придворного музыканта.
  - Ведь это такая ответственность! - заметил он. - Я буду главнее всех прочих музыкантов от Новой Трои до самых гор! Только подумай! И, конечно же, я должен держать марку...
  Но не успела Бонифантина спросить, что значит 'держать марку', как к ним подошел Фикус, и, надо сказать, он не выглядел довольным.
  - Пойдем, - сказал он грубовато. - Маленьким девочкам в такое время уже давно пора спать.
  - И совсем я не маленькая! - возразила Бонифантина, как делала это уже миллион раз.
  Человечек только фыркнул. Он ужасно устал и не намерен был сейчас спорить. Последние двадцать минут он потратил на то, чтобы выяснить у королевы, возможно ли каким-то другим способом снять с Бонифантину чары, и ответ, который он получил в итоге, ему совсем не понравился. Единственный возможный способ, это помочь ей осознать, в чем истинная красота человека, а этого он, к сожалению, и сам не знал. Королева, чувствуя свою вину за все случившееся, предложила им обоим остаться в замке, но Фикус отказался.
  'Пусть лучше здесь останется Фабио, - думал он, - может статься, однажды он пойдет по стопам прежнего придворного музыканта и тоже превратится в жабу'.
  Эту ночь они провели в замке, а утром отправились дальше. Фикус хотел показать Бонифантине горы, настоящие горы с заснеженными вершинами, крутыми уступами и глубокими обрывами, но у Бонифантины на этот счет имелись свои планы...
  Глава 23. В которой Фикусу приходится проявить смирение...
  
  - Что? С чего бы нам это делать?! - воскликнул Фикус, внимательно выслушав девочку и убедившись, что ее предложение ему совершенно не нравится.
  - По-моему это было бы правильно, - сказала Бонифантина. - Король и королева очень любят своего сына и даже в замок меня привезли только для того, чтобы он поскорее вернулся домой. Что плохого в том, что мы поможем его разыскать? Мы ведь все равно путешествуем...
  - Да, - согласился Фикус, - мы путешествуем, но это вовсе не значит, что мы должны искать всяких там принцев!
  - Но я ведь придумала замечательный план! - сказала девочка, скрестив руки на груди и решительно выпятив нижнюю губу. Ей самой план казался превосходным, вот только Фикус, кажется, был от него не в восторге. Но девочке очень хотелось, чтобы хотя бы на этот раз все было так, как этого хочет она. Ведь обычно она беспрекословно слушалась человечка, мог же один единственный разочек и он послушаться ее?
  Но Фикус был непреклонен. Он стоял напротив Бонифантины, точно так же, как и она, скрестив на груди коротенькие ручки и точно так же выпятив нижнюю губу, и, как и Бонифантина, он не намерен был уступать.
  - Это самый дурацкий план, который я когда-либо слышал! - воскликнул он. - Выкинь это из головы! Это не наши с тобой проблемы!
  - А вот и нет! - крикнула Бонифантина и даже топнула ногой, так она была рассержена. - Это наша вина, что теперь королю и королеве придется искать новую принцессу, и мы обязаны им помочь!
  - Вот еще! - возразил человечек. - Если кто и виноват, так это Фабио!
  Хотя музыкант и извинялся, Фикус так и не смог его простить и, если бы не данное обещание, при случае еще не раз помянул бы Фабио недобрым словом.
  - Возможно и так, - согласилась Бонифантина, но тут же добавила: - Но хотя он и поступил не слишком хорошо, то только потому, что хотел осуществить свою мечту! И, в конце концов, он ведь никому ничего плохого не сделал! - Она немного помолчала, собираясь с мыслями: - Да и потом, - сказала она, - он ведь осознал свою вину и извинился, а мама говорит, что осознание первый шаг к прощению!
  Она и сама не понимала, с чего бы ей вдруг защищать музыканта, ведь это из-за него она превратилась в самое настоящее страшилище. Возможно, подумала девочка, он просто был ей симпатичен или она хотела доказать Фикусу, что тоже имеет право на собственное мнение, или и то и другое, но так или иначе, сейчас Бонифантина с удивлением осознала, что никого в случившемся не винит, ни Фабио, ни даже королеву.
  Фикус только фыркнул и ничего больше не сказал, а это означало, что он действительно очень-очень обижен. Но и Бонифантина обиделась ничуть не меньше, в конце концов, у нее тоже были причины злиться. Она отвернулась, собираясь уйти, но, не сделав еще и шага, остановилась. Куда она могла пойти? Фикус знал Волшебную страну как свои пять пальцев, а она была здесь чужой. Единственная дорога, которую она знала, вела в Новую Трою, а оттуда к ней домой, но возвращаться туда она не хотела, да и не могла со своей-то нынешней внешностью. Постояв немного, Бонифантина решила, что таким способом решительно ничего не добьется, и направилась, как ей казалось, в сторону Новой Трои. Она успела сделать несколько шагов, прежде чем человечек ее окликнул.
  - Постой, - сказал он. Голос его звучал глухо и так тихо, что девочка едва его расслышала. - К Пупу Земли в другую сторону...
  - Значит, мы все-таки пойдем туда? - спросила Бонифантина, все еще не до конца веря своим ушам.
  - Да, - проворчал Фикус, надвинув шляпу на глаза. - Думаю... - Ах, как же тяжело ему было это признать! - Думаю, ты права, - через силу вымолвил он и даже поморщился, так неприятно ему было осознавать, что теперь уже не он управляет событиями. - Это, пожалуй, лучшее место, чтобы начать поиски принца...
  Бонифантина счастливо улыбнулась и, подбежав к человечку, крепко-прикрепко его обняла.
  - Хватит, - просипел Фикус, - если будешь продолжать в том же духе, когда-нибудь ты меня точно задушишь! И вообще, с каких это пор ты стала такой непослушной?
  Он снова стал обычным Фикусом, а значит, немного поворчав, он успокоится и все будет, как и прежде.
  - И вовсе я не непослушная! - возразила Бонифантина, не в силах не улыбаться. Все шло просто замечательно, и хотя Фикус предупредил, что впереди их ждет множество опасностей, ничто не могло убедить Бонифантину отказаться от своего замысла.
  Глава 24. В которой даются кое-какие обещания...
  
  В дорогу король и королева дали им немного съестных припасов, теплую одежду для Бонифантины, волшебную флягу, в которой могло уместиться целых десять ведер воды, и, конечно же, ценные наставления, которые, как считал Фикус, были им совершенно не нужны. На прощание, королева присела рядом с Бонифантиной на корточки, как делают все мамы, когда хотят о чем-то серьезно поговорить, и сказала:
  - Надеюсь, ты сможешь меня простить, милая. Я действительно очень сожалею, что заколдовала тебя, и в качестве извинений я хотела бы кое-что тебе подарить... - Королева протянула Бонифантине небольшой сверток. - Вот, - сказала она. - Откроешь, когда тебе будет особенно грустно.
  - О, - пробормотала Бонифантина, не зная, что еще на это сказать, - спасибо.
  По сказкам, которые рассказывала ей бабушка, и рассказам Фикуса, она знала, что волшебницы дарят маленьким девочкам только волшебные подарки, а, следовательно, в свертке должно было быть нечто совершенно особенное и, скорее всего, очень ценное.
  'Может, - подумала девочка, - эта королева не такая уж и плохая'.
  И словно прочитав ее мысли, королева улыбнулась и поцеловала Бонифантину в лоб.
  - Жаль, что ты уходишь, - сказала она, - ты бы понравилась нашему Вильяму.
  При воспоминании о сыне лицо королевы сделалось таким печальным, что Бонифантине стало жаль ее и, пока Фикус их не слышал, она пообещала, что, во что бы то ни стало, найдет принца. Королева улыбнулась и сказала, что будет ей очень признательна, а пока Бонифантины нет, она попытается найти способ избавить ее от заклятья.
  Так началось еще одно приключение. И вот теперь они шли по просторному зеленому лугу на север, где за много километрах от них посреди густого древнего леса возвышался холм, называемый Пупом Земли. Бонифантина шла легко и весело. Теплый ветер, пахнущий клевером и полынью, развевал золотистые волосы и слегка колыхал огромные уши, но девочку это не заботило. Человечек семенил рядом и рассказывал о трудностях, с которыми им предстоит столкнуться, и невероятных опасностях, которые ждут их на пути, а Бонифантина все удивлялась, каким же он может быть занудой, когда что-то идет не так, как ему хочется...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"