Аннотация: Обратное течение времени - тема не новая. Ну, контрамот - он и в Африке контрамот. Но главному герою приходится решать свои, российские проблемы.
- Вот, Мишаня, я тут молочка принесла, - бабка Дарья поставила на стол крынку. - Где шатался-то эти дни? Вроде и на охоту ходил, да ничего, видать, не принёс. Аль в посёлок к девкам бегал?
- В посёлок, баба Даша, в посёлок, - ответил Михаил, зная, что любопытная бабка так просто не отстанет.
- А о Митриче-то справлялся, как он там?
'Похоже, скоро уходить, - подумал Михаил. - Видать, не зря я наведался к заимке'.
И хотя до намеченного срока оставалось ещё два года - он знал, что пришла пора менять место жительства. Это было видно по изменившемуся отношению сельчан, по их неназойливому, но несомненному любопытству. Чего же тут было не понять - это с его, Михаила, точки зрения он прожил с ними тридцать с лишним лет и знал каждого как облупленного, но сельчане-то об этом и не догадывались. Они видели в нём новичка, пришедшего из города молодого парня, причём пришедшего недавно.
- Помер Митрич, баба Даша, - сказал Михаил. - Не выдержал, слишком много крови потерял. Там и похоронили, в городе.
- Вот те на! А ведь крепкий ещё мужик-то был, царствие ему небесное, - перекрестилась бабка. - А ты что же, вернёшься теперь?
- Не знаю, - нарочито помедлил Михаил. - Спешить мне некуда, до зазимков, наверное, побуду.
- А и поживи у нас, здоровья наберёшься. Ты на наших парней глянь - один к одному все, не вам, городским, чета. Хлипкие вы больно, городские-то.
- Там видно будет, баба Даша, - закруглил разговор Михаил. - Спасибо за молоко. Пойду прилягу, набегался за эти дни.
Он знал, что очередной прыжок уже скоро, и хотел приготовиться к нему. Каждый прыжок теперь мог стать для него последним здесь, в этом селе. И оттого опасным. Ладно, пока - спать.
- Эй, Митрич! Дома, аль нет? - разбудил Михаила знакомый пронзительный голос бабки Дарьи.
Шлёпая босыми ногами по дощатому полу, он вышел в сени и открыл запертую на крючок входную дверь.
- Совсем ошалел на старости лет, дверь запирать... - начала было бабка, но вдруг осеклась. - А ты кто ж такой будешь, паря?
'Началось, - понял Михаил. - Значит, я пришёл этой ночью. А уходить надо будет завтра под утро'.
- Здравствуйте! Я племянник Александра Дмитриевича, Михаил, - с невинным выражением лица ответил он. - А вы баба Даша будете?
- Она самая, - недоверчиво ответила старуха. - Петькин сын, что ли? А Митрич где?
- В больнице Митрич, - объяснил Михаил. - На охоте у него ружьё разорвало, и поранился он сильно. Хорошо, городские охотники поблизости случились, отвезли на вездеходе в больницу.
- Ох, беда-то какая! - опечалилась бабка. - Да, ружьишко-то старенькое у него было. Однако куда же его это занесло? К старому тракту, не иначе. А тебя присмотреть за домом прислали?
- Да вроде того. Поживу тут немного, за грибами похожу, а то и поохочусь. Ружьишко вот захватил с собой, продуктов.
- Ну, это дело, - одобрила баба Даша. - Овощи в огороде, Митрич хоть и не шибко в нем ковыряться любит, а всё что-то растёт. А молоко у меня покупать можешь.
'Вот и всё, окончилась моя жизнь в этом селе, - подумал Михаил. - А молочка твоего, бабка, за эти годы я, наверное, выпил цистерну. Так до самой твоей смерти и покупал у тебя. Живи, бабуля, тебе ещё двенадцать лет осталось. Или одиннадцать? А вот мне осталось меньше, тут и к гадалке не ходи'.
Тридцать лет прожил он здесь, со славой удачливого охотника, угрюмого бирюка и просто малость тронутого мужика. К нелюдимому Мишане, Михаилу, Михал Петровичу люди привыкли и не особо его беспокоили. Да и побаивались немного - слыл он колдуном, были на то причины, хотя Михаил всеми силами старался избежать проколов. Общался он в основном с бабкой Дарьей, а после её смерти почти что и ни с кем. Лишь изредка наведывался в посёлок - сдать шкурки да прикупить припасов.
И ему нравилась такая жизнь. О городе и о событиях в стране он думал с отвращением - и, наверное, под страхом смерти не заставил бы себя прожить в городе все эти годы заново, да ещё и в обратном порядке, глядя, как страна снова погружается в пережитый уже им однажды хаос, а затем в блаженное неведение.
К своей необычной судьбе Михаил привык давно. Правда, привыкать было необыкновенно трудно, особенно в первые годы.
Его размеренная прошлая жизнь кончилась в одночасье тридцать лет назад, в тот миг, когда, вернувшись с работы домой, он обнаружил там Второго. Ещё в прихожей Михаил понял, что в его холостяцкой квартире кто-то есть. За столом на кухне, неспешно потягивая пиво, вполоборота к нему сидел странно знакомый и вместе с тем незнакомый человек. Несколько секунд Михаил лихорадочно соображал, кто же это такой.
- Ты... - облизнул пересохшие губы Михаил. Невероятная догадка уже забрезжила в его голове, но он упрямо не хотел в неё поверить. - Ты кто вообще...
- Давай мужик, доезжай скорее, - нахально улыбнулся гость. - Я - это ты. Точнее, ты - это я. Но как бы немного из другой реальности.
- А... - только и смог выдавить из себя Михаил.
Он почему-то сразу поверил в то, что услышал. Но сказать что-либо более осмысленное пока не мог. Видя его мучения, гость полез в холодильник и достал оттуда пару бутылок пива, а из шкафчика кружку.
- Садись, пей, - сказал он. - В общем, чтобы не повторять всё долго и нудно - ты сиди, а я буду рассказывать. Доскажу до конца, тогда и спрашивай. И договоримся сразу, я буду звать тебя Первый. А сам я не гордый, как ты знаешь. Могу побыть и Вторым.
Михаил кивнул. Если чего-то не понимаешь, лучше пить пиво и молча слушать.
И он услышал. Такое, во что по отдельности поверить было трудно, но всё вместе укладывалось в сюрреалистическую, но до жути правдоподобную картину.
Задуманный в их лаборатории эксперимент должен был через месяц закончиться аварией. Собственно говоря, для Второго он так и закончился. Он помнил те последние мгновения до мельчайших подробностей, с того момента, когда в привычном перемигивании индикаторов на панели управления что-то неуловимо изменилось, как будто вместо медленного танго неслышный оркестр вдруг перешёл на фокстрот, а потом на какую-то бешеную джигу. Несколько секунд он изумлённо вглядывался в безумную пляску разноцветных огоньков, среди которых становилось всё больше красных - а потом потянулся к кнопке аварийного сброса. Поздно! С громким треском сработали предохранители на распределительном щите, полетели искры - и лаборатория погрузилась во тьму. А от установки прямо в Михаила ударил какой-то белый луч, плотный и упругий, словно резина.
- Очнулся я дома, - продолжал Михаил Второй. - Поплёлся, как ты сегодня, на кухню и обнаружил там тебя. И ты мне выложил всё то, о чём я тебе сейчас рассказываю. То, что ты знал уже месяц.
- Как это? - ошалело спросил Михаил Первый. - Ничего не понимаю.
- Я живу в обратном течении времени, из будущего в прошлое. То, что произойдёт с тобой через месяц, со мной было месяц назад. Ты же читал 'Понедельник' Стругацких? Так вот, Мишка, я контрамот. Каждые несколько суток меня швыряет в прошлое. И живу я до следующего перемещения, которое по времени совпадает с моментом моего предыдущего появления.
Историю А-Януса и У-Януса Михаил помнил. Но недоверие взяло верх, он почувствовал привкус какого-то дешёвого розыгрыша.
- Ага... Погоди. Что-то уж больно мелодраматично получается. Доказательства-то хоть у тебя какие-нибудь есть?
- А то! - усмехнулся Второй, прихлёбывая пиво. - Но ты, кажется, хотел мне что-то предложить?
- Да ничего я тебе не хотел предложить! - рассердился Михаил. Михаил Первый, как назвал его этот нахальный Второй. - Больно уж ты умный и всеведущий. Только вот не знаешь, что пиво нужно пить с какой-нибудь закусью.
Он полез в шкафчик и достал оттуда початый пакетик с чипсами. Пакет был надорван сбоку, и Михаил просыпал часть его содержимого на пол. Ладно, потом подмету, - махнул он рукой.
- Держи! - сказал он.
- Держи и ты, - сказал Второй, доставая из кармана какой-то листок. - Читай.
Михаил с недоумением пробежал глазами текст. На листке было напечатано: 'Сейчас ты полезешь за чипсами в шкаф и рассыплешь их по полу'. Не поверил, прочёл ещё раз - и недоверчиво уставился на Второго. Тот весело смотрел на него.
- Ну как, убедительно? - спросил он.
- Фокусник... - недовольно пробурчал Первый. Он всё ещё до конца не верил. - Ладно, будем считать, что убедил. И что это значит? Доживёшь до коммунизма и преклонным старцем познакомишься с товарищем Брежневым?
- Почти угадал. С одним из товарищей мне хотелось бы познакомиться поближе, почти интимно, - усмехнулся Второй. - Только при перемещениях я не старею, а молодею. Вот именно, - сказал он в ответ на удивлённый взгляд Первого. - Сколько бы я ни прожил, мы всегда будем ровесниками. Там, в твоём прошлом и в моём будущем.
- Комсомолец, пионер, октябрёнок... - ошарашено сказал Михаил Первый. - А дальше-то что?
- А дальше... Наверное, хорошо снова стать юным пионером, особенно если ты ничего не знаешь о Новом Курсе и Осмыслении Истории. И о господине-товарище Сипягине, первым президенте Конфедерации Народов России. Да вот только память-то со мной всё равно остаётся, и как с ней жить - решить непросто. Но я уже решил.
- Ты уж извини, но я тоже имею право голоса, когда решается твоя и моя судьба, дорогой мой столетний пионер, - рассердился Первый. - Потому что, если верить тебе, то через месяц я пойду в лабораторию и включу установку, в то же самое время, когда это сделал ты. И будет ли для меня после этого следующий день, это ещё большой вопрос. Так может, не включать, а?
- Включишь, Мишка. Обязательно включишь, - очень серьёзно сказал Второй. - Ты помнишь семьдесят девятый год? Молодой перспективный первый секретарь горкома накануне своего перевода в область и стремительного взлёта. И его встреча со студентами. Мне объяснить подробнее?
Не надо объяснять. Тем более, объяснять самому себе. Это был тот единственный раз, когда Михаил видел будущего генсека и президента, и даже удостоился пожатия его руки. Но почему ты оказался первым учеником, господин Сипягин? Даже сейчас, после военной хунты, украинской войны и натовских миротворцев на Кавказе, страна ещё до конца не вылезла из той задницы, в которую её загнала Реформация.
- Ты, я смотрю, всё уже решил. Но где ты будешь жить все эти годы, мужик? - с сомнением спросил Первый.
- Не я, Мишка. Это мы с тобой так решили, - сказал Второй. - Хотя не знаю. Может быть, после той аварии ты просто очнёшься, отряхнёшься и полезешь чинить установку. А твой покорный слуга, клон, отправится в прошлое. Но с жильём я уже продумал. Помнишь, Петрович недавно рассказывал, что у него в те годы дядька-охотник пропал? И что дядькин дом стоит до сих пор, а он так и не удосужился выбраться в родную деревню?
- Так ты думаешь его грохнуть, - задумчиво сказал Михаил. - Герой-спаситель страны, блин. На благодарность потомков надеешься? Точнее, предков. Тьфу, совсем запутался!
- Так её не будет, благодарности-то, - усмехнулся Второй. - В лучшем случае, удастся после этого сбежать. Но вряд ли. Да и куда бежать-то, в октябрята? Так что лучше заодно и... - он помолчал. - Вопрос в другом.
- В другом, - согласился Первый. - Не заменишь ли ты шило на мыло, братан?
- Думал я и об этом, Мишка. Дело, конечно, несколько лотерейное. Но ведь если история повторяется, и если сволочей на свете явно не один экземпляр, то почему мы думаем, что может быть только один контрамот?
Солнце ещё только взошло и не успело оторваться от дальнего холма, когда Михаил тихо отворил дверь избы, внимательно огляделся по сторонам и не спеша тронулся в путь с рюкзаком за плечами - по улочке, по тропинке через росный луг, по просеке, через лес. К дальней заимке, про которую местные давно забыли. До намеченной встречи оставалось два года.