Я приоткрываю один глаз и обхватываю руками колени, потому что замерзла не на шутку. Приподняв голову, осматриваюсь. Отчего-то валяюсь на полу, впрочем, как и Нора, только по другую сторону постели. А Ари, раскинув руки и ноги, звездой дрыхнет одна на удобной кровати. Безобразие!
Я приподнимаюсь на локтях, сажусь, сонно потираю глаза, от чего их начинает сильно щипать, видимо, вчера плохо стерла тушь. Тут же подскакиваю, щурясь, несусь в ванную. Там быстро обливаю лицо теплой водой, пытаюсь унять жжение.
Справившись с болью, подхватываю щетку, но тут в уборную входит заспанная Нора и громко орет, что до занятий осталось пятнадцать минут и мы проспали. За ней появляется угрюмая Ари, расталкивает нас и молча, намазав щетку пастой, начинает драить зубы.
Собираемся мы в полном дурдоме. Нора пискляво вопит, что не может найти свои носки. Ари матерится от того, что стрелки на глазах получаются криво, а я ною: куда-то засунула свои конспекты.
Около университета мы разбегаемся по своим корпусам, ведь учимся на разных факультетах. Ари кричит мне вдогонку, чтобы сегодня я не ходила одна по коридорам и не попадалась на глаза зажиточной части нашего учебного заведения. На что я послушно киваю.
Я влетаю в аудиторию, когда лектор уже закрывает дверь. Извинившись, на носочках добираюсь до ближайшего свободного стола. Сев на неудобный стул, выкладываю тетрадь и обычную шариковую ручку.
Занятие проходит безумно нудно: пожилая дама монотонно бубнит себе под нос и половина студентов ее просто не слушает, возится, занимается своими делами.
А мне очень хочется спать, ведь легли мы с подругами только около пяти утра. Опустившись лбом на ладони, позволяю себе немного подремать, и только громкий звонок выдергивает меня из состояния анабиоза. Не сразу прихожу в себя, еще пару минут вяло собираю пожитки, зеваю, последней медленно бреду к выходу.
- Привет, шлюшка, - слышу звонкий, певучий женский голос. Поднимаю голову, хмурюсь на столь дерзкое заявление.
Осматриваю двух высоких девушек, стоящих у двери: одна - стройная кареглазая шатенка с идеально уложенным каре, другая - светленькая, крупная, коренастая, с широкими плечами, как у пловчихи.
Первую я узнаю сразу, именно она вчера, влетев в комнату, устроила скандал. А другую видела пару раз в кампусе, но, кто такая, не в курсе.
На автопилоте начинаю отступать в аудиторию, интуиция нашёптывает, что эти две крысы задумали неладное. Шатенка топает ко мне, а белобрысая остается у входа, демонстративно придерживая ручку двери, чтобы никто не вошел.
- Чего побледнела? - Сафира останавливается, опирается пятой точкой о край парты, с издевкой смотрит на меня. - Раз страшно, значит, вину за собой чувствуешь, - констатирует факт, - точно собака, которая сначала нагадит, а потом скулит.
От сравнения с псиной меня коробит, просыпается неистовая злоба. Я гордо приподнимаю подбородок, выдаю спокойно:
- А ты ревнуешь. Неуверенная в себе? - обнимаю руками сумку, прижимаю к себе.
Взгляд девушки резко меняется, и так недобрые глаза отсвечивают злобой:
- Ревную к кому, - поднимается, скрещивает руки на груди, - к такой, как ты?! - окинув меня оценивающим взглядом, пренебрежительно фыркает: - К подстилке, детка, не ревнуют, - картинно покачивает наманикюренным пальчиком, - об нее вытирают ноги и выкидывают! - морщит аккуратный носик.
А я сжимаю губы от обиды. Разве во всем случившемся только моя вина? А ее дружок - ангел белокрылый?! - ворчу про себя, а Сафира медленно наступает.
- Я пришла из чистого любопытства посмотреть, что за сссуучка вчера раздвинула ноги перед моим парнем, - приближается походкой львицы на охоте, - и предупредить, что за такие вещи я наказываю, - приподнимает ладонь, делая вид, что рассматривает свои длинные, остро заточенные ногти.
А я испуганно сглатываю, бросаю быстрый взгляд на белобрысую у двери, что блокирует выход. Та с неподдельным интересом наблюдает за развертывающейся на ее глазах сценой.
Я снова фокусируюсь на Сафире и непроизвольно вздрагиваю, потому что та, пока я отвлеклась, подобралась уже вплотную.
Растерянно пячусь, натыкаюсь поясницей на парту, но не успеваю даже ойкнуть, как одним резким движением она хватает меня за собранный на макушке хвост и накручивает его себе руку так, что моя голова запрокидывается назад. Нагибается прямо к лицу, сверлит испепеляющим взглядом.
- Радуйся, - цедит мне прямо в губы, - что я сегодня добрая, - сильней сжимает волосы, а я от боли ойкаю. - На этот раз я тебя прощу, но даже не думай больше испытывать мое терпение и повторять содеянное, - шипит как самка питона, - потому что наказание будет намного суровее, чем сейчас, - откидывает от себя, так что я спиной ударяюсь о столешницу.
Разворачивается на высоких шпильках, поправляет черную кожаную юбку и вместе с белобрысой исчезает в коридоре.
Я быстро поднимаюсь, смотрю на свои руки, которые слегка трясутся, привожу в порядок дыхание. За всю жизнь меня никто не обливал грязью так, как сегодня! - Хочется кричать, просто орать на всю аудиторию или что-нибудь сломать, но я только с силой одергиваю задравшуюся вверх кофту и бегу вон из аудитории.
Почему-то, когда иду по коридору, мне кажется, что все мимо проходящие ребята косятся на меня и, оглядываясь, с презрением шепчут в спину: 'подстилка'. Не могу контролировать свое воображение, оно нещадно мучает. Обхватываю двумя руками сумку, крепко прижимаю к груди, словно это щит, способный отразить все издевки людей.
Не хочу больше находиться в этом неприятном месте. Лучше домой, чтобы прийти в себя, собраться, понять, как дальше жить, ведь Сафира не отстанет, пока не изведет. Знаю, чувствую. - Бегу вниз по лестнице к выходу.
Боковым зрением замечаю трех парней, болтающих у аудитории на первом этаже. И нет предела моему разочарованию, когда среди них подмечаю одетого в дорогие джинсы и белоснежный свитер Дарена Норвела. Да, да, именно того гада, который вчера, воспользовавшись моей беспомощностью, чуть меня не изнасиловал.
Он тоже меня видит, не стесняясь, рассматривает. А потом, повернувшись к друзьям, бросает короткую фразочку. Что именно, мне не слышно, но вся честная компания разворачивается в мою сторону и начинает ржать в голос.
У меня перехватывает дыхание, а в животе все сжимается в ком. Голова странно шумит, и я срываюсь на бег. Распахнув входную дверь, практически вываливаюсь наружу.
Холодный ветер больно обжигает лицо и треплет одежду. Волосы налетают на глаза, и я начинаю дрожать. Нет, не от холода, от адреналина, который бушует внутри
Я оборачиваюсь назад и жалобно смотрю на здание университета, где в гардеробной осталось мое пальто. Но вернуться за ним не решаюсь, ведь он там. Наглый и избалованный, вполне возможно, ждет меня, чтобы вдоволь поиздеваться. Закутавшись в тонкую кофту и обняв себя двумя руками, я быстрым шагом иду домой.
Добравшись до квартиры, сразу же лечу в ванную, потому что за двадцатиминутную пешую прогулку продрогла до костей. Открываю горячий кран, раздеваюсь. Не дожидаясь, пока наполнится, сажусь практически в кипяток. От резкой смены температуры организм неприятно ноет, но я решаю терпеть, чтобы быстро согреться и не заболеть.
Выжимаю немного геля для душа на ладонь, подставляю ее под кран, и тут же гладь воды покрывается кружевными пузырями, все тело обволакивает воздушной пеной. Крепко зажмуриваю глаза и ныряю. Силюсь сбежать от реальности хоть на пару минут.
Мыслей нет, и это хорошо! - вырываюсь на поверхность и с всхлипом захватываю кислород. Жаль, что нельзя хоть на время выключить мозг и обо всем забыть.
Я достаю шампунь и наливаю его на волосы больше, чем надо. Быстро растираю вязкую жидкость, которая белыми дорожками скользит к глазам. Снова ухожу под воду, чтобы прекратить мучающий меня, невыносимый внутренний гомон.
С остервенением тру губкой кожу так сильно, что она краснеет и чувствуется жжение. Хочу содрать с себя весь вчерашний и сегодняшний день. Пытаюсь отскрести грязь от услышанных обвинений и претензий. Но это бесполезно. - Отшвыриваю от себя мочалку, пена разлетается в разные стороны, снова ухожу под воду.
Сквозь толщу жидкости слышу, что дверь в ванную приоткрылась. Резко выныриваю на поверхность, хватаясь за бортик. Вода выплескивается на пол, а я жмурюсь, обтираю лицо ладонями, стараюсь разглядеть силуэт, возникший ниоткуда.
- А, вот ты где, - выдает мама, но даже не смотрит в мою сторону. Распахивает шкафчик, висящий над раковиной, скидывает в пакет новый тюбик зубной пасты и мой дезодорант: - Выбирайся, у меня срочный разговор, - тут же выходит вон, а я не на шутку пугаюсь.
- Сегодня что, день катастроф? - шепчу одними губами, а интуиция подсказывает, что дальше будет только хуже.
Вылезаю из воды, бережно обтираю раскрасневшуюся кожу. Надеваю хлопковые трусики, закутываюсь в старенький мужской махровый халат, а волосы закручиваются ручным полотенцем. Несмело ступая, выхожу в зал, внутренне готовясь к очередной катастрофе.
Посреди комнаты стоит открытым большой дорожный чемодан, а мама мечется по квартире, бросая в него свои вещи. Я молча сажусь на диван, наблюдаю за ее хаотичными действиями, а сердце болезненно сжимается. Жду, когда она обратит на меня внимание и начнет свой монолог.
- Эмма, - мама наконец-то смотрит на меня, на ходу забрасывая в свою сумку мой новый свитер, - дорогая, без предисловий, - разводит руки в стороны. - Мы с отцом едем на испытательную площадку на полгода, а то и больше, - она на пару секунд замирает, высчитывая что-то в голове. - А ты поживешь у моей подруги, - подходит к шкафу, достает оттуда шкатулку со своими золотыми украшения, ссыпает в бумажный конверт.
А я не могу глотнуть кислорода, задыхаюсь от возмущения. Не может быть! Только не это! Она решила меня выкинуть из дома?!
- Нет! - подскакиваю с места. - Я, я... я останусь одна, все в порядке, мам, я справлюсь... - обхватываю голову руками в панике. Только не к чужим людям в рабство!
- Это не вариант, Эмма, - мама отводит глаза. - Квартира уже сдана, нам сейчас нужны деньги. Бюджет у проекта очень маленький, мы с папой вкладываем свои, поэтому не спорь. Поживешь у Атары, будешь помогать по хозяйству, потому что у нее только сыновья. В общем, это ненадолго, - уходит на кухню.
- Мама, ты не можешь так со мной поступить! - несусь за ней. - Ты что, меня продаешь?! - огрызаюсь: - Пожалуйста, оставь мне эту квартиру, я ведь больше ничего не прошу. Но только не заставляй жить у чужих людей, - хватаю ее за руку, припадаю лбом к плечу и уже практически плачу.
- Твоей квартира будет, когда ты на нее заработаешь и купишь, - вырывает свою ладонь, одергивает коричневую узкую, длинную юбку, - а эта принадлежит нам с отцом, и мы распоряжаемся ей по своему усмотрению, - снова возвращается в зал, закрывает молнию на чемодане.
- Но я здесь тоже живу, это и мое жилье, - не сдаюсь, а по щекам катятся гроздья слез. - Мамочка, пожалуйста, не бросай меня, не отдавай никому! - уже плачу в голос.
- Эмма, тебе сколько лет? - рычит женщина, грозно смотря на меня. - Что значит не отдавай меня? Я, наоборот, забочусь о тебе, оставляю под присмотром, - тащит тяжелый багаж в коридор, а я следую за ней. Надевает длинное синее кашемировое пальто, застегивает молнию высоких сапог.
- Вещи свои собери сегодня же, - распоряжается. - Я вечером тебя отвезу к Атаре, потому что завтра в обед в квартиру въедут люди, - эти слова врезаются в мозг острым мечом. У меня просто опускаются руки от безысходности. А мама, распахнув дверь, тут же исчезает за ней.
Все накопившиеся за день эмоции выплескиваются наружу, и я, задрав лицо к потолку, издаю рев раненой волчицы, громкий и протяжный. Стекаю на пол, вытягиваю вперед ноги, а потом вообще откидываюсь на спину.
Прозрачными дорожками слезы текут по щекам, я не вытираю их, пусть льются. Паршиво, так паршиво внутри, что хочется умереть. Сколько я так лежу - неизвестно, но когда прихожу в себя, за окном уже темнеет.
Я поднимаюсь на ноги и медленно плетусь в свою спальню. Достаю из-под кровати большую спортивную сумку, скидываю туда необходимую одежду и другие вещи, а в коробку собираю учебники, тетради и книги.
Голова совсем пустая, на эмоции сил не осталось. Я просто смиряюсь со своей участью, подчиняюсь реальности, впрочем, как всегда.
На столе начинает жужжать телефон, на дисплее высвечивается надпись - 'эта женщина'. Я нехотя подхватываю мобильник и безжизненным голосом выдаю:
- Да, мам.
- Я уже внизу, спускайся, - бесцеремонно приказывает она, а мне все равно, эмоционально выжата, как лимон.
Я надеваю свою дутую куртку, вставляю ноги в ботинки на шнурках. Закидываю сумку на плечо, а в руки беру коробку. Обернувшись на пороге назад, оглядываю родное жилье и измученно вздыхаю. Оказывается, мое одиночество - это счастливые деньки по сравнению с тем, что меня ждет впереди. - Запираю квартиру и неспешно спускаюсь по ступеням вниз.
В машине я еду, отрешённо глядя в окно. Упрашивать мать оставить мне квартиру нет никакого смысла. Родители все решили без меня. Знаю, проходила.
Широко раскрыв рот, зеваю, очень хочется спать. Поэтому, приложившись виском к стеклу, улетаю в страну грез, где все по-другому - легко и беззаботно.
Автомобиль резко останавливается, и я валюсь вперед, но успеваю выставить перед собой руку, что помогает не удариться лбом о впереди стоящее кресло.
Мое сознание включается не сразу, никак не пойму, где нахожусь, что явь, а что сон. Выглядываю в окно, осматриваю округу. Моему взору предстает огромный, красивый трехэтажный особняк, окруженный замерзшим садом.
- Вылезай, - бросает мне мама, и я подчиняюсь. Но, зацепившись замком за ремень безопасности, выбираюсь неловко, можно сказать, вываливаюсь наружу.
Дверь красивого дома распахивается, и нам навстречу выходит высокая стройная женщина со светлыми длинными волосами и в песцовой накидке на плечах. Она тепло улыбается матери, раскидывает руки в стороны, приглашая в объятия:
- Дорогая, как давно мы не виделись! - подходит к нам.
Женщины обнимаются и о чем-то весело начинают щебетать. А я так и стою в стороне, как бедная родственница, хмуро осматриваю свою будущую тюрьму.
- А это Эмма, - холодно произносит мама. А я, неловко улыбнувшись, киваю головой в знак приветствия.
- Давайте зайдем, - приглашает Атара, дружелюбно обнимая меня за плечи.
Особняк внутри большой и светлый, очень уютный и обжитой. Нет той чопорности, которую показывают в фильмах про богатых людей. По-домашнему там-сям валяются вещи, разбросаны игрушки и книжки, а на журнальном столике вальяжно спит большой бенгальский кот.
Мы раздеваемся, и Атара гостеприимно ведет нас в столовую, где чудесными блюдами накрыт длинный овальный стол и очень вкусно пахнет. Рассаживаемся. Хозяйка дома просит не стесняться и пробовать все, что пожелаем. Хвастается, задорно смеясь, что большинство кушаний приготовила сама.
Две подруги берутся болтать, а я с удовольствием уплетаю салат из овощей и языка, что оказался рядом со мной. Безумно вкусно, особенно для меня. Той, что последний раз ела неизвестно когда.
Я постепенно расслабляюсь, успокаиваюсь, больше не думаю о плохом. Кто знает, может, все к лучшему. И эти полгода, что я проведу в этом месте, окажутся незабываемыми и прекрасными. Вот размечталась! - Одергиваю себя, а в коридоре хлопает входная дверь.
- Атара, я дома, - раздается низкий мужской голос, и я инстинктивно поворачиваюсь на звук, пытаясь рассмотреть, кто пришел.
От полученных визуальных данных у меня начитает кружиться голова, потому что в овальной арке столовой появляется силуэт высокого симпатичного парня, в котором я узнаю Дарена Норвела.