Багровский Артур : другие произведения.

Старец

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

ИСТОРИЯ ВТОРАЯ

"В темноте нет ничего страшного:

страшно то, что прячется в темноте".

"Ты боишься увидеть, кто они такие,

и боишься, что они увидят, кто ты такой".

0x01 graphic

СТАРЕЦ

   "Откуда и когда он появился, никто никогда не знал, и никто никогда об этом не узнает. Его прозвали Кладбищенским Сторожем, потому что чаще всего с ним сталкиваются на старых, заброшенных кладбищах. Обычно он является людям в виде старичка. Такого невзрачного, лысоватого, хлипкого, с палочкой - днем пройдешь и не оглянешься. Потому его еще называют Старцем. Только он хоть и выглядит немощным, на самом деле, силён как... как...
   В общем, он очень силён. Старец появляется в сумерках и бродит до рассвета. Ищет запоздалых прохожих или бомжей, или таких, как мы. А то и просто хулиганов, тех, которые устраивают погромы на кладбищах. Вандалов, одним словом. Этих он обожает больше всего. Старец подходит тихонько, неслышно и начинает укорять хулиганов. Те, естественно, переключаются со своих безобразий на него. И как только смыкаются вокруг немощного на вид старикашки, он крушит первого попавшегося огромным железным клювом. После этого он начинает играть. Позволяет остальным разбежаться, нарочно, чтобы покуражиться. Только убежать он им не дает, заставляет кружить на одном месте. Потом Старец ловит всех по одному и крушит им черепа. Никому еще не удавалось уйти от него".
  
   Макс слушал в пол-уха, поскольку рассказываемая история была для него достаточно известна. Ему уже доводилось слышать ее в более интересном изложении и красочном варианте, чем сегодня. Он даже знал парочку других прозвищ этого самого Кладбищенского Стражника. Тем не менее, Макс не стал прерывать рассказчика: в компании обязательно найдется тот, кто сейчас же примется критиковать услышанную историю.
   Поэтому Макс принялся внимательнее рассматривать сидящую вкруг костра компанию, в которую попал нежданно-негаданно. Сюда его пригласил случайный знакомый, с которым они как-то раз разговорились возле памятника Гумилеву. Нет, они оба не являлись поклонниками его творчества. Просто так вышло, что пятачок вокруг памятника, точнее бюста, облюбовали под тусовку представители всевозможных субкультур их городка. Сам Макс не принадлежал ни к одной из них. Его интерес ограничивался тем, что он собирал материал для своей будущей диссертации "Субкультуры современного общества".
   Макс вполне осознавал, что тема так себе, но не хуже, нежели "Лидеры Российских меньшевиков в зарубежной историографии" или "Госслужащие столицы в 20 - 30-е годы прошлого века". К тому же, работая над темой, не нужно было просиживать дни и недели в пыльных и темных архивах, которые, как водится, располагались в сырых подвалах старинных обветшалых зданий. Запах плесени, крыс и прелой бумаги Макс на дух не переносил. "Субкультуры" - это другое дело: ходишь, тусуешься, болтаешь и одновременно занимаешься научной работой. Кафе, бары, молодые симпатичные девчонки - а сам ты при том при всем аспирант. Эти перспективы Макс прочувствовал сразу, потому и решил остановиться на указанной теме.
   На площади "у Гумеши" как раз собирались представители тех самых субкультур, о которых он писал, точнее, еще только намеревался писать. Здесь были "готы", "эмо", "панки", "трейсеры", "скейтеры". Появлялись иной раз "гопники", которых Макс причислял к "маргинальному типу субкультур". Случалось оказаться здесь и "скинхедам", тогда тусовка заканчивалась дракой, как правило, в пользу последних.
   В один из вечеров, когда Макс "занимался сбором материала для практической части диссертации", он познакомился с Виталиком. Они много о чем говорили, и, в конце концов, тот пригласил Макса на кладбищенскую тематическую вечеринку. Тема была до тупизма проста: "Боишься ли ты темноты?"
  
   Так Макс оказался у костра, где кроме него собралось еще девять человек, из которых четверо, кажется, были девчонками. Впрочем, счет был неточен, поскольку при зыбком освещении Макс не мог на сто процентов быть уверен в половой принадлежности некоторых из собравшихся. Этому препятствовали и эпатажные стрижки, и экзотические одеяния, и густой грим, и субтильность присутствующих.
   Вначале минут двадцать, а то и дольше, шел совершенно невозможный процесс обмена информацией, киберпанк в чистом виде, пользы от которого не было никому. Все одновременно пытались выяснить у всех, кто с кем виделся, кто, что и кому при этом сказал, и что ему на это ответили. Причем и спрашивали, и отвечали все разом. Макс пропустил мимо ушей эту часть и стал внимательнее изучать собравшихся, давая определения, классифицируя, словно экспонаты для своей будущей коллекции.
   Компания была разношерстная: кроме "готов", как ни странно, была еще и парочка "эмо". В свете костра кукольно-бледные личики, косые челки, круглые значки придавали им сходство с японскими анимашками. Эти, в какой-то момент, завели свою довольно нудную и слезливую историю о параллельном мире плюшевых медвежат, которые время от времени резали себя, чтобы убедиться, что у них есть душа. Подобный бред Макс на дух не переносил, потому был рад, когда один из "готов" сменил тему.
   Следующая история была значительно интереснее, но походила скорее на анекдот или допотопную байку, нежели на пугающую историю о солдате, дешево продавшем свою жизнь.
  
   "Он поспорил в кабаке на жбан пива, что не побоится ночью пойти на местное кладбище.
   - Как ты докажешь, что был там, а не провел всю ночь у какой-нибудь веселой вдовушки? - спросили его собутыльники, крестьяне, везшие жито на ярмарку.
   - А вы дайте мне кол с пометкой. Я вобью его в могилу в самом центре вашего кладбища. Вот и будет доказательство.
   Компания согласилась. Обстругали кол, понаписали на нем всякого непотребного и вручили солдату. Тот взял кол и топор и незамедлительно отправился на улицу. Шумная компания вышла проводить его и снабдить вдогонку всякими замечаниями по поводу затеянного дела. Солдат лишь отмахнулся и пошел прочь. Крестьяне же вернулись в кабак к своему ужину и выпивке, где сразу же забыли и о солдате, и о предмете спора.
   Тем не менее, поутру кто-то из проснувшихся крестьян все же вспомнил о вечернем споре и принялся будить остальных.
   - Брось, не дури! Солдат тот давно утёк до городу. Он, поди, даже не знает в какой стороне тут погост.
   Тем не менее, новая порция браги взбодрила спорщиков, и некоторые из них подались на кладбище, благо, то было неподалеку. Солдат не наврал, кол действительно торчал из могильного бугорка в самом центре деревенского погоста. Солдат и сам был здесь. По всей видимости, сон сморил его, он заснул прямо тут, свернувшись калачиком. Когда его принялись будить, чтобы покуражиться над ним, то поняли, что солдат был мертв... Причина обнаружилась, едва его приподняли, чтобы отнести в сторонку. Пола шинели была прочно вбита колом в могильный холмик.
   - Эко как! Видать, присел да не заметил, как вколотил шинель вместе с колом-то. Поди, стал привставать только да решил, будто мертвяк его ухватил и к себе тянет, чтобы наказать за кощунство.
   Вот так и отдал безвестный солдат Богу душу по дурости за жбан пива".
  
   История вызвала смешки и различные нелицеприятные замечания.
   После этого один из "готов" прочитал стихи собственного сочинения. Первое было посвящено непосредственно месту, где собралась компания:
  
   "Проходит все с восхода до заката;
   Проходит день, и ночь, и тьма, и свет.
   За новой встречей новая утрата,
   И вечного средь существующего нет.
  
   И человек приходит и уходит,
   Летят стремительно его года.
   Он, как мираж, в подлунный мир приходит
   Из Ниоткуда и уходит в Никуда.
  
   И будто не живя, а мимоходом
   Он посещает этот странный свет.
   Отмеченный числом и годом
   Уходит. И его уж больше нет".
  
   Второе произведение относилось более к собравшейся братии:
  
   "Мы все когда-нибудь умрем
   От родины вдали.
   Мы все когда-нибудь сгнием
   В плену сырой земли.
  
   Мы будем долго созерцать
   Край гробовой доски.
   Мы долго будем умирать
   От боли и тоски.
  
   Мы будем чувствовать, как червь
   Съедает нашу плоть.
   Мы будем молча призывать
   Кого-то нам помочь.
  
   Но обретем покой и сон
   Лишь через много лет,
   Когда останется от нас
   Обглоданный скелет".
  
   Стихи произвели иное впечатление, нежели рассказы - прочувствовав содержание, компания приумолкла. Максу стихи понравились. Ему было жаль того, что автор тратит талант на столь мрачную тематику. Впрочем, это оставалось его личным делом.
  
   Лишь после подобного продолжительного вступления последовало то самое повествование о Кладбищенском Стороже или Старце, ради которого Макс здесь и сидел в столь неурочный час.
   Рассказчик называл себя Константином, что вполне могло быть его собственным именем. Выглядел он как типичный "гот". Хотя термин "типичный" был здесь, пожалуй, не слишком уместен. Максу доводилось общаться с немалым числом этой "городской популяции", считавшими себя "типичными", выглядевшими достаточно разношерстно. Объединяло их мрачное одеяние, угрюмо-вымученный вид - это внешне. Внутренне многих из них единило первое неудачное столкновение с реальной жизнью, надолго загнавшее их в мир собственных мрачных иллюзий.
   Правды ради стоило отметить, что не все собравшиеся имели эпатажный вид. Кроме самого Макса обыденно выглядел Сашок, крепкий коротко стриженый парень, по всей видимости, лидер и драчун. Он и оказался главным и единственным критиком страшилки:
   - И откуда ты-то знаешь про этого Старца? От троюродного деда, бывшего соседа по дачному участку? (По компании прокатился смешок.)
   - У меня дядя на кладбище работал. Они находили людей с разбитыми головами.
   - И они ему рассказывали, кто их так уделал? - Сашок косо ухмыльнулся.
   - Он говорил, что пару раз им попадались выжившие. Они и говорили, но потом все равно обязательно умирали.
   "Складно выкрутился", - подумал Макс. Историю о выживших он слышал впервые. Он с любопытством поглядел на доморощенного сказителя, решая, импровизирует ли тот или пользуется домашней заготовкой.
   Еще кое-что не ускользнуло от внимания Макса: недавний его приятель, Виталик, тот, что пригласил на эти кладбищенские посиделки, сам отсутствовал. Они встретились вечером у входа, затем тот перепоручил Макса одному из приятелей, а сам пропал. Видимо, это еще не конец вечеринки и должно было следовать какое-то продолжение.
  
   Дискуссия Сашка и Константина быстро сошла на нет. Вскоре после этого из окружавшей тьмы послышались шаги, достаточно отчетливые для того, чтобы их расслышали сидевшие у костра ребята. Когда все головы обратились в сторону приближающихся звуков, в зыбком свете костра из мрака выплыла фигура. Разумеется, это был Старец. Одет он был в старое темное мешковатое пальто, с палочкой в правой руке - все как положено. Остальные подробности рассмотреть было сложно из-за скудного освещения. Его явление было ожидаемо не одним лишь Максом. Одновременно раздались девчачий визг и мальчишеский хохот. Когда суета и крики вокруг утихли, послышались жидкие аплодисменты. Очевидно, публика оценила рассказ Константина и сопровождающее его театральное действие. Надо отметить, что аплодисменты были заслужены: простота и в тоже время выразительность образа были впечатляющи.
   Когда зрители успокоились и угомонились, Константин жестом пригласил актера присоединиться к компании. Тот двинулся с места неспешной, уверенной походкой. По мере его приближения Макс рассматривал ускользавшие до сих пор подробности. Собственно, подробности эти были сосредоточены на голове. Она была до неправдоподобия узка и почти лишена волос. Мышцы до того усохли, что серая кожа буквально обтягивала череп. Темные провалы щек, узкий тонкий нос, большие оттопыренные уши придавали некоторый гротеск образу. Глаза были выразительнее всего: мутно-серые, как у новорожденных, и стеклянно-неподвижные, как у куклы. Подбородок пришельца прятался в грязном, потрепанном шарфе, несколько раз обернутом вокруг шеи. Из всего увиденного Макс заключил, что голова Старца является искусно выполненным муляжом, а настоящая же голова его приятеля скрывалась под этим самым драным шарфом.
   "Молодцы, ребята, постарались. Возможно, кто-то из них учится на бутафорском отделении театрального. Или они просто позаимствовали реквизит", - отметил про себя Макс.
   Оказалось, спектакль еще не закончен. Старец, приблизившись к сидевшей компании, неожиданно заговорил сиплым и словно бы расколотым голосом:
   - Кто позволил вам тревожить покой усопших? Вы все будете наказаны за это. Один из вас уже поплатился за свое безрассудство, то же ожидает остальных.
   С этими словами Старец выбросил вперед левую руку, которую до сих пор держал за спиной. К костру подкатилась человеческая голова. Капли крови с шипением слетели в костер. Пока сидевшие соображали, как реагировать на происходящее, Старец весьма проворно для своего возраста оказался за спиной Константина.
   - Ты рассказал занимательную историю, парень. Часть ее, несомненно, выдумка. Я же поясню, что из сказанного тобою правда.
   Что произошло далее, определенно сказать было сложно. Макс, сидевший с противоположной стороны костра, понял лишь, что голова Старца вдруг резко подскочила вверх и затем молниеносно рухнула вниз. Вслед за этим послышался хруст и треск. Голова Константина разлетелась на куски подобно тыкве под ударом кувалды, разбрызгивая вокруг кровь, куски мозга и крошево из кости.
   "Как такое...", - но здравая мысль Макса потонула в охватившей его панике. Затем в неверном свете костра на миг тускло мелькнуло какое-то острие. Послышались крики удивления, затем отчаяния и, наконец, вопли. Макс слышал их уже неотчетливо. Он бежал, точнее ноги сами уносили его от опасности.
   В один миг Макс оказался далеко от места событий. Свет от костра был едва виден сквозь стволы старых вязов, плетения кустарника и ограды могил. Макс отдышался и попытался осмыслить произошедшее. Разум требовал от него, чтобы все виденное минуту назад оказалось лишь безумным розыгрышем заигравшихся молодых людей. Однако память утверждало обратное: происшествие было правдой. Брошенная в костер голова еще могла оказаться муляжом, но раскрошенный на глазах у всех череп рассказчика был впечатляюще достоверен. Поэтому Макс не знал, какую правду выбрать.
   Послышавшийся крик ужаса вывел Макса из ступора. Он принял решение бежать, и плевать на то, что о нем подумают остальные. Однако выбрать направление побега оказалось делом непростым. Макс, само собой, не раз бывал на этом кладбище раньше, но днем и не в такой отдаленной его части. Он помнил, что вечером они спускались оврагом, однако за разговорами Макс не приметил подробностей маршрута. Где он находился сейчас и в какой стороне спасительный выход, было для него неясно. В глубине души зародилась паника...
  

* * *

  
   Макс огляделся и вдруг понял, что стоит на берегу небольшой реки, на которую выходила самая старая часть кладбища. Под ногами поскрипывал прибрежный песок, впереди чуть слышно плескалась невидимая темная вода. На ней плясали блики фар автомобилей, проезжавших по наплавному мосту. Он был так близко, что до ушей долетали гул моторов и гудки клаксонов. Это привычное зрелище немного успокоило Макса. Он намерился пройти прямо по берегу и выбраться к мосту. Там недалеко остановка, люди, привычный мир. Макс отправился на звук и свет.
   Однако вскоре путь был прегражден высоченным сплошным забором. Похоже, здесь велось строительство какого-то спортивного сооружения в рамках предстоящего праздника, о котором то и дело сообщалось во всех средствах массовой информации. Сейчас Максу не было никакого дела до этого, ему хотелось немедленно оказаться дома, у себя дома, в привычной, знакомой и безопасной обстановке. Налить пива, включить телевизор, посмотреть последние новости: о взрывах, пиратских захватах, панике на далекой-далекой нью-йоркской бирже - посмотреть и на этом успокоиться. Но путь ко всему этому преграждала стена, гладкая и высокая, одним краем уходившая к темной воде, другим - в непроглядные заросли.
   Макс пошел вдоль забора в надежде отыскать стык между глухими, к его страху, листами железа. Такой стык вскоре обнаружился, и, более того, тут был значительный зазор, дававший надежду на возможность преодолеть "Рубикон". Он с трудом втиснул ногу в кроссовке в узкий зазор и, ухватившись за острые кромки двух соседних листов, попытался подтянуться. Через несколько мгновений со стороны стройки раздалось низкое рычание. Макс едва успел соскочить и отпрянуть, как с обратной стороны в забор ударилось грузное тело и послышалось противное царапание, значительно усиленное листами металла. В зазоре блеснул желтый глаз, затем раздался лай. К нему присоединилось несколько других. Макс понял: стройку ему пересечь не удастся, территория охраняется собаками. Он поспешил отойти от забора: не хватало только, чтобы собаки привлекли внимание охранников...
   "Стоп! Их-то, как раз, и надо позвать!"
   Макс вновь подбежал к забору и принялся колотить по нему кулаками. Железо грохотало неимоверно, собаки захлебывались лаем... людей не было слышно. Макс принялся кричать, постоянно озираясь. Крики лишь еще больше разозлили собак и только.
   "Да что же это?! Неужели меня не слышно?"
   Собаки неожиданно умолкли, но не ушли. Макс решил, что сейчас услышит шаги охранника, приближающегося с обратной стороны забора. Шагов не было слышно, лишь собаки поскуливали и тявкали, словно почуяли опасность.
   Макс обернулся и лихорадочно осмотрелся. Отвлеченное другой задачей сознание на некоторое время забыло о Старце, его образ потускнел. Но, чтобы вернуться домой, необходимо было возвратиться к костру, и образ Кладбищенского Блюстителя Порядка вновь обрел яркость и объем. Тянуть время не годилось, костер едва был виден. Ожидаемая помощь не появилась, нужно возвратиться и отыскать обратный путь.
   Макс повертел головой, опасаясь, что потерял ненадежный ориентир. Костер, на счастье, не угас. Макс двинулся к нему, попутно удивляясь, как он сумел так далеко убежать, преодолев по пути и упавшие деревья, и колючий кустарник, и ограды могил. Те были расположены, казалось, совершенно хаотично. Осмотр пути отвлекал разум от пережитого кошмара, шаг за шагом, постоянно прислушиваясь и оглядываясь, он шел на сомнительный тусклый свет костра. Казалось, это заняло много времени.
  
   Наконец, Макс приблизился к полянке, где они сидели совсем недавно. Где-то неподалеку находится спасительный путь. Его очертания едва угадывались несколько левее. Макс уже двинулся в том направлении, чтобы обойти злополучное место по большой дуге. Однако взгляд его постоянно устремлялся к неверному и умирающему пламени. В какой-то момент он решил, что не сможет покинуть этого места, пока не убедится, чем все-таки было все произошедшее: кошмарной шуткой или жуткой правдой. Вдруг он подойдет, а ему навстречу выйдут Виталик и Костя, живые и здоровые. А другие ребята заулюлюкают из кустов и будут смеяться над ним и его трусостью. А вдруг вся вечеринка была затеяна ради него, аспиранта, собирателя городского фольклора? Макс рассмеялся: такого варианта ему даже не приходило в голову. Хорош же он будет, если так все и окажется! Макс решительно направился к месту трагедии.
   Ясно блестели баллоны из-под пива, шуршали под ветерком пакеты из-под чипсов, лежала забытая впопыхах куртка. Тело Костика находилось с противоположной стороны. Оно лежало так, что с того места, где стоял Макс, было сложно что-то рассмотреть. Ему пришлось обойти кругом. Только приблизившись, Макс увидел лежавшего рассказчика с широко раскинутыми руками. Там, где должна быть его голова, виднелось какое-то месиво, исследовать которое у Макса не было ни малейшего желания. Уже увиденного было вполне достаточно, чтобы его затошнило. Он отвернулся, и его взгляд встретился со взглядом головы, лежащей в костре. Волосы на ней обгорели, кожа почернела, начала сжиматься и лопаться, отчего зубы оскалились. Лишенные век глаза вот-вот готовы были выскочить из орбит. В других условиях Макс, возможно, и оценил бы гротеск образа, но не сейчас. К тому же, ветерок донес запах гари. Желудок мгновенно отреагировал и скакнул к горлу, отчего Макса перегнуло пополам. Его нещадно рвало, со стороны же могло показаться, что странный человек чересчур усердно кланяется улыбающейся из костра голове.
   Как ни странно, но очищение желудка очистило и мозг, сознание его слегка прояснилось. Он не стал больше исследовать место трагедии и поспешил поскорее покинуть его. Едва двинувшись в сторону предполагаемого подъема, он услышал глухой вскрик где-то за спиной.
  

* * *

   Путь вверх по оврагу оказался дольше и коварней. Он несколько раз оступался и падал. Вокруг предательски торчали острия оград и острые ветки иссохших деревьев. Как ни пытался он ступать тише, под ногами постоянно что-то трещало, хрустело и шелестело. Скорее всего, эти звуки были не особенно громкими, но Максу казалось, что они разлетаются по всему кладбищу.
   Когда он, наконец, достиг верха оврага, вышла ущербная ноздреватая луна. У нее был нездоровый зеленоватый оттенок и, казалось, она губила всякую надежду на спасение. В ее свете видимость не намного улучшилась, по крайней мере, путь, ведущий к спасению, Макс не различил. Перед его взором было сплошное плетение из стволов, оград, крестов, памятников, теней от всего этого и синеватых, призрачных бликов. Он интуитивно тронулся вперед, продолжая прислушиваться, но собственное дыхание и сердцебиение лишало его возможности слышать что-либо вне себя. И еще палая листва предательски шуршала и шуршала под ногами.
  
   Так он шел долго, осторожно. Казалось, будто бы все ближайшие ограды направляют свои ржавые острия в его сторону. Немногочисленные бюсты и коленопреклоненные ангелы с отколотыми носами и крыльями - все как один поворачивали головы, едва услышав его шаги, и принимали скорбный вид вовсе не по усопшим, а по нему самому. Ему даже стало казаться, что он слышит их перешептывания.
   "Они, несомненно, обсуждают мое положение и очевидную предстоящую гибель. Они здесь очень давно, они насмотрелись черт знает чего. Все это для них не в диковинку. Вон, некоторые даже ехидно улыбаются. Может, это даже служит для них развлечением? Здесь все так скучно и однообразно. Может, они даже делают ставки на то, кто погибнет первым, кто последним? А если спросить у них, где выход?"
   Эта мысль удивила даже самого Макса. Тем не менее, он направился к поясному бюсту какого-то художника и спросил напрямик: "Как выйти с кладбища?"
   Бронзовое изваяние демонстративно отвернулось. Художник опустил глаза на палитру и начал сосредоточенно размешивать на ней вороний помет.
   "Мать твою! Что я делаю? - Макс попятился. - Совсем уже крыша едет".
   Наконец, Макс почувствовал под ногами, под слоем листвы, что-то твердое. Для убедительности он присел, разгреб листья и приложил ладонь к бетону. Это была брусчатка, которой когда-то выложили второстепенные аллеи. Макс несказанно обрадовался этому открытию. Теперь без труда можно выйти к центральной аллее, а там и выход недалеко. Выход и спасение. Он вздохнул с явным облегчением, но радоваться, как видно, было рано.
   Послышался противный звук, словно по земле что-то быстро тащили волоком. Так же быстро неясная тень пересекла аллею и исчезла, оставив после себя лишь несколько вихрей из палых листьев. Макс вновь остановился и терял время, потакая собственной нерешительности, но, наконец, двинулся вперед. Послышался еще один протяжный вопль где-то слева и не так далеко, как того хотелось бы. Вслед за этим раздались смешок и слова нараспев:
   - Маль-чик вы-шел по-гу-лять. Я и-ду его ис-ка-а-ать.
   Это придало сил, и Макс ускорил шаг. Идти становилось легче, луна отчетливо прорисовывала аллею перед ним. Вот впереди справа показались три черных гранитных креста. Они и в светлое время выглядели мрачно, однако Макс обрадовался, завидев их - центральная аллея близка.
  
   Он шел уже достаточно долго, чтобы успеть засомневаться в правильности пути. Слева, как ориентир, должны быть еще шесть гранитных крестов, совсем рядом от перекрестка, но их не было. Луна равнодушно взирала на него с низкого плоского неба своим ущербным зеленоватым оком. Ей было совершенно наплевать на переживания какого-то человечка, блуждающего по ночному кладбищу. И не удивительно: за свой ночной пробег по небосводу луна каждую ночь видит столько всего ужасного, что давно бы написала громадную книгу.
   "А вдруг луна и в самом деле пишет книгу? Она наблюдает за людьми и пишет, а потом читает ее нам же, когда мы спим и видим сны... да, точно, сны - это ужасные сказки из "Книги Луны"! Какой кошмар! У меня мозги потекли! Вот бред".
   Макс остановился и вновь ощупал дорогу. Под ногами была земля. Выходит, он все же сбился с пути. Он отошел назад, осмотрелся еще раз, взял левее. Вон, впереди, вроде бы...
   - Да, попался ты в беду! Скоро я тебя найду-у!
   И хохот... Затем близкий крик заставил Макса броситься в другую сторону, не разбирая дороги и теряя из виду и без того ненадежный ориентир.
   - От меня не просто скрыться, я проворнее, чем птица! - летело вдогонку.

* * *

  
   И опять он оказался неизвестно где, и опять приходилось начинать сначала отыскивать путь к спасению по едва различимым ненадежным приметам. Попутно с этим Макс догадался, что слышанные им истошные крики принадлежали не людям. Так, очевидно, Старец нагоняет страх на своих жертв и заставляет кружить по кладбищу. Глупые стишки-считалочки, несомненно, принадлежали ему.
   "Что ж, выходит, надо стать смелее, перестать трястись и попытаться сориентироваться". Впереди вырисовывался просвет, Макс поспешил к нему, но вовремя остановился. Его разгоряченные щеки ощутили легкий холодок. Он явно тянул с реки, оттуда, где они сидели у костра, откуда он пытался уйти: стало быть, он возвращается. Макс присмотрелся и понял, что стоит на самом краю крутого обрыва. Сделай он еще пару неосторожных шагов, и покатился бы по косогору.
   Землю здесь постоянно размывало дождями и талыми водами. Край разрушался, многие ограды повисали над обрывом. Иной раз, когда он бывал здесь днем, ему доводилось видеть почерневший древний гроб, торчащий из земли, словно падший обелиск. Макс представил себе это ночное падение по косогору и присел, прислонившись спиной к дереву, чтобы унять предательскую дрожь в коленях.
  
   Отдых был недолгим, его прервал звук робких шагов. Обострившийся слух чутко ловил их приближение. Макс напрягся и стал приподниматься, опираясь ладонями на замшелый и теплый ствол. Слух уловил всхлипывания.
   "Уф! Значит, это не Старец! Хотя как знать, на что он горазд".
   Макс осторожно выглянул из-за дерева. В паре метров, озираясь по сторонам, стояла девчонка. Это была одна из тех "эмо", что сидели около костра. Кажется, ее звали Кнопкой, хотя это прозвище носила половина "эмо". Макс негромко окликнул ее. Она взвизгнула, крутнулась на месте. Макс вышел из-за дерева и помахал рукой.
   - Это я, Макс. Ты одна?
   Вопрос оказался глупым, поскольку это было очевидно. Она, узнав его, подбежала, бросилась ему на шею и зарыдала во весь голос. Макс, опасаясь чуткого слуха их преследователя, принялся ее успокаивать.
   - Я хочу домой! Выведи меня отсюда! Костик погиб, да?
   Кнопка все висела на шее, ревела и продолжала задавать массу несвязных вопросов, не дожидаясь на них ответов. Макс вовсе не собирался геройствовать. Он давно бы унес ноги с кладбища, если бы знал, в каком направлении выход. Теперь ему еще приходилось успокаивать "эту раскрашенную дурочку", которая и в обычной обстановке очевидно была чрезмерно чувственна. Макс поморщился и вздохнул: "Что ж, теперь у нее есть повод пореветь за все человечество в целом", - и принялся достаточно грубо отдирать ее руки от себя. Удавалось это с трудом: Кнопка только сильнее цеплялась и даже поцарапала ему шею.
   Вскоре Максу это надоело, он и без того еле держался на ногах. От нетяжелой, казалось бы, ноши он вновь съехал по стволу дерева. Кнопка опустилась вместе с ним, не разжимая объятий. Ее острые коленки уперлись ему во внутреннюю сторону бедра. По спине прокатилась волна теплой дрожи. Несмотря на неподходящее место и неурочное время, Макс несколько воспрянул духом. Похоже, ей тоже это передалось: Кнопка опустила голову ему на грудь, а ее левая рука вроде бы непроизвольно заскользила вниз и замерла немного ниже поясного ремня. Макс было запротестовал, но потом мысленно отмахнулся: "Пусть так, зато хоть верещать перестала". Она действительно успокоилась, уютно устроившись в объятиях Макса, и лишь иногда всхлипывала.
   - Поцелуй меня, - вдруг промурлыкала она.
   - Знаешь, сейчас не самое подходящее время...
   - Знаю, это меня успокоит. Посидим немного и пойдем выбираться. Ты же не думаешь, что я тут до утра собираюсь оставаться.
   С этими словами она сама приложилась к его губам. Поцелуй был достаточно долгий и чувственный. Макс даже пропустил момент, когда она успела запустить руку к нему в джинсы. Ее собственная коротенькая юбка сейчас задралась почти к поясу, открыв всем на показ узенькие "стринги". Он, как ни пытался сдержаться, скользнул свободной рукой по ее бедру и провел ладонью по небольшому лоскуту мягкой ткани, тут же намокшему.
   - Ты что, действительно такая чувствительная?
   - Ужасно. Жалко, что не встретились в другой обстановке. Ты сам бы это понял. Я одна сплошная эрогенная зона, - всхлипнула Кнопка.
   - Понятно, но может, в другой раз?
   - Другого раза может и не быть. К тому же, в другой раз я, скорее всего, передумаю.
   Макс тоже вдруг осознал, что другого случая может не быть. Возможно, этот раз и есть последний. Последний раз, последний интимный момент с едва знакомой девицей.
   - Тебя хоть как зовут, по-настоящему?
   - Диана.
   - Я - Макс.
   - Да, я знаю, Виталик говорил.
   Он еще хотел узнать, сколько ей лет, но решил, что в подобной обстановке это имеет ничтожное значение. Кнопка-Диана, видимо, такими вопросами голову не загружала: она сосредоточенно занималась молнией на его джинсах. Когда это удалось, она одним движением сдвинула свои трусики вбок, одним быстрым и даже изящным толчком опустилась на Макса, издав при этом вздох облегчения и успокоения.
   В голове у Макса зашумело. Очевидно, поэтому он вовремя не расслышал тихие, но четкие шаги. Кто так уверенно мог приближаться в темноте кроме Старца?
   "Значит, он наигрался и решил закончить игру". За размеренно покачивающейся головой Дианы возник силуэт. Странно, но Макс отреагировал на него лишь с чувством легкой досады, как на нежелательного свидетеля, заставшего их за неподобающим занятием. Он смотрел на Старца. Тот смотрел на него. Было вполне понятно, что он не может не замечать примостившейся у дерева парочки. Тем не менее, пока никак не реагировал, просто стоял и смотрел. Его мертвое лицо не выражало никаких эмоций. Разве лишь глаза. Сейчас Макс вдруг осознал, что глаза его вовсе не мертвы, как показалось впервые, там, у костра. Сейчас глаза Старца сияли. Казалось, что сквозь них смотрит некто больший, чем бродячий труп. Бездна, космический мрак, кто-то другой, более могущественный, нечеловечески разумный, извращенно проницательный. Этот неизвестный ощупывал сознание Макса подобно слепцу, внимательно и придирчиво изучал его, взвешивал, оценивал, сравнивал с одному ему известной мерой.
   "Возможно, что луна...". Мысль ускользнула незавершенной, поскольку Макс весь напрягся. Инстинкты, более древние и сильные, чем сознание, делали свое дело. Сладострастный и жуткий момент оргазма приближался.
   Макс на мгновение прикрыл глаза, Диана прильнула к нему, обхватила обеими руками за шею, потом вздрогнула несколько раз и застонала. В следующий миг Старец стоял уже за ее спиной... Макс бурно разрядился, Диана вздрогнула всем телом и приглушенно вскрикнула. Затем стальной клюв вонзился в ее голову. Она разлетелась с каким-то глухим хлопком. Но кошмарный инструмент не остановился на этом. Его мощи хватило на то, чтобы разорвать тело несчастной жертвы чуть ли не до пояса. Лишь после этого клюв убрался куда-то. Макс не видел куда, его лицо заливали струи липкой теплой крови, фонтанирующие из разодранных сосудов. Сознание Макса, тем не менее, было далеко отсюда, как ни ужасно оказалось все, только что произошедшее, но в этот миг он испытывал непередаваемое блаженство.

* * *

  
   Прошло какое-то время, должно было пройти. Когда Макс вернулся в себя после экстатического полета, он обнаружил, что по-прежнему сидит возле дерева в той же позе. Кнопка тоже была здесь, лишь откинулась назад. Он потянул ее за руку. Она неожиданно легко подалась к нему. Тут только Макс увидел, что осталось от подружки. Память сразу же вернула его к недавним событиям. Но, к своему изумлению, Макс лишь брезгливо столкнул останки Дианы с себя и попытался оттереть с лица уже подсохшую кровь, из-за которой кожу неприятно стягивало.
   Вспомнив о чем-то, Макс поднял глаза. В лунном свете Старец стоял на прежнем месте и безучастно наблюдал за всем происходящим. Макс приподнялся, но не побежал. Он лишь на пару шагов отошел от окровавленного тела, так вульгарно раскинувшего ноги. Все, что должно было быть сокрыто между ними, сейчас выставлялось напоказ, как в дешевом порножурнале. Нечто подобное, развороченное, находилось с противоположной стороны кровавого обрубка, между раскинутых рук. Кровь при странном свете луны казалась черным мазутом.
   "Жизнь хрупкая штука". Макс поморщился, отстранил взор от неприятного для него зрелища, но вновь не побежал, а лишь отступил еще на несколько шагов, пока не уперся спиной в ограду. Бежать он, вроде бы, не собирался. Ему вдруг стало все равно. Будущее было безразличным. Он так и остался стоять, опираясь спиной на ограду. Старец не заставил себя долго ждать. Он подошел уверенной пружинящей походкой, свойственной скорее атлету, чем старику.
   Темное затрапезное пальто было старого, давно вышедшего из моды покроя. Шарф когда-то был белым. Это все, что запомнилось Максу. Да, на этот раз на голове была шляпа, с широкими полями и низкой тульей, такая же старая и заношенная, как и прочие детали гардероба. Левая его рука пряталась в кармане, правой он держал тросточку, но не опирался, а покручивал ее за вычурный серебряный набалдашник в форме изящной женской головы. Эта деталь более всего привлекла внимание Макса, поскольку никак не вязалась с общим тусклым видом Кладбищенского Стражника.
   Старец тем временем поднял руку и концом трости прижал Макса к ограде так, что тот спиной почувствовал ее острия, словно они специально изогнулись в его сторону.
   - Ты остался последним. Все остальные пошли погулять.
   Голос Старца был такой, словно ему недавно сделали новый и скверный зубной протез. Затем он обнажил голову и прижал шляпу к груди. Теперь Макс смог рассмотреть его лицо. Так ли сильно он хотел этого? Но перед его взором сейчас было только это зрелище, и он не сумел отвести глаз. Первое впечатление оказалось верным - голова принадлежала мертвецу! Но глаза! Они были живы, смотрели пристально, изучающе. Дыхания Макс не различил, зато отчетливо уловил неприятный запах формалина и как будто чего-то сладковатого.
   - А сейчас ты узнаешь, что бывает с теми, кто нарушает покой усопших, и в неурочный час шляется по кладбищу.
   Голова старца стала медленно подниматься над шарфом. В усилившемся лунном сиянии Макс рассмотрел отвратительные подробности существа. Прямо под узкой и синей верхней губой показалась стальная пластина. Очевидно, она мешала Старцу говорить внятно, создавая дефект речи. Голова продолжала вылезать, как кобра из глиняного горшка. Вскоре Максу стало ясно, отчего Старца называют еще Клювием. Пластина, заменявшая всю нижнюю челюсть и подбородок, действительно походила на мощный железный клюв диковинной птицы. Он был изготовлен грубо, кустарно, словно неопытным и торопливым кузнецом. Макс отметил пятна ржавчины на острие и то, что клюв был приклепан к костям черепа грубыми, самодельными клепками. Когда клюв полностью вышел из шлагов шарфа, Макс отметил еще одну особенность: шея Старца состояла не из костей, а из металлической складной конструкции, позволявшей голове подниматься довольно высоко относительно невысокого роста мертвеца. Трахея, пищевод, артерии тянулись за этой выдвижной конструкцией, подобно связке проводов. Мелкие сосуды были порваны, из них что-то вытекало, темное и вязкое, но не кровь. Голова Клювия откинулась назад, острие расположилось горизонтально. Так он еще больше походил на невиданную птицу. Клюв ее нацелился на голову Макса, и сейчас он окончательно убедился, отчего того еще прозывают Крушителем Черепов.
   Однако чего Макс никак не мог понять, почему страх его покинул? Неизбежность ли смерти тому виной, или усталость сделала его безразличным? А возможно, испытанное, "как в последний раз", наслаждение? Он рассматривал подробности жуткого существа, словно бы находился в кунсткамере возле необычного экспоната, а не на кладбище за миг до смерти.
   "Кому захочешь ты взглянуть в глаза за миг до смерти? Кому захочешь ты пожать руку в этот час? О чем вспомнить в свой последний миг?" - пронеслись в его голове строки чьих-то стихов.
   Клювий медлил, Макс ждал.
   "Видимо, он дожидается, когда я испугаюсь. Ему нужен мой страх! Вот в чем дело. Не дождешься". Макс постарался выпрямиться, насколько это позволяли обстоятельства, боль и железные острия за спиной.
   Шея Старца медленно втянулась наполовину длины. С этой высоты он приблизил свое лицо к лицу Макса.
   - А ты не боишься смерти, - скорее констатировал, чем спросил Старец и еще приблизил лицо так, что Макс рассмотрел зрачки. Они были не круглые, а узкие и горизонтальные. В этот миг запас прочности сознания исчерпал себя до дна, оно покинуло Макса, и он полетел в темную и холодно-липкую бездну.

* * *

  
   Ему снился сон, или это было порождение бреда? Он оказался на зеленой солнечной поляне, сплошь покрытой большими, яркими цветами диковинных форм и расцветок. Сама поляна была маленькой, а на ее границе лежало небо. В небе сияла радуга, тоже яркая и близкая. По ней даже можно было бы провести ладонью при желании. В целом, создавалось впечатление, что Макс оказался внутри детского рисунка. Тем не менее, ему там было уютно. Возможно, он остался бы на этой яркой поляне, если бы не солнце. Оно беспокоило Макса.
   Солнце спустилось с небес на землю. Оно не было колоссальным или гигантским, просто большим, жарким и сильно загромождало рисунок. Именно жар доставлял беспокойство. И еще взгляд. Солнце колыхалось над самыми верхушками цветов, отчего те начали усыхать и опадать черной пылью. Солнце висело, слегка покачиваясь, и рассматривало Макса. Это было неприятно.
   - Почему бы тебе не возвратиться на небо? Ты губишь цветы.
   - Я пришел посмотреть на тебя. А цветы вырастут вновь.
   - Пришел?! Ты не солнце?
   - Я не-солнце!
   - Кто ты?
   - Позже узнаешь!
   Не-солнце ухмыльнулся, подул на Макса, и тот полетел за радугу. Цветы помахивали ему вслед обожженными лепестками и печально покачивали бутонами, словно знали, что за участь его ожидает.
  

* * *

  
   Макс очнулся у той же ограды. Цветочная поляна пропала. Луна скрылась, тем не менее, стало заметно светлее. С луною вместе исчез и Старец. Странно, что Макс не испытал при этом облегчения, просто отметил, что Старца не было рядом. Видимо, это являлось действием шока. "Может, никакого Старца вообще не было? - с надеждой решил Макс. - Я треснулся об ограду в самом начале, когда драпанул от костра". Голову действительно ломило, как от удара. Он даже поднял руки и ощупал ее в поисках увечий, но нашел лишь незначительную ссадину на затылке. Он поднялся с большим трудом - все тело затекло. И тут ему предстало доказательство, что Старец все же был: в двух шагах лежало изувеченное тело Кнопки-Дианы. Макса перегнуло пополам, но из горла вылетел лишь сухой кашель.
   На негнущихся ногах, плохо соображая, Макс направился к просвету среди зарослей. Надежда его не подвела. Сначала он вышел к второстепенной аллее, затем к основной, центральной. Вот и примета: шесть черных гранитных крестов. Получалось, он все это время был где-то неподалеку от выхода. Успокоившись, Макс сориентировался и двинулся влево. Вскоре он оказался у второго выхода. Тут только заметил, что почти весь забрызган кровью. Отирать ее не имело смысла, поскольку она уже успела впитаться и подсохнуть. Макс нерешительно двинулся к проходу.
   Лишь переступив невидимую черту в проеме распахнутых ворот, Макс почувствовал, что его словно бы отпустила чья-то невидимая, но цепкая лапа. И тотчас он оказался в городе, в своём городе, в своём времени, в своей реальности. Дворники мели тротуары, редкие прохожие спешили к пустым остановкам. Машины развозили хлеб и молоко. Привычный вид и знакомые звуки совершенно успокоили Макса. Он улыбнулся и почувствовал вкус крови на разбитой губе. Не оборачиваясь, Макс поспешил к дому. Как ни старался он не попадаться на глаза прохожих, избежать этого не удавалось. Макс опасался, что, завидев окровавленного человека, те станут звонить в милицию, но прохожие не обращали на него внимания. Очевидно, предстоящий рабочий день занимал все их мысли. Чем дальше Макс удалялся от кладбища и чем ближе был его дом, тем спокойнее и увереннее он ощущал себя. Страх отпускал его из своих цепких и липких объятий. Все произошедшее становилось похожим на сон, теряло силу, краски, объем, достоверность.
   Проходя мимо высокого офисного здания с зеркальными окнами, он обратил внимание на электронное табло. Часы показывали "6:66". Это испугало Макса так, что он вздрогнул, но, переведя взгляд на остальные данные, он успокоился. Число значилось "81", месяц "16". Температура была "- 273". А в графе давление стояли одни девятки. Макс сообразил, что табло просто неисправно, и вновь улыбнулся.
  

* * *

  
   "А вот и дом, милый дом!"
   Макс ввалился в квартиру, благо, что ключи все же не потерялись, налил и осушил стакан водки, и повалился на диван как был.
   Проспал он долго. Уже смеркалось, когда он разлепил веки. Макс сразу ощутил голод. Он прошел к холодильнику, откусил большой кусок холодной сардельки. Вкус он не чувствовал, словно жевал туалетную бумагу. Тем не менее, желудок стал насыщаться, а Макс уловил неприятный и едкий запах крови. Он чертыхнулся, осмотрев себя и, продолжая жевать, принялся скидывать с себя слипшуюся и задубевшую одежду. Сейчас только он заметил расстегнутую молнию на джинсах.
   "Я что, так и шел по городу?"
   С набитым ртом он забрался в горячую ванную и в большом зеркале с досадой для себя увидел, что лицо, руки и пах тоже покрыты засохшей кровью и какой-то противной желтоватой жижей. Он принялся судорожно отмывать все это, тереть, скоблить мочалкой и мылом, гелем и шампунем - всем, что нашлось под рукой. Он оттирал себя изо всех сил, долго и тщательно, а затем еще дольше стоял под горячими струями проточной воды. Так долго, что кожу засаднило, особенно меж лопаток. Он заглянул в зеркало, но разглядел лишь небольшое красноватое пятно, натертое мочалкой.
  

* * *

  
   Минула целая невообразимо долгая неделя, Макс слегка успокоился. Конечно, он не сумел выбросить из головы всего произошедшего, но сказать, что по ночам его мучили кошмары, тоже неправда. Он относился ко всему несколько отрешенно, как к проигрышу любимой спортивной команды.
   "Ну, проиграли, так что ж теперь? Умереть и не жить? Всякое бывает".
   Единственным неприятным ощущением оказалось для него больное место на спине. Когда он рассмотрел ссадину более внимательно - рана, оказалось, имеет вид затейливого значка, - то понял, что, скорее всего, поранился об навершия ограды. Уточнить этого Максу не удалось. Всю одежду, которая была на нем в ту ночь, он выбросил на другой же день, включая куртку, в которой должна бы быть дыра.
   Конечно, нет-нет да всплывал в его сознании вопрос: "А было ли все это на самом деле?", но он сам отвечал себе со всей определенностью: он не пьяница и не наркоман, такого бреда привидеться ему не могло. Следовательно, все произошедшее было правдой. Но дальше этого заключения мысль продвигаться не хотела. Он и без того был достаточно напуган, чтобы строить догадки.
   Отправиться же на кладбище для выяснения деталей ему само собой не приходило в голову. Он зарекся ходить даже "к Гумеше". А когда на улице ему случайно попадался кто-то из "экзотов", он переходил на противоположную сторону или опускал глаза. Он прекратил собирать практический материал и основательно засел за теоретическую часть своей диссертации.
  
   Время от времени Максу все же приходилось проезжать или проходить мимо того злополучного места. Днем, при народе, из окна трамвая или автобуса оно не выглядело пугающе или мистически. Наоборот, казалось мирно-печальным и даже возвышенно-драматическим. Но всякий раз в такой момент Максу слышался тихий и отчетливый шепот мраморных могильных ангелов с отбитыми крыльями. Треснутыми губами они поверяли друг другу свои тайные истории о Ночном Кладбищенском Стражнике, Старце с железным клином вместо бороды, которого еще прозывают Клювий - Крушитель Черепов.
   Слышалась Максу история и о нем самом, единственном, кому удалось избежать жуткой смерти. Тогда всплывал другой вопрос, мучавший его сильнее остальных: "Почему Старец отпустил меня? Отпустил ли?", но дальше этого размышлять Максу не хотелось.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"