С работы домой иду. Декабрь уж на дворе, а следовательно, американцы на себя раньше солнце перетягивают. Природа поблекла. Небесное прохудившееся полотно в звездных отметинах. Зашел в магазин. Сигареты все выкурил - тяжелый, нервный день, а следовательно, дымил пуще пропащего никотинового обжоры. Мужской голос:
-Сынок! Сигареткой не угостишь?
-Держите.
-Сынок! Присядь со мной. Скучно мне, поговорить не с кем.
На скамейке возле парадного, в свете окон первого этажа рассмотрел бомжа. Затягиваюсь как способно глубже - нечаянный собеседник лет эдак тридцать не мылся.
-Баньку бы вам отведать! - говорю.
-Вот ты, мил человек, ничего не понимаешь в жизни.
-Куда уж нам грешным.
-Наполеон, допустим, намеренно подолгу не мылся, чтобы женщины от него с ума сходили.
-Вы его по этой части обскакали. Могу засвидетельствовать.
-Это сейчас называется афродизиаки.
-Слыхал. Не боитесь, что сейчас вас толпа женщин использует по-женски?
-Да вон мои лежат.
Я обернулся в сторону, которую он указал оттопыренным большим пальцем. На земле, в куче умирающих листьев, в обнимку лежали два существа, похожих на женщин едва.
-Они живы? - привстал я.
-А что им сделается! Наалкались лишку. Пить совсем не умеют. Но, доложу вам, любят меня искренней любовью. - Тут он добро так хохотнул: -- Я еще могу позабавиться.
-Как их зовут?
-Вот это Любка, а это Надюха... или нет... вон она Любка... всегда их путаю - у пропойц лица неразличимы.
-Может, у вас еще и Верка где-нибудь поблизости отдыхает? - попытался сострить я, уходя.
-Эх-эх-эх, молодой человек! Веру я десять лет назад потерял.
Он заплакал и затянул грустную песню. Я завидовал ему.