Он на необитаемом острове. Впрочем... если хоть один человек где-нибудь находится, значит это место уже обитаемо и оно обитель одиночества. Ни души кругом. Только его единодушие. Голова переполнена мелодиями. Они складываются в целое, развиваются, обретают совершенство формы. Где найти нотную бумагу? Надо поскорее записать услышанное. Моцарт чертит линейки на песке, торопливо вписывает крючковатые значки. Обустраивается на ночлег. Утром спешит к своим нотам - во сне пришла очень изящная каденция в восемнадцатом такте. Ветер и дождь надругались над его творением. Ноты растворились. Диковинная птица смотрит с ветки на суету приземистого человека, издает звук, похожий на издевательский смешок. Ничего! Моцарт по памяти заново записывает мелодию, не забыв о чудесном ночном озарении. Природа неумолима и безучастна. Следующее утро также полно огорчений и ноты приходится восстанавливать еще раз. Так продолжается несколько дней кряду. Наконец Моцарт в сердцах ломает отточенную палочку для выведения нот на песке. Лицо вдруг меняется. Он словно проваливается в бесконечные просторы всеобъемлющего океана и летит, летит куда-то. И это неясное чувство полета наполняет его душу новыми, небывалыми ощущениями покоя и застенчивого просветления. Простая и очевидная мысль вызывает у него недоуменную улыбку и короткий приступ сдавленного смеха: незачем сетовать на стихию - пустое и глупое занятие. Ведь он одинок, для кого пытается сохранить свою музыку? Это искусство сполна раскрывается только в сердцах людей, а без них мертво и бесполезно. Насмешка Всевышнего, кара Господня - носить в себе клокочущие бездны музыкальных страстей и ни с кем не поделиться!?!? Люди! Люди! Я отдам вам все сокровища моего духа без остатка. Где вы?..
-Вольфи! - над Моцартом склонилась Констанца. Вряд ли она осознает глыбину супруга. Сейчас ее больше волнуют скопившиеся долги и предстоящие похороны. Жить и умирать в Вене очень дорого.
Моцарт открывает глаза. Как хорошо и уютно: рядом с ним жена.
-И даже...
-Вольфи?
-... умирать надо только среди людей, иначе смерть превращается в комический фарс, -- говорит он, снова забывается и теперь уже безвозвратно парит, подхваченный ангелами, к своему необитаемому острову.