Это было мое первое серьезное дело в суде. Подопечный мне достался молчаливый: никак не удавалось его разговорить. Я пытался объяснить ему, что молчание обвиняемого суд рассматривает как косвенное признание вины и подвиги самопожертвования совершаются особами, которые не успели узнать себя и жизнь. Я говорил, что покинутое ведро, погруженное в определенную среду, теряет свое предназначение вычерпывания или переноса чего-то в другое место. Я просил его понять, что смерть паспорт не спрашивает и только злорадствовать будет, когда суд вынесет бесповоротный приговор. Молчок! Такое поведение моего подзащитного судебной удавкой душило его шансы быть оправданным. На очередном заседании у стороны обвинения и судьи некачественным презервативом порвалось терпение:
-Он намерен сказать что-нибудь?
-Мой подзащитный не мерин, это очевидно.
-Его молчание затянулось. Если он своим молчанием презирает суд, пусть говорит его адвокат.
-Да, мой подзащитный сорвался.
-Вот! - крикнул прокурор.
-Но он никому вреда не нанес!
-А моральный ущерб?! - не унимался обвинитель. - Мне лично пришлось за ним гоняться! Свое нижнее кружевное белье - подарок жены - испортил.
В зале смешки.
-К спокойствию! - судья тюкнул молоточком.
-Посмотрите, как тяжело подсудимый переносит свою вину - он же задыхается и нервные переживания почти высушили его! Ему... Господа, мой подзащитный, кажется, мертв!
Вбежал доктор и, громко расхохотавшись, наперекосяк произнес:
-Не идышит!
Присутствующие встали, даже судья, облизываясь, обнажил голову. Процесс закрыли, поскольку обвиняемый спрятался от правосудия за кулисами смерти. Я, прокурор и судья, все мы не так давно вместе рыбачили, со слезами на глазах закрылись в кабинете принятия судейских решений. Услужливый секретарь принес нам пиво. Стол накрыли салфетками. Поверх положили недавнего подсудимого. Прокурор его мастерски разделал. За время разбирательств жирный карп иссох до тараньичьего состояния. Было противно есть, но смачно!