На дворе теплая пора. В парке на скамеечке сидела плачущая женщина, покачивая перед собой коляску с чудным карапузом.
-Что у вас стряслось? - спросил я и без спросу умостился рядком, чтобы в незначащей беседе отвлечься от подавляющих мыслей о выплате жене контрибуции после нашего неминуемого развода.
-Какое вам дело?
-Не переношу, когда миловидные дамочки производят соляной раствор. Пройдешь мимо, а потом замучают угрызения совести в особо крупных размерах.
Улыбнулась. Отвела взгляд.
-Никто меня не поймет! Да и разве можно такое понять?
-Знаете, мне всегда казалось странным: люди так мало, ничтожно мало живут и зачем-то торопятся сделать очень многое, особенно глупостей натворить.
-К чему вы это сказали? - Она перестала плакать.
-Подначиваю вашу откровенность. Но предварительные ласки воспоминаний меня не взволнуют.
-С кондачка предпочитаете?
-Не переношу тягомотину.
-Я бы сейчас отправила вас куда подальше, чтобы вы стали ближе к месту назначения на три веселых буквы!
Я резко встал, в который раз подумав, что женщины - это непроницаемое наказание. Если бы женитьба была чем-либо хорошим, разве бы кричали на свадьбах: "Горько!"
Встрепенулась:
-Извините! Сама не знаю, что ведаю... или как правильно сказать... Запуталась совсем... Прошу, не уходите! Мне надо выговориться!
Она так глубоко вздохнула, что буквально создала вокруг себя безвоздушное пространство, и я скуксился: влип, дурак! А ведь пространные откровения мне омерзительны и противопоказаны для желчного пузыря. Будь проклято сострадание!
-Я должна была родить двойню. Мы с мужем загадали: первенца Василием назовем, а последыша - Григорием. Незадолго до родов я стала ощущать, что у меня в утробе происходит что-то пугающее и зловещее... Не улыбайтесь!.. Да-да, мужчине этого не понять, но я чувствовала, как близнецы борются друг с другом, толкаются и между ними драчливая вражда. Поделилась опасениями с мужем. Ах, мужчины, мужчины! От только отмахнулся, сказав, что это обычные предродовые страхи у первороженицы. И вот настал самый счастливый и самый ужасный день в моей жизни. Первым появился чудесный, улыбчатый, сияющий младенец, Васенька. А Гришенька родился мертвым. Понимаете, мертвым!
-Я потрясен!
-Плевать!.. Извините... Мне сказали, что он задохнулся, запутавшись в пуповине своего брата. Но я своими глазами видела на шее у Гришеньки едва заметные, но отчетливые следы от крохотных пальчиков.
-Вы хотите сказать...
-Пытаюсь похоронить эти жуткие мысли! Наверное, я просто свихнулась от сомнений отчаяния.
-Чудны дела Твои, Господи!
У нее прорвало слезогонную трубу. Оставил ей свой платочек заткнуть пробоину, и напоследок заглянул в коляску состроить мальчишечке умилительную рожицу на прощание. Нахмуренный Васенька погрозил мне розовым кулачком, недобро сощурившись. Мамой клянусь, - я так быстро никогда еще не бегал!