К вечеру стало напряженней. Разбитые ночью, грузины стали скапливаться толпами и потихоньку придвигаться к нашим заслонам. Местные хлебосольные жители что-то кричали нам издалека. Но мы в переговоры не вступали. Ободренные своей численностью, аборигены подползали все ближе. Запомнился один, с перевязанной башкой. Он вопил громче всех. Видимо, какой-то местный демократический лидер.
Мы определили себе предельное расстояние, метров пятьдесят, дальше которого подпускать их было опасно. Когда грузины приближались к этому рубежу, наша десятка брала щиты на руки и делала шаг вперед. Как правило, тбилисцы после этого убегали. Но чем дальше, тем становилось напряженней. Как нам потом рассказали парни с других заслонов, им пришлось потяжелей. Грузины там попались более демократически развитые и пытались подойти вплотную. Кстати, зачем они так делали, не знаю до сих пор. Сидели бы дома, или гуляли в другом месте, целее бы были.
Поэтому там мотались наши автоматчики и несколько вооруженных десантников. Когда народ подпирал, они прибегали и угрожали открыть огонь. Помогало.
Нам сообщили, что кроме нас-слушателей Горьковской школы милиции и батальона, по-моему, десанта, около ЦК никого нет. Мы снова погрустнели.
Ближе к ночи стали мы отступать, понемногу сплачиваясь. Готовились, что нас сейчас сильно побьют, по крайней мере. Грузины все подползали, и подползали.
Вдруг раздался какой-то рокот. И вдалеке, на перекрестке, увидели мы сначала пушку, а потом и ее хозяина-нормальный советский танк. За ним еще один, еще. Потом техника военная с армейцами. Все. Красная Армия пришла.
Нас сменили и разрешили отдыхать. Выдали недостающее снаряжение. У каждого был ЖЗЛ (жилет защитный легкий), дубинка-резинка и металлический щит.