Это письмо я совершенно неожиданно нашел в металлической табакерке под фундаментом уже давно разрушенной усадьбы прадеда. Открыв её, увидел три листа плотной бумаги, завернутых в кусок синей шелковой материи. Текст письма написан аккуратным почерком синими чернилами с немного зеленоватым оттенком. Почерк знаком, он принадлежал двоюродному деду - брату моей бабушки. В правом верхнем углу стояла дата - 14 мая 1937 г., внизу подпись - большая буква "Р." К счастью письмо хорошо сохранилось. Прочитав первую страницу, подумал: кому-то очень повезло, что его не нашли, особенно первых 20 лет. Это явно было письмо участника военного заговора 30-х годов прошлого века в Советском Союзе. То, что дед расстрелян в 38-м, а в 1967 реабилитирован, в нашей семье знали. Но письмо, подтверждающее реальное существование заговора военных, насколько мне известно, никак не вписывалось ни в советскую, ни в переписанную после историю СССР.
Письмо процитирую почти полностью. Воспринимать и относиться к его содержанию каждый волен по-своему. Стилистика, орфография и грамматика сохранены.
***
14 мая 1937 г.
"Боюсь письмом своим стать причиной бед и несчастий для родных и друзей. Но я должен написать об этом, мне осталось несколько месяцев. Не хочу исчезнуть не высказавшись. Письмо надежно спрячу. Здесь не будет ни имен, ни географии, ни событий, которые как-то могут связать меня с кем-либо и навредить им. И вообще, лучше, если это письмо, возможно, последнее моё письмо, прочтут через полтора-два десятка лет. Когда (очень хочется надеяться) уже закончится нашей победой вторая германская война, когда прекратится уничтожение честных людей нашей страны и когда, наконец, уйдет в небытие этот кровожадный диктатор, боящийся, а потому ненавидящий всех вокруг себя.
Начну с главного. Мои единомышленники и друзья - сторонники решительных действий по изменению существующего строя. Вооруженное восстание для них - единственно верное решение в этих условиях. Возможно, они правы, отношение государства к народу нужно менять в корне и как можно скорее. Кругом страх, ложь, предательство, мстительность. Ни свободы, ни справедливости, ни чести, ни совести. Как и во все времена хорошо живут лишь приближенные к власти. Но методы, к которым призывают мои соратники ... Опять жестокая революция, переходящая в ещё более жестокую гражданскую войну. Гибель близких, всеобщая разруха и голод. Второй раз Россия уже не выдержит и развалится. Двадцать лет назад всё это началось и до сих пор не закончилось, борьба с собственным народом продолжается. Но я за социально-политические и экономические реформы без насилия и против вооруженного выступления.
Наше сообщество создалось стихийно, вначале не было никаких организованных собраний. Были беседы о жизни "до" и "после" 17-го, второе мало кого устраивало. Удивительно, среди нас были и большевики, и сторонники монархии, и последователи Кропоткина, кадеты и эсеры. В основном старший командный состав армии и флота, были и штатские. Говорили о плюсах и минусах современной внутренней и внешней политики, об экономике и путях развития страны. Мнения были разные, зачастую противоположные. Все имели право высказаться, доказать свою точку зрения, и были уверены если не в понимании, то в уважении к ней. Доверие было абсолютным.
С началом массового и жестокого подавления инакомыслия в начале 30-х мы собирались уже имея определенные цели и задачи. Собрания стали принимать всё более закрытую и в то же время активную форму. Прием в наш круг стал крайне ограничен, хотя число желающих росло. А с декабря 34-го прекращен вовсе, боялись провокаторов. Ежедневно особые отделы проводили аресты. Началась чехарда со снятием опытных командиров и назначением недавних выпускников училищ на батальонные и полковые должности. Из родных мест также приходили печальные известия о близких и друзьях. И это практически накануне войны. Что она будет, никто уже не сомневался! Наши встречи и беседы становились острее. Весной 35-го появились первые предложения о вооруженном выступлении и устранении сталинской тирании. Через старых друзей-сослуживцев мы наладили связь почти со всеми округами и флотами. Началась разработка программы действий. Одновременные выступления в разных частях страны планировали на лето-осень 36-го. Но мнения вдруг разделились. Значительная часть была против насильственного решения вопроса. История повторялась... Кроме этого требовалась детальная, до мелочей проработка программы и плана действий. Сроки выступления пришлось перенести на год.
Немного о моем пути. Вырос в семье дворянина - офицера русской армии. Дед из казаков - участник войны 812-го и заграничного похода. Память о нём - одна из семейных реликвий - книга Монтескье "Персидские письма", привезенная им в 814-м из Франции. Самостоятельно стал читать её с 10-ти лет одновременно с изучением французского. С неё, наверное, и началось мое понимание общества. Вообще наша семья отличалась свободомыслием. Отец был сам знаком с ссыльными декабристами и рассказывал, как ещё в 826-м мой дед встречался с участниками восстания, следующими на каторгу Сибирским трактом. Может показаться странным, но в моих детских воспоминаниях домашние беседы о "Конституции" Муравьева, и о "Русской правде" Пестеля. А потом все семейные разговоры превратились в жуткую извращенную действительность, в которой уже не было места высоким идеалам справедливости и свободолюбия. Война с немцами, февраль и октябрь 17-го. Страна понеслась в никуда. Большинство друзей детства с родителями эмигрировали. Отец не смог, новую власть он не принял. Сначала поверил Комучу, потом Колчаку, потом национальному правительству. А когда понял, что каждому нужно исключительно своё, было уже поздно. Отец умер при невыясненных обстоятельствах в 21-м. Спасли нас родные и друзья семьи. Меня и брата устроили на работу в советские учреждения, благо остро требовались грамотные специалисты. Уезжать за границу было не на что, надо было приспосабливаться к новой жизни. Кроме, как на военной службе я себя не видел. И это мне удалось.
Годы учебы в ленинградском военном училище совпали со временем нэпа, ставшего некоторым образом следствием Кронштадтского восстания в марте 21-го. Страна находилась в кредитной блокаде, военный коммунизм вел ее к экономическому краху. Поворот к рынку был неизбежен, надеялись и на некоторые политические свободы. Но большевики не смогли отказаться от собственной диктатуры. Куда они могут повести Россию, мне стало окончательно ясно после философского парохода. В середине 20-х я снова обратился к декабристам. Общество политкаторжан к 100-летию восстания выпустило сборник статей. Для внимательного и заинтересованного читателя - это разбор неудач движения, руководство к действию для последователей. Странно, что власть этого не понимает. Ленин предложил удачную для нас формулу: декабристы - Герцен - революция. Впечатления от книги усиливались прогулками по бывшей Сенатской и в Петропавловской крепости. В конце 20-х, после окончания училища для меня стало однозначным: служить Родине, но не государству. Парадокс...
Военную службу я любил. Многие из нас считали себя продолжателями традиций офицеров Российской империи. Военному делу отдавались полностью. Не складывались вот только с комиссарами. В требовательном отношении к подчиненным они постоянно видели "дворянские замашки", в аттестациях и справках отмечали: "в общественно-политической работе активность не проявляет", а один вообще заявил моему помощнику: "учитесь у него скорее, его скоро выгонят со службы, как социально чуждого и вы будете командовать". Подобное говорили не только обо мне. Морально это было очень тяжело и иногда сказывалось на службе. Мы начали бояться перестать видеть полезность нашей службы для Родины. Стали объединяться, внимательно прощупывая друг друга, и где-то понимая, что наше объединение - это не только единственная возможность самосохраниться, но и попытка изменить общество.
Итак, наше Объединение существует. Разработка программы и плана действий практически завершена. До недавнего времени остро стояли два вопроса: силовой путь или проведение реформ и кто станет во главе, способный взять на себя ответственность. Из российского опыта известно, реформы на десятилетия. Силовой может привести к победе гораздо быстрее. Времени у нас нет, повторюсь о скорой войне. Придется подчиниться большинству. Одновременный захват власти в округах и на флотах и жесткое подавление наших противников. Другого решения нет. Во главе Объединения честный офицер, имеющий безоговорочный авторитет, как практик и теоретик.
Мы уже были почти готовы, требовалось немного на окончательное согласование взаимодействия, но произошло непредвиденное. Из достоверных источников стало известно, что Сталин со своими друзьями - конниками решил лично "организовать" военный заговор в армии и на флоте, чтобы избавиться от неугодных. Во главе "заговорщиков" они уже поставили "победителя" поляков и тамбовских мужиков. На днях его должны арестовать. Мы не имели никакого отношения к этому высокомерному типу - авантюристу, пусть даже разбирающемуся в военном деле. Однако, зная как действует машина большевистского террора, мы понимали, что вскоре доберутся и до Объединения, вопрос нескольких недель. Решения по ликвидации в армии и на флоте "врагов народа" подготовлены ещё в феврале. Не думаю, что власти знали о нашем существовании, просто так совпало. Впрочем, провокаторов мы могли и не распознать. Ситуация приблизила момент.
Вчера на Совете принято решение выступить в ближайшее время. Курьеры разъехались по стране.
Нам будут сопереживать, и нас будут осуждать. Кто-то пойдет за нами, кто-то нет. Каждый свободен в своих мыслях и действиях. Мы тоже. И считаем, что действуем по совести и справедливости.
Р.
P.S. Меня назовут идеалистом или даже утопистом. Может быть, может быть ...
***
В письме было ещё личное, обращенное к родным. Совершенно точно, что вооруженного выступления не было. Сейчас об этом уже было бы известно. Программа и план действий, скорее всего в закрытых архивных фондах. Причины срыва выступления неизвестны. Начиная с июня 1937 г. репрессии захлестнули армию и флот. Видимо, ключевые члены Объединения попали в первую волну. Об этом уже никто и никогда не узнает. Любой власти невыгодно показывать существование реального заговора, даже в качестве исторического события.
Всё это могло иметь место.
Судьба самого письма тоже интересна. Дед спрятал его в той же табакерке в подвале дома знакомых в Бахчисарае, хозяева об этом не знали. За несколько дней до планируемой даты выступления рассказал об этом своей бывшей жене, которая спустя четверть века нашла и привезла письмо моей бабушке. Она же, прочитав его, снова спрятала в табакерку и закопала в том месте, где я его нашел через пятьдесят лет. До какой же степени были запуганы люди в 30-е - 40-е годы, что даже после жесточайшей войны страх перед тем временем сохранился.