Прохор Гаврилович отправил работника Филимона сообщить своей супружнице, что он не придет к обеду, пускай де трапезничает без него. Филимон не заставил себя долго собираться и тут же выскочив из лавки в суконных рядах, побежал бегом через свечные ряды, пряничные, коробейные прямиком в дом своего хозяина, купца Прохор Гавриловича. Поручение ему было в радость, т.к. это была возможность побыть хоть краткий миг подле своей любимой. Пробегая через коробейные ряды, слух его уловил зазывные крики торговки вразнос.
"Пирожки! Пирожки! Пирожки горячие! С капустой, с зайчатиной! Пирожки! Пирожки!" - кричал надрывный женский голос. Филимон развернулся и побежал на голос. В животе у него давно "раздавалась музыка" от голода. Хозяин сам задержался с обедом и Филимона продержал долго. А голодный желудок напомнил о просроченном сроке. Прибежать к Любови Потаповне и "урчать" животом как-то не пристало.
Торговка пирожками оказалась здоровая, дородная тётка. У неё на шее висел короб с пирожками, наверное горячими, потому что укутан он был овчиной. Купив два пирожка за пол копейки, Филимон на ходу их проглотил и побежал дальше. Там в купеческом доме, его ждала сладкая встреча с Любовью Потаповной. Он и не мечтал, что молодая женушка его хозяина, купца Прохора Гавриловича обратит на него внимание. Филимон тайно вздыхал о ней, когда вдруг она сама стала оказывать ему знаки внимания. А когда Прохор Гаврилович уехал снова за товарами в иноземные страны, Филимон, остался за него вести дела в лавке. Вот тогда всё и произошло. Ах, Любовь Потаповна! И при мысли о ней у него затрепетало в животе.
Любава сидела у окна в светлице второго этажа и смотрела на снующих людей, когда заметила бегущего Филимона. Она поняла, что он спешит не просто так и уже была в предвкушении сладостных мгновений. Филимон вбежал в светелку и задыхаясь сообщил поручение. Любава обрадовано обхватила его за шею, но он огорченно сказал, что Прохор Гаврилович ждет его тот час же назад. Много дел нужно сделать в лавке, потому что на сукно уже есть покупатели, а это значит, что он скоро сможет поехать снова за товаром в иноземье. Но Любава так просто его не отпустила. И Филимон не без удовольствия немного задержался.
Что-то было магнетическое в ней и Филимон, которого ещё не окрутила ни одна девица, втянуло как в омут любовь к жене своего хозяина. Поначалу, он, понимая, что ему не светит взаимность, боялся поднять глаза на Любовь Потаповну, но и она, похоже, тоже влюбилась в него. А когда её супруг уехал в заморские страны на долгие месяцы, взаимная страсть бросила их в объятия друг друга.
***
Прохор Гаврилович, закончив дела, спешно направился домой, где его ждала Любушка. Вот уже третий год, как он взял красавицу жену. А чувства и страсть между ними как в медовый месяц. Он с грустью уезжал с обозом в земли аглицкие да голландские за товаром на долгий срок и считал дни и минуты, когда увидит свою Любушку- голубушку. И она встречая, его бросалась ему со слезами радости на шею и ночи жаркие были сполна компенсированы многомесячной разлукой с любимой. Огорчало только, что пока нет у них детей.
Войдя в дом, он только успел покреститься на образа, а к нему уже бежала по лестнице из своей светелки Любушка. Она с укоризной, притворно-игриво надув губки, попеняла ему, что он не пришел к обеду, а прислал Филимошку. И тут же обвила его шею своими ручками, как лебедушка крыльями.
- Любушка, сердце моё, ты же знаешь, что товар нельзя залеживать. Раз покупатель пошел косяком, так это нам и с выгодой. Хорошо всё покупают, нам в достаток, а значит за новым товаром можно ехать. -ответствовал он жене, хотя не без горести, что снова расставанье.
- Прошенька, светик мой ясный, ты меня опять оставляешь на всё лето?!- с грустью воскликнула она.
-Любушка, так я же к осени вернусь. К самой ярмарке поспею как раз, чтобы потом в зиму ещё раз поехать. Это же просто удача, что можно три раза за год товар из заморских земель привезти. Ты же сама знаешь, что путь дальний, да по нашим отеческим дорогам в распутицу пока до города Архангельска доберешься, к кораблям, что в аглицкие да голландские земли идут. А потом так же с товаром обратно. А тут удача такая, что летом много посуху можно доехать. Уже сейчас весенней распутицы такой не будет, а к осени вертаться по подморозку буду. Это ли не удача для пути-дороги. Грех не воспользоваться столькими выгодами.- пояснял он доходчиво.
- Ох, Прошенька, да зачем так силы надрывать и меня надолго оставлять одну одинешеньку. У нас и так дом полная чаша. - слезливо проговорила Любушка.
- Душенька моя, так я же для нас стараюсь и для детушек наших будущих. На будущее лето, дом каменный хочу ставить вместо этого терема бревенчатого. Раз достаток в наш дом рекой пошел, нужно его принимать.- успокаивал он жену поглаживая её голову.
Они прошли в горницу, где уже на столе ждала еда. Она бегала вокруг мужа сама, отправив девку дворовую Лушку на кухню. Подкладывала мужу кусочки покрупнее, пирожочком давала закусывать из собственных ручек, да медом поила. После сытного ужина, сидели они в горнице, она плела, как обычно, свои кружева, а он ей рассказывал о дальних заморских странах, где ему удалось побывать по делам купеческим. Когда стало смеркаться, затушили свечи и пошли почивать.
***
Спустя две недели, Прохор Гаврилович уже наладил обоз с товаром для продажи в землях иноземных, для покупки прочего товара и подарков для Любушки наменял у ростовщика немного ефимок - денег аглицких, да голландских далеров. Купцы сотоварищи кои имели свои лавки и лабазы в суконных рядах, похваляли его за расторопность и смекалку купеческую. Успел с новым товаром быстро обернуться, да снова в путь. Не каждый так умел дела вести. Прохор Гаврилович был уважаем в купеческих кругах за честность и выручку. Дела его всегда шли хорошо, впрочем, как и у других оборотистых посадских людей. Но как царь-батюшка стал купечество привечать, да за торговые их дела на благо отечества привилегиями награждать, то дела многих пошли сильно в рост. Прохор Гаврилович был в числе тех, кто пошёл в гору очень споро и успешно. Особенно, последние три года, торговые дела его и вовсе стали значительными. Купечество подшучивало над ним, что оборотистость его увеличила барыши когда он ввел в дом хозяюшку - красавицу Любовь Потаповну. Каким любовным медом поила его замечательная молодушка? Он улыбался и отшучивался в ответ. И вот он должен снова оставить её, но успокаивал себя тем, что это во благо их семейного гнездышка.
Обоз стоял во дворе и Прохор Гаврилович прощался с Любавушкой, которая рыдала на его груди, прижимая к глазам кружевной платочек.
-Любушка, не рви мне душу, голубушка. Мне и так трудно с тобой расставаться. А в этот раз ты так рыдаешь, будто прощаемся навсегда.- с тоской молвил Прохор Гаврилович.
- Прошенька, голубь мой, сердце моё чует какие-то беды. Вот возьми с собой этот платочек. Он со слезами моими, да любовь моя в кружева вплетена. Храни его ближе к сердцу и никогда не оставляй. Он тебе будет путеводным лучом в любой непогоде и оберегом в опасностях. - и, поцеловав его, благословила путь.
Прохор Гаврилович, сел в обоз и поехали. Обернувшись, он ещё долго смотрел на стоявшую у ворот Любушку и махал ей её же кружевным подарочком.
Любовь Потаповна вошла в дом и отослала Лушку за чем-то в посад. И с визгом и смехом вместе с Филимоном взбежали они наверх по лестнице, да в супружескую опочивальню. Радость от долгого срока для их любовного мёда горячила им кровь, а горечь разлуки досталась только Прохору Гавриловичу.
***
Прохор Гаврилович ехал с обозом уже две недели. Заехали они уже в земли дальние, но пока отеческие. Ехали ночью через лес и пытались найти место уже примеченное удобное для ночлега. Ночи ещё были холодные, нужно было устроиться и костер разжечь, да кулеш сварить. Обычно товарным обозом ехало несколько купцов, так было безопасней. Обоз растягивался длинной вереницей подвод или саней зимой. Но в этот раз ехал он один из купцов. Спутники его, люди верные, нанимались им на всякий его путь за товаром. Дороги им были известны хорошо. Да и Прохор Гаврилович уже запримечивал знакомые, не раз езженные им места. В этот раз место для привала должно было уже давно быть, а всё никак не могли до него доехать. Впереди обоза за верхушками деревьев, уже давно скрылось закатное солнце. К Прохору Гавриловичу подошел человек обозник, который руководил этим караваном и все ему подчинялись.
-Прохор Гаврилович, что-то странное творится. Не можем мы выйти на ту поляну. - тихо молвил он.- И дорога вроде бы та, и доехать должны, а как леший водит нас.
Прохор Гаврилович и сам уже подумывал, что что-то не ладное.
-Может давай устроимся на ночлег где-то здесь, а там по утру по свету разберемся с дорогой. Кони и люди устали. Нужно дать отдых. Командуй привал. - резюмировал он.
Обоз остановился, подводы поставили в круг, внутри которого можно было развести костер и сварить кулеш. Несколько людей обозных пошли собирать хворост для костра и лапник для ночлега. Прохор Гаврилович пошел с ними. Темень стояла не проглядная и нужно было взять факел, но Прохор Гаврилович сказал, что брать не будет, а будет оглядываться на факелы людей. Далеко не отойдет от них. Собирая сушняк, он задумался, вспоминая слёзы прощания Любушки, и горько стало ему от дум этих. Но вот охапка приличная была собрана и нужно возвращаться. Прохор Гаврилович повернулся в ту сторону, где пару минут назад мелькали огни факелов его спутников... Огней не было. Он покричал "ау" - никто не откликался. Лес вокруг был темным и дремучим, и только листва шумела высоко над головой. Прохор Гаврилович попытался куда-то идти, но везде натыкался на густые заросли. Покричал ещё и вдруг низко над самой головой заухал филин. Он даже присел от неожиданности. Попытавшись ещё раз во тьме куда-то пройти, обреченно решил остаться здесь. Утром по свету его пойдут искать, обоз никуда не уйдет без него. А так он ещё дальше от людей уйдет и свернувшись калачиком, умостился под деревом.
Наутро он кричал до хрипоты, но так никто и не отозвался. Он решил идти по солнцу, прикинув, где оно было вчера вечером, когда садилось. Но как бы ни шел, всё время солнце оказывалось, то позади, то по бокам. Шел вроде бы прямо, а солнце как будто плясало на небе, дразня его. Лес становился всё гуще и дремучее, а за зарослями уже и солнца не угадать. Да и клонилось оно уже давно к закату. Прохор Гаврилович вконец уставший и рассерженный сел на траву и обхватив голову руками почему-то заплакал: "Ох Любушка-голубушка, чуяло твоё сердечко любящее беду!".
Сколько дней или недель бродил он по лесу, уже не знал. Питался ягодами, да пил росу. Оборвался весь и истощал. Когда надежда его совсем покинула, достал её платочек, и с горькой усмешкой проговорил: " Не уберег меня твой обережный платочек." И тут как будто почудился ему едва брезжущий огонек среди темного леса! Он встрепенулся и пригляделся. Нет! Не почудилось! Там что-то светится! И он с надеждой, что это его обоз скоренько побежал в ту сторону. Стал кричать и звать по имени сотоварищей обозников. Но вдруг выскочил на полянку и разочарованно увидел, что не обозники это. На полянке стояла избушка, ладная да резная. Вокруг палисадник с цветами невиданными. Прохор Гаврилович, подумал, что если не обоз, так живой человек в дремучем лесу, тоже удача. Его и выведут на проезжий тракт.
Поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Двери открыла такая древняя старуха, что он забыл поприветствовать её.
- Здрав будь мил человек, заходи.- прошамкала старуха и повернувшись согбенная прошаркала в горницу. Прохор Гаврилович очнулся и ответствовал
- И тебе здравия бабуся.- и войдя, склонился в уважительном поклоне.
- Проходи, умойся с дороги да усаживайся в красный угол, будем вечерить, да разговоры говорить.
Усадила она его после того, как полила над ушатом ему на руки воды колодезной. Он умылся и вытер руки белоснежным рушником с кружевами. У него мелькнуло в голове, что рушник кружевной как у его Любушки. И снова тоска сжала сердце.
Накормила старуха его, не давая ничего рассказывать. После убрала посуду со стола, а он с удивлением наблюдал за ней и думал. Старуха такая скрюченная и древняя, а делает всё сама и довольно шустро. Одета так красиво и опрятно. Душегрея расшитая шнуром. Но больше всего поразило, что у старухи была заплетена девичья коса и на голове серебряный обруч незамужницы с височными кольцами. Управившись, хозяйка села напротив.
- Ну а теперь рассказывай, а потом я скажу. - начала она расспросы.
Прохор Гаврилович коротко рассказал ей кто он и зачем ехал в края чужедальние. И поведал горькую историю его блуждания по лесу. Старуха слушала не перебивая. После того как тот замолчал она неожиданно произнесла.
- Теперь я тебе расскажу то, чего ты не знаешь о себе и женушке своей Любавушке.- произнесла она.
От этих слов Прохор Гаврилович встрепенулся и поглядел на хозяйку оторопело. Ведь он ни словом не обмолвился о жене своей Любушке-голубушке!
- Жена твоя любимая и, как ты думаешь, любящая, обманывала тебя с первого дня. Очаровала она тебя так, что ты и сам не ведаешь, где твоя истинная любовь к ней заканчивается, а где очарованная начинается. При нынешнем царе-батюшке дела твои и взаправду в гору пошли, но в этот год "помогла" тебе твоя Любушка, да не задаром. Полюбовничек у неё твой человек дворовый -Филимошка.
При этих словах у Прохора Гавриловича не произвольно открылся рот от удивления и не возможности выразить что-то в ответ на услышанное. А старуха продолжала.
- Ведьма твоя Любушка. Кружева плетет не простые. И в доме твоем всё в кружевах ведьминых, поэтому не видишь ты истины, а только то, что ей нужно зришь. Извести она тебя задумала, вот и подстегнула твои дела торговые, чтобы отправился ты в путь без купцов сотоварищей, а только с людьми обозными. И путь твой в этот лес налажен ею. А помогли ей в этом кружева ведьмины, которые тебе с любовью беречь было наказано. Доставай свой платочек-то.- с усмешкой сказала она и он дрожащими руками достал его и разложил перед собой на столе. Глядя на него, из глаз Прохора Гавриловича потекли слезы.
Старуха подала ему рушник и присев рядом, продолжила
-Узнаю руку сестрицы своей.
Гость взглянул на старуху округлившимися глазами и в голове промелькнуло, что не может эта старая сморщенная бабка быть сестрой его юной Любушки! Но старуха тут же ответила на его размышления.
- Любушка твоя старше меня на 2 года. Родители наши любили друг друга и первую дочь Любушкой потому и назвали. Отец наш знатный был охотник, но однажды, когда мать уже на сносях мною была, не вернулся он с охоты. Ходили они зимой на охоту гуртом с мужиками, да медведь шатун его и заломал. Я родилась и мать меня Дарьей окрестила. Как дар, значит, что от него остался. Мать наша тоже ведуньей была. Уважали её и знали люди окрестные к кому идти за травами или помощью. Скольких людей она излечила, да от бед семьи спасла, а вот свою любовь не уберегла. Зла никогда никому не делала даже когда просили дурман-зелье на приворот сделать. Кружева плела знатные на любовь да достаток в доме. И нас с сестрой обучила своим кружевным ведьминым премудростям. Когда мы в пору невестинскую с сестрой входить стали, мать наша хворать стала. И как-то позвала нас, да сказала, что пришел её час, а она благословить нас хочет. Дар ведмин нам передался с материнским молоком, а науке веданья, да кружевоплетению, мать нас обучила. Было у неё два колечка. Отец наш, когда мать известие ему о будущем первенце сказала, подарил ей колечко. Потом, когда о том, что меня под сердцем носит, отцу поведала, он ей второе колечко подарил. Вот эти колечки она нам с Любушкой и завещала вместе с коклюшками для кружева. Для каждой из нас свой ларчик. Колечки эти не простые. А ею заговоренные.Это колечки судьбы, для каждой из нас своё. И суженому, судьбой сужденному, после свадьбы должна была каждая из нас это колечко подарить. С ним судьбу связала и век вековать с ним. - тут она взяла Прохора Гавриловича за руки и усмехнувшись произнесла - А у тебя, как я погляжу, колечка -то суженого нет. Значит, не с тобой Любушка собралась век вековать.
Прохор Гаврилович изумленно посмотрел на свои руки и вдруг спросил
-А какое оно колечко это?
- А совсем простенькое. Её колечко серебро червленое, узенькое, с ленточкой из завитков. -ответила ведьма Дарья.
-Да, верно, есть такое колечко у Любушки.- сказал Прохор. - А ещё одно есть. Тоже серебряное, ажуром кружевным выделано с капельками, как будто камушками. - вспомнил он.
- А вот это-то колечко моё. Обманом это колечко она у меня забрала. Я же сказала, что колечки не простые, а судьбы. Судьба каждой из нас и жизнь была вложена в колечко, которое предназначалось именно ей и именно мне. И потерять это колечко до замужества означало закрытие дороги в судьбе. Потерять путь. Сестрица моя всегда вздорная была и очень завистливой. Если мать меня в чём хвалила, так она тут же старалась сама выпятится или охаять меня. А после смерти матери, я должна была её слушаться как старшую сестру. И не думала-гадала я, что она способна меня погубить. Точнее погубить не меня, а жизнь мою. Хотя это одно и тоже. По весне стал заглядываться на меня в хороводах деревенских молодец один. Красавец и из семьи хорошей. Но и моя сестрица его заприметила. Он же мне явное предпочтение отдавал. Однажды она ему открылась, а он сказал, что ко мне свататься хочет, а не к ней. Она его и сгубила. Принесла после ему платочек кружевной будто я ему передала, да и завёл тот дар добра молодца в дебри глухие. Там и сгинул он. А мне сестрица как-то зелья подлила, а я и не заметила. Стали у меня потихоньку руки пухнуть, да так, что колечко материнское в палец впилось, еле сняла. Сестрица "сердобольная" помогала мне в этом. А я и не ведала, что она погибель моей судьбы готовит. Сняли колечко, а она его себе на палец и одела. И как будто ослепла я. Взяла она меня за руку и повела куда-то, приговаривая, что омыть глаза надо в родниковой воде на заре. Привела меня да оставила в лесу у родника. Глаза то я омыла и видеть стала, да в миг состарилась на сто лет без колечка. И лес дремучий этот моей судьбой стал. И пока колечко моё ко мне не вернется не выберусь я отсюда. - горько произнесла она. - А тебе я могу помочь. Кружева мои ведьмины посильнее Любушкиных будут. Я смогу её чары снять. И можешь пока не поздно вернуться домой. Да только знай, что нужно от чар её тебе дом очистить иначе погубит она тебя. Себе помочь не могу, а вот другим помогаю. - и с этими словами она поманила его рукой.
Прохор Гаврилович встал и пошел за ней. Она его завела в опочивальню, где ему была постелена постель, поставила у изголовья свечу.
-Утро вечера мудреней. Ложись- ка спать, а завтра отправлю тебя домой - и с этими словами вышла из комнаты, притворив за собой дверь.
Прохор Гаврилович, после всего услышанного, думал, что не заснет. Но едва смежил веки, как провалился в глубокий сон.
Разбудил его крик петуха на улице и солнечный свет, пробивавшийся в щель закрытых ставней. Он оглядел комнату, в которой почивал. Чисто всё и кругом кружева. На полу домотканый коврик от полатей до самой двери, как тропинка в лесу. Он встал, оделся и, выйдя в горницу, застал хлопочущую у печи хозяйку.
- Доброго утречка тебе бабуся...- и осёкся. Если его Любушке двадцатый годок идет, то получается, что этой бабусе на два года меньше?!!! Осьмнадцать только?!!! И вспомнив о Любушке - голубушке глаза его защипало. Как же он откажется от неё. Ведь без неё ему и свет не мил.
- А ты не переживай так. Бабуся я и есть, раз состарила меня судьбинушка. Я уже обвыклась. - с грустинкой в глазах взглянув на него, ответствовала на его мысли хозяйка. Можешь называть меня баба Дарья. Как и все меня называют, кто ко мне за помощью в лес приходит. Люди сюда без колдовской мороки сами могут прийти и уйти. А вот кому Любушка "помогла" сюда прийти, тому не выбраться без ведьминых кружев. Только она не ждала и не гадала, что я здесь выживу. Думала, сгубила меня, оставив на съедение диким зверям. А я вот в один миг состаренная, но живу. Да людям своим даром помогаю. Как матушка наша. А любовь твоя к женушке приворотная. Как приворот снимется, так и любовь пропадет. Увидишь её прозревшими глазами.
Баба Дарья его накормила, завернула в рушник в дорогу съестного и, усадив перед собой, стала наказ давать.
- Ты, Прохор Гаврилович, не ищи свой обоз по лесу. Они без тебя уже вернулись и весточку о твоей гибели принесли супружнице твоей. Она там сейчас в горе показном. Я тебе скажу, что дальше делать. Здесь в узелке я тебе накидку положила кружевную. Она тебя от глаз людских укроет. Невидимым станешь, как её на себя накинешь. В город вернешься так, чтобы ни одна душа не ведала, что ты жив-здоров и вернулся. Дождись, когда женушки твоей дома не будет. Они с полюбовником её будут в лавке твоей. Она теперь дела принимает и Филимона хочет и в мужья и в хозяева лавки поставить. А ты в дом войди и посмотри везде, где её кружева. На окнах занавески, скатерть на столе, а особливо в опочивальне вашей. Подушки там горкой стоят и на них кисея кружевная лежит. Вот эта кисея самая страшная. Как её уничтожишь, так и сила Любушкина над тобой пропадет. Потом можешь их с полюбовником уже открыто обвинить, а уж суд людской им наказание отмеряет. Не бери на себя ни в коем случае греха вершить суд над ними свой. Понял всё? - Спросила она глядя ему в глаза.
Прохор Гаврилович, решительно кивнул головой.
-Тогда ещё важное сделай. Коклюшки её в печь брось и смотри, чтобы все двенадцать были. Ни одной не оставляй. А соблазн такой у тебя будет. Ведьмой Любушка останется, потому как науку материнскую ведает, как травы да зелья варить. А вот коклюшки - приданое матушки нашей она темной силой, злыми делами запоганила. Не должны они дальше служить ей в таком деле. Матушка бы не простила такого.- она встала с лавки и он поднялся и пошел вслед за ней из избы. Довела баба Дарья его за воротами до тропинки, вьющейся вдаль между деревьями.
-Вот дорога твоя домой. Я дальше не пойду, потому как не выведу тебя по ней, а сам ты дорогу легко найдешь. Только не оглядывайся, а то заплутаешь снова. Как дойдешь до большого тракта, накинь накидку и не показывайся никому. Иди пока тебя не догонит проезжий обоз в твою сторону. Вот к ним подсаживайся и потихоньку докатишь с ними до дома. А дальше делай, как я тебе сказала. Повелеть тебе не могу. Это твоя судьба и решить по какой дороге и с кем тебе дальше идти, только ты сам сможешь. Ну, прощай Прохор Гаврилович. - и она в пояс поклонилась ему.
- Прощайте, благодарствую Дарья Потаповна... - Прохор вдруг запнулся от того, что назвал её по имени отчеству. И так екнуло у него сердце, как от мысли о Любушке. Он поклонился ей тоже и пошел, не оглядываясь по тропинке.
Тропинка вилась узкой змейкой по лесу между деревьями, который уже не казался ему таким дремучим и не пролазным. Лес становился всё реже и уже между пролесками виднелся тракт. Он присел на краю леса перекусить и развязал узелок. Там был большой каравай и крынка со сметаной. Отдельно лежала перевязанная ленточкой кружевная накидка. Прохор поел, завязал узелок и накинул накидку. Только поднялся на тракт и пошел по нему, как услышал за спиной скрип подвод. Обозники явно его не видели. Он запрыгнул на телегу и никто этого не заметил. Так потихоньку через пару недель он доехал до своего города.
***
А в его отсутствие за эти недели многое изменилось. Любушка как только обозники пришли и объявили о пропаже мужа, показно рыдала на людях, а без людей радовалась вместе с Филимоном. И вот в один из дней обняла она пришедшего из лавки Филимона и прошептала, что у неё есть важное, что сказать ему. Усадила его в горнице и сама подле него села.
- Филимоша, душа моя, ты знаешь, что моя любовь к тебе безмерна. И только ты, а не Прохор, был мне в суженые судьбой назначен. А потому я тебе дарю самое дорогое. Колечко моей матери, которое должна суженому своему сама передать. С ним вверяю тебе и судьбу свою до скончания века своего. .- При этих словах она сняла с пальца одно из двух колечек, серебряное с червленым узором и одела его на палец правой руки Филимона. Искра пробежала из его руки в её и магический обряд свершился. Филимон притянул её в свои объятия. После жарких поцелуев, она ему объявила, что теперь законная наследница купеческого дела своего погибшего мужа и хочет, чтобы Филимон принял и это в дар от неё. Филимон от навалившегося на него сразу столького неожиданного счастья и богатства, просто стал заикаясь благодарить Любушку и целовать её ручки.
***
Приехав в свой город, Прохор Гаврилович сразу пошел в посад и заглянул в суконные ряды. Его лавка была открыта. Там хозяйничала Любушка и Филимон. Глядя как они милуются, у него защемило сердце и таявшая всю дорогу решительность вдруг с новой силой направила его в собственный дом.
Прошел с тоской по дому и увидел кружевные занавески, да скатерть в горнице. Снял их и пошел в опочивальню. Там на супружеском ложе высилась гора белоснежных пышных подушек. И всё это сооружение накрывала кружевная кисея, тончайшей работы, собственноручно сплетенная его Любушкой. Снял он и кисею, нашел всё кружевное в доме и увидел в светелке валик с незаконченным кружевом, и висящими на нем коклюшками. Посчитал, там было только десять. Поискал ларчик и нашел еще две в ларчике. Затопил печь в кухне и стал бросать в огонь все ведьмины кружева по очереди, потом коклюшки, которые словно прилипали к рукам, и не возможно их было бросить в огонь. Но, бросив их все, огонь разгорелся жарче. Только кисею не мог решиться бросить. Как будто голос Любушки в его голове уговаривал не делать этого. Но зажмурившись и кисею в огонь!...Завыло в печной трубе, как будто вьюга зимняя и огонь заискрился и как только прогорело всё, тут же сам и погас.
И словно пелена спала с глаз и ум стал такой ясный! Оглянулся он и почувствовал, словно в чужом доме он находился!
***
А в лавке его в посаде тоже стали происходить дела чудные. Филимон, одурманенный ведьминым приворотом, вдруг увидел Любушку и удивился, что такое с ним происходит. Ведь не любит он её, а давно любит дворовую девушку Лушку. Но сметливым умом понял, что не нужно сейчас торопиться. Всё происходит как раз ему на руку. Любушка увивалась вокруг него, а он чувствовал, как она ему противна, но виду не показывал. Любушке почему-то не хорошо стало. Почувствовала какую-то слабость. Филимон тут же принес ей ковш с водой и подал со словами:
-Любушка, тебе отдохнуть бы надобно, а я делами займусь сам. Может отвару какого тебе выпить, так я сейчас принесу тебе.
Она с благодарностью посмотрела на него и произнесла:
-Филимонушка, я и сама отвар, какой хочешь, сделаю. Что-то кушать хочется. Мы с тобой за любовью-то и время обеденное пропустили.. - и присела в уголке.
- Так я сейчас сбегаю. Здесь одна тетка такие вкусные пирожки продаёт. С капустой и зайчатиной. Я сейчас мигом сбегаю,! -и Филимон выскочил из лавки и побежал, но не в сторону коробейных рядов, а в другую.
Мысль его крутилась в голове лихорадочно. Пришла она мгновенно и он понимал, что действовать нужно как раз сейчас и быстро. Он добежал до улицы, где была лавка немца-аптекаря. Зашел и попросил какого-то средства от мышей и крыс. Мол, развелись они в лавке и нужно потравить. Аптекарь принес ему склянку и объяснил с жутким акцентом, сколько капель нужно капать на какую-нибудь еду, чтобы съели это.
Филимон прижимая к груди склянку, добежал до коробейного ряда и без труда по громким выкрикам "Пирожки! Пирожки! Пирожки горячие! С капустой, с зайчатиной! Пирожки! Пирожки!" нашел торговку. Купил несколько пирожков и побежал обратно. По дороге остановился и спрятавшись за каким-то забором, старательно накапал яд на пирожки. Завернул их и побежал дальше. Прибежал в лавку, запыхавшийся и, дрожащими то ли от бега, то ли от страха руками, протянул Любушке пирожки. Она благодарно взяла один и ела его, улыбаясь. Потом второй. А Филимон сначала улыбался, а потом не заметил, как улыбка сошла с его лица и он напряженно смотрел на неё, ожидая действия. Вдруг Любушке стало совсем не хорошо. Стало как-то крутить в животе. Она стонала и хваталась руками за тюки с сукном и кольца от напряжения впивались в её пальцы. Она с остервенением стала снимать кольца и швырять их на стол. Одно соскочило со стола и укатилось. Глаза её стали безумными от боли и повернувшись к Филимону, она увидела, что он безучастно наблюдает за ней... Ей всё стало понятно...Он её отравил.
- Зря радуешься. И тебе не долго осталось. -произнесла она со страшной улыбкой глядя ему в глаза.
Филимон отвел глаза в сторону. Теперь нужно как-то уладить дело и приготовился выбежать из лавки с криком о помощи. Но в этот момент...
Дверь в лавку отворилась, и вошел Прохор Гаврилович в сопровождении людей. Он обвинил прилюдно Филимона и супружницу свою в прелюбодеянии, но тут все обратили внимание, что в лавке что-то произошло, увидев лежащую на полу бездыханную хозяйку с посиневшим лицом. Отравление было понятно и без следствия. Филимон с ужасом понял, какая судьбина его ожидает и, мгновение спустя, уже жевал один из принесенных им пирожков. Картина предсмертной агонии повторилась. Все присутствующие поняли всё и так. Наказание их нашло. Судьба свершилась.
***
Ни мало не горюя о смерти жены неверной, Прохор Гаврилович стал снова управлять в лавке и вести свои дела. Однажды он, сидя за конторкой, увидел вдруг что-то блеснувшее на полу за тюками. Наклонившись, поднял колечко. Он сразу понял, что это за кольцо. На руке Филимона в тот день он увидел кольцо Любушки, которое она ему, как своему суженому подарила. А это было кольцо Дарьи. И мелькнула у Прохора мысль, что нужно отблагодарить бабу Дарью -Дарью Потаповну и отвезти ей кольцо её матери.
На следующей неделе он оставил в лавке за себя нового помощника и отправился в путь с попутным обозом. Без труда с помощью кружевной накидки, которая его и привела, нашел уже знакомую избушку. Постучал, и хозяйка открыла ему дверь.
-Пришел живой и невредимый, знать справился ты со своей бедой. А за какой надобностью снова ко мне пожаловал.? - приветливо его встретила старуха.
- Благодарствую тебе Дарья Потаповна за помощь и долг хочу вернуть. А я в должниках не люблю долго ходить. - ответил ей с улыбкой и поклонился ей до земли. -Вот возвращаю тебе накидку твою кружевную. - А потом взял её сморщенную руку и надел на палец колечко...
И вдруг ветер зашумел в доме как в лесу, и запах яблоневых садов разнесся, и лепестки цветов яблони полетели и взвились в вихре. Прохор Гаврилович зажмурился и через мгновение всё стихло. Открыв глаза, увидел перед собой красну девицу, чуть похожую на его неверную супружницу. И надет на ней был наряд свадебный и голову покрывала та самая кружевная накидка-невидимка. Стояла она и плакала, глядя на руку с колечком. Глянули они друг на друга смущенно и радостно.
-Ну здравствуй ещё раз Дарья Потаповна. - произнес Прохор Гаврилович. И отвесил ей поясной поклон.
- Здравствуй, свет Прохор Гаврилович -ответствовала она тоже с поклоном. А потом молча подошла к нему, сняла со своего пальца колечко и одела ему на палец правой руки...