Семь дней назад у меня умер дядя. Муж моей тети. Но все эти банальные условности - дядя или муж тети - не имеют никакого значения. Он был моим дядей. Любимым. Замечательным. Остроумным. Чересчур интеллигентным. Немножечко ворчливым. Слишком экстравагантным. Он был другом всех детей. Когда я была ребенком, он играл со мной в мои любимые игры. Мы были спасателями. Летчиками. Бродячими артистами. Он ловко переворачивал столы, стулья, кресло, превращая их в космические корабли. Для меня. Он пел вместе со мной песни. Его имя я писала первым в списке гостей на мой день рождения. Он научил меня юмору.
Когда я выросла, мой лучший взрослый друг "перешел по наследству" к моему родному младшему брату. Потом - к моему племяннику. Дети его обожали. Взрослые тоже. И не вериться, что теперь его с нами нет!
Когда мы ехали с мамой с его поминок, мы уже не плакали. Было такое странное ощущение, как будто все происходящее - это сон. И что такого не может быть. Разве люди, которых все любят, могут умереть?
В день, когда умирал мой дядя, я приехала к ним в дом прямо с работы. В моей сумке лежала книга Милорада Павича "Бумажный театр", которую я на тот момент читала. Мы все собрались в столовой. Все были растеряны, подавлены; я не знаю, какие еще прилагательные можно применить в таких случаях. Мой двоюродный брат - сын моего дяди, вдруг спросил совершенно не впопад.... Иногда в момент боли и растерянности - спрашиваешь совершенно нелепые вещи. Он спросил - "Чья сумка там лежит? Кто читает Павича?". "Я", - ответила я. Брат покачал головой - то ли это был знак одобрения, то ли просто механическое движение, чтобы заглушить болезненные мысли...
Через семь дней любимый писатель миллионов читателей всего мира, Милорад Павич, умер. Разве люди, которых все любят, могут умереть?