Байтов Николай Владимирович : другие произведения.

Были случаи

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Non-fiction" - модное слово. Даже существует ежегодная книжная ярмарка (очень престижная), где под эту марку продаётся вообще всё что угодно. С другой стороны, существует тенденция трактовать non-fiction узко - как эссеистику "современных" французских "философов". Я решительно не приемлю ни той, ни другой трактовок. Под non-fiction я (традиционно) понимаю только мемуары, т.е. изложение каких-то событий, которые действительно были, а не выдуманы, не высосаны из пальца, как фантастика, фэнтэзи, триллеры, любовные романы или какая-нибудь эссеистика... Кроме того, изложение этих событий должно быть простым, без особых литературных прикрас - т.е., в моём понимании, чем протокольней, тем нонфикшенней. В этом роде предлагаю четыре случая. -
   БЫЛИ СЛУЧАИ
  
  
  1. Был случай
  
   Один единственный раз мне довелось в жизни встретиться (tet-a-tet) с настоящей прозаэссой, автором так называемых "любовных романов", которые она выпускала под десятком псевдонимов, - английских и французских, разумеется. Это была невзрачная, чем-то куда-то безнадёжно опущенная женщина лет тридцати пяти. В недалёком прошлом она окончила литинститут. Кажется, в наших объяснениях речь шла чуть ли не о трёх принадлежащих ей детях (кажется, не все родные), внушавших ей неизгладимое (фоновое) беспокойство. О детях я не очень понял, потому что интересовался больше техникой её письма.
   - Сколько романов вы пишете в год?
   - Четыре-пять... Когда три...
   - А откуда вы берёте сюжетные комбинации?
   - Сами придумываются. Я ведь на этом уже зациклена... Когда пишешь, то автоматически являются какие-то альтернативные ходы, которые я не реализую, приберегаю впрок. Я расходую их очень экономно. Да любовный роман и не может быть сложным. Там всегда одна линия. Максимум две...
   - Но наверное, комбинаций не так много... Вдруг вы повторите то, что уже было? Это же надо уйму всего прочитывать, следить за всем, что выходит...
   - Это никого не волнует. Даже наоборот: чем меньше оригинального и чем больше уже знакомого - тем лучше... А повторения, конечно, были, я себя ловила. Однако редактора этого не замечают. Читатели, я думаю, тоже.
   - Значит, вы всё-таки читаете?
   - Очень редко. Нет времени... Нет, сначала-то я прочла с десяток этих романов, чтобы понять, что от меня требуется. А сейчас почти не читаю... На самом деле, здесь разнообразие ситуаций больше, чем кажется, и вероятность что-то повторить не так уж велика.
   Мы засиделись. Она с удовольствием пила пиво... Всё-таки в ней была какая-то независимость, что ли, которая меня слегка заводила. Под конец мне удалось превозмочь ряд сомнений, собраться с духом и без лишних обиняков предложить ей любовь со мной до утра. (Странно, почему я на это решился? Может быть, меня не удовлетворяли её незамысловатые объяснения, и я ждал, что от близости с нею проникну глубже в секреты - в сердце, так сказать, - её писательской техники?)
   Она восприняла моё предложение совершенно просто: кивнула головой с некоей само собой разумеющейся покорностью, - но тут же начала суетиться. Выяснилось, что для того, чтобы всё уладить, нужно сделать какое-то немыслимое количество телефонных звонков.
   Пока она дозванивалась и что-то там утрясала, я скис. Впрочем, она всё равно по нескольким номерам не дозвонилась - и вынуждена была уехать от меня (впрочем, и без малейшего сожаления) в первом часу ночи.
  
  
  2. Письмо
  
   Писатель Анатолий Гаврилов, великолепный мастер короткого рассказа, более тридцати лет проработавший разносчиком телеграмм в одном из почтовых отделений города Владимира, однажды поведал мне такую историю.
   Где-то зимой или в начале весны 2001 года женщины на почте показали ему курьёзное письмо. Оно было отправлено из какой-то деревни из-под Суздаля (стоял обратный адрес). Но вместо прямого адреса на конверте был написан адрес электронной почты. Точно я не помню (да это и не важно) - но что-нибудь типа: a_lazarev@hotmail.ru, - причём все эти знаки были выведены хоть и заскорузлой крестьянской рукой, но очень тщательно.
   Женщины на почте смеялись. Анатолий пожал плечами. Он забрал у них письмо и пошёл к знакомому поэту Алексею Добрынину, у которого имелся доступ в Интернет. Там он вскрыл письмо, набрал текст и отправил.
   Текст (передаю приблизительно) был такой:
  
   "Лёша, сообщи, когда к тебе приедет Тамара. Она писала, что собирается приехать к тебе. У нас всё хорошо. Я сама болею, но, если надо, я приеду. Я хочу её повидать. Если она по-прежнему болеет и не сможет ко мне приехать, то я сама приеду, хоть мне это трудно.
   Посылаю письмо электропочтой, чтобы быстрей дошло. Я не знаю, сколько стоит, ты доплати, если потребуется. Адрес, который ты дал Сергею, я списала, но не уверена в нём. Он тоже не уверен точно. Сообщи мне точно свой адрес и сколько стоит. Чтобы я могла тебе отправлять, а то вдруг потребуется. Вдруг я умру. Нет, ты не думай, это я в шутку, хоть я и больная. Я - старуха, всякое может случиться, особенно в наше время.
   Ты тоже приезжай ко мне вместе с Тамарой, если у тебя получится. Или возьми отпуск, а то может и не увидимся.
   До свидания. Баба Надя."
  
   К этому письму Гаврилов присовокупил обратный адрес, означенный на конверте. Письмо ушло без ошибок. На другой день получен был ответ:
  
   "Уважаемый Корреспондент! Большое Вам спасибо за пересылку письма! Это письмо было для меня очень важно. Бабе Наде я уже ответил телеграммой. Ещё раз Большое спасибо!
   Алексей."
  
  
  
  3. Домик в деревне
  
   Серые клочья облаков пролетали в жёлтой полосе заката к океану. Сумерки быстро сгущались. Конец сентября, равноденствие прошло. Мы сидели за столом на веранде и молчали, время от времени покуривая. Свет не зажигали. За нашими спинами мощно присутствовала громада Мишиного сарая, сложенная двести лет назад из серого песчаника, - почти без окон, с низкой дверью и высокой черепичной крышей. Впереди, на западе, там, куда мы смотрели, участок понижался, шёл чей-то выгон, на котором паслось шесть коров, сейчас они уже легли спать под кустами. А ещё дальше, метрах в ста, - обрыв в глубокий каньон. Там уже в полной темноте под ветвями дубов и вязов текла и журчала маленькая речка Англен.
   Было ветрено. Облака неслись перед нами на жёлтом меркнущем фоне. Похолодало. Я поёжился, встал и накинул куртку. Сверчки молчали. С левого края деревни, из-за дальних домиков, донёсся одинокий, душераздирающий, трубный звук, ни на что не похожий. "Ты знаешь, что это такое?" - спросил Миша. - "Нет". - "Это кричит ишак. Они здесь держат. Не знаю, для чего. Просто держат, никак не используют".
   Мы целый день работали в сарае, который раньше был хлевом. Миша его купил вместе с участком земли и теперь хотел превратить в жилой дом. Мы ломали настил сеновала. Вытаскивали на двор тяжёлые балки. Очень устали, обсыпались с головы до ног трухой ветхого сена, вымылись под душем. Затем выпили кислого молодого вина и сидели, изредка покуривая и перебрасываясь репликами раз в две-три минуты.
   Миша взглянул на часы. - "Восемь. Ещё не поздно съездить на ферму. Я хочу купить сыру. Там чудесный мягкий сыр я беру, совсем свежий. Очень хорош к вину", - Миша кивнул на пятилитровую пластмассовую канистру, только початую нами. - "Ты поедешь со мной?" - "Конечно". - Он встал и пошёл к машине, я за ним. - "Далеко здесь?" - "Минута езды".
   Там был такой же серый каменный сарай под черепицей. Из дверного проёма вышла женщина лет пятидесяти в очках и в белом фартуке. Она заулыбалась несколько фальшивой улыбкой, какую почему-то французы всегда обращают к незнакомым. Хотя Миша уже был известен ей как клиент, но это не меняло дела. Она что-то сказала, Миша что-то ответил, и она жестом пригласила нас внутрь. Мы вошли. Горела лампочка под жестяным колпаком, и сверкала стеклянными и металлическими частями великолепная современная машина. "Сепаратор, - кивнул Миша. - Видишь, как всё механизировано. И машинная дойка. И сыроварня. Она одна управляется. С мужем. Без всяких работников". Женщина, всё так же неестественно улыбаясь, прислушивалась к нашему разговору, потом что-то спросила. Миша ответил. Тогда её улыбка оживилась, и ещё что-то она начала быстро говорить. "Я сказал ей, что ты из России, - объяснил Миша, повернувшись ко мне, - и она сказала, что её бабушка тоже была русской". - "Вот как? Эмигрантка?" - "Да. Приехала сюда в двадцатом году. Вышла замуж за француза и купила эту ферму"...
   Что-то это всё начинало напоминать - и женщина, и её ферма, - да и вообще...
   "Спроси, как звали её бабушку". - Последовал ещё один длинный французский диалог. Я подозревал, что Миша говорит с сильным акцентом и речь собеседницы понимает процентов на восемьдесят, не больше.
   "Она сказала, что её бабушка была дипломированной специалисткой по молочному производству. Звали её Ирина Сахарова. В России она прославилась тем, что начала делать кефир, грибок которого похитила в Грузии. Её подсылали туда для промышленного шпионажа. Там была чуть ли не детективная история, но подробностей она не знает".
   "Так что же? Может быть, она здесь тоже делает кефир? Может, этот грибок передаётся как семейная реликвия? Спроси. Давно кефирчику не пил. Хочется".
   Снова пространные объяснения.
   "Нет, она говорит, что грибок погиб. Да, бабушка захватила его в эмиграцию. Но не смогла почему-то сохранить. Он как-то здесь выродился, что ли... Или засох, - я не совсем понял... Словом, производство кефира наладить так и не удалось".
   "Пускай напишет в Россию. Может быть, ей помогут с этим делом. Скажи, что у нас есть фирма, которая на каждом молочном пакете помещает портрет её бабушки, очень, кстати, на неё похожий. Надо выяснить: наверное, она может предъявить какие-то права на этот портрет. Я, когда вернусь в Москву, обязательно вышлю тебе адрес фирмы, а ты передай ей, ладно?"
   Миша перевёл женщине. Та выслушала, приподняв брови высоко над очками и время от времени произнося вежливое "oh!". - "Merci, monsieur", - сказала она мне, но улыбка её снова стала натянутой. Казалось, она не очень поверила.
   Я выполнил своё обещание. Тотчас по приезде я отправил Мише зелёный пакет из-под кефира с портретом Ирины Сахаровой и с краткой историей её похождений на Кавказе. Что из этого вышло дальше, не знаю. По-видимому, ничего.
  
  
  4. Гибель Гафта
  
   - Зачем ты мне всё это рассказываешь?
   - Да потому что надо же мне кому-то рассказать! Я в полном тупике и не представляю...
   - Но у меня тоже нет никаких идей, что тебе посоветовать... Я в этих вопросах, как ты понимаешь...
   - Но всё-таки, что они предпримут?... Вот если мы сейчас заморозим "Логоваз-страхование"?... Там есть пункт в договоре, что без согласия обоих партнёров фирма не может приступить к деятельности.
   - Начнут работу в одностороннем порядке. Наплюют на вас. Потом вы будете с ними судиться...
   - Но мы им просто не передадим документацию. Все документы у нас.
   - Значит, усилят давление: опять будут приезжать, грозить... Может, убьют кого-нибудь, разгромят офис...
   - Значит, ты советуешь не связываться? Смириться по-христиански и всё им отдать?
   - Я ничего не советую! Я опять тебе повторяю, что я ничего не знаю! Не имею ни малейшего...
   - Они предлагают нам две или три тысячи отступного. - Это же смешно! Мы целый год работали над этим проектом, больше ничем не занимались, а теперь они увидели, что дело стоящее...
   - Вот в проекте-то всё и дело...
   - В каком смысле?
   - Не знаю... Сейчас и в искусстве стали всё чаще говорить "проект" - вместо художественного объекта или художественного произведения... В слове "проект" слышится нечто коллективное. То есть художник себя и свой творческий акт ставит в зависимость от каких-то других людей, которые, может быть, совсем не... Может быть, захотят совершенно по-своему себя вести и повернуть всё дело... А так чаще всего и оказывается... Нет, понятно, что проекты бывают индивидуальные тоже, - но всё-таки представляется, в основном, как-то так...
   - То есть ты хочешь сказать...
   - Я хочу сказать: на фиг вам был этот "Логоваз" вообще, априори...
   - Ну, потому что известная фирма. Страхование под её патронажем внушает как бы... А мы - кто такие? Кто нам поверит?
   - Ну, раз вы так к себе относитесь, значит, не надо жаловаться, что и другие так относятся. Ведь всё это логично проецируется вовне: "букашки, дескать, зачем они? - их и не разглядеть"... А у них кто там? Березовский?
   - Да нет. Березовскому как раз всё это до фени. Он сейчас занят большой политикой, телевидением... Там есть у него помощник - некто Гафт. Страшилище, каких поискать. В нравственном, конечно, смысле. Вот он и повёл против нас войну...
   - Вобщем, я совершенно не знаю, что тебе сказать... Сейчас уже очень поздно, Алёша, давай ложиться... Вобщем, поскольку ситуация совершенно неясная, то я думаю, надо просто молиться. И не предпринимать ничего, пока что-то не прояснится... Если хочешь, поедем завтра в Николо-Кузнецы и отслужим молебен преподобному Амвросию Оптинскому. Он славился и тем, между прочим, что давал очень мудрые советы купцам во всяких коммерческих недоумениях.
  
   На том мы и порешили в ту ночь, - ибо больше порешить было решительно не на чем. "Гром не грянет - мужик не перекрестится", - есть такая пословица, звучащая явно укоризненно. Но я думаю, что ничего зазорного в этом нет и не надо по этому поводу комплексовать. И вполне естественно, что к оптинским старцам люди зачастую обращались лишь в минуту крайнего отчаяния или крайней растерянности, - а до того предпочитали управляться как-то своим умом.
   Старец не всегда давал ответ сразу. Обычно он сам не знал, что ответить. Начинал молиться. Просил подождать, зайти за ответом через несколько дней. Иногда это тянулось неделями, и нужный ответ не вырисовывался.
   В Николо-Кузнецы мы приехали часам к десяти. Служба как раз кончилась. Отец Владимир Воробьёв беседовал со своими чадами слева у амвона. Я подвёл к нему Алексея, сказал в двух словах, в чём дело, и отступил назад, чтобы они могли свободно поговорить. Минут через пять отец Владимир меня подозвал. "Сейчас пост, и молебны по уставу не положены, - сказал он. - Я думаю, что устав мы нарушать не будем. Зачем обязательно молебен? Есть другие средства. Читайте каждый день акафист преподобному Амвросию. По-моему, у нас за ящиком продаётся, - спросите..."
   Благословил - и мы пошли. Акафист купили. Алексей стал его читать по утрам.
   Через два дня у него угнали джип. "Это явно они. Выследили, - жаловался он. - Предупреждают таким образом, что будет хуже... Искать, конечно, бесполезно. Я заявил, но надеяться не на что"...
   Однако после этого джипа события остановились. Ситуация как-то законсервировалась. Прошла Пасха, прошёл май, июнь - а ничего не происходило.
   В конце июля или в начале августа (сейчас плохо помню) Алексей узнал, что Гафт погиб: он сорвался с десятого этажа, когда перелезал на балкон своей квартиры. Он где-то забыл или потерял ключи и позвонил к соседям. Те говорят, что так уже несколько раз было: он к ним являлся и решительно перелезал к себе, не терпя никаких возражений, - так что они уже и не страховали его и вообще не смотрели, как он это проделывал... Он упал перед подъездом прямо на капот своей красной машины. Некоторое время он ещё был жив и хрипел, но проходившие мимо жители принимали его за пьяного.
   Кроме того, оказалось, что его жена в этот момент была дома, но не слышала, как он звонил. Уверяет, что спала... Это очень странно. - А что если она была не одна, и кто-то, высунувшись на балкон, помог Гафту сорваться?
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"