Аннотация: цикл рассказов о летчице Ивете Каримовой, возможно роман, реального прототипа у главной героини нет
Фея западного фронта'
Подцикл 1 'Фея западного фронта'
1. Первое задание комэска Каримовой
Я рождена, чтобы летать под голубыми небесами
И восторгаться, трепетать и плакать перед чудесами
Чтоб вольной птицею парить, и прочь обиды и сомненья
И в небе сразу забывать про все тревоги и волненья
Ведь наше небо так прекрасно, над бесконечными полями
Мы строили чудесный мир для всех, кто радуется с нами
Но озарили небеса, всполохи зарева огня
И подлый враг пришел в наш дом, и с ним сражаться буду я
Я брошусь коршуном на тех, кто силой занял наше небо
И только бы хватило сил, решимости хватило мне бы
Решимости чтоб отпустить, всех кто навеки нас покинул
Решимости бить до конца, врага, чтоб он бесследно сгинул.
Утро август 1941 года штаб 214 истребительного авиаполка.
Ивета Каримова
Комэск 3 эскадрильи лейтенант Каримова склонилась над картой района боевых действий, ее взор был задумчив и сосредоточен, она медленно водила линейкой, что-то высчитывая. Командир полка полковник Неверченко не мог отвести взгляд, как ни старался, от наиболее талантливого из своих младших командиров и лучшего пилота полка, невероятно красивой юной девушки. Ивете было на вид около 17 лет. Она была высокая стройная, с осиной талией. С невероятно красивого лица смотрели, темно - карие глаза чарующие и завораживающие, тонкие губы часто изгибались в легкой загадочной полуулыбке. Довершали картину слегка вьющиеся кудри иссиня черных волос.
Раздался голос связиста - 'товарищ командир штаб дивизии на проводе'. Неверченко поднял трубку - 'слушаю товарищ генерал'. 'Неверченко жду тебя в штабе немедленно' услышал он голос генерала Алексеева.
Август 1941 года, штаб 21 истребительной авиадивизии
Полковник Павел Неверченко
Генерал Алексеев поздоровался с Неверченко и предложил ему сесть, за столом уже собрались командиры других полков дивизии полковник Низамиев командир 211 полка, полковник Андриевский командир 212 полка, полковник Баранов командир 213 полка. 'Все собрались, хорошо, начнем, мы проанализировали разведданные, что ты нам предоставил Павел Георгиевич, ты абсолютно уверен'. 'Так точно, данные собраны лейтенантом Каримовой, на ее счету уже 14 разведвылетов и всегда она приносила исключительно точную и верную информацию'. 'Каримова обладает исключительно острым зрением и впечатляющей наблюдательностью, у нее фотографическая память и способность замечать любые мелочи'.
'Знаю, Павел Георгиевич, то, что сведения Каримовой всегда точны и абсолютно достоверны, знают все и наше командование, и руководство пехотных частей, знают и просят, пусть Каримова слетает, она точно справится'. 'Каримова говоришь, летала, что ж значит данные точно верные'. 'Игнат Семенович доложи об оперативной информации, и наших задачах' - обратился Алексеев к начальнику штаба дивизии полковнику Огородникову.
Тот встал и подошел к оперативной карте - ' итак, согласно данным наземной разведки, а также сведениям наших пилотов лейтенантов Толстикова и Каримовой, немцы собрали крупные силы для наступления на нашем участке фронта, их передовые части сосредоточены у деревни Мантурово'. 'Командование считает, что наступать они будут в ближайшее время, и последние данные Каримовой это подтверждают, как и отмеченное ранее наземной разведкой отсутствие зениток в зоне сосредоточения немцев'. 'Части 4 стрелковой дивизии генерала Гетманова, занимают позиции на их пути'. 'Оборона пехоты еще не организована, части дивизии потрепаны в боях и далеко не в полном составе'. 'Удар немцев дивизия на необорудованных рубежах, в чистом поле не остановит и даже не сможет нанести противнику значимый урон или задержать его'.
'Гетманову нужна хотя бы пара дней на подготовку позиций, нужно время на переброску боеприпасов, горючего, подкреплений, поэтому сорвать сроки наступления немцев мы должны любой ценой'. 'Решено провести отвлекающий контрудар на Михайлово силами 14 стрелковой дивизии, при поддержке танков'. 'Провести бомбардировку района сосредоточения передовых частей немцев у деревни Мантурово полком бомбардировщиков пе 2'. 'Провести обстрел немецких позиций силами тяжелой гаубичной артиллерии, и одновременно нанести штурмовой авиаудар по тылам противника с помощью штурмовиков ил-2'.
'Задачи нашей авиадивизии следующие: 1. Прикрыть контратакующие силы от атаки с воздуха, дать им возможность нанести удар; 2. Прикрыть бомбардировщики во время бомбового удара; 3. Прикрыть штурмовики и оказать им помощь в штурмовке; 4. Прикрыть тяжелые гаубицы от удара с воздуха'.
'Да уж такая задача и двум дивизиям не под силу, а наша к тому же обескровлена, и как прикажете исполнять? Для прикрытия контрудара пехоты, по хорошему и полноценного полка мало, а у нас полки половинного состава', - полковник Низамиев гневно вскочил из за стола и начал нервно вышагивать по штабу. 'Сядь Фарит Измаилович!' 'Какой у нас выбор, больше истребительных соединений на нашем участке фронта нет, и перебазировать их неоткуда, а если бы и были, переброска займет время, а если Гетманов не устоит, то наш участок фронта рухнет, а дальше возможно посыплется и весь фронт'. 'Задачи, поставленные перед дивизией мы должны выполнить любой ценой, даже ценой гибели всего летного состава дивизии, если придется'- отчеканил генерал Алексеев.
Обсуждение было долгим и бурным, задачи пугали масштабом и несоразмерностью с наличными силами, в самом деле, в 211 полку было всего 27 машин и 7 опытных пилотов, в 212 иап всего 11 истребителей и 1 пилот довоенного призыва, 213 иап располагал 17 истребителями и 2 пилотами с большим опытом, в 214 полку Неверченко были эскадрилья Каримовой 12 пилотов в основном птенцов без боевого опыта, 2 эскадрилья 7 пилотов, 1 эскадрилья 6 пилотов, всего 25 причем в первой все пилоты были опытными истребителями, во второй 5 из 7, всего Неверченко располагал 11 опытными пилотами, 4 условно опытными, из этих 4 только Каримова по летным качествам была сравнима с матерыми бойцами первой и 2 эскадрильи.
В конечном итоге прикрытие наземной атаки поручили 211 полку, прикрывать штурмовку с воздуха должен был 213 полк, 212 полк должен был поддержать штурмовку, предлагали выделить часть машин на усиление Неверченко, но в этом случае помощь штурмовикам итак малозначительная и вовсе превращалась в призрачную. Неверченко поручили прикрыть тяжелые гаубицы и бомбардировочный налет пе-2.
Неверченко вышел из штаба он долго молчал, нервно курил папиросу за папиросой, его руки дрожали. Злоба и отчаяние боролись у него в душе с пониманием, что иначе нельзя, что страшная жертва, которую от него требует командование, неизбежна. Неверченко понимал, что допустить прорыв немцев нельзя, что в случае неудачи жертвы и потери будут неимоверными, но он прекрасно понимал и то, что для его полка это приговор. Тяжелые гаубицы, костью в горле торчали у немецкого командования, и авиа атаки в случае их обнаружения будут масштабными. Кого оставить защищать гаубицы? 1 эскадрилью, но она не справится 6 пилотов при всем их опыте это не заслон, 1 и 2 эскадрильи при зенитной поддержке, которую уже пообещали, да шансы есть, но потери будут огромными, да и пешки. Их осталось так мало, и кем их прикрывать птенцами Каримовой? они и погибнут и пешки не сохранят, а оставить их прикрывать гаубицы а смысл? прикрыть гаубицы птенцы не смогут, только погибнут зря, ситуация казалась безвыходной, так ничего и не решив Неверченко направился в свой полк.
Штаб 214 авиаполка
Совещание комэсков.
Неверченко вернулся в полк и тут же собрал штаб и комэсков на совещание. Командиры рассаживались, капитан Николаев комэск 1 эскадрильи герой Испании и Халкин-Гола, капитан Игрищев комэск 2 эскадрильи, воевал в финскую и в Испании, на истребителях летает с 1936 года, заместитель командира майор Кунцевой, начальник штаба подполковник Мальцев, все опытные командиры. 'А где комэск третьей'- начал Неверченко, и тут раздался торопливый перестук подкованных каблучков, и через секунду Каримова торопливо заскочила в штаб, буквально влетела, слегка запыхавшись, чуть не упала, неловко затормозив, и нелепо взмахнув руками, с огромным трудом сохранив равновесие, неуверенно вскинула руку к пилотке, виновато улыбнувшись. Дыхание ее сбилось, глаза горели, она отрапортовала - 'Товарищ командир лейтенант Каримова по вашему приказанию явилась'. Неверченко оглянулся, на лицах командиров невольно расплылись улыбки. Как Каримова умудрялась быть невероятно грациозной, а через секунду нелепой, неуклюжей, по детски забавной, не понимал никто. Но именно в этом сочетании несочетаемого, и крылась немалая толика ее обаяния и притягательности. Неверченко глубоко вдохнул, стремясь сохранить серьезность, 'садись Каримова'.
Неверченко подробно изложил ситуацию на фронте, задачи полка. 'Итак, как вы видите задачи, поставленные перед полком очень сложные, допустить гибели тяжелых гаубиц мы не можем, но и терять пешки нам нельзя, хотя если не удастся их сохранить нужно, хотя позволить им нанести бомбовый удар'. Командиры спорили, что-то доказывали, но выходило только одно для защиты орудий необходимо задействовать всех кого только можно, кроме птенцов, толку от них не будет. Но посылать птенцов защищать пешки значит, просто пешки списать вместе с птенцами, Каримова молчала, затем несмело, как на уроке подняла руку. 'Есть предложения Ивета Рафитовна?'.
Ивета кивнула, подошла к карте и ткнула карандашом в точку на карте. 'Это железнодорожная стация 'Октябрьская' по данным разведки у немцев там крупный склад боеприпасов'. Ивета провела линию по карте - 'здесь и здесь в селах Марьино и Лигорово дополнительные склады, не такие большие, но тоже довольно важные'. 'И хотя на подступах к Октябрьской мощное зенитное прикрытие, авиа атака на станцию возможна'. 'Просто сил для подобного авиаудара у нас нет, но немцы этого не знают'. 'Авиа атака на станцию заставит немцев отвести все истребители к ней, склад очень важен'. 'У Лигорово и Марьино зенитное прикрытие послабее и есть вынесенные вперед зенитные посты на окраинах сел'. 'Предлагаю пойти через Марьино, затем бросить истребители на станцию Октябрьскую'. 'Бомбардировщики пойдут сразу к Мантурово, истребители, не доходя до Октябрьской развернутся и догонят их, проводят к цели'. 'Возвращаемся по короткому основному и более длинному резервному маршрутам' Ивета провела две линии на карте. 'Немцы наверняка отведут истребители к Марьино или Октябрьской'.
'Подожди Фея, план хорош, но при прорыве через Марьино, даже по окраине, зенитки могут сбить пешки, а чем больше пешек нанесет удар по немцам, тем лучше'- капитан Николаев с сомнением покачал головой. 'Не собьют, товарищ капитан, мы пойдем не совсем через Марьино, просто промелькнем у вынесенного зенитного поста, и еще чтобы основная группа могла прорваться без потерь, нужно чем - то занять зенитки'. 'Один истребитель пойдет первым на бреющем полете и атакует немцев, отвлечет огонь зениток на себя, на максимальной высоте в это время пройдут пешки и истребители прикрытия' - ответила Вета.
'Атаковать зенитки на истребителе самоубийство, шансы на выживание стремятся к нулю, да и кто из ваших птенцов сможет играть в кошки мышки с зенитками достаточно долго?' - начал Неверченко и осекся. 'Послушай Фея не обязательно жертвовать собой, должен быть другой выход' - капитан Николаев яростно смотрел на карту, словно пытаясь найти ответ. 'Не так это и трудно, я уже танцевала над зенитками' прошептала Ивета, опустив взгляд. 'Это очень трудно! и опасно, ты тогда вернулась живой буквально чудом, а на истребитель страшно было смотреть, он буквально был похож на сито, я помню эту операцию Фея, второй раз может так не повезти'. Другого выхода, нет'. 'Единственный шанс дать пешкам время на прорыв через Марьино, это отвлечь зенитки, я думала, просчитывала, или я или тройка - звено, а то и две тройки, шесть пилотов, а сколько из них погибнет?'. 'У меня есть шанс уцелеть, а у моих ребят и девочек нет'. 'Мы не можем отправить их на смерть!'. 'Я не могу!'. Ивета слабо улыбнулась, маскируя безумный страх, ее глаза повлажнели, казалось, она вот-вот просто зарыдает, но она продолжала натянуто улыбаться, из-за всех сил изображая отчаянную и бесшабашную героиню, которой ее считали многие, но которой она никогда не была. Все поняли ее состояние, в том числе и Николаев. Он тихо произнес 'и все же так нельзя', и осекся, замолчал.
Неверченко прерывая неловкое молчание, тихо произнес - 'хорошо, если немцы оставят заслон на коротком маршруте возвращения, что планируете?'. 'Тройка Думбадзе свяжет их боем, остальные уведут пешки, если Я еще буду жива, задерживать немцев, Я останусь сама в одиночку'. Неверченко глубоко вдохнул, пытаясь, успокоится - 'Каримова! Ты превращаешь это задание в самоубийство'. Ивета тихо прошептала - 'Я понимаю все, и очень боюсь Павел Георгиевич'. 'Но эту операцию необходимо провести, а бросать на смерть птенцов безответственно и бесполезно или так или эскадрилья обречена, да и пешки тоже'. 'Товарищ командир вы же понимаете что Я права, Я не рвусь в герои, мне безумно страшно, но выбора нет'. 'Хорошо, возражения есть?' - Неверченко оглядел притихших командиров, и подытожил - 'итак, первая и вторая эскадрильи летят на защиту гаубиц, с вами полечу я, третья вылетает на защиту пешек, готовьте эскадрильи'. Неверченко с болью посмотрел на лучшего из своих пилотов, и тихо произнес, - 'Каримова! Ты должна выжить и вернуться! Слышишь! Обещай, что вернешься!'. Ивета печально улыбнулась, поспешно отвернулась, чтобы скрыть выступившие слезы. 'Я очень постараюсь, обещаю!'- прошептала она и вышла из штаба.
Следующее утро взлетное поле 214 иап.
На взлетном поле третья эскадрилья готовилась к своей операции, для большинства ее пилотов это был первый боевой вылет. Пилоты были мрачны, у девушек на глазах застыли слезы. Озвученный комэском план операции не был особенно рискованным, но даже неопытные птенцы поняли насколько мало шансов, вернуться с задания у их командира. Ивету любили в полку. Искренняя и открытая, робкая и нежная, добрая и чуткая красавица, быстро завоевала сердца и суровых опытных ветеранов, прошедших Испанию, и восторженных птенцов еще не имевших ни одного боевого вылета, и солдат охраны, и девушек из вспомогательного персонала.
Мрачные фронтовые будни полка скрашивали вечерние посиделки, устраиваемые по инициативе Иветы. И сам Неверченко обычно сдержанный и холодный, расслаблялся и оттаивал душой в такие вечера, лихо играл на гармони, и даже пускался в пляс под русскую плясовую. Но гвоздем программы, безусловно, было выступление Иветы. Она пела своим чарующим голосом, завораживая слушателей и заставляя забыть про раны и потери, про опасности и смерть, которая могла прийти в каждом вылете. Она безумно красиво, но при этом невероятно целомудренно танцевала, читала свои стихи полные скорби и любви, то лирично нежные, но набатно грозные. Ивета всегда отличалась гиперэмоциональностью, если она плакала то всерьез с трясущимися губами, подрагиванием хрупких плеч. Но если она радовалась, то тоже на всю катушку, ее звонкий смех, эхом отдавался в душах, улыбка зачаровывала, ее веселье неизбежно передавалось окружающим, и война отступала, уходила далеко- далеко, хоть на короткое время.
Ивета взобралась на крыло своего истребителя и хотела отдать приказ о взлете, но вдруг замерла. Взглянув на своих пилотов, она поняла моральное состояние эскадрильи. Страх, неуверенность, но больше всего скорбь и боль, пилоты как будто заранее прощались с ней. И хотя самой Ивете было мучительно страшно, она не имела право вести людей в бой в таком состоянии. Ивета спрыгнула с крыла, и обратилась к пилотам. Ее ясный, четкий, но на грани слышимости голос с легким придыханием на каждом слове прошелестел как легкий летний ветерок, приковывая внимание и проникая прямо в сердца. 'Девочки мои, ребята я знаю для большинства из вас это первый бой, а задание сложное и опасное'. 'Вы боитесь, и переживаете за меня и друг друга'. 'И мне тоже страшно'. 'Да я тоже боюсь, безумно, но знаете, несмотря на страх мне легко, потому что я верю вам, каждому, я верю, что вы не подведете, и вместе мы выполним задание и вернемся на аэродром'. 'Вернемся, ни смотря, ни на что'. 'Главное верить и отбросить страх, мы вернемся, пусть каждый пообещает это, и Я лично обещаю, Я вернусь!'. Ивета улыбнулась искренне, открыто без тени страха и сомнения, пилоты расслабились, подтянулись. Ивета тихо прошептала - 'девочки мои, ребята, нам пора, по машинам'.
Марьино некоторое время спустя
Стволы зенитных орудий застыли, глядя в небо их расчеты, обедали, даже не выставив часовых. Вопиющая небрежность, но немцы верили заявлениям люфтваффе о полном разгроме советской авиации и позволили себе расслабиться. Далекий, быстро приближающийся гул в небе, не заставил их насторожиться, скорее всего, поблизости барражируют пилоты люфтваффе, поэтому выскочивший из-за леса окружающего деревеньку, низко летящий советский истребитель стал для них полной неожиданностью. Немцы не успели опомниться, а як уже обрушил на них шкал огня. Падали солдаты с резким звоном разбивалась посуда, як пролетел к зениткам и дал по ним пару залпов из пушки, одно орудие накренилось, а як ушел вверх. Но развернувшись, пошел на второй заход, ошеломленные немцы упали на землю и боялись подняться. Оберлейтенант опомнился первым и криками погнал расчеты к орудиям, но немцы не успели, як пулеметными очередями уничтожил готовый к стрельбе расчет и немцы снова залегли. Но вскочили, и бросились к орудиям, як больше не атаковал, а только словно танцевал в небе, выписывая невероятные пируэты и уклоняясь от огня зениток. В это время высоко в небе проплыли силуэты русских бомбардировщиков, а як взмыл, присоединяясь к ним. Оберлейтенант осмотрел разгром устроенный русским самолетом, тела своих солдат и крикнул,- 'срочно передайте в штаб, русские бомбардировщики рвутся к станции Октябрьской'.
Август 1941 года, оккупированная немцами территория СССР
Западный фронт
Ивета Каримова
Ивета глубоко вздохнула, пытаясь унять сердце готовое выпрыгнуть из груди, лихой налет на Марьино стоил ей очень дорого в эмоциональном плане, но прошел отлично. И хотя Ивета израсходовала более половины боезапаса, она была уверена, что операция пройдет успешно, эскадрилья уже догнала ее и больше сложностей быть не должно.
Ивета огляделась, обзор из кабины просто великолепный, вокруг бескрайнее небо, бесконечно синее и безмятежное, и как обычно невероятное чувство покоя и радости охватило ее. Ощущение свободы пьянило, руки привычно сжимали ручку управления яка. Взгляд Веты упал вниз на силуэты бомбардировщиков Пе-2, и жестокая реальность мигом рассеяла грезы, тише девочка не расслабляйся, прошептала она сама себе, в этом небе далеко не безопасно, не может не быть опасно в жестоком фронтовом небе, в августе 1941 года.
Ивета судорожно оглянулась и увидела знакомые силуэты истребителей и-16 своих ведомых Насти Прониной и Саши Читова, хорошие ребята и наверно скоро поженятся. Улыбка вновь заиграла на губах молодого лейтенанта, рука сама прошла по груди и ощупала 2 ордена красной звезды и две медали за боевые заслуги и за отвагу. Взгляд девушки затуманился и Ивета, словно со стороны увидела своего Яшку, хищный прилизанный силуэт и 5 звездочек на фюзеляже, пять воздушных побед, пять уничтоженных немецких самолетов, они уже не обрушатся с неба на беззащитные колоны беженцев, не прикроют юнкерсов от справедливого возмездия советских ястребов.
Ивета с привычным ощущением гордости, негромко рассмеялась в кабине, и тут увидела 2 пары мессершмитов быстро приближающиеся к ним. Руки Иветы дернули рычаг управления, як-1 круто взвился, набирая высоту.
Ганц Хольц
Ганц был хорошим асом, битва за Англию, война во Франции, Норвегия, Испания, обеспечили ему счет в 38 сбитых, рыцарский крест, звание гауптмана, и уважение подчиненных и начальства. Сегодняшнее утро было вроде обычным, затем тревога атака русских на склад, размещать крупный склад у железнодорожного узла, глупость. Но поверить в атаку на склад у станции Ганц не мог. Там куча зениток рядом пара аэродромов, разведка противника состоит не из дураков и информация по складу у русских полная. Конечно русские - фанатики, но разменивать пару полков бомбардировщиков и истребители прикрытия на призрачный шанс прорваться к складу не будут и они. Тем более кто у них остался? За месяц Ганц увеличил свой счет на 15 машин, хорошие пилоты у русских заканчиваются, а новобранцы вообще не противники, так сбил и забыл, скучно. Ганц помчался в штаб и убедил оставить 2 пары бф 109 на патрулировании у русской деревеньки, где готовились к атаке части вермахта и панцервафе.
И оказался прав, вот они русские, а атака на станцию хитрый обман. Ганц усмехнулся их всего 4, но они все опытные пилоты, и их истребители намного лучше русских крыс . Это будет легко, но тут он ошибся. Бой быстро превратился в мельтешение самолетов. Немцы действовали напористо и решительно, две их пары прикрывая друг друга, раздергивали нестройные порядки русских, и все бы ничего, но як! Проклятый як, очевидно русский командир, он не цеплялся, за одного, не гнался за немцами, не поддавался на уловки, просто методично отбивал атаки, оказывался везде, прикрывая своих подчинённых. Маневрировал просто невероятно, с какой - то обидной легкостью, выходил из-под атак, уклонялся от огня. Ганц приказал своим атаковать русских поодиночке, а сам решил заняться яком.
Ивета Каримова
Ивета бросила истребитель в атаку, и зацепила очередью один из мессершмитов, тот задымил, а Ивета тут же атаковала следующего врага, пара очередей и перевод атаки на третьего. Тройки рассыпались, пилоты дрались отчаянно, но как же неумело. Вроде бы все отработанно, но немцы были явно асами, они легко проводили быстрые атаки, стремительные маневры, и-16 значительно превосходит мессер в маневренности, но требует опыта от пилота, птенец никогда не использует его маневренность полностью, а во всем остальном полное преимущество, увы, у немцев. У Иветы захолонуло сердце, раций у ее эскадрильи нет управлять боем невозможно, все, что она могла - это парировать самые острые угрозы, но она одна. И все же она пыталась, атаковала, маневрировала, и немцам не удавалось ни сбить ее птенцов, ни прорваться к пешкам. Время замерло, Ивета словно слилась со своим истребителем, она была уже не хрупкой юной девочкой, а яком могучим, быстрым, свободным.
И тут один из мессершмитов атаковал ее, Ивета уклонилась от атаки, сосредоточилась на других, но мессер уйдя вверх, снова попытался ее зацепить, а затем повторил маневр. Ивета очень хотела прибить наглеца, но нельзя отрываться от строя, немец явно хочет ее отвлечь. Ивета сжала губы и продолжила контролировать оборонительный периметр. В строю эскадрильи появились бреши, быстрые атаки немцев, выбили машины Клепова, Сабуровой, и..... Горечь и боль заполнили сознание Иветы, пустовали места Катюши и Аи.
Перед глазами Иветы наяву встала стройная решительная красавица с бездонными голубыми глазами, вечно всклокоченным ежиком русых волос. Озорная и решительная, Катя Максимова, лидер и моторчик их маленького пилотского мирка, и ее лучшая и самая близкая подруга. Нет, не подруга, старшая сестра ее заступница и опора, когда то в далеком детстве спасшая Ивете жизнь.
А затем перед взором ошеломленной Иветы встала Аюна. Тихая и скромная темноволосая и безумно красивая бурятка с побережья великого Байкала. С Аей Ивета познакомилась намного позже, чем с Катюшей, но искренняя и открытая Ая быстро стала Ивете опорой и поддержкой, с которой можно поделиться любой тайной и сомнениями. Они были невероятно близки, три подруги, три сестры. Красивые, статные, и такие разные.
Гордая и агрессивная, веселая и сильная духом, упрямая и неуступчивая Катя. Робкая тихоня Ивета, самая красивая и притягательная из подруг. И Аюна, она уступала Вете в красоте, а Кате в решительности и была как бы серединой. Не менее красивая, чем Катя, и более сильная, чем Ивета она была нежной и доброй, сочетая несгибаемость и силу характера с искренностью и скромностью. Слезы затуманили глаза, рыдания душили. Но Ивета сумела взять себя в руки, все потом, боль и слезы можно оставить до аэродрома. А сейчас нужно, что то делать, оборонительный строй ее птенцов редеет, немцы наверняка уже вызвали подкрепление, она потеряла уже четверых, а немцы только одного и то поврежденный мессер после легкого ремонта вернется в небо, а ее птенцы уже нет.
Ивета увидела, как пылающий и-16 Пети Тимошина на полной скорости протаранил один из мессершмитов и обломки обоих самолетов, стали неестественно медленно кружась, падать вниз. Ивета прикусила губу, с трудом сдерживая крик, рвущийся из груди, и решительно бросила як на мессер до этого пытавшийся сбить ее. Ивета ловким маневром зашла ему в хвост, пулеметы Яка выплеснули раскаленный свинец, и снова и снова, трассы расцвечивали небо, и ложились все ближе и ближе к фашисту и наконец, захлестнули его. Мессер задымил и нещадно чадя начал уходить в сторону, Ивета дала пару залпов из носовой пушки, добивая немца, и с радостью увидела падающий самолет.
Ивета развернула истребитель и оглядела небо в поисках мессеров, единственный неповрежденный мессер кружился под атакой сразу трех и-16. На глазах Иветы мессер ушел из под атаки советских истребителей и полоснул очередью по самолету Нино Гиоргадзе. Тот задымил, и Нино попыталась уйти, немец бросился за ней, но оказался под атакой Иветы, Ганс Тельке был опытным пилотом и сразу понял, что биться одновременно с несколькими врагами одному, ему будет тяжело, и попытался уйти, что поставило его под атаку Малхаза, длинная очередь и мессер начал падать.
Ивета оглядела самолеты своей эскадрильи, и крик отчаяния застыл на ее губах, да мессеры не пробились к бомбардировщикам, да сбито 3 немецких истребителя, но из четырех троек советских истребителей потерь не понесла только ее. Тройка Думбадзе потеряла 1, остались Нино, и сам Малхаз, из тройки Клепова осталась Джайна Каныбекова, тройка Катюши остался только Слава Довутич.
'Фея, это Странник, - услышала она громовой голос начальника штаба полка Мальцева - доложить о ситуации'. Ивета осмотрелась. Пе-2 дошли до цели и теперь сбрасывали свой смертоносный груз. Внизу что-то взрывалось, горело, густой черный дым поднимался к небу. Молчали зенитки, значит, она не ошиблась, немцы расслабились и не прикрыли зенитками участок, где накапливали силы для очередного страшного удара, а четыре мессера это так несерьезно, но эти 4 мессера уничтожили половину ее эскадрильи, глухим эхом пронеслось в сознании. 'Странник, это Фея задание выполнено, бомбардировщики отработали по цели, ложатся на обратный курс, потерь среди них нет, эскадрильей уничтожено 3 мессершмита, один поврежден и ушел'.
'Потери эскадрильи 5 человек',- доложила она. Инга Сабурова студентка-отличница будущий учитель математики, мечтала выйти замуж и жить где-нибудь далеко у большой воды, например во Владивостоке или в Крыму, Ленинграде. Дима Клепов смешной неказистый, но с золотыми руками и чистым сердцем. Петя Тимошин он всегда рассказывал о своей невесте, которая выступает в большом театре и ему никто не верил, его подразнивали, но слегка и по доброму. Ая и Катюша, Аюна Цырендоржиева и Катя Максимова, сестры, которых она потеряла сразу и вмиг обоих, их было трое, а теперь осталась одна Ивета. 'Вас понял Фея'. 'Сопроводите бомбардировщики на их аэродром, и возвращайтесь домой'. 'Есть'.
Они направились по короткому маршруту еще чуть, чуть и они дома, и тут Ивета увидела еще одну четверку мессеров. 'Это конец' - с отчаянием подумала она, у нее почти не осталось боеприпасов, остатки ее эскадрильи может, и справятся, но, сколько погибнет пилотов, ее пилотов, она не обманула немцев, не смогла и погубила свою эскадрилью. Скорбь по Катюше и Ае прогнала остатки страха из сердца, Ивета не колебалась, она должна спасти пешки и остатки эскадрильи, даже ценой своей жизни. Тем более что данная ситуация была ей предусмотрена в плане, что же пришло время ей исполнить свой план, несмотря ни на что. 'Сестры мои, мы скоро встретимся', прошептала Ивета и подав эскадрилье знак продолжить сопровождение пешек решительно бросилась к четверке мессеров. Одна.
Август 1941 года,
Аэродром 214 авиаполка
Штаб 214 авиаполка
Павел Неверченко
Неверченко посадил свой як и откинулся на спинку кресла, настроение его было смешанным, сегодняшний день вроде бы стал триумфом его полка. Защищая гаубицы прячась в облаках атакуя внезапно, умело взаимодействуя с зенитками, его пилоты и зенитчики сумели сохранить в неприкосновенности тяжелые орудия, сбить 15 немецких самолетов, повредить и заставить отступить остальных, но и сами потеряли 11 машин. На аэродром вернулись только командир, комеск 1 Николаев, пилот второй эскадрильи Булавин, часть пилотов села на парашютах, но полк практически потерял боеспособность, Неверченко это понимал.
Он выбрался из кабины и пошел к штабу. В комнате управления полетами начальник штаба Мальцев, привстал, 'Дмитрий Лаврентьевич ну что?'. 'Двое успешно приземлились, пять в госпитале, потери 11 машин и четыре пилота!'. 'И орудия уцелели все'. 'Кто погиб?'. 'Титов. Гуренко из второй, Давыдов из первой, и..' 'Кто?' 'Яков Михайлович'. 'Игрищев?'. Неверченко застыл как же так, Яша Игрищев Ас, мастер маневренного боя! Да и остальные'. 'Тимофей Давыдов, Алексей Титов, какие пилоты!'. 'Давыдов в Испании 5 немцев сбил, Титов летал с 35 года сверхопытный истребитель, Гуренко -живая легенда, из красных военлетов, летал с гражданской'. 'С кем немцев бить?, с птенцами Каримовой?, Да они могут превратиться в хороших пилотов, если выживут'. 'Что у Каримовой?' мрачно спросил Неверченко. 'Отбомбились отлично, 3 мессера сбиты, 1 Каримовой, второй группой, третий Тимошиным, вот только'. 'Что?' Неверченко помрачнел еще больше. 'Потери большие, 5 сбиты'. 'Пол эскадрильи минус, жаль погибших, плохо, но чего мы ждали от птенцов, главное задание выполнено'.
'Странник - это Фея' - раздалось в эфире. 'Четверка мессеров по курсу, эскадрилья не выстоит, ввяжемся в бой, оставим пешки без прикрытия, можем их потерять, в эскадрилье условно боеспособны 5 машин, мой боезапас на минимуме, практически исчерпан'. 'В соответствии с планом операции, эскадрилья проводит пешки дальше, постараюсь сдерживать немцев, сколько смогу' - голос Каримовой полный страха и одновременно отчаянной решимости прозвенел в резко наступившей тишине комнаты.
Все застыли, слушая эфир. Ликующий крик Иветы 'один готов'. Затем напряженный с нотками страха 'Трое на хвосте'. И снова нотки ликования 'Вот, так еще один сбит, нет, уходит, поврежден'. Все переглянулись с надеждой и удивлением. 'Один сбит, один ушел, двое немцев осталось, всего двое, неужели выберется?' 'Ай да Фея, молодец', прошептал Мальцев. 'Это же Каримова, она и не из таких ситуаций выбиралась, боезапас на нуле, она сильно устала, еще двоих ей не сбить, но оторваться, уйти от пары мессеров реально! тем более для нее', Николаев комэск первой эскадрильи, решительно рубанул рукой воздух. Неверченко мрачно произнес, 'Она не уйдет, будет биться до упора, даже без шансов, чтобы дать больше времени пешкам и своим птенцам'. 'И приказать ей выйти из боя я не могу, где 3-я и пешки мы не знаем, ушли достаточно далеко, или еще нет'. Рация донесла крик полный боли и отчаяния, 'Я ранена, истребитель поврежден, почти не управляем, до линии фронта не дотяну'. Молчание. Новый крик на надрыве, обреченный, 'мне не выбраться, прощайте'. Затем треск, вой двигателя падающего самолета и тишина...
Инга связистка роняет голову на стол, Мальцев нервно вздрагивает, Неверченко с трудом разжимая кулаки, обреченно выдохнул, 'Вот и все'.
Длинный маршрут возвращения
Катя Максимова
Катя Максимова вела И-16 на родной аэродром. Самолет чадил, но не горел, поврежденная машина слушалась плохо. Рядом ковылял 'Ишачок' Аюны. 'Они не бойцы, один мессер и.........,- Катя упрямо мотнула головой - мы долетим'. Самолет Аюны рыскал, летел плохо. 'Неужели ранена, или настолько изувечен истребитель, ничего минут 30 и мы дома, вот Ветка обрадуется, наверно похоронила уже, а мы живы с Аей, только дотянуть, только дотянуть'. 'Ая держись',- крикнула Катя. Аюна не могла ее услышать, рация есть только на машине комэска Иветы Каримовой.
Ветка молодец, - Катя улыбнулось, вспомнив подругу. Ветка самая лучшая, нежная и ранимая, нерешительная и робкая, впечатлительная и гиперэмоциональная может часами плакать из-за погибшего котенка и час радостно обсуждать новую заколку или красивые туфельки. Тяжело ей на войне, тяжело, ей бы блистать на сцене, с ее-то внешностью. А она боевой пилот и лучший, 5 сбитых лично и 4 в группе, и это не считая тех, что не засчитали, и тех, что она сбила сама, но приписала Аюне с Катей просто как подругам, а Кате стыдно у нее этот Веткин самолет единственный и горит звездочкой на фюзеляже. Аюна все же сбила одного, правда вместе с Веткой. Вот и считается среди действующего состава эскадрильи лучшей 1 лично и один в группе после Ветки конечно, но до Ветки им всем тянуться и тянуться. Много их погибло сегодня, как Ветка воспримет, а ведь это первое ее задание как комэска. Предыдущего комэска капитана Лагоду похоронили совсем недавно, а комэском поставили лучшего пилота эскадрильи, а может и полка. Мало у них хороших пилотов, ой мало.
А потери просто ужас, уже больше 40 пилотов похоронили за полтора месяца войны и это только их полк. Может однажды и Джайна не вернется и Настя, и она Катя, а Ветка, нет! Катя испуганно приложила палец к губам, думать о возможной гибели Ветки не хотелось, и о своей тоже. Катя не боялась, но была уверена, что Ветке без нее будет очень сложно. Катя постоянно поддерживала, подбадривала, защищала младшую подругу, и не представляла жизнь Ветки без своей неустанной опеки.
Август 1941 года аэродром 214 истребительного авиаполка
Катя тряхнула головой вот и аэродром. И-16 пошел на посадку. Катя еле, еле посадила поврежденную машину, и бросилась самолету Аюны. 'Ая ты как? Ранена?!'. 'Нет, машина еле живая, как и долетела до аэродрома, думала, вот, вот, рухну и привет', - Аюна устало улыбнулась. 'Смотри, наши уже вернулись, только яка Ветки не видно'. 'Как?!',- Катя оглядела взлетное поле и нахмурилась, самолета Ветки нигде не было. К ним бежали люди: вот коренастый Слава Довутич, вот озорная темненькая Джайна, вот Малхаз, и Настя с женихом Сашей, и все мрачные. Катя посмотрела на грустное лицо Джайны, красные, опухшие от слез глаза Насти, на осунувшегося и разом, словно постаревшего полковника Неверченко, на мрачного политрука Краминова.
'Павел Георгиевич, - почти выкрикнула она,- где комэск Каримова?'. 'лейтенант Каримова с задания не вернулась'. 'Как?'. Малхаз тихо еле выговаривая слова, произнес - 'мы возвращались, и вдруг четверка мессеров'. 'Комэск подала сигнал продолжить сопровождение, а сама направилась к ним'. Катя тихо прошептала 'Ветка не вернулась, как же так?'. 'Это же невозможно!'. 'Она же лучший пилот!'. 'Мы выполнили задание, все прошло по плану!'. 'Как она могла погибнуть? Как?'. В глазах у Кати потемнело, ситуация казалось нелепой, шла война гибли тысячи, погибали однополчане, но Ветка, Ветка казалась заговоренной, пули словно огибали ее, она выполняла опаснейшие задания, но возвращалась всегда! Она летала к немцам в тыл, корректировала огонь артиллерии под обстрелом зениток, выжила в бою с четверкой мессеров, победила немецкого аса охотника, и после этого погибла, не может быть! Просто не может быть! Никогда! Катю затрясло, и она заплакала, впервые сначала этой войны, Аюна крепко обняла подругу, сама с трудом сдерживая слезы.
Краминов и Неверченко переглянулись 'Каримова погибла, как и жила ярко и за то во что верила'- тихо сказал политрук Краминов. 'Знаю'- эхом отозвался Неверченко, в груди была пустота, он многих потерял сначала войны, 40 пилотов почти полный состав полка и это не считая сегодняшних потерь, и комиссованных после тяжелых ранений, пропавших без вести, некоторые пришли на замену погибшим и погибли тоже. Остатки 237 авиаполка в июле влили в изрядно потрепанный 214 полк Неверченко, пополнили его курсантами, часть из них и большая погибла уже в первом боевом вылете. В гибели Каримовой Неверченко видел и свою вину, он был вынужден отправить на почти невыполнимое задание эскадрилью, состоящую из молодых пилотов. Почти все пилоты нынешнего состава третьей экспериментальной пришли в полк совсем недавно Неверченко тогда забрал из нее всех пилотов кроме заместителя комэска Каримовой, пополнил прибывшими выпускниками летных школ, и мобилизованными гражданскими пилотами, не имевшими боевого опыта, по сути, превратив в учебную. Из первого состава эскадрильи, в ней после переформирования никого не осталось, ведь даже новый комэск Каримова служила с июля.
Неверченко вспомнил вчерашнее совещание с грустью. Печальную сквозь слезы, улыбку Иветы, ее сильный, почти панический страх и в тоже время отчаянную решимость. Он успел полюбить эту юную робкую девочку с бездонными карими глазами, невероятно красивую и нежную. Успел полюбить как дочь, которой никогда не было. Каримовой не было места на этой войне, страшной жестокой и беспощадной. Она любила жизнь и умела радоваться простым вещам. Она расстраивалась из-за мелочей и искренне смеялась, когда у нее было хорошее настроение. Каримовой не было места, и все же тогда в июне Неверченко не мог не взять ее в полк.
Пилоты 3 эскадрильи собрались за столом, их было 7, четверо не вернулись, Дима, Петя, Инга, и Ивета, раненная Нино была в медсанбате и тоже отсутствовала.
Давайте почтим память наших товарищей, произнес Малхаз, как то непривычно, что их нет с нами, они были прекрасными людьми, наши друзья и комэск Вечная память. Пилоты говорили один за другим. Аюна поднялась предпоследней и тихо прошептала, прощайте друзья, Инга, Петя, Дима, мне будет не хватать Вас, Ветка, где бы ты ни была, возвращайся скорее, мы тебя ждем, ты не могла погибнуть, ты не погибла это невозможно, я знаю, ты жива и однажды вернешься.
Последней заговорила Катя, вначале она долго молчала, глотая слезы, а затем крикнула сквозь рыдания, невидящим взглядом глядя в потолок. 'Почему ты, Ветка, почему ты всегда так рисковала, почему не берегла себя, почему?'. 'Почему ты оставила меня сестренка?'. 'Как же так Ветка ты же обещала, слышишь, обещала, что вернешься!'. 'Ветка я отомщу, клянусь, я отомщу, и немцы еще пожалеют, что я жива!'. 'Клянусь, они мне заплатят, заплатят!'. Катя опустилась на место и закрыла лицо руками.
Фея Западного фронта рассказ 2
Ивета и Совета
Я помню две жизни, хотя прожила лишь одну
Я плачу во тьме, но я тайну свою сохраню
И да я мертва, и оплакана, я под залпы солдат
О мертвых всегда только лучшее ведь говорят
Я гордо носила красивое имя свое
Я знала мне в жизни великой стать суждено
И вот я в гордыне сгубила сестренку свою
И годы в слезах я прощенья напрасно прошу
Я жить не смогла, упиваясь величьем своим
Я плакала горько, живя только чувством одним
Но вот попросила отдать свое имя страна
И я умерла, а в мир вернулась сестра.
Август 1941 год 214 истребительный авиаполк.
Павел Неверченко
Ночь опустилась на землю, спали пилоты, и вспомогательный персонал, полк затих, истребители не летают по ночам. В штабе полка пусто, только часовой у входа и командир полка, что мрачно сидит за столом и непрерывно курит. Полковник Неверченко 'думал и что теперь?'. У него осталось 10 машин и 12 пилотов, считая его, но семеро птенцы они группой проиграют одному, смелые отчаянные, но неопытные, да и машины у них хуже. Да, и он уже знал, что операция удалась частично, атака на михайлово захлебнулась, 211 полк разгромлен, его командир считается пропавшим без вести, остатки пехоты и 7 танков, пробились к Гетманову, штурмовка удалась, но потеряно 14 штурмовиков и почти все истребители прикрытия, полковник Низамиев на горящем истребителе протаранил немецкий танк. Помогавшие в штурмовке истребители 212 полка погибли все, вместе с командиром. От дивизии, как и от его полка ничего не осталось, но и спустя двое суток атака немцев на Гетманова так и не началась, а значит, главная цель достигнута, дорогой ценой, невероятно страшной, но достигнута.
Звонок оторвал его от раздумий. 'Слушаю'. 'Неверченко, отводи своих в тыл, все машины и 4 опытных пилотов передашь Соколову в 164 полк, 16 иад, она нас сменит'. 'Пусть пилоты сами перегонят истребители на его аэродром'. 'И не возражай там твои пилоты нужнее, Каримова если вернется, останется у тебя, и раненные пусть к тебе возвращаются'. Генерал Алексеев помолчал и добавил 'Мы справились Павел Георгиевич, потери ужасают, но фронт устоял, поставили немца на место, в общем, уводи полк на переформирование, даю тебе 2 дня'.
Неверченко опустил трубку, Каримова если вернется, а ведь и правда, то, что Каримова погибла, не известно точно. Она могла выпрыгнуть, от последнего крика до обрыва связи времени прошло достаточно много и больше ни звука, да и не взрыва ни удара они не слышали. Она могла потерять сознание, рев пламени и вой двигателя могли заглушить ее крики, но она могла и выжить. Только если так она сейчас, где - то в лесу, за линией фронта. Каримова выросла в Липецке, лес для нее гиблое и незнакомое место, нет еды, партизан в том районе тоже нет, вокруг немцы, последние два дня там шел дождь, самолеты не пошлешь. Одна в легком обмундировании, без еды, на незнакомой местности, но жители там советские они и укроют, если не побоятся, или она в плену, а вот об этом думать не нужно, ведь это почти невозможно. Каримова уже столкнулась в прошлом с немецким садизмом, и скорее застрелится, чем попадет к немцам. Каримова жива ли она?
Неверченко долго думал, вспоминал, а ведь она почти не изменилась. Героиня, орденоносец, лучший авиаразведчик, талантливейший младший командир, та о подвигах, которой уже пишут в газетах и говорят в сводках Совинформбюро. 'Фея' - Фея Западного фронта так называют ее военкоры, с восторгом описывая ее короткую, но яркую фронтовую биографию. Дочь филолога татарской словесности Нурии Рафитовны Каримовой и комиссара Святослова Аркадьевича Светлогорцева. Умница и красавица с правильными советскими корнями, Ивета идеально подходила под создание героического образа, если бы у нее не было военных заслуг, их бы можно было приписать, если бы они были малы, можно было бы преувеличить. Но не пришлось, подвигов и свершений у нее хватало, и полит отдел дивизии, с восторгом принялся создавать героический эпос, в котором не было преувеличений, но хватало неточностей.
Гордая героиня, бесстрашно смотревшая смерти в лицо со страниц газет, отчаянно и с огоньком бьющая немцев, была кем угодно, только не их Феей. Сильная, решительная, упорная, говорящая правильные вещи о партии, Родине, ненависти к врагу, никогда не унывающая, она по описанному характеру была скорее Максимовой с примесью политрука Краминова. Воинские заслуги и внешность Каримовой, характер Максимовой, красноречие и стиль речи Краминова вот такой вот сборный образ - Фея Западного фронта.
Реальная Фея была другой. Оттаявшая душой, и повеселевшая Ивета, до сих пор и близко не походила на свой газетный образ. До сих пор слишком сильно, напоминала ту робкую, растерянную, отчаявшуюся девочку, с заплаканными глазами и потухшим взглядом, которую когда то он, Павел Неверченко, нашел в хаосе прифронтовой эвакуации.
Июнь 1941 года
Прифронтовая полоса
Железнодорожная станция
Павел Неверченко
Железнодорожная станция маленького городка напоминала растревоженный улей. Немцы прорвали оборону, и где противник никто не знал, люди рвались к переполненным составам, в спешке готовящимся покинуть город, в отчаянной надежде вырваться уехать куда угодно лишь бы подальше. Женщины, старики, дети толпились на перроне, кто-то требовал, кто-то умолял, кто- то предлагал за место в переполненном вагоне свои скромные пожитки. Полковник Неверченко обозревал толпу, выискивая своего начальника штаба, руководившего погрузкой в эшелон вспомогательного персонала полка. Увидев Мальцева, он кивнул 'Ну как?'. 'Ушел поезд, наши все погрузились успешно'. 'Ну что ж поехали что ли' - Неверченко мялся, пытаясь понять, что встревожило его, что - то в картине страха и отчаяния, переполненного вокзала, привлекло его особое внимание.
Он огляделся и наконец, увидел ее. Совсем юная девушка, еще девочка в простом сарафане и белом платке, даже с всклокоченными, неприбранными волосами, с потухшими заплаканными глазами она была невероятно красива. Она не бежала, не рвалась куда-то, просто стояла на краю платформы, и мяла в руках скомканный носовой платок, по ее щекам текли слезы, но она молчала, растерянная и какая-то потерянная. Неверченко сразу узнал ее одна из легендарных небесных сестер, точнее младшая из них.
Повинуясь внезапному импульсу, не отдавая сам себе, отчета в своих действиях Неверченко подбежал к ней - 'Ивета Это вы? что с вами?'. Та вздрогнула, выпрямилась, худенькая ручка взметнулась к виску, но застыла на полдороге. 'Нет, у меня все хорошо, товарищ полковник'. 'Что - то не похожи Вы на человека, у которого все хорошо, не можете выбраться из города?' 'Я не хочу выбираться из города, я хочу на фронт, летать, бить немцев' взгляд девушки обратился к небу, на ее губах мелькнула слабая улыбка. 'Я пилот, летный инструктор ОСАВИАХИМ, я пробиралась сюда, хотела записаться в летную часть, а мне сказали что военкомат уже эвакуировали'. 'И немцы прорвались', - девушка сжалась - 'я должна попасть на фронт, лучше в авиачасть, на земле я бесполезна и слаба, но в небе, в небе я другая'. 'Я должна попасть на фронт, должна, кем угодно, выучусь на санинструктора, связистку, если не суждено быть боевым пилотом'.
Неверченко смотрел на нее, заплаканные глаза, худенькие пальчики дрожат, нервно теребя смятую ткань, растрепанные спутанные волосы, и главное взгляд полный боли и отчаяния. Робкая, напуганная девочка, куда ей на фронт, куда, но бросить ее здесь, он уже не мог. 'Павел Георгиевич Неверченко, командир 214 истребительного авиаполка' - представился он. 'А вы? вы ведь Ивета Каримова? Младшая из небесных сестер'. 'Ивета Рафитовна давайте сделаем так, поедем в мой полк, до проверки данных зачислю Вас во вспомогательный персонал, а там видно будет'. Ивета поколебалась пару секунд, а затем кивнула и молча села в машину.
Июнь 1941
Проселочная дорога
Павел Неверченко
Ивета Каримова
Эмка Неверченко медленно катила по проселочной дороге переполненной людьми, повозками, автомобилями, с трудом лавируя в потоке беженцев. Неверченко смотрел на задремавшую Ивету, и думал. Ой, как не хотелось ему бросать эту девочку в пекло войны. Первые самые страшные дни каленым железом навечно выжжены в его душе. В ужасный день 22 июня в непрерывных воздушных боях и под бомбардировками погибли 12 пилотов, в дальнейшем было не лучше, сейчас через неделю боев полк Неверченко мог выставить в 27 пилотов при 55 списочного состава. Кого он потеряет завтра, сколько его пилотов доживет до осени, Неверченко не знал, но понимал, что может быть еще месяц и от полка, скорее всего, останется только вспомогательный персонал, да солдаты охраны. Нет, принимать ее в летный состав нельзя, обречь на гибель? нет, в небе на и-16 против немецких пилотов на мессерах, из какого вылета она не вернется 1?, 3?. Бросить здесь нельзя, значит нужно оформить в полку, на вспомогательной должности, помогать механикам или на кухне и вроде на фронте, и жизнью не будет рисковать. Но ведь это 'Небесная сестра', одна из двух легендарных советских курсанток, конечно старшая из них Совета более известна, но многие считают, что младшая не только не уступает старшей, но и превосходит ее. И он Неверченко не имеет права в условиях нехватки пилотов держать великолепного пилота на земле.
Совета, Совета Светлогорцева - гордость советской авиации, также как и ее величайшая трагедия. Лучшая из лучших. Та, которою еще во время учебы в возрасте всего 17 лет пригласили в экипаж Марины Расковой, та, которая в соревнованиях, проведенных в 1940 году в Липецке, превзошла опытных действующих иностранных пилотов. Та, которая всегда вызывала всеобщее восхищение, начитанная, образованная, невероятно красивая, о красоте Советы писали и в иностранной прессе. Совета свободно говорила на немецком, английском, французском, финском, испанском языках. Превосходно пела, писала стихи, умела держать себя на людях, умела очаровать словом. Те, кто хоть раз слышал ее речь, потом не могли ее забыть. Она всегда говорила тихо, но ее все слышали, ее ясный, четкий, но на грани слышимости голос с легким придыханием на каждом слове шелестел как легкий летний ветерок, приковывая внимание и проникая прямо в сердца.
Неверченко никогда не знал Совету лично, вживую видел лишь один раз, но читал о ней в газетах, много о ней слышал, и как и все заочно ей восхищался. И как и все был поражен ужасной и нелепой абсурдной новостью обрушившейся на страну в 1941 году. В январе все газеты написали о трагической гибели Советы, в авиакатастрофе, случившейся из-за отказа неисправного двигателя.
Но пусть и меньше чем Совета, но все была известна и ее младшая сестра. 'Фея', Ивета Рафитовна Каримова, рожденная через год после Советы уже после развода родителей и по странному стечению обстоятельств неотличимая от нее. 'Каримова невероятно, как вторая капля воды, походила на Совету. Так будто это она и была. Все пилоты союза знали, как выглядит Светлогорцева, рост почти метр восемьдесят, осиная талия, невероятно красивое лицо с темно-карими глазами, вьющиеся черные волосы, тонкие губы. Каримова этому описанию соответствовала на сто процентов. Да и говорила она, так же как Совета, тихо, ясно, четко на грани слышимости с легким придыханием на каждом слове.
Ивета проснулась, осмотрелась и вдруг обратилась к Неверченко 'товарищ полковник, я наверно должна рассказать Вам, кто я и как попала на вокзал Демьянска'. 'Если вы готовы' ответил Неверченко.
Ивета закрыла лицо руками и медленно начала говорить, это был тяжелый и страшный рассказ заставивший оцепенеть Неверченко, Мальцева, и водителя Остапенко. Вета часто замолкала, начиная плакать, затем приходила в себя и продолжала, а три ее слушателя холодели, ужасаясь и приходя в ярость. То, что рассказывала Ивета, было ужасно, не верилось, что люди на такое способны, зверства немцев еще не стали обыденностью, и пока люди еще были способны им ужасаться, это потом через год такие истории уже не будут поражать, приводить в ярость, вызывать злобу и ненависть да, но не удивлять.
'Фашисты проклятые' - прошипел Мальцев,- 'Ивета Рафитовна, вы не переживайте, дадим вам истребитель, и будете давить этих гадов'. Неверченко промолчал, все его мысли о вспомогательной роли для Иветы испарились без следа, не мог он не позволить ей сразиться с немцами, не мог. История Иветы эхом звучала в его сознании, не давая успокоиться. Трагедия ужасная и страшная, то, что произошло, надломило Ивету, но не сломало, крики, дикие крики и плач эхом отзывались в ее голове, но чувство бессилия рождало желание сражаться. И робкая девочка, отбросив страх рвалась на фронт, туда, где ее летное мастерство поможет, туда, где она нужна, туда, где она будет не безвольным свидетелем немецких преступлений, а безжалостным судьей, воином, истребляющим эту фашистскую погань, сметая ее с родной земли.
Июль 1941 года расположение 214 иап.
Ивета Каримова
Николай Яровой
Ивета осматривала повреждения ишачка, недавно вернувшегося из боя, намечая план ремонта. Николай Степанович Яровой самый старший и уважаемый из механиков, по простому дядя Коля, смотрел за ее манипуляциями с одобрительной улыбкой. Эту юную девочку, так похожую на легендарную 'Венеру' -Совету Светлогорцеву, привез в расположение командир полка, приказал поставить на довольствие, но конкретную роль ее не указал. Начальник БАО Никишин, не зная, что делать, вспомогательные должности на кухне были заняты, оформил ее на вакантное место механика, и отдал под начало к Яровому.
Тот было возмутился, мне тут теперь командирских зазнобушек держать, а кто самолеты ремонтировать будет. Но быстро остыл, юная робкая девочка, с постоянно заплаканными глазами не походила по походную жену, ну совершенно, да и за Неверченко подобного не водилось, командир был строг, справедлив, по бабам не бегал, к девочкам с кухни не приставал, да и любые инциденты подобного рода решал быстро и предельно жестко.
Кроме того быстро выяснилось что летный инструктор Каримова в устройстве ишачков разбирается так, что уступает только ему дяде Коле, на голову превосходя молодых механиков. Определить повреждения и сбои в работе механизмов, она могла с закрытыми глазами, могла быстро предложить, как отремонтировать казалось вышедшие из строя агрегаты, могла придумать чем временно и ненадежно, но хоть как то заменить отсутствующие детали, позволяя оставлять на лету максимум машин полка. Что в условиях тотальной нехватки запчастей весьма выручало.
'Что думаешь, Фея?', Ивета оглянулась, протерла грязной промасленной рукой вспотевший лоб и слабо улыбнулась. 'Дядя Коля это вы, напугали, ничего сложного, пробоины залатаем, двигатель в порядке, так маслопровод перебило, заменить легко и стойки шасси погнулись при посадке, ну это без меня'. 'Найдется, кому стойки выпрямлять, чай парней в полку хватает, ты бы отдохнула девочка почти сутки на ногах, ремонт несложный его Витька с Ренатом быстро сделают, а ты иди, поспи'. Яровой взял худенькую ручку и произнес - 'Иди, парням стыдно, ты в полку без году неделя, а уже больше машин на крыло поставила, понимаю, когда надо, а здесь- то чего, сами справятся'.
Вой сирены прервал его. 'Юнкерсы!' пронеслось над аэродромом. Зенитчики бросились к спаркам максимов, пилоты попытались пробраться к самолетам, но нет, трое погибло, остальные залегли. Ивета упала на колени, закрыла лицо руками, страх парализовал, слезы рвались на глаза, взрывы, боль и ужас, тела людей еще недавно бывших живыми. Борис Аркадьевич командир аэродромной охраны, лежит, нелепо раскинув руки, чуть дальше фрагменты тела, все, что осталось от кого- то из девушек с кухни. Ивету трясло, она снова вспомнила оскаленные рожи хохочущих немцев, пронзительные крики своих курсанток, страшный запах горелой плоти, и гнев, перемешанный с ненавистью поднялся, внутри прогоняя страх. Ивета крикнула 'Нет, я больше не буду вас бояться! Никогда! Не буду умолять о пощаде, вы бешеные звери! И вас нужно истреблять, давить как тараканов!'. Ивета вскочила, осмотрела хаос аэродрома, нужно, что то делать, но что? Як мелькнуло у нее в голове, 5 яков, буквально вчера прибыли в полк их разместили в ангаре на краю, один она лично подготовила, для тестового облета, там все готово, топливо заправлено, полный боезапас. Ивета бросилась бежать, дважды ее бросило на землю близкими разрывами, осколки прогудели рядом, один чиркнул по плечу, надрезав кожу, из расцарапанных рук и разбитых коленей сочилась кровь, в голове гудело, волосы густо посыпало землей, глаза слезились от дыма, грязи и боли. Но вот и ангар, запустить двигатель и вперед по взлетной полосе, мессеры преследовали 2 ишачка, что пытались взлететь и проворонили выскочивший из крайнего ангара як. Один все же нацелился на нее, но Ивета уже набрала скорость. Мессер плотно сел ей на хвост, но она все же сумела стряхнуть его и атаковала сама. Немец не ожидал подобного, но сумел уклониться, правда, не полностью, что то задымило и мессер с воем начал отходить. Оставшиеся трое мессеров бросились к Ивете, закружилась карусель, Ивета отбивалась довольно уверенно, в училище ее считали мастером маневренного боя и не зря, сбить немцев она не могла, но связать боем всех 3 запросто. Две тройки ишачков рванулись в небо, за ними еще, и еще. Становилось жарко, и немцы отступили, но 2 мессера и 3 юнкерса врезались в грунт аэродрома, навечно выбыв из рядов люфтвафе.
Внезапная атака немцев дорого обошлась полку Неверченко, погибло 15 человек из состава БАО, охраны аэродрома, кухонной обслуги, 3 механика, 5 пилотов, 2 были сбиты, пытаясь взлететь, трое погибли, пытаясь пробраться к истребителям. На земле было уничтожено 6 ишачков, 2 на взлете, 4 повреждено.
И все же если бы не як, взлетевший под огнем, и связавший мессеров боем, позволив подняться в небо остальным, полк мог понести куда более ужасные потери. Неверченко видел, как сражался як, быстрые, непредсказуемые маневры, излишние повороты корпуса, тонкий, хотя внешне хаотичный стиль пилотирования, так ни летал никто из его пилотов, тут Неверченко мрачно улыбнулся, он почти полностью был уверен, кто пилотировал як.
Як застыл на месте, но пилот не покидал кабину, к нему побежали люди, Неверченко взобрался на крыло, откинул стекло, конечно, это была она, Ивета закрыв лицо руками, уткнулась в приборную панель, ее плечи тряслись. Страх безумный, отброшенный перед боем, отступивший перед яростной ненавистью, теперь навалился на нее с утроенной силой. Ивета чувствовала, как тяжелые пули пронзают ее, как осколки рвут ее тело на мелкие кусочки, саднили колени, сильно болели оцарапанные руки, кровь просачивалась из пораненного плеча, и ее комбинезон механика был пропитан кровью и потом. И вместе с тем на нее теплой волной накатывало облегчение, все закончилось, все позади она жива, и сделала нечто важное, спасла полк, у нее получилось. И это вызывало новый поток слез уже радости, и Ивета плакала и не могла успокоиться.
Июль 1941 года 214 иап взлетное поле.
Капитан Матвей Лагода
Полковник Павел Неверченко
Ивета Каримова
Пилоты 214 иап.
Матвей Степанович Лагода, летал еще с гражданской, воевал в Испании и Финляндии, сбил 11 машин противника, за пару недель войны с немцами на ишачке сбил 7 мессеров и 4 повредил. Матвей пару дней назад при налете немцев взлетел первым вслед за яком, со своими ведомыми, сбил мессер и юнкерс. Матвей видел, что вытворял як, машина новая и в полку никому почти не знакомая, странный, но эффективный стиль пилотирования, знакомый ему прекрасно. Матвей знал Совету Светлогорцеву, и привезенная командиром девушка от нее не отличалась внешне, только в отличие от бойкой и дерзкой Советы, была робкой и тихой. Младшую сестру Советы он лично также знал, и помнил, что та была безумно на нее похожа. И тогда в небе ему показалось, что он снова увидел Совету а может и Ивету, больше так не пилотировал никто, но Совета мертва. И поэтому, узнав, кто был пилотом яка, он нисколько не удивился. И когда после подтверждения личности Каримовой Неверченко решил взять ее пилотом в полк, а комэски Николаев и Игрищев мялись, не решаясь отказать командиру, но и явно не горя желанием взять ее к себе, Матвей попросил зачислить Ивету в свою эскадрилью, причем принял это решение сразу и без колебаний, он то знал на что способна Каримова
Матвей оглянулся, полк был построен по хорошему поводу, привезли награды. Уже шесть пилотов получили медали и ордена. Когда Неверченко произнес. 'Младший лейтенант Каримова'. Ивета вздрогнула и застыла затаив дыхание. 'За проявленные мужество и героизм, при отражении налета вражеских бомбардировщиков на аэродром полка'. 'Спасение личного состава и материальной базы, повреждение и изгнание 2 немецко-фашистких истребителей, принято решение наградить Вас медалью за отвагу'. Ивета промаршировала, четко чеканя шаг, Неверченко прикрепил блеснувшую на солнце медаль ей на грудь. Ивета ощутила невероятное ощущение гордости и легкости. Теплая ласковая волна пробежала от ног до затылка, прогоняя скорбь и страх. Ивета распрямила плечи, ее потухшие уже давно глаза блеснули, загорелись, она гордо выпрямилась, изящным движением откинув черные кудри назад, и ее ликующий, чувственный с легким придыханием на каждом слове голос прошелестел над аэродромом 'Служу трудовому народу'.
А Лагода и Неверченко разом застыли, оба в один момент вспомнившие одну картину, которую видели лично.
Липецк. 1940 год
Марина Раскова,
Совета Светлогорцева.
Курсанты, инструкторы, иностранные пилоты.
Раскова Марина Михайловна самая известная летчица советского союза, была как всегда красива и эффектна, ее голос звенел от гордости. 'На этих соревнованиях весь мир увидел превосходство советской системы подготовки пилотов, основанной на принципах гуманизма всестороннего развития, безоговорочного равенства '. 'Наша курсантка еще не окончившая обучение оказалась лучшим пилотом, чем иностранные товарищи, в том числе и боевые летчики'. 'В какой еще стране мира женщины абсолютно равны с мужчинами, где еще могла вырасти эта удивительная девушка верная идеалам партии, преданная заветам Ленина и Сталина'. 'Совета Святославовна Светлогорцева, за проявленные мастерство пилотирования и летное искусство, за защиту чести Союза советских социалистических республик, вы награждаетесь орденом красной звезды'.
Совета шагнула вперед, подождала, пока Раскова закрепит, орден на ее груди чеканно развернулась, ее щеки пылали, глаза горели, она гордо выпрямилась, изящным движением откинув черные кудри назад, и ее ликующий, чувственный с легким придыханием на каждом слове голос прошелестел в тишине зала 'Служу трудовому народу'.