Длинные тонкие пальцы женщины держали бокал с искрящимся шампанским. Вторая рука лежала на его плече. Она улыбалась, скривив толстые губы и обнажив неровные желтые зубы. Он тоже улыбался и гладил ее спину.
Я зажмурилась. На глазах выступили слезы. Мне вдруг стало невыносимо больно. Голова раскалывалась от этого шума - топота ног, звона бокалов, бесконечного вальса.
- Что с вами, Наталья? Вы сегодня бледны, - услышала я его голос. Я медленно повернулась и посмотрела на него. Он насмехался. Насмехался надо мной. Над тем, что я чувствовала сейчас, наверное, над тем, что я чувствовала всегда по отношению к нему. Он притянул к себе ту женщину и произнес:
- Познакомьтесь, Наталья. Это княгиня...
- Хватит! - закричала я, не в силах больше это выдерживать. Половина гостей обернулась в мою сторону. Казалось, все они смотрят на меня и насмехаются. Даже мой брат и моя мать. Даже мои хорошие знакомые и мои подруги.
Я попятилась назад. Все остались стоять на месте, но мне показалось, что они движутся прямо на меня. По ушам долбил злобный хохот, я видела искаженные насмешкой уродливые лица. Я схватилась за голову руками и, как ошпаренная, выскочила в сад. Я хотела умереть...
Мне было восемнадцать лет. Как раз подходящий возраст для замужества. Это сейчас считается, что для того, чтобы выйти замуж, надо устояться в обществе, получить образование, найти хорошую работу. Но тогда, в конце девятнадцатого века, девушке из высшего общества это не было нужно. Тогда даже любовь не имела большого значения.
Я была княжной. Мой отец - представитель дворянства, работал в присутствии, и мы жили в большом доме в центре Москвы.
Тогда Москва была совсем другой. Тогда не было автомобилей и мотоциклов. Не было метро. Город казался чище, несмотря на полчища пьяниц, проституток и бомжей. Я любила Москву всем сердцем. Я родилась в этом городе и там умерла. Именно в Москве произошли самые важные события моей жизни, самые важные встречи.
Одним из таких событий являлся именно тот бал, когда я увидела моего любимого графа Скобелева с другой женщиной, и в слезах убежала в сад. Я схватилась за дерево, чтобы не потерять сознание и заплакала. Вдруг я увидела силуэты трех человек, которые приближались ко мне. Женщина и двое мужчин - плотный и худой. Когда они подошли ближе, в женщине я узнала свою подругу - графиню Елену. Елена была приятной милой женщиной с каштановыми волосами и большими сине-зелеными глазами с поволокой. У нее были темные пушистые ресницы, прямой нос и яркие маленькие губы. Елену нельзя было назвать самой доброй или честной, однако она вовсе не была лицемеркой и обманщицей. Графиня всегда приходила мне на помощь и поддерживала в трудных ситуациях. Именно за это я и любила ее. Ведь даже собственная мать не относилась ко мне с такой нежностью, с какой относилась Елена.
В этот вечер моя подруга была в темно-бардовом платье с корсетом и длинных перчатках такого же цвета. Ее шею украшало колье из чистого золота, а в ушах блестели серьги с бриллиантами.
- Наташенька! Что с тобой? Что стряслось? - взволнованно спросила она, беря меня за руку. Я слабо улыбнулась. Елена - единственный человек во всей Москве, кто называл меня "Наташенька". Когда она назвала меня так в первый раз, я жутко возмутилась. Мне казалось, что это звучало очень унизительно. Но со временем я поняла, что таким образом Елена пытается выразить ко мне свою любовь. Столько нежности и понимания звучало в одном этом слове "Наташенька".
За спиной графини я увидела ее мужа Сергея и мужчину, которого я раньше никогда не видела. Мужчина был высоким, атлетического телосложения, в черном элегантном костюме, сидящем на нем, как влитой. Он смотрел на меня своими желтыми, как у кота, глазами. Их выражение действительно было кошачьим. Хитрое, с неподдельным интересом изучающее всю меня, будто проникая в мою душу. Его губы растянулись в улыбке, обнажив ровные белые зубы и...клыки...
- А это наш знакомый - князь Павел Николаевич Конев. Он вампир, - сказал Сергей.
Я вздрогнула:
- Кто?
- В смысле? О ком ты? - глаза Сергея расширились от удивления.
Я посмотрела на то место, где только что был Павел. Но теперь там никого не было. "Неужели показалось?! - пронеслось в моей голове, - Надо же, вампир!". Я вспомнила, что когда-то в одной из французских книжек я читала отрывок, посвященный вампирам:
В Славянских странах считали, что вампиром станет тот, кто в жизни был зол и жесток или же занимался черной магией, а так же самоубийца, клятвопреступник и умерший от пьянства. Непременно будут пить чужую кровь и дети, проклятые своими родителями.
В Греции и Сицилии вампиром может стать убитый, если убийство не отмщено. Еще одно поверье, распространенное от Румынии до Китая, гласит, что вампиром станет тот, через чей гроб, еще не преданный земле, перескочит животное.
Но большинство людей становятся вампирами из-за "общения" с другими вампирами.
Вампиры обладают великой силой. Они могут обращаться в кошек, летучих мышей и других животных. Могут окружать себя туманом или обращаться в туман. Самые могущественные могут управлять явлениями природы: ветром, тучами и т. д.
Вампиры преклоняются перед сильнейшими. Не едят, ни пьют, не отбрасывают тени, не отражаются в зеркалах..."
Очнулась я уже в бричке. Я ехала домой. Видимо от всего, что произошло со мной в этот вечер, я потеряла сознание. Рядом со мной сидела мать с насупленным злым выражением лица. Моя мать - сухая маленькая женщина сорока четырех лет, с белой, как мрамор, кожей и пепельными, собранными в пучок, волосами. Ее глаза были блеклыми, не выражающими никаких эмоций, кроме, пожалуй, бесконечной злости. Она злилась по каждому поводу. Будь то пыль на одной из ее многочисленных ваз, расставленных по всему дому или непроглаженная складка на моем платье. Она не носила драгоценности. Лишь изредка на ее шали можно было заметить маленькую брошку с янтарем. В одежде, моя мать предпочитала ярко-красные тона. Этот цвет - цвет ярости, как нельзя точно подчеркивал ее характер.
Я глубоко вздохнула, и снова закрыла глаза. В этот раз мне привиделся князь Конев. Я протягивала к нему руки и кричала: "Сделай меня вампиром! Пожалуйста!"...
Пламя двух маленьких свечей слабо разгоняло мрак, царивший в моей комнате. Я сидела возле зеркала, разглядывая свое отражение. "Ничего особенного! Обычная дурнушка!" - шептала я, оценивая себя. Каштановые кудряшки, едва ли достающие до плеч, маленький курносый нос, синие глаза, обрамленные короткими ресницами, губы "бантиком", изогнутые брови, тщательно подведенные черным карандашом и маленькая светло-коричневая родинка, расположенная слева над верхней губой. На самом деле, я вовсе не была дурнушкой, даже наоборот, меня считали одной из самый хорошеньких девушек на выданье во всей Москве.
На моих глазах вновь навернулись слезы.
- Ты звала, и я пришел, - вдруг услышала я голос над своим ухом. Я посмотрела в зеркало. Но, как и прежде, увидела лишь себя. Я почувствовала на своих плечах прикосновение чьих-то холодных пальцев.
"Не отражаются в зеркалах..." - вспомнила я строчку из книги.
- Павел..., - прошептала я имя вампира, как молитву. Он провел рукой по моему плечу и остановился на шее, прощупывая пульс, что бился в сонной артерии. Кожей, я почувствовала частое холодное дыхание, продирающее до самых костей, как если бы я вышла на улицу зимой нагишом.
- Ты уверена, что действительно хочешь быть вечно проклятой? Тебе придется убивать, чтобы выжить самой, тебе придется воровать души. Ты уверена, что хочешь забыть свою семью, друзей, тех, кого ты любишь? - спросил Конев.
- Кого люблю..., - повторила я, вспоминая Скобелева. Тут же перед моими глазами встал образ женщины, с которой он мило беседовал и танцевал весь вечер.
Впервые граф Дмитрий Скобелев появился в нашем доме, когда мне только исполнилось шестнадцать. Ему было уже двадцать два, он закончил военное училище и служил при дворе. Дмитрий был другом моего отца и два-три раза в неделю бывал в нашем доме. Дмитрий был длинным худощавым молодым человеком, с короткими светлыми волосами, вечно-прищуренными бегающими глазками и острым носом. Да, он не был красавцем, но я влюбилась в него с первого взгляда. Я мечтала о Скобелеве, вспоминая каждый его взгляд, каждый жест. Появляясь в нашем доме, он учтиво целовал мою руку и протягивал:
- Натали, вы такая милая!
Я тут же заливалась краской и убегала на кухню. Весь вечер я не выходила, лишь изредка подглядывая за Дмитрием.
- Ваша дочь еще такой ребенок! - слышала я голос графа и злилась. Нет, не на него - на себя. Моя любовь была совсем детским смешным чувством и я это понимала...
Дмитрий уехал в Петербург и вернулся только через полтора года. К этому времени я уже стала появляться в свете. Но моя любовь к нему не исчезла, даже наоборот, укрепилась, выросла вместе со мной. И когда Скобелев вновь появился в нашем доме и поцеловал мне руку, восторгаясь тем, как я изменилась, я не убежала. Я спокойно поблагодарила его и направилась в гостиную. В этот вечер, он не сводил с меня глаз, а когда мы вышли на балкон, Дмитрий сказал:
- Вы так изменились, похорошели...
- Да..., - ответила я тихо, - Возможно. Но мое чувство к Вам осталось прежним.
Опомнившись, я закрыла рот руками и густо покраснела. Граф приблизился ко мне и, убрав мои руки от лица, поцеловал меня в губы. Это был мой первый поцелуй. Губы Скобелева были мягкими и теплыми. Я обняла его за шею и прижалась к нему всем телом. Но поцелуй прекратился.
- Нет! Простите! Это неправильно! - выкрикнул он мне в лицо.
Дмитрий покинул наш дом и больше не появлялся. Лишь через несколько месяцев я встретила его на том балу с другой женщиной...
Громко всхлипнув, я произнесла:
- Да! Я уверена! Я хочу быть вампиром!
Павел взял меня на руки и отнес на кровать. Лишь только он это сделал, как дверь в мою комнату открылась и вошла Маруся. Маруся - это моя служанка. Глупая молодая девушка, подобострастно выслуживающаяся перед моей матерью, в то же время не ставящая меня ни во что. Маруся была родом из крестьянской семьи, немного старше меня. У нее были светлые спутанные волосы, заплетенные в косичку, а на голове непонятного цвета изношенная косынка, которую я терпеть не могла. Я подарила ей кучу своих новых шелковых платков, но она отказывалась их носить, говоря, что ее косынка - единственное, что связывает ее с крестьянским происхождением.
Маруся была одета в просторную ночную сорочку, а в руках ее был подсвечник. Увидев Павла, девушка открыла рот от изумления, но, спустя миг, уже бежала по дому с воплем: "Мужчина в спальне княжны!!!". Я вскочила с кровати и захлопнула дверь. Вдруг в дверь постучали. Сильно, грозно. "Наталья, открой дверь, иначе, я ее вышибу!" - кричал мой отец. Я залилась слезами.
- Позор! Позор! Позор на всю Москву! - причитала я, совсем забыв, что в комнате находится Павел и что из-за него я в таком положении.
- Прости, но ты должна отправиться со мной, - прошептал он. Я подняла на него полные слез глаза и покачала головой. Отправиться с ним, неизвестно куда, ночью, практически, в чем мать родила - было для меня просто немыслимо. Но я понимала, что на утро вся Москва будет знать о моем позоре. Над отцом будут смеяться, мать больше не сможет появиться ни в одном из салонов, от чего станет еще злее и мне будет невыносимо находиться дома. А, может, меня отправят в монастырь, где я вечно буду жалеть о содеянном и вспоминать несколько счастливых мгновений жизни, в числе которых - знакомство с Павлом.
Отец все еще долбился в дверь, но мы уже покинули мою комнату, выпрыгнув в окно. Павел "запихнул" меня в бричку, запряженную четверкой вороных, сел рядом и крикнул извозчику: "В имение!".
Имение князя Конева находилось в Подмосковье. Большой старинный особняк стоял посреди темного леса. К нему вела лишь одна дорога и, как сказал Павел, она охранялась волками. И как будто в подтверждении его словам, вдали послышался вой...
Я боялась. Боялась, как никогда в жизни...
Когда Павел открыл двери и вошел, я осталась стоять на пороге, ища в себе силы, чтобы переступить его. За ним, за этим несчастным порогом, царила тьма, царила смерть и сырость. А Павел был ее королем. И он приглашал меня в свое царство, стать его королевой.
- Ну что же ты? - спросил он и, схватив меня за руку, втянул в дом. Его рука оказалась холоднее снега, а объятья цепкими, как тиски. Я взглянула на его руку и впервые заметила, что у Павла длинные острые ногти светло-желтого цвета. Пальцы на его руке были узловатыми. Каждый сустав на них выделялся как-то по-особенному. Я взвизгнула:
- Больно!
- Больно! - передразнил меня вампир и, не ослабляя хватки, потащил меня куда-то.
Вдруг в доме зажегся свет. На мгновение я ослепла, а когда зрение вновь вернулось ко мне, я увидела, что мы находимся посреди огромной, почти пустой комнаты. Окна были завешаны черными шторами, а в самом центре стоял гроб. Он был сделан из красного дерева и покрыт лаком. На его крышке были нарисованы какие-то незамысловатые узоры. Гроб казался совсем новым.
- Нравится? - прошептал Конев, - это твоя комната?
- Что?!
Мурашки побежали по моей спине, и покатился холодный пот. Я яростно покачала головой - нет! Не хочу!
Но князя это не волновало. Он толкнул меня на пол и прыгнул на меня. Я хотела закричать, но острые клыки впились в мою шею. Я стала задыхаться. И перед тем, как я потеряла сознание, перед моими глазами пролетела вся моя никчемная жизнь.
Я увидела себя, совсем еще малышку, которая прячется от старшего брата в шкафу и представляет себя принцессой из сказки, которую взяли в плен разбойники, но ей удалось сбежать. И вот, она, одна-одинешенька, сидит под ветвями могучего старого дуба и боится, что ее найдут.
Я увидела своего старшего брата в день его свадьбы. Я тогда жутко расстроилась, назвала его предателем и весь вечер ни проронила ни слова.
Передо мной возник образ моего первого бала. Я - такая нарядная и счастливая, в красивом голубом платье вхожу в зал, все смотрят на меня и восхищаются...
Павел пил мою кровь, и жизнь покидала мое тело, сердце останавливалось. Я погружалась в тьму, как в густую, вязкую жидкость, как в болотную трясину из которой невозможно выбраться никому и никогда.
Я хотела умереть и я умерла...
ГЛАВА II
ПРОКЛЯТА
Никто не умирает не в свой срок.
Своего времени ты не потеряешь:
Ведь то, что ты оставляешь после себя, то не твое.
Когда я очнулась, почти сразу я поняла, что нахожусь в гробу, причем в том самом, который видела в комнате. Не понимая, что я здесь делаю, я отчаянно стала долбить кулаками по крышке. Гроб открылся и я увидела Павла. Он наклонился надо мной и стал горячо шептать, глядя мне в глаза. Он говорил так быстро и с таким надрывом, что я почти не понимала его слов:
- Лишь сейчас! Лишь сейчас я даю тебе выбор! Ты должна многое понять, принять важное решение и .... заключить со мной сделку. Если ты говоришь, что не хочешь быть вампиром, то я убиваю тебя и возвращаю твой труп родителям. Если ты все так же уверена, что хочешь быть вечно проклятой убийцей, то я даю тебе эту вечную жизнь, но ты в свою очередь даришь мне себя, то есть клянешься, что вечно будешь со мной, что бы не случилось. Таким образом, мы заключаем сделку. Контракт, если хочешь.
Да...если бы сейчас, по прошествии стольких лет, мне снова предложили такой выбор, то я бы предпочла первый вариант, но в ту злосчастную ночь, я, почти не раздумывая, сказала:
- Буду убийцей.
Когда я произносила это, все сжалось у меня внутри. Как отреагирует Конев? Что он скажет? Сразу заставит меня кого-нибудь убить? Или сам для меня кого-нибудь убьет?
Но вместо всего этого, вампир накинулся на меня, как в прошлый раз и опять укусил. Но теперь боль была сладостной. Я осторожно погладила Павла по голове и тихо застонала. Он вздрогнул и оторвался от моей шеи.
- Теперь ты! - хрипло проговорил он.
- Я? Но я не могу! - начала я протестовать.
- Можешь! - прорычал князь и порезал ногтем свое запястье, - Пей!
Кровь Павла была почти горячей. Я удивилась - как в таком холодном и безжизненном теле может течь такая теплая, такая "живая" кровь!
"Кровь вампира нагревается, когда он в возбуждении, - услышала я голос Павла, - а я сейчас очень возбужден, ведь ты почти голая!"
Я настолько сильно смутилась, что чуть было, не влепила ему пощечину. Но вместо этого, я шепнула: "Нахал!", и снова припала к его руке.
"Пути назад нет!" - пронеслось в моей голове. Я наконец-то осознала, что больше не человек...
- Кого ты хочешь? Молодого офицера или старого дворянина? Может быть, тебе по вкусу придется симпатичная девушка или младенец? Выбирай кого хочешь, это же твоя первая охота, - улыбаясь, говорил Павел уже на следующую ночь. Он называл имена дворян, купцов, аристократов, простолюдин... Но я уже знала... Я знала с самого начала, кто станет моей первой жертвой. Я снова и снова представляла, как он испугается, как его лицо исказится от ужаса. Как он будет судорожно глотать воздух перед смертью...
- Так куда же мы все-таки пойдем? - спросил Конев.
- О, вы уезжаете в Петербург? Надолго ли, Дмитрий?
- Нет, что вы! Всего на несколько дней. Вы же знаете, это моя работа - мотаться туда-сюда.
Всего одна единственная фраза и...жертва почти у меня в руках!
Я знала, что Скобелев поедет на последнем рейсе Москва - Санкт-петербург, в одиннадцать часов вечера. Дмитрий любил пустой перрон, полупустые вагоны...
Николаевский вокзал был большим красивым двухэтажным зданием. Массивные белые колонны украшали его фасад. Вся Москва восхищалась этим вокзалом, а Петербург, в свою очередь, восхищался точно таким же вокзалом, именуемым "Московский". Я помнила, как Скобелев сказал однажды: "Как только я прибываю в Петербург, у меня ощущение, что я никуда и не уезжал. Тоже самое я чувствую, когда возвращаюсь в Москву. Эти два вокзала настолько одинаковы, что мне кажется, будто я путешествую по замкнутому кругу".
"Да, дорогой, - подумала я, вспомнив его слова, - ты путешествуешь по замкнутому кругу. Но я помогу тебе. Скоро этот круг разорвется!".
Я прижала его к стене, расстегнула пиджак, пробежала пальцами по его телу, чувствуя его дрожь и дико бьющееся сердце. Скобелев стоял, как вкопанный. Он не двигался, не произносил ни слова - его будто парализовало. А я смеялась... Смеялась, когда кусала его, пила его кровь, забирала его жизнь. Я смеялась над ним. Всегда такой сильный и высокомерный граф Скобелев стал жертвой девчонки. Более того - девчонки, которая любила его, боготворила.
Если бы в тот момент он сказал мне хоть слово, если бы издал хоть один звук, попытался вырваться и убежать или ударил меня - остался бы жив. Но взгляд его был стеклянным, полным ужаса и...удивления. Дмитрий судорожно облизнул тонкие бледные губы и закрыл глаза. На секунду мне показалось, что в уголке его правого глаза блеснула слеза, но через мгновение ее уже не было. Дыхание его стало частым, сердце начало биться все медленнее. Словно музыку, я слушала, как затихает его пульс. Тук-тук-тук...тук...тук........тук......Тишина... "Я тебя любила", - последние слова, которые услышал Скобелев.
Когда в теле Дмитрия уже не было жизни, и обескровленный труп лежал на земле, я услышала аплодисменты. Да, мне аплодировал Павел, но я даже не обернулась. Он подошел ко мне сзади и взял меня за плечи.
- Видишь, на самом деле это только кажется сложным, - прошептал он, и после недолгой паузы добавил, - наш друг, кажется, хотел поехать в Петербург? Так исполним его последнее желание!
Он подхватил тело графа и потащил к составу. Уже раздалось два гудка, и поезд почти тронулся. В последний момент Конев занес труп в вагон и выскочил. Я наигранно помахала вслед удаляющегося поезда и рассмеялась. Павел рассмеялся в ответ. Его глаза заблестели. Я видела, как все его лицо наполняется светом и счастьем. Он, наконец, обрел то, чего желал - он нашел подругу, нашел меня. "Больше не будет одиночества! - читала я в его зеленых глазах, - не будет вечных страданий и поисков!". Пусть я смеялась вместе с ним, но я не могла разделить его счастья. Я только что потеряла любимого. Потеряла во второй раз, но теперь уже навсегда. И горе от потери Дмитрия слилась с горем потери моей семьи и потери самой себя. Я посмотрела на свои руки. На них до сих пор были пятна крови Скобелева. Его кровь была и на лице и на одежде. Павел бережно стер салфеткой запекшиеся пятна и усмехнулся:
- Даже кровь пьешь, как ребенок!
"Ваша дочь такой еще ребенок" - пронеслись в голове слова Дмитрия. Его образ, его слова, казалось, будут преследовать меня вечность. Он стал моей первой жертвой. С него начинается моя история - история одной вампирши...
Днем, когда я лежала в гробу и не могла уснуть, я пела себе реквиемы. В голову приходили тысячи мыслей, и они складывались в песню...
Ангелы трубят над могилой моей,
Но ты не придешь ко мне.
Меня тонны холодных и черных дождей
Омоют на смертном одре.
Завоют все ветры, сплетаясь в песнь -
Реквием по мечте.
И крики ворон без намека на лесть
Похоронят меня во мгле.
Не кричите! Не надо плакать о том,
Что нет меня на земле.
Не пришел напоить меня горьким вином
Пред тем, как уйду к звезде...
Я с ужасом осознала, что мой голос изменился. Прежде такой звонкий и веселый стал низким, мрачным и тихим. В горле чувствовался привкус крови, голова гудела, как будто внутри звонили тысячи колоколов. Я растягивала каждое слово, как бы смакуя его.
По-о-хо-ро-о-нят ме-е-е-ня-а во-о мгле-е...
Путаница. Обман. Зависть. Смерть...
Время летело так быстро, как будто кто-то гнал его палками. Дни, месяцы, годы...Я задавала много вопросов. С каждым днем их было все больше, но ответы я получала лишь на некоторые из них. В основном, это касалось жизни Павла. Жизни до того, как он стал вампиром, и жизни после этого. В итоге, собрав по крупицам информацию, я выяснила, что Павел стал вампиром где-то в начале восемнадцатого века. Ему тогда было двадцать семь, и он работал дипломатом. Почему и зачем его отправили в Румынию, он не сказал, ограничившись лишь "по деловому вопросу". Вот именно в этой бедной маленькой европейской стране князь Конев и встретился с тем, кто в корне изменил его жизнь. Когда я, пытаясь узнать подробности, задавала все больше вопросов, Павел не выдержал и, зачем-то схватившись за шею, взвыл:
- Я не помню! Я ничего не знаю! Не знаю!
Его бледное лицо исказилось гримасой боли. Я задела его за живое и раскаивалась. Больше никогда я не задавала вопросов на эту тему. Но однажды, Конев вдруг сказал: "Метузела".
- Кто? - переспросила я.
- Того, кто сделал меня вампиром, называют "Метузела".
И я попыталась ухватиться за эту ниточку, однако, он замолчал. Вскоре я забыла об этом.
- Не может быть! Я все-таки сделала это! Я опозорила его и его слабое сердце не выдержало! - вопила я, заламывая руки.
Мои глаза залеплял снег, ветер безжалостно дул, как будто пытаясь свалить меня с ног и унести. Метель гуляла по большому Введенскому кладбищу, заметая дорожки, надгробия и кресты. Я упала на колени:
- За что? За что? - плакала я, но мой голос становился тише отчасти из-за воя ветра. Там, под слоем земли лежал мой отец. Он скончался от сердечного приступа. Это случилось через месяц после того, как я сбежала. Но Павел сообщил мне об этом только через полтора года. "Это для твоего же блага!" - сказал он. И я помчалась на кладбище. Мне было все равно, что на улице метель. Я даже не надела пальто.