Аннотация: Одно утро человека, потерявшего желание жить.
Утро человека, живущего без цели
У меня всегда была маленькая мечта: чтобы рядом с домом, буквально на той же улице, была уютная недорогая кофейня. В какой-то мере эта мечта осуществилась: неподалеку приятная дружная супружеская пара действительно открыла кофейню. Жаль, что они не работали круглосуточно, но открывались они очень рано, - в половине шестого. Как мне и нужно было.
В это ранее время я неизменно был их единственным посетителем. Вот уже несколько месяцев, каждое утро. Они меня хорошо знали, - не спрашивая, варили кофе, не трогали, не отвлекали. Позволяли спокойно сидеть в самом углу с ноутбуком до семи утра, пока я не уезжал на работу.
Так повелось, что я не сплю по утрам. Сначала это было проявлением хаотичности биоритмов, а теперь это просто привычка - горькая и совершенно не нужная. Но я все равно встаю, собираюсь и ухожу, как будто бы мне все еще нужно ездить через весь город в университет к восьми утра. Давно уже не нужно.
В моей мечте кофейня имела строго определенный интерьер: вся внутренняя отделка - дерево, темные цвета и белые салфетки на столах. То заведение, в котором я встречаю рассвет каждое утро, выглядит совершенно не так. Здесь белые стены, глянцевые натяжные потолки, черные диванчики и гладкие блестящие столы из какого-то синтетического материала. Но мне нравится. Нравится разглядывать картины на стенах - их рисует хозяйка. У нее хорошо получается.
И, что особенно славно, - здесь высокоскоростной интернет. Это как ритуал, - начинать день с новостной ленты, пары прочитанных рассказов, статей, записи в блог, ответа на редкие сообщения. Расслабляет, повышает настроение. Помогает не думать о том, о чем лучше не думать.
Но сегодня я сам себя заманил в ловушку. Долго смотрел на список "друзей онлайн" на главной странице. Размышлял, сомневался. А потом все-таки написал бывшему приятелю-сокурснику дежурную фразу-приветствие. А он ответил. Ответил на вопрос о делах пространным монологом о том, как здорово прошла практика после четвертого курса, как интересно бывать в инфекционной больнице и учиться в генетическом центре; о том, что на факультете сменили декана; о том, что бывшую нашу седьмую группу расформировали и раскидали по другим... Я читал и пытался интерпретировать то чувство, которое появлялось у меня по мере прочтения сообщения. Боль, разочарование, осознание бессмысленности всего, что я делаю сейчас, острое ощущение пустоты, которая осталась после того, как единственная моя глобальная мечта была разбита вдребезги.
Да, меня отчислили с четвертого курса. Не из-за учебы, конечно, - я был одним из лучших студентов факультета. Было иначе: декан, почти натурально изображая сочувствие, вручил мне листок бумаги, ручку и продиктовал текст заявления с просьбой исключить меня из состава студентов медицинского университета. Это случилось после того, как несколько анализов крови и биопсия подтвердили, что я болен гепатитом С в острой фазе. Как может человек, носитель "ласкового убийцы", быть врачом? Никак, конечно.
И даже обвинить мне некого, - а ведь когда кто-то виноват, всегда легче. Нет, никто не виноват, - просто все так, как есть. Я живу и работаю, зарабатываю деньги, лечусь. И только одного я не знаю - зачем.
Эти мысли мешают. Если не думать об этом, начинает казаться, что в жизни есть какой-то смысл: в этих подъемах по утрам, в этом кофе, в поездках на работу, в ночных посиделках с бумагой и тушью и попытках рисовать... Но это самообман, нет никакого смысла. Он был, а затем исчез, растворился в один день, в тот момент, когда я взял с лотка принтера теплый листок бумаги с распечатанным приказом об отчислении. И с тех пор нет цели, которой я так гордился, не о чем мечтать, и все перспективы, которые есть, кажутся пустыми и ненужными.
Да к чему все это? Вон, за соседним столиком появились посетители. Молодая пара с ребенком, девочкой примерно пяти лет. Веселые, улыбчивые. Смеются и общаются с хозяйкой. У них блестящие глаза и красивые, искренние улыбки. Им не приходит в голову вопрос о том, зачем они живут: нет, они просто живут и радуются. Наверное, без каких-то масштабных планов, без фанатизма. Почему я так не умею?
Я залпом допил кофе и отодвинул чашку. Уткнулся в ноутбук, стараясь абстрагироваться. Я так привык, что здесь нет никого, кроме меня, а они - такие шумные и счастливые, сейчас казались абсолютным моим антиподом.
Ребенок попросил мороженного с клубникой. Родители заказали какие-то тортики и кофе, а девочке - столь желанное мороженное. Я потянулся за сигаретой, но наткнулся на недовольный взгляд мужчины и, пожав плечами, убрал руку.
Хотелось курить. И, впервые, - внезапно захотелось уйти отсюда. Не смотреть на разговорчивую семью, на людей, которые выглядели исключительно довольными жизнью. То ли потому, что увлеченно занимаются своим делом, то ли потому, что своего дела нет, а есть только работа, нужная для получения денег. Не смысл существования.
Отвлечься не получилось. Я вытащил наушники и поднял голову.
Девочка задыхалась, хватаясь руками за горло. Она силилась вдохнуть, протолкнуть вдруг ставший таким вязким воздух в спавшиеся легкие. Я пропустил тот момент, когда она упала с дивана и ударилась грудью о штырь, торчавший из ножки стола, которую давно стоило отремонтировать. Но я прекрасно видел рану на груди.
Кровь густо испачкала светлый пол. Черт...
Оглядываетесь на меня? А я не врач. Меня лишили этого права, чего же вы хотите? Делайте что-то сами, у вас на это полномочий даже больше, чем у меня...
Чушь. Она не может дышать. Бледное лицо, синие губы. Открытый пневмоторакс, определенно.
Я встал:
- Скорую, быстро, - хозяйка кинулась к лестнице наверх. - А вы, срочно, найдите бинт, полиэтиленовый пакет и шприц. Давайте, что вы стоите?
Мужчина бросился вслед за женой.
Я уложил девочку на спину, расправив грудную клетку. Родители застыли каменными изваяниями, в ступоре. Казалось, они даже не моргали.
Хозяин принес то, что я сказал. Бинт, сверху пакет, чтобы перекрыть доступ воздуха, еще бинт, достаточно туго, но не стесняя дыхательных движений. В шприц нужно набрать воды...
Третье межреберье, срединно-ключичная линия. Верхний край ребра. Вода в шприце вспенилась, пропуская сквозь себя воздух под давлением. Жаль, что у меня нет анальгетиков: ребенку больно и так, а я снова и снова вкалываю и вынимаю иглу, вытягивая из плевральной полости воздух.
Легкое постепенно расправлялась. Губы порозовели, кожа утратила бледность. Грудная клетка двигалась быстро, прерывисто, но почти равномерно.
Будто бы, все.
Приехала скорая. Больную забрали. В помещении стало пусто и тихо. Хозяева испуганно замерли у стойки, глядя на меня.
Врач, закрывая за носилками дверь, бросила мне напоследок:
- Молодец. Студент?
Лучше бы ты молчала.
Да. Спас жизнь. Что-то еще помню с университета, а как же. А толку? Или это судьба решила сделать мне маленький подарок? Повеселить? От этого еще больнее. Осознаешь, вот оно, рядом, твое предназначение. А эта доктор из машины скорой помощи, усталая, злая - она может работать, у нее есть лицензия. И она ненавидит свою работу, ей хочется сбежать, это видно по ее озлобленному и затравленному взгляду.
Почему так? Несправедливо.
Я сжал зубы от острого желания закричать, выплеснуть все это. Но вместо этого захлопнул крышку ноутбука, аккуратно положил на стол деньги за кофе и вышел.
Асфальт был сырым и грязным. Я отпихнул пустую пластиковую бутылку ногой и зашагал по улице. Из-за приоткрытой двери меня окликал хозяин кофейни:
- Степан! Ты компьютер забыл. Да что за день сегодня...