Аннотация: начало рассказа...все еще в процессе...
Наше время. Раскопки мест сражений советской и фашисткой армии. Блиндаж. Стоянка германской армии.
- Фрицы! - с презрением бросил молодой парень, рассматривая пожелтевшие от времени черно-белые снимки на покосившихся, местами прогнивших стенах деревянного наката блиндажа. Из-под толстого слоя пыли бесстрастно взирали тени прошлого. Их уже не могло задеть обидное слово, не могла ранить пуля. Единственное что от них осталось это лишь память. Но что-то в них было неуловимо, похоже, вероятно знаменитая немецкая выдержка... внутренний стержень. - Вот родился бы я на полвека раньше, всех бы здесь перестрелял!
- Василий! - на паренька, сквозь толстые стекла очков, укоризненно глянул средних лет мужчина, - ты же будущий историк!
- Все равно, ненавижу их! - всё больше распаляется парень. - На этих фотографиях они ну точно невинные овечки: портретики, фото отряда у костра, шеренга на фоне танка.... Бред! А где же кровавые казни? Издевательства?! Мой дед в 41-м умер, под пытками. Эти нелюди его тело так изуродовали до неузнаваемости, что когда наши нашли - едва опознали. Ненавижу! - студент импульсивно начал размахивать руками и конечно нечаянно задел вблизи стоящий стол, с которого тут же посыпались еще не разобранные студентами-практикантами, пыльные находки прошлого.
- Ну, Васька, ты тут всё разгромить решил!? За что я тебе зачет ставил!? Будешь мне пересдавать правила исследования исторического памятника! - начал отчитывать нерадивого студента историк, зажимая платком, нос и рот и чихая от поднятого облака пыли.
Провинившийся жутко смутился и начал отступать к выходу, пытаясь отойти подальше от поднявшейся плотной пыльной завесы и от праведного гнева преподавателя. На полпути к заветному выходу под ногу пареньку попало нечто мягкое. На полупрогнившем полу лежала из коричневого сукна потертая сумка с еле заметными следами выцветшей краски, которой когда-то был нарисован красный крест, обозначающий принадлежность к медицинской службе...
- Олег Николаевич, смотрите, что я нашел, - парень вышел на свежий воздух, под лучи яркого летнего солнца, прихватив с собой неожиданную находку.
- Неужели ярого германоненавистника что-то смогло заинтересовать?- преподаватель скептически вздернул бровь, принимая из рук ученика сумку.
- Ну,- студент замялся,- просто любопытно, что сумка русского медика делает в стане врага, да еще бережно хранимая, судя по внешнему состоянию...
- Может как трофей, а может и как отчетный материал.
Надеюсь, это еще удастся выяснить, если ты тут все не разгромишь... - пожал плечами профессор, с великой осторожностью заглядывая внутрь и вытаскивая на свет старую книжицу из сумки.
Первая пожелтевшая страница под плотной коричневой обложкой гласила: Личный дневник Марии Буяновой.
"ХХХ числа ХХХ месяца.
Итого я в плену уже неделю. Конвоиры, наконец, поделились письменными принадлежностями, говорят, что если еще приставать по мелочам буду - пристрелят. Ну да ладно, мне от них больше ничего и не надо. Кормят, поят, постель выделили и одеяло, даже писать теперь можно... честно говоря, я ожидала, что будет хуже в плену у "бездушных" фрицев.
А главное, как нелепо попалась... даже стыдно вспомнить..."
Вот уже три часа как длился бой, а впечатление такое, будто сутки прошли. Хотя "бой" - это громко сказано, банальная перестрелка. Партизанский отряд против немецкой разведки. Но вот, наконец, выстрелы стихли, эта маленькая победа осталась за нами. Большую часть немцев перестреляли, а остальные дали деру, докладывать видать побежали, крысы.
Пересчитали убитых. Перевязали раненых. Двинулись скоренько в путь, нечего немцев дожидаться. Я в числе последних собралась, кинулась к лесу дорогу срезать, чтоб отряд догонять. И все бы, хорошо, но попался мне на тропинке раненный немецкий солдат. Форма вся обожжена, паленым воняет, видать танкист из того танка что наши подбили. Молодой еще, не намного меня старше, широко распахнутые серые глаза затуманенным болью взором уставились в уже темнеющее небо, над левой бровью свежий ожог - огнестрельное ранение вскользь, большая рана. Обширная рана на правом бедре, вероятно осколочное ранение.
Много ужасов я на фронте повидала, думала, все сентиментальности из меня эта война выбила напрочь. Ан нет, мне б добить врага, но жалость к раненному парню все же подавить не смогла. Да фашист, да убийца,... но тоже ведь человек, мучается и страдает, так же боится умирать. И руку он не к пулемету тянет, а ко мне, помоги мол.... Не знаю, что на меня нашло, сердце защемило от жалости, а ведь дома, поди, мамка ждет его. Слезы навернулись на глаза, а воображение услужливо нарисовало картину убитой горем женщины, чей единственный сын погиб в лесах "неведомой и дикой страны". Я не смогла. Я все-таки остановилась и оказала ему посильную помощь. Сделала перевязку, совершенно позабыв, что отряд мой отходит всё дальше и дальше, и, стараясь не думать, что при следующей встрече, ежели таковая состоится, этот парнишка, не задумываясь, прострелит мою дурную наивную головушку. Кто сказал, что в медиков не стреляют? Бред! Еще как стреляют...
Как бы то ни было, я свой долг медика исполнила, да видит бог, шансы выжить у сероглазого танкиста есть, а дальше будь, что будет. Перекрестилась, подобрала сумки и бегом через лес, туда, где не так давно скрылся мой отряд. И дай думаю немного вправо возьму, путь срежу и быстрее догоню своих. Так здраво рассудив, что я буду передвигаться быстрее и смогу нагнать свой отряд...
И все бы приключения на том, поди, и закончились, кабы не очередная внезапная "светлая" мысля в моей буйной головушке. Дай думаю не по тропке побегу, а ломанусь-ка напрямую, через бурелом. Попрыгать придется, зато быстрее догоню своих. На тот момент, мысль, выглядела вполне здраво, ведь они идут с раненными, а я налегке, тяжелая сумка с медикаментами не в счет, за эти месяцы войны я уже начала ее воспринимать как часть своего тела, даже веса не замечаю, а лесок не сильно заросший, справлюсь.
Ну и ломанулась напрямик, а стемнело уже порядком. Бойко перепрыгивая кочки и поваленные деревья я стремительно приближалась к цели. Злую шутку сыграли со мной излишняя наивность и невнимательность: послышались отзвуки человеческих голосов. Удивилась я конечно сильно, что быстро догнала своих, обрадовалась и, не веря своему счастью, не глядя под ноги, рванула вперед. А дальше... не история, а сплошной закон подлости. Нога зацепилась за ветку, великоватая каска от рывка съехала на глаза и закрыла обзор, только и успела увидеть, что кусты внизу пролетают. Видимо за кустами овраг был. И судя по тому, сколько я ссадин наловила, скатываясь по нему кубарем - достаточно глубокий.
Внизу и, правда, были люди. Немцы если быть более точной. Правда я это осознала только после того как свалилась на них аки снег на голову. Ситуация - хоть комедию пиши, но тогда мне было не до смеху.
Шлепнулась достаточно мягко, на пятую точку опоры. Голову не ушибла, руки ноги чувствую, ссадины тоже чувствую - отсутствие травм в любой ситуации радует, одна беда подо мной что-то слабо шевелится, но очень зло шипит. Приподняла каску, глянула что творится, да так и уронила обратно. Матушки родные! Страх- то, какой. Лучше бы я на медведя упала. Лежит значит подо мной здоровый немец, а в глазах причудливо смешались откровенная ярость и удивление. Был бы из "наших", пустырником бы напоила - сильные эмоции на войне до добра не доведут.
- Was ist das?
А я ему и ответить не могу ничего. Мало того что плохо понимаю, так еще и язык как отсох. Выглянула в ответ из-под каски...
Гляжу - вокруг еще парочка фрицев глаза у всех круглые-круглые, что пятаки медные. Пулеметы наизготовку, приклады в плечо, а пальцы уже на спусковом крючке и на меня прицел. Все, думаю, конец тебе Машка, довоевалась девка.
Тут немец, что подо мной в себя пришел и завопил своим, чтоб не стреляли, ну конечно, это ж я их офицера в плен взяла и под прицел подставила... Хитрый такой тактический ход, только я об этом узнала последней...
- Смело и оригинально, но глупо... - произнес немец подо мной на ломанном русском языке, вставая и поднимая меня за шкирку как котенка....Ну и ручищи у него огроменные.... А он так каску пальцем небрежно поддевает, сдвигая ее вверх, чтоб лицо мое увидеть, смотрит внимательно и спрашивает с нескрываемым презрением в голосе, - где остальные руссиш партезанен?
А я как дурра глазами хлопаю, а в голове мысли совсем не те, что надо...Глаза у немца оказались красивые. Большие глубокие светло-голубые, и грусть какая-то не понятная где-то в глубине этих самых глаз. Волосы тоже светлые, почти что белые, растрепаны, на глаза челка спадает... Лицо красивое, волевое, тонкие губы.... Чувствуется - человек принципа...
- эй!- меня бесцеремонно встряхнули, возвращая во враждебную реальность....
Нашла, кем любоваться, етишкина жизнь...
- в лесу, - бурчу я, немцы сразу заозирались, высматривая, не появится ли сейчас целая вооруженная армия " страшных небритых лесных мужиков".
- В каком?- глаза сузились, придав лицу жестокое холодное выражение, опять меня встряхнул, да так сильно, что даже зубы клацнули...
- В секретном, - бубню я, размышляя какой же смертью сейчас погибну.... Жаль что не смертью храбрых и достойных...
- И где этот секретный лес? Этот?- Офицер махнул рукой в сторону, как бы поясняя свой вопрос, допрос продолжился, в голосе появились стальные нотки раздражения, светлая бровь арийца задергалась в нервном тике. Все, погибель близка, сейчас он меня просто задушит своими ручищами...
- А у нас все леса секретные...Ять, - меня подкинули в воздухе и бросили на землю. Больно шлепнулась на пятую точку опоры. Все расстрел на месте... Я зажмурилась.
- Эээ, так ты есть медицинише арбайтен?- уже более спокойно проговорил немец, заметив мою сумку и повязку на рукаве с красным крестом. Я утвердительно кивнула, судорожно сглотнув стоящий ком в горле... Чертова каска опять заслонила мне обзор, и я видела только носки черных блестящих сапогов большущего здоровенного немца. Ух, вражина недобитый...
Так меня взяли в плен..."
В плену.
"ХХХ день ХХХ месяц. И вот значит, притащили меня враги в свой стан. Ничего особого по дороге не случилось, хотя я предполагала самое страшное, то и дело, холодея от резких окриков, в спину мне упиралось дуло автомата, что очень нервировало...
Вот вышли мы из леса на рассвете к разведывательному штабу. Лагерь как лагерь. Импровизированный заборчик из веток, пара серых танков и небольшие бревенчатые блиндажи, ну и окопы.... Такое мини поселение, даже клумба была разбита напротив самого большого блиндажа.
Поместили меня в крайний домик....Не успела я привыкнуть к темноте в помещении, как вдруг меня чьи-то крепкие руки обняли за шею, чуть не удушив, и звонкий голос завопил на самое ухо:
- Машка, это ты!!! Да неужели?!
-Танька?- ее голос не узнать было бы преступлением. Как ни как Лучшая подруга детства, мы и поступали с ней учиться вместе.... Помню, нас парни еще дразнили из-за разницы в росте. Она девушка красивая высокая статная, с золотистыми светлыми волосами, чистыми ну просто огромными голубыми глазами и пухленькими губами.... Не женщина, а мечта просто. Ну и я метр с кепкой, рыжеватые темно-русые непослушные волосы, вечно торчащие в стороны, конопушки на носу, глазки серые бесстыжие, и курносый вздернутый слегка нос. Ну, это так лирическое отступление...
Вот прижимает она меня к своей пышной груди и ревет, от страха ее бьет мелкая дрожь....Ну, ей красивой, есть чего боятся....По правде сказать, и я боюсь, очень боюсь...
Ну, всплакнули мы с ней...Ладно ладно, не всплакнули, а разревелись в три ручья.... Не понимаю, как еще блиндаж не затопили?
Потом стыдно признаться, выпили за встречу, да тот самый медицинский спиртик, который у меня всегда с собой.... Удивляюсь, что немцы мне сумку оставили, но это их проблемы, они сами виноваты...
Значит, пригубили мы с ней по рюмашке, да на голодный- то желудок.... Алкогольное опьянение накрыло нас, что ударная волна от упавшей бомбы, все тревоги и печали растворились в небытии. Буд-то бы и не война вовсе и не в плену мы, а сидим, как бывало после трудового дня на покосе, в копне свежего сена...
Вспомнили былое, учебу нашу совместную, парней бывших.... Ну, помянули боевых товарищей еще стопочкой, благо запас у меня был хороший... ну там для всяких санитарных нужд, так сказать, первая и самая необходимая вещь, после бинтов конечно...
И что-то нам совсем уж хорошо стало, песни стали петь да вспоминать смешные случаи из жизни и своей трудовой практики.... После мобилизации нас прямо с последнего курса взяли и сразу на фронт отправили, да попали мы в разные батальоны. Уж не чаяла я ее увидеть вновь когда-нибудь,... а вот как судьба распорядилась...
Обрадовались мы друг другу просто до умопомрачения ну и расшумелись сильно.
Наши радостные возгласы привлекли внимание отдыхающих после боевых заданий вражеских солдат. И завалилось их к нам штук десять, не меньше....Ух струхнула я тогда не на шутку, смотрю Танюша вся побелела того и глади в обморок бухнется от страха. Ну, думаю помирать так с музыкой.... Обвела немцев тяжелым взглядом, а у самой ноги трясутся, ватные стали, и сердце, ухнув, упало куда-то в район пяток. Выбрала, как мне тогда показалось заводилу шальной компании, и кинулась на него, истошно вопя и радостно так улыбаясь:
- а я люблю военных, красивых здоровенных!- и на шею тому вешаюсь, типа целоваться хочу и все такое. А у того аж нервный тик начался от неожиданной "взаимности" русской девки. Не знаю, чего они ждали, но явно не такого поворота сюжета, ряды слегка дрогнули попятившись. Тут Танька пришла в себя, и примеру моему последовала, а она девка сильная, ухватила за шиворот щупленького немца из кучки и к себе притянула. Прижимает так его к своей пышной груди сильно-сильно, что мне показалось она, таким образом, их душить собралась...
А тот вопит на своем языке что-то не понятное и вырывается, забыл видать на радостях, зачем пришел.... Тут уж я как заору на ухо "избраннику", - ну чего же ты ждешь? АААААААА, я вся твоя!!!
А он сглотнул, побледнел, кое- как от меня отцепился и деру дал, я как бы обиделась да расстроилась. Стою слезами горючими заливаюсь да с надрывом реву дурным голосом:
-Куда же ты мужчина моей мечты?! Я так хочу стащить с тебя эту твою шикарную форму,...а нет, не с тебя, - перевела хищный взгляд на рядом стоящего немчика, слезы мгновенно высохли, как и не было тоски-печали, и руки к нему протянула, и ведь чуть не ухватила его за воротник....Тот глаза округлил, заикается и пятится к двери. А Танька давай продолжать орать во весь свой богатырский голос:
- Машка и мне оставь немцев, а то этот щуплый, мне малоооооооооооооо, - и тоже ручки в сторону оставшихся тянет, ну тут хваленые арийские стальные нервы не выдержали.... Убежали они короче, еще так забавно в дверях толкались, а мы с подругой их криками подбадривали, мол, держите семеро, а то, как разойдемся, всех обласкаем, приголубим и поцелуи воздушные им посылаем в след...
Как только дверь с шумом захлопнулась, и мы с Танькой остались одни, весь наш запал разом пропал, и протрезвели тут же, упали на колени на ослабленных ногах.... Ух, вот ведь говорят умные люди, лучшая защита это нападение.... Проверили данное высказывание на собственном опыте, так сказать...
Как ни странно больше нас не беспокоили незалежные герои-любовники,... Что б снять нервное напряжение после такого приключения, мы с подругой тяпнули по 50 боевых, вон в вдвоем какую вражескую "атаку " отбили. Дальнейшее помню плохо..."
"Проснулась я от нещадного сушняка. Рядом сразу заворочалась Танька. Такая вот профессиональная привычка: чуть дыхание у пациента изменилось, мгновенно проснешься, чтоб проверить состояние. Спали мы конечно в обнимочку в куче соломы, что служила нам ночью постелькой... как порядочные алкоголички, да и не зря наверно, утро выдалось по-осеннему холодное.
Из горла раздался страдальческий хрип:
- Матушка, зачем же я от тебя на фронт уехала? Кто мне теперь водички принесет???
- Угуууу - не менее страдальчески подвывала подруга под боком, хватаясь за горло. - Я даже бабкины нотации готова выслушать лишь бы глоток водички дали.
За дверью нашей "темницы" послышался раскатистый хохот.
- Я думать, что справлюсь с ролью ваших "матушка" и "бабка", - пробасил молодой офицер, занося в комнату ведро воды и две железных кружки.
Мы, влюблено глядя на благодетеля наперебой... хотелось бы сказать, что кинулись к ведру воды, но, увы, это будет неправдой. Похмелье штука жестокая и как бы нам не хотелось побыстрее коснуться заветной влаги, к источнику её мы еле ползли, с трудом передвигая ноги и стараясь не трясти головой.
Когда мы были уже совсем близко, коварный фриц спрятал ведро за спину и скривил тонкие губы в ухмылке:
- для начала каждая получить по глоточку, а остальное - кивок на ведро - я отдать вам, как только услышать ответы на некоторые свои вопросы, ферштейн?
Мы с Танькой синхронно переглянулись и сделали шаг назад, немец лишь философски пожал плечами и зачерпнул водицы на обещанные глоточки.
Едва способность говорить была восстановлена, нам "предложили" присесть за стол "переговоров".
- Допрос! О боже, спаси, я попала на настоящий допрос! - крутилась единственная мысль в моем перепуганном сознании. Хуже того, то, что происходило сейчас не было похоже ни на одно описание допроса, которые бывалые вояки с упоением описывали в штабском госпитале. Сходные мысли были большими буквами написаны и на побледневшем лице подруги. Допрос еще не начался, а мы уже тряслись от страха и с трудом сдерживали истерические слезы.
Выдержав эффектную паузу, и одарив нас пристальным взглядом своих холодных голубых глаз, от которого сердце после перебоя начало биться где-то в районе пятки, офицер с легкой улыбкой спросил:
- Зачем вы барышни пареньков моих вчера напугать? Они ж к вам со всей душой. На фронт ушли совсем зелеными, а тут и вовсе женщин не видеть уже с полгода, разве что повара нашего подразделения, фрау Грингрос, которую вообще сложно от мужчины отличать. Пошли на прогулку вас вывести, собою покрасоваться перед schone freulein, танками похвастаться да вооружением, а вы что наделать? Как ребята теперь к женщинам относиться будут, вы подумать? А ведь этим несчастным если выживать, то жениться еще надо, детишек наделать... Что с ними делать то теперь? Вон Петерс даже заикаться стал, а Людвиг вдруг резко в бога уверовать, хотя и атеистом был. Ну, отвечать!
Мы с подругой во все глаза смотрели на немца, а щеки заливал предательский румянец.
- Мы не нарочно! - попыталась оправдаться Танька.
- угу, с такими выраженьями лиц только на "прогулки" и выводить,- буркнула я себе под нос, слушая, как Танюша моя соловьем заливается, театрально заламывая руки, мол, мы не правильно все поняли, и не разглядели их благородные позывы и намеренья.
-Что?- немец испытующе уставился прямо мне в глаза, я сглотнула, но взгляда не отвела и с плохо скрываемым сарказмом в голосе проговорила:
- А мы исправимся, честное слово исправимся, буде спокойны господин майор,- рассмотрела я погоны офицера, и грустно добавила - спирт то закончился...
- Вот и славно!- немец улыбнулся и вышел привлеченный какой-то шумихой за дверью, оставив нас одних.
- что? Как кончился? Мы же вчера его не весь же ..., -Таня обеспокоенно взглянула в мое непроницаемое лицо, морща свой красивый лоб, силясь припомнить вчерашние события после выпроваживания незваных "гостей".
Я улыбнулась ей во все свои тридцать два зуба, заговорщицки подмигивая и похлопывая по сумке:
-Да за кого ты меня принимаешь, подруга? Что б у Машки и спирт кончился, это нереально!
- ну а чего ты этому тогда сказала, что нету больше спирта?- Таня мотнула головой в сторону, куда удалился немец.
- Да ну, не хотелось человека расстраивать, зачем врагу знать все наши "военные тайны", а?- я толкнула подругу локтем в бок, наполняя жестяную кружку живительной влагой.
- и то правда, - согласилась со мной девушка, жадно припадая губами к предложенной кружке, как думаешь, неужели правда мы вчерашних напугали так сильно?
- Да ну, Ничего настолько страшного чтобы заикаться и в религию кидаться не случилось ведь. Дядя офицер просто боится, что парни от других девушек шарахаться начнут и будет в их отряде гомосексуализм процветать...
- Да, а что такое бывает?- Танюша округлила и без того огромные глаза и слегка поперхнулась глотком воды, щеки ее застилал легкий румянец.
- ну да, когда люди рискуют жизнью в военное время, срабатывает инстинкт продолжения рода, поэтому их тянет на всякие извращения,- я изобразила лекторский тон и подняла палец к верху, - и, следовательно, женщин мало и дальше... ты сама понимаешь...
Тут уже Танька не выдержала и рассмеялась, окатив меня брызгами набранной в тот момент в рот воды.
- Ну, спасибо родная, вот и умылась...- я притворно закатила глаза, изображая отчаянную обиду и еле сдерживаясь от смеха.... Но тут вернулся этот молодой немецкий офицер, видать решил продолжить допрос.
Как только мы его увидели, нас пробрал жуткий хохот, мы с подругой синхронно представили не очень цензурную картину тесного общения офицера со своими подчиненными.... Тот не ожидал такой реакции, недоуменно уставился на нас, потом осмотрелся сам, мало ли с формой чего не так.... А мы заливаемся, громко хохочем и сгибаемся в три погибели. Немец взбесился, весь побагровел от ярости и как стукнет кулаком по столу, прямо у меня перед носом, только кружки слегка подпрыгнули вверх, жалобно звякнув.
- А ну тихо тут!- рявкнул мужчина в форме во весь свой командный голос, нависая над нами аки скала и злобно буравя меня пристальным взглядом. Мы с Танюшей разом притихли, вжали головы в плечи и пытались не смотреть на офицера, что бы ни сорваться опять на хохот, ибо от его грозного вида и недавних представлений нам только смешнее сделалось...
- А ну быстро отвечайт на мои вопросы! Кто такие, как звать, из какого полка, и где базы ваших камрадов?!
- ну чего же так сразу орать-то? - я недовольно тряхнула растрепанной головой и заулыбалась самой невинной улыбкой. Мое спокойствие передалось и на подругу:
-да, да господин майор, мы вам сейчас все расскажем, только не бейте, дяденька!!!- на ясных глазках выступили блестящие слезы, и Танюша выразительно захлюпала носом...
- Меня зовут Груня Акакиевна Череззаборная, а ее, - я кивнула в сторону подружки,- Марфунья Пелагеевна Забугорная...
- Как так? - немец захлопал глазами и выгреб из кармана наши медальоны, вот непутевая совсем забыла, что их в первую очередь отобрали, - тут написать, что есть Марьия
Буянова и Татьяна Семьенова?!
- А это,- я махнула рукой,- наши боевые псевдонимы, так сказать, - прищурив свои бесстыжие глазки, приблизилась лицом к лицу немца и, чуть-чуть его не касаясь, таинственным шепотом поведала,- вы думаете, там правду всю напишут? Мол, бери меня в плен враг и вот тебе достоверная информация на тарелочке? Но вам то мы всю правду-матку как есть расскажем только не бейте, а?
О какая гамма чувств промелькнула в его красивых глазках, а вот и понимание что его дурят как малолетнего несмышленыша:
- Ах ты! - он замахнулся для пощечины, я понимала, что сейчас схлопочу не по детски, все же не отвернулась, и даже не вздрогнула, ничем не выказывая своего страха, пристально гляжу в его глаза, ожидая удара. А в уме прикидывая и подсчитывая, сколько зубов я не досчитаюсь после допроса. Танюша побледнела, но то же молчала, она слегка растерялась...
Но он вдруг резко опустил руку, только громко хлопнув ладонью перед моим носом:
- может еще сказать, что не имейть отношения к медицинише арбайтен?
- не имею, конечно, господин офицер, как вам только такое в голову могло прийти?- опять я прикинулась дурочкой, соответственно улыбаясь, а сама больно стиснула кулаки под столом, только бы не выдать своего страха. Почему-то мне казалось, если он увидит что мне страшно, тог да все пропало... это как злая собака, ели ты ее боишься, непременно укусит...
-А это что?- он ткнул пальцем указывая на мою медицинскую сумку и повязку на руке.
- маскировка же!- я самодовольно усмехнулась тому в лицо.
-так, а где же ваши товарищи, партизане и солдате? - было видно, что еще чуть-чуть и он сорвется, вон, как желваки на скулах заходили. И глазищи такие страшные, что под таким пристальным взглядом у меня холодный липкий пот на спине выступил. Но сижу, креплюсь, выражаю собой само спокойствие.
- так не было никого, мы только вдвоем и все, вам приснилось что ли? Какие солдаты? Какие партизаны? Тут лес сплошной одни медведи да вот еще танк подбитый видели...
-Что? Панцер?- оживился офицер, слегка отпрянув от меня и перебивая мои словесные излияния...
-да, да панцирь, такой серенький и горит он хорошо...
- молчать, где видеть?- видно, что человек очень занервничал от новости, как мы потом узнали, они 3 дня назад потеряли танк и не могли найти ни его, ни экипаж. Я ткнула пальцем по наспех разложенной передо мной карте в то место, где наши подбили танк:
- а вот тут, - я слегка передвинула палец по карте вправо,- ваш раненный был, вроде танкист...
О боже, как переменилось его лицо, видно человек переживал сильно за своих людей, он быстро выскочил из нашей "темницы", было слышно, как он на своем языке отдает резкие команды своим людям, слышали еще, как в лагере поднялся ажиотаж полнейший... Затем все стихло, только звук отъезжающего грузовичка еще раздавался вдалеке некоторое время...
-Ух, Машка, я думала, он тебе сейчас голову оторвет... - Таня облегченно вздохнула, обнимая меня за плечи.
- да уж, - улыбнулась я ей в ответ, расслабляя кулаки и обнимая ее, - язык мой, враг мой...
- а что за танк? И немец раненный?
Пришлось рассказать о том, что конкретно со мной случилось, о как же она хохотала надо мной:
- да ладно, и прям на немцев? Ну, Машка, ты монстр просто!"
"ХХХденьХХХмесяц. Ганс.
Вот не ждала, не гадала, что у меня появится немецкий друг...
Значит, заставили нас с Танькой работать, ухаживать за ранеными, ввиду того что своего медика они давно как потеряли в бою, а нового им не торопились присылать из главной ставки. Так сказать приносили пользу "арийскому обществу"... За это нас кормили, конечно, еда была такая, что и есть невозможно было, но потом положение улучшилось...
Тогда как я про танк рассказала, организовали они поисковую группу ну и раненных привезли... в числе прочих был и мой давешний "знакомый", тот сероглазый танкист, оказывается, выжил и даже к своим пробирался, его полумертвого от измождения и подобрали. Шутка ли с такими ранами трое суток по лесу брести, вод ведь сила к жизни какая! И ведь на поправку быстро пошел парнишка, повезло ему, что раны не загноились и осложнений никаких.... Вон на соседней койке еще один из числа выживших, тому повезло меньше, пришлось ногу ампутировать.... Вот же опять жалко мне их калек несчастных... Лица у всех потерянные, несчастные и каждый думает, что кому он теперь такой нужен. Ведь у большинства невесты там остались на родине, значит. Уж лучше бы смерть читалось в каждом измученном взгляде.... Как же я ненавижу войну, да и зачем им слава такими то жертвами, а мертвым она не к чему.... Так какому-нибудь генералу еще звезда да орденок на грудь, а им простым рядовым чего? Мучиться и страдать, проклиная богов и призывая смерть? Чисто по-человечески мне стало очень жаль своих врагов, вот этих людей давших присягу, обещание не задумываться идти туда, куда жестокая укажет рука их фюрера...
Я всплакнула, громко шмыгнув носом, и тут мою руку обняла шершавая большая теплая ладошка сероглазого танкиста, он притянул ее к своим бледным губам и поцеловал:
- Vielen Dank... Ich will dich schützen... nicht weine ...