У меня жопа с зубами. Не поймите неправильно, просто плохие зубы . Запустил, семейное проклятье по обеим линиям. Переезд на новое место тоже сказался - страна-то огромная, как черная дыра. Но есть передний зуб со щербинкой, которую я приобрел в шестнадцать лет и до сих пор храню, хотя много раз уже мог поправить.

Сегодняшний мой рассказ как раз про этот зуб, а точнее про ситуацию, после которой он стал щербатым.

Дело происходило зимой в Западной Сибири. За пару лет до этого я на улице познакомился с компанией неформальных ребят, в итоге жизнь моя в корне изменилась. Появились люди, с которыми можно было поговорить на общие темы, мы слушали музыку, пили дешевое пойло и тусовались дни напролет в скрытом от посторонних глаз подвале.

Компания была достаточно большая и разношёрстная. Насколько помню по прошествии уже почти двадцати лет - человек сорок или пятьдесят, юноши и девушки разных возрастов, от пятнадцати и, наверное, до двадцати лет. Кто-то учился в школе, кто-то в училище или университете, кто-то бездельничал и основное свое время посвящал тусовкам. К таким бездельникам относился и я сам.

Город, как я уже упоминал, был сибирский и по сути своей достаточно злой. Дети рабочих, потомки первых поселенцев и бывших заключенных отличались определенной степенью жестокости, не присущей, как мне тогда казалось, жителям остальной России. Наверное, какое-то влияние на них наложили и пресловутые девяностые годы. В общем, всех, не подходящих под суровые сибирские стандарты, сургутская молодежь нещадно била, а порой и резала, хотя меня эта участь, слава Богу, минула. Деления на районы, как в некоторых городах бывшего СССР, не было. Просто получить по голове ты мог в любом районе, например, от компании гопников из разных концов города стихийно объединившихся исключительно ради того, чтобы дать тебе по голове. Поводом для этого могло стать все что угодно. До сих пор не могу забыть случай с пиджаком. Что может быть невинней пиджака? Но именно вельветовый пиджак, который показался моим соученикам слишком хиповским, стал причиной драки в туалете учебно-производственного комбината номер два.

Если подвести короткий итог, жилось нам ( нам- это про всю нашу компанию) не скучно, как минимум.

Но вернемся к истории с зубом. Подвал, в котором мы проводили время, находился на улице Бажова, а на северо-восток от неё располагался целый массив улиц "писательской тематики". Все началось в день, когда нашего приятеля Паука избили на улице Пушкина, и он с небольшой ссадиной на лице и огромной обидой в душе пришел в подвал, где мы, в тот вечер около десяти человек, проводили время, рассматривая привезенный из Москвы журнал "Забриский Райдер". Паук рассказал нам, что конфликт, как и всегда, произошел без особого повода, били его человек пять и, убегая от них, он успел забить негодяям стрелку на той же самой улице Пушкина. Точнее - на известном нам пустыре в границах этой улицы, в восемь часов вечера.

До восьми оставалось еще несколько часов, но мы, особо не раздумывая, приняли решение идти, причем не собирая дополнительные силы. В тот день, сейчас уже не помню по каким причинам, просто не было такой возможности.

Мне очень стыдно за свою память, в которой к нынешнему времени образовались огромные дыры, но всех, кто с нами в тот вечер был, я не помню, опишу только тех, кого помню отчетливо.

Конечно же, главным героем вечера был Игорь, он же Паук. Очень обаятельный и веселый парнишка, который сам никому не отказывал в помощи и которому было невозможно отказать. По прошествии десяти или пятнадцати лет я встретил его на улице - он ничуть не изменился, и встреча с ним доставила мне массу удовольствия, но об этом в следующий раз.

Вторым был Апостол. Парень по имени Саша, фамилии которого я не помню, с моей точки зрения, избыточно флегматичный и молчаливый, но всегда улыбающийся, немного похожий на Цоя монголоидным разрезом темных глаз и кучерявой копной волос а ля восьмидесятые.

Третьим из тех, кого я помню, был Рамиль. Симпатичный, отлично развитый физически татарин, который был на несколько лет старше нас. Он не носил длинных волос и вообще вроде бы никак не выделялся, но любил проводить с нами время. Неформал в душе. Черт подери, наверное, это звучит крайне пошло, но так оно и было.

Четвертым и пятым героями той истории были два парня из соседнего городка со странным названием Когалым. Имен их я не запомнил, но отлично помню клички. Гель и Джайзер. Сыновья богатого отца и природные распиздяи, они периодически приезжали погостить к нам в подвал на ворованных в Когалыме машинах и мотоциклах. Парням очень нравилось угонять машины, мы их в этом, конечно же, не винили. Нравится и нравится. Кто-то из наших даже участвовал в одном из их приключений с угонами, но подробности давно уже стерлись из моей памяти.

Время в ожидании "стрелки" летело с огромной скоростью, хотя в тот момент я многое бы отдал, чтобы отсрочить встречу с пушкинскими гопниками. Примерно так я сейчас воспринимаю обязательный поход к стоматологу.

Пара бутылок крепленого на компанию, купленная братьями-угонщиками немного согрела и взбодрила, но по выходу на улицу хмель тут же выветрился из наших голов. Покурив у подъезда хрущевки на Бажова, мы двинулись по темным проулкам зимнего Сургута. Эдакие семеро смелых, хотя свою смелость я преувеличивать не буду, вдруг кто из знакомых это прочтет.

Стрелка была забита на заброшенной стройке, диком пустыре, с одной стороны ограниченном забором огромной электроподстанции с вечно дымящими красными трубами, а с другой глухими стенами начинающегося жилого квартала, состоящего в основном из общежитий, которые в городе называли "трехлистниками" из-за странной трехлучевой формы. Само место представляло собой покрытое металлической кровлей пространство. Кровля крепилась к огромным и уже на тот момент проржавевшим металлическим столбам, которые злобно нависали по периметру арены. В будущем это место должно было стать крытым стадионом, но строительные компании и администрация города плотно взялись за очередной распил, и остановленная стройка на время стала прибежищем пушкинской шпаны.

По мере нашего со стройкой сближения мои колени начали трястись от постоянно накатывающих и усиливающихся волн адреналина. Когда впереди в мареве морозного воздуха мы увидели небольшую компанию гопников, я вынул из уха английскую булавку, которую носил вместо серьги, и приколол ее на драный воротник своей джинсовой куртки на синтетическом меху.

До столкновения с жестокой реальностью оставалась минута или меньше, и мы все внутренне сжались и подобрались, что ли.

Шаг, еще два. Время немного замедляется. Потом замедляется сильно. Потом останавливается, дробится на секунды, как бы пытаясь удержать нас от опрометчивого шага в неизвестность. А потом мы выходим из-за угла и видим все собственными глазами.

Пространство стройки было полностью занято людьми, там были и взрослые, по нашим тогдашним меркам, упыри под тридцать лет, и четырнадцати- пятнадцатилетние "щеглы" в огромных черных кепках по моде. Я один раз видел компанию в пятьдесят человек, и она занимала всю территорию обычного советского садика, а тут явно собралось не менее сотни. Кто-то на периферии зрения крутил нун-чаки, кто-то, увидев нас, разбил о бетонную плиту бутылку, из которой только что потягивал пиво, скорее всего, конечно, чтобы напугать нас, но в этот момент мне было не до анализа психологии сибирских подростков.

Прошла секунда, и мы услышали первые крики: "Черти! Лохи! Панки!". Кто-то, мне не было видно из-за быстро окружающей нас толпы, кричал: "Эй, пидор, че волосы отрастил как телка?".

Еще две секунды, и толпа поглотила нас: мы все оказались оторваны друг от друга, и каждого обступила своя ухмыляющаяся компания негодяев. Я видел, что Игорь Паук стоит метрах в десяти от меня, видимо, с зачинщиками, и его несколько раз толкают в грудь, но это пока не перерастает в драку. Рамиль справа от меня стоял, сжав кулаки, и не обращал внимания, на какие-то летящие в его сторону упреки и словесные уколы. У дальней стены зажали братьев-угонщиков. Они были придавлены к сваям и к ним ежесекундно тянулись чьи-то руки, пытаясь сорвать шапки и дернуть за цветастый пуховик. В общем, ситуация была напряженная.

Мой мозг на время отключил звук, и я в полном обалдении смотрел на все происходящее, не зная что будет дальше и не слыша, что в мою сторону кричит толпа плюющейся гопоты. Потом - некий щелчок и мышцастый упырь не по сезону легко одетый в адидасовскую ветровку на турецкий свитер, оттолкнув мелкого щегленка передо мной, крикнул: "Ты че, на хуй?". И мне в голову полетел его кулак.

Остановимся здесь на минуту. В общем, как не прискорбно, но драка, как часто бывало в то время, началась с меня. Я всегда этому удивлялся и в данной ситуации был удивлен еще больше, потому, что напрямую не имел никакого отношения ни к этим гопникам в целом, ни к начавшему в принципе. Но вернемся на поле боя.

Я уклонился, и удар скользнул по скуле и правому уху, изрядно меня покренив. Ухо сразу загорелось и начало пульсировать. После полусекундного промедления я ответил нападавшему прямым в нос, но удар получился очень легким, потому что я с трудом дотянулся до его лица вытянутой рукой. За мгновение до следующей плюхи я увидел, что месиво началось по всей стройке, и вокруг мелькают руки и ноги вперемешку с перекошенными рожами местных и лицами моих друзей.

Следующий удар уже в левое ухо и одновременно челюсть тут же свалил меня на мерзлую землю. Я, как и многие в таких ситуациях, подобрал колени к груди и закрыл голову руками. Ладони, как впоследствии выяснилось, я не успел сжать в кулаки, и это упущение стоило мне долгого перерыва в игре на гитаре. Дальше на протяжении минуты я ничего не видел, а только ощущал всем телом удары ног и рук. В основном, конечно, ног, потому что гопникам лень было наклоняться. У меня было время для раздумий, и я с удовлетворением отметил, что человека, который уже валяется на земле, вряд ли пырнут "розочкой" или будут окучивать тяжелой арматурой, хотя насчет арматуры я уверен не был, но в итоге чаша сия меня миновала.

Через некоторое время меня перестали бить, толпа отхлынула, кто-то из наших, видимо, еще подавал признаки жизни, и внимание переключилось на него. Я какое-то время не двигался, после чего с трудом привстал на согнутых коленях. Вокруг было как-то очень динамично что ли: бегали люди со страшными криками, пинали кого-то из моих друзей, вдалеке, точнее, дальше, чем раньше, не участвуя почему-то в битве, стоял и оглядывался обалдевший Паук.

Один из находившихся неподалеку гопарей, увидев, что я, пошатываясь, встал, привлек внимание соседа толчком в плечо и направился ко мне. Я понял, что сейчас прилетит вторая волна, и, опустив правую руку с выбитыми пальцами в глубокий боковой карман, нащупал китайский перочинный нож с этническим драконом на боку.

Я был намерен использовать его как кастет - ни в коем случае не собирался никого резать, хотя прогнозировать что-то в тот момент было трудно. Пытаясь быть быстрым, я, как оказалось весьма коряво, вытащил нож из кармана, но даже правильно сжать его для удара не успел. Прозвучал чей-то выкрик : "У него нож!", и я снова был на земле от града посыпавшихся со всех сторон ударов. Кто-то наступил мне на руку, и нож извлекли из моих замерзших конечностей. После чего с плечей у меня сорвали рюкзак, и кто-то, несмотря на продолжающиеся серии пинков, полез по карманам, вытаскивая все, что в них находилось. Я потерялся на мгновение, потом быстро пришел в себя от продолжающих сыпаться тычков, и в этот момент мне в лицо прилетел тяжелый ботинок. На зубах заскрипела эмаль.

Те, кого когда-нибудь била большая компания "людей", понимают, что боли как таковой не было. Я просто чувствовал сильные тупые удары, которые отдавались неприятным горячим эхом в голове и во всем теле. Я уже не мог думать ни о чем, а просто расслабился и отдался на волю провидения, понимая, что уползти с этой стройки вариантов нет, а сопротивление в такой ситуации абсолютно бесполезно.

Когда вторая волна бойни стихла и меня перестали пинать, я поднялся на четвереньки, притянул к себе разорванный рюкзак, и как спортсмен с низкого старта дернул вперед к улице Пушкина, в толпе догоняющих моего друга Апостола злодеев. Никто уже не обращал на меня внимания: они бежали за Сашей, как стая обезумевших волков за оленем, а я на секунду плотно влился в эту стаю, пытаясь унести со стройки ноги. Тут же я увидел когалымских братьев, которые босиком (в дикой суматохе драки с них успели снять кроссовки вместе с носками) по снегу бежали в той же толпе правее меня, перепрыгивая через наваленные как спички бетонные сваи и карточные колоды серых плит.

Ноги вынесли нас прямо на обледенелую дорогу. Кто-то из наших перебежал через нее на другую сторону улицы, а мы с Апостолом зависли в центре на разделительной полосе, между едущими машинами, согнувшись пополам, чтобы отдышаться.

Гопники стояли на обочине. Человек пятнадцать или двадцать. Вся толпа за нами не побежала: в принципе они были довольны, и эта гонка состоялась, так сказать, только "For" . Они смотрели на нас, ржали и плевали в нашу сторону, кто-то кинул обломок кирпича, после чего все синхронно закурили, развернулись и практически сразу растворились во дворах.

Наши отошли к детской площадке возле пятнадцатой школы и присели на обледенелые скамейки, а мы с Сашей, постояв на дороге еще некоторое время, осмотрели друг друга и поняли, что нуждаемся в приведении лиц в порядок.

Возле ближайшей к нам общаги курили какие-то мужики, мы двинули в их сторону и без каких-либо разговоров зашли в зеленую обшарпанную дверь. Слева за стойкой сидела вахтерша с замотанным шерстяным лохматым шарфом горлом и наливала в ложечку какую-то микстуру. Увидев меня с Апостолом, она вскрикнула и уронила пузырек с лекарством на стол. На ее крик с улицы забежали курившие мужики, один из них, кавказец с развесистыми усами, понял все без слов и, взяв Апостола под руку, повел нас в свою комнату на первом этаже,и указал на дверь ванной комнаты, коротко отклонив наш порыв снять ботинки. Мы глянули в небольшое зеркало на свои лица и начали ржать. У Саши была квадратная голова: гематома сформировала какой-то странный мясной квадрат в районе его лба. Я же потерял часть переднего зуба и получил огромный фингал на всю левую скулу, который на глазах становился черным. Все это, не считая огромного количества мелких ссадин и царапин, нас обоих почему-то очень рассмешило.

Смыв с себя кровь и попрощавшись с гостеприимным кавказцем, мы вышли на улицу, чтобы разыскать своих. Они, не дождавшись нас, ушли. На улице немного потеплело, и пошел крупный пушистый снег. Мы с Апостолом, уже окончательно отдышавшись, молча двинули за всей компанией в подвал.

Прошло много лет. Я далеко от Сибири, а Сибирь уже почти выветрилась из меня. Я не починил свой зуб и до сих пор до дрожи боюсь зубных врачей, но сегодня, сидя в кресле очередного коновала, после вопроса о травме и предложения безболезненно и, что очень важно, совсем не дорого все поправить, я опять вспомнил ту зимнюю стройку и всех своих смелых друзей. Привет, Апостол, Паук, Рамиль, Гель, Джайзер, и все, все, все. Вы всегда со мной, где бы вы сейчас ни были...