Со своим отцом я близок не был: сказывались усталость и возраст родителя. Очевидно весь свой заряд воспитателя он затратил без остатка на моих предшествующих братьев и сестёр. Старшее поколение, хлебнувшее лихолетий войны и послевоенных трудностей, с трудом дотягивало до пенсии и долгие последующие годы скрипело на приусадебных участках до 80, редко кто до 90 годиков. То ли дело мы- юные ретивые: без проблем скачем до 50- 60 и быстренько играем в ящик благодаря победам дерьмократии в девяностых.
Моё воспитание шло по юмореске от А.Райкина- кто стукнет, кто свистнет, а всё же, вследствие или вопреки трудностей роста, что-то в итоге да получилось. Каков же был мой неподдельный интерес нового знакомства с батюшкой, вошедшим в благословенный возраст деда, когда здоровье ещё позволяет наблюдать рост внуковой генерации. Уже наши дети, как водится, возвращали нам своими болезнями и проделками должки перед собственными родителями. Собственно, помочь устаканить ситуацию с выходом супруги на работу и помещением дитяти в садик он и вызвался помочь напару с бабулей.
Одно дело читать про деда щукаря или видеть в кино замечательного дядю Митяя в исполнении Юрского, другое — общаться со словоохотливым дедом, любимый конёк которого «залить» очередную байку и каждый раз в новой интерпретации. Пожалуй, он и сам бы уже затруднился вычленить достоверные факты из историй, случившимся с ним и его окружением.
Вот на память одна из историй.
Работал отец машинистом маневровых локомотивов на крупной станции. Собирались бригады перед длительным рейсом в помещения «наряда». В прежние времена в состав команды, проводящей состав по дистанции с многочисленными остановками, входил тормозной кондуктор, сидевший бобылём на открытой всем ветрам площадке последнего вагона. Его задачей, помимо контроля за сигнальными огнями, было обеспечить дополнительное или окончательное торможение хвоста поезда. Обычно такой человек в силу специфики своей работы- нелюдимый и малословный подвергался обструкции со стороны своих товарищей. В одну морозную ночь, а холода стояли не чета нынешним, грузовой состав полз от полустанка к полустанку, пропуская вперёд литерные. Машинисты забегали в станционные каптёрки размяться, погреться и посудачить. Помимо старшего машиниста, человека серьёзного в чёрном ж/д мундире с часами с цепочкой в нагрудном кармашке, в бригаде был его помощник, отвечавший за работу всех механизмов, что ранее паровых, что электрических машин. Помощники подбирались из ребят шустрых весёлых, с которыми дальняя дорога не в тягость и которые от монотонной сонливости уберегут.
И вот на одном пустом полустанке заметил помощник, что кондуктор решил «по большому» оправиться , присев за вагонами. А надобно заметить, что в его случае это было непростой задачей, бедняга был навьючен в многочисленные одёжки. Поверх исподнего и свитера следовали ватные штаны с солдатской шинелью, тулуп с ушанкой , а поверх брезентовая накидка с капюшоном. Пока дядька с облачением разбирался, помощник, будь не дурак, да подложи в темноте под него лопату, и также незаметно умыкнул "добро" по завершении процесса. Потом он явился в каптёрку с докладом, а облегчившийся товарищ долго крутился, пытаясь удостовериться в благополучном исходе туалетной процедуры. Не найдя тому подтверждения, озадаченный кондуктор двинулся к товарищам. Там его ждал конфуз: друзья дружно заводили носами и выставили вонючку на двор. Оповещённая дистанция сопровождала насмешками горемыку по эстафете, покамест он под хохот паскудников не заголился в мороз почти до гола на очередной стоянке и не перетрёс свои доспехи в поисках утраченного.
- И ведь что характерно?, констатировал мой батюшка, - хоть и наградили бедного мужика прозвищем «засранец», чище стало вдоль путей.
Даром, что ходит по ним столько пассажирских поездов с прямоточным «очком».
Лавры моего прикольного отца со товарищи никогда не давали мне покоя. Особенно в выдержанном немецком сообществе, где все, начиная от бомжа под мостом или мусорного работника в ярко малиновом балахоне, все сплошь Herren и очень уважающие себя господа. От скуки дерзнул подтрунить и я, занявшись моббингом, но в отличие от слабого гнобимого, выбрал себе в жертвы двух уважаемых Wessi (западный немец), Мэрфи и Хайко: людей серьёзных и любящих читать нотации своим не вышедшим происхождением коллегам. В том числе, восточным немцам, не говоря о безродных...Дело готовилось мною за день до их выхода из отпуска, в результате несколько сослуживцев оказались в курсе. Из отбелённых тряпок, что поступают на фирму для протирки оборудования, я отсортировал великолепные кружева и сварганил из них с помощью ручной швейной машинки замечательные трусы 80-последнего размера с оборками. Изделие было тщательно упаковано в несколько коробочек и перевязано ленточкой с сопроводительным письмом. За 20 минут до пересменки я заглянул к господам в курилку, куда набивается 10-15 человек и передал Мэрфи с Хайко задание от инженера по охране труда на апробирование новой защитной спецодежды с попеременной ноской и заключением от супруги. Как все педантичные немцы коллеги отнеслись к поручению со всей ответственностью и, усевшись рядком, стали в тишине разворачивать обнову.Наступила предгрозовая тишина. Я посчитал за безопасное удалиться, благо времени должно было хватить. Не хватило. Вынесенные хохотом из курилки мужики настигли меня в дверях цеха и от физического воздействия я был спасён только статусом «Opa» (дед), который вместе с днём к отпуску в месяц предоставляется за соответствующие заслуги. К их чести отнеслись к приколу они с пониманием, и, находя сейчас в своей сумке кирпич вместо завтрака, я с удовлетворением отмечаю, что с детским юмором у них всё в порядке и мы с немцами не шибко различаемся.
Достоинство звания деда я недавно подтвердил, получив от одного из моих внуков - 4 лет от роду, орден «Карлсон первой степени». Однажды вечером после заездов автокаров на полу с препятствиями и, состряпав "ужин гонщика", мы уплетали его вдвоём. Я спросил:
- Правда вкусно?
- Да, согласился внук,- и, главное, -без взрослых.