Аннотация: Анистратенко Ася Альбертовна 100 место по посещаемости
ЛИТОБЗОР
Анистратенко Ася Альбертовна (100 место в рейтинге по посещаемости)
Англия в записной книжке.
Я не женоненавистник. Я запросто доверю свою жизнь женщине - хирургу, и даже если сев в салон самолета, узнаю, что пилотировать его будет пилот в юбке, это не вызовет у меня страха или раздражения. И становяшиеся вдруг необычайно женственными в идиотских черных каскетках, серых рубашках с погончиками - со здоровенными всамделишными револьверами на упругих, обтянутых форменными брючками бедрах, вид этих испанских деревенских девчонок - полицейских (их почему то особенно много в Португалии и Испании - то ли все мужики на корриде, то ли это элемент культуры, вообще присущий западно-романской группе) - не раздражает!!! Так отчего же (и не меня одного) так воротит от любого листа бумаги (если только это не адресованная мне любовная записка), на котором сложное синтаксическое целое составлено тонкими пальчиками с маникюром?
Вообще, профессор Жирмунский - тот самый, который дал четкое определение рифмы, как то на лекции по истории литератур позволил себе следующее: (привожу по памяти) - Жорж Занд во французской литературе - это своего рода женщина, переодетая гусаром, она так же карнавально неестественна в натуральной литературной среде, как девочка с приклеенными усами, ряженная на Рождество в офицерский костюм и попавшая вдруг в штаб на заседание высшего генералитета. Ах, покойный ныне профессор Жирмунский, он не застал (и слава Богу) всеобщего увлечения Франсуазой Саган, и не читал путевых заметок Аси Анистратенко.
Мне же - пришлось, хотя бы и по той причине, что я уже поспешил пообещать - начать снизу первой сотни рейтинга по посещениям.
Итак, mademoiselle (madame? Ася - Je ne sait pas bien, excusez moi s.v,p.!- это я в тон автору английских заметок тоже показываю просвещенному читателю, что могу по-заграничному - у нее- к Аси - этого - в избытке!)... итак, Ася выбрала непростой жанр путевых заметок. Непростой, потому как этот жанр (если экзерсис не выливается, как в случае с нашей юной соискательницей в форму невинного, и предназначенного только для близких подруг - дневника), этот жанр предполагает у автора как обязательную компоненту успеха - не только острый взгляд и борзое перо, но и опыт. Жизненный опыт. Только тогда, в условиях развития коммуникаций, когда благодаря телевизионным программам путешествий рассказом о Вестминстерском аббатстве трудно произвести на кого либо особо сильное впечатление, только преломив впечатления через собственный опыт, дающий право на обобщение и сравнение, путевые очерки могут приобрести ценность, сравнимую с эталонными: Чеховскими записками о поездке на Сахалин, или, из современных, путевыми очерками Александра Гениса.
Однако от девушки, опыт перемещений которой ограничивался до этого Свибловым, Новогиреевым и рынком в Теплом Стане, трудно было бы ожидать чего - либо особенного, как только рутинно-восторженных ахов типа вау!, да хроники сомнительного качества истуар дроль, приключившихся в дороге с бесконечными (совершенно не нужными читателю товарками - ирками, маньками, ольками и тд).
Признаюсь, когда первый раз по диагонали пробегал очерки мадемуазель Аси, слегка разволновался, предчувствуя ассоциативный адреналин реминисценций, потому как на острове Уайт в 1994 году рыбачил (по простой турпутевке), а на юге Англии - в городке Кроули, что в пятнадцати минутах драйва (подражаю Асе) - от того самого Гатвика, где авторша наших очерков высаживалась со своими товарками, там я месяц работал на местном радио Каунти Саунд. Однако, не навеяла мадмуазель Ася даже мне, видавшему все эти Портсмуты, Уайты и Гатвики - не навеяла. А как же быть с теми читателями, которые там не были?
Но, довольно эмоций и общих замечаний (в чем меня упрекали некоторые ревнивые читатели Самиздата, и даже жаловались на скуку) - перейдем к конструктивной, так сказать, критике.
Берем абзац:
Почему-то вспомнилось, как одно из тихих, милых, никчемных воспоминаний: Питер, зима, я заехала куда-то к черту на рога на Острова или даже дальше, не помню и не найду на трамвае с Петроградской стороны.
Наверное лет через пять появятся у нас новые литературные редакторы в МАЙКРОСОФТЕ, которые будут автоматом удалять тавтологии и заменять вспоминающиеся воспоминания чем - либо более достойным пера ФИЛОЛОГИНИ из МГУ (как я понял).
Мой трамвай ушел в никуда, а я стою, заметаемая снегом, и ищу тайного смысла в том, что вот я стою здесь и ничего на свете мне не ведомо и не нужно...
Трамвай ушел в никуда, - это достойно Блока. (шучу). Это пошлое, избитое...ставшее банальностью устойчивое словосочетание, но не поэтический троп.
Как легко ограничивается горизонтом мой мир, и как тихо становится в нем, несмотря на ветер и снеговую карусель вокруг...
Вот поэтому, то покойный профессор Жирмунский и не жаловал кавалерист-девиц в литературе и завещал не подпускать их к ней - родимой, на пушечный выстрел.
А вот и еще одна банальность, почти пошлая банальность:
Вся жизнь большое путешествие, песня о том, как прекрасна эта планета каждой крошечной клеточкой своей...
Душа наполнена отражениями, тенями, образами городов, утрами и вечерами, ветрами и облаками, красками и запахами, а куда сбыть этот драгоценный и обыденный груз?
И тогда я добираюсь до бумаги.
Впору кричать караул! НЕ ДАВАЙТЕ ЕЙ БУМАГИ!!!!
Как я уже писал выше, главная - стратегическая ошибка Аси состоит в том, что браться за путевые очерки желторотому (ой) студиозу (ззке) это как если студент-первокурсник журфака, едва освоив азы жанра ЗАМЕТКИ и РАСШИРЕННОЙ ИНФОРМАЦИИ начнет творить ПУБЛИЦИСТИКУ и ЭССЕ. Начинать надо с того - что попроще. И от простого - к сложному.
Вторая ошибка (тоже стратегическая) - работая в смешанном жанре, каким являются путевые очерки, надо всегда адекватно контролировать, насколько это будет кому то (кроме мамы) интересно. А здесь, главный секрет в том (я уже говорил, что по телевизору этот Тауэр уже сто раз все видели) - НАСКОЛЬКО НОВЫМ БУДЕТ ВЗГЛЯД.
Вот превосходный очеркист Анатолий Стреляный десять лет назад принялся писать не о модных центрах мирового туризма (Париж - Лондон - Нью Йорк), а о тех маленьких городках Подмосковья, которые мы проскакиваем по дороге на дачу и не замечаем. А он заметил и рассказал, потому как его переполняли не щенячьи восторги впервые оказавшегося ТАМ журналиста - писателя, а ЖЕЛАНИЕ ОТКРЫТЬ ЧТО ТО НОВОЕ и рассказать людям то, о чем они не знают, сохраняя принцип ИНТЕРЕСНОСТИ. Потому как читателю абсолютно не интересно узнавать ЧТО И В КАКОЙ ФОРМЕ говорила по поводу утреннего омлета Ирка, Наташка, Олька, Надька, Манька, Лелька, и тд.
Вот если бы это БЫЛ РАССКАЗ про Ирку и Ольку, а не очерки об Англии, как заявлено в заглавии, тогда можно. Если высокохудожественно.
В завершении - напутствие и апелляция к авторитетам:
Писать очерки и путевые заметки (если не для себя, а для публикации) можно только проникнувшись уверенностью, что это ЛУЧШЕ, НОВЕЕ И ИНТЕРЕСНЕЕ, чем телепрограммы про Непутевые заметки этого симпатичного теле-дяденьки.
А про Олек и Ирок - это для факультетского рукописного журнала или стенгазеты.
И!
Описание новых мест - это особый дар, который дается далеко не всем писателям. Вот Набоков умел. И Бунин. И Чехов. То есть это как раз удается хорошим стилистам. Передать читателю главное и обязательно ВЕРНОЕ - НЕ ЛОЖНОЕ видение новых, впервые открытых мест. А я у ВАС, уважаемая Ася, ни Портсмута, ни острова Уайт, на котором две недели рыбачил - не увидал.