Бояринцев Василий Анатольевич и Красноштан (М.В.Козак)"Города"
Андрей Лебедев "Любовь и смерть Геночки Сайнова" и "Ленинград и Москва".
Александр Шленский "Принцип жирового тела"
Руфина Курай "Роман с камнем" и "Ответный удар".
Серегин "Голубая глина".
Маркова Ирина "Бог устал нас любить"
Я намеренно не оцениваю перечисленные произведения в баллах. И сам порядок, приведенных здесь вещей - совершенно произвольный, в моем ТОП-10 нет ПЕРВЫХ и ПОСЛЕДНИХ мест.
N.B.
Я противник составления "топов". И скажу почему:
Мне доводилось заниматься изучением коммерческого музыкального радиовещания на радио "Меркюри" в Лондоне и "Каунти саунд" на Юге Англии. "ТОПЫ" не делаются персоналиями. Это приводит к потере объективности, как и произошло на СИ с ТОП 40 и ТОП 100 из-за того, что существует предвзятая круговая порука лобби завсегдатаев. В малых пространствах сравнительно небольшой статистики - это принимает формы чудовищной НЕАДЕКВАТНОСТИ "топов" реальной ценности продуктов. Реальный "топ" может происходить только из механическогочисла продаж - в нашем случае СИ - от механического подсчета "купленных" (скаченных на хард драйв пи-си) произведений. Поэтому и МОЙ ЛИЧНЫЙ ТОП - это химера химер.
Я сделал этот топ по настоятельной просьбе Максима Мошкова (не могу же я ему отказать, в самом деле) - я ведь всего лишь его гость.
Но!
Непременно составлю "антитоп". Который будет более обширен по списку - и там не будет перечисления "больного балласта графоманов" из явных аутсайдеров. Я имею серьезное намерение сделать антитоп на основе ТОП-40 СИ, куда из-за лоббирования шерочками-машерочками попало много откровенной дряни.
Аннотации к "каунт даун":
Sergeant "Армадилло Потемкин"
Слегка кокетничая, Sergeant относит своего "Армадилло Потемкина" к жанру философского юмора. Но это кокетство происходит от некоей юной неуверенности, хотя сам автор, правильно полагает, что вопрос вселенского нравственного равновесия, не та питательная среда, откуда черпают все одесские острословы-юмористы.
Герои повести "Армадилло Потемкин" ждут кердыка... Но латинянин Вергилий тоже ждал "кирдыка". И герои "Декамерона" Бокаччо, прячась от чумы, тоже ждут кердыка, и тоже предаются разврату эротических сказок.
Кстати. Что до образов, у Sergeanta найдено безошибочно точное видение этого "кирдыка". В нем - в этом разрушительном сухопутном крейсировании Броненосца видится последовательная традиция заимствований буквально уже эпического свойства. Автор, несомненно, обладает культурой, и это наша - русская культура ХХ века. В его Армадилло безошибочно узнается и Эйзенштейн, и Гребенщиков, и Пелевин. (и Стенли Кубрик) И вообще, не было бы ничего странного, если бы Армадилло Потемкин появился бы скажем в году 1977 -ом или 83-ем... Странно даже скорее то, что Армадилло появился теперь - во время, когда никто ни о чем не думает, как бы это сказать... "надолго" и "нерационально". "Надолго", потому как "кирдык", а "нерационально", потому как в ожидании "кирдыка" жить надо как секс в стиле "квики".
Вообще, мне "Армадилло" увиделось неким эзотерическим знанием Sergeanta, чем то сродни (только, Боже упаси, не "Откровению" Иоанна Богослова), а скорее, чему то легкому - "Чайке по имени Джонатан Ливингстон", например... То есть, актом моментного не повторяемого прозрения. Но в индивидуальной сути прозрения тоже есть элементы общности и заимствований.
Александр Ермак "Настя и шоколад"
в ПРЕКРАСНОЙ повести Александра Ермака "Настя и шоколад" искушенный читатель может проследить тонкий процесс наследования лучших мистических традиций русской и английской прозы. Известный факт: Набоков обожал сказку "Алиса в стране чудес". Может поэтому, его ожидавший казни герой (судя по зашифрованному в профессии кукольника - изготовлявшего чучела русских писателей - литературный критик) был окружен столь же зыбкими, рассыпавшимися от решительного или неловкого прикосновения - образами, как та, ставшая повседневной поговоркой, улыбка Чеширского кота. У Александра Ермака все люди, окружающие его главную героиню - это некие фантомы. Они не живут долго. Они прикасаются к героине, делают ей больно... и исчезают. Их имена в виде каких то нелепых архаично-святочных конструкций, только подчеркивают нереальность происходящего с девочкой. Нереально - несчастной жизни, выстроенной в череде самых реальных девичьих бед: родовая травма, потеря родителей, плохие воспитатели в детдоме, маньяк-учитель, насильник-милиционер, смерть от несчастного случая. И при всей искусственной, НЕЛЕПОЙ, гипертрофированно - прессинговой ГИПЕРБОЛЕ описания Настиных несчастий, повесть читается легко и чувства горечи на губах не остается. И нельзя сказать, что во все это НЕ ВЕРИШЬ! Потому, мол, и не сочувствуешь... Наоборот - все в повести правда от начала и до конца... Но автор - умница автор - сумел воспользоваться приемом демолекуляризации образов. Превратив обидчиков Насти в некие фантомы, Александр Ермак как бы "снял" читательский конфликт, облегчая его участь.
Бояринцев Василий Анатольевич
Красноштан (М.В.Козак)
"Города"
Вообще, пора бы учредить специальный приз за лучшее литературное произведение, передающее дух и образ Города.
Название повести Красноштана "Города" полностью соответствует духу и сути произведения. Ленинград глазами провинциала, пьющего этот город крупными глотками, как умирающий от жажды путник, добравшийся наконец до источника влаги -передан с превосходной достоверностью.
Начало повествования у Красноштана чем-то перекликается с первым фильмом "Брат" с Бодровым-младшим, где действие происходит тоже в Питере. Тут схожи картины - в город, совершенно не подходящий по климату под разряд курортного попадают провинциалы, у которых здесь ни друзей и ни родных. Как тут не вспомнить "Мальчика у Христа на елке" из Писательского дневника Федора Михайловича? Хоть Достоевский и не был провинциалом, и Питер ему не был чужим! Красноштан в своем описании города - города - Молоха, пожирающего человеческие души и судьбы преуспел. Его картинки, его зарисовки - по ним как по открыткам "Привет из Парижа" можно показывать, рассказывать и объяснять тем кто не был - как здесь живут. Вернее - "жили", потому что повесть описывает период 70-х
Спасибо Красноштану от всех тех, кому в 70-ом было семнадцать, от тех, кто носил линялый левис и патлы до плеч, от тех, для кого пластинка ДОРЗ или РОЛЛИНГ СТОУНЗ под мышкой была пропуском в тот мир, где можно было дружить уже даже не знакомясь.
Андрей Лебедев "Любовь и смерть Геночки Сайнова"
Сказать, что "любовных романов" теперь пишут мало, что это "редкость" - было бы большим грехом против истины. Но мало кому удается написать хороший любовный роман.
Лебедеву, на мой взгляд, это удалось. В его Геночке Сайнове мне увидалась попытка вернуться к традиции рыцарского романа, что последний раз в ХХ веке предпринималась в "Большом Мольне" Аленом Фурнье - так рано погибшим на Первой Мировой.
Лебедев подчеркивает преемственность традиций, проводя временную параллель своего главного героя с "последним рыцарем Витгенштейном"... Кому то эта параллель может резануть, потому как немецкий аристократ из "Люфтваффе" может оказаться не лучшим примером рыцарства, но такова была воля автора. Во всем же, что касается линии основного героя - нашего современника питерского инженера Гены Сайнова и его несчастных любовей к неверной и развратной Аллочке, и балерине из Кировского театра, то здесь есть все, что необходимо для любовного романа - и любовь, и смерть, и верность, и измена.
Однако, самое главное, автор в своем романе замахнулся на тему "идеальной нравственности чудака-героя, живущего среди простых грешников"...
Александр Шленский
"Принцип жирового тела"
"Жировое тело" - это жизнь в том виде, какой она должна была бы быть, когда ее станут описывать биографы великого мудреца. Путь становления и познания. Дао... Шестой патриарх Хэй Нэн... Вот такие ассоциации возникли у меня после ПЕРЕЧТЕНИЯ "Жирового тела".
Невооруженным глазом видно, что вещь эта во многом автобиографична. Насколько близко к фактам анкеты - судить будущим Ираклиям Андронниковым. Но в двух моментах эта литература особенно близка к жизни. Во первых тем, что она сюжетной вязью и особенно - любовно ярким описанием определяющих героя поступков, по-хорошему приукрашивает и лакирует действительность. Героика здесь уже перетекает в иной жанр (вот уж комбинированная система) в жанр героики эпических произведений - баллад и сказок о т ом, как Калев двух великанов победил... впрочем, хоть сцена в магазине и напомнила мне библейского Голиафа, но чистота помыслов, этакая невинность тоски по справедливости - совершенно оправданно оформляется здесь в описанные сцены. В конце - концов, литература - это не милицейский протокол!
"Жировое тело" - это некая апология одиночества. Мир враждебен к любым проявлениям экстремальности. И развитый ум - это такое же отклонение от нормы, как излишние вес или рост. И из "Жирового тела" это понятно. Талант автора здесь уже вполне достаточен для того, чтобы передать смешанное чувство любопытства и страха перед этим враждебным миром.
Любовь в "Жировом теле" хороша. Она здесь выбрана этакой РОВНЕЙ высоте героя. Ольга не просто художница, каратеистка и красавица... Это было бы слишком просто! Она еще и слегка сумасшедшая. Слайтли мэд, как говорят нынче в художественных тусовках. Именно такого шарма и не доставало бы настоящей героике, несомненно возлюбленного автором доктора Алеши. И все хорошо с этой любовью, хоть кино по ней ставь с Умой Турман в главной роли! И эротика без перебора, хоть и на грани... Можно было бы и оставить кое - что на домысл читателя, хотя автор - барин! Но все - же, что касается мечты, то смесь философского осмысливания детских воспоминаний с воплотившейся адолисантной мечтой - смесь гремучая, не хуже молотовского коктейля
Руфина Курай
Рассказы "Роман с камнем" и "Ответный удар".
Руфина Курай, безусловно явление в литературном смысле - состоявшееся. Ее рассказы - это не претензия на литературу, но сама воплощенная беллетристика в одном из лучших ее проявлений.