О чём бы рассказать? На выбор множество историй. Вот недавно моя подруга, как и всегда, нашла на свою безрассудную голову массу потрясающих своей невозможностью приключений. Друг совершил глупейший поступок. Но всё же я расскажу о себе. Это, конечно, отчасти высокомерно, эгоистично, хотя, вероятно, моя история затронет чьё-то сердце. По крайней мере, я искренне верю в это. Ну, разве может быть иначе?
Так как пристрастие искать не только суть вещей, но и первопричину их возникновения составляет одну из моих особенностей, то начну обо всём с самого начала и по порядку.
Я родилась в январе. Была поздняя ночь, безумный холод, и все дни похожи один на другой. Странно, конечно, но даты моего рождения никто уж и не помнит. Что же? На один праздник меньше. С февраля прибавляю к своим годам ещё один. Рождение необычного ребёнка, каковым, к сожалению, являюсь, прошло без лишних потрясений при абсолютно привычных для врачей обстоятельствах. У меня не три ноги, не три руки, с этим всё в порядке. Моё уникальное свойство скорее имеет психологическую окраску. Я поразила всех взглядом. Это был не роковой, испепеляющий, не добрый, не злой, не детский, а отсутствующий, отстранённый от мира, однако, необыкновенно мудрый, задумчивый взгляд. Казалось, что в моей маленькой голове решаются сверхсложные задачи, доступные лишь учёным, профессорам. Мои глаза вкупе с пугающим молчанием поразили всех присутствующих в тот день. Никто из них не мог тогда и предположить, как много сюрпризов я ещё преподнесу этому миру в своей жизни.
Последующие лет десять я ни разу не проронила ни слова, и, несмотря на то, что все считали меня ребёнком, занимающимся самопсихоанализом, я никогда не смогу это подтвердить или с уверенностью опровергнуть в силу того, что этот период моей жизни так и не запечатлелся в моей памяти. Скажу только, что, видимо, эти размышления были весьма пагубны для меня.
Я приходила в школу, садилась за парту, и моё сознание отключалось (до определённого времени я склонялась именно к такой теории). Придя в себя, я обнаруживала своё тело дома за обеденным столом. Это повторялось не раз, но никакой опасности не представляло. Я всегда оказывалась именно там, где в это время и собиралась находиться.
С возрастом такие случаи стали повторяться всё чаще, и скрывать их попросту перестало быть возможным. Тем более что, если раньше на протяжении времени моего, так сказать, "отключения" я вела себя спокойно, делала привычные дела, отвечала на вопросы, никто не замечал моего странного состояния, то теперь эти "приступы" проявлялись гораздо чаще в неподходящие моменты, и ко всему прочему моё поведение было уж совсем не адекватным. Некоторые выходки были настолько ошеломляющи, что, потеряв значительную часть своих друзей, уважение окружающих и, в конце концов, работу, мне пришлось признать свою ненормальность не только внутренне, но и на семейном собрании, которому оно и было посвящено. Меня определили в психиатрическую клинику, где поставили диагноз шизофрении. Печальный исход не так давно начатой жизни.
Зато я познакомилась там с Дорой. Она меня сразу очень удивила своей непосредственностью и простотой в общении. Меня просто съедало любопытство от желания узнать, почему она оказалась в больнице, но её ответ был непреклонен: "Всему своё время. Это должно волновать лишь меня саму." Я же не замечала за ней ни одной странности, не считая её тяги ко всякого рода авантюрам. То она крутит роман с медбратом, то с больным, который не может ходить, частенько бьётся в эпилептических припадках и изредка вносит смуту убеждениями о его принадлежности к особой инопланетной расе. Дора же относилась к этому очень легко и списывала такие изречения на бушующую в его голове фантазию. Ах да, начальство, узнав про историю с медбратом, тотчас его уволило. Моя подруга стоически это пережила, сообщив всем, что он, судя по всему, тронулся, если на что-то рассчитывал, и пострадал только лишь вследствие своей глупости, а с недалёкими людьми она дел иметь не собирается. Вот немного и рассказала о Доре. О ней обязательно стоит иметь хоть какое-то суждение, ведь она замечательный человек, с ней нет времени для скуки.
Постепенно моя болезнь начала прогрессировать, хотя врачи обещали обратное. Я не приходила в себя сутками, и, чтобы полностью не оторваться от реальности, делала пометки в календаре. В один из таких дней, очнувшись, я увидела себя привязанной к кровати и поняла, что мои старания излечиться больше никогда не увенчаются успехом. Смирившись с этим, я отдалась своей судьбе без сопротивления. Что вызвало ещё больше проблем.
В моей голове возникла мысль о необходимости общения с большим количеством людей. Я с таким усердием слушала гнетущие истории из жизни больных, что невольно иногда представляла себя саму их участником. Это породило ещё больше размышлений, казалось, мой мозг лопнет от тягостных раздумий. Но к нам поступил новый больной, Фрэнк. Я считала его идеальным. Он сказал, что оказался в этом "душевном" месте по собственному желанию. Сказал, что хочет найти себе необычного друга. И им оказалась я. Это и льстило, и пугало. Мой восторг мешался со страхом. Ведь мой диагноз в какой-то момент всё равно помешал бы нашим отношениям. Однако воспрепятствовал этому не он. Мы с Фрэнком целыми днями были вместе, разговаривали, играли в карты, смотрели телевизор, даже молчали, сидя на качелях и болтая ногами, вместе. Но тут появилась Дора. Я не могу обижаться на неё, она великолепна. Фрэнк увидел её, и все мои мечты разом испарились, он влюбился, боготворил Дору, как я его в своё время. А она бегала, порхала, летала всюду, он же скользил за ней словно тень.
В какой-то момент Фрэнк не выдержал, почувствовал, что готов сделать важный шаг, а, по сути, наиглупейший поступок. Он предложил ей свою жизнь, предложил выйти за него замуж. Дора улыбнулась и сообщила торжественную новость всем больным и врачам, мне, ну и Фрэнку, конечно же. Великую новость, которую она хранила уже неделю. Дору выписали. Её болезнь так и осталась для меня загадкой. В какой-то момент я даже думала, что её и не было вовсе. Придумав себе диагноз, она всего лишь хотела разнообразить свою и так безгранично безумную жизнь. С того дня я её никогда больше не видела.
Подумав сперва, что теперь Фрэнк опять будет мой, я ошиблась. Как и прежде, мы проводили всё время вместе, но разговоры всегда касались только Доры. Мне сложно было это выносить, и я сама прекратила нашу дружбу. Спустя три дня Фрэнк уехал...
Но на мне это сказалось до такой степени плохо, что я перестала есть, заметно похудела и начала грезить своим идеальным другом. Фрэнк мне снился, я стала писать ему стихи и письма, которые складывала в своей тумбочке, так и не отправив (адреса его я не знала).
Врачи же наоборот стали сообщать мне о положительных результатах лечения и готовы были меня выписать. Я ждала этого дня с тихой радостью, воображала, как величаво спущусь по лестнице, попрощаюсь со всеми и гордо выйду из здания, приютившего меня на десять лет.
Всё случилось позавчера. Нежный ветерок втекал в палату через окошко, и я ощущала каждой клеточкой своего тела его прикосновение, оно пробуждало меня ото сна и вселяло новые надежды. Через час я буду вновь идти по жизни в поисках и в воплощении своих устремлений. Вошёл врач. Он говорил сухо и коротко. Теперь я знаю правду, знаю, что жизнь до излечения была лишь глупым самообманом, знаю, что дружила я сама с собой и любила лишь саму себя. Дора и Фрэнк были моими проявлениями, которые неизменно пребывали вместо меня в моём теле, когда я сама находилась в стадии "отключки", которую себе придумала. Этих людей нет в моей жизни с тех пор, как болезнь решила меня отпустить. Но я любила их, и с ещё большим трудом мирюсь теперь с их отсутствием. Они составляли огромную часть моей жизни. Я хочу вернуть свою необычность обратно, хочу вновь встретиться с ними, хочу пережить по-другому все ситуации, таким образом, воскресив и дружбу, и любовь, отвратив возможность их ухода. Ведь если всё вернуть, я не обижу их, объясню им, как трудно существовать отдельно от столь близких мне людей. Осталось найти способ заполучить свою болезнь обратно...