Словил как-то раз Иван-Дурак по весне на охоте болотную жабу. И уж такой она была раззеленой да распупырчатой, что не удержался он и принес ее к себе домой. А Василиса-Премудрая уж с порога косится - Где перепела, глухари-пескари? Не уж-то опять трое суток в пустую прошлялся, обломист недоделанный? Вот пожалуюсь участковому, будешь знать!
-Не гони волну! - отвечает Иван -Глянь лучше, что за диво за мной на гатях увязалось! И достает из за пазухи свою подругу. А Василиса только взглянула, и в истерику:
-Ах ты старый греховодник, какую мразь в дом притащил, и жоны законной не постеснялся! У тебя-ж от ей вся кожа бородавками пойдет! А ну неси обратно на то болото, где подобрал, да выбрось в самую трясину, лучше с камнем на шее. А не то я сама ее тебе в шти положу (мы-ли не французы?)
Опечалился Иван такому повороту своего экзистенса, поднапряг свои дурьи мозги, да и говорит:
-Не вари ты, Премудрая, в супе моей жабы, не корми мя тем супом басурманским, а вели слово мне молвить! Василиса сковородку на место поставила - одностороннее разоружение, стало-быть, акт доброй воли. -Ладныть - говорит - Послушаем. И тут Ивана понесло...
- А слыхала-ль ты Лисанька, как об ентих лягушках да в старинном гримуаре указывается: "Взять Царевну-Лягушку (1шт) [есть!], взять лапок паучьих (9шт) [наловим!], закатать в банки и ждать (перец, хрен, соль - по вкусу)." А авторитетом своим гримуар тот опирается аж на самого Кощея-Бессмертного!
- Чем-чем опирается? - не поняла Василиса.
- Но суть не в этом - продолжал разглагольствовать Иван-Дурак. Главная фишка тут в том, что через семь ночей на девятую, превратится Царевна-Лягушка в Жар-Птицу. А у той из под каждого копыта, как притопнет, по трешнице в разные стороны разлетается, а коли пришпорить, то и по червонцу!
Не успел договорить, на жену лишь исподлобья глянул, и понял - не убедил! А она уж на него с той самой сковородкой.
- Ах ты нехристь окаянный! Через семь ночей на девятую?! Жар-Птицу в дом при живой-то жене захотелось?!
И пошло! Хоть святых выноси. Только к вечеру утихло. Завалился Иван на сеновал, потер ушибы, потер, да и заснул. А жабу в хате в сундучок в банке притырил, до окончания следствия, стало быть. И вот снится ему сон: весь дом сияньем озарился нездешним - превратилась-таки жаба в Жар-Птицу. А на дворе переполох - куры, овцы, жена - все хором кудахчут, блеют, "пожар!" - кричат, да "туши скорее!" Дым красный отовсюду валит, да голос за кадром поет "Эта хата в огнеее!"
Проснулся в холодном поту. Смотрит: хата на месте, жаба в банке с паучьими ножками томится (первым делом проверил). Все по старому, да только внутри что-то изменилось. Было там раньше тепло и уютно, шти да оладьи, потолок невысокий да мышь ручная, а стало совсем иначе. То-ли свет нездешний отразился, то-ли хату сожгло, обожгло пожаром, бездомно стало, свободно-неприкаянно. И дым над пепелищем, дым... Взял тогда Иван-Дурак банку с жабой за пазуху и пошел бродить-скитаться по белу свету, Василисе уходя не сказал ничего. Вот такой вот гаутама-принц.
P.S. .............
А жаба, как и обещал кощеев гримуар, через семь ночей, на девятую, превратилась в Жар-Птицу. Полетала над поляной, полетала, ну, поклевала мух-комаров (вкус так и не изменился), и говорит Ивану человечьим голосом:
- В кощеевы рукописи вкралась ошибка (а может ученики перетолковали неверно), а в Жар-Птиц жабы превращаться не могут. Просто у меня заслуга такая с предыдущей жизни, потому всякий раз, как наступает Зеленый Самайн, мне бывает дано летать. Но все-таки в банке твоей мне квакать больше нравится, чем над бренным существованием воспарять. Так-что до следующего Зеленого Самайна!
Сказала так, вернула свой лягушачий образ, да и прыг к Ивану в банку за пазуху. Тут и сказке конец.