30 декабря 2013 года. Сказка, разумеется. Непритязательная. Фуфлогонная. Жили-были Семеро Козлят и Черноснежка. Жили-не тужили, как вдруг в их домик припёрся злобный Серый Волк и принялся толстым задом давить домик с крыши!
А один из Козлят, Ниф-Наф, как закричит:
"Злой, не хороший Серый Волк позорный! Не дави ты наш домик! А то получишь пиз.ды!"
Ну и не расчитал Козлёнок своих слабых сил и сам от собственной смелости чуть не ошалел.
А Волк только разозлился и давай дальше давить домик.
Тогда вышел старший Козлёнок, Наф-Нуф, и говорит:
"Волчара позорный! Получай, гадина!"
И прицелился в Волка из ружья, стреляющего присосками. И выстрелил. Присоска присосалась ко лбу Волка, и тот, конечно же, сразу свалился с крыши в стог сена.
В котором лежала Прекрасная Изабель. Это была известная в округе проститутка, которая сказала Волку:
"Тебе дам за 100!"
Ну, Волк пошарил по карманам, наскрёб 99 рублей и поимел Изабель. На этом секс в нашей сказке кончается. Начинается драма.
Откуда ни возмись, пришёл Колобок-Охотник и говорит:
"Изабель - моя женщина! Получай, подлый Волк!"
И давай резать брюхо Волку перочинным ножом.
А тот только хихикает:
"Ой, не могу! Ой, щекотно!"
А Изабель говорит Колобку:
"Колобок! Охотник! До тебя вся моя жизнь была ошибкой! Я люблю тебя! Возьми меня! У тебя такие сильные лапки!"
Потому что у Колобка не было ручек, а только лапки. Ну и Колобок взял её, доказывая, что секс ещё не совсем кончился.
А Волк подумал:
"Мавр своё дело сделал, мавр может уходить!" И пополз тихонько в сторону леса. Потому что Волка ноги кормят. Не пойман, не волк. Волков бояться - в лес не ходить. И вот ползёт он, ползёт, как вдруг навстречу ему Курочка Зяба. Потому что у нас будет полным-полно разных персонажей, которые совершенно не понятно, что тут делают.
Курочка говорит:
"Дорогой, говорит, Волк! Все вас знают, а я так вижу в первый раз! Съешь меня! Не пожалеешь! Съешь моё яблочко!"
Ну, сожрал Волк её яблочко, и у него выросло волчье вымя! Как у волчицы.
"Эт,та хорошо, эт,та нормально!" - говорит Курочка Зяба. - "А теперь испеки пирожки в моей печке!"
И открывает свою микроволновку, которая работает от солнечной батареи. Ну, не долго думая, Волк положил в микроволновку своё вымя и включил "Старт"! И ничего не произошло! Потому что сказка эта добрая до опупения.
Зяба говорит:
"Ты таймер поставил? Надо было на 5 минут! Балда! Так ничего не сварится!"
"А зачем, зачем что-то варить?" - спросил Волк. - "Мне и так хорошо!"
"А затем, - сказала Зяба, - что у нас - кулинарное шоу доктора Зябляхова, называется "Кочерыжки и как они выходят вон!" Потому что есть считалка: "Кочерыжка - выйди вон!" Мы всё должны сами протестировать и испечь!"
И понял тогда Волк, что эта Зяба немного не в себе и страдает кулинарным синдромом всё печь. А Курочка схватила микроволновку и давай гоняться за Волком по поляне, хлопая дверцей! Неизвестно, чем бы это всё кончилось, если бы ей в печку случайно не попался Заяц-Пробегаец. Он случайно пробегал и попался. Тоскливо и скушно было сидеть Зайцу в печке.
Он закричал:
"А что, никто зажечь не может? Чтобы выселее было?"
"Сейчас-сейчас!" - сказала злобная Курочка и стала крутить таймер и зажигать печку! И Зайцу стало теплее! Да-да! Он почувствовал что-то такое внизу живота тёплое.
Он разомлел и сказал:
"Сейчас спою! Взвейтесь кострами синие ночи! Мы пионеры - дети рабочих! Эх, Одесса! Жемчужина у моря! Ох, Одесса! Ты знала много горя!"
"Сейчас я тебе устрою много горя!" - сказала Зяба и нажала на "Старт"!
Бедный Пробегаец начал вращаться и орать:
"Черезчур горячо!"
Волк сказал:
"На такие зверства даже я не способен! Тупая курица, немедленно выключи печку!"
"Но тогда пропадёт весь эффект кулинарного шоу!" - залебезила Зяба.
"Не пропадёт!" - сказал Волк и вытряхнул Зайца из печи. - "Если вместо него сядешь ты, Зяба!"
"Но я не умею!" - сказала Курица. - "Не понимаю, как это делается! Вот если бы ты мне показал, как ложиться в печку, тогда... Может быть..."
"Дура!" - сказал Волк. - "Смотри и учись! Сначала кладёшь на противень вымя! Потом раздвигаешь ноги! Потом говоришь: "Да-да! Я вся горю, я вся во вкусе!" Не забудь этого сказать, иначе шоу потерпит крах! Ну и въезжаешь в печку! Поняла?"
"Поняла!" - сказала злобная Курица и задвинула Волка в печку! Она только этого и ждала! И давай крутить тумблеры у печи!
Заяц-Пробегаец смотел на всё это, смотрел, дивился, диву давался, но потом не выдержал и сорвал с себя заячьи обноски! Под ними оказался плащ и сапоги Суперзайца! Он подошёл к Курочке Зябе и сказал:
"Бабка! Мне нужны твои тапочки, твой мотоцикл и твоя печка!"
"Но, милок, - оробела Зяба, - у меня нет мотоцикла!"
"Это очень и очень жаль!" - сказал Суперзаяц. - "Чего я ещё там просил? А! Тапочки! Тапочки у тебя есть?"
"Тапочки есть! Но только белые!" - сказала Зяба.
"Эт,та хорошо! Люблю белый цвет! Цвет цветущей акации! Цвет снежного водоёма зимой!" - сказал романтичный Заяц, который, видимо, совсем забыл, что в печке поджаривается Волк.
Волк заорал:
"Не слушай её, глупый Заяц! Слушай меня! Меня не плохо бы поперчить!"
"Поперчить? Это можно!" - сказал Заяц и открыл дверцу печки. И поперчил. Потом опять её захлопнул и сказал:
"Люблю, понимаешь, друг Бабка, зиму! Это сияние снегов, эти снежки, эти лыжи, эти коньки! Забываешь даже, что ты должен трахаться быстрее кроликов! Надеваешь коньки - и давай в хоккей с зайчатами! Но чу! Кажется, я недоперчил!" И он снова открыл дверцу печки.
Волк сказал:
"Ну наконец-то!" И попытался вылезти.
Но Заяц мощной лапой запихнул его обратно и сказал Зябе:
"У меня всегда, брат Бабка, такие сильные руки!"
Тут уж сама Курочка Зяба не выдержала:
"Ты будешь освобождать Волка из печки или нет? Это же является неотъемлимой часть нашего кулинарного шоу!"
"Ладно! Задолбала ты меня!" - сказал Заяц. - "Волк, ты свободен! Надеюсь, твоё вымя не сильно сварилось!"
"Надейся, сволочь пушистая!" - процедил сквозь зубы Волк, вылезая из печки. - "Ну чтож, дорогие друзья! Наше шоу подошло к концу! На этом мы прощаемся с вами и желаем по традиции ни хвоста, ни чешуи!" И он раскланялся перед Зябой и Зайцем.
Те похлопали и стали читать газету со словами:
"А жаль, жаль..."
Между тем солнце в тучи садилось, смеркалось. Заяц полуобнял Волка за плечи и сказал:
"А что, брат Волк, не пойти ли нам вместе совершать суперподвиги?"
"Нет, брат, иди один!" - сказал Волк и побежал к Волчице хвастаться новым выменем и играть в ролевые игры с ней.
И вот пошёл Заяц-Суперзаяц дальше один. Идёт, и боязно ему! Везде летат филины! А филины известные охотники за зайцами. Стоит избушка. Вокруг частокол. На кольях висят черепа зайцев. Заяц подошёл и почитал таблички: "Череп Зайца Чушкина! Череп Зайца Долбаковского! Череп Долбуна!" "Какого ещё Долбуна?" - подумал Заяц. - "Не было такого зайца! Чушкин был! Стоял памятником! Потому что его хрен посадишь! Долбаковский был! Доставал из широких штанин портсигаром бесценного груза! А Долбуна не было!"
И он стал стучаться в избушку, чтобы всё выяснить.
Дверцу открыла Прекрасная Фёкла! Она была так прекрасна, что Заяц схватился за свои глаза:
"Мои глаза! Мои глаза! Я, наверное, ослеп!"
"Ты всегда такой напряжённый?" - спросила Фёкла. - "Но надеюсь, с мужской силой у тебя всё в порядке? Ведь твоя сила в плавках?"
"Да!" - подумал Заяц. - "Там! Ведь я известный сталевар." Потом он сказал:
"Видите ли, мадам! Я всё-таки, как бы это вам потактичнее сказать, Заяц! У меня на вас не стоит! К сожалению!"
"Да что ты за дура!" - сказал Заяц. - "Мне вообще не до тебя! Я собирался совершать суперподвиги! Секс с человеческой женщиной в них не входит! Это уже патология! Скажи мне лучше, кто такой был Долбун?"
"Заходи, дорогой гость! Ты 1002-ой, кто интересуется Великим и Загадочным Долбуном!" - сказала Фёкла и пригласила Зайца в избушку. Там они уселись на циновки, и Фёкла повела свой рассказ:
"Долбун был видный весь из себя Заяц! Все его боялись! Рожа у него была красная, издалека видать! И он всех вокруг обижал. Но это продолжалось до тех пор, пока он не повсречал на своём извилистом пути меня, Фёклу!
Я ему, как, типа, тебе, говорю:
"Возьми меня, Долбун! Я вся горю!"
А он такой тоже:
"Это всё патология-патология!"
Но потом взял! И родился от него сынишка Долбоёнок! Который всё время плакал! Как Долбун ему не пел колыбельных - бесполезно! Нет, Долбун помер не от этого.
Раз качает он Долбоёнка в колыбели, как приходит сантехник Сирота!
И говорит:
"Сантехника вызывали?" Ну простой естественный вопрос. Но Долбун от этого осатанел! Он как начал кидаться в Сироту антиквариатом! Весь перекидал!
Сирота говорит:
"Ну не вызывали - так сразу и скажите! Зачем кидаться?"
А Долбун схватил его и говорит:
"Зачем кидаться, говоришь? Не стойте и не прыгайте, не пойте, не пляшите, там где идёт строительство или живёт Долбун!" С тех пор и пошла великая дружба Сироты и Долбуна. Они вместе выпивали горькую, ходили на стадион болеть за "Спартак", потому что оба были фанаты. Это так и называлось: "Фанаты ревут". А про меня, Фёклу, Долбун забыл. Это меня начинало раздражать и немного бесить. И я решила отравить Долбуна ядом! Вместе с Сиротой!
Я подсыпала крысиного яда им обоим в их кружки и сказала:
"За Новый Год! За Здоровье!" Потому что был Новый Год по Грегорианскому Календарю. Ну, Сирота выпил, и его стало пучить!
"Пучит меня!" - кричит. Я со смеху каталась.
Долбун говорит:
"Я это дерьмо пить не буду!"
Я говорю:
"Выпей, милый! И почувствуешь, как прибавляется мужская сила! Как в молодости! Непередаваемые впечатления в постели! И можешь не один раз за ночь!"
Долбун говорит:
"Правда? И это поможет?"
"Ну конечно! А ты как думал?" - говорю.
И тут совершенно некстати вползает Сирота:
"Меня отпустило!"
"Во, думаю, облом! Или яд совершенно на Сирот не действует?" Решила сама попробовать. Попробовала. Вкус как у лошадиной мочи. И ничего! Не действует!
Сирота говорит:
"Ты мало выпила!"
Я говорю:
"Что я, алкашка, пить много?"
Долбун говорит:
"А пьяная она мне больше нравится! Прямо троится в глазах! Интересно, пришла ли к ней уже Белочка? Или Чёртики?"
И я смотрю: точно - Белочка!
Я как её увидала, испуганно так говорю:
"Вы ко мне?"
"К тебе!" - говорит Белочка. А Сирота ржёт, потому что это он говорит за неё.
Рассердилась я и говорю:
"Уйду я от вас! Злобные вы! Уйду в чисто поле!" И пошла в поле.
А когда вернулась, ужаснулась: Сироты нет, а Долбун лежит без чувств на полу! И помер! Так это преступление и осталось не раскрытым! Приходил следователь Петрыкин и говорил: "Типичное самоубийство! Сам себе нанёс 17 колотых ран в спину ножом или тупым предметом!"
Ну и посадили... меня! Потому что кого-то надо было посадить. Отсидела я, вернулась, "откинулась", как говорится, с Зоны, а на частоколе уже висит череп моего любимого Долбуна! Вот, какой это был героический заяц!"
"Мне кажется, что это всё твоих рук дело! Сама ты его и убила из ревности, что он проводит с тобой мало времени!" - сказал Заяц-Пробегаец. - "Скажи мне спасибо, что я пролил свет на это тёмное дело!"
"Да не убивала я его!" - стала ломать белы рученьки Фёкла.
"Я не верю тебе!" - сказал Суперзаяц. - "Но мне пора! Единственный суперподвиг, который я могу тут совершить, это вот!" И он отвесил щелбана Фёкле! И ушёл. Дальше путь его лежал в чащобу леса. Всё так же было темно, ухали совы. Заяц думал: "И зачем я только слушал эту Фёклу? Разбудила во мне дядю с материнской стороны! Он был известный идиот! Всем давал щелбаны, надо или не надо!"
Заяц вышел на берег лесного прудика. Скорее, лужи. Посредине плавала лысая покрышка. На берегу сидел какой-то сантехник и дремал. То, что это именно сантехник, было видно по надписи на спине: "ЦАО. Сантехник" "Ага!" - подумал Заяц. - "Это, наверное, сам Сирота! Дело, конечно, тёмное, но попытать Сироту можно! Попытаться!"
Заяц схватил Сироту за ухо и закричал:
"Гражданин! Иди колись! И лучшее станет жизть!"
"Вы что, с ума сошли?!" - закричал сантехник. - "Я тут сижу, никого не трогаю!"
"Ещё скажи, что ты не Сирота!" - сказал Заяц.
"Никакой я не сирота! Я сантехик Бубликов из Трансконтинентальной Пароходной Компании!" - сказал Бубликов.
"А чего тут сидишь?" - недоверчиво спросил Заяц.
"Рыбу ловлю! Говорят, здесь налим берёт!" - сказал рыболов.
"В этой луже? Здесь только покрышка может взять!" - сказал Заяц и пошёл дальше, думая: "Да! Тёмное дело не прояснилось ни на грамм!" Так Заяц подошёл к зданию Трансатлантической Компании, которое стояло здесь же. Заяц вежливо вытер ноги и позвонил. Открыл швейцар.
"Извините, у вас работает некто Бубликов?" - вежливо спросил Заяц.
"Отродясь таких не бывало! У нас работают только сироты!" - сказал швейцар.
"Понятно!" - сказал Заяц и подумал: "Дело проясняется! Пойду сделаю этого Сироту и вдовой, и сиротой!" И он пошёл обратно к луже. Но Сироты там уже не было. К.
ПИСЬМО В НИКУДА-3714,4-3716,9
5 января 2014 года. Сказка-смесь сказок про Семерых Поросят и про Херлока Шолмса. Доставили на Бекер-стрит Семерых Поросят.
Херлок сказал:
"Вижу-вижу! Все матёрые рецидивисты! Все титьку просят! Просите?"
"Просим-просим, мил человек!" - сказал Поросёнок Ныф-Ныф. - "Только не расстреливай!"
"За ваше преступление не грех и расстрелять! Это ж надо додуматься: заниматься любовью с пожарным гидрантом! А в это время Хрюшка лежит без ласки, поросята малые титьку просят! Да я бы вас собственными руками придушил!" - сказал Шолмс и сделал движение. - "Что? Душа в пятки ушла от страха?"
"Мы есть турецкие дипломаты! Мы душа не понимаем! Мы с училища!" - сказал Наф-Наф.
"Да! Я и смотрю: сучилища вы!" - сказал Херлок. - "Вот, что! Отправляйтесь до утра в погреб, а там видно будет! Может, я вас и не расстреляю! Может, я вас повешу, ха-ха!"
И Херлок принялся играть на скрипке сонату Вагнера, которую тот писал, будучи студентом училища.
Доктор Катсон сказал:
"Что за дюже блистательная контата! Так и хочется дристать! Дристательная!"
"Что ты понимаешь, дорогой друг!" - сказал Херлок. - "Ты-то, кстати, не занимался ли любовью вместе с Поросятами?"
"Нет, ну что вы!" - сказал Катсон, пряча со стола газету, где на развороте был снимок, где лыбящиеся в фотокамеру Поросята занимаются с гидрантом. Среди них был и Катсон.
"Знаете, дорогой друг!" - мечтательно сказал Херлок. - "Я верю, что придёт такое прекрасное время, и я ничего не буду терять в комнате! Сегодня утром я не нашёл ночного своего горшка! Потом не нашёл утренней газеты. Потом запаски от КАМАЗа и ёршика от унитаза. Склероз, понимаете! Но с ним легче выжить в этих каменных джунглях. Например, газету я нашёл."
Херлок взял газету и стал читать (Слава Богу, с последней страницы): "Прекрасная незнакомка приторгует своим телом. Цена договорная." "Прекрасный незнакомец трахнет пару сотен дам по вызову! Идиллия гарантируется." "Престарелая миссис Хадсон трахнет всё, что движется, чтобы убежать от ненавистного Херлока Шолмса."
"Куда катится мир?" - спросил Херлок. - "Все кого-то трахнут! Даже того, кто не движется никуда. А имя Хадсон мне что-то напоминает! Эта не та Леди "Н" Мценского уезда, дело которой мы расследовали в прошлом месяце? Она ещё разгуливала ночью по парапету совершенно голая и напугала до смерти господина Бублика! Теперь он до смерти не сможет иметь детей! Какой конфуз!"
"Да нет!" - сказал Катсон. - "Леди "Н" звали миссис Бублик! Это его жена была! Вы забыли, Херлок! Может, вы ещё что-то забыли? После того, как грохнулись в поезде башкой вниз?"
"Заткнитесь, дорогой друг! Как вы смеете осуждать меня в забывчивости? Я ведь помню все буквы английского алфавита! Все 23! Или 24? Буква "ЖО" там есть? А то я ходил недавно в домик под названием "ЖО", так какая-то дура (не помню, как называется!) как закричит: "Здесь вам не тут! Не позволю водку пьянствовать!" А! Вспомнил! Её звали "мисс"! Смешное название! Правда?" - и Херлок заперхал.
Сверху, со второго этажа раздался голос миссис Хадсон:
"Мистер Шолмс! Овсянка, сэр!"
"Пошла вон! Вон пошла!" - закричал Шолмс. - "Совершенно не даёт работать! Кто это, кстати? Дорогое дитя, ты кто?" Это он спросил.
"Я - Хадсон, миссис Хадсон!" - сказала Хадсон.
"А я - Катсон, доктор Катсон!"- сказал Катсон.
"А я - Бонд, Джеймс Бонд! Или так: я - Шоколадный Заяц, Заяц!" - хохотнул Шолмс. - "Да что я, совсем, что ли? Не помню, кто на меня работает? Вот вы - миссис Швабра, а вы - мистер доктор Фломастер! А сам я - Винтик и Шпунтик! Ладно! Дорогие друзья мои! Теперь рассмотрим карту Суссекса и подробно выясним, откуда в этом славном городе такие извращенцы, как наши Поросята!"
Шолмс разложил на столе карту.
Хадсон склонилась над ней и пролила кофе:
"У-пс! Пардон, господа!"
"Ну что за сволочь!" - сказал в раздражении Шолмс. - "Мало того, что неизвестно, кто это такая, она ещё говорит нам "господа" вместо "сэры"! Ты кто, дитя?"
"Я вам сотню раз говорила: я - миссис Хадсон!"- сказала старушка.
"То-то я смотрю: рожа знакомая! Ну иди отсюда строчить очередную кляузу в газету! Иди! Не мешай! Здесь травы нет!" - сказал Херлок.
Хадсон ушла.
"Причём тут трава?" - спросил Катсон.
"Притом, что она корова! А у нас травы нет! Кроме нашей травки!" - сказал Херлок. И они с Катсоном закурили травки, нашей.
"Вот курю я, курю, дорогой друг, и мне всё больше кажется, что вы никакой не друг, а подруга! Что вы - женщина!" - сказал Херлок.
"А мне так кажется, что вы - гидрант!" - сказал Катсон и подумал: "Я, как никогда, близок к провалу! Надо быть поосторожнее!"
Но Херлок ничего не заметил и продолжал:
"Запутанное дело с этими Поросятами! Мне оно напоминает Дело профессора Поросятникова, которое мы вели в прошлом году!"
И в клубах дыма травки детективы мысленно перенеслись в прошлый год. Тогда было жарко! Поросятников бежал по Гринпинской трясине и отстреливался! Его не останавливало даже то, что одной ноги у него не было, а был протез. Он добежал до деревянного домика и спрятался в нём!
Херлок прибежал к домику и сказал:
"Мне это напоминает случай, когда профессор Павлов спрятался в обезьяннем питомнике! Но это ему не помогло!"
"Почему, Шолмс?" - спросил Катсон.
"Элементарно, Катсон! Обезьяны были на него злы! Очень злы! Потому что они стёрли себе все пальцы! И вовсе не от ананизма, как полагал Павлов! А от того, что им приходилось по 100 раз на дню нажимать на жёлтую кнопку, чтобы получить банан! А все бананы сожрал сам Павлов! Их тогда доставляли из Уругвая! Сам Уго доставлял. Так Павлов положил на Уго, на Уругвай, на обезьян и сожрал всё сам вместе со своей сожительницей макакой Читой!
Мне тогда поручили раскрыть это дело! И я его успешно раскрыл, только потом живот очень болел от бананов! Потому что я проводил следственный эксперимент!
Так вот: Павлов вбежал в домик и говорит:
"Я - в домике!"
А за ним гнался страшный абитуриент Петров! Или студент, не важно! Короче, Павлов ему по банановедению поставил "3"! А Петров на этом предмете бананы съел! И собаку! И был очень зол на профессора!
И вот он тоже вбегает в домик и подскальзывается на кожуре! И падает! И все обезьяны как зарукоплещут! И Петров тогда падает ещё и ещё! И на радостях уселся на насест вместе с обезьянами. Они там на насесте сидели.
И тут входит Доменантный Самец! Это было страшно! И совсем не так страшно, как показывают в жутиках! А поистине страшно! Потому что у Самца красная задница, а оттуда торчит банан!
И он говорит грозным голосом:
"Кто это из моих плошек ел?! Кто на моей кровати спал?! Кто моих тёлок матросил?!"
Петров, конечно, выбрал меньшее из зол и сказал:
"Я из твоей плошки ел!"
"А баб матросил?" - спросил Самец.
"Не матросил!" - сказал было из самого дальнего угла насеста профессор Павлов, но обезьяны зажали ему рот.
"Не матросил!" - сказал перепуганный Петров.
"А это жаль, зря!" - сказал Самец. - "Сам-то я уже не могу, нет мощи! Но нельзя костить старика, что он мечтает о внуках!"
"Так что? Можно начинать?" - спросил Петров.
"Можно!" - разрешил Самец.
Но тут сами обезьяны сказали:
"Мы - феминистки! Мы боремся за равные права с самцами!"
"Это что, бунт? Восстание?" - не понял Самец.
И Петров сказал:
"Харе стесняться - снимай штаны! Мы будем трахать и загорать, ведь наше тело должно дышать!"
Из своего угла Павлов закричал:
"Протестую!"
"А ты кто такой?" - спросил его Самец. - "Из моей плошки ел?"
"Ну ел!" - смело сказал Павлов! Не испугался! И его смелую мордочку осветил жёлтый луч от банановой лампочки.
"Ну и пошёл в ж.пу! И все пошли в ж.пу!" - зарыдал Доменантный Самец. - "Все, кому не лень, жрут из моей плошки! А я и не жрал вовсе!"
И тогда этот идиот, этот Павлов, преподнёс Самцу плошку с остатками банана, от которого уже всех мутило.
"Бананчики!" - обрадовался Самец. - "Я не ел их... лет! Постойте, но я же их ел на завтраки! Мне тогда ещё моя тёща говорит: "Кушай, кушай, дорогой!" И преподносит их. А я сожрал их и говорю: "Хорошо, говорю! Трахнул бы я тебя, тёща! Да мочи уже нет! То есть, мужской мощи!" Вот такой я извращенец!" И он заперхал от смеха.
Между тем среди обезьян произошло движение, и они выдвинули новый лозунг: "Мы - за равноправие обезьян и людей!" "
Ну что это за чмошницы?" - спросил Самец и панибратски обнял Петрова за плечи. - "И я поставлен ими командовать! Поверишь, надоело, братан! Уйду в монастырь!" И он стал собираться и паковать вещи, чтобы уйти.
Но тут все: и Павлов, и Петров, и обезьяны сказали:
"Не уходи! С тобой было весело!" Ну он и не ушёл!"
Так закончил Шолмс воспоминания.
"Так к чему это я? А к тому, что нынешняя ситуация с домиком как две капли воды похожа на обезьянник Павлова!" - сказал он и просунул руку с пистолетом в дверцу домика. И раздался выстрел!
"Чу! Я вижу: этот Поросятников совершенно голый!" - сказал Шолмс.
"Это невозможно, Шолмс!" - сказал Катсон.
"Всё возможно! Потому что этот домик - баня!" - сказал Херлок. - "Ну чтож, дорогой друг! Готовьте 15 копеек!"
И оба детектива положили в копилку к банщику по 15 копеек, таксу. Как они и предполагали, найти Поросятникова среди одинаковых кабинок было не просто. Шолмс прислушивался к голосам изнутри и уже порывался ворваться внутрь кабинок, из которых раздавались женские молодые голоса.
Но Катсон его удержал:
"Мы здесь по делу!" И подвёл его к кабинке, из которой раздавались басовитые вопли:
"Эх, дубинушка, ухнем! Эх, родимая, сама пойдёт!"
"Это здесь!" - сказал Катсон.
"А вы в совершенстве постигли мой дедуктивный метод!" - сказал Шолмс. - "Но почему вы решили, что это не женщины?"
Катсон не стал спорить, а просто втолкнул Шолмса внутрь. Там было облачно. Везде был пар. Поросятников лежал на полатях, его спину мяла здоровая голая баба и басом пела про дубинушку.
"Видите?" - спросил Шолмс Катсона. - "Что я говорил!"
Катсон оттолкнул бабу в сторону и закричал на профессора:
"А теперь Поросятников! Я сказал: Поросятников!"
"Так вот, оно что!" - сказал неожиданно Херлок, выныривая из дыма травки. Они всё ещё находились на Бекер-стрит.
"Так вот что! Это этот профессор научил Поросят трахать гидранты! Всё сходится! И созвучность их фамилий тоже! Поросята и Поросятников! Где были мои глаза? Куда я раньше смотрел? Но что это нам даёт?"
"Да ничего! Поросятников был в прошлом году, а Поросята в этом!" - сказал Катсон.
"Вы чертовски правы, мой бедный юный друг!" - сказал Шолмс. - "Я мыслю: их всё-таки надо расстрелять!"
Тут снова пришла Хадсон: "Опять укурились! Креста на вас нету! Сталина на вас нету! Вот, кто бы вас урезонил!"
И она со злобой метнула медным подносом в голову Шолмса!
Шолмс после удара об поднос сказал:
"Я мыслю: их надо помиловать и посмертно наградить Орденом Дружбы Народов Последней Степени! Потому что Предпоследняя у меня! Меня ею наградили, когда я ездил в Шанхай, чтобы больше не ездил! Но об этом потом. Сейчас на повестке дня вопрос: где обещанная овсянка? Или мы так и будем жрать эти бананы? Они у меня с Павлова остались. Как говорится: "Они у меня с прошлой жены остались!" Но у меня не было жены. И надеюсь, не будет. Если только Леди "Н"... Кстати, напомните мне, кто это такая, и что ей нужно?"
"Это, мой бедный друг, - сказал Катсон, - такая... м-мм... ну, такая!" И он показал в воздухе две округлости, а потом ещё две, бёдра.
"Скрипка, что ли?" - спросил Шолмс.
"Да нет! Такая тёлка! Корова! Лошадь! Бывает в Суссексе!" - сказал Катсон.
"А! В Суссексе! Так бы сразу и сказали!" - сказал Шолмс. - "Я люблю коров! Однажды, помнится, сидели мы с вами в засаде в Гринпинской трясине! И там одна такая лошадь как давай раздеваться и нырять в трясину! Ну, у нас, конечно, встало! А я и говорю: "Я мыслю: её надо пристрелить как свидетеля!" А вы такой: "Ну что вы, что вы, дорогой друг!" И давай её тискать и целовать! Позже она стала вашей женой! Это я помню! Славные бывали деньки! Ну так что же Поросята?"
Вошли Поросята:
"Мы - злой и страшный серый Волк! Мы в Поросятах знаем толк!"
"Прекрасно! Прекрасно! С этими словами вы взойдёте на эшафот, с этими же словами вы отправитесь в мир иной!" - зарукоплескал Херлок.
"Но мы не хотим на эшафот!" - сказал Нуф-Нуф. - "Мы хотим это... дичь!"
Хадсон, ворча: "Напьются, а ты за ними убирай!", притащила дичь. Дичь взлетела с подноса и упала в бассейн!
"Откуда у нас бассейн в доме?" - спросил Катсон.
"Да не важно! Он мне от первой жены достался!" - сказал Херлок. - "Продолжаем веселиция! Прячь травку - шухер! Милиция!"
Нуф-Нуф сказал:
"Ну мы, как бы, пойдём?"
"Да катитесь вы к едрене матери на белом катере!" - сказал Херлок. - "Не будем мы вас расстреливать! Катитесь в свой Суссекс и трахайте гидранты!"
Вот так счастливо закончилась эта сказка. Эта притча. Поросята уехали, Хадсон махала им вслед платочком, а Херлок говорил:
"Элементарно, дорогой Катсон!" К.
ПИСЬМО В НИКУДА-3716,9-3719,4
8 января 2014 года. Сказка. Понятно, халтурная. Где я вам наберусь постоянно писать шедевры? Про Кратово.
На Кратово упала страшная тень! На дело вышел кот-маньяк Мурзык! И стал пожирать всех птенчиков! Как увидит птенчика - сжирает! И все птенчики были в ужасе! Забыли даже размножаться и вить гнёзда. Только круглые сутки молились: "Спаси нас щас!" Но один отважный пионер не испугался. Нет, это был не Витя. Это была пионерка Женечка из медпункта. Так как она весь белый день трахалась с дачниками, а по ночам вставляла себе клизму, то вообще пребывала в неведении о Мурзыке.
И вот однажды в медпункт пришёл Витя, весь в изорванной одежде.