Annotation

     Настя шла, стараясь пройти узкой тропинкой ближе к заборам и кустам, чтобы дольше оставаться в пока ещё прохладной тени. Невысокая миловидная девушка легко перепрыгивала кочки и ямки, оставленные в земле коровьими копытами. Длинные каштановые волосы были убраны в хвост и спускались до самого низа поясницы. Простого кроя сиреневый сарафанчик совершенно не подходил к зелёным глазам, и может даже был не особо модным, но выгодно подчёркивал фигуру и выглядел освежающе.

     Легко шагая, обходя раскидистые кусты, она направлялась к одноэтажному кирпичному старому зданию, которое покосилось на один бок и остро нуждалось в ремонте. В нём располагалось почтовое отделение этой маленькой деревеньки. Пожалуй, после небольшого магазинчика, это была вторая и последняя достопримечательность этого местечка.

     Если, конечно, не считать заповедника, который раскинулся на склонах трёх гор, обступивших поселение со всех сторон. Лес как бы стекал со склонов вниз и стремился поглотить маленькие домики, но неожиданно замер возле преградившей путь узкой озорной речушки. Он, словно бы склонился над ней и, залюбовавшись на своё отражение, остановился.

     Настя вошла внутрь этого ветхого здания со скрипучими полами и большими окнами с облупившейся краской. Внутри царил полумрак, пахло сургучом, газетами и бумажной пылью. За коричневой потертой конторкой сидела полная женщина лет пятидесяти пяти и обмахивалась сложенной газетой, как веером. Рядом натужно вращал лопастями маленький вентилятор, но сил его хватало только на то, чтобы не сильно шевелить потоком воздуха короткие крашенные тёмные кудри на её голове. Женщина, склонившись, что-то читала лежащее перед собой, глядя через сползшие на самый кончик носа очки в тёмной узкой оправе.

     – Здравствуйте.– Настя протянула маленький бумажный листок,– Нам извещение вот пришло. На нём указана только фамилия,– быстро добавила она,-могу ли я получить отправление?

     Дама отвлеклась от своего занятия и посмотрела на девушку долгим взглядом поверх очков, как будто просвечивала её с головы до пят.

     – Сейчас посмотрю.– наконец сказала она, взяла листок, медленно встала, сняла очки и вышла в дверь, которая располагалась у неё за спиной и вела куда-то вглубь этого старого грустного здания. Минуты через две она вернулась с небольшой посылкой, обёрнутой в коричневую бумагу. Положив её перед собой на стол и снова нацепив на нос очки, начала деловито изучать написанное на ней.

     «Чтобы было вечером, о чём со своими кумушками поговорить.» – подумала Настя.

     Население деревни было не многочисленное и посылки приходили не каждый день, поэтому надпись наверняка уже изучена ею до дыр.

     – Хм… – нарочито громко хмыкнула дама и поправила очки.

     – Наверное, это от папы… – робко произнесла Настя.

     – Хм! Да нет, она из Японии. – сказала женщина и впилась в девушку поверх очков взглядом голодного коршуна, ожидая объяснений.

     – А он как раз должен был уехать в Японию. В командировку , – неожиданно даже для себя соврала девушка.

     Просто от этого колючего взгляда и фальшивой улыбки её пробирал такой сильный озноб, что хотелось поскорее выскочить обратно под горячее солнце, только бы подальше отсюда.

     – А-а-а-а… – разочарованно протянула дама, – Тогда на, держи.

     Настя взяла посылку и еле сдержалась, чтобы бегом не выскочить вон. Стараясь сдерживать шаг, она спокойно вышла и, отойдя от здания подальше, смогла, наконец, перевести дух, успокоиться и рассмотреть адрес отправителя.

     Так-так, и правда, из Японии. И, конечно же, не от отца. С чего бы? После смерти мамы он сразу уехал, оставив двух дочерей на попечение бабушки, маминой мамы. И Настя не винила его за это. Возможно, ему тяжело было жить в месте, где всё напоминало о трагически погибшей жене.

     Но Настя не могла простить того, что покинув деревню, он покинул и их с сестрой. Даже нет. Не так. Она не могла простить, что потерявшая в столь юном возрасте мать Василиса не помнила не только её, но и его, потому как за всё это время он ни разу не приехал к ним, лишь изредка «откупаясь» небольшими денежными переводами и скудными посылочками. Видимо, когда совесть просыпалась и напоминала об отцовском долге.

     Ивантеевка – маленькая деревня. И как в любой другой маленькой деревушке, в ней тяжело жить «безотцовщиной». Люди сплетничают и шепчутся за спиной, бросают косые ядовитые взгляды. Но то, о чём взрослые разговаривают на кухне шепотком, их дети потом кричат прямо в лицо:

     «Брошенки! Безотцовщина! Ведьмины высерыши!»

     Насте было всё равно. Она-то понимала, что это говорится не от великого ума. Но вот Василиса… Она пока ещё маленькая, осенью только семь лет исполнится, не понимала этого и воспринимала эти гадкие и обидные слова близко к сердцу, почти до слёз. А деревенским мальчишкам только того и надо, заметят что зацепило и начинают галдеть одно и то же: «Брошенка – брошенка!».

     Тогда-то Настя и придумала писать письма и посылать посылки от отцовского имени. Будто бы он устроился геологом-разведчиком и постоянно колесит по командировкам по всей стране, поэтому и приехать никак не получается. Отправляла их из ближайшего городка. Благо, что там в одном из почтовых отделений работала одна добрая и хорошая женщина. Она-то и подсказала девушке, как сделать так, чтобы посылка сначала уходила в любой город страны, а потом со всеми штемпелями и печатями возвращалась на адрес в Ивантеевку.

     Получалось правдоподобно. Внутрь таких отправлений Настя клала не хитрые сладости и небольшие сувениры – девушка подрабатывала, и у неё водились небольшие деньги. И обязательно письмо. Для Васёны. От него. Что отец знает и гордится успехами своей маленькой дочурки, что очень любит и хотел бы приехать, но не может, потому что геологическая разведка – это важное и нужное дело.

     Бабушка сразу поняла, чьих это рук дело, почерк-то в письмах совсем не зятя. Но старшей внучке мешать не стала, лишь нахмурила брови и недовольно покачала головой, мол, не дело это, рано или поздно обман раскроется. Но Насте было всё равно. Потому что от этих посылок и писем Василиса вся лучилась, пусть там и лежали самые дешёвые конфеты. Много ли ребёнку надо для счастья?

     Злые деревенские языки замолкли, ребята стали принимать Васю в свою компанию, и девочка перестала походить на маленького затравленного зверька и не пыталась больше отомстить «этим поганым мальчишкам, чтоб им пусто было». А она, в отличие от Насти, могла. И ещё как. Сестре передался мамин дар ведовства, но пока ещё она не умела его полностью контролировать. В моменты сильного гнева Василиса могла такого учудить, хоть стой – хоть падай!

     К примеру, однажды, ещё до Настиной идеи с посылками, деревенские мальчишки особо сильно принялись дразнить Василису, а один даже удумал бросить в неё камнем, который больно рассёк девочке лоб до крови. Возмездие не заставило себя ждать. Глаза Василисы вспыхнули ведовским огнём и, не успел он и руку опустить после броска, как всё его лицо покрылось красными волдырями. Они росли на глазах, лопались и из них прорастали серые поганки.

     Нет, ну подумайте только! Надо же было такое удумать – поганки на лицо посадить! В тайне, глубоко в душе, Настя даже гордилась сестрёнкой: без трав и заклинаний – раз! – и вместо лица полянка с поганками. А ведь у неё даже ещё духа-помощника не было, что же будет, когда Василиса повзрослеет?

     Мальчишка, конечно же, в рёв, и бегом домой. А остальные врассыпную кто куда, лишь бы подальше от взбешённой малолетней ведуньи. Родители как увидели своё чадо, сначала в обморок упали, а потом схватили в охапку и потащили по больницам и докторам, но те только руками разводили, мол, неизвестный науке феномен. Долго бы так они ещё своего безмозглого «феномена» по больничкам бы таскали, если бы умные люди не подсказали на поклон к бабушке Насти и Василисы идти.

     Она хоть и не такая сильная, какой их мама была, но тоже многое могла и умела. И все деревенские об это знали. Как у кого со скотиной какая-нибудь хворь случалась, сразу к бабушке Пелагее идут. А к кому ещё? За ветеринаром на конный завод бежать? Но тот пьёт так безбожно, что дирекция завода и сама частенько за помощью к Пелагее Фёдоровне обращается, всё-то быстрее, чем этого пьяницу в чувство пытаться привести.

     Бабушка за мальчишку взялась только после того, как тот у Василисы прощения попросил и пообещал, что больше не будет девочку дразнить и обижать. Но, конечно же, надолго его после излечения не хватило. Только хитрее стал действовать, исподтишка.

     Вот тогда-то Насте и пришла в голову идея с посылками. Ведь не равен час, её младшая сестрёнка всем в деревне на носы мухоморы да поганки рассадит, чаще, чем в грибную пору на полянке. Задумка сработала, деревенские успокоились и Василиса больше не испытывала таких сильных эмоциональных вспышек. Так что, получается, от этой Настиной лжи все были в плюсе.

     И эта посылка из Японии пришла как раз кстати. В летнее время заказов на то, чтобы сшить что-то для школы или детского сада почти не было, поэтому денег на очередное отправление «от папы» у неё не хватало.

     Ещё раз, повертев коробку в руках, девушка отправилась домой.

     Дом встретил Настю тишиной и прохладой. Небольшой двухэтажный рубленый домик хоть и выглядел скромно, но ничуть не уступал соседям. Пусть его и не покрывала яркая крыша и стены не щеголяли пёстрой модной отделкой, но Насте думалось, что ничто не затмит теплоту и уюта бревенчатых стен и резных наличников.

     Она каждый раз любовалась им, когда возвращалась домой. Зимой дом накрывался снежной шапкой, и мирно дремал, пуская ровный дым из трубы и изредка сонно поглядывая на щебечущих птах, порхающих между ярких ветвей юной красавицы рябины, росшей возле двора. А летом он походил на лежащего в зелени кота, жмурящегося от озорных солнечных зайчиков, прыгающих по нему и заглядывающих в окна.

     Девушка прошла через веранду сразу в кухню, поставила на стол свою увесистую ношу. В доме было тихо, кроме неё не было ни души, лишь в глубине комнат громко тикали старинные часы.

     Бабушка часто отлучалась по делам, поэтому хозяйство, по большей части, лежало на плечах Насти. А Василиса, верно, опять увеялась куда-то с деревенской ребятнёй. Началась летняя пора и теперь их по домам нипочём не разогнать. Пусть резвится, пока маленькая. Осенью она пойдёт в школу и закончится эта дикая босоногая пора.

     Настя снова посмотрела на посылку, борясь с желанием открыть её. Но любопытство уже вовсю снедало девушку

     «В конце концов, указана только фамилия получателя…»

     Снова покрутив посылку в руках и не обнаружив никаких запрещающих надписей типа «Секретно», или «Не лезь – убьёт» и, успокоив этим фактом совесть, девушка разорвала коричневую бумагу и открыла коробку.

     Внутри оказались аккуратно уложенные всевозможные красивые коробочки и свёртки. С каким-то детским восторгом и замиранием сердца Настя доставала их по одной и открывала. Рассмотрев содержимое, ставила рядом с коробкой на стол и открывала следующую коробочку.

     Восхитительные и диковинные ароматные восточные сладости скрывались в каждой из них. Вот огромный цветок, то ли действительно засахаренная хризантема, то ли настолько мастерски изготовленная сладость, очень верно повторяющая хрупкую нежность лепестков настоящего цветка. А вот в этой деревянной коробочке скрывается прудик с зелёными листьями кувшинок и маленькой золотой рыбкой, плывущей под прозрачной гладью.

     Девушка осторожно наклонила коробочку, но «вода» не вылилась из неё. Приблизив диковину к лицу, понюхала – желе. И как только такая изумительно тонкая работа умудрилась доехать в целости и сохранности?

     Под всеми этими коробочками Настя обнаружила старый бамбуковый сосуд и лист бумаги, испещрённый иероглифами. Она достала их из коробки. Сосуд был средних размеров, и верхняя часть наглухо запечатана чем-то похожим на сургуч или смолу. По одной стороне, во всю длину была вырезана надпись так же состоящая из японских символов.

     Каким-то внутренним чутьём Настя поняла, что из всего содержимого коробки самой важной и ценной вещью был именно этот сосуд. Она почти кожей чувствовала исходящую от него древнюю и сильную ауру. Что же это такое могло быть?..

     – Настя! – крик за спиной прозвучал так неожиданно, что девушка вздрогнула всем телом от испуга, выронила сосуд из рук и резко обернулась. Он гулко ударился о дощатый пол и закатился под стул.

     В распахнутом проёме кухни стояла Алёнка, её подруга. Запыхавшаяся, с трудом переводящая дух, она с трудом произнесла:

     – Настя! Твоя бабушка велела принести травяной сбор с полынью! – Алёнка выглядела очень взволнованной. Её рыжие волосы выбились из косы, белоснежная кожа выглядела ещё более бледной, отчего крупные веснушки на носу и щеках стали ещё заметнее, а фиалковые глаза смотрели на Настю с тревогой.

     Значит, бабушка опять кого-то лечила, раз прислала Алёнку за травами. То-то Кота нигде не было видно. Там что-то серьёзное, а значит, нельзя было медлить ни секунды.

     Зачем-то подхватив с пола бамбуковый сосуд, сорвав со стены нужный травяной пучок, Настя выбежала вслед за подругой. Девушки пустились бегом по пустым деревенским улочкам.

     – Что случилось? – спросила Настя подругу, стараясь не отставать от неё.

     Алёна резко остановилась так, что Настя чуть не врезалась в неё на полном ходу. Алёна задыхалась, её плечи дрожали, но это было скорее от волнения, чем от бега.

     – Что случилось?.. – тихо повторила Настя и тронула её за плечо. Алёна повернулась, и в её глазах застыли слёзы:

     – Вчера ночью наша Зорька родила телёнка… – начала она и нос предательски захлюпал, – А сегодня с утра… с ней стало твориться что-то странное… Она как будто взбесилась… – тут девушка не выдержала и разревелась. – Настя! Если твоя бабушка не поможет, Зорьку отправят на бойню-у-у-у! А я не хочу-у-у… Я же и… и… её телёнком молоком выпаивала-а-а-а!

     Настя обняла подругу и начала успокаивающе гладить по спине:

     – Ну-ну… Успокойся. Бабушка поможет, обязательно поможет! – но от этого слёзный поток Алёны только усилился.

     Тогда Настя отстранила подругу от себя и слегка встряхнула её за плечи:

     – Ну-ка! Соберись! – строгим голосом сказала она, – Сейчас нужно действовать, рыдать будем потом!

     Алёна от неожиданности захлопала широко распахнутыми глазами, шмыгнула носом и спешно закивала головой:

     – Да-да, ты права! – она махнула в сторону скотного выгона – Давай туда, так быстрее будет!

     Они нырнули в узкую улочку, истоптанную коровьими копытами, проскользнули через калитку на задний двор Алёнкиного семейного хозяйства и остановились возле приземистого скотника.

     – Побудь здесь, пожалуйста. Бабушке лучше не мешать, когда она занята лечением. – жестом остановила Настя подругу.

     – Эм-м-м… Ну, хорошо. – пробормотала Алёна, которая и не особо-то стремилась войти внутрь, слишком страшно было то, что она видела там с утра.

     Настя приоткрыла дверь и проскользнула внутрь. В коровнике царил полумрак. И ей пришлось прищуриться, чтобы разглядеть хоть что-то, пока ещё глаза не привыкли после яркого солнечного света.

     – Бабушка? – не громко позвала она, и тут же чуть не вскрикнула от ужаса.

     Посреди коровника стояла рыжая Зорька с налитыми кровью глазами. Всю её морду, шею и спину покрывали тёмно-красные, почти чёрные, пульсирующие полипы, которые венчали маленькие белые глазные яблоки с горящими алым светом зрачками. Сотни этих адских глаз уставились на Настю, корова взревела и, угрожающе выставив вперёд рога, бросилась на девушку.

     – А? Что? Что это такое?! – вскрикнула оторопевшая девушка, но в следующую секунду от сильного толчка в бок отлетела в сторону к стене. Упала, больно ударившись головой, выронила сосуд с травяным пучком из рук.

     Бабушка! Это бабушка оттолкнула в сторону свою остолбеневшую внучку. И через мгновение разъярённое животное со всего размаху врезалось рогами в дверь сарая, точно в то место, где только что стояла Настя. Раздался треск ломающихся досок, щепки посыпались в разные стороны.

     Корова громко захрапела, сделала шаг назад и мотнула головой в бок, стараясь поднять на рога Пелагею Фёдоровну, которая стояла очень близко. У неё получилось только вскользь зацепить плечо, но и этого хватило, чтобы женщина упала, схватившись за ушибленное место, застонав от боли.

     В тот же момент, как ниоткуда, к морде коровы взвился серый пушистый шар с горящими глазами и с воем вцепился в неё, стал драть когтями. Не ожидавшая нападения Зорька сделала шаг назад и наступила на бамбуковый сосуд, который треснул под копытом точно старая сухая ветка. Корова мотнула головой, и пушистый шар легко отпрыгнул в сторону, грациозно приземлился на пол между ней и бабушкой Пелагеей, трубой вздыбил хвост и, сверкая глазищами, угрожающе завыл:

     – Мря-я-а-а-а-у-у-у-у! – как умеют выть только матёрые деревенские коты.

     В такой суматохе никто и не заметил, что из треснувшего сосуда стал вытекать голубоватый светящийся дымок, формируясь в большое облако и постепенно превращаясь в огромного белого волка. Его тело обхватывало голубоватое свечение. Волк открыл глаза.

     «Где я?»

     Настя потёрла ушибленный затылок и открыла глаза. Корова стояла рядом и, тяжело дыша, смотрела вглубь скотника. Полипы на ней вращали своими глазами и тихо гудели. Настя готова была поклясться, что они что-то тихо говорили вразнобой, но их голоса перебивали друг друга, сливаясь в монотонный шум.

     Стараясь не привлекать к себе внимания одержимого животного, девушка осторожно поднялась с пола, прижимаясь спиной к грубой дощатой стене. Но Зорька не обращала на неё никакого внимания, продолжая неотрывно смотреть куда-то.

     Правая от входа сторона сарая была поделена невысокими стенками на секции, похожими на денники в конюшнях. Настя поднялась на цыпочки и поверх спины коровы рассмотрела, на что же так та пристально смотрит. В среднем загоне на ворохе душистой соломы лежал маленький рыжий телёночек. Вытянув перед собой длинные ноги, он спокойно смотрел на происходящее большими влажными глазами и изредка тряс ушками, отгоняя надоедливых мух.

     Зорька тяжело дышала, вздымая крутые рыжие бока. Нестерпимая жажда мучила её, огнём сжигая нутро. Сотни голосов звучали у неё голове, сводя с ума:

     «Убей его… Съешь его… Утоли свою жажду…»

     Она подняла голову вверх и громко заревела, пытаясь отогнать их, затрясла головой.

     «Убей его… Съешь его…»

     Неожиданно из-за перегородки выскочила девочка, встала между ней и телёнком. Защищая его, она раскинула в стороны руки, нахмурила брови и срывающимся от волнения голосом, как можно суровее, громко закричала:

     – Стой! Не смей трогать его!

     В голове волка что-то шевельнулось. Какое-то воспоминание.

     «Эта девочка…»

     Он смотрел, как рыжая корова снова заревела, угрожающе выставив вперёд рога. Ещё секунда и она сметёт ребёнка как соломенную куклу. Девочка испугалась и заплакала. Но не убежала, а села на пол рядом с телёнком, обняв его за шею:

     – Ну, пожалуйста, не надо… Не убивай его… – слёзы градом катились из её голубых глаз.

     «Эта девочка похожа на…»

     Он не помнит. Почему он ничего не помнит? В памяти всплыл обрывок: девочка, два хлопка, поклон.

     «Кто это?»

     Корова ударила копытом об пол и медленно пошла в наступление. Замершая от страха за сестру Настя взяла себя в руки и крикнула Коту:

     – Да сделай ты уже что-нибудь, наконец! Спаси их! – тот зашипел и начал увеличиваться в размере, принимая демонический облик.

     Волк вздрогнул от неожиданности и встретился взглядом с Настей. Её крик гулким ударами стучал в его голове: сделай что-нибудь… спаси их…

     «Какие удивительные глаза…»

     Он прыгнул вперёд. Одним лёгким толчком опрокинул корову на бок и, лапой прижав её морду к полу, зарычал. Животное испуганно замерло, а полипы на ней в панике противно запищали.

     Волк поднял голову и увидел, что на него стремительно летит тёмное Нечто. С огромными глазами блюдцами и выставленными вперёд сверкающими когтями-кинжалами.

     «Что это за демон такой?! – пронеслось в его голове, но тут он заметил небольшое открытое окно, – Лучше убраться отсюда.» – в один прыжок оказался возле него, выпрыгнул наружу и был таков.

     Кот и не думал гнаться за ним. Честно говоря, он и сам ошалел, когда этот светящийся белый зверь выпрыгнул, как ни откуда перед ним и повалил скотину на пол. Кот приземлился точно между коровой и Василисой, прикрыл собой девочку, и громко завыл на одержимое животное. Та лежала, выпучив налитые кровью глаза, и от испуга не пыталась встать.

     Ноги у Насти подкосились, и она осела на пол. Мысли в голове носились как безумные:

     «Что это было?.. Откуда здесь взялся волк?.. Он светился, это был дух?.. Он хотел напасть на нас?.. Скорее, нет, он же не напал… Его глаза, такие яркие, в них совсем не было злости, скорее он был растерян… Что это за дух такой?.. Неужели из сосуда?!. Бабушка меня убьёт!!!»

     Бабушка в это время уже вовсю проводила обряд изгнания. Подожгла пучок травы так, чтобы он только тлел и дымился, бормоча какие-то заклинания, окуривала этим дымом корову. Глазастая мерзость, пища и шипя, тёмными маслянистыми каплями начала стекать с животного, падая и исчезая в крупных щелях дощатого пола. Затем, Пелагея Фёдоровна окунула пучок в ведро с водой и стала брызгать им на неё, продолжая шептать заклинания. Несколько капель попало на Кота, он зашипел, принял свой повседневный вид и недовольно пробурчал:

     – Осторожнее! Меня-то изгонять не надо!

     Но бабушка даже не обратила на него внимания, бросив остатки пучка в ведро, принялась поить корову:

     – На-ка, попей-попей, страдалица. Всё прошло, сейчас станет легче.

     Обряд был закончен. Неотрывно наблюдающая за действиями бабушки Василиса подбежала к Насте.

     – Всё? Закончилось, сестрёнка?

     – Думаю, что да. – Настя встала, отряхнула свой сарафан и прижала девочку к себе. – Теперь всё будет хорошо.

     – Судя по этому, не будет! – недовольно произнесла бабушка, показывая на ладонях осколки разбитого сосуда, – Я надеюсь, ты объяснишь вот это?

     Настя судорожно сглотнула, всё-таки волк появился из сосуда!

     – Эм-м-м… Сегодня пришла посылка из Японии… На ней была указана только фамилия, вот я и открыла её… – попыталась оправдаться она, – Сосуд лежал в ней… Видимо, я случайно прихватила его сюда с собой. И он разбился, когда я упала… Прости…

     Бабушка нахмурилась и вышла из коровника.

     – Ясно. Дело плохо.

     На улице их дожидалась бледная Алёна. Василиса подбежала к ней и радостно затараторила:

     – Ой, Алёна! У вас такой красивый телёночек! А с коровкой теперь всё хорошо, бабушка её вылечила. И я даже помогала. – с гордостью добавила она.

     – Правда? – Алёна с облегчением выдохнула. – Если хочешь, Василиса, ты можешь приходить и играть с ним.»

     – Послушай, Алёна… – усталым голосом сказала бабушка, – Не могла бы ты присмотреть за Васёной до вечера?

     – Конечно, присмотрю. Не волнуйтесь, бабушка Пелагея. – Алёна чувствовала себя обязанной, но знахарка никогда и ничего не брала за свою работу: ни денег, ни гостинцев. И даже запрещала благодарить её. Так что, присмотреть за девочкой – это самое малое, что могла сделать для неё Алёна.

     К тому же, это было не в тягость. Василиса ей очень нравилась, своим диким и игривым нравом, как лесной родник. Но при этом была очень послушной, не то, что её младшие братья-близнецы, рыжие сорванцы. Никакого сладу с ними не было.

     – Но я хочу пойти с тобой, бабушка! – запротестовала Василиса и нахмурилась.

     – Нет, внученька. Нам нужно сходить по одному очень важному делу. Будет лучше, если ты побудешь с Алёной.– строго сказала бабушка и, зная какая младшая внучка егоза, добавила, – Смотри, никуда от Алёны не уходи.

     Василиса ещё сильнее нахмурилась и упрямо надула губы, намереваясь настоять на своём.

     – Василиса, пойдём я тебе кое-что покажу. У нас вчера вылупились утята. Такие жёлтенькие и смешные! – Алёна взяла девочку за руку и легонько потянула за собой.

     «Всё-таки, у неё талант к работе с детьми.» – подумала Настя, потому что Василиса тут же радостно закивала головой, почти сразу позабыв о бабушке, вприпрыжку потащила Алёну к птичнику. Алёна обернулась, махнула рукой, мол, ступайте спокойно, и одними губами прошептала Насте:

     «Спасибо».

     Пелагея Фёдоровна шла по улице, по-старушечьи заложив руки за спину, лицо её выражало глубокую задумчивость. Кот по-кошачьи легко балансируя, шёл по забору. Для постороннего взгляда ни дать, ни взять самый обыкновенный дымчатый мурлыка. Никому бы и в голову не могло прийти, что вот так вот просто, при ярком солнечном свете, по заборам и улицам маленькой деревеньки Ивантеевки может вальяжно вышагивать домашняя нечисть, а именно домовой.

     Настя шла позади, всё больше чувствуя, как вокруг сгущается гнетущая атмосфера.

     – Бабушка, ты опять Василису с собой брала? Она же ещё маленькая, это так опасно! – наконец решилась она прервать тягостное молчание.

     – А кого же ещё брать? Тебя? – неожиданно резко ответила бабушка, – В отличие от Василисы, у тебя нет способностей к ведовству. А я не молодею, знаешь ли! Вон, простое изгнание мелкой нечисти сейчас почти все силы забрало. Так что, самое время. – и помолчав, добавила – К тому же, одержимая послеродовыми паразитами корова – не самое страшное с чем ей придётся столкнуться в будущем.

     Кот метнул в Настю успокаивающий взгляд, мол, не принимай её слова близко к сердцу. Настя украдкой горько ухмыльнулась, она и не принимает. Давно уже привыкла, что она – паршивая овца в стаде. Ну, нет у неё сверхъестественных способностей, как у бабушки, мамы или Васёны. И ничего с этим уже не поделаешь. Нужно просто смириться с этим фактом. И Настя давно смирилась.

     Кот снова покосился на Настю и тихо спросил у бабушки:

     – Это был тот самый сосуд?

     – Угу. – буркнула та и снова замолчала, погрузившись в свои мысли.

     «Ну нет, так дело не пойдёт!» – подумала девушка, и произнесла:

     – Да что это за сосуд такой? Объясните, наконец! – ей совершенно не хотелось быть без вины виноватой.

     «Ну, дух волка. И что? Ну, убежал, и что такого? Никому же не навредил. Да и, судя по спокойному взгляду, не собирался. А то, что убежал, так и скатертью ему дорога. Лес большой, заповедный, охотиться в нём запрещено. Так что, вероятность того, что он встретится кому-то, очень мала. К тому же, в этом лесу испокон веков своей чертовщины хватает. На одну больше, на одну меньше, какая разница?»

     – Большую беду ты на нас накликала, Настя. – будто прочитав её мысли, сказала бабушка. – Посылку эту прислала мне моя подруга из Японии. Не пойму, правда, зачем она этот сосуд мне прислала, это ведь их семейная реликвия. В нём её прадед, великий заклинатель, заточил Уосэ Камуи, злого духа белого волка. Вернее, правильно его было бы назвать божеством…

     – Божество?! – ахнула ошарашенная Настя.

     – Да. Уосэ Камуи переводится как «Воющий Бог». Японцы до сих пор поклоняются многочисленным божествам. А древние и подавно. Волков они всегда любили и почитали. Наделяли их положительными качествами, как защитников людей. Верили, что волки – это духи леса и всегда предупреждают людей о грядущих катастрофах, берегут от пожаров и воров. И если хорошо почитать их, то даруют верующим богатый урожай, тучные стада домашнего скота и здоровых детей.

     Вот так же в одной деревне почитали и молились этому божеству, Уосэ Камуи, Белому Волку. Но однажды этот дух взбесился и в ярости сжёг и лес, в котором обитал, и деревню с людьми, которые ему поклонялись. Заклинатель, прадед моей подруги, смог заключить его тогда в этот сосуд, но теперь…

     «Теперь он на свободе и это моя вина…» – горько подумала Настя.

     – …теперь и нам грозит большая беда. – закончила рассказ бабушка. – Нужно кое-что взять дома и постараться найти его. Может быть, что-то в письме сказано о том, каким же образом её прадеду удалось заточить его…

     Неожиданно Кот обеспокоенно завертел головой, зашевелил чуткими ушами и заметался по забору из стороны в сторону.

     – Стойте! Вы слышите? – окликнул он Настю с бабушкой.

     Те недоуменно покачали головами, нет, они ничего не слышали. Тогда он забрался на ближайшее дерево, вскарабкавшись на самую верхушку, начал пристально озираться по сторонам.

     – Смотрите! В той стороне в лесу пожар! – крикнул Кот им сверху, указывая лапой направление.

     Настя с бабушкой одновременно поглядели туда. Над склоном ближайшей к деревне горы поднимался сизый дым.

     – Ну вот и началось. – пробормотала Пелагея Фёдоровна.

     * * *

     Ранее.

     Волк выскочил через окошко, служащее для закладки в сарай сена, и в несколько прыжков преодолел двор. Он чувствовал, как силы наполняют тело и затёкшие мышцы. Легко перемахнул через забор и оказался на пустынной деревенской улочке.

     При виде огромного зверя, степенно расхаживающие по улице куры опрометью кинулись прятаться по своим дворам. Цепные псы замолкли и в страхе попрятались по будкам, поджав хвосты.

     «Где это я?»

     Вдали возвышались покрытые лесом горы. Что-то узнаваемое сладостно защекотало внутри груди, и он неудержимо понёсся вперёд, почти не касаясь лапами земли.

     «Кто я? Ничего не помню…»

     Выбежав на окраину деревни, и вдохнув полной грудью душистые ароматы цветущего луга, лёг в траву, и с блаженством зажмурился.

     «Я свободен… свободен!»

     Деревню от леса отсекала небольшая речушка. Наступающий со склона горы вековой лес склонялся над ней, словно любуясь собой в отражении. Лёгкий жердяной мостик, перекинутый через неё, как два мира, соединял царство людей и заповедную чащу.

     На окраине деревни паслось коровье стадо, мерно жующее сочную траву и лениво отгоняющих хвостами надоедливых насекомых. Несколько деревенских ребят удили на берегу рыбу самодельными удочками из камыша. Высоко в небе стайка ласточек с писком гоняли мошкару. В густой траве громко стрекотали кузнечики. Вокруг мирно текла размеренная деревенская жизнь.

     «Кто я? Не могу вспомнить…»

     Волк поднялся, отряхнулся, и быстро преодолев открытое пространство, в несколько прыжков проскочил узкий мост, и скрылся под сенью леса.

     Голубоглазая белокурая девочка из сарая вспомнилась ему.

     «Эта девочка… Так похожа на…»

     Он силился вспомнить, но воспоминания ускользали от него, тупой болью отдаваясь в голове.

     «Почему я не помню?»

     И тут, перед его внутренним взором всплыла картинка:

     – Раз, два, три, четыре, пять. Акира, иди искать! – маленькая черноволосая девчушка, стоя к нему спиной, хлопала в ладоши и смеялась, – А-а-аки-р-а-а-а…

     «Акира? Акира… Это я! Акира – это я! Меня зовут Акира!»

     Волк замер, боясь спугнуть видение. Кто это? Она совсем не похожа на человеческое дитя из сарая. Чёрные волосы, как струящийся шёлк, белоснежная фарфоровая кожа, маленькие ладошки и ступни. Девочка хлопает в ладоши, смеётся и оборачивается… Сейчас он увидит её и вспомнит!

     «Кто это? Кто?»

     Девочка поворачивается, и её лицо скрывает белая маска с узкими прорезями для глаз, обведёнными красной краской. Это маска волка.

     Он медленно побрёл по лесу, стараясь снова нащупать в голове воспоминания.

     – Раз-два, поклон. – учит пожилой мужчина девочку, стоящую возле небольшого храма.

     И она точно повторяет: два хлопка, поклон. Дзынь-дзынь! – звенят бубенчики на красной тесьме, подвязывающей её волосы возле висков. И смотрит не на алтарь, а прямо на него. Но её лицо размыто.

     «Почему я не могу вспомнить твоё лицо?»

     – Акира! Ну что же ты! Ищи же меня! – снова её голос в голове.

     «Я ищу, ищу тебя… Где же ты? Кто ты?»

     Снова звенят бубенчики: дзынь-дзынь! Девочка снимает маску белого волка и поворачивается к нему.

     – Ну что же ты?.. – улыбается ему, и он отчётливо видит её личико, лицо прекрасной взрослой девушки с большими карими глазами. – Акира!

     Это Хотару! Его Хотару! Сердце забилось в груди сильнее. Нет, вернее – Юки. Хотару, мой маленький светлячок, так называл её только он. Нет, та маленькая белокурая девочка совсем не похожа на такую уже взрослую Юки.

     – Акира! Акира-а-а-а!!! – её голос срывается на крик, она напугана. Хотару в беде!

     Погружённый в себя волк медленно идёт по лесу, всё глубже заходя в чащу, всё выше поднимаясь по склону горы. Перед его мысленным взором проносятся воспоминания, яркие и болезненные картинки прошлого. Голубое сияние, окутывающее его тело, постепенно меркнет и наливается алым цветом с тёмно-бордовыми всполохами.

     «Где ты, Юки?»

     Кап-кап! Что-то мерно падает и бьётся о сухую листву. Кап-кап! Маска белого волка лежит на пожухлой осенней листве. Рубленная трещина пересекает её сверху вниз.

     «Где ты, Юки?»

     Что-то красное стекает с неё и падает вниз, на сухую листву. Кап… Что это? Кровь?!

     «Где ты, Юки?!!»

     – Акира… – хрипло шепчет её голос.

     От этого всё внутри замирает… Юки в окровавленных одеждах лежит на земле.

     – Акира…

     Чёрный шёлк волос разметался вокруг.

     – Акира…

     Из больших глаз текут слёзы.

     «Что такое, Хотару? Почему ты плачешь? Что у тебя с лицом?.. Кровь?.. Это кровь?! Кто это сделал, Хотару?!!»

     – Акира… – хрипло шепчет Юки и из её рта тоже течёт кровь, – Акира… Спаси…

     «Кто это сделал это с тобой, Юки?!! Я убью их!!!»

     Огонь! Всё объято пламенем! Горячо! Горячо! Лес горит!

     «Спаси… Акира… Спаси…»

     Он видит людей. Мужчины в простой крестьянской одежде. С дубинами и большими ножами. Смеются. Отблески пламени играют на их лицах, превращая их улыбки в хищные оскалы.

     «Это они! Они убили Юки!»

     Красное свечение вокруг него становится всё ярче. Алые полосы пересекают его белую шкуру. Глаза наливаются кровью.

     «Горячо! Горячо! Как горит в груди! Юки, бедная Юки! Прости, что не уберёг тебя… Они убили её, когда она умоляла о спасении… УБЬЮ-Ю-У-У-У!!! Я ОТОМЩУ ЗА СМЕРТЬ ЮКИ!»

     Волк поднимает голову вверх и яростно воет в небо. Красное свечение вокруг него пылает всё ярче и всё чего оно касается – трава, ветки, кусты – тут же занимается пламенем и начинает гореть.

     Обезумевшее божество, пылая, шло по лесу. Огонь, горящий в его душе, вырываясь наружу, пожирает всё вокруг.

     На небольшой полянке, возле логова под поваленным деревом мирно отдыхала небольшая стая местных волков. Взрослые особи тут и там лежали в высокой траве, в полудрёме наблюдая за резвящимися возле норы маленькими волчатами.

     Он вышел из леса неожиданно, с подветренной стороны, неся с собой пламя, запах гари и смерти.

     «Волки?.. Здесь волки…»

     Акира остановился и снова оглушительно заревел. Застигнутые было врасплох волки, вскочили, похватали волчат за шкирку и скрылись в ближайших зарослях.

     – КУДА ЖЕ ВЫ? ПОЧЕМУ ВЫ УБЕГАЕТЕ?

     Образы снова заполнили его сознание. Огонь и кровь. Глухие звуки раздаются среди пламени, как будто лесорубы валят лес. Маленькие тела волчат, забитых дубинами до смерти. Смеющиеся люди, несущие на жердинах трупы взрослых волков. Огромная гора из волчьих голов, сваленных возле пылающего костра…

     «ЛЮДИ! ЭТО ВСЁ СДЕЛАЛИ ЛЮДИ!»

     – ПОСТОЙТЕ! ВЫ ВСЕ УМРЁТЕ!

     Волки прячутся в зарослях, за деревьями и кустами, в ужасе наблюдая за неизвестным им божеством. И как поляна, служившая им долгое время домом, занимается пламенем и гибнет.

     – Успокойся!

     – Ты нас погубишь!

     – Он безумен!

     – Мы все сгорим!

     Акира снова завыл – они не понимают!

     – ВЫ ВСЕ УМРЁТЕ! ЛЮДИ УБИЛИ ВАС! НЕНАВИЖУ ЛЮДЕЙ! УБИТЬ! УБИТЬ ИХ ВСЕХ!

     – Он нас не слышит!

     – Он обезумел от ярости!

     Испуганные звери, поджав хвосты, бросаются прочь от поляны, которая долгое время служила им домом. Прочь от Пылающего Бога.

     – Прочь!

     – Скорее!

     – Скорее!

     – Нужно оповестить всех о беде! Иначе мы все здесь умрём!

     Волки остановились и, задрав головы вверх, завыли. Несколько глоток запели скорбную песнь о постигшей лес беде.

     Переполошённые птицы взмыли вверх и резкими криками подхватывают весть – беда, беда! Олени, кабаны, зайцы – всё лесное зверьё лишь заслышав её, испуганно срываются с места и мчатся, не разбирая дороги, стараясь быстрее покинуть опасное место. Тревожный сигнал достигает ушей волков из других стай, и они подхватывают его, разнося его всё дальше и дальше – беда, беда!

     Над горой разносится вой десятков волчьих глоток и достигает ушей людей, работающих в поле. Они в недоумении смотрят на гору: что такое? Волки воют летом, да и ещё посередь бела дня! Заметив поднимающийся над лесом сизый дым, бросают свою работу, хватают топоры, лопаты и ломы, крича своим соседям:

     – Пожар! Пожар!

     Те, тоже побросав свои дела и похватав первое, что под руку попадётся, бегут помогать тушить пожар. Потому что нужно успеть, пока он не разросся, пока ещё не стал лесным огненным гигантом размером со всю гору, неудержимо пожирающим всё на своем пути: животных, людей, селения.

     «Повторяется то, что однажды уже случилось в Японии… И в этом только моя вина. И зачем только я открыла эту чёртову посылку?!»

     Настя беспокойно вглядывается в поднимающийся над горой дым. Теперь и она слышала разносящийся над горой волчий вой и крики соседей о пожаре.

     «Моя вина, мне и исправлять!»

     Девушка бросилась бегом по деревенским улочкам, решительно направляясь к лесу.

     – Настя! Куда ты! – крикнула ей в спину бабушка, но куда там!, та уже скрылась за поворотом. – Кот! Следуй за ней!

     Кот серой стрелой спрыгнул с забора и бросился вдогонку.

     Настя выбежала за околицу. В душе у неё ворочалось неприятное чувство, что-то тут не так, что-то смущало во всей этой истории.

     «Как же этот прадед смог заключить Древнего Бога в сосуд? Даже если он был сильным заклинателем, это просто невозможно! Тогда как же? Божество само позволило себя заточить? Но разве взбешённый дух способен пойти на такое добровольно? И почему бабушкина подруга прислала этот сосуд, если это семейная реликвия? Там, в скотнике… Его глаза были такие спокойные, словно он и не собирался ни на кого нападать, словно вся эта история вообще не про него. Нужно постараться найти его. Я чувствую, что должна поступить именно так. Чувствую, что так будет правильно.»

     На одном дыхании она пересекла поле и пробежала по узкому мостку. Оказавшись в лесу, Настя оробела:

     «Что дальше? Где теперь его искать?»

     До её слуха донёсся далёкий трубный вой. Это мог быть только он, Уосэ Камуи, Воющий Бог.

     – Настя! Стой! – попытался остановить догнавший её Кот, – Я не смогу противостоять Божеству. Давай вернёмся…

     Но она, не слушая его, помчалась по лесу на звук грозного воя. Видимо, Божество долго кружило по лесу, потому что пламя и дым находились в одной стороне, его голос доносился с совершенно противоположной.

     Вдалеке, между деревьев Настя видела, как её односельчане боролись с огнём: сбивали огонь со стволов, засыпали землёй горящие траву и прошлогоднюю листву, рубили пылающие ветки. Ей очень хотелось помочь, но сначала нужно найти первопричину, иначе борьба с пожаром будет бесполезна: разбушевавшийся дух в ярости спалит и лес, и деревню. Как тогда, в Японии.

     «Но что же сейчас разозлило его?»

     Девушка бежала на вой, и дым в той стороне становился плотнее, а значит, она двигалась в верном направлении. Дышать становилось всё труднее и труднее. Кот еле-еле поспевал за ней, ругаясь и бормоча себе под нос:

     – И куда её несёт?.. Вся в мать!..

     Наконец, Настя вышла к небольшой охваченной пожаром поляне. Она сразу увидела его. Волк очень изменился. Весь в багровом сиянии, с яркими алыми полосами по всему телу, казалось, он сам пылал огнём.

     – НЕНАВИЖУ… НЕНАВИЖУ… НЕНАВИЖУ…

     У Насти перехватило дыхание. И что теперь? Что делать? Как она могла только подумать, что сможет справиться с ним, сможет его успокоить? Коленки предательски задрожали.

     – ОНИ УБИЛИ ЕЁ… НЕ ПРОЩУ… НЕНАВИЖУ…

     «Убили её? Кого? Его волчицу? Нет, он же бог… Тогда кого? Нужно взять себя в руки и поговорить с ним. Ну же, смелее, Настя! В конце концов, ты же дочь своей матери! Должна же хоть капелька её талантов и тебе передаться! А для неё умиротворение разъярённых духов, демонов и животных было на раз-два, как орешек расколоть! Просто делай так, как делала она и всё получится… надеюсь, что получится… Ну же! Смелее!»

     Настя сделала шаг на поляну. Уосэ Камуи уставился на неё налитыми кровью глазами.

     – ЗАЧЕМ ТЫ ПРИШЛА, ГЛУПАЯ ДЕВЧОНКА? УХОДИ!

     – Мне нужно поговорить с тобой… – сказала Настя и сделала несколько мягких шагов к нему.

     Волк ощетинился:

     – ЛЮДИ! НЕНАВИЖУ! УХОДИ!

     – Пожалуйста, успокойся… – Настя сделала ещё несколько осторожных шагов.

     Странно, но горящая трава её совсем не обжигала. Девушка даже не чувствовала жара пламени.

     «Он может управлять огнём?»

     – Люди этой деревни никого не убивали. Этот лес является заповедником, здесь нельзя охотиться… – ещё несколько шагов.

     Она почти дошла до него, она почти рядом.

     – НЕ ПРАВДА! ЛЮДИ УБИЛИ ЕЁ! ЛЮДИ ИСТРЕБИЛИ ВОЛКОВ! НЕНАВИЖУ!

     Настя подошла вплотную к нему. Она почувствовала сильный жар, исходящий от его тела. Да он и правда горит! Ненависть сжигает его изнутри!

     – Пожалуйста, успокойся… – Настя осторожно подняла руки и обняла его за шею так, как это делала её мама с разъярёнными животными, когда успокаивала их.

     В груди у неё зажгло – он потерял кого-то, кто был очень дорог ему. Она понимала его. Ей было жаль его, так жаль!

     – Это всё было очень много лет назад… Всё прошло, ничего теперь не изменить… Успокойся, всё прошло… – Настя прижалась к широкой груди Божества.

     «Свет…»

     От девушки начал исходить золотистый свет и Акира замер, его багровое пламя начало гаснуть.

     «Тепло… Я знаю, что это за свет… Не помню…»

     Её сияние становилось всё ярче, стирая с его тела горящие алые полосы.

     «Это… Это же…»

     Оно всё больше окутывало его, проникая в самое сердце и рождая там невнятные, но очень знакомые чувства. Волк попытался отстраниться от девушки:

     – Я же сказал, не подходи ко мне!.. – он угрожающе зарычал и оскалился.

     «Я чувствую, что знаю, что это за свет…»

     Но девушка продолжала обнимать его, излучая этот восхитительный тёплый свет. Тогда он осторожно взял девушку за плечо зубами и попытался отстранить её.

     Неожиданно воспоминание молнией вспыхнуло в его мозгу:

     «Этот свет! Это же!..» – от неожиданности он резко сжал челюсти, раздался звук рвущейся ткани и плоти.

     Девушка громко вскрикнула от боли. Металлический вкус крови разлился во рту. Свет внезапно потух, как и не было его, а вместе с ним ускользнуло и воспоминание.

     Акира удивлённо разжал челюсти, и Настя безвольной куклой упала на землю. Разорванный сарафан обнажил её израненное залитое кровью плечо. Кровь быстро растекалась, пропитывая одежду, капая на землю в обожжённую траву.

     «Я убил её?! Но… я не хотел этого…»

     Он поражённо смотрел на неё, и перед мысленным взором всплыло видение:

     Юки лежит на земле и потухшими мёртвыми глазами смотрит в небо, синие одежды пропитались кровью, её живот распорот, а у него из пасти… капает кровь?! Так это он?! Он убил Юки?! Нет-нет-нет! Этого просто не может быть!

     Образ растерзанного тела Юки стоял перед глазами.

     Кто-то громко вскрикнул. Акира увидел пожилую женщину и желтоглазого демона, которые были в том сарае. Женщина с распахнутыми от ужаса глазами смотрела на тело своей внучки, из глаз её лились слёзы. Она зажала себе рот рукой, сдерживая рвущийся наружу крик.

     – Кот… Нужно отнести её домой… – простонала она.

     Акира отступил назад, позволяя демону забрать лежащую без движения девушку. Но только тот успел поднять её, как всё вокруг начал заволакивать непроглядный туман.

     Это был не дым от пожара, нет. Тот потух, как только золотистый свет окружил собой Акиру. Это был именно густой туман, белый, словно парное молоко. В одно мгновение он заполонил собой всю поляну, да так густо, что не было ничего видно дальше собственного носа.

     Акира с трудом дышал, воздух был таким густым, что казалось, будь он чуточку плотнее, и можно было бы утонуть. Что-то скрывалось в нём. Кроме тех троих, некто сильный и опасный таился под покровом этого тумана. Волк тревожно закрутился на месте, стараясь уловить сторону, откуда исходила опасность.

     – Кто здесь? – Акира оскалился, – Выходи!

     Тишина. Не поют птицы, не стрекочут насекомые. Оглушительная тишина. Лишь где-то рядом в этой белой пелене нарушают её тихие причитания пожилой женщины:

     – Что же ты натворила, Настя… Что же натворила…

     Горькое чувство разливается внутри – глупая девчонка…

     «Прости…»

     Шорох сзади. Акира резко оборачивается, но сквозь туман ничего не видно. Хотя он по-прежнему чувствует чьё-то присутствие. Кто-то есть в этом тумане. Незримый. Сильный.

     Хруст сломанной ветки справа. Акира резко прыгает в ту сторону… никого. Сзади раздался смех, еле уловимый, как звук колокольчика на ветру.

     – Выходи! Встреться со мной лицом к лицу! Хватит прятаться в тумане! – рыкнул он.

     Уж лучше смотреть в глаза могучему противнику, чем метаться в тумане подобно слепому волчонку.

     Совсем близко снова раздался издевательский смех, но туман вокруг него стал рассеиваться. Акира огляделся и обнаружил, что находится на другой поляне. Другие деревья окружали её, покрытые зелёным мхом, с неохватными стволами и совершенно не тронутые огнём.

     Посередине поляны высились огромные деревянные истуканы с потемневшими и потрескавшимися от времени лицами, строгими взглядами из-под нахмуренных бровей и клиновидными бородами. Рунические символы опоясывали эти статуи, а перед ними находился огромный алтарь или жертвенный камень весь покрытый толстым слоем мха и седого лишайника. Уже много лет никто не приносил сюда свои жертвоприношения, не молился и не совершал ритуальных обрядов.

     Пожилая женщина, лупоглазый демон и раненая Акирой девушка тоже находились в этом странном месте. Кровь пропитала ей почти всю одежду, кажется, она уже не дышит…

     «Прости меня…»

     Он убил её. Раскаяние пекло внутри. Ему было жаль, очень жаль…

     «Что же ты натворила, глупая девчонка?!..»

     Старуха пыталась остановить кровотечение, оторвав полоски ткани от фартука и перевязывая рану девушки, тихо причитала над ней. Она не обращала ни на что внимания: то, что оказалась в совершенно другом месте, и что все её попытки бесполезны – жизнь капля за каплей покидала тело её внучки.

     – Древний Бог из далёких земель! Как ты посмел явиться в мой лес и творить здесь бесчинства?

     Акира вздрогнул от неожиданности и посмотрел в направлении, откуда шёл голос.

     На жертвенном камне сидела юная девушка и смотрела на него. Её удивительные жемчужного цвета волосы были заплетены в две длинные косы и украшены лесными цветами. Простое белое льняное платье, расшитое узорами из точно таких же цветов и трав, ниспадало до самых щиколоток босых ног. На вид эта девушка была примерно одного возраста с той, что умирала сейчас там, в изумрудной траве.

     Но Акира чувствовал исходящую от этой девушки силу. Она совершенно не та, за кого себя выдавала. Это её он чувствовал в тумане. Акира ощерился и зарычал.

     – Не хочешь говорить? – девушка спрыгнула с жертвенника на землю, но лишайник остался на камне совсем не тронутым. Да и шла она, казалось, почти не касаясь земли.

     – Или ты настолько древний, что уже разучился говорить, а? – тон её был насмешливым.

     «Древний бог? Кто? Он?»

     – Кто ты? И что тебе нужно? – огрызнулся Акира.

     – Нет, ну каков нахал! «Что тебе нужно», – передразнила его девушка, – Во-первых, я – богиня этого леса и хозяйка ближайших земель. Во-вторых, за то, что ты незваным явился и начал жечь мой лес, я покараю тебя!

     Богиня сделала лёгкое движение рукой в воздухе, и в то же мгновение Акиру как верёвками обвили длинные зелёные побеги. Они стянули ему пасть, опутали лапы и тело, стали тянуть вниз, к земле. Он напряг все свои мышцы, сопротивляясь им, растения рвались и выдирались из земли с корнями.

     – Я р-р-разор-р-рву тебя! – прорычал разозлившийся Акира, сдирая с себя последние путы.

     – Да-а-а? Вот как? – она насмешливо фыркнула, щёлкнула пальцами, и новые побеги обвили его, – Ну-у-у, попробуй!

     Акира снова рвал их зубами, напрягая тело, вырывая с корнями из земли, но на их месте тут же прорастали другие и цепко обвивались вокруг него.

     «Странно, – подумала она, – но он совсем не использует свои божественные и магические силы… Почему он ведёт себя просто как древнее животное? Он что-то скрывает?»

     – Ну что же ты? – снова поддразнила она его, чтобы окончательно разозлившись, тот явил свою силу, – Не можешь?

     Акира продолжал бороться, но дыхание уже сбивалось, он запыхался, долго он так не продержится. Но зелёным путам конца и края не было.

     – Хотя, должна признать, ты довольно силён… – задумчиво произнесла она, – Нет, ну какой всё-таки настырный наглец! Ни капли совести в нём нет, что за нравы такие пошли? Нет бы, извиниться, прощения попросить. Мог бы сказать: мол, так и так, не гневайся, государыня богиня, прости дурака такого, отпусти на волю, откуплюсь от тебя, чем только пожелаешь. Ну, или как там положено… А он вместо этого ещё и угрожает!

     Акира на мгновение замер удивлённо – такая мысль даже не приходила ему в голову. Но этого замешательства вполне хватило, чтобы побеги плотно стянули его и так крепко прижали его к земле, что он дышать мог с трудом, не то чтобы пошевелиться.

     Богиня чуть рот не открыла от удивления:

     «Да ладно! Он что, издевается надо мной?! За дуру держит?! – раздраженно думала она, – Даже меня этими росточками было бы не удержать, а такое старое божество и подавно! Почему он не атакует?»

     Богиня подошла к нему поближе, пристально разглядывая его. Но как-то уж очень он убедительно «симулировал»… Зелёные путы прижали его к земле столь сильно, что тот еле дышал, сипя и хрипя. От недостатка воздуха его глаза покраснели.

     «Нет, что-то с ним не так… С ним действительно что-то не то…»

     – Госпожа… – прервал кто-то её размышления.

     – Богиня. – механически поправила она, и обернулась на говорившего.

     Перед ней, уважительно склонив голову, стоял тёмный медведеобразный дух с большими глазами блюдцами. Он был смутно знаком ей, но вспомнить к какому классов духов лупоглазый относится, никак не могла.

     Приподняв одну бровь, она молча разглядывала его. Заметив пристальный взгляд, дух негромко охнул:

     – Ох, простите мою бестактность, богиня! – и начал трансформироваться, уменьшаться в размере, пока не принял форму невысокого бородатого мужичка в штанах с заплатами, простой длинной рубахе, подпоясанной обыкновенной верёвкой, и красных лаптях. Ростом он был не выше метра.

     «Гном? Ах, нет же! Это же домовой! Как я сразу не узнала его в демонической форме? Давненько я не встречала домовых…»

     – Постой-ка… Ты же домовой? – мужичок в ответ поклонился. – А что ты тогда делаешь в лесу? Как ты смог покинуть пределы своего хозяйства?

     Богиня огляделась, ни шуни, ни канема, которых обычно использовали домовые для передвижения вне своих домов и дворов, ни рядом с ним, ни в его тени не было.

     – Я – ардас, богиня. – ответил он.

     Богиня удивлённо вскинула брови: ардасы и раньше были большой редкостью, а сейчас-то и подавно. Тем более, домовой-ардас. Теперь понятно, почему на нём были одеты красные лапти, среди домовых он имел такой же высокий статус, как граф у людей.

     – Богиня, – снова произнёс домовой, – не вели казнить, вели слово молвить.

     «Так-так, хорошо начал. Прямо по всем правилам, – снова удивилась она, – как положено перед прошением. И тут нужно либо отказать сразу, либо, возможно, придётся выполнить просьбу…»

     – Говори что надо, не тяни. – хорошее расположение духа снова вернулось к ней, поэтому она решила сначала узнать, что же ардасу от неё нужно.

     Краем глаза она следила за Древним Богом. Тот пока лежал неподвижно и не пытался применить свою силу.

     – Богиня, не гневайся, прошу тебя ниспослать свою благодать на это человеческое дитя и спасти её от приближающейся смерти. – он указал в сторону, и богиня увидела лежащую в траве девушку и причитающую над ней заклинания пожилую женщину.

     «Здесь ещё и смертные! Я так была поглощена этим Древним Богом, что совсем не заметила их присутствия!»

     Она подошла ближе и рассмотрела их. Женщина была ей хорошо знакома.

     Частенько от скуки в Божественных Чертогах, богиня катала яблочко по тарелочке и наблюдала за происходящим в её землях. И эту знахарку она хорошо знала. Хорошая женщина, всем помогает, зла не творит. Дочка у неё была, да трагически погибла, оставив после себя девочку, маленькую талантливую ведунью. А вот умирающую девушку она видела в первый раз. Приезжая, что ли?

     Богиня осмотрела её. Рваные глубокие раны от больших зубов, сильная кровопотеря. Хоть знахарка и применила кровоостанавливающие заклинания, и перевязала раны лоскутами ткани, этого было не достаточно. Душа уже покинула это тело, и без неё жизнь уже угасала, как догорающая свеча.

     – Это он натворил? – спросила богиня женщину.

     Та подняла на неё заплаканное лицо и удивлённо уставилась, будто только заметила. Потом быстро огляделась, снова посмотрела на богиню и, сообразив, что та может помочь, спешно ответила:

     – Он это, он, аспид проклятый! Она, моя внуч… – запнулась было бабка, но тут же продолжила, – моя внучатая племянница, случайно выпустила его из сосуда, в который он был заключён. Да по наивности и глупости своей попыталась его успокоить, когда тот взбесился и стал лес жечь, хотя нет у неё никаких способностей к ведовству. И он её загрыз, зверь окаянный!

     «Так вот что с ним не так! – богиня снова пристально посмотрела на связанного волка, – Перед тем как его заключить, на него наложили сильные сковывающие божественную силу заклятие и заклятие беспамятства, иначе его было бы не удержать в сосуде. Поэтому он сейчас и такой, словно стреноженный конь: и быстр, и силён, да скакать не может, пока путы не снимут. Что, несомненно, к лучшему. Иначе бы я с ним точно не справилась.» – подумала богиня, а знахарке сказала:

     – Душа уже покинула тело и далеко ушла. Очень сложно вернуть её обратно. Почти невозможно. Соболезную.

     – Почти? Значит, есть способ? – спросила женщина с надеждой в голосе.

     – Я – богиня, к которой сейчас очень редко обращаются за помощью. Силы уже не те. Вряд ли смогу помочь, но…

     – Но? Но что? – с нетерпением спросила бабушка.

     – Но может и смогу. После жертвоприношения.

     – Жертвоприношения? – знахарка посмотрела на древних истуканов и каменный алтарь.

     Затем она поднялась и быстрым шагом направилась к нему. Достав из кармана платья осколок бамбукового сосуда, женщина острым краем полоснула себя по ладони до крови.

     – О, Древняя Богиня! Прошу, прими в жертву мою кровь и спаси Настю от смерти, верни её душу обратно в тело. – сказала она и полила своей кровью жертвенник.

     «Ага. Решительная бабуля. Без лишних разговоров сразу к делу приступила».

     Богиню как жаром обдало. Она почувствовала уже забытый прилив сил и мощи. Её божественный огонь вспыхнул с необычайной силой.

     – Можно было обойтись хлебом с солью или, на худой конец, цветами льна с пшеничной кашей. – пробурчала она, ощущая себя необычайно хорошо, просто восхитительно, – Но и так тоже очень даже не плохо.

     Богиня встала рядом с Настей, подняла над ней руки, закрыла глаза и сказала:

     – Ну что ж, идём за душой. – и, направив на тело девушки свой божественный свет, приказала:

     – Настя, внемли мне! Вернись в тело своё, и прими Божественную Милость Мою!

     * * *

     Настю окружал свет. Белый, тёплый, любящий. Боль ушла, и она ощущала невероятную лёгкость. Её куда-то стремительно влекло, она не сопротивлялась и летела. Ей было очень хорошо.

     – Настя… – позвал её голос, и она узнала его, это был он, такой родной и тёплый голос её мамы.

     Настя увидела её. Она сидела на завалинке возле коровника их с папой фермы. Настя и забыла, что у её семьи было целое фермерское хозяйство.

     – Мама! – девушка бросилась к ней и уткнулась лицом ей в колени, чувствуя себя маленькой девочкой.

     – Мама… Я так скучала… – ласковая рука мамы погладила её по голове.

     – Я знаю, дорогая. Я тоже очень скучаю по вам… – Настя подняла голову и посмотрела ей в лицо. Она совсем не изменилась, всё такая же красивая белокурая женщина с искрящимися голубыми глазами. Васёна будет очень похожа на маму, когда вырастет.

     – Я умерла, да?

     – Почти. Ты почти умерла.

     – Я просто хотела успокоить его, как это делала ты. – Настя вспомнила всё: и сосуд, и пожар в лесу, и Уосэ Камуи, – Если бы у меня только были способности к ведовству, как у тебя или Васёны, я бы смогла. У меня бы всё получилось. Почему у меня их нет?

     Мама взяла ладонями лицо дочери, сказала:

     – Потому что ты – моё сокровище. Моё самое драгоценное сокровище! У тебя всё получилось, доченька. У тебя получилось даже больше, чем можно себе представить! – и поцеловала её в лоб.

     Настя облегчённо вздохнула:

     – Правда? Как хорошо… Тогда я спокойна. Можно я останусь с тобой?

     – Нет, дочка. Тебе ещё рано быть здесь.

     Откуда-то издалека кто-то позвал:

     – Настя-я-я…

     – Всё, дорогая. Тебе пора уходить.

     – Но я не хочу! – запротестовала Настя.

     Мама встала с завалинки и погладила её по голове:

     – Иди. Пора. Он очень нуждается в твоей помощи. Спаси его. – она повернулась и пошла в коровник.

     – Кого – его? – непонимающе спросила Настя.

     Мама обернулась и, улыбнувшись, сказала:

     – Ты сама знаешь. Спаси его.

     Неожиданно на девушку нахлынула сильная тревога: маме нельзя туда заходить! Там опасно!

     – Мама! Не ходи туда! Пожалуйста, вернись!

     Женщина улыбнулась дочери и открыла дверь.

     – Вернись! Пожалуйста, не ходи туда! Вернись!

     Но та как будто не слышала дочь.

     – Спаси его. – повторила она и сделала шаг внутрь.

     – Мама! Ма-ама-а-а! – Настя заплакала от безысходности.

     Женщина скрылась внутри, дверь за ней медленно затворилась.

     – Ма-ама-а-а-а! – плачущая Настя бросилась вслед за ней, но неожиданно кто-то крепко обнял сзади, не пуская её, и закрыл ей ладонью глаза.

     – Тебе туда ещё рано. – сказал женский голос.

     * * *

     Настя открыла глаза, чувствуя, как по щекам бегут слёзы. Бабушка бросилась к внучке и обняла её. Раны на теле девушке исчезли. О произошедшем напоминал только порванный сарафан, пропитанный кровью.

     – Мама… Бабушка, я видела маму… – еле слышно произнесла Настя.

     Знахарка крепко прижала к себе девушку и зашептала на ухо:

     – Тихо. Ничего не говори, всё потом. – и громче добавила – Теперь всё будет хорошо. Всё прошло. Пойдём домой?

     Настя перестала плакать, удивлённо отстранилась от бабушки и огляделась.

     Они находились на неизвестной поляне с древним капищем. Не далеко от неё стояла светловолосая девушка в белом платье. Её волосы, заплетённые в косы, переливались жемчужным перламутром. А тело окружало голубоватое сияние. Она улыбнулась Насте и сказала:

     – В самый последний момент удалось тебя вернуть. Ещё чуть-чуть и всё, назад дороги для твоей души не было бы. – Настя узнала её голос, это он звал её там, по ту сторону. – Можешь не благодарить, оплачено. Теперь ступайте. А мне ещё с ним нужно закончить. – и кивнула в сторону.

     Настя посмотрела в том направлении и увидела лежащего на земле и всего обвитого зелёными побегами Уосэ Камуи.

     «Спаси его.» – всплыли в памяти слова матери.

     Это его она должна спасти?

     – А что вы хотите с ним сделать? – спросила Настя.

     – Покарать. – ответила богиня тоном, будто это само собой разумеющееся.

     – А как именно? – не унималась Настя.

     «Вот же муха надоедливая!» – подумала богиня и ответила:

     – Я убью его. – увидев ошарашенное лицо девушки, пояснила – К сожалению, он очень сильный и древний бог, на которого наложены запечатывающие заклятия. Поэтому лучше убить его сейчас, когда он слаб, чем биться с ним, когда он обретёт всю свою полную мощь. А это случится, рано или поздно. Видела, что он натворил?

     Настя неуверенно кивнула.

     – Вот то-то и оно. А ведь сейчас он почти не использовал свою Божественную силу. Только представь, что будет, когда он будет использовать её намеренно: Бац! – богиня щёлкнула пальцами, – и вместо леса здесь будет бушевать огненный ад от горизонта до горизонта.

     – Но это же убийство! Убивать его, когда он слаб, разве нет? – воскликнула Настя.

     – Ты вообще слышала, что я сказала? Он опасен! Деточка, этот пёсик не поддаётся дрессировке. Его нужно усыпить для безопасности окружающих!

     Настырная девчонка начинала раздражать богиню. По правде сказать, ей и самой претила мысль, что придётся убить бога и замараться в его крови. К тому же, она прекрасно помнила про судьбы богоубийц: даже если это было совершено для всеобщего блага, все они кончили плохо, от возмездия никто не скрылся. Но другого выхода она сейчас не видела.

     – Настя! Хватит, идём домой! – вмешалась бабушка. – Простите нас, мы уже уходим.

     – Нет! – настаивала на своём Настя, – Можно же как-то решить это по-другому, не убивая его!

     – Девочка, тебе жаль его? Поверь, мне тоже очень-очень жаль его. Но такую опасную собачку нельзя держать у себя в доме: рано или поздно он перегрызёт тебе горло! – зло съехидничала богиня, – Всё, уходите, пока моё терпение не лопнуло. Забирайте свою внучатую племянницу, идите домой, купите ей щеночка, пусть с ним играется. Всё спокойнее будет. – добавила она, обращаясь к знахарке.

     – Пойдём, Настя! Хватит уже! – бабушка схватила внучку за руку и с силой потянула за собой.

     – Нет! Ты не понимаешь! – девушка упёрлась и вырвалась от неё, – Там, за гранью, я видела маму. Она просила его спасти. Понимаешь? Это её просьба, чтобы он жил!

     – Ну-ка, постойте. Не уходите. – богиня окликнула их, – Говоришь, дух за гранью попросил тебя спасти его?

     Настя кивнула. Богиня задумалась. Духи и души за гранью находятся вне времени и пространства. И порой они знают то, что даже богам не ведомо.

     К тому же, её и саму корёжило от мысли об убийстве. Она, в конце концов, богиня леса, хорошего урожая льна и зерновых, покровительница девушек на выданье. И её работа – следить, чтобы хлеб колосился, лён уродился, да чтоб какую-нибудь Глашку не выдали замуж против её воли за старикашку, а непременно, чтобы её полюбил принц на белом коне. Ну, на крайний случай герцог, или Васька-тракторист, тоже как вариант сойдёт. Но никак уж не махать оружием возмездия и рубить головы с плеч.

     Богиня снова посмотрела на обездвиженного волка и подмигнула ему:

     – Видал, какая у тебя защитница выискалась?

     Тот ей в ответ глухо зарычал. Вот ведь не воспитанная скотина!

     «Что же делать, что делать…»

     Она перебирала в голове все возможные обряды, какие только знала, но это всё было не то: либо совсем из другой оперы, либо слишком слабы для Древнего Бога. В конце концов, не всегда же он будет скован заклятьями, рано или поздно его сила к нему вернётся.

     В задумчивости богиня скользила взглядом по поляне, пытаясь нащупать хоть какую-нибудь идею, пока её взор не упал на домового-ардаса.

     «Домовой-ардас… Ардас… – и тут её осенила совершенно безумная по своей гениальности идея, – Точно! Ардас!»

     Богиня мысленно хлопнула себя ладонью по лбу – и как она сразу не подумала об этом? Решение же вот, всегда было перед глазами! К тому же её сила сейчас подпиталась жертвенной кровью, а значит, осуществить задуманное для неё будет проще пареной репы.

     Ардасы относились к шестому классу помощников для чародеев и прочих людей с магическими способностями. В зависимости насколько большой силой обладал маг, от его целей и желаний, тот контракт он и заключал.

     Всего существовало девять видов контракта. Иерархия начиналась с самого простого контракта анак и заканчивалась девятым, самым сложным – омуй. Каждый класс давал свои определённые преимущества и имел свои недостатки. Но чародеи в основном предпочитали четвёртый класс, контракт фамильяра. Он был не очень сложный, но достаточно сильный, при этом его легко можно было расторгнуть или заключить с другими духами ещё. Чего некоторые, более высшие классы, не позволяли. Как ардас к примеру.

     При заключении шестого класса контракта ардас, маг, а в данном случае бабка-знахарка, приобретали духа-хранителя, сила которого возрастала десятикратно. Но ни одна из сторон не могла его разорвать, контракт можно было только исполнить. А таковым он считался только после смерти хозяина-чародея. Но после наступления оной, сила духа хранителя оставалась увеличенной. То есть, чем больше хозяев ардас переживёт, тем сильнее он станет.

     Да только духи обычно крайне не терпеливые создания и вполне могут убить своего хозяина, тем более, условиями контракта это не запрещено. Поэтому ардас – это символ исключительного доверия чародея к духу, в обмен на приобретение невероятно сильного помощника, особенно если это какой-нибудь демон. Или бог, к примеру.

     Но все средние и высшие контракты заключаются на добровольной основе. А вот для первых двух низших классов, анак и даор, этого не требуется. Такими контрактами маги обычно связывали призванных духов и демонов насильно, против их воли, ввергая в рабство, чему те были не особо рады. Но у анак и даор имелся крайне существенный изъян – не долгосрочность контракта. Поэтому их использование было крайне опасно. Выполнивший волю временного хозяина разъярённый дух обычно возвращался и отрывал тому его бестолковую голову.

     В целом, контракты всех классов сами по себе совершенно не подходили для плана богини. Но вот, если смешать пару-тройку, да приправить всё смертной, не имевшей сверхъестественных способностей, то получалось очень даже симпатичное возмездие с тонкими нотками коварства и гениальности. Так что заточение в сосуд или обращение в камень даже и рядом не валялись. Довольная своей задумкой богиня мысленно потёрла руки от предвкушения и, скрывая радостный смех, прокашлялась:

     – Кхе-кхе, и так. Я, богиня здешних мест, хозяйка бескрайних лесов и полей, решила проявить свою Божественную Милость и оставить этому Древнему Богу его жалкую жизнь…

     Настя, выдохнула было с облегчением, но богиня продолжила, и девушка снова напряглась, предчувствуя скрытый подвох.

     – Но! Но, так как моему лесу был нанесён существенный урон и этот бог не проявил ко мне должного почёта и уважения как к хозяйке здешних мест, а даже наоборот, вёл себя как последний не воспитанный хам и наглец, я не могу отпустить его без наказания. А по сему, вот Воля Моя: пусть этот бог идёт в услужение к этой смертной девушке. – богиня посмотрела на открывшую было рот Настю, и уточнила для неё, – Да-да. Коли уж ты за него так радела. В общем, идёт в услужение к этой девушке, служит верой и правдой до конца дней её, а затем, после завершения её земной жизни, следует за душой хозяйки за грань миров, где и остаётся навечно, без возможности перерождения. Такова есть Воля Моя. Быть по сему.

     Договорив, богиня принялась чертить в воздухе светящиеся символы, выстраивая их в одну цепочку, удаляя на её взгляд не нужные и соединяя эти отрезки между собой.

     – Но почему именно ко мне?! – воскликнула поражённая Настя, – у меня-то и способностей никаких нет!

     – А оно и к лучшему, – ответила богиня, не отрываясь от своего занятия, – и ты даже не представляешь, насколько.

     – Смилуйся, богиня!.. – начала было причитать бабушка, стараясь разжалобить божество, но та резко оборвала её:

     – Сегодня я тебе уже одну милость оказала. И не малую. Девушка жива, здорова. Что тебе ещё надо, старая? Более двух благодетельств в день я не совершаю. – богиня закончила с письменами и в руки ей упал длинный зелёного цвета светящийся витой шнур.

     – Не губи-и-и… – продолжила знахарка, подвывая, и бухнулась перед богиней на колени.

     – Встань! Можешь не пытаться! На меня подобные штучки лет триста уже не действуют. Встань и иди! Отсюда и, желательно, подальше! Пока я окончательно не разозлилась!

     – Но ведь так нельзя! – снова запротестовала Настя.

     – Что именно нельзя? Посылать куда подальше? По-моему, это-то как раз сейчас среди людей очень распространено. В тренде, я бы даже сказала.

     – Нет, я не про это… – не решительно произнесла девушка.

     – А про что? – раздражённо спросила богиня.

     – Ну… – девушка замялась, – А может быть этот Древний Бог не хочет мне служить…

     Богиня сначала замерла с широко распахнутыми глазами стараясь переварить услышанное, а потом громко расхохоталась.

     – О-о-ох… Ну и рассмешила. – простонала она, вытирая выступившие от смеха на глазах слёзы. – А давай-ка, спросим у него самого! Эй, Древний Бог! Ты не против того наказания, которым я собираюсь покарать тебя?

     Акира зарычал, злобно зыркая на богиню, и задёргался, стараясь освободиться.

     – Во-о-от, спросили. Он против. – указав на него рукой, сказала богиня Насте, – Но, понимаешь ли, в этом-то и вся соль наказания. Оно не должно доставлять удовольствия, а должно учить, что так поступать не хорошо и больше так делать не надо, иначе получишь по попе та-та. Ясно?

     – Но вы же сказали, что после моей смерти он тоже должен покинуть этот мир…

     – Естественно! Я же не мамка ему, чтобы каждую сотню лет за ним бегать! Не так ли? Сразу решим всё на месте и покончим с этим. – и нетерпеливо добавила, – Так, у меня всё готово. В принципе, можем начинать. Вы готовы? Нет? Ну и ладушки, тогда приступим.

     С этими словами богиня подбросила один конец светящегося шнура в воздух, и повелительным жестом руки направила к волку. Шнур обвился вокруг его шеи. Акира забился как остервенелый, и взвыл, словно от сильной боли. Второй конец богиня бросила в сторону Насти. Тот зелёной змеёй обвился вокруг запястья девушки и сжался, причиняя нестерпимую жгучую боль.

     – А-а-а-а-! – закричала Настя и от боли упала на колени.

     Инстинктивно она попыталась второй рукой сорвать с себя его, но тот мёртвой хваткой впился и не отпускал.

     Богиня, прикрыв глаза, снова начертила в воздухе какие-то невидимые символы, а затем громко произнесла:

     – Да будет Воля Моя!

     В тот же момент шнур натянулся, зашипел и растаял в воздухе, оставив на руке Насти чёрный витой след, похожий на татуировку. Боль тут же утихла.

     – Ну вот, почти всё. Одели на пёсика строгий ошейник. И стоило так орать? – успокаивающе сказала Насте богиня, – Осталось только придать ему человеческую форму. Не станешь же ты по улицам с волком размером с корову ходить, правда, же? Оно тебе надо? Вот и я думаю, что нет.

     – Может, лучше было бы его просто уменьшить?

     – Нет, не лучше. В нём сидит большая сила. И если его уменьшить, то он… как бы это лучше выразиться… может взорваться. Бах! Как надутый бычий пузырь.

     – Как воздушный шарик. – подсказала сидевшая на земле Настя.

     – Точно! Вот видишь, всё-то ты понимаешь. К тому же, у любого бога кроме первозданного облика имеется ещё и человекоподобная форма. Так что, я сейчас его как бы просто вытряхну из домашней пижамки с тапочками в парадно-выходной костюм. Ему будет удобно, не переживай ты так.

     Богиня снова начертила в воздухе знаки, резко взмахнула рукой и Акиру окружила плотная пелена тумана, напоминавшая кокон гусеницы. Затем он медленно поднялся в воздух и встал вертикально. Волка под ним в траве не было.

     Через несколько мгновений он опустился обратно на землю и стал таять, открывая пристальным взорам симпатичного беловолосого юношу. На шее у него темнел точно такой же обхватывающий след-татуировка, как и у Насти на запястье.

     Девушка густо покраснела и отвернулась: парень был абсолютно нагой. Заметив это, богиня, еле сдерживая смех, громко сказала кому-то:

     – Эй, вы! Бестолочи! Одеть забыли! Ну-ка, быстро накиньте на него что-нибудь, пока у меня тут кое-кто в обморок со стыда не свалился!

     Туман мигом сгустился, снова скрывая его, а когда вновь растаял, на юноше были одеты простые льняные штаны и длинная рубаха. Такие, наверное, носили лет триста назад.

     – Вот лентяи! А про обувь всё равно забыли! – пробурчала богиня. – Ну и ладно, и так сойдёт. Чай не зима. В целом, неплохо получилось. Ты как считаешь, волк? Или как там тебя?

     Юноша открыл глаза и злобно зыркнул на неё своими глубокими синими глазами. Зелёные путы его больше не сдерживали. Он только сделал один шаг в её направлении, как богиня его тут же предупредила:

     – Даже и не думай ничего такого! Я тебе голову оторву раньше, чем ты до меня дойти успеешь!

     Акира нахмурился, но сделал второй шаг. Богиня подняла вверх руку, и в ней вспыхнул голубым огнём энергетический шар.

     – Стой! Не надо! – крикнула Настя и тот замер с удивлённым выражением лица.

     Довольная богиня ухмыльнулась, её план действовал как нельзя лучше.

     – Неужели никак нельзя освободить Настю от этого зверя… – тихо сказала бабушка с такими обречёнными нотками в голосе, что богиня не удержалась и ответила:

     – Конечно можно. На этом все магические договоры строятся. Только я не скажу как именно. Зачем мне это? Всегда читайте мелкий текст со звездочкой! – съёрничала она и, взмахнув рукой, добавила, – Всё, устала я от вас! Дорогие гости! А не загостились ли вы? Не пора бы вам домой?

     И прежде, чем кто-либо из них успел ответить, всех окутал густой туман, а когда он рассеялся, их с поляны как корова языком слизала.

     Из тени истуканов вышел темноволосый юноша с медово-жёлтыми глазами. Его левую бровь пересекал старый узкий шрам. Несмотря на лето, на его плечи был накинут плащ из чёрного волчьего меха.

     Он подошёл сзади, обнял богиню и поцеловал её в шею. Она зажмурилась от удовольствия и замурчала, почти как кошка:

     – М-м-м-м…

     – Не пойму только, кого именно из них ты решила наказать? – развернув её лицом к себе, сказал он. – По-моему, девушке с ним придётся совсем туго.

     – Пф-ф-ф! – весело фыркнула богиня, – Ты совершенно не разбираешься в женщинах! Вот посмотришь ещё, девчонка научит этого зверя хорошим манерам!

     – А-а, – наигранно понимающим тоном протянул он, – ну, тогда мне жаль бедолагу. А не слишком ли жестоко? Всё-таки, это мой брат, как-никак!

     Она легонько хлопнула его по руке и игриво надула губки:

     – Ничего личного! Работа есть работа! Я же богиня, как-никак! – передразнила его интонацию.

     – Хорошо, что я тоже бог, а то чувствую, пришлось бы и мне не сладко! – он крепче обнял её, прижимая к себе, – Ну, раз работа закончена, может быть, вернёмся назад в Божественные Чертоги?

     – Ну, уж нет! – недовольно сказала богиня и оттолкнула его, – Там ужасно скучно! Я устала выслушивать вечное нытье и стоны старых богов о том, как раньше было здорово, не то, что теперь. Их вечный скулёж о том, что про них забыли, а ведь раньше как почитали, как почитали! Даже в жертву людей, бывало, приносили, и бла-бла-бла… Не хочу! Устала! К тому же, здесь, на земле намного интереснее. Сам успел убедиться.

     – Ну… Львиная доля истины в их, как ты назвала, «скулеже» есть. Ведь и правда, что забыли и не почитают… – бог с печалью посмотрел на поросший мхом алтарь и заброшенное капище. Но увидев её упрямое выражение лица, и смирившись, вздохнул:

     – Ох, ну что с тобой поделаешь! Хорошо, останемся здесь пока, на земле. Но! – тут же поставил он ей условие, – И здесь, в лесу, мы не останемся. Знаю я тебя, тут же начнёшь вмешиваться в жизнь смертных. А у нас на это мораторий введён, если ты не забыла.

     – У-у-у… – разочарованно протянула богиня и расстроенно надулась, как раз именно этим она и планировала заняться, – И куда же мы отправимся?

     Бог на мгновение задумался.

     – Может, поехали в Вегас? Я слышал, там Тессерис новое казино открыла, говорят, просто бомба… – предложил он.

     Глаза богини загорелись, и она радостно запрыгала на месте, хлопая в ладоши:

     – Да, да! Поехали!

     – Только условие, без фанатизма, – предупредил её бог, – Не как в прошлый раз, почти половину горных залежей золота спустила на ветер.

     – Подумаешь, у нас ещё полные горы драгоценных камней есть. И ты так говоришь – спустила! – как будто я там одна была!

     – Каюсь, моя богиня, слаб. – примирительно сказал бог.

     – Только условие! Сначала по магазинам! – поддразнила она его, – Не босой же мне по Вегасу ходить.

     Он страдальчески закатил глаза, да у неё уже половина Чертогов завалена туфлями и нарядами! Но всё же нехотя кивнул. Богиня взвизгнув, подпрыгнула на месте от радости как девчонка, захлопала в ладоши, и счастливая бросилась в тень истуканов. Бог улыбнулся:

     «Как же всё-таки ей мало нужно для счастья.»

     И, последовал было за ней, но неожиданно остановился, словно вспомнив что-то.

     «Вот беспамятная! С Древним Богом-то она проблему решила, и рада. А лес? Кто тушить будет?»

     Бог глянул в тень истуканов. Нет, не догнать. Она уже по Теневому коридору добралась до Божественных Чертогов.

     «Ну что ж, придётся самому. В конце концов, частично это и моя вотчина тоже».

     Вздохнув, бог достал из-за пазухи маленькую простую дудочку и, поднеся её к губам, наиграл короткую мелодию.

     В тот же миг перед ним появились маленькие туманные духи-поку, его посланники и слуги. Блестя маленькими чёрными глазками – пуговками они внимательно смотрели на своего хозяина:

     – Какие приказания будут, господин?

     – Приберитесь в лесу за Древним Богом. Да смотрите, хорошенько всё сделайте, чтобы даже следов не осталось! – сказал он и направился в тень истуканов, тихо бурча себе под нос:

     – Чтобы у неё даже малейшего предлога не было улизнуть сюда из Вегаса. А то знаю я её… – и скрылся в Теневом портале.

     Поку переглянулись, туманными облачками взмыли вверх и стремительно скрылись в лесу.

     Туман рассеялся, и Настя обнаружила, что они оказались на самом краю деревни. Вот она, Ивантеевка, осталось только мостик перейти, да небольшое поле пересечь.

     Домовой тут же принял своё «кошачье» обличье. Мало ли кто по дороге может встретиться? Да и тяжело ему было при свете дня вдали от домашних стен долго находиться в своём истинном обличье.

     Бабушка бросила недовольный взгляд на внучку и, привычно заложив руки за спину, молча зашагала к мостику.

     Настя посмотрела на Уосэ Камуи. Тот задумчиво смотрел в лес. Девушка невольно принялась рассматривать юношу.

     Подаренные богиней штаны и рубаха свободно ниспадали по его стройной мускулистой фигуре, при этом под ними легко угадывались узкие бёдра, широкие мужественные плечи и сильная грудная клетка. На шее чёрной полосой ярко выделялся след от заклятия, похожий на чёрную татуировку. Белоснежные волосы с каким-то еле уловимым голубоватым отблеском были достаточно длинны и почти касались плеч. А его глаза, имевшие глубокий синий цвет, словно майская безоблачная высь, сейчас в упор не мигая смотрели прямо на неё.

     Девушка вздрогнула, застигнутая врасплох, густо покраснела и пробормотала, отводя глаза:

     – Пойдём… те… Пойдёмте… господин Уосэ Камуи… – она не знала как обращаться в древнему божеству, даже если тот теперь был у неё в услужении.

     – Акира. – сказал он и сложил руки, давая понять, что никуда идти не намерен.

     – Что?.. – окончательно растерялась Настя.

     – Меня зовут Акира, – повторил он ледяным тоном, – ударение на первое «А»,

     – Настя. – представилась в ответ оробевшая девушка, – То есть, Анастасия.

     – И так, Настя-то есть Анастасия, – произнёс он всё таким же холодным тоном, – мне, правда, жаль, вернее, очень-очень жаль, что я так сильно навредил тебе… вернее, почти убил тебя. – Акира тщательно подбирал слова, но Настя чувствовала растущее в нём раздражение, – Но, надеюсь, ты понимаешь, что я никуда с тобой не пойду и, естественно, ни о каком «услужении» и речи быть не может?

     Девушка чуть не поперхнулась от удивления:

     – Навредил?! Почти убил?! – задыхаясь от возмущения, перекривляла она его, – Да ты не почти, а именно убил меня! Если бы не помощь той богини, лежать бы мне сейчас холодным трупом!

     – Вообще-то, я предупреждал тебя, чтобы не подходила ко мне! – уже не скрывая своей злости, прорычал он, – Но нет! Ты всё равно полезла, даже не имея никаких магических способностей! Так на какой ещё результат ты рассчитывала?! Глупая девчонка!

     Настя набрала было в грудь побольше воздуха, чтобы выдать ему в лицо ещё что-нибудь едкое и хлёсткое по этому поводу, но всё то, что он сказал, было правдой: предупреждал её, но она всё равно попыталась успокоить его, как это делала мама.

     А потому, не найдясь, что ответить, зло прошипела ему:

     – Ну и катись! Больно мне нужно твое «услужение»! – резко развернулась и зашагала к мостику, направляясь домой. Кот молча последовал за ней.

     «Грубиян! Все симпатичные парни – моральные уроды! А оно и не удивительно, если даже древние божества такие!» – гневно думала она, перейдя реку и поворачивая через поле к деревне.

     – Настя… – тихо окликнул её Кот.

     – Ну, что ещё?! – сердито рявкнула она.

     – Похоже, с ним что-то не то…

     – Ну что там с ним опять может быть «не то»? – раздражённо буркнула она и обернулась.

     Акира медленно переходил реку по мостику. Но делал это довольно странно: шатаясь, он одной держался за поручни, а второй за горло, и еле-еле переставляя подгибающиеся ноги, шипел, хрипел и гримасничал. Словно бы его кто-то тянул на аркане, а он изо всех своих сил упирался. Да, без сомнений, с ним опять что-то было не так.

     «Ну, уж нет! Хватит! Больше я к нему и на пушечный выстрел не подойду, ни с какой помощью!» – подумала Настя, а вслух Коту сказала:

     – По-моему, с ним вполне полный порядок, идёт куда хочет и ни в какой помощи не нуждается. – она отвернулась и направилась дальше к деревне, изредка оглядываясь на Акиру.

     Тот, наконец, преодолел мостик, и так же шатаясь, хрипя и гримасничая, двинулся к деревне.

     – Интересно, и что ему понадобилось в деревне?.. – недовольно пробурчала себе под нос Настя.

     – А?! Что?! Говори громче! Не слышу!

     Девушка чуть не подпрыгнула от неожиданности. Появившаяся, как ни откуда, перед ней стояла щупленькая старушка с клюкой, держа козу на верёвке.

     – Здравствуйте, баб Вер! – громко сказала ей Настя, – Что, опять Маруську к речке пастись ведёте?

     – Да, туда-туда, родимую. А что это у тебя сарафан порван, и в крови, вроде? Случилось что? – бабка хоть и была глухой, зато обладала зорким глазом, как у снайпера.

     – Ничего не случилось! Я от дедушки бегу! Домой! Переодеться! В сарае у него на гвоздь зацепилась и порвала! И не кровь это! Краска! – она показала рукой движение вверх-вниз, словно невидимую кисть держит, – Сарай он красит!

     – Ага. Молодец, что старшим помогаешь. Ну, беги-беги, переодевайся. – баба Вера заметила острым взором Акиру и, потеряв к Насте всякий интерес, стремительно заковыляла к новой жертве, таща за собой упирающуюся козу.

     – Надо бы спасать парня… – тихо сказал Кот.

     – Вот ещё! Сам прекрасно справится. – злорадно произнесла Настя, остановившись и сложив руки, приготовилась в полной мере насладиться предстоящим концертом.

     – Здравствуй, милок! А ты чей такой будешь? В гости, что ль к кому приехал? – мило улыбаясь, обратилась баба Вера к задыхающемуся Акире.

     – С-с-с-с-с… – смог только просипеть он ей в ответ, крупный пот градом катился по его лицу.

     – Глянь-ка! Как тебя на солнышке-то разморило! Вот что значит – городской!

     – Ш-ш-ш-ш… – прошипел он.

     – Да ты громче говори!!! Не слышу я!!! Годков десять уже, почитай, как не слышу!!! – проорала бабка ему в ухо, как будто он тоже был глухой.

     Акира упал перед ней на колени и схватился обеими руками за подол её юбки:

     – Кхи-и-и-и-и… – состроил ей гримасу.

     – Ба! Да ты, никак, наркоман! – воскликнула поражённая баба Вера и принялась охаживать Акиру своей клюкой по спине, – Отпусти! Отпусти, наркоман проклятый! И откуда ты только взялся на мою голову?!

     – Хр-р-р-р-р… – прохрипел он ей в ответ, но хватку не ослабил.

     – Настя, надо спасать, а то убьёт его бабка-то! – забеспокоился Кот.

     – Ничего и не убьёт. Так, чуток спесь счешет. – ответила она, с наслаждением наблюдая за происходящим действом.

     – Настя! – укоризненно воскликнул Кот.

     – Ох, ну ладно-ладно. Иду уже, иду! – и она бегом подбежала к разбушевавшейся старушке.

     – Баб Вер! Баб Вер! – закричала Настя, хватаясь за её клюку, – Стой! Это он к нам приехал! Не наркоман он!

     – Точно? – бабка недоверчиво посмотрела на Акиру, и тот, соглашаясь, активно закивал головой.

     – А по-моему, наркоман наркоманом… – недовольно пробурчала старушка, опуская своё оружие, хотя настоящих наркоманов вживую никогда-то и не видела.

     – Он – внук бабушкиной подруги! Не привык к свежему воздуху! Городской! Не местный! – громко сказала ей Настя, и уже тише, для Акиры, добавила – Да отцепись ты уже от неё! – и он тут же разжал руки, отпуская бабкин подол.

     – Это-то да, в больших городах экология совсем плохая. Вот его и разморило, сердешнаго. – сказала баба Вера, обрадованная, что будет о чём вечером с бабками посудачить, – Ты его одного-то не оставляй пока ещё не обвыкся, а то помрёт ещё где-нибудь ненароком.

     – Хорошо, баб Вер! Спасибо, баб Вер! – прокричала Настя, помогая уже приходившему в себя Акире подняться, – Ну, мы пойдём, баб Вер?

     – А, ну идите-идите. – сказала довольная старушка, уже предвкушая, как вечером будет рассказывать товаркам, что к знахарке Пелагее-то парня привезли, вроде, как внук подруги, а на самом-то деле, наркомана на лечение пристроили.

     – Чуть не убила меня своей палкой, карга старая! – сказал уже полностью пришедший в себя Акира, когда они немного отошли от бойкой старушки подальше.

     – А ты ничего не хочешь мне сказать? – спросила Настя.

     – Что именно?

     – Ну, «спасибо», например! – возмутилась она.

     – Спасибо.

     – Уже не надо! И что вообще на тебя нашло? Что это за концерт был?

     – Сам не знаю. Шею вдруг сдавило, дышать стало не чем, и за тобой потянуло, как будто, кто-то на верёвке тащил…

     – Я так понимаю, это одно из действий заклятия. – вмешался в разговор Кот, – Не сможет он далеко от тебя уйти.

     – Ну, только этого мне ещё не хватало! И что? Мне теперь до конца дней с ним, как с привязанным ходить?! – недовольно воскликнула Настя.

     – Вообще-то, я тоже от этого не в восторге! – огрызнулся Акира, – И это заклятие – полностью твоя вина! Если бы ты не вмешалась…

     – Вообще-то, богиня собиралась тебя на колбасу пустить! – перебила его Настя, – И можно было бы хоть немного быть благодарным за то, что я именно и вмешалась! – и, уже успокаиваясь, добавила, – Она упомянула, что есть способ снять заклятие. А значит, вполне возможно что-нибудь может найтись в бабушкиных или маминых книгах по этому поводу. Предлагаю пойти ко мне домой и поискать. Снимем заклятие и разойдёмся, как в море корабли!

     Настя повернулась, не дожидаясь ответа, и зашагала было к деревне, но обернувшись, обнаружила, что Акира мешкает.

     – Ну что опять застыл-то? Баба Вера сейчас козу привяжет и обратно пойдёт. Опять хочешь с её клюшкой встретиться? – привела она ему весомый довод поторопиться и, отвернувшись, тихо хихикнула себе под нос – «Наркоман проклятый»!

     Акира нехотя побрёл следом. Выбирать, действительно, не приходилось. Всё равно уйти от этой девчонки он далеко не мог, а так хоть был реальный шанс снять это заклятие. А может даже получится вернуть и память заодно.

     * * *

     Настя вошла на кухню, когда бабушка уже дочитывала письмо из посылки.

     – Хаттори скоро приезжает. – и, увидев входящего следом Акиру, сердито спросила – А его-то зачем с собой притащила? Пусть бы шёл своей дорогой, он теперь не опасен.

     – Я бы с радостью, да только не могу. – ответил Акира, осматривая их скромное жилище.

     – Заклятие. Из-за него он не может далеко от меня уйти. – пояснила Настя.

     – Навлекла ты на нас беду, да чуть сама не погибла! – раздражённо воскликнула Пелагея Фёдоровна, полностью игнорируя Акиру, – Вот зачем ты схватила этот сосуд?!

     Настя виновато молчала.

     – Ладно, что случилось, то случилось, сделанного не воротишь… Символы, которые богиня использовала в заклинании, показались мне смутно знакомыми. Не могу только вспомнить, где я их видела… Видно, память уже подводит меня. – задумчиво проворчала бабушка, – Нужно посмотреть в книгах, может и найдётся что-нибудь. Но не сегодня. Сил я много потратила с коровой, да когда тебе кровь пыталась остановить. Мне нужно отдохнуть и восстановиться.

     – Может, бабусь, всё-таки сегодня постараешься? – спросил Акира.

     – Завтра, я сказала! – пригвоздила его тяжёлым взглядом бабушка, – И я тебе не «бабуся», а Пелагея Фёдоровна! Тоже мне, внучек выискался! Шли бы лучше во двор, да расстояние бы замерили, на какое «поводок» заклятия рассчитан, это хорошей подсказкой будет! Да только точнее меряйте.

     Настя и Акира послушно вышли за дверь.

     – Кот, останься! – окликнула бабушка последовавшего, было за ними, домового, – Пустое это, просто спровадить их нужно было. Что-то не хорошее заваривается вокруг нашей семьи, плохие у меня предчувствия. Хаттори ведь не просто так этот сосуд прислала, и сама собралась приехать. Ох, не к добру всё это…

     – А что в письме-то пишет? – спросил Кот, располагаясь возле открытой двери так, чтобы иметь возможность услышать, когда Акира и Настя будут возвращаться.

     – Ерунду. Будто кто-то его украсть пытался, больше ничего ценного не взяли. Просит его спрятать понадёжнее. Звучит только это не убедительно. Сам подумай, раз ничего другого взять не пытались, значит, воры не простые, из «наших». Простые воришки позарились бы на что-то более блестящее, чем древний кусок бамбука. И где в это время была её многочисленная армия фамильяров, спрашивается?

     Ладно, предположим, воры были. Но посылка-то, ты посмотри, простым отправлением отправлена. Не ценным, не «лично в руки», а простым. Почему? Её же могли ещё в Японии легко перехватить по дороге, никаких скрывающих заклинаний ни на коробке, ни на самом сосуде нет. И сама сюда, опять-таки, едет. Зачем? Воры же сразу поймут, что к чему. Нет, тут дело не чисто.

     Эх, как жаль, что богиня этого волка не прихлопнула! Что вот теперь с ним делать? Как я Хаттори это всё объясню? Упс, извини, так вышло, что я нечаянно расколошматила твою семейную реликвию?!

     А щит? Ты видел? Снова рассеялся… – знахарка нервно меряла шагами кухню.

     – Не помогает щит уже, всё чаще и чаще рассеивается. Нужно что-то другое придумать. – ответил Кот, – К тому же, совсем уже скоро Настя уедет учиться. Что тогда будет? Кто ей щит будет поддерживать? – и задумчиво добавил, – Может, оно и к лучшему, что рядом с ней теперь этот волк? Древний бог, как-никак…

     – Не говори ерунды! – зло зашипела на него Пелагея Фёдоровна, – Да она для него как рюмка водки для алкаша! Он её одним глотком проглотит и не подавится! Избавляться от него нужно, и чем скорее, тем лучше!

     – Нужно, но как? Может, как раз твоя подруга подскажет? – подал идею Кот.

     – А может, и сможет… – задумчиво произнесла знахарка, – И щит нужно будет сегодня заново поставить. Сможешь сделать так, чтобы этот волк пронюхать ничего не смог?

     – Хм… – Кот задумался и по-кошачьи почесался задней лапой за ухом, – Может, его в баньке попарить?.. Добрых молодцев же принято поить-кормить, да в баньках парить. А уж там я его так «напою-накормлю» до бессознательного состояния, что он даже свой нос видеть будет не способен.

     – Что ж, добро. – согласилась Пелагея Фёдоровна, – Топи баню.

     – Всё, тс-с! Идут! – резко прервал разговор Кот, заслышав звук приближающихся шагов.

     – Около десяти-пятнадцати метров будет. – сказала входящая Настя, – Но это не точно. Несколько раз перемеряли и каждый раз разный результат. Скорее всего, длина «поводка» зависит от того, сколько раз подряд за определённое время он срабатывал. Думаю, чем чаще, тем короче.

     В дверном проёме показался шатающийся Акира. Воздух с сипом и хрипами вырывался из его груди, пот ручьями струился по лицу.

     – Кхи-и-и… Хи-и-и… Воды-ы-ы… – просипел он.

     – О да, извини. – спохватилась Настя, быстро налила в кружку воды и подала задыхающемуся парню.

     Тот залпом выпил её и, переводя дух, спросил:

     – Ну? И что это даёт?

     – А то, что заклятие слишком мудрёное. – сказала знахарка, – Придётся тебе… погостить здесь некоторое время, пока я не пойму как снять его. Настя, покажи ему отцовскую комнату. – и, заметив протестующий взгляд девушки, пояснила, – Это самая ближайшая комната к твоей. Не в собачью же будку на улице его селить, ей-богу, да и «поводок» заклятия не позволит. А после этого, – обратилась она уже к Акире, – сходи-ка ты, попарься в баньку, а то весь потный и грязный. Кот тебе покажет там, что к чему.

     – Пойдём. – буркнула Настя Акире, – покажу тебе… дом.

     Она провела его в другую дверь, которая соединяла кухню напрямую с остальным домом. Пройдя через небольшую комнату с русской печкой и дверью, ведущей в сени, они вошли в просторную гостиную, в которой по лестнице поднялись на второй этаж с узким коридорчиком и пятью дверьми.

     – Дверь слева от лестницы – это бабушкина комната. – сказала Настя, – Справа – это моя спальня, а рядом с ней – комната моей младшей сестры Василисы. Другие комнаты пустуют. Вот эта, напротив моей, была родительская спальня. После смерти мамы в ней жил отец, но сейчас он редко приезжает. Поэтому поживёшь пока в ней.

     – А та, оставшаяся чья? – спросил Акира.

     – Скорее всего, родители не планировали останавливаться на втором ребёнке, когда строили этот дом… – ответила она, распахивая перед ним дверь в комнату, в которой ему предстояло «погостить некоторое время», – Замков в этом доме ни на одной из дверей нет, просто прикрывай её, если хочешь, чтобы тебя не беспокоили. Ну, в общем-то, и всё. Располагайся. – и выходя из комнаты, добавила – Ах, да. Туалет на первом этаже, в сенях, дверь слева. Там же душ, где можно помыться.

     – Если там можно помыться, значит, это и есть баня? – спросил он.

     Она невольно улыбнулась: ей вспомнились все негативные отзывы из интернета от иностранцев об «этой жаркой пыточной камере, именуемой русскими «банька». И предстоящее знакомство Акиры с ней, показалось Насте забавным.

     – Нет. Баня находится во дворе, отдельное небольшое здание. Это такая древняя русская традиция, парить почётных гостей в бане. Кот, как дух-хозяин этого дома, скорее всего, хочет оказать тебе особый приём. Так сказать, проявить традиционное гостеприимство. – а чтобы будущая жертва «банного беспредела» не отказалась, и соскочила с крючка, добавила с очень серьёзным выражением лица, – Отказаться никак нельзя. Обидится смертельно. Раньше, оскорбление в виде отказа париться в бане смывалось только кровью.

     Акира помнил, как выглядел Кот в демоническом обличье в том сарае. Это достаточно сильный дух и наживать в его лице врага сейчас, когда он слаб, было бы по меньшей мере глупо.

     – Ну что ж, пусть будет баня. – согласился он.

     – Ты пока располагайся, – произнесла довольная Настя, – а я пока пойду, переоденусь. Думаю, как баня будет готова, Кот тебе сообщит.

     Как только девушка ушла, Акира осмотрелся. Комната была средних размеров, как и весь дом, отделана светлым деревом. Потолок снижался по направлению от двери к противоположной стене, видимо из-за того, что спальни сделали прямо под крышей. В него было встроено достаточно большое окно. Акира подошёл и открыл его, впуская в душное пространство поток свежего воздуха.

     Слева от двери стояла большая кровать с тумбочками, а справа, торцом к двери не большой письменный стол и простой стул. В дальнем углу комнаты располагался встроенный шкаф с зеркалом в дверце во весь рост. Акира подошёл к кровати и сел. Мягко. Он откинулся на неё и устало прикрыл рукой глаза, расслабляя уставшие мышцы и почти мгновенно проваливаясь в сон.

     * * *

     Настя вошла в свою спальню и, прикрыв за собой дверь, подошла к зеркалу. Критично осмотрев свой сарафан, пришла к выводу, что починке он уже не подлежит. Открыла шкаф и принялась искать, чем же его можно было бы заменить. Выбор был не велик. Школьная форма, джинсы, из этой же ткани бриджи, пара футболок и маек – вот и весь её не хитрый гардероб, если не считать зимнюю и верхнюю одежду.

     Ах, нет. Ещё у неё было «будущее» выпускное платье, которое она шила ко дню окончания школы. Что-то добавляла в него под влиянием моды, что-то убирая, потому что эти детали начинали ей казаться слишком «детскими». А кое-где приходилось и расставлять, её формы женственно округлялись день ото дня и в этих местах оно становилось узковато.

     Но до выпускного вечера было ещё как до Москвы пешком и обратно, поэтому платье оставалось пока только смётанным, ожидая наступления дня «Х», когда Настя окончательно внесёт в него последние штрихи и положит под иглу своей швейной машинки. И этот день должен был наступить ещё совсем не скоро, через год.

     За отсутствием выбора, Настя одела джинсовые бриджи и бордовую майку. Жарковато, конечно, будет в этом наряде, но что поделать, возможности сшить себе новый лёгкий сарафан у неё не было, как и купить что-нибудь. Она переоделась и с сожалением посмотрела на испорченную вещь: выбрасывать было жалко.

     Можно было бы, конечно, сшить что-нибудь из него Василисе, юбочку например. Но в отличие от неё, младшая сестрёнка имела стойкую аллергию на платья и юбки, предпочитая им шорты и штаны, в которых было удобно бегать по деревенским улочкам с мальчишками.

     Неожиданно запястье Насти, где был след от заклятия, сильно сдавило. В висках застучала пульсирующая боль, а в ушах зашумело, словно множество голосов заговорили одновременно.

     «Извини… Извини… Извини… Извини…»

     В глазах у девушки потемнело, и от боли она осела на пол. Голоса продолжали звучать, становясь всё явственнее и разборчивее.

     «Извини… Извини?.. Извини!.. Извини…»

     Мужские, женские, разных возрастов и тональностей, все они с разными эмоциями произносили только одно это слово.

     Настя очень остро, до тошноты, почувствовала такую большую горечь утраты, словно бы она лишилась чего-то ценного, очень важного в своей жизни.

     «Извини… Извини!.. Извини?.. Извини…»

     Она закрыла руками уши и замотала головой, лишь бы только не слышать их. Пусть замолчат! Пусть они замолчат! Головная боль была невыносимой.

     – Настя! Настя! – кто-то тряс её за плечо.

     Голоса смолкли, и боль сразу отступила, словно из тисков выпуская её голову.

     –Настя! Почему ты кричала? – она обернулась и увидела Кота в боевой демонической форме.

     Позади, в дверном проёме комнаты, прислонившись к косяку, стоял Акира с горящими от злости глазами и с покрытым испариной лбом.

     – Я не знаю… – ответила она.

     – У тебя кровь из носа течёт! Что произошло? – снова спросил Кот.

     – Я не знаю…

     –Что ты сделала?! – яростно рявкнул Акира, – «Поводок» снова сработал! Не просто же так! Ты точно что-то делала!

     – Я не знаю! Я ничего не делала! – закричала ему в ответ Настя и от обиды из её глаз хлынули слёзы. Девушка уткнулась в грудь домового и разревелась:

     – Я переодевалась… затем боль… и-и-и… голоса в голове… и-и-и… будто я что-то потеряла… что-то… ужасно! Это было так ужасно! Я правда… и-и-и… ничего не делала-а-а…

     Домовой осторожно, чтобы не поранить её своими когтями-кинжалами, нежно погладил Настю по голове:

     – Не плачь… Я верю тебе, не плачь…

     – Это… мне только что снилось… – удивлённо произнёс Акира.

     Хлюпающая носом Настя и Кот одновременно уставились на него.

     – Я ненадолго задремал, – пояснил он, – и мне приснилось… Не знаю, кошмар, наверное. И в нём было всё, что ты описала: тьма, голоса, боль…

     – Так… Хм… – задумчиво произнёс Кот, – скорее всего, это ещё одна особенность заклятия. Всё, что чувствуешь ты, передаётся Насте. – как ниоткуда, домовой достал носовой платок и подал его заплаканной девушке.

     – Да? Но почему тогда «поводок» сработал? – спросил Акира.

     – Ты забыл, что богиня обязала тебя этим заклятием делать? – произнёс домовой, возвращаясь в свою кошачью форму, – Правильно, служить. Заклятие «хозяин-слуга». «Слуга» не может покинуть своего «хозяина». А «хозяин» чувствует то же, что чувствует «слуга». Но что если эти эмоции не посильны для «хозяина»? До адской боли, до кровотечения из носа? То тут здоровью «хозяина» угрожает реальная опасность и требуется помощь. А теперь, внимание, вопрос. – сказал Кот, выходя из комнаты мимо Акиры, – Что должен делать «слуга», когда «хозяину» грозит опасность? – и, не дожидаясь ответа, удалился прочь.

     «Идти на помощь, даже если он этого не хочет.» – понял Акира.

     Настя поднялась с пола и тоже направилась к выходу из спальни. Ей необходимо было умыться и привести себя в порядок.

     – Прости… Что накричал на тебя. – сказал Акира, когда она поравнялась с ним.

     Настя молча кивнула и прошла мимо. Хрупкое перемирие было восстановлено.

     До вечера девушка занималась хозяйственными делами: кормила домашнюю птицу и скотину, подоила корову Бурёнку, подготовила молоко к утренней сдаче. Всё это время Акира безропотно околачивался неподалёку, но на достаточно максимальном расстоянии, которое позволял «поводок» заклятия.

     Кот в это время вместе с банником готовили для гостя баню.

     Вообще-то, банник весьма скверным характером. Как и все духи его вида, никогда не покидал своего жилища. Он бы и пальцем не пошевелил ради помощи кому-либо. Но любопытства ради (древнее божество будет париться, ёк-макарёк!), и по большому счёту всё-таки из-за обещания Кота сделать это купание знатной попойкой, с выделением фирменной наливочки «до усёру», которую банник, к слову сказать, крайне уважал, сделали своё «чёрное» дело. И вот уже, скрежеща зубами и бухтя себе под нос, он наполнял котёл водой, топил печь и запаривал в ушате дубовые и можжевеловые веники.

     Наконец, проверив всё ещё раз, и окинув накрытый в предбаннике стол придирчивым взглядом, Кот удовлетворённо кивнул Насте – готово.

     Для неё он организовал за домом небольшое уютное местечко, чтобы ей удобно было коротать время, пока Акира париться в бане, чтобы «поводок» заклятия не срабатывал. Небольшой столик, на котором уже стоял горячий самовар, чайная чашка, лежало печенье в вазочке и книга, которую Настя давно уже хотела прочитать. Рядом было плетёное кресло с мягкой подушечкой для более удобного сидения, и тёплый шерстяной плед, если вдруг наступающая ночь задышит прохладой.

     Да, домовой знал толк в приятном времяпрепровождении и во всех его оттенках. Порой, девушке казалось, что Кот обладает каким-то поистине аристократическим вкусом в этом вопросе.

     И откуда он только берёт все эти вещи? Этого плетёного кресла и столика у них отродясь не было. Кот имел поразительную особенность материализовать необходимые ему вещи в нужный момент и в нужное время. После отпадания в них надобности, вещи бесследно исчезали. Не иначе, как у него имелся доступ к безграничному складу где-нибудь в пятом измерении.

     Настя улыбнулась, представив себе этот «Склад нужных вещей».

     На котором, скорее всего, трудятся какие-нибудь эльфы, гномы или просто маленькие человечки. Бегают, суетятся туда-суда, и тут, включается серена, загораются красные лампы и самый главный по громкой связи сообщает:

     – Внимание! Специальному агенту Коту для спасения мира срочно требуется бычий хвост крокодилового мамонта!

     – Но у нас ЭТОГО нет!!! – отвечают ему рабочие.

     И все начинают бегать в панике, с криками:

     – Нам конец!!! Мы все умрём!!!

     – Спокойно! Без паники! – говорит им «главнюк», – Секция «Д», шестьсот пятьдесят миллионный ангар, полка три тысячи десять. Остался последний экземпляр. Всё, отправляйте! Отправили? Фух! Сегодня мир может спать спокойно. Можно расслабиться и выпить кофе.

     Настя хихикнула и, устроившись поудобнее, открыла книгу.

     Из бани тем временем начали доноситься оживлённые голоса. Кот с банником уже принялись потчевать гостя разносолами перед купанием, щедро сдабривая сверху это фирменной клюквенной наливочкой домового.

     К Насте подошла бабушка, держа в руках аккуратно сложенные стопочкой вещи.

     – Уже начали? – спросила она и девушка кивнула, – На вот, отцовские вещи ему на смену. Должны подойти. Как они в парилку пойдут, занесёшь и положишь в предбаннике.

     – Хорошо. – сказала Настя, – А ты куда-то собралась?

     – Пойду, за Василисой схожу. Темнеет уже, да и ужинать пора. – ответила Пелагея Фёдоровна и ушла.

     Девушка прислушалась к происходящему в бане. Голоса становились всё громче и веселее, видимо, наливочка лилась рекой. Но до парилки было ещё далеко, потому как банник, старый Спиридон, ещё не начал доказывать своему «заклятому» другу Коту, что житие банников уж намного лучше, чем у всякого другого духа. Потому как только они имеют наисладчайшую возможность видеть неприкрытые женские тела, а порой могут потрогать, а то и щипнуть за голый задок в густом пару. Потом он переходил на пошлые истории из своей «бурной юности», рассказывая их с удовольствием и причмокиванием, заканчивая фразой:

     – Вот раньше как парились, не то, что сейчас! Сейчас всё бегом моются, тьфу, просто! Совсем париться не умеют! Пойдём, покажу как надо! – и вот только после этого происходило перемещение в парилку.

     Настя поморщилась. Вот именно из-за пристрастия старого банника к пошлым шуточкам и разным проказам: то ущипнёт, то кипятком плеснёт. А то и испугать пытается, воя в печи страшным голосом, она редко стала мыться в бане, всё больше отдавая предпочтение душевой кабине, расположенной в доме.

     Не то, чтобы она боялась его, нет. Просто была неприятна сама мысль, что пока она моется, за ней неусыпным оком подглядывает этот старый извращенец.

     Презрительно фыркнув, девушка снова вернулась к книге, в которой, на бороздящем просторы космоса межгалактическом корабле вёл расследование загадочных происшествий валлисийский чешуйчатокожий детектив Сметанкин.

     Сражаясь с невероятным полчищем крылатых наёмных убийц, и ища на посещаемых кораблём далёких планетах ниточки, ведущие к разгадке таинственной и древней истории, он неминуемо приближался к встрече с сумасшедшим профессором Z, раскинувшим щупальца своей преступной империи по всей вселенной.

     Громкие крики из бани вернули её из фантастического мира в бренную действительность. Зачитавшись, Настя упустила момент, когда отдыхающая компания только-только переместилась в парилку, откуда теперь и доносились громкие протестующие крики Акиры против процедуры банника живьем сдирания с него кожи.

     Девушка усмехнулась: так тебе и надо.

     Настя отложила в сторону книгу, взяла вещи, приготовленные бабушкой, и пошла в баню. В предбаннике она осмотрелась, куда бы их положить.

     На щедро накрытом столе закуски сильно поубавилось, но запотевший графинчик стоял полный, словно его только что поставили.

     «Наверное, маленькие человечки из пятого измерения постарались.» – хмыкнула Настя.

     Заприметив пустую скамеечку, стоящую возле стены, направилась было к ней, но тут дверь в парилку распахнулась и из неё выскочил мокрый Акира в одном полотенце, повязанном на бёдрах.

     – Живым не дамся! – крикнул он, подпирая спиной дверь в парилку.

     От неожиданности Настя замерла с широко распахнутыми глазами, прижимая стопочку с вещами к своей груди.

     Без одежды Акира был ещё более красив. Мокрый торс с кубиками на животе, сильные мускулистые руки и ноги – она не могла отвести глаз, разглядывая его, он словно бы сошёл с обложки глянцевого журнала.

     – О-о-о, а кто это у нас здесь? – заметил он её, – Неужели это моя прелестная хозяйка пришла потереть своему не достойному слуге спинку? – с трудом выговаривая слова, произнёс Акира. Он был ужасно пьян.

     Настя отступила назад и упёрлась спиной в стену.

     – Я… Принесла тебе вещи, вот… – смущённо пробормотала она, чувствуя как забилось быстрее сердце у неё в груди, – Я уже ухожу!

     Девушка бросилась было к выходу, но он перегородил ей дорогу, прижимая к стене и нависая над ней:

     – Ну, уж нет. Разве я могу отпустить тебя, не поблагодарив? – Акира наклонился к ней так близко, что Насте показалось, что он сейчас её поцелует. Испугавшись, она закрыла глаза и уткнулась лицом в одежду, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит у неё из груди.

     – Ах, ты ж, охальник! Мою Настюшеньку удумал обижать! – раскатился громоподобный бас по предбаннику, затем прозвучало –бам!-, похожее на звон колокола, и звук падающего тела на пол, – Она так редко заходит ко мне, а он её обижать…

     Настя открыла глаза. Во весь предбанник высился огромный волосатый мужик, в простых штанах и большим тазом в одной руке. А на полу у его ног в бессознательном состоянии распластался Акира. Из-за двери в парилку удивлённо выглядывал Кот.

     – Напужалась? – мужик осторожно и ласково погладил её своей огромной ручищей по голове.

     Так это ж банник их, старый Спиридон! Так вот как он выглядит, когда принимает боевую форму?! Бедный киношный Халк рядом с ним показался бы зелёным подростком.

     Настя отрицательно покачала головой и протянула ему стопочку с вещами.

     – А, одёжу ему принесла? Молодец. Ступай, мы тут сами с ним. – забрал у неё вещи, а когда она, осторожно переступив через лежащего Акиру, уже выходила из бани, сказал ей вдогонку:

     –Настюшенька, ты это, чаще заходи. Не забывай старика.

     Настя кивнула ему и вышла, возвращаясь к своему столику с креслом.

     «Вот как. Она на него «старый извращенец», а он – Настюшенька, и защитил её от пьяного Акиры. Стыдно-то как получается, не хорошо. Нужно и правда, почаще в баню ходить. И о гостинцах для старого Спиридона не забывать. Ну и пусть, что подглядывает, ничего же страшного не делает…» – с такими мыслями девушка снова устроилась в кресле, но ненадолго.

     Кот и Спиридон наскоро переодели бессознательного Акиру в вещи, принесённые Настей, и поволокли его из бани к дому.

     * * *

     Акира с трудом разлепил тяжёлые веки. В голове будто звучал колокол, ударами глухой боли отзываясь в висках.

     Окинув взглядом пространство вокруг себя, он понял, что полусидит-полулежит в плетёном кресле на веранде дома. Уже наступила ночь и где-то в траве громко стрекотали насекомые.

     На тропинке, возле крыльца на табурете сидела Настя, а возле неё стояли Кот в демонической форме и бабушка-знахарка. От девушки исходило лёгкое сияние. Знахарка расчёсывала её длинные волосы старинным гребнем и то ли пела что-то, то ли так заунывно читала заклинание, а то ли молилась. Из-за стука в висках Акира не мог разобрать слов. Но с каждым взмахом гребешка по волосам девушки свечение, исходящее от неё меркло, пока совсем не исчезло.

     Неожиданно Кот обернулся, и вперился немигающим взглядом горящих в ночи своих огромных глаз в Акиру. Тот инстинктивно зажмурился, стараясь не шевелиться и ровно дышать, притворяясь спящим.

     Настя поднялась с табурета и направилась в дом походкой, как если бы всё её тело одеревенело, словно бы она была под гипнозом. Демон-домовой подошёл к Акире, бесцеремонно сгрёб его, закинул к себе на плечо, будто мешок с картошкой и потащил в дом, следом за Настей. Подняв на второй этаж, занёс в комнату и, небрежно сбросив свою ношу на кровать, ушёл.

     Акира слышал, как затворилась за Настей дверь её спальни.

     «Какая странная семейка…» – подумал он, проваливаясь в сон.

     Пробуждение далось Акире с трудом. Голова раскалывалась от боли, а глаза отказывались открываться. Он с трудом открыл их и тут же быстро зажмурился, свет в комнате показался ему до рези ярким.

     Рядом с ним на постели кто-то завозился и громко засопел. Акира снова с трудом приоткрыл глаза и увидел голубоглазую девчонку, которая вчера была в том сарае. Она сидела с ногами на его постели и неотрывно таращилась на него. Увидев, что он не спит, девочка радостно снова заёрзала и спросила:

     – Ты проснулся или ещё нет? Так ты и есть тот самый огромный белый волк? Я сначала подумала, что это совсем не ты, а теперь вижу, что ты. – трещала она без остановки, даже не дожидаясь от него ответа.

     Её трескотня отзывалась болью у него в висках. Акира сел и, обхватив голову руками, застонал.

     – А ты в курсе, что не хорошо спать в одежде? Бабушка говорит, что целый день потом болеть будешь. – поучительно произнесла назойливая девчонка.

     Акира зло посмотрел на неё, борясь с желанием прибить эту малявку.

     – Василиса? – прозвучал в коридоре зовущий голос Насти.

     – Я здесь! – громко крикнула та, отчего Акира снова схватился за разрывающуюся голову, – Он уже проснулся!

     Настя вошла в комнату Акиры и с укоризной сказала младшей сестре:

     – Василиса, не хорошо вламываться в чужую комнату.

     – Но он же уже не спит… – начала было оправдываться девочка, но сестра перебила её:

     – Но до этого спал. – строго сказала она, и оценив плачевное состояние Акиры после вчерашней попойки и кульминационного удара тазом по голове, произнесла:

     – Но всё же хорошо, что ты уже проснулся. Мне давно пора доить корову и выгонять её в стадо. А я даже в туалет… кхм… зубы не могу пойти почистить, не отходя далеко от тебя.

     Акира снова страдальчески застонал и откинулся обратно на постель, давая понять, что никуда идти не намерен.

     – Так. – произнесла Настя безжалостным тоном и сложила руки на груди. – У меня есть одно средство, которое избавит тебя от головной боли и быстро приведёт в форму. Но чтобы получить его, тебе всё равно придётся встать. Потому что находится оно на кухне.

     Акира приоткрыл один глаз и внимательно посмотрел на девушку, стараясь определить, не врёт ли она. Василиса схватила его за руку и не терпеливо потянула:

     – Ну, вставай уже! Хватит разлёживаться!

     Он вздохнул и подчинился, поняв, что спокойно умереть ему не дадут.

     Они уже спускались по лестнице, когда Настя обернулась и сказала:

     – Только сначала заглянем в… туалет. Мне нужно умыться.

     Так он и знал, что где-то тут был скрытый подвох! Но, стоя под дверью санузла, ему стало немного полегче: солнце только-только поднималось над горизонтом, воздух не успел прогреться, и сени ещё хранили ночную прохладу.

     Младшая сестра Насти продолжала держать его за руку, с любопытством пристально рассматривая его.

     – Ну чего тебе… – с раздражением начал было Акира, но его перебила вышедшая Настя:

     – Фух! Какое же это всё-таки блаженство! – и предложила ему, – Не хочешь зайти?

     – Давай уже скорее своё чудодейственное средство. – недовольно пробурчал он. Чего там, спрашивается, не видел?

     Настя молча пожала плечами, мол, как хочешь. И направилась в кухню. Следом за ней со страдальческим видом поплёлся Акира с державшей его за руку Василисой, весело подпрыгивающей на ходу.

     Там, наконец, девчонка отпустила его, и он плюхнулся на стул возле окна, опёрся на кухонный стол локтями и обхватил руками голову.

     Настя порылась в буфете, вытащила оттуда небольшую коробку с лекарствами, из которой, в свою очередь, выудила две таблетки. Затем, снова оценив плачевное состояние парня, добавила к ним ещё одну и протянула их Акире:

     – На, проглоти.

     Тот мгновение разглядывал их, а затем, отправив таблетки в рот, смачно ими захрумкал. И тут же замер с вытаращенными глазами, почувствовав неимоверную горечь во рту.

     – Только не смей выплёвывать! Запивай скорее! – грозно сказала Настя, сунув ему под нос кружку с водой, – Сказала же, проглотить, а не разжёвывать! Как малое дитя, ей-богу!

     Василиса тихо прыснула со смеху в кулачок.

     Акира обеими руками схватился за кружку и в одно мгновение осушил её до дна, но пакостная горечь во рту не уменьшилась.

     – Ты что, отравить меня решила?! – прорычал он.

     – Ой, не стони! Слушать надо, что говорят. Это же лекарство, а не конфеты. А ты как хотел? – Настя открыла старый пузатый холодильник и принялась долго рассматривать его содержимое.

     Наконец, она достала оттуда глиняный кувшин, налила его содержимое в кружку Акиры и, пододвинув её, произнесла:

     – Пей.

     – Добить меня решила? – пробурчал он.

     Василиса, уже не сдерживаясь, расхохоталась в голос.

     Акира недоверчиво посмотрел на белый пенный напиток в кружке и осторожно понюхал его. Пахло кислым молоком и ещё чем-то, от чего защекотало в носу. Он немного отхлебнул. Вкус оказался более резким, чем аромат. Поморщившись с непривычки, Акира хотел было отодвинуть от себя кружку, как неожиданно почувствовал, что неприятный вкус во рту пропадает, а вместе с ним отступает тошнота и головная боль. Тогда он осушил её до дна и, налив себе вторую, принялся пить небольшими глотками, медленно смакуя.

     – Я тоже хочу айран! – капризно заявила Василиса.

     – А я хочу блинов! – сказал внезапно появившийся на кухне Кот, – Со сметаной!

     – Нет, а то завтракать не будешь. – сказала Настя сестре, и добавила для Кота, – Сегодня никаких блинов! С твоим аппетитом на них, я так до вечера не управлюсь. А мне сегодня ещё с Алёнкой костюмы для фестиваля шить.

     – Ой… – раздался удивлённый возглас Акиры, и по кухне разнеслось громкое бурление его живота.

     – Кому-то нужно в туалет! – громко сказала Василиса.

     – Ну, что сидишь?! Пошли скорее, а то поздно будет! – сказала Настя оторопевшему Акире, – Или что, боги в туалет никогда не ходят? Кот, покажи ему там, что к чему!

     – Ой, как весело теперь! – восторженно воскликнула Василиса, когда вся компания дружно рванула к туалету.

     – А то! Обхохочешься просто! – раздражённо произнесла Настя, за шиворот удерживая девочку, чтобы та не проскользнула в нужник, вслед за Акирой и Котом. – Когда мальчики идут в туалет, девочкам там делать нечего! Понятно?

     – Угу. – кивнула та.

     – Всё, порядок. – сказал появившийся Кот, – Осваивает «белого друга».

     – Это же просто невыносимо! С этим заклятием срочно нужно что-то делать! – воскликнула Настя, – Мне давно пора уже корову в стадо выгонять, а она до сих пор не доенная ревёт! А это, – Настя махнула в сторону туалета, – я так понимаю, надолго. И ведь, не отойти далеко. Где мне потом стадо искать?! Да и так же корову можно загубить! Что там у бабушки с заклинаниями? Ничего не нашла?

     – Ищет. – успокаивающе произнёс Кот, – Я, конечно, могу подоить Бурёнушку. А дорогу в стадо она, умница, и сама найдёт… Только…

     – Что, только? Не тяни, чего хочешь? – раздражённо поторопила Кота Настя.

     – Только на завтрак будут блины. – произнёс Кот тоном, не терпящим возражений. И уточнил, – Со сметаной.

     – Давай без лишней торговли сойдёмся на оладьях со сметаной и клубничным вареньем. – предложила Настя и добавила в довесок, – И блюдечко парного молока за печку.

     – О, я тоже оладушки буду! – радостно воскликнула Василиса.

     – Договорились. – удовлетворённо произнёс Кот и исчез.

     Настя с облегчением выдохнула, теперь за Бурёнку можно было не беспокоиться. Кот, как и всякий домовой, знал толк в уходе за домашней скотиной.

     Но так же не могло продолжаться постоянно! Скорее бы бабушка нашла способ снять это заклятие!

     Наконец, минут через двадцать, Акира покинул комнату раздумий. Настя с удовлетворением отметила, что и тут Кот постарался на славу, объяснив всё достаточно обстоятельно, потому как Акира перед выходом помыл руки.

     А сам домовой уже с нетерпением ожидал в кухне, водрузив полное ведро свежего надоенного молока посередь кухонного стола.

     Настя через марлю перелила молоко в бидон, отлила немного в блюдце, отнесла и поставила его за печку. Кот удовлетворённо заурчал. Затем она достала было большую миску, в которой обычно замешивала тесто. Но окинув взглядом разросшееся семейство едоков, поменяла её на кастрюлю побольше и принялась за стряпню.

     – Так ты теперь что-то вроде фамильяра Насти? – спросила Василиса Акиру, сидя на стуле напротив него, подперев голову руками и болтая ногами под столом.

     – С чего это ты взяла? – спросил он, удивляясь неожиданному вопросу девочки и стараясь отвлечься от приятных ароматов, разлетающихся по кухне с плиты, и вызывающие у него урчание в животе, но на этот раз от голода.

     – Знаки у тебя на шее и у Насти на руке. Я недавно видела такие в книжке, которую бабушка мне дала. – ответила Василиса.

     – Вот как? – спросила Настя, опять неприятно удивляясь тому, что бабушка так рано стала приучать свою внучку к ведовству. – По-моему, там просто какой-то растительный орнамент.

     – Нет, если присмотреться, то можно увидеть, что линии состоят из символов. – настаивала девочка.

     Настя невольно поднесла руку со следом на коже ближе к глазам. И правда, рассмотрела, что узор состоит из соединённых между собой символов, которые богиня чертила в воздухе. Вот же глазастая у неё сестрёнка, всё увидела!

     – И что же они значат? – заинтересовался Акира, – О чём была эта книга?

     – Про хранителей магов. Вернее, о разновидностях контрактов с духами. – пояснила она.

     – Это как Кот дух – хранитель вашей бабушки? – спросил он.

     – Почти. Только Кот является хранителем-ардасом нашей мамы. – ответила Настя, выкладывая домовому первую порцию оладьей со сковороды на тарелку и щедро поливая их сметаной и вареньем, – Вернее, являлся, пока мама не умерла.

     Кот тут же принял форму маленького старичка в красных лаптях. Устроившись с тарелкой на сундуке рядом с выходом на веранду, принялся с аппетитом есть свои оладьи, громко дуя, чавкая и смачно облизывая коротенькие толстые пальчики. Акира невольно с завистью сглотнул набежавшую слюну. А Настя отправила следующую порцию теста на сковородку.

     – Только, в книге знаки контрактов были написаны по порядку, а у вас всё вперемешку. – задумчиво произнесла Василиса.

     – И как же было написано в книге? Что вообще значат эти контракты?

     – Ну, сначала там идёт контракт анак – это что-то вроде посыльного. Призывается дух только на одно поручение и на один день. Можно письмо, скажем, быстро с ним отправить. Потом идёт даор – это почти то же, только на большее время. Дух связан этим контрактом, пока не выполнит это задание.

     – Но ими лучше не пользоваться, – вмешался Кот, наставляя Василису, – иначе потом разгневанный дух вернётся и отомстит призвавшему его.

     – Да, точно. – продолжила Василиса, – Потом идёт малуф – это как джин из лампы. Он исполняет три желания хозяина, но в оплату может потребовать любую жертву.

     – Руку и сердце хозяина, к примеру. При чём, в прямом смысле этого слова, а не в том, о каком обычно думают глупые молоденькие ведуньи. – снова прервал её домовой.

     – Угу. Затем, фамильяр. Это охраняющий дух, слуга. Но если дух не хочет служить магу, он легко может разорвать этот контракт. А маг в свою очередь, может иметь большое множество таких духов-хранителей. Это самый популярный вид контракта среди магов. После него идёт канса – это то же, что и контракт фамильяра, только дух может быть в единственном числе. Даже и не знаю, зачем придумали этот вид контракта… – задумчиво произнесла Василиса, но тут же продолжила, – Шестой вид – это ардас. Дух, заключивший этот контракт, становится в несколько раз сильнее.

     – Но с этим контрактом тоже нужно быть осторожным, дух может убить хозяина сразу после заключения такого контракта. – снова подал голос Кот, не отвлекаясь от еды.

     – Но ты же не убил маму. – возразила Василиса.

     – Но я же не все обычные духи. Она меня спасла. – парировал Кот, – Давай дальше. Интересно, насколько хорошо ты запомнила классификацию контрактов.

     – После ардаса идёт сотури. Это дух-воин. Он всегда готов истреблять любых врагов своего хозяина в обмен на большую силу. Чем больше истребит, тем больше «прокачается». – употребила Василиса новое слово, которое она услышала от мальчишек, когда они разговаривали о компьютерных играх.

     – Его сила вырастет, а не «прокачается». – недовольно поморщился домовой.

     – Да это одно и тоже. – махнула ему рукой Василиса, – Восьмой идёт хевал. Это дух-телохранитель и воин в одном флаконе. Он не победим, потому что приобретает к своим силам ещё и магию зеркала. То есть, любую атаку он может вернуть обратно, увеличив её в десятикратном размере. Точно так же с помощью этой магии он способен увеличивать и силу своего хозяина. Круто, да? Я вот когда вырасту, заключу именно этот контракт! – с восторженным блеском в глазах мечтательно произнесла девочка.

     – Но ты забыла одну малюсенькую особенность этого контракта, – спустил с небес на землю её Кот, – дух обязан быть предельно честным со своим хозяином, иначе контракт разрывается автоматически, без учёта желания сторон.

     – И что? – непонимающе спросила Василиса.

     – И то. Просто такого духа встретить крайне трудно. Вся нечисть по сути своей лжива.

     – И даже ты?

     – И даже я. – ответил домовой, облизывая пальцы и протягивая Насте свою пустую тарелку, – Ещё.

     Настя отложила ему несколько уже немного остывших оладьей из горки с большого блюда и снова обильно полив их сметаной и вареньем, вернула тарелку обратно домовому.

     – Хм-м-м… – расстроенно протянула Василиса и продолжила, – Последний контракт – это омуй. Это преданный друг, наперсник. Вместе навсегда – это про этот контракт между магом и духом. Такие контракты заключаются по желанию самого духа, скажем, в благодарность за что-то. И после смерти хозяина дух покидает этот мир, уходя вслед за его душой. Этот контракт настолько редкий, что в книге ничего не было написано про то, какую силу или какие особенности приобретает дух после его заключения.

     – Следовать за душой… Я помню, что-то в этом роде говорила богиня… – задумчиво произнёс Акира.

     – А вот у тебя на шее все знаки как-то странно перепутаны и очень много таких, которых я не знаю. – сказала Василиса, – Я вижу знак подчинения из контракта даор, знак следования из контракта омуй…

     – Всё, хватит болтать. Всё равно без бабушки мы не разберёмся. – перебила её Настя, ставя на стол большое блюдо полное оладьей с горкой. – Пора завтракать, приятного аппетита. А то ещё нужно сходить молоко сдать, скоро уже машина от молокозавода приедет. – и, поставив на стол варенье и сметану в отдельных пиалах, чтобы каждый мог брать то, что пожелает, принялась мыть посуду.

     – А ты? – удивлённо спросила Василиса.

     – Что-то аппетита нет… – пробормотала Настя, расстроенно размышляя над тем, что тот огород, который нагородила богиня с этим заклятием не под силу разгородить даже их бабуле, очень сильной и опытной ведунье.

     Василиса с аппетитом накинулась на еду, положив в свою тарелку и сметаны, и варенья, принялась поочерёдно макать в них пышные ароматные оладушки, и засовывать себе в рот, чавкая, пыхтя и облизывая пальцы, совсем как Кот.

     «Пожалуй, нужно больше уделять внимания её манерам. А не то осенью в школе среди других ребятишек она будет выглядеть, как Маугли, только что вышедший из джунглей.» – подумала Настя и покосилась на Акиру.

     Тот, украдкой поглядывая за действиями девочки, повторил операцию со сметаной и вареньем, с таким же аппетитом поедал завтрак, набивая полный рот и шумно захлебывая всё это чаем. Глядя, как стремительно опустошается большое блюдо, Настя поняла, что решение о смене тары под тесто было верным.

     – Так получается, что ты не связан с кем-либо контрактом. – громко чавкая, сказал Акира Коту.

     – Выходит, что так. – хитро сверкнул глазами тот и, доев остатки, шустро переместился с сундука к мойке, отдав Насте свою тарелку.

     – Было вкусно. Благодарю. – и принялся мыть под текущей из крана водой свои руки и бороду.

     Как и всякая другая нечисть, Кот никогда не произносил христианское слово «спасибо».

     – Да не за что. – ответила Настя и отодвинулась, терпеливо ожидая пока он приведёт себя в порядок.

     – Но почему ты тогда не уйдёшь, раз ничего тебя не связывает? – не понимающе спросил Акира.

     Домовой снова хитро ухмыльнулся, утёрся пушистым кухонным полотенцем, обернулся в кошачью форму, спрыгнул на пол, и произнёс:

     – Мяу.

     – Что? – удивлённо спросил Акира.

     – Мяу! – повторил Кот и многозначительно посмотрел на открытую дверь, ведущую на веранду.

     – Кто-то посторонний пришёл. – догадалась Настя, выключая воду и быстро вытирая руки полотенцем.

     На веранду поднялась и вошла в кухню Настина подруга, Алёна.

     – Настя, там уже машина приехала за молоком. Я нам очередь заняла. – сказала она и тут увидела сидящего за столом Акиру, – Ой, здравствуйте! Приятного аппетита, простите, что помешала.

     Акира поздоровался с ней кивком головы и промычал что-то в ответ с набитым ртом.

     – Алёна, познакомься, это Акира. Он внук бабушкиной подруги, приехал погостить. Акира, знакомься – это Алёна, моя лучшая подруга. – представила их Настя.

     – Ой, очень приятно. – смутилась Алёна, а тот снова промычал ей что-то нечленораздельное.

     – Настя, ты сегодня не пойдёшь, наверное? – тихо спросила вконец засмущавшаяся девушка, от чего её веснушки на щеках стали ещё заметнее.

     – Почему же, конечно пойду. К тому же, Акира тоже хотел пойти с нами, чтобы помочь. – Настя состроила ему большие глаза и с нажимом спросила, – Так ведь?

     Тот, быстро сообразив, что к чему, закивал:

     – Угу.

     – Возьми, пожалуйста, с собой Василису и идите вперёд. – сказала Настя подруге. – А мы сейчас молоко возьмём и вас догоним, хорошо?

     – Ладно. – согласилась Алёна, ожидая пока радостно выскочившая из-за стола Василиса помоет руки, – Давайте, догоняйте. – и, взяв за руку девочку, вышла с ней за дверь.

     – А нельзя было подождать, пока я доем? – недовольно спросил Акира, быстро допивая чай.

     – Ну, извини. Машина приходит только один раз в день, с утра. Принимает молоко и никого не стоит, не ждёт. – ответила ему Настя, накрывая чистой салфеткой оставшиеся оладьи на блюде, защищая их таким образом от посягательств вездесущих мух.

     – Тогда, могла бы и не ходить. – недовольно пробурчал Акира.

     – Вообще-то, мы на эти деньги и живём. – ответила Настя. – И ещё, хотела тебя попросить кое о чём. Алёна хоть и моя самая близкая подруга, но об «особенностях» нашей семьи не знает. Разве, самую малость, что бабушка может лечить народными средствами. И всё. Не больше, чем знают другие жители деревни. Хотелось бы, чтобы это и дальше оставалось так. Хорошо? Не нужно ей говорить, что нас с тобой связывает заклятие богини, ты на самом деле древний бог, а наш Кот и не кот вовсе…

     – Особенно про меня не нужно говорить. – вмешался домовой.

     – Просто, понимаешь, сегодня заклятие есть, а завтра его не станет. И ты спокойно отправишься дальше по своим божественным делам, а моя семья и я, конечно, останемся жить дальше здесь, вместе со всеми этими людьми. И мне бы очень не хотелось однажды ночью проснуться от стука вилами в дверь и увидеть возле дома с горящими факелами всех моих дорогих и любимых односельчан…

     – Так, ладно, я понял. – перебил её тираду Акира, – Пока твоя бабуля не снимет заклятие, для всех я буду просто внуком её подруги, который приехал погостить.

     – Вот и отлично! – обрадовалась Настя, – тогда бери вон тот бидон и пошли.

     – С чего бы это?! – возмутился он.

     – Просто я уже сказала, что ты вызвался нам помочь. Второй понесу я. – пояснила Настя, – К тому же, у нас в деревне так не принято, чтобы парень шёл, засунув руки в карманы, пока идущая рядом с ним девушка надрывается, словно навьюченный мул.

     Акира недовольно засопел, но спорить не стал и молча подчинился. Скорее бы эта старая ведьма сняла заклятие!

     На центральном пяточке, возле единственного магазина этой деревни, было многолюдно. Приезд машины с молокозавода всегда вызывал самый настоящий «час-пик» по утрам.

     Жители пользовались этой возможностью, чтобы перед началом рабочего дня поделиться друг с другом последними новостями и сплетнями. Обычно обсуждения текли вяло и неспешно, редко происходящие события пересказывались друг другу по двадцатому кругу. Но сегодня на пяточке стоял оживлённый гул, словно все пришли на какой-то митинг, а не молоко сдавать.

     – Что случилось-то? – спросила Настя Алёнку, еле-еле найдя её в толпе.

     – Обсуждают вчерашний пожар в лесу. Отец говорил, что сильное пламя вдруг исчезло само по себе, а деревья и растения стояли, словно никакого пожара и не было. – ответила Алёна, – Потом, вроде, приехали вызванные пожарные и ничего не нашли. Объяснили это тем, что в лесу холодные потоки воздуха с горы смешались с тёплыми потоками воздуха из долины и, преломляя солнечный свет, создали оптическую иллюзию в виде танцующих языков стены пламени. А на самом деле, никакого пожара и не было.

     Только вот, от этой их «оптической иллюзии» у отца рубашка осталась прожжённая с сильным запахом гари. И у других, кто был на тушении пожара с одеждой та же беда. Вот и предполагают, кто на что горазд, что же это было на самом деле. Одни говорят, что это инопланетяне в лесу эксперименты проводили. Другие, что это испытание новейшего оружия наших военных было. А кто вообще говорит, что это боги из древнего капища, затерянного в глубокой чаще, предупреждают так жителей деревни о грядущей большой беде.

     Ещё обсуждают пропажу девушки в одной из соседних деревень.

     – Опять? Ещё одна пропала? – переспросила Настя.

     – Угу. – ответила Алёна, – даже заметку о её поисках в газете напечатали. Но пока не нашли ни следов, ни тела. Просят родителей не оставлять по ночам детей одних и запирать двери на засов. Предполагают, что это работает целая банда похитителей, которые занимаются продажей девушек в рабство за границу. Поэтому и тел нигде найти не могут.

     – Ужас-то какой! – произнесла поражённая Настя, – Никогда бы не подумала, что в нашей глухомани может подобное твориться!

     – Я тоже. – подтвердила Алёна, и глянув на стоящего рядом Акиру, стойко делающего вид, что он совсем не слушает девчачий трёп, громким шёпотом сказала Насте, – Ещё про вашего гостя говорят. Будто бы к вам не внук подруги Пелагеи Фёдоровны приехал погостить, а наркомана пристроили на лечение.

     Настя замерла было от удивления, но вспомнив вчерашнюю встречу с глухой бойкой старушкой, громко расхохоталась.

     «Ну, баба Вера! Ну, даёт! Сама придумала небылицу и уже успела её по всей деревне разнести!»

     Только после слов Алёны она заметила, что люди как-то опасливо косятся на Акиру, перешёптываясь друг с другом, и стараются близко к нему не стоять. От чего вокруг них было полно свободного места.

     Но были среди деревенских и такие девчата, кто хоть и не подходил близко, но откровенно вызывающе таращился и нагло строил глазки незнакомому белокурому красавцу, подмигивая друг дружке, и нарочито громко хихикая.

     «Вот же, бесстыжие! Будто своих парней им мало!» – с досадой подумала Настя, и испытала неожиданный укол ревности, заметив, что и Акира с неподдельным интересом рассматривает заигрывающих с ним красавиц.

     Неожиданно на ступени магазина поднялся глава местного сельсовета Павел Афанасьевич, и громко прокашлялся, привлекая к себе внимание:

     – Дорогие односельчане! Всем вам хорошо известно, что скоро в нашей деревне состоится фестиваль-ярмарка, организованная директором нашего конного завода, Петром Свиридовичем. По результатам этого фестиваля будут выявлены те или иные лошади и, конечно же, их всадники, достойные представлять наш район на осенних областных скачках.

     Но заявок в участии в данном мероприятии поступило гораздо больше, чем планировало руководство конного завода. И перед нами встала проблема нехватки корма для выступающих лошадей приглашённых команд.

     Поэтому, пользуясь случаем, что с утра здесь присутствует большая часть жителей нашей деревни, хочу обратиться с просьбой о помощи к вам, дорогие мои земляки! Прошу вас организоваться небольшими группами для поездки в лесничество для покоса необходимого количества травы.

     С руководством заповедника я договорился, и они уже выделили места, где можно произвести покос под надзором лесников. Конечно же, я понимаю, что всё взрослое население целый день занято работой, поэтому вся надежда возлагается на вас, наши дорогие юные и активные односельчане, тем более, что сейчас вы освобождены от занятий в школе ввиду летних каникул.

     Безусловно, никто вас насильно заставлять не станет, если вы не захотите принимать участие. Всё должно быть на добровольной основе.

     Но нам всем очень хотелось бы провести наш первый, и я подчёркиваю, не последний подобный фестиваль достойно, чтобы не ударить перед приглашёнными гостями в грязь лицом, так сказать, и сделать его замечательной почётной традицией нашей деревни Ивантеевки, чтобы её название зазвучало далеко за пределами нашего района. На этом всё. Спасибо за внимание. – закончил он свою пламенную речь и повернулся было уходить, но народ зашумел, отказываясь просто так отпускать председателя и требуя у него пояснений по поводу вчерашнего «пожара-не-пожара» в лесу.

     В это Настя уже не стала вслушиваться, потому что подошла её очередь сдавать молоко. К тому же, её совершенно не волновали эти бабские бредни про инопланетян и прочую ересь. А вот просьба о поездке в лесничество от председателя подала ей одну идею.

     Помимо бабушки-знахарки у Насти ещё имелся дедушка, который как раз работал лесником в этом лесничестве. При нём же, в лесу он и жил с тех самых пор, как они поссорились с бабушкой. Некогда родные и близкие люди, прожившие всю жизнь вместе, родившие и воспитавшие дочь, теперь на дух не переносили друг друга. Что послужило причиной их ссоры, Настя не знала. Кот как-то обмолвился, что разлад произошёл сразу после смерти мамы, но больше никакой информации из него Настя выудить так и не смогла. Молчали и сами старики, жёстко пресекая любые расспросы на эту тему.

     Её дед, Алексей Митрович, тоже обладал «специфическими» способностями, но совсем их не использовал, а Настя уже и не помнила, какой именно силой он обладает. Но среди его коллег за ним закрепилось прозвище Шаман, потому что он всегда точно знал, где в лесу браконьеры поставили силки и капканы, а где нарушители планируют начать незаконную вырубку деревьев. И ещё из-за того, что дед предпочитал общению с людьми тихую размеренную жизнь и заботу о лесе и его обитателях. Не редко случалось, что он подбирал и выхаживал дома раненых животных и по разной воле случая осиротевших детёнышей.

     Уважая выбор деда в его отказе от магических способностей, Настя никогда бы не потревожила его никакими просьбами, но сейчас был тот самый, крайний случай. И дед ведь мог реально помочь, потому как знал каждый укромный уголок в этом заповедном лесу и, наверняка знал имя богини, которой принадлежало то древнее капище. А может, даже и смог бы снять с них это заклятие. Или хотя бы подсказать, в каком направлении им нужно двигаться, чтобы избавиться от него.

     Забрав у экспедитора деньги за сданное молоко, Настя повернулась к Акире с Алёной и с блестящими глазами сказала:

     – Я думаю, нам нужно съездить на покос травы в лесничество!

     – Зачем? – оторопела Алёнка, – Мы с тобой и так сильно заняты в этом фестивале. Нам бы успеть пошить костюмы к сроку.

     – И ещё мы будем продавать напитки на ярмарке! – весело добавила Василиса.

     – Вот-вот, ещё и ларёк с напитками тоже на нас. – подтвердила Алёна.

     – Ну… Просто это же отличная возможность показать Акире округу, – сказала Настя и, с намёком посмотрела на сестру, – Василиса тоже давно дедушку не видела, соскучилась по нему сильно.

     Сметливости юной ведунье было не занимать, поэтому она мигом сообразила что к чему и, придав своему личику наигранно-капризное выражение, плаксивым голосом заканючила:

     – Давайте поедем к дедушке-е-е… Давно уже у него не были-и-и… – и захныкала.

     – Ну, а костюмы мы быстро пошьём. Нам главное раскроить по выкройкам, а я мигом всё прострочу! – добавила Настя.

     – Эм-м-м… Ну, хорошо… Давайте съездим. – произнесла Алёнка, растерянно переводя взгляд с хныкающей Василисы на сияющую Настю и обратно.

     Акира прищурил глаза и с подозрением посмотрел на Настю – что задумала эта девчонка? – но вслух ничего говорить не стал.

     – Отлично! – радостно сказала Настя, – Вот завтра с утра и поедем с ночёвкой. А сегодня как раз успеем костюмы раскроить и сметать.

     Василиса тут же перестала хныкать и запрыгала, весело хлопая в ладоши.

     – Ну, хорошо. Давай я тогда сейчас домой схожу, птицу покормлю, возьму выкройки и сразу к тебе.

     – Договорились. – махнула Настя ей рукой, и девушки разошлись каждый в свою сторону.

     – Говори, что ты задумала? – недовольно спросил Акира, как только они достаточно далеко ушли от народа, – Знаешь же, что я совсем не горю желанием осматривать местные «достопримечательности».

     – Мой дед лесничий. И он тоже обладает сверхъестественными способностями. – улыбнулась ему Настя, – И меня посетила замечательнейшая мысль, что два мага, занимающихся снятием нашего заклятия, увеличивают наши шансы на его снятие в два раза.

     – Хм, ну так-то да… – согласился Акира.

     – Но просто так съездить и спросить у него не получится. Наверняка из-за грядущего фестиваля дед очень занят. Да и народу там будет много. Трудновато будет подойти к нему и поговорить без свидетелей. А вот если затесаться в группу волонтёров и остаться у него с ночёвкой, то тогда получится поговорить с ним спокойно и обстоятельно, после того как все улягутся спать. Правда, есть и один минус – днём придётся поработать вместе со всеми на равных.

     – И вот как раз из-за последнего весь твой «замечательный» план летит ко всем чертям. Потому как я не знаю, что такое «покос», а если даже и знал, то забыл. – попытался опустить её Акира с небес на землю, – Разве это не будет выглядеть странно, что приехал помогать, а сам ничего не умеет и не знает?

     – Вот тут-то нас как раз выручит наша легенда о «городском госте». Потому что никто из городских жителей не знает, как косится трава. Да и косу-то многие из них видели только на картинках или по телевизору. И деревенские ребята, в большинстве своём, отнесутся к этому с пониманием. Особенно, когда для фестиваля требуется любая помощь, пусть даже и неумелая. – парировала довольная Настя, – Поэтому никто и не удивится тому, что мы будем постоянно рядом. Все подумают, что я не отхожу от тебя далеко, потому что постоянно подсказываю и помогаю.

     – Звучит всё очень ладно и красиво. Главное, чтобы на деле всё так же стройно шло. – пробурчал Акира.

     – Ой, как интересно! Мы прямо как бандиты из фильма. Только вместо ограбления банка планируем захват нашего дедушки! – весело хихикнула Василиса, которая снова шла рядом с Акирой, держа его за руку и весело подпрыгивая. Тот, казалось, уже совсем не обращал на эту приставучую егозу никакого внимания, безропотно неся в другой руке, звякающие друг о друга, пустые бидоны из-под молока.

     – Мы вернулись! – громко сказала Настя, когда они дружной толпой ввалились в дом.

     Возле неё тут же появился Кот.

     – Алёна сегодня ещё придёт? – спросил он.

     – Придёт-придёт скоро твоя Алёна. У нас с ней ещё сегодня дел не початый край. – ответила Настя, – Бабушка выходила из своей комнаты?

     – Да, – кивнул Кот, – позавтракала и обратно ушла. Просила её не беспокоить.

     – Ничего ещё не нашла? – спросил Акира, ставя бидоны на пол.

     – Нет пока. Занимается этим. Прояви терпение, мой друг.

     – Мы решили завтра съездить в лесничество. Может, дедушка что-нибудь подскажет. – поставила в известность Кота Настя.

     – Что ж, дело хорошее. Может быть, он-то как раз и сможет помочь. – одобряюще кивнул Кот.

     Настя поручила Василисе покормить домашнюю птицу, а сама принялась чистить, мыть и стерилизовать молочные бидоны, готовя их для следующих порций молока Бурёнки.

     Акира же, без лишних слов плюхнулся за кухонный стол и, пододвинув к себе блюдо с уже остывшими оладьями, принялся поглощать их, щедро сдабривая сверху сметаной и вареньем. Настя заварила ему большую кружку крепкого сладкого чая, снова мысленно похвалив себя за то, что сообразила приготовить больше и, поставив её рядом с ним на стол, вернулась к своей работе.

     Алёна пришла, как и обещала. Настя к тому моменту уже управилась с бидонами и приготовила всё необходимое для пошива костюмов. Достала свою старенькую швейную машинку, булавки, нитки и белый мелок для нанесения выкроек на ткань и сам собственно материал, который ей выдали в сельсовете.

     Руководство планировало, что все занятые в проведении фестиваля будут одеты в национальные костюмы. Если в мужском наряде – рубаха, штаны, сапоги и картуз с большим цветком – главной проблемой был только картуз и цветок, а остальное легко находилось в любом домашнем шкафу, то с женщинами дело обстояло сложнее. Не у каждой хозяйки в гардеробе имелся готовый русский народный сарафан. Вот их-то и требовалось пошить Насте и Алёне. И хотя большинство женщин отказались от чужих услуг, решив сшить костюм самостоятельно, работы у девчонок всё равно было непочатый край.

     Девушки расположились в Настиной комнате и принялись за дело. Кот бросил на Акиру насмешливый взгляд, с видом собственного превосходства, вальяжно прошествовал к ним, и запрыгнул к Алёне на колени. Акира пожал плечами, мол, вот ещё радость, слушать девчачьи сплетни. Ему этого ещё с утра хватило по самое горлышко.

     Он зашёл в свою комнату и, снова не раздеваясь, плюхнулся на постель, чувствуя приятную тяжесть в животе и наваливающиеся сытое сонное состояние. Что ж, стоило признать, готовила эта девчонка весьма даже не дурно. Пожалуй, если всё остальное, что она приготовит, будет столь же вкусно, то смерть от обжорства становится для него реальной угрозой.

     Приставучая малявка убежала гулять с ребятами, и Акира, наконец, мог насладиться тишиной и спокойствием, полностью отдавшись сытой неге на мягкой постели.

     Настя расстелила на полу ткань и принялась раскладывать сверху бумажные выкройки, закрепляя их булавками, чтобы они не сползали со своих мест. Она старалась скомпоновать их как можно плотнее друг к другу, чтобы материал расходовался экономно.

     Алёна почёсывала сидящего у неё на коленях и жмурящегося от удовольствия Кота, и наблюдала за кропотливыми действиями подруги.

     – Это так смело. – произнесла она.

     – Что именно? – спросила Настя, не отрываясь от своего занятия.

     – Татуировка у тебя на руке. – пояснила Алёна, – Я бы вот не смогла сделать ничего такого. Меня и так мальчишки из-за веснушек дразнят, а если бы ещё и татуировку увидели, вообще бы никакого житья не дали.

     Настя замерла с широко распахнутыми глазами. Где-то в глубине души она надеялась, что для окружающих людей след от проклятия не виден, но получалось, что это не так.

     – Э-э… Это не татуировка. Просто рисунок… – Настя в панике посмотрела на Кота, который тоже перестав урчать, ошарашенно вытаращился и, затаив дыхание, замер.

     – Акира привёз из города в подарок Василисе конфету, а в ней была переводная картинка с этим рисунком. Васёна мне его и перевела. Я думала, быстро сойдёт, а он оказался очень стойким. – наконец нашлась что соврать Настя.

     – Это хорошо, что временная, а то ты же знаешь, как наши местные к татуировкам у девушек относятся. Заплюют.

     Это точно. Может быть, в городах и относятся к подобным вещам с терпимостью, то здесь, где каждый на виду, наличие у девушки татуировки приравнивалось чуть ли не к занятию проституцией. И отношение к ней стало бы соответствующее.

     – Ты права. Попробую с мылом оттереть. – сказала Настя, решив, что во избежание лишнего внимания к следу от заклятия, его лучше будет спрятать под чем-нибудь. К примеру, забинтовав руку.

     – Ты знаешь, – сказала Алёна, спустив Кота с рук, и принялась помогать Насте закрепить детали, – я думаю, ткань у нас даже останется. Может быть, даже хватит тебе сшить новый сарафан или платье.

     – А в сельсовете ничего не скажут? – спросила Настя, стараясь на глаз определить количество остающейся ткани.

     – Вот ещё! Они же дали под количество костюмов, их и получат. В конце концов, мы взялись за это на бесплатной основе, так что, всё что останется – наше. В качестве оплаты труда, так сказать. А если кто-нибудь и надумает что-нибудь сказать, моя мама им быстро рты закроет, ты же её знаешь.

     Это да. Бойкости Алёнкиной маме было не занимать, её даже сам председатель сельсовета побаивался. Её рыжие близнецы точно пошли характером в свою мать, такие же активные ребята. А вот Алёнка, скорее всего, в отца. Не смотря на огненный цвет волос, была очень застенчивой и тихой девушкой.

     Обрадовавшись перспективе сшить себе новое платье, Настя в приподнятом настроении с удвоенным энтузиазмом принялась за дело.

     * * *

     День для Акиры тянулся бесконечно долго. Ничем не занятый, и не имеющий возможности далеко отойти от Насти, он то лежал на постели в своей комнате, бессмысленно таращась в потолок и стараясь не заснуть, то вконец отлежав себе бока, принимался ходить по ней туда-сюда. Изредка Настя заглядывала к нему в комнату, и тогда он сопровождал её по каким-нибудь надобностям.

     Ближе к обеду, когда Алёна уже ушла, и Настя вплотную занялась домашними делами, отложив шитьё до вечера. Теперь Акира ходил за ней то по двору, то по дому, наблюдая за её работой, и попутно изнывая от жары и скуки.

     Корова вернулась со стадом с пастбища, и пока Настя занималась ею, Кот принялся показывать Акире, как при помощи косы косится трава на примере сорняков, растущих возле коровника. В освоении этого дела, с которым так ловко справлялся Кот, у Акиры возникли трудности.

     Коса у него то пыталась воткнуться в землю, то запутывалась в траве, а то и просто приминала к земле сорняки, вместо того, чтобы срезать их. Но он настойчиво пробовал снова и снова, не обращая внимания на уже струящийся пот по лицу и спине. В конце концов, заняться ему всё равно было нечем. И как только у него начало получаться что-то приблизительно похожее на лёгкие размашистые движения Кота, Настя вышла из коровника с ведром парного молока. Ему пришлось оставить своё занятие и последовать за ней, давая возможность девушке заниматься хозяйственными делами, снова маясь от скуки и безделья.

     Продолжалось это не долго, и его одиночество начала скрашивать своей весёлой болтовнёй вернувшаяся с улицы Василиса.

     Поздно вечером, уложив сестру спать и покончив с домашними хлопотами, Настя снова вернулась к пошиву костюмов, закрывшись в своей комнате. Лёжа в постели, Акира слушал, как почти бесперебойно стрекочет её швейная машинка, пока сон не сморил его.

     «Извини… Извини?.. Извини…» – множество голосов в темноте, повторяющих одно и то же слово. За что они все просят прощения? И почему ему так горько и печально от этого на душе?

     «Извини… Извини!.. Извини…»

     «А-а-акира-а-а…» – Юки смеётся и кружится под опадающими листьями. Словно солнечный зайчик, она своим весёлым личиком согревает его сердце и заставляет улыбнуться.

     «Кто ты, Хотару?»

     Листья кружатся вместе с ней, плавно опускаясь на землю плотным цветным ковром.

     «Кап… Кап…» – что-то стучит по ним. Он силится понять, рассмотреть, что это. Но у него никак не выходит.

     «Акира!!! Спаси!!!»

     Акира упал с постели, задыхаясь от боли, сдавливающей его горло. Ему снова приснился кошмар. И снова сработал «поводок».

     «Нужно пойти, посмотреть, как там эта девчонка.»

     Он поднялся и подошёл к Настиной комнате. Из-за приоткрытой двери лился свет, хотя на улице уже начало светать. Неужели она ещё не ложилась? Акира дотронулся было до двери, намереваясь войти, но тут услышал доносившиеся из комнаты тихие всхлипы. Настя плакала. Глупая девчонка снова плакала из-за него. Акира сел на пол возле её комнаты, упёршись затылком в стену, и прикрыл глаза.

     «Прости…»

     * * *

     Василиса была настолько рада поездке к дедушке, что радостно путалась у всех под ногами, доставая бесконечным потоком вопросов:

     – Мы с ночёвкой едем? Что можно взять с собой? А вот это можно? Кот поедет? А хлеб будем там жарить на костре? А сосиски?

     Настя вяло отвечала на её вопросы и выглядела разбитой и усталой.

     Кот остался дома на хозяйстве и даже ничего не попытался выторговать взамен по своему обычаю. Бабушка, узнав о поездке и её цели, не стала противиться, лишь холодно процедила Насте:

     – Не вздумайте передавать от меня никаких «приветов» этому старому хрычу!

     Ещё раз всё проверив напоследок, Настя перебинтовала след от заклятия на руке, скрыв его от любопытных глаз. И всей компанией они направились к месту сбора волонтёров, где их уже должна была ждать Алёна.

     На пяточке возле магазинчика уже стояла телега дяди Вани с седой и старой кобылой Дунькой, которая дремала, прикрыв глаза, по-старчески шевеля во сне большими губами и изредка отгоняя жидким хвостом мух.

     Дед Иван любезно согласился помогать волонтёрам, отвозя их в лесничество и обратно.

     – А что мне ещё старому делать? А так хоть ребятам помогу, да и моей старой кляче полезно проминаться по утрам. – сказал он в правлении.

     Возле телеги уже стояли ребята, которые тоже собрались ехать в лесничество: Алёна со своими братьями-близнецами Витей и Вовкой, белобрысый местный хулиган и задира Стёпка, Елена, похожая на серую мышку пухленькая девушка, и первый парень на их деревне, сын председателя, Роман.

     Высокий плечистый красавец, в которого без сомнений, была влюблена большая часть девчачьего народа деревни, да и школы тоже, пожалуй. Не смотря на то, что он был сыном главы, парнем при этом оставался добрым и отзывчивым, и как будто совершенно не замечал девчачьих по нему страданий, относясь ко всем одинаково доброжелательно. Без сомнений, Роман, скорее всего, сам вызвался поехать на покос и только очень злой язык мог бы его упрекнуть, что он делает это по велению своего родителя.

     Настя, Акира и Василиса подошли к ребятам и поздоровались. Роман первый протянул руку Акире для рукопожатия, представил ему ребят и представился сам, сделав это с достоинством радушного хозяина. Елена, стоявшая немного в стороне, тоже им приветственно кивнула, бросив быстрый взгляд в сторону Романа и тихо вздохнула.

     Настя с Алёной переглянулись и многозначительно улыбнулись друг другу, ещё одно девичье сердечко пало жертвой обаяния сына главы, пополнив его и без того уже полную копилочку.

     – Ну что? Все, что ли собрались? – спросил дед Иван, а молодёжь в ответ пожала плечами, – Ну тогда, кто не успел, в следующий раз поедет. Больше ждать не будем, а то сейчас старая Дунька так уснёт, что мы её до завтра не добудимся. Садитесь, давайте.

     Ребята принялись рассаживаться по краям телеги. Настя помогла забраться Василисе, близнецы запрыгнули сами. Роман помог пухленькой невысокой Елене, подсадив её, взяв крепкими руками подмышки, и сел рядом с ней. И без того смущающаяся девушка, покраснела как рак, и отвернулась от него, стараясь смотреть в другую сторону. А Роман, казалось, будто и не заметил такой бурной реакции влюблённой в него девушки.

     «Ещё бы, – подумала Настя, – зачем ему обращать внимания на таких девушек как она, или Алёна, или пусть даже я, когда за ним писанные городские красавицы в школе табунами ходят.»

     Деда, Алексея Митровича, в лесничестве не оказалось. Он ушёл спозаранку куда-то по делам, но вскорости должен был вернуться. На ночь ребят решили расположить у него, и дед Иван взялся отвезти их вещи к леснику в дом.

     В лесничестве ребятам выдали не хитрые инструменты и предоставили проводника, который должен был показать место под разрешённый покос в заповеднике.

     – А ничего новее нет? – спросил Стёпка, презрительно разглядывая видавшие виды косу. Девчонкам достались серпы, а Василисе и близнецам вручили грабли.

     – А ты что, этой пользоваться не умеешь? Тебе электрическую подавай? – уязвил его проводник, ведя ребят по лесу к нужной поляне, и пояснил – Сейчас разные птицы потомство выводят, а кто уже и вывел. Лишний шум их потревожит, и они могут бросить гнёзда с птенцами и кладками. То поле, что вам выделили, раньше принадлежало колхозу в советские времена. Посеяли на нём рожь, да бросили. С тех пор она там и растёт самосевом, забивая редкие лекарственные растения. Вот вы это поле, пока рожь не поспела, и выкосите сегодня. А мы потом его перекопаем и засеем семенами лесных трав и кустарников.

     Проводник вывел их на средних размеров поляну четкой прямоугольной формы, со всех сторон окружённую лесом.

     – Как видите, работы тут не так уж и много, за сегодня управитесь. Ближе к вечеру приедут рабочие с конного завода и соберут то, что вы накосите. Если вы, конечно, косы в руках держать умеете. – он глянул на Стёпку, – Я сейчас уйду, мне нужно ещё свой участок успеть обойти, а за вами Алексей Митрович попозже подойдёт. Старайтесь по возможности не шуметь. – с этими словами проводник, махнув им на прощание, развернулся и ушёл.

     Ребята поделились на группы и принялись за работу. Впереди, на отдалении между собой, чтобы не мешать друг другу, делая широкие взмахи косами, шли Роман, Степан и Акира. За ними серпами подрезали оставшиеся узкие рядки травы Алёна, Елена и Настя. А замыкающими шли Василиса, Витя и Вова, сгребая скошенную траву в кучи, чтобы приехавшим вечером рабочим было удобнее и быстрее её собирать.

     Утренняя роса уже высохла, и трава резалась не столь легко. К тому же, видавшие виды косы были туповаты, а наточить их в лесничестве ребята не догадались. Но, скинув рубашки и обнажив мускулистые и не очень торсы, они взмах за взмахом упорно продолжали двигаться к противоположному краю поляны, словно соревнуясь друг с другом. Даже Акира старался не уступать привычным к работе деревенским ребятам. Видимо, вчерашняя наука Кота всё же пошла ему впрок.

     Солнце поднялось в зенит и принялось нещадно припекать. Птицы и насекомые попрятались в густую тень леса, и лишь кузнечики продолжали громко и отрывисто стрекотать в оставшейся нескошенной траве. Девушки всё чаще останавливались, разгибая уже затекающие спины и вытирая выступающий пот со лба, переводили дух, тайно завидуя парням, которые всегда могли без стеснения скинуть с себя лишнюю одежду.

     – Эй, Конопатая! Чего тормозишь? Давай, шевелись быстрее! – крикнул Алёнке Стёпка, тоже останавливаясь и переводя дух, смешно выпятив костлявую грудь, стараясь выглядеть больше и мужественнее. Но на фоне загорелых, высоких и мускулистых Романа и Акиры, всё равно выглядел не по возрасту маленьким и щуплым.

     – Я не конопатая! Это веснушки. – обиделась на него Алёна, – И что, передохнуть нельзя? Пить очень хочется…

     – Конопатая, конопатая! Будто мухами засиженная! – зубоскалил довольный Стёпка, что удалось ему задеть девушку за живое.

     – Эй, Белобрысый! Будешь обижать нашу сестру, мы тебе быстро зубы пересчитаем! – вступились близнецы, погрозив задире граблями.

     – Подрастите ещё! – огрызнулся на них Стёпка.

     – И правда, пить очень хочется. Надо было воды с собой взять. – сказала робко Елена, бросая застенчивые взгляды на Романа.

     – А я в туалет уже давно хочу! – без лишнего стеснения громко заявила Василиса, – Давайте к дедушке домой сходим!

     Роман остановился и, оценив оставшийся небольшой клочок нескошенной травы, взяв на себя роль главного, рассудил:

     – Пусть девчонки берут малых и идут к Митровичу. А мы тут уже и без них втроем справимся. Акира, молодец, наравне работает, и не скажешь, что городской.

     – А я дорогу могу показать! – радостно сказала Василиса, отряхивая от травы свои грабли.

     Настя с Акирой быстро переглянулись, и девушка произнесла:

     – Я не устала. Пожалуй, с вами останусь, помогу. К тому же, Алёна и Василиса хорошо дорогу знают. А потом уже я вам покажу, чтобы не заплутали в лесу.

     – Тогда я тоже пойду! – сказал Степан, бросая свой не докошенный рядок, – Мне это… тоже в туалет надо!

     – Мог бы и в кустики сходить! – презрительно фыркнула Василиса.

     – Цыц, малявка! – огрызнулся Стёпка, – Сама-то, что не сходишь?

     – Да пусть идёт с вами. – примирительно махнул им рукой Роман, – Мы тут и без него быстро управимся.

     – Ну, мы тогда там покушать готовить начнём, а то обед-то давно пропустили. – сказала Елена, снова бросив влюблённый взгляд на Романа.

     – Было бы хорошо. – одобрительно ответил тот и улыбнулся ей, отчего девушка снова сделалась вся пунцовая. А парень опять, словно бы и не заметил ничего.

     «Либо он совсем твердолобый, либо по доброте душевной специально так делает, чтобы не разбивать сердце бедняжке» – подумала Настя, разглядывая невозмутимого Романа.

     Но, поймав на себе холодный пристальный взгляд Акиры, смутилась и вернулась к работе, заняв Стёпкин рядок. Сгибая уже ноющую от усталости спину, она не гнущимися руками продолжила ухватывать пучки травы, срезая их серпом у основания.

     «Что если дед ушёл в лес далеко и ни сегодня, ни завтра дома не появится? – принялась размышлять она, стараясь отвлечься от наваливающейся усталости, – Остаться здесь ещё на день? Но тогда можно ведь к фестивалю с костюмами не успеть… А если он не сможет помочь? Что тогда делать? Акира и так постоянно смотрит на меня с такой злостью, словно, давно уже убил бы, если бы не перспектива отправиться вслед за моей душой в загробный мир.»

     Её размышления прервал звук, будто что-то большое упало неподалёку. Она разогнулась, оборачиваясь на его источник. И тут же замерла от неожиданности. Прямо над ней нависала очень высокая и худая девушка в белой домотканой рубахе, и длинными распущенными волосами до пят. Волосы ниспадали на её лицо, полностью скрывая глаза и оставляя видными только узкий бледный подбородок с тонкогубым бескровным ртом. Она стояла с занесённой над Настей косой, её рот растянулся в неестественно широкой улыбке, обнажая частые треугольные хищные зубы.

     – День-полдень, уходи в тень! Гы-ы-ы… – произнесла незнакомка.

     Оцепенев от ужаса, Настя, словно в замедленном кино наблюдала, как неотвратимо на неё несётся коса этой безумной твари, но не могла даже пошевелиться.

     Что-то сзади просвистело у Насти над головой и со звоном врезалось в косу «костлявой», останавливая её. Раздался скрежет, и сноп искр брызнул в разные стороны. Настя вздрогнула, очнувшись от наваждения и резко обернулась. За её спиной стоял Акира, скрестив свою косу с косой сумасшедшей бестии и удерживая её.

     Незнакомка продолжала улыбаться хищным ртом, стараясь сломить отпор Акиры.

     – Ну что застыла?! Беги, глупая девчонка! – рыкнул Акира на Настю, с трудом сдерживая тощую незнакомку.

     Настя кинулась было прочь, чтобы позвать кого-нибудь на помощь, но тут же остановилась. Куда же она побежит, если «поводок» заклятия сейчас же сработает?!

     В панике она огляделась в поисках Романа. Тот лежал навзничь на земле, а над ним с дубиной в руке стояла точно такая же тварь. Ещё одна, с каким-то мерцанием и дёрганьем, но при этом очень стремительно, приближалась к ним с другого края поля, приговаривая на ходу:

     – День-полдень, уходи в тень!

     «Так это же нечисть!» – с ужасом от полной безысходности, поняла девушка.

     И тут, с края поля раздался громкий свист. Настя обернулась и увидела дедушку.

     – Эй! А ну-ка, отзови своих костлявых от моей внучки! – громко крикнул он, смотря куда-то в лес, через скошенное поле, – И не притворяйся, что тебя здесь нет, полевик! Я тебя хорошо вижу! Отзови полудениц, я сказал!

     Из кустов нехотя появилось маленькое существо, похожее на головешку, такое же черное, но только лохматое.

     – Прости, хозяин, не признали они внучку твою, пустоголовые. – поклонился он деду, – Но сам понимаешь, работа у них такая.

     – День-полдень, уходи в те-е-ень!!! – зло завыли на лесника полуденицы хором.

     – Их работа – жить на засеянном хлебом поле, а не в лесу на поляне околачиваться. А значит, пусть проваливают с моих угодий! – зло рявкнул полевику дед, не обращая на их вой никакого внимания.

     – Так там это… Техника разная, боятся они её шибко… – заюлил полевик, свистнул, и полуденицы разом сгинули, словно и не было их. Повернулся, плюнул, пискнул и сам исчез, спеша избежать наказания от Алексея Митровича.

     – Сильная какая, не смотря что худоба, одни кости. – сказал Акира, опуская свою косу к земле и стараясь унять дрожь в уставших руках.

     – А ты как думал? Сейчас их время. Они сейчас в самой силе. Потому и называются полуденицами. – сказал дед, подходя к ним и пристально разглядывая Акиру, – Так это ты, стало быть, и есть тот самый волк, древний бог, из-за которого на днях в лесу такой переполох поднялся?

     – Дедушка, мы из-за этого к тебе и пришли, за помощью. – сказала Настя.

     Алексей Митрович обнял внучку и похлопал её по спине:

     – Правильно сделали, что пришли. Только, оставим всё до вечера. А то, вон видишь, хлопец в себя уже приходит. Сильный парняга, молодец, хорошо удар держит. – и кивнул в сторону Романа.

     – Удар? Какой удар? – –просил Роман, садясь и держась за голову, – О-ох… Как болит-то… Это чем же так меня шандарахнуло?

     – Солнышком, – ответил ему дед, усмехнувшись, – и прямо по темечку. Солнечный удар у тебя случился. Говорят же умные люди, не работайте в поле после обеда.

     – Ну, так это, всего чуть-чуть докосить осталось же, зачем же бросать не доделанным… – растерянно проговорил Роман, поднимаясь.

     – Ничего, другие завтра докосят. Пойдёмте к дому, а то вечереть уже скоро начнёт. – ответил дед, снова усмехнувшись себе в усы, – Гляди-ка, не перевелись ещё богатыри на Руси.

     Вечером, после ужина, все собрались возле костра и, нанизав на длинные палочки сосиски и хлеб, принялись поджаривать их над огнём.

     – Молодцы ребята. Хорошо вы сегодня поработали, не всякий взрослый так сможет. Правда, работать до потери сознания тоже не стоит. – усмехнувшись, Алексей Митрович глянул на Романа.

     – Благо, что у нас медсёстры в достатке имеются. – насмешливо добавил он, поглядывая на этот раз на густо краснеющую Елену, которая весь вечер не отходила от возлюбленного и всячески проявляла заботу о нём.

     – Да она втюрилась в него! – громко крикнул Стёпка, отчего девушка окончательно сделалась пунцового цвета и на её глазах проступили слёзы.

     – Не лезь не в своё дело! И прикуси свой язык, а то он у тебя совсем как помело! – неожиданно зло прикрикнул на задиру всегда спокойный и уравновешенный Роман.

     Настя и Алёна недоумённо переглянулись. Неужели?.. Да ну, не может быть!

     Елена хоть и миловидная девушка, но вряд ли она смогла бы когда-нибудь завоевать сердце такого красавца, как Роман. К тому же, ей, маленькой и пухленькой, совершенно нечего было противопоставить ярким городским красавицам, одетым с иголочки и со стильным макияжем, которые снова, как только наступит осень, начнут наперебой увиваться за ним и, в попытках занять главенствующее место, выдирать друг другу волосы из роскошных шевелюр за школой после уроков.

     Алексей Митрович прокашлялся, стараясь скрыть смех кашлем, и продолжил:

     – Так чем же мне вас развлечь, гости дорогие? Интернета у меня здесь нет, а телевизора отродясь не было.

     – Расскажи нам сказку, деда! – попросила Василиса, поджаривая на палочке сосиску.

     – Правда, Алексей Митрович, расскажите что-нибудь. – подхватила Алёна, которая очень любила истории Настиного дедушки, уж так он хорошо умел рассказывать, будто наяву всё сам видишь.

     – Давайте страшилку какую-нибудь! – крикнул Стёпка.

     Дед хитро посмотрел на Акиру с Настей, и хмыкнул:

     – Тут днём уже поступила заявка на одну историю, её-то я и буду рассказывать. Для кого-то, может быть, это будет сказка, для кого – легенда, а кому-то, может, будет и страшно. А кто не хочет слушать, может отправляться спать. Ну, что ж, начнём.

     Давным-давно, когда люди жили ещё племенами, в этих местах было одно языческое поселение. Называли они своё поселение не селом, не деревней, а родом. У главы того рода было много сыновей и всего одна дочь. Звали её Сияна. Наверное, родители назвали дочку так из-за жемчужно-белых волос, которые отливали то розовым, то голубым цветом и словно жемчуг, сияли на солнце. Она была такая красивая, что невозможно было глаз оторвать.

     Многие юноши из рода просили её руки, но всем она отказывала:

     – Выйду замуж лишь за того, кого полюблю!

     И хотя Сияна уже достигла того возраста, когда девушка считается на выданье, то есть может выходить замуж, отец с матерью не неволили её и не торопили с выбором любимую дочь.

     В один год выдалась очень морозная зима. Начался падёж домашнего скота, охотники из леса возвращались ни с чем, запасы начали оскудевать, но зима все не отступала. А тут ещё появился в лесу волк, да не обычный, а огромный, какие водились в те времена, когда зима длилась круглый год. Огромный, с корову ростом, – дед сделал страшное лицо, и младшие дети запищали и завизжали, скорее от восторга, чем от страха,– и стал нападать на домашний скот. Дня не проходило, то козу утащит, то барана задерёт. Много раз отправлялись охотники в лес, чтобы изловить зверя, но возвращались ни с чем. Люди в селении начали экономить еду, еще чуть-чуть и начнут голодать! Совсем пали духом.

     Решил тогда Годин Горынович, так звали главу рода, собрать обоз с разными товарами: мехами, глиняной посудой, железными ножами и расшитыми тканями – всем тем, чем был богат их род, и отправить в соседнее селение на обмен. Выменять на них зерно, муку, крупы и вяленое мясо, чтобы жители его рода смогли дожить до наступления весны и не умереть от голода.

     Глава этого рода, Борута, был очень богат, вёл торговлю со многими ближними и дальними родами, и всего у него было в достатке. Годин Горынович надеялся, что Борута не откажет в помощи бедствующим соседям, но просить в долг не позволяла ему гордость. Поэтому он и отправил на обмен всё ценное, что у них имелось.

     Обоз уехал. Прошло несколько дней, но вестей о том, что он прибыл в соседний род, не поступало. Потом прошло ещё несколько дней, и ещё несколько, но вестей всё не было, и сопровождающие его люди не возвращались в селение. Годин Горынович начал волноваться, шутка ли, три гружёные телеги и семь крепких мужчин сгинули, как их и не бывало! И решил отправить несколько человек в соседский род, чтобы узнать, что же случилось с обозом. Прошло ещё несколько тягостных дней…

     Посланные люди вернулись, но не одни, а с главой Борутой, с которым приехали ещё две груженые телеги и двенадцать крепких мужчин. Но среди них не было никого из сопровождающих обоз, да и телеги были чужие.

     Борута был сед и стар, но ещё очень крепок, никто уже и не знал, сколько ему лет и зим. Глава помнил себя еще совсем мальчишкой, когда впервые увидел его, и тогда Борута выглядел точно так же как и сейчас: седые волосы, тёмная испещренная морщинами кожа, похожая на кору и постоянно прищуренные горящие глаза, зло сверкающие из-под густых седых бровей.

     Годин Горынович встретил гостей очень радушно. Велел накрыть столы, да не экономить, а готовить кушанья из всего самого лучшего, что было у них. И, чтобы оказать Боруте особый почёт и уважение, велел дочери Сияне прислуживать ему: наливать мёд и подносить еду.

     Когда гости отдохнули и отогрелись, изрядно выпили и поели, Борута рассказал, что да, де обоз приезжал, и хотя товары ему были не очень нужны, по причине своей простоты и незатейности, он всё же решил помочь бедствующим соседям и дал сопровождающим обоза вдвое больше сверх той цены, что они просили. После, обоз сразу тронулся в обратный путь и никто его больше не видел. Пропал, будто сгинул, ни людей, ни телег с припасами.

     Годин Горынович встал и сердечно поблагодарил соседа за оказанную им щедрость.

     – Наверное, это мерзкий волк постарался! – предположил брат Сияны, Мал.

     Мужчины рода согласно зашумели в ответ, что мол, да, это он, больше некому. Борута поинтересовался, что это за волк такой и чем он отличается от обыкновенных лесных бродяг. Годин Горынович рассказал ему про этого хитрого зверя, который не давал им житья в последнее время.

     – Ростом с корову говоришь?– задумчиво сказал Борута, поглаживая себя по короткой бородке, – Из его шкуры мог получиться бы знатный плащ или даже ковер…– Его маленькие глазки алчно засверкали.

     – Мал! Но волки не едят ни крупу, ни муку, ни, тем более, телеги!– тихим голосом возразила Сияна, делая вид, что подливает ему в кружку меда.

     – Замолчи, женщина!– закричал юноша громко, от выпитого мёда он уже достаточно охмелел – Это точно он! Я отомщу ему за наших братьев! Мы с охотниками не вернёмся, пока не добудем шкуру этого зверя, будь он хоть злым лесным богом!

     И его друзья-охотники одобрительно зашумели, подняв вверх кружки с медом.

     «Вот дурной!– подумала Сияна – Неужели он не заметил, как люди этого старикашки переглянулись и мерзко усмехнулись, когда он рассказывал про обоз?»

     Борута совершенно не нравился Сияне: его постоянно зыркающие исподлобья и оценивающие все вокруг колючие глазки; кожа, похожая на кору дерева – всё это вызывало в ней отвращение. К тому же, старикан позволил себе оскорбительное поведение по отношению к ней: незаметно для окружающих хватал и больно щипал Сияну за зад, будто она какая-то простая девушка, а не дочь главы рода. Будь бы это кто-то другой, ему бы с рук хамство не сошло, и получил бы он от её братьев таких тумаков, что мало бы не показалось!

     «И почему он с таким пренебрежением говорит, что ценностей в обозе не было? Там был и самый лучший мех, и золотые украшения достаточно искусной работы.»

     Женщины рода расстались со своими тщательно хранимыми сокровищами, чтобы обеспечить своих детей едой. Пожертвовала своими серёжками и колечками и сама Сияна, и её мать, а он с таким пренебрежением отозвался о товаре!

     «Наверняка он забрал все ценности себе и ничего не давал взамен, а мужчин посадил себе в погреб, или вообще… убил!»– зло подумала Сияна, подливая Боруте мед и сдерживаясь, чтобы не шарахнуть кувшином его по плешивой голове после очередного щипка.

     * * *

     Ночью девушка проснулась от воющего звука. На улице разгулялась метель, стонала и выла за окном, словно оплакивая семерых не вернувшихся домой мужей и сыновей.

     Ворота домов, где они жили, были распахнуты настежь, а во дворах пылали траурные костры, запаленные от родного очага, чтобы духи умерших помогли сбившимся с пути вернуться домой по их родному теплу и свету. Если за это время человек не возвращался, его начинали считать умершим. Костры будут гореть еще три дня, а затем, когда они потухнут, вдовы, матери, сёстры и дочери будут отгребать из него золу и посыпать ею свои головы и голосить, оплакивая любимых. Эта зола нужна, чтобы потерявшийся блуждающий дух смог опознать в живых своих родных и близких. По свету родного очага, который она продолжает источать, но уже не видимый для живых, дух мог узнать их и вернуться домой. Во время траура голову не мыли, траурная зола должна была сама стереться с волос. Когда это происходило, траур считался оконченным. Но замужние женщины ходили с покрытой головой, и было не видно, сошла зола или нет, поэтому стали полагать, что трёх полных циклов луны для этого достаточно.

     Сияне стало жутко от мысли, что выйдя замуж за любимого человека, она однажды вот так же вот может его потерять и ритуальный костер запылает в её дворе. Во рту пересохло от таких жутких мыслей, и она захотела пить.

     Проходя мимо светлицы, где вечером пировали гости, она услышала голоса. Разговаривали двое: сам собственно Борута, и её отец. Сияна остановилась возле чуть приоткрытой двери и прислушалась к их разговору.

     – …нам нечего тебе больше предложить для обмена. – говорил Годин Горынович – В том обозе было всё ценное, что у нас было. Может быть… Может быть, ты сможешь дать нам припасов в долг? А осенью мы бы вернули тебе вдвое больше?

     Сияна чувствовала, как напряжен её отец, и с каким трудом ему даются слова о долге, ведь он был очень гордым человеком.

     – Это не выход из сложившегося положения.– отвечал Борута – Сейчас я дам тебе в долг и ты, конечно же, осенью вернешь мне всё как и обещаешь, не зря же ты славишься как очень честный человек. Но…– он выдержал паузу и продолжил – Что тогда останется у вас? Зимой опять запасов станет не хватать, и ты снова придёшь ко мне?

     – Но что же мне делать?!– воскликнул ошарашенный отказом Годин Горынович – Мои люди и так уже затянули покрепче свои пояса и доедают последние крохи! Ещё чуть-чуть и начнут умирать от голода! Другого выхода нет, как просить тебя о помощи…

     В комнате воцарилась тишина – один глава продолжал надеяться и ждал ответа, а второй с ответом не спешил.

     «Какой же он все-таки гадкий и мерзкий старикашка!»-думала Сияна, поражённая чёрствостью Боруты.

     – Выход есть. Нужно только подумать получше.– наконец произнес он.

     – Какой? Я пока его не нахожу. Разве что, побрататься с заячьим племенем и начать есть кору…-пробормотал окончательно раздавленный Годин Горынович. – Ещё этот проклятый волк всю дичь в лесу распугал…

     Они снова замолчали. Но ненадолго, на этот раз первым заговорил Борута:

     – Ты знаешь, что я женился опять в прошлом году?

     – Да, я же был на этом торжестве.– ответил отец Сияны, не понимая куда он клонит – Как, кстати, поживает твоя молодая супруга?

     – Она умерла еще до родов. – холодно произнес Борута – Впрочем, как и все мои жёны до неё.

     – О-о-о… Приношу свои соболезнования… Мне очень жаль…

     – А мне вот нет!– перебил хозяина гость – Мне жаль, что она умерла до того, как произвела на свет мне наследника!– и, отвернувшись, тихо добавил в сторону – Не смогла даже произвести своим чревом мне сына, тупая корова, никому она и даром не нужна…

     – Что?..– не верящий своим ушам переспросил Годин Горынович.

     – Я говорю, что состояние у меня большое, а оставить его некому!– нарочито громко произнес Борута – Нет у меня детей. И опять я один остался, без жены. Почитай, в который уже раз?

     – Да я, честно сказать, боюсь со счета сбиться…– осторожно произнес глава, пока еще не понимающий, куда это клонит гость.

     – Аха-ха-ха!– каркающим смехом рассмеялся Борута – Я-то, по правде говоря, давно уже сбился! Аха-ха!

     Посмеявшись и вытерев рукавом выступившие от смеха слёзы, уже серьезно он продолжил:

     – Вот смотрю, у тебя дочка-то уже того, выросла…

     В груди Сияны аж кольнуло:

     «Это вот к чему он сейчас обо мне заговорил?! Что задумал этот мерзкий старикашка?! Ох, не к добру все это!»

     – Да-а…– ответил Годин Горынович, морщинки на его лбу разгладились от нахлынувших приятных воспоминаний, он улыбнулся.– Быстро дети растут… Вот кажется, только вчера, вот тут под столом в рубашонке ползала, а уже вон какая выросла, парни табунами за ней ходят!

     – Да-да. – начал раздражаться Борута, видя что ход мыслей собеседника поворачивает не в ту сторону.– И красивая, и крепкая. Не то, что мои предыдущие жёны. Такая при родах-то не помрёт.

     – Ты к чему это клонишь?

     – Да уже не клоню, а прямо говорю! Ты сам подумай – мне нужен наследник, а тебе продовольствие. Почему бы нам не объединить наши интересы?

     Сияна чуть не вскрикнула от ужаса, но вовремя зажала себе рот руками, чтобы не выдать своего присутствия

     «Ишь что удумал, гадкий старикашка!»

     Година Горыновича словно молнией поразило, обдало жаром, а потом холодом:

     – Так ты о свадьбе с моей дочерью тут толкуешь?!! Да ты же мне(!) в деды годишься! Ты же уже стар был, когда я(!) под стол пешком ходил!– он отрицающе замотал головой – Не-е-ет… Не будет этого!

     – Не нужно сразу давать ответ.– ледяным тоном произнес Борута,– Сперва стоит обдумать всё хорошенько. К тому же, это сейчас единственный выход из сложившейся ситуации. Или ты думаешь, что я позволю своей невесте и её родным голодать? Родственники должны помогать друг другу. Так что, – он поднялся с лавки – ты подумай хорошенько и дай мне ответ. Только сильно не тяни, рано утром я уезжаю. Негоже это, голодающих объедать.– усмехнулся Борута и направился к выходу. Он остановился возле двери и, обернувшись, добавил:

     – Если ничего не надумаешь, то можешь начинать учиться щи из лаптей варить, да кашу из коры лопать. Ничего и никому я в долг давать не буду!– и вышел из комнаты.

     Годин Горынович остался сидеть в светлице один, опустив голову и обхватив её руками.

     А Сияна в это время уже опрометью мчалась назад, в свою комнату. Стремглав залетев в неё, она бросилась на кровать и накрылась одеялом с головой, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце и сделать вид что давно крепко спит. Но никто за ней в комнату не зашёл.

     «Мерзкий старик! Мерзкий старик! Ишь, что удумал! Женитьбу ему подавай! К ведуньям не ходи, сначала наше добро к рукам прибрал, а теперь и меня хочет своими корявыми ручищами заграбастать! Не будет этого! А вдруг?..»

     Холодок страха кольнул её сердечко, и она села на постели, обхватив себя за колени.

     « А вдруг?.. А вдруг батюшка согласится?.. Вдруг велит мне идти за эту сморщенную кочерыжку?.. Не-е-ет…– тут же начала успокаивать себя Сияна – Не может этого быть… Батюшка меня очень любит и не допустит этого. Да и матушка сумеет его отговорить. Нипочем не отдаст он меня за старикашку, у которого жёны мрут как мухи! Скорее бы уже утро наступило, чтобы он убрался со двора восвояси!»

     С этими мыслями она задремала. Ей приснилось лето, речка, и хохочущие подружки, с которыми она кружилась в хороводе на празднике Ивана Купалы, и всё смеялась, смеялась… Потом приснился юноша, который играл печальную мелодию на своей дудочке, и Сияну закружило вихрем из смеющихся лиц, разноцветных лент и цветов, и она стала куда-то падать, падать… Грустная дудочка звучала все дальше и дальше, и вот как будто это уже не дудочка играет, а волк воет… Тут она и проснулась с мокрыми от слёз щеками. На улице было еще темно, и бушевала вьюга. Где-то далеко-далеко выли волки, но порой Сияне казалось, что это плачет дудочка того парня, с которым она познакомилась летом на Ивана Купалу.

     Они с подружками веселились возле реки. Купались, водили хороводы и пели песни. Гадали на замужество, пуская на воду венки из цветов: в какую сторону он поплывет, с той стороны и жди жениха. А прибьется обратно к берегу – не жди девка в этом году сватов.

     Венки подружек уплыли по течению, суля хозяйкам скорое замужество. А её венок покружился-покружился, прибился к другой стороне реки, где близко к воде подступал лес, да и зацепился за корягу. Как истолковать? Что бы это значило?

     – Пойдёшь за лесного бирюка! – ехидно захохотала Горянка, которая всегда старалась показать, что во всём уж лучше дочки главы.– А может, отдаст тебя батька за лешего, будешь ему похлёбки из мухоморов варить и сосновыми иглами портки штопать!

     Тут уж все её подружки прыснули со смеху, держась за животы. И так разозлилась Сияна от обиды на эту занозу-Горянку, что решила сплавать к другому берегу и отцепить дурацкий венок от коряги. Кто-то из подруг пытался отговорить её, но разгорячённая Сияна уже плыла к нему, не обращая внимания на достаточно сильное течение. Подплыв, она встала и, приподняв корягу, уже отцепила злополучный венок, как услышала в лесу стон. С испугу она, было, отпрянула обратно в воду, но подумав, что Горянка опять будет издеваться над её страхом, решилась сходить и посмотреть что там такое. Только выйдя из воды, она услышала, как Горянка говорит подругам:

     – Наверное, уже увидела своего лешего! Знакомиться побежала! – и девичий смех снова разнёсся над рекой.

     Сияна не удержалась и разрыдалась от обиды, но тут снова что-то услышала. Пройдя ещё немного и попутно размазывая по щекам катящиеся сами собой слёзы, она увидела под деревом полулежащего-полусидевшего темноволосого парня. Несмотря на жаркое время, с его плеч ниспадал плащ из волчьего чёрного меха, льняная рубаха была местами разорвана и пропитана кровью, как будто его пытался задрать медведь. Он глубоко вздохнул, со стоном выдохнул и приоткрыл глаза. Они оказались медово-жёлтые. Посмотрел на заплаканную Сияну, а затем бросил взгляд в сторону реки, откуда доносился девичий смех и Горянкины крики:

     – Ты сначала у батьки разрешения спроси, а потом уж с лешим миловаться начинай!

     Парень сунул руку за пазуху, вытащил простенькую деревянную дудочку, и поднеся её к губам, заиграл. Но вместо музыки, дудочка взревела и завыла, как будто сотня волков собралась на окраине леса. В тот же миг со стороны реки послышались девчачьи визги и крики:

     – Волки! Волки! Сиянку волки задрали!– и берег опустел.

     Прячась за деревьями Сияна не без удовольствия наблюдала, как улепётывает Горянка, натягивая на бегу сарафан и цепляясь распущенными косами за ветки деревьев.

     Так они и познакомились, дочка главы рода и странный молчаливый незнакомец в волчьем плаще и с волшебной дудочкой. Сияна перевязала ему раны, оторвав ткань от подола своей рубахи, потом дома она соврала матери, что рубаха порвалась при купании в реке, зацепившись за корягу.

     Она бегала к нему тайком и носила ему еду и лекарство, а он молчал, всё смотрел на неё своими жёлтыми глазами и иногда играл ей на своей волшебной дудочке, которая умела петь как птицы, журчать как ручеёк и выть как сотня волков. Сияна уже начала прикипать душой к парню, с нетерпением ждала этих тайных встреч, и её сердечко билось чаще, когда она видела его. Но однажды он исчез. Не появился он ни через день, ни через два. Пропал, как будто и не было его вовсе. Сияна погрустила-погрустила, да и постаралась забыть его, уговаривая себя, что это блуждающий лесной дух морочил ей голову.

     И вот сейчас, там снаружи в непроглядной тьме, сквозь бушующую вьюгу, казалось Сияне, что звучит-зовёт её к себе его волшебная дудочка, воет и плачет, словно тоскуя… С этими мыслями девушка снова задремала.

     Утром, ещё затемно, её разбудила мама:

     – Вставай, доченька. Что-то ты сегодня заспалась. Гости уже уезжают, надобно бы их проводить, как того обычай велит.

     Сияна еле-еле разлепила сонные глаза. Она совсем не выспалась этой ночью, чувствовала себя уставшей и разбитой.

     – Пусть уезжают поскорей! Не выйду их провожать! Мерзкий старик! Ты знаешь, что он у батюшки меня в жёны просил?

     Мать удивленно всплеснула руками:

     – Да как же? Правда ли это? Из ума выжил что ли, старый? Успокойся, доченька, батюшка тебя ему ни за что не отдаст! Ну ладно, оставайся в комнате, а я пойду, провожу гостей как того обычай требует.

     И, поцеловав напоследок дочь в лоб, она ушла. Но Сияна не стала разлеживаться в тёплой постели, наскоро одевшись, подошла к окну и, хоронясь от взглядов, стала поглядывать, что же происходит на улице.

     Вот подали коней. Вышли мужчины, которые приехали вместе с Борутой. Последним выходил он сам и вместе с ним Годин Горынович с супругой. Главы о чем-то беседовали не громко, наклонясь друг к другу.

     «Интересно, о чём они разговаривают?»– глядя на них пыталась угадать Сияна.

     Затем Борута подошел к своей лошади и двое мужчин помогли ему сесть в седло.

     «Ф-ф-ф-у-у-у! Уже так стар, что на лошадь сам взобраться не в состоянии! А всё туда же, жениться собрался! Молодуху ему подавай!»– девушка брезгливо поморщилась.

     Хозяева и гости поклонились друг другу в знак уважения, мать достала из рукава расшитый платок и взмахнула им. Ворота открылись, и всадники степенным шагом покинули двор главы рода.

     Сияне бы начать радоваться, что вот, мол, наконец-то! Но тягостное предчувствие сдавило её грудь… Через некоторое время к ней в комнату вошла мать с красными от слёз глазами:

     – Сияна… Доченька… Иди, отец тебя зовёт…

     Девушку аж озноб прошиб:

     – Что случилось?– шёпотом спросила она, глубоко в сердце уже зная ответ, но всё ещё не веря.

     – Иди скорее…– только ответила мать и заплакала.

     «Нет-нет-нет-нет… Пожалуйста, нет… Пусть это будет неправда…»– думала девушка, заходя к отцу в комнату.

     Он сидел за столом, держал в руке кружку с медом и хмурил брови.

     – Батюшка…

     – Ты почему не вышла проводить гостей, как того требует обычай?!– грозно перебил он её.

     – Этот мерзкий старикан весь вечер лапал меня! Разве такое поведение дозволено обычаями?!– стала защищаться Сияна.

     – Этот «мерзкий старикан», как ты изволила выразиться, вчера попросил у меня твоей руки и ждал ответа с утра.-продолжил Годин Горынович.

     – Я надеюсь, ты отказал ему, батюшка?..– с замирающим сердцем тихо спросила Сияна.

     – С утра…-он поднял на неё тяжёлый взгляд и посмотрел ей прямо в глаза,– С утра я дал ему своё согласие. Ты выйдешь за него замуж.

     Пораженная девушка попятилась назад, она замотала головой, не в силах принять решение отца, её начало трясти и бить крупная дрожь.

     – Нет-нет-нет… Отец!.. Я не выйду за него!.. – голос её дрожал, готовый вот-вот сорваться на рыдания.

     – Мы голодаем, а он богат… Очень богат…– устало проговорил отец, стало заметно, что это решение ему далось не легкой бессонной ночью – Он обещал помогать нам с продовольствием до весны. И не будет требовать возврата…

     – Тттыыы…– девушку заколотило еще сильнее, и голос сорвался на крик,– Ты продаешь меня за… еду?!! Продаешь за ЕДУ?!! Я не выйду за него! Слышишь?! Не выйду!!!

     – Не смей перечить мне!!!– закричал отец , вскочил и навис над ней,– Говорил я матери, строже с тобой нужно быть! Строже! Избаловали тебя совсем! Ты выйдешь за него!

     – Нет… Пожалуйста… Прошу, смилуйся надо мной…– прошептала дочь, глядя на него глазами полными слез, боли и отчаянья.

     Отец мягко взял её за плечи и произнес как можно нежнее:

     – Послушай, доченька… Наши запасы на исходе, а весна всё не начинается никак… Обоз со всем ценным пропал и нам больше нечего предложить на обмен… Многие из нас могут умереть, не дождавшись весны…– он легонько встряхнул дочь, и стараясь её приободрить продолжил, – Ээээй! Ну не плачь! Подумай сама, он богат, очень богат! У тебя будет всё, что ты только пожелаешь! Ну, кто ещё, скажи мне, сможет обеспечить тебе такую сытую жизнь?

     Девушка отстранилась от него, и зарыдав, упала перед ним на колени, завыла в голос:

     – Батюшка-а-а!.. Батюшка, прошу, не отдавай меня за него!.. Весна вот-вот придёт, со дня на день побегут ручьи по улице и в лесу зверьё из нор повылезет!.. Батюшка, я совсем есть не буду, отдай мою долю людям, только молю Богами, не отдавай меня за него! Великим Родом молю, не отдавай! Это ведь, наверное, он наш обоз к рукам прибрал и меня заграбастать хочет! Батюшка, не отдавай! Батюшка-а-а!..

     – Ты выйдешь за него! – почти прорычал отец,– Вот тебе мое последнее слово! И не перечь мне!

     Сияна на животе подползла к нему, обхватила его за ноги, и продолжала хрипеть, почти севшим от крика голосом:

     – Молю… Батюшка-а-а… Не отдав-а-ай…

     – Жена-а-а! – закричал он – Жена!!! Уведи её прочь с глаз моих долой!

     Прибежавшая на его зов мать, охая и причитая, попыталась помочь подняться дочери, но Сияна встала сама. Потухшими глазами она посмотрела на отца и охрипшим от крика голосом произнесла:

     – Он – упырь. У него все жёны умерли, и я умру…– и с прямой спиной вышла прочь.

     – Ох! Да что ты такое говоришь!– воскликнула мать и выбежала следом за ней.

     Отец устало опустился на лавку, обхватил голову руками и застонал, как будто его терзала головная боль.

     * * *

     Сияна рухнула на кровать и слёзы из глаз потекли с новой силой:

     – Как он мог… Мама, как он мог пообещать меня этому старику?.. Он продал меня… Продал как вещь, за еду!..

     Мать присела на кровать рядом и, поглаживая дочь по спине, попыталась успокоить её:

     – Смирись, доченька, не перечь отцу…

     – У него все жёны умерли… И я умру…

     – Не говори так! Ты молодая, сильная. Ты сможешь родить ему ребёнка, много детей! Это даже хорошо, что он старый, он скоро умрёт, а ты останешься жить, и станешь очень богатой! И никогда больше не будешь знать ни в чём нужды…

     – Нет-нет… Он не умрёт… Он – упырь. Я когда была маленькой, он уже был стар… Сколько ему лет?..– тихо говорила Сияна, глядя в пустоту, комкая в пальцах краешек покрывала и вытирая им всё невольно льющиеся слёзы.

     – Не знаю…-задумчиво пожала плечами мать. – Много уже, наверное…

     – Во-о-от… Много уже… А он всё никак не умирает… А знаешь почему? Он женится на молодых девушках, и как паук из своих жертв, выпивает из них жизнь… Как упырь… Они начинают чахнуть, болеть и умирают… А он всё живет и живет… И я так умру…

     – Не говори так…– от слов дочери женщину пробрал озноб. Она ведь когда была маленькой, помнила его уже таким: седым и старым. И уже тогда никто не помнил, сколько же Боруте лет.

     – Я не хочу умирать…– тихо сказала Сияна, – Я просто не пойду за него, и всё…

     – Отец уже принял решение, – попыталась добавить строгости голосу женщина, – и тебя даже спрашивать не будет. Смирись с его волей, дочка. Через несколько дней твой жених вернется с обозом продовольствия и подарками, и тогда состоится ваша официальная помолвка. А пока, не выходи из комнаты, не попадайся на глаза отцу.

     * * *

     Прошло несколько дней. На улице медленно падал пушистый крупный снег. Сияна сидела возле окна и с безысходностью смотрела на него. Для неё он был чернее древесного угля в остывшей печи, и чем дольше он падал, тем быстрее угасал огонёк надежды в её душе, что боги смилостивятся над ней и пошлют ей спасение от предстоящего замужества. Слёзы снова закапали из её глаз.

     «Опять снег… Почему?.. Почему весна никак не наступает?.. Может быть, отец бы изменил своё решение, если бы пригрело солнце, звонко запели птицы, звери бы вышли из своих укрытий и охотники стали бы возвращаться домой с добычей?..

     О, Великие Боги! За что вы наказываете меня? О, Великая Матерь! За что ты прогневалась на меня и лишила меня своего покровительства?.. Лучше умереть, чем выйти за него замуж…»

     Неожиданно в комнату ворвался самый младший из её братьев, Мал:

     – Сестрёнка! Хватит белугой реветь! Радостную весть я принёс! Наконец-то боги смилостивились над нами и послали нам удачу! Пойдем, что покажу!

     Девушке показалось, что у неё аж сердце в груди замерло от вспыхнувшей надежды:

     «Неужели?.. – думала она, еле-еле поспевая за братом и натягивая на плечи пуховую шаль, – Неужели боги услышали молитвы и охотники нашли пропавший обоз с продовольствием?.. И отцу теперь нет нужды в этом замужестве?..»

     – Теперь-то никто не посмеет сказать, что Мал всего лишь младший сын главы. Теперь все будут говорить, вот он – Мал, мал да удал! – продолжал хвалиться брат, смеясь над собственной шуткой.

     Сердце бешено колотилось в груди девушки, а в голове пульсировала только одна мысль:

     «Неужели… Неужели… Неужели…»

     Они выскочили на улицу и брат радостно сказал:

     – Вот! Смотри!

     Выйдя наружу после сумрака комнаты, Сияна на некоторое время ослепла от яркого белого снега во дворе. Постепенно привыкая к нему, она сначала разглядела запряженную лошадь, которая рвалась из стороны в сторону, но её удерживали трое крепких парней. Затем, она увидела сани… и лежащего на них связанного огромного чёрного волка, размером со среднюю корову. На лбу, почти над глазом, у него краснела свежая рана. Кровь сочилась в глаз, стекала по морде и впитывалась в верёвки, которые плотно стягивали зверю пасть. Его глаза сверкали жёлто-зеленым дьявольским светом и злобно зыркали на окруживших сани людей.

     Волк рычал и пытался вырваться, напрягая все мышцы своего тела, отчего сани жалобно скрипели, а напуганная присутствием такого огромного хищника лошадь пронзительно ржала, храпела и металась из стороны в сторону, пытаясь убежать.

     – Мы его живьём взяли! – чуть не кричал от радости Мал, – Будет жениху твоему подарок на свадьбу! Пускай убьёт его своей рукой, потешиться!

     Руки Сияны безвольно повисли вдоль тела, и шаль соскользнула с плеч. Черный снег в душе хоронит последние искорки надежды – чуда не будет. В душе воцарилась зияющая пустота. Даже не было страха перед этим лесным гигантом. Она, не отрываясь, посмотрела волку в глаза, и зверь замер, встретив её взгляд.

     «Взяли живьём… Лишили свободы, чтобы потом отдать на потеху этому старику… Как и меня… Лучше сразу смерть, чем такие мучения…»

     – Лучше бы вы нас сразу убили… Чем так…– почти одними губами прошептала девушка.

     Волк вздрогнул, словно очнувшись, и снова начал пытаться вырваться, отчего перепуганная лошадь уже не ржала, а громко кричала в голос, как дитя.

     – Да уведите вы её в конюшню, наконец!– крикнул друзьям брат, и нарочито весело продолжил, – Эй! Да ты чего, сестрёнка? Ты теперь будешь самой богатой женой во всей округе, среди всех родов! Да тебе все твои подружки будут завидовать!

     Сияна долго и молча посмотрела на него потухшими глазами и, ничего не сказав, пошла обратно в дом.

     «Лишили свободы… как и меня… взяли живьём… как и меня… пусть убьёт его… как и меня… пусть потешится… лучше смерть…»

     Мал подобрал её упавшую шаль и пробормотал себе под нос:

     – Могла бы и поздравить меня с добычей…

     И, повернувшись к саням, замахал ею на людей и закричал со злостью:

     – Да вяжите вы его крепче к саням, чтобы пошевелиться не мог! Несите ещё веревок! И уведите, наконец, лошадь! – добытый волк больше не радовал его.

     В своей комнате Сияна снова подошла к окну и стала безучастно наблюдать за происходящим на улице. Мужчины выпрягли лошадь и перетащили сани со зверем вглубь двора, подальше от посторонних глаз, и теперь они были хорошо видны из окна. Даже отсюда волк ужасал своими размерами и силой, он не оставлял своих попыток вырваться, рвался то в одну, то в другую сторону, отчего сани подпрыгивали и кренились, готовые вот-вот перевернуться. Пока одни мужики навалились своими телами, удерживая их на месте, другие притащили набитые чем-то увесистые мешки, и стали крепить и обкладывать ими сани, делая их тяжелее и не подвижнее.

     «Всё пытается вырваться… Неужели он не понимает, что это всё, конец?.. Почему он продолжает бороться?..– какое-то смутное чувство шевельнулось в её душе, – А почему я должна смириться?.. Почему я должна принять чужое решение? Только боги могут решать нашу участь! Отец – человек, и он не вправе распоряжаться моей жизнью! Я буду бороться! Бороться до самого конца, до самого последнего своего вздоха, как это делает этот волк…»– решимость поселилась в её душе.

     В комнату тихонечко вошла излучающая радость мама:

     – Доченька, там твой жених с подарками приехал, выйди, встреть его ласково…

     – Он не мой жених.– холодно ответила Сияна.

     – Сегодня вечером станет им.-с нажимом произнесла мать,– Не противься воле отца.

     – Нет! Я решила. Я не выйду за него.– девушка была полна решимости, – А будете заставлять, при всех откажу ему!

     – Что ты! Что ты!– женщина побледнела от испуга, – Отец засечёт тебя плетьми до смерти!.. Он не перенесёт такого позора…

     – Пусть! Пусть засечёт до смерти! Уж лучше смерть, чем замуж за этого упыря!

     – Доченька, смирись! Отец ему Слово дал… Теперь уж ничего не поделаешь… Даже если найдётся обоз в целости и сохранности, даже если охотники начнут возвращаться с богатой добычей, тебе все равно придётся выйти за него, потому что отец ему своё Слово дал! А ты знаешь, какой позор обрушиться на наши головы! Ни один род не будет вести с нами торговлю, ни один парень не засватает нашу девку, ни один отец не отдаст нам свою дочь, будь она хоть трижды косой и хромой! Мы станем для всех всё равно, что мёртвыми…– помолчав, будто представив себе всё это, она сердито добавила, – Если ты решила идти против воли отца, то лучше… лучше тебе и вправду умереть!

     – Вы меня продали… Продали как козу, за мешок муки…– произнесла Сияна, пораженная предательством матери.

     – Смирись.– сказала женщина, выходя из комнаты.

     – Я всё равно не выйду за него.-твердо произнесла девушка, глядя в закрывшуюся за ней дверь.

     * * *

     Наступил вечер. Борута и Годин Горынович подошли к комнате Сияны.

     – Хочу первым увидеть свою девицу-красавицу!– заявил Борута и Годин Горынович не посмел противиться его желанию.

     – Унесите это! Я не дам своего Слова выйти за него!– раздался крик его дочери из-за двери, – А будете заставлять, при всех опозорю его отказом!– послышались звуки падающих вещей и бьющейся посуды.

     Борута удивленно вскинул свои мохнатые брови:

     – Что это? А?– и посмотрел на опешившего Година Горыновича.

     – Молодая она ещё…– начал оправдаться тот,– Волнуется вот перед помолвкой… Ничего она так не сделает!– попытался он успокоить старика и увести от комнаты,– Пойдём пока выпьем мёда с гостями, а она пока успокоится, оденется и выйдет попозже…

     – Ха-ха-ха!– рассмеялся Борута – Да уж! Ох уж эти молодухи, что необъезженные кобылки! А после свадьбы присмиреют быстро. Ничего-ничего, не она первая… Пожалуй, я сам с ней поговорю ласково, да успокою…– и прежде чем глава успел ему что-то возразить, вошёл в девичью спальню.

     Посреди комнаты, среди хаоса разбросанных вещей и разбитой посуды, гневной валькирией стояла Сияна. В одной тонкой нижней рубахе, с растрёпанными волосами, она горящими глазами осматривала комнату, ища, что такое ещё можно разбить или сломать. Увидев Боруту, она застыла и вперилась в него злым немигающим взглядом.

     – А разве можно жениху невесту до свадьбы видеть?– тихо спросила стоявшая возле двери мать.

     – Так у нас сегодня только помолвка. А свадебку через неделю сыграем. – он растянул тонкие губы в улыбке, отчего его лицо стало ещё более отталкивающим.

     Мать удивлённо охнула:

     – Через неделю?! Так быстро!..

     – А чего тянуть-то?

     – Не будет никакой свадьбы!– встряла в разговор Сияна,– Я не выйду за тебя! Не бывать этому! А будешь настаивать, при всём народе опозорю отказом!

     – Сияна!– гневно окрикнул её отец.

     – Кхе-хе-хе, ничего-ничего. Дайте поговорить нам наедине, – сказал улыбающийся Борута, подталкивая родителей к двери,– девица успокоится, да и передумает.

     – Идём. – ответил на молчаливый вопрос в глазах супруги Годин Горынович,– Оставим…э-э-э… молодых наедине.

     Улыбаясь, Борута плотно закрыл за ними дверь. Повернулся к Сияне и улыбка сползла с его лица. Молча он подошёл к ней и со всей силы впечатал ей кулаком в живот, от чего девушка согнулась пополам и задохнулась от боли. Он схватил её за волосы и притянул её лицо к своему.

     – Дрянь! Так ты хочешь опозорить меня перед людьми отказом?!– громким шёпотом глядя ей в глаза зашипел Борута, – Считаешь, что я не гожусь тебе?! Да кто ты есть?! Скотина, которую мне продали за кусок сала! Я оказываю тебе большую честь, а ты, голодранка из нищего рода, ещё и морду от меня воротишь?!

     Он отпустил её волосы и наотмашь ударил по лицу, от чего Сияна упала, а из рассечённой губы потекла кровь.

     – Я прикажу своим людям всё здесь сжечь дотла и нанизывать на копья любого, кто попытается выбежать из огня. Я лично подожгу тебя…– он подошел и с силой ударил девушку ногой в живот, и она застонала от боли, – А может, я отдам тебя сначала на потеху своим ратникам, а после пущу тебя бежать голой по лесу и натравлю по твоему следу собак, чего такому молодому мясу пропадать? А то мясцо ваших людей, которые обоз сопровождали, уже протряслось в них давно…

     – Так ты…– удивлённо начала было говорить девушка, но Борута прервал её новым ударом ноги в живот, и она заплакала от боли, свернувшись в клубок.

     – Заткнись!– снова зашипел он, – Заткнись! Тебе всё равно никто не поверит!

     Борута присел на корточки возле неё и с нескрываемым удовольствием заглянул в её плачущее лицо.

     – Тебе, наверное, родные расписали уже, как ты будешь хорошо жить со мной? Как я буду тебя холить и лелеять? – он злобно рассмеялся и схватил Сияну рукой за горло – Хочешь узнать, как я заботился о своей прошлой жене, а? Она была слишком толстой, и я посадил её на хлеб и воду, чтобы накормленное родителями сало сошло с её боков. А когда она, наконец, понесла, я разрешил давать ей ещё кружку молока в день. О, как она благодарила меня! Ползала, целовала мои сапоги…– было видно, что воспоминания доставляют ему удовольствие, – А потом повитуха сказала, что у неё будет девочка. Я был добр к этой свинье, а она не смогла даже подарить мне сына, а понесла еще одной никому не нужной грязной тварью! О-о-ох и разозлился я тогда… Я бил её плетью, а она скулила и визжала, как и взаправду была свинья…– его корявые пальцы все сильнее впивались в нежную шею Сияны и она начала задыхаться – Я долго охаживал её плетью, пока она не затихла и не перестала шевелиться. А затем, я воткнул ей нож в живот, в её грязное выпирающее брюхо…

     Злобная усмешка исказила его лицо, и он продолжил:

     – А хочешь знать, как я буду «заботиться» о тебе? Я посажу тебя в холодный подвал на цепь, как собаку, и буду посещать тебя по ночам. Твои родные и крошки не получат больше от меня, хватит с них и того гнилья, что я уже привёз, всё равно выбросить пришлось бы. А когда ты мне родишь сына, я отрежу тебе волосы и посажу на псарню, где тебе самое место. А из твоих волос я прикажу сплести пояс, который подарю твоему отцу, после того как мои псы растерзают тебя…

     Борута замолчал и, наслаждаясь, ещё сильнее сомкнул пальцы на горле Сияны, и она захрипела. С нескрываемым удовольствием он наблюдал за её страданиями, девушка окончательно была сломлена и раздавлена.

     – Сейчас ты оденешься и приведёшь себя в порядок. А затем выйдешь к гостям и при всех подтвердишь своё страстное желание выйти за меня замуж, поняла? Или ты хочешь сегодня ночью увидеть своих родных и близких в погребальном костре или на пиках моих ратников? А?! Отвечай, хочешь?– почти теряя сознание от нехватки воздуха, Сияна вёе же смогла отрицательно помотать головой – Аааа, не хочешь… Вот и ладненько…

     Борута брезгливо отшвырнул её от себя, встал и вышел из комнаты.

     В комнату вошла мама. Увидев лежащую на полу дочь с кровью на лице и синяками на шее, она бросилась к ней и принялась вытирать платком.

     – Что случилось, доченька?– громким шепотом спросила она.

     – Чудовище… Какое же он чудовище… Это он наш обоз украл, и людей убил… А вы продали меня ему… Вы предали меня из-за куска гнилого хлеба…

     – Не говори так… Он просто рассердился на тебя за твоё упрямство. Будь с ним поласковей, и он будет хорошо с тобой обращаться… Всё будет хорошо, вот увидишь.

     Сияна ничего не ответила ей, она поняла, что мать с отцом были настолько заворожены богатством Боруты, что совершенно ничего не хотели замечать вокруг себя.

     * * *

     Гости пили, ели и смеялись. За отдельным столом восседали Годин Горынович с супругой, назначенный сват и Борута. Одно место, рядом с Борутой пока ещё пустовало. Девушка ещё пока сидела в самом дальнем конце светлицы вместе с другими незамужними девицами. И отличалась от них вышитым белым сарафаном и накинутым на голову полупрозрачным кружевным покрывалом. Оно символизировало её чистоту и невинность, а траурный белый цвет сарафана говорил о том, что сегодня она «умрёт» для своих родителей как дочь, чтобы «возродиться» в новой семье и с новым статусом – жена.

     « Сон… Сон… Это сон… Я хочу проснуться… Почему я не просыпаюсь никак?..»– думала Сияна.

     Покрывало плохо скрывало её смертельную бледность и тёмные круги под глазами. Разбитую губу мать замаскировала, накрасив дочери губы соком клюквы, а синяки на шее прикрыла плотными рядами бус до самого подбородка.

     Так «счастливую» невесту можно было показывать людям. Только красные от сока губы ещё больше оттеняли неимоверную бледность девушки. Но это ничего, можно списать на тусклый свет масляных ламп, да и кто её будет особо разглядывать после выпитого хмельного мёда?

     Девушки пили, ели, и нарочито громко смеялись, стараясь привлечь внимание молодых ратников из свиты Боруты. Сегодня они достали из закромов свои самые красивые наряды, яркие ленты и украшения. Общие праздники с чужими родами случались крайне редко, а каждая мечтала «отхватить» себе мужа получше, чтобы утереть нос подружкам – вот, мол, я какая! А в чужом краю, как известно, и трава зеленее, и вода чище, и парни лучше.

     Среди девушек была и Горянка. Сегодня она надела свой самый лучший вышитый сарафан, вплела в косы атласные ленты, которые прошлым летом привёз ей батюшка с ярмарки, да выпросила у матери серёжки и бусики из красного блестящего камня. Пусть все видят, что Горянка ни чем не хуже дочки главы, а даже лучше!

     Пару раз она пыталась уязвить колким словом Сиянку, вот де, если муж у неё дед, то не станет ли Сияна сразу бабкой?, но та сидела безмолвно и неподвижно как каменная, и будто не слышала никого. Даже сквозь покрывало, Горянка видела её сильную бледность и глубокие тёмные тени под глазами, и у неё сердце сжалось от жалости к ней.

     Но Горянка рассердилась и отогнала от себя это чувство – так Сиянке и надо! Сколько парней за дочкой главы бегало, а на неё, Горянку, и внимания никто не обращал! А она ведь не хуже, и станом ладна, и коса с руку до пят, не косая и не хромая, песни петь голосиста, да и мастерица хоть куда! А теперь вот отдадут Сиянку за старикашку в чужой род, настанет и её, Горянкин, черед, начнут парни и за ней табунами ходить! С такими мыслями она оставила девушку в покое, больше будто не замечая её, и принялась с остальными девицами заигрывать и строить глазки ратникам.

     Назначенный сват поднялся со своего места, прокашлялся, прочищая себе горло и, поднял кружку, привлекая к себе внимание присутствующих. Все притихли – сватовство началось.

     Сват повернулся к Годину Горыновичу, и тот тоже встал.

     – Добрый ты хозяин, Годин Горынович, – начал сват, – хорошо гостей принимаешь! Доброе у тебя хозяйство, добрые люди и всё-то у тебя есть!– глава поклонился в ответ.

     – А знаешь ли ты, – продолжал сват, – зачем мы к тебе приехали?

     – Нет, не знаю. – ответил глава – И за чем же вы пожаловали, гости дорогие?

     – Есть у тебя, Годин Горынович, один товар. А у нас на этот товар имеется купец. – ответил сват и показал рукой на Боруту, тот поднялся со своего места и произнёс:

     – Прилетела птичка из краёв ко мне, да не из дальних, а с твоих. Села птичка ко мне на окно, да песню спела. Песню спела, как у тебя бывала, как у тебя бывала и какое чудо видала. И так красиво она распевала, что захотелось и мне у тебя побывать, да это чудо увидать. Чудо увидать, да и себе его забрать.

     – Трудно гостю отказать.– сказал Годин Горынович – Только, какое ж чудо мне отдать? Может, это бубенец?..– спросил он, обводя рукой присутствующих, и люди Боруты зашумели хором в ответ:

     – Не-е-ет!

     – Может, сивый жеребец?

     – Не-е-ет!

     – Ааааааа, знаю! Сладкий леденец!

     – Не-е-ет! – ответили собравшиеся и засмеялись.

     – А есть ли у тебя дочка?– спросил Борута.

     – Дочка-то у меня есть, да не отдам я её, одна она у меня, красавица, будет в старости мне утешением. – сказал Годин Горынович и люди протестующе заулюлюкали. – Но! Если сама она за тебя замуж захочет пойти, то неволить не буду, так и быть, отпущу!

     – Погоди, погоди, Годин Горынович! – сказал сват – А так ли хороша твоя дочка-то, как говоришь? А вдруг она коса?

     И теперь начали хором отвечать хозяева:

     – Не коса-а-а!

     – Ну, а может быть, хрома?

     – Не хрома-а-а!

     – Белоручка, лежебока?

     –Наша девица-краса мастерица хоть куда!

     – Что-то ты темнишь, Годин Горынович! Что же ты прячешь её от нас тогда? – сват наигранно развел руками в стороны – Где она? Что-то мы её здесь не видим!

     – Да ты, сват, так уже мёда набрался, что и меня уже не видишь! – все засмеялись – Вот же она» – ответил глава, и указал на Сияну, которую, поддерживая за локти, подвели к столу девушки.

     Они сняли с её головы покрывало и отступили назад. Глава взял дочь за руку и подвёл к Боруте.

     – Ну как, хороша ли моя дочка? – спросил Годин Горынович.

     – Кхе-кхе, хороша. – ответил Борута.

     – Готов ли ты дать своё Слово, что возьмешь её себе в жёны? – спросил сват.

     – Я, Борута, даю своё Слово, что возьму эту девицу, Сияну, себе в жёны! – громко сказал старик.

     Люди дружно одобрительно зашумели. Годин Горынович подвел дочь к нему и вложил её руки в ладони Боруты.

     – Погодите-погодите, – сказал им сват,– нужно и девушку спросить, пойдет ли она за него? – он обратился к Сияне, – хорош ли он для тебя?

     «Сон… Сон… Это просто дурной сон…»

     Девушка невидящим пустым взглядом посмотрела на старика, её губы зашевелились, но с них не слетело ни звука. Мать с отцом испуганно затаили дыхание.

     «Это сон… Проснись!.. Проснись!»

     – Что? Не слышно, громче говори! – сказал Борута, больно сжимая запястья девушки, – Хорош ли я для тебя?

     – Х… Хо… Хорош… – наконец, смогла ответить Сияна.

     – А даешь ли ты при всем честном народе своё Слово, что выйдешь за меня замуж?– он сдавил её руки так сильно, что у неё из глаз сами по себе потекли слезы.

     – Д… Даю…

     – Что? Опять не слышу!

     – Даю!.. Даю свое Слово!»– превозмогая себя ,сказала девушка.

     Люди радостно зашумели. Отец с матерью облегчённо выдохнули – помолвка состоялась. Борута отпустил руки девушки и на них остались синяки от его пальцев.

     «Это сон… Просто дурной сон…»

     Старик усадил новоиспечённую невесту рядом с собой и, подняв кружку, обратился ко всем собравшимся.

     – Это событие нужно отпраздновать! Веселитесь, ешьте, пейте, только не слишком сильно набивайте животы, чтобы вы могли через неделю и на свадьбе погулять!

     – За здоровье молодых! – поднял тост сват и люди снова подхватили:

     – За здоровье! За здоровье!..

     Сияна сидела, опустив голову вниз, и слёзы капали на стол и на красиво вышитую скатерть.

     «Боги!.. Великие Боги!.. Почему вы не слышите меня?..»

     Она прикрыла рукавами синяки на руках и заметила нож, лежащий рядом с её тарелкой.

     «Смерть… лучше умереть от своей собственной руки, чем от собачьих зубов или от голода и холода в подвале… Лучше пронзить себе сердце, чем выйти замуж за это чудовище…»

     Сияна положила на нож руку и, сделав вид, что снова прикрывает одеждой синяки, засунула нож в свой рукав.

     – Ты почему ничего не ешь? – неожиданно спросил её Борута.

     «Заметил?.. Заметил?»– испуганно подумала девушка.

     Старик наклонился ближе и ядовито прошипел ей в самое ухо:

     – Пользуйся пока возможностью набить своё брюхо разносолами. У меня ты такого даже не увидишь…

     «Кажется, не заметил…»

     – Мне… Мне нужно выйти… по нужде…– тихо сказала Сияна.

     – А-а-а… Ну, иди-иди… – презрительно усмехнулся Борута.

     – Давай-ка, выпьем, Борута! За тебя!– громко сказал Годин Горынович и протянул старику свою кружку.

     – Давай выпьем, отчего же нет? – ответил Борута и чокнулся с ним своей кружкой.

     Сияна воспользовалась этим и выскользнула из-за стола. Она осторожно пробралась вдоль стены к выходу и выбежала на улицу. Чистый морозный воздух словно обжёг её. Она остановилась и прислушалась, не преследует ли кто её? Но люди продолжали веселиться и шуметь внутри. Девушка отошла вглубь двора подальше, чтобы её не было видно со входа.

     Она достала нож и посмотрела вверх. Над ней чернело ясное небо с миллионами ярких звезд.

     «Звезды – сияющие глаза Богов, что присматривают за нами… Если это ваши глаза, о, боги!,то почему вы не видите меня?.. Почему вы глухи к моим молитвам?..» – слёзы снова начали катиться из её глаз.

     «Может быть, потому что вы давно слепы?.. Может, потому что вас давно уже нет?.. И это зияют пустые дыры в небесном покрывале?..»– Сияна опустилась коленями в снег, и тут кто-то заворчал рядом.

     От неожиданности она шарахнулась в сторону и чуть не выронила нож из рук.

     Рядом с ней стояли сани с привязанным к ним черным огромным волком. Он неотрывно смотрел на неё своими жёлтыми глазами. Оказывается, Сияна так была сосредоточена на том, чтобы спрятаться, и совсем не заметила, что спряталась как раз за санями с этим огромным пленником.

     Зверь снова заворчал и попытался высвободиться из пут. Верёвки так сильно стягивали его, что густая шерсть клоками торчала меж ними то там, то сям.

     – А-а-а… Это ты…– облегченно вздохнула Сияна.

     – Всё не оставляешь попыток вернуть себе свободу? А ты знаешь,– задумчиво сказала девушка, и не осознано для себя, начала гладить его по голове, ушам, – Ты знаешь, что ты через неделю умрешь? Знаешь?.. Конечно же, знаешь… Тебя подарили этому чудовищу, моему жениху, и через неделю, на нашей свадьбе он убьёт тебя… Может, заколет… Или затравит собаками… А может, прикажет забить тебя дубинами до смерти…– волк неотрывно смотрел в её глаза, – А потом придет и моя очередь… Но в отличии от тебя, меня он будет мучить намного-намного дольше… А я не хочу так… Понимаешь?.. Не хочу сдохнуть где-то в его подвале… Лучше проткнуть свое сердце, которое, глупое, продолжает биться… Лучше умереть от своей руки…

     Сияна взяла нож обеими руками и, развернув его острием к себе, уперла его в грудь. Волк негромко зарычал, не сводя с неё взгляда. Девушка замахивается на себя ножом, и…

     Волк зарычал громче.

     – Нет, не могу! – она опускает нож, – Не могу, пока ты смотришь на меня. Не смотри! – волк продолжил смотреть, не отводя глаз, – Прошу… не смотри… на меня…

     Волк снова зарычал и попытался высвободиться от пут.

     – Хочешь на свободу?.. – снова погладила его за ухом Сияна, – И правда… зачем нам умирать двоим?.. Пусть хоть ты станешь счастливым… Давай-ка, я перережу тебе веревки, а ты в благодарность перегрызешь мне горло?.. Это было бы очень любезно с твоей стороны…

     Пленник, словно поняв, что его хотят освободить, замер и закрыл глаза. Он терпеливо лежал и ждал, пока Сияна перережет путы, плотно обхватывающие его морду, но ровно до того момента, пока их хватка немного ослабла. И сразу же, напрягая все мускулы своего огромного тела, зверь медленно начал подниматься. Девушка невольно отшатнулась, пораженная мощью, которую он источал, и продолжала завороженно сидеть в снегу и наблюдать за ним.

     Веревки, удерживающие его, начали с легкостью рваться, издавая жалобные звуки напоследок. Зверь оскалился, блеснув в темноте белизной клыков-кинжалов, полоснул ими по последним путам, спрыгнул на снег перед Сияной, и навис над ней черной горой. Рана над его левым глазом снова кровоточила.

     – Ты же с легкостью мог сам и раньше освободиться… Почему… – начала было говорить она, но осеклась, подняла своё лицо вверх, и посмотрев волку прямо в глаза, которые сейчас казались ей медово-жёлтыми, сказала:

     – Я не буду смотреть. Сделай это быстро, пожалуйста…– и, закрыв глаза, она откинула голову назад, подставив хищному зверю свою шею.

     Сияна почувствовала лёгкое прикосновение к своей пульсирующей ямочке между ключицами, обжигающее горячее дыхание на коже. Его зубы осторожно поддели плотные ряды бус на её шее, не зацепив кожи, легкое «клац!», и бусины разноцветными ягодами посыпались вниз по платью, падая и исчезая в снегу.

     Девушка распахнула глаза, взглянула на него и замерла, загипнотизированная взглядом его больших жёлтых глаз. Сердце бешено забилось у неё в груди. Волк снова прикоснулся носом к её ямочке, втянул носом воздух, прикрыл свои веки, словно пробовал её запах на вкус, и медленно, с каким-то наслаждением, выдохнул. Сияну снова обдало его горячим дыханием и бросило в жар. Он высунул из пасти свой язык и медленно провел им по оголившейся шее девушки, скользнул по подбородку и дальше по щеке, слизывая с неё замерзшие соленые слезы. Девушка дрожала и, не отрываясь, смотрела в его глаза. Волк вздохнул, отступил от неё, развернулся и медленно пошёл прочь.

     «Не стал… Я обещала не смотреть, а сама смотрела…» – глядя ему вслед подумала Сияна, стараясь унять дрожь в теле.

     Она ощутила холодную рукоять ножа, который до сих пор сжимала в руке.

     «Ну что ж… Так хоть ты не будешь смотреть на меня…»– подумала она и решительно приставила острие ножа к груди… и чуть не выронила его от прозвучавшего оглушительного воя.

     Волк стоял прямо напротив входа в терем и, задрав голову вверх, громогласно выл. Внутри застольный веселый шум сменился криками и топотом ног. А он замолчал и посмотрел на Сияну.

     – Что же ты натворил…– прошептала девушка ему.

     Народ, с факелами, копьями и кто что успел схватить первое, попавшееся под руку, высыпал на улицу. Но зверь в два прыжка преодолел двор, легко перемахнул через забор и был таков.

     «Я могу еще успеть!»– подумала Сияна и снова занесла над собой руки с ножом.

     – Не смей!– крикнул отец и выбил нож из её рук,– Что ты надумала, а?! Убить себя решила?!

     – Я всё равно умру, так какая разница?!– закричала Сияна в ответ,– Лучше убить себя, чем умирать в мучениях!

     Отец схватил её за руку и с силой приподнял.

     – И думать забудь!– зло начал, было, он, но тут заметил перерезанную веревку, – Так это ты его отпустила?!

     – Да, я! Пусть хоть он останется жить!

     – Дрянь!– рявкнул он и влепил дочери такую пощёчину, что она упала в снег,– Закрыть её в комнате!

     Мать подошла и помогла девушке подняться. Придерживая её за плечи, она повела Сияну в терем.

     – И заберите у неё одежду, чтобы не вздумала убежать!!! Пусть сидит в своей комнате до свадьбы!!! Вон!!! С глаз моих долой!!! – продолжал кричать Годин Горынович уже им вслед.

     * * *

     «Вот и минуло шесть дней. А весны как не было, так и нет…»– думала Сияна, сидя на окне в своей комнате.

     Как и приказывал отец, всю одежду у неё забрали, оставив только нательную рубаху, да пуховую шаль, в которую она зябко куталась. Все эти дни девушка ни с кем не разговаривала и отказывалась от еды и питья. Лицо её осунулось, губы стали бескровными, под глазами легли чёрные тени, а черты заострились. Она безучастно проводила дни, сидя на окне или лежа на постели, и не делала никаких попыток сбежать, поэтому дверь в её комнату перестали закрывать на ключ.

     Да и куда, собственно, она могла убежать? Вокруг лес и дикие звери. На улице снова бушевала метель, и без тёплой одежды там долго не продержишься, если заплутаешь в темноте. Сияна смотрела на мерцающие огни в окнах домов и летящий снег, освещенный светом из её окна.

     «Опять падает снег… Хотя, какая разница?.. Пусть лучше метёт метель, чем греет солнце и поют вольные птицы…»

     – Твой жених уже приехал.– сказала мать, положив на постель дочери свадебное платье,– Я принесла твое свадебное платье.

     «И почему он не замёрз по дороге?..»

     – Думаю, нужно его примерить, чтобы посмотреть, как сидит.– матушка тщетно старалась разговорить Сияну, – Посмотри только какое оно красивое!

     «Я знаю, что красивое… Я ведь сама вышивала на нем цветочные узоры, птиц и расшивала бусинами… И частенько мечтала, что однажды я встречу своего любимого, и он тоже полюбит меня… Рядом с ним я укроюсь от всех невзгод, и ничего мне не будет страшно… – Сияна вспомнила того темноволосого незнакомца у реки, его медовые глаза и грустную волшебную дудочку, – Расшивая платье, я мечтала, что выйду замуж и буду самой красивой и счастливой невестой… Какая же я глупая была!.. Оказалось, оно станет мне погребальным саваном…»

     – Доченька, да не молчи ты!– вновь произнесла мать.

     За окном, где-то вдали раздался заунывный волчий вой.

     «Вот опять та волшебная дудочка играет…»

     – Всё воет… Как ты его отпустила, так и воет… И охотники его изловить не могут, хоть он далеко и не уходит, бродит здесь поблизости… – женщина собрала платье с постели дочери,– Раз не хочешь мерить, я тогда его завтра утром перед свадьбой принесу и помогу одеться. Если что, сразу нитками и прихватим. Ох, даже и не верится, что ты завтра выходишь замуж!– помолчав, она подождала ответа, но снова не получив его, вышла с платьем из комнаты и тихо сказала стоящему там отцу:

     – Боюсь, как бы она у нас умом не тронулась! По-прежнему не разговаривает, только смотрит в окно куда-то вдаль, как блаженная!

     – Ничего, успокоится после свадьбы. – ответил тот и, обняв жену за плечи, повёл прочь.

     «И не холодно ему там, в лесу? Не боится замёрзнуть насмерть? Или его волчий плащ хорошо согревает? А как это – умереть от холода?.. Говорят, что когда люди теряются в лесу и замерзают, им очень хочется спать, они не могут бороться с этим желанием, ложатся в снег и засыпают вечным сном… Их души вылетают из тела на свободу… Я тоже хочу быть свободной…»

     Вой за окном то звучит совсем близко, то стихает где-то вдали.

     «Опять играет его волшебная дудочка… Так грустно и печально… Манит и плачет… Может он пришел за мной? И зовет меня в лес, где мягкий снег покрывает лапы елей огромными шапками и где сугробы лежат как огромные перины, которые так и просят, приляг на меня… Усни вечным сном… Забудь все невзгоды и обрети свободу…»

     Совсем уже близко возле селения снова раздался волчий вой. Сияна встала и открыла окно.

     «Я слышу тебя… Я иду… Я хочу быть свободной вместе с тобой…»

     Она неловко спрыгивает в сугроб под окном, поднимается и идет к воротам. Никто не останавливает её – на улице ни души из-за разгулявшейся погоды.

     «Подожди меня еще немного… Я уже иду…»

     Сияна покинула двор, прошла по улице. С трудом отворила главные ворота. Выходя из поселения, она зацепилась шалью и даже не заметила, как та соскользнула с плеч и упала в снег.

     «Холодно… Дождись меня…»

     Она шла вперед, сквозь пелену снега почти ничего не видя перед собой, но продолжала упорно идти вперед. Огней селения уже не стало видно, и если бы Сияна решила повернуть назад, то уже не нашла бы дорогу. Но она и не хотела возвращаться, а шла всё дальше и дальше.

     Прочь! Прочь отсюда! Тело девушки окоченело и плохо слушалось, ноги переставлялись с трудом.

     «Он зовет меня… Ещё чуть-чуть… Я иду…»

     Силы уже покидали её и так ослабленное тело.

     «Хочется прилечь в этот мягкий снег… И отдохнуть… совсем ненадолго, только на чуть-чуть прикрыть глаза…»

     Сквозь наваливающийся сон она увидела приближающуюся к ней темную фигуру и горящие зеленым огнём глаза.

     «Это он… Он ждал меня…» – подумала она.

     Темный силуэт подошел ближе и когда он наклонился над ней, она узнала в нем того темноволосого юношу, что играл ей на дудочке возле реки. Он совсем не изменился, только бровь над левым глазом была рассечена свежим шрамом. Его медовые глаза отблескивали в ночи зелёным огоньком, он ласково улыбнулся ей.

     – Ты звал меня и я пришла… Я смогла… стать свободной… – улыбнулась ему Сияна, уже засыпая.

     – Не засыпай… Теперь все будет хорошо, я никому не дам тебя в обиду… Осталось совсем немного потерпеть… Только не спи…– сказал он, укрывая её своим черным волчьим плащом и беря на руки, – Не спи… Не спи…

     – Не спи… Ты спишь, что ли?– послышался голос Насти.

     Алёна вздрогнула и проснулась. Видно и сама не заметила, как задремала и под голос дедушки ей приснилась сказка, которую он рассказывал.

     – И куда он её отнёс?..– спросила Василиса, которая слушала затаив дыхание, прижавшись к Акире.

     – Он отнёс её к себе в пещеру…– Стёпка сделал страшное лицо и пляшущие блики от костра сделали его жутким,– А там убил и съел! Потому что это был волк-оборотень! У-У-У-У! – и захохотал наигранно злым хохотом.

     Из леса вышла большая тёмная фигура, силуэтом похожая на исполинское животное, громко дыша и гулко топая. Красные глаза светились, словно раскалённые угли.

     – Здравствуйте…– произнесла фигура.

     – А-А-А-А-А-А-А-А-А-А! – испуганно закричали девчонки хором,– ОБОРОТЕ-Е-Е-ЕНЬ!

     Фигура громко захрапела, затопала и яростно засверкала своими красными глазами-угольками.

     Девчонки заорали ещё громче, подскочили с мест, и бросились прочь, лишь бы подальше от страшной фигуры.

     – Тише-тише, Буран. – произнёс «оборотень» и приблизился к свету костра.

     Ребята громко расхохотались, когда увидели, что за страшного монстра девчонки приняли обычного темноволосого парня, ведущего под уздцы испуганно храпящего чёрного, как смоль, коня со светлой лавовой гривой.

     Большие глаза лошади отблескивали светом от костра, отчего в темноте они казались горящими красным светом.

     – Простите, что напугал. – произнёс он, успокаивающе поглаживая коня, – Я немного заблудился…

     Тут уже сами девчонки прыснули со смеху над своими страхами, возвращаясь к костру.

     – Я сказал что-то смешное? – недоумевая, спросил незнакомец.

     – Нет, что вы, простите. – сказала Алёна, вытирая навернувшиеся от смеха на глаза слёзы. – Так глупо получилось… Просто, вы так внезапно появились! Простите, пожалуйста.

     Парень подошёл к ней ближе, пристально рассматривая, и улыбнулся:

     – Невозможно обижаться на такую красивую девушку, как вы.

     – Ой, ну что вы… – смутилась Алёна от комплимента красивого высокого парня, неотрывно смотрящего на неё своими медово-карими глазами. Которые, как показалось девушке на мгновение, вспыхивали в темноте зеленовато-жёлтым светом. Но возможно, ей это только показалось из-за танцующего света от языков пламени костра.

     – А куда вы, молодой человек, направляетесь, позвольте спросить? – вырвал Алёну из плена колдовского наваждения глаз незнакомца голос Алексея Митровича.

     – Я с моими друзьями направляемся в Ивантеевку, где скоро будет проходить конно-спортивный фестиваль, на которое получили приглашение. Я решил немного погонять Бурана перед сном. Да, видимо, в темноте сбился с дороги, отстал от остальных и заплутал. – сказал он, по-прежнему не сводя глаз с Алёны.

     – Деревня вон в той стороне. – махнул ему лесник, указывая рукой нужное направление, – Езжай по той тропинке, она тебя точно к деревне и выведет, не собьёшься.

     – Вы тоже будете участвовать? – спросила Василиса, не сводя глаз с красавца-коня, – А какую деревню будете представлять?

     – Мы приехали из Вару. Это та деревня, что находится за Грозовым перевалом. – и, наклонившись ближе к Алёне, тихо произнёс, – Прозвучит не совсем скромно, но может быть, ты будешь болеть за меня? Мне было бы очень приятно… – чем ещё сильнее смутил девушку.

     – Эй! А с чего бы это нашим девчонкам болеть за вас?! Мы, вообще-то, тоже участвуем! И болеть они должны за нас! – взвился Стёпка.

     – Должны? – парень метнул в его сторону холодный взгляд, и снова обратился к Алёне, сделав вид, что у костра кроме них никого не было,– О, прости. Это твой жених?

     – Эм-м-м… – замешкалась с ответом смущающаяся девушка.

     – Нет, конечно! Я ей не жених! – встрял Стёпка, – Вот ещё! Больно нужна мне эта рыжая и конопатая! Кто с такой встречаться-то станет?!

     Алёну словно кипятком ошпарили слова задиры-Стёпки, и на глаза девушки навернулись от обиды слёзы. И правда, кому она нужна, конопатая, словно мухами засиженная?

     Незнакомец снова метнул в Стёпу злой взгляд и взял девушку за руку:

     – Ну что ж, значит, у меня есть реальный шанс стать парнем такой красавицы, как ты? – и поцеловал ей кончики пальцев.

     Алёна замерла с широко распахнутыми глазами, чувствуя, как сердце готово выпрыгнуть у неё из груди.

     – У тебя очень красивые волосы, миленький носик и поразительного цвета глаза, словно чистое небо на рассвете. А твои веснушки…

     – Не надо… Это смущает… – тихо сказала девушка, заливаясь пунцовой краской.

     –… твои веснушки просто восхитительны. – продолжил он, склоняясь к ней ещё ближе, и прошептал в самое ухо, – Тебя словно солнышко поцеловало…

     Алёне показалось, что она сейчас в обморок упадёт, настолько сильно забилось в груди сердце, а щёки запылали огнём.

     – Эй! – окрикнул его Роман, – Не нужно приставать к девушке, если ей это не нравится!

     – Спокойно! Эй, полегче! – незнакомец насмешливо посмотрел на встающего Романа и ловко запрыгнул в седло своего коня, – Я просто сказал красивой девушке, что она красивая. В этом ничего противозаконного нет. Ну что ж, спасибо за помощь, мне нужно догнать остальных. Ещё увидимся, Веснушка! – добавил он, снова улыбаясь ей.

     – Меня зовут Алёна… – пробормотала красная от смущения девушка.

     – Красивое имя. А я – Гай. Но я всё равно буду называть тебя Веснушкой! – весело сказал парень, поднял своего коня на дыбы и, махнув ей на прощание, ускакал прочь, скрывшись в темноте за деревьями.

     – Вот позёр! – презрительно фыркнул Стёпка ему вслед.

     – По-моему, ты ему понравилась. – тихо сказала Настя подруге.

     – Смотри, похитит тебя этот оборотень и уволочёт в своё логово за Грозовой перевал. – усмехнулся ей дед.

     – Ой, ну что вы! Видели, какой он статный и красивый? А я… – невнятно пробормотала красная от смущения Алёна.

     – Деда, а где эта деревня Вару? – спросила Василиса, – И одежда у него странная, да?

     – Вару находится где-то в горах, за Грозовым перевалом. Никто не знает, как туда попасть и давно уже стали считать, что деревня вымерла. А оно, гляди-ка как… И одежда у него не странная, а домотканая. Это значит, что они её, как в старые времена, сами ткут. – ответил Алексей Митрович, и посмотрел на Настю с Акирой, – Интересное совпадение, правда? Я только рассказал вам легенду о Сияне и Люте, которых в деревне Вару чтут как богов, как здесь появился один из этих горцев-язычников. Да ещё и собрались в фестивале участвовать…

     – Нужно будет навалять этим горцам хорошенько, чтобы не совались к нашим девчонкам! – задиристо заявил Стёпка, – Эй, Конопатая! Даже не вздумай за них болеть, иначе и тебе наваляем, поняла?!

     – Эй, валяльщик! Ты угомонишься сегодня или нет?! – грозно сказал Алексей Митрович, выходя из себя, – Только попробуй девчонок хоть пальцем тронуть, и я лично тебя так дрыном по хребту причешу, что мало не покажется! А с горцами ещё посмотрим, кто кому наваляет. Троим мужикам даже с одним из них не справиться, их с малых лет обучают искусству рукопашного боя.

     Роман встал и схватил, хотевшего было ещё что-то едкое ляпнуть, щуплого Стёпку за шиворот и легонько встряхнул.

     – Ты прости нас, Алексей Митрович, никто из наших ребят девчат никогда и пальцем не тронет, я тебе ручаюсь. Это он так, языком своим балаболит, пустомеля. И горцев, – он снова не сильно встряхнул вырывающегося Сеньку, – тоже никто задирать не станет, тем более, что мы их сами в гости пригласили. А он устал, наверное. Тоже на солнце перегрелся. Пойдём мы спать, поздно уже.

     Дед тут же остыл и ухмыльнулся себе в усы. Хороший парень растёт, этот Роман. Знатный глава из него выйдет. И сказал:

     – Я парням там, в сарайчике возле дома постелил. Ночи тёплые, не замёрзните. А девчонки в доме лягут.

     – Хорошо, спасибо. – сказал Роман и поволок было сопротивляющегося Стёпку прочь, как Настя громко сказала:

     – И Алёна тебе не Конопатая! У неё имя есть, хватит её так называть!

     – Слышал? – Роман снова не сильно встряхнул паренька.

     – Слышал-слышал! Да отпусти ты меня! Я сам пойду! – зло огрызнулся тот, и вырвавшись, хлюпая носом, бегом бросился прочь от костра, уткнувшись лицом в рукав.

     – Спасибо, – сказала Алёна, вставая, – я, пожалуй, тоже пойду уже спать. Да и детей давно пора укладывать.

     Василиса, хоть ещё и старалась держаться, но уже хлопала сонными глазами. А вот, Витя и Вова уже откровенно дремали, привалившись друг на друга.

     – Я помогу тебе. – сказала Елена, тоже поднимаясь со своего места.

     Дед ласково потрепал сонную Василису по голове.

     – Иди, внученька, с девочками, тоже спать ложись.

     – Но ты ещё не закончил сказку! – упрямо запротестовала она, – Он уволок Сияну в пещеру и съел её? А жители той деревни? Они умерли от голода, потому что Сияна не вышла замуж за Боруту?

     – Никто не умер. Лют спас Сияну и провёл её через Грозовые Ворота, сделав её своей богиней. Главы других родов узнали о бесчинствах Боруты, снарядили в помощь Годину Горыновичу своих ратников для его поимки, чтобы судить. Но Борута сбежал, и его не смогли найти. А ещё, другие роды поделились с родом Сияны своими запасами, и людям хватило дожить до нового урожая. Так и зажили, помогая друг другу и приходя соседям на помощь. И больше никогда уже не заставляли девушек выходить замуж за не любимых. Всё, конец.

     – А что такое Грозовые Ворота? – не унималась девочка.

     – Это Ворота, пройдя через которые, можно стать богом. – ответил дед, целуя внучку в лоб, – А возникают они только во время грозы зимой.

     – А разве бывает гроза зимой? – удивилась Алёна и, не припоминая, чтобы такую концовку он рассказывал им с Настей, когда они были маленькими.

     – Очень редко, но бывает. Когда метёт сильная метель несколько дней, гремит гром и сверкают молнии, тогда-то и открываются Грозовые Ворота. – сказал Алексей Митрович и грозным голосом добавил, – Так, всё. Идите спать! А то вы так до рассвета не уляжетесь!

     – Спокойной ночи. – стараясь не сердить дедушку, сказала Василиса, зевая и потирая слипающиеся глаза.

     – Спокойной. – ответил он.

     – Значит, эта богиня, которая наложила на нас заклятие, и была та самая Сияна из легенды? – спросила Настя, как только они остались у костра одни.

     – Выходит, что так. – сказал Алексей Митрович, доставая из кармана тонкую длинную трубку и какие-то мешочки, принялся набивать её их содержимым.

     – Развяжи бинты, покажи след. – повелительно сказал он Насте, раскурив свою странную трубку и, не затягиваясь, пуская ртом большие клубы дыма. Запахло чабрецом, мятой и чем-то многим ещё, чьи ароматы Настя не смогла определить.

     Настя послушно сняла повязку и протянула деду свою руку, показывая след от заклятия. Алексей Митрович достал из одного из мешочков какую-то сухую травку и растёр её пальцами, посыпал след. Тот вспыхнул зелёным пламенем так, что Настя от неожиданности охнула, испугавшись. Но больно не было. Пламя начало угасать, и над рукой в воздухе стали проявляться зелёные символы и тут же таять. Алексей Митрович выпустил изо рта новую порцию дыма и тот затрещал, вспыхнув ярким жёлтым светом.

     – Очень хитро, мудрёно, но против древнего бога всё равно очень слабо. – наконец, произнёс дед.

     – Снять-то его сможешь? – нетерпеливо спросил Акира, и Настя затаила дыхание.

     Дедушка пускал клубы дыма и разглядывал их, рассеивая руками то в одну, то в другую сторону.

     – Нет. – сказал он, – Снять его я не смогу. И не один маг не сможет.

     Настя и Акира одновременно разочаровано вздохнули. И что вот теперь делать-то?

     – А чего это вы так приуныли? – спросил дед, продолжая пускать клубы дыма.

     – Как, чего? Ты же сказал, что заклятие никто снять не сможет… – грустно пробормотала Настя и снова вздохнула.

     – А чего здесь плохого? – весело ухмыльнулся Алексей Митрович, – В крайнем случае, для тебя ничего плохого я не вижу. Вот посмотри, какой парень-красавец к тебе привязан. М-м-м, загляденье просто! Да ещё и настоящий бог, к тому же! Не Аполлон, конечно, но девчонки всё равно обзавидуются! Жениха, опять-таки, искать не надо. Вот он, готовенький! И не убежит от тебя далеко, когда ему твой характер поперёк горла встанет. Аха-ха!

     – Дед! Вот ты опять шутишь?! – разозлилась Настя, – Ты хоть можешь себе представить, как это неудобно, когда нельзя отойти друг от друга далеко?! Да нам приходится в туалет друг дружку водить! Это же просто невыносимо! А этот след?! Он же виден окружающим! Мне что, так и ходить с забинтованной рукой до конца жизни?! – она была готова разрыдаться от такого насмешливого и чёрствого непонимания со стороны родного дедушки. Ну, разве можно быть таким бесчувственным?!

     Алексей Митрович расхохотался ещё громче:

     – Ну, это да, с туалетом проблема. Только вот, с ней-то я как раз и могу помочь. Да и со следом от заклятия тоже.

     – Ты же сказал… – начала было поражённая Настя, но осеклась, наблюдая, как дед отгрёб из костра золы и поплевал на неё, что-то пришёптывая.

     – Что я сказал? Что не смогу полностью снять заклятие. А вот, сделать его, так сказать, ношение немного удобным, мне под силу. – сказал он, протягивая им равные части получившегося месива, – Держите. Втирайте в след. Или что, так походите? – видя, что Настя и Акира замешкались.

     Они взяли массу и принялись с осторожностью втирать. Настя с удивлением заметила, как чёрная угольная масса впитывается в кожу и на ней не остаётся и следа от узора. Закончив с собой, она принялась помогать Акире, которому было не видно, полностью ли он удалил след или же нет. Он впервые по-доброму посмотрел на неё своими глубокими синими глазами и улыбнулся, прошептав одними губами: «Спасибо». Сердце у девушки забилось сильнее.

     «Надо же, а он, оказывается, вполне не плох, когда не рычит.» – смутилась она.

     – А что с «поводком»? Можно с ним что-то сделать? – спросил Акира.

     – Да, было бы здорово. А то я уже давно хочу посетить «комнату раздумий». И, желательно бы, без сопровождающих. – подхватила Настя.

     – Ну, раз без сопровождающих, – снова усмехнулся дед, – тогда, дай мне три своих живых волоса.

     – Выдернуть их, что ли? – непонимающе спросила она и, увидев кивок, тут же выдернула требуемое количество.

     Лесник достал из одного из мешочков три шерстяных нити: чёрную, белую и красную. И принялся переплетать их между собой и Настиными волосами, бормоча себе под нос заклинания. Руками он орудовал очень ловко и вскоре, из-под его пальцев вышел туго сплетённый шнурок. Он протянул его Акире:

     – На-ка, подвяжи им свои волосы и носи постоянно. Часть Насти будет с тобой, и «поводок» не будет срабатывать так агрессивно. Но очень далеко уйти от неё ты всё равно не сможешь. Ну, хоть в нужник друг друга перестанете водить! – он снова весело хохотнул и добавил для Насти, – Ну, что встала? Беги давай, а то поздно будет!

     Настя нерешительно потопталась на месте и, набравшись храбрости, спросила:

     – Дед, а из-за чего вы с бабушкой поссорились?

     Тот помолчал, словно решая, отвечать ей или нет, но всё же ответил:

     – Я совершил на её взгляд страшное преступление против Мироздания. По просьбе одного человека я повернул время вспять.

     Настя удивлённо замерла. Так насколько большой силой обладает её дед, если может делать такое?!

     – Этим человеком была мама? Да? – осторожно спросила она.

     – Ступай. И ложись-ка спать, нам с Акирой посекретничать нужно. – ответил дед, давая понять, что на эту тему больше разговаривать не намерен.

     Девушка послушно оставила их наедине, припустив в сторону нужника, как радостная лань.

     – Вот теперь мы сможем поговорить спокойно. – сказал Алексей Митрович, когда Настя скрылась из виду.

     – Интересно, о чём же? – холодно произнёс Акира, – Может быть о том, что ты на самом деле не человек? Внучки-то знают, что их дедушка на самом деле лесной дух?

     Алексей Митрович рассмеялся и начал увеличиваться в размерах, превращаясь в коренастого гиганта с короной из ветвей на голове и кожей, похожей на кору дерева.

     – Молодец, глазастый. И правда, что бог. – произнёс он и облегчённо вздохнул, – Ф-фу-ух! Узковато для меня уже человеческая форма. Как хорошо!

     – А вот, скажи мне, как такое вообще возможно, – продолжил Акира, – что у знахарки и лесного духа появилась внучка, которая не имеет сверхъестественных возможностей, но при этом она может видеть потусторонних существ и духов?

     Леший развёл руками:

     – В отца пошла, наверное. – и снова усмехнулся.

     – А я вот думаю, что вся ваша семейка погрязла во лжи по самую макушку. – зло прорычал Акира, выходя из себя, – И ты прекрасно можешь снять это чёртово заклятие! Просто тебе от меня что-то нужно! И ты решил поторговаться!

     – Ты прав и не прав одновременно. – сказал леший, становясь серьёзным, – Я действительно не могу снять это заклятие. Но! Я могу подсказать тебе как его можно снять. И да, мне и правда, от тебя кое-что нужно.

     Он замолчал. Молчал и Акира, ожидая, чего же тот попросит взамен. Внутреннее чутьё ему подсказывало, что лесному духу от него нужны отнюдь не блины со сметаной.

     – Я наблюдал за тобой. – наконец заговорил леший, – Ровно с того момента, как ты в виде белого волка вошёл в лес. Я всё это время наблюдал за тобой. И днём, когда ты скрестил косу с полуденицей на поляне, я понял, что ты именно тот, кто мне нужен. Ты тот, кто сумеет разгадать то, что скрывает моя семья, и спасти её. И множество других жизней, не побоюсь этого слова.

     – Как-то ты слишком туманно изъясняешься. Нельзя ли яснее? – раздражённо спросил Акира.

     – К сожалению, я связан обещанием. И рад бы сказать прямо: пойди туда-то и сделай то-то, но из-за своего греха не могу этого сделать.

     – Из-за того, что ты повернул время вспять?

     – Да, грешно изменять ход событий. И ещё хуже, если сделать это дважды. – горько усмехнулся леший.

     – Так чего ты хочешь от меня? Что я должен сделать, чтобы ты помог снять это заклятие? – нетерпеливо спросил Акира.

     – В том-то и вся соль, что ты уже в этом деле, как ты выразился, по самую макушку. И уже делаешь то, что мне как раз и нужно от тебя. Просто, я хотел, чтобы ты знал, что Настя действительно не знает ничего. И Василиса тоже. Они свято уверены в том, что Настя не обладает никакими способностями. И в некотором смысле, это так оно и есть. Ох, как бы мне хотелось сказать всё напрямую… – леший вздохнул, – Светает уже. Пора возвращаться в узкое человеческое тело.

     Он медленно начал уменьшаться, принимая опять облик лесника Алексея Митровича.

     – А заклятие твоё снять можешь только ты. Тебе просто нужно вспомнить, как это делается.

     – То есть, мне нужно восстановить память? – спросил Акира и увидев кивок деда, спросил – А ты не сможешь это сделать?

     – Нет. Но скоро рядом с тобой появится проводник, который сможет провести тебя по глубинам твоей памяти. – сказал Алексей Митрович, вставая и собираясь уходить.

     – Старик, а ты не боишься, – остановил его Акира, – что сняв заклятие, я просто уйду, и не стану тебе помогать?

     Дед хохотнул:

     – Я не знаю ещё ни одного волка, который почуяв кровь раненой добычи, не погнался бы за ней. А ты – волк, как бы ты не выглядел, и какой бы силой не обладал. И ты уже гонишься за тайной нашей семьи, как за хромой ланью, несущейся к обрыву. И сам не понимаешь этого. Интересно, что будет: ты схватишь эту лань, или она увлечёт вас обоих на дно пропасти?

     – А почему бы не оставить всё так, как есть? – спросил Акира, чувствуя бегущие мурашки по спине от слов лешего.

     – Вот так же поступает любимая зазноба моя, Пелагея Фёдоровна. Накладывает уже бесполезные щиты и думает, что всё обойдётся. Вот только, от судьбы не уйдёшь. Если кому-то суждено умереть, тот умрёт. Если в конце времён волк должен проглотить солнце, значит, так оно и будет. Никто не может миновать своей судьбы.

     От этих слов липкий страх стал расползаться по телу Акиры.

     «Чёртов старик! Похоже, он может не только возвращать время вспять, но и видеть будущее.» – подумал он, глядя в спину уходящего лешего, и ощущая какую-то безнадёжность и беспомощность пешки в чужой игре.

     Акира прилёг на бревно, служащее скамейкой возле костра, размышляя над словами старого духа, и стал смотреть в медленно светлеющее небо с тускнеющими звёздами.

     * * *

     Ребята с утра поднялись рано, чтобы успеть умыться и позавтракать, хотя дед Иван должен был приехать за ними гораздо позднее, и времени в запасе у них было предостаточно.

     Малышня снова схватились за оставшиеся сосиски, требуя развести им уже погасший костёр. Уговоры старших, что деду Митровичу нужно будет уйти работать, а костры оставлять без присмотра нельзя, на них не действовали. Василиса и близнецы капризничали, и упрямо стояли на своём.

     – Да киньте им в кострище одно полено. – махнул рукой лесник, – Место организовано по всем правилам пожарной безопасности. Ничего не будет. Ладно бы посреди леса, тогда да. А за этим смотреть особо не надо, главное, чтобы он сильно не горел.

     Настя, воспользовавшись моментом, принялась наводить порядок в домике лесника, вытряхивая из половиков пыль и выгоняя с потолочных балок пауков вместе с паутиной. А то когда ещё она сможет приехать к дедушке, чтобы помочь с уборкой, на которую тому всегда патологически не хватало времени. Алёнка подключилась к устроенной Настей битве за порядок, и вскоре все углы засверкали чистотой, а дом наполнился свежестью.

     Елена в это время успела соорудить не хитрый завтрак и накормить парней, попутно успокаивая воюющих за последнюю сосиску близнецов. Степан, по-воробьиному нахохлившись, молча жевал свой бутерброд и демонстративно ни с кем не разговаривал, изредка бросая косые злые взгляды в сторону Романа. Тот смеялся над бучей малышни возле костра и, так же демонстративно делал вид, что не замечает этого.

     Настя с Алёной уже домыли полы, когда приехал дед Иван, скорее для формы, понукая медленно шагающую старую кобылу.

     Ребята дружно покидали свои пожитки в телегу, рассаживаясь по её краям, и свесив ноги.

     Алексей Митрович обнял и поцеловал внучек на прощание.

     – Береги Настю. – сказал он тихо Акире, пожав ему руку и похлопав по плечу.

     Тот холодно промолчал в ответ, но дед, сделав вид, что не заметил этого, стал тепло прощаться со всеми, ещё раз поблагодарив за хорошую работу.

     Телега тронулась, и лесник стоял, глядя им вслед и махал ребятам рукой на прощание. Внезапно он хитро улыбнулся, сложил ладони рупором у рта, и по-мальчишески хулиганисто крикнул вдогонку:

     – Настёна! Передай этой старой клюшке, что в гробу и белых тапках я видел все её не переданные приветы! – и весело расхохотался.

     Ребята захихикали, стараясь сдержать смех, отворачиваясь и делая вид, что ничего не слышали. Настя сердито посмотрела на Василису, ты мол, сказала?! Девочка удивлённо развела в стороны руками и отрицательно покачала головой.

     – Во дают! – хохотнул дед Иван, – Всё не уймутся никак! Головы давно уже седые, а всё туда же, любовь у них такая! Всё проходу друг другу не дают!

     Ребята засмеялись, и даже Настя, не выдержав, улыбнулась. От мысли, что у её бабушки с дедушкой просто «любовь такая», у неё почему-то посветлело на душе.

     – А что, дед Вань, они и раньше ссорились? – спросила Василиса.

     –О, не то слово! – весело воскликнул он, – Вечно грызлись! Жили, прямо как кошка с собакой! А уж когда молодые были, так вообще никому житья от них не было. Бывало, идёшь по деревне, слышишь, что где-то шумят. Всё, можно к гадалке не ходить, сразу понятно, откуда этот трам-тарарам разносится – Пелагея с Митричем опять отношения выясняют.

     Ребята снова расхохотались, искоса поглядывая на смущённо улыбающуюся Настю.

     – Но, честно говоря, кхе-кхе, – отсмеявшись, прокашлялся дед Иван, – честно говоря, я всегда завидовал их отношениям. Тому, что их чувства горят ярко, как в молодости. М-да… Но, Дунька! Шевели копытами!

     Лошадь вяло махнула хвостом и даже ухом не повела на хозяина, продолжив шагать степенной поступью.

     Они уже подъезжали к Настиному дому, как дед Иван окликнул девочек:

     – А что это там у вас такое происходит? Машина какая-то стоит, люди в костюмах. Приехал кто в гости, что ль? Или к Пелагее Фёдоровне по делу? – спросил дед Иван, но они недоумённо пожали плечами в ответ.

     Напротив калитки их дома стояла очень длинная чёрная иномарка.

     «Кажется, такие машины называются лимузинами. И как же он по нашим узким улочкам-то умудрился проехать?» – удивилась Настя.

     По обеим сторонам от машины стояли светловолосые мужчины в чёрных костюмах. Ещё двое, точно такие же, были по бокам от калитки, словно часовые возле царских покоев.

     – Гляди-ка, все как один, одинаковые, точно близнецы! – удивился дед Иван, – Это ж надо было так подобрать! Министр, что ль, какой приехал?

     Девочки снова удивлённо пожали плечами, слезли с телеги и направились к своему дому.

     – Настя, смотри! У них ушки и пушистые хвостики! – шёпотом сказала Василиса, – И мечи у всех!

     Девушка кивнула и обернулась, махнув деду Ивану и ребятам на прощание, и взяла сестру за руку. Так, на всякий случай. Акира молча шёл рядом, напряжённо разглядывая гостей. Насте они смутно кого-то напоминали, но она никак не могла вспомнить кого.

     Серебристые уши и хвосты, янтарные раскосые глаза, тонкие черты лица – эти ребята явно относились к демонам, раз другие видели обыкновенных мужчин. Но к каким?

     – Здравствуйте. – поздоровалась с ними Настя и они синхронно склонились в вежливом японском поклоне.

     «Точно! Лисы-ёкаи, кицунэ! – вспомнила она, – Это же одни из самых известных духов, обитающих в Японии.»

     А значит, их посетила бабушкина подруга, госпожа Хаттори.

     «Неужели они все её фамильяры?» – удивилась Настя, пристально разглядывая иноземных демонов.

     Кицунэ неподвижно стояли на своих местах, и только движения чутких ушей, безотрывно следящие за ребятами глаза и плавно раскачивающиеся хвосты, говорили о том, что внутренне они напряжены и готовы вступить в бой в любой момент. О том, что их основная цель – это как раз и защищать свою хозяйку, красноречиво говорили длинные узкие японские мечи, катаны, прикреплённые к поясу. Ещё, у каждого из лисов в левом ухе Настя заметила по одной сияющей жемчужной серьге.

     «Интересно, что она значит?» – подумала Настя, входя в калитку.

     Возле входа на веранду стояла ещё одна пара кицунэ-охранников. Ещё один маячил за домом на тропинке к огороду.

     «Да сколько же всего у неё фамильяров?!» – подумала девушка, прижимая Василису покрепче к себе, и проходя через веранду на кухню.

     Там расположились ещё два фамильяра. Только кроме ещё одного ёкая-охранника, на кухне суетилась девушка-лисица с длинными серебристыми волосами и одетая в традиционную японскую одежду, кимоно. Длинная чёлка ниспадала на её лицо, полностью прикрывая левый глаз лисицы. В ухе у неё, так же как и у остальных, поблёскивала жемчужная серёжка.

     Ребята поздоровались, и она поклонилась им в ответ:

     – Подождите, пожалуйста, здесь пока. О вашем приходе доложат. – произнесла девушка-лисица и улыбнулась.

     Настя заметила висящий меч у неё на поясе и вежливо улыбнулась в ответ.

     «Очень миленькая. Однако, катана, висящая у неё на поясе говорит, что с этими «гостями» ухо нужно держать востро.» – подумала Настя и взглянула на Акиру.

     Тот, сохраняя безразличное выражение лица, бесцеремонно отодвинул в сторону лисицу, прошёл к привычному для себя месту за столом и хлопнулся на стул.

     На кухне материализовался Кот. Он по-кошачьи раздражённо бил себя хвостом по бокам, явно нервничая.

     – Приехали, наконец? – спросил он, тут же исчезая и появляясь вновь, – А у нас тут вот, гости приехали.

     Не успела ему Настя и слова сказать, как он снова исчез.

     – Может быть, чаю? – предложила Настя, чувствуя гнетущую атмосферу, царившую в доме.

     – Спасибо за предложение, – ответила лисица, – но тот чай, что вы пьёте в России, госпожа Хаттори не переносит. Я уже готовлю для неё.

     – Мне сделай, пожалуйста. – поднял руку Акира, глядя на Настю и полностью игнорируя кицунэ.

     Василиса подошла к неподвижно стоящему ёкаю-охраннику и спросила:

     – А вы все лисички, да?

     Тот посмотрел на неё и промолчал. Видимо, в отличие от девушки-лисицы, разговаривать охранникам с кем-либо было запрещено. Немного подумав, он еле заметно кивнул ей в ответ и улыбнулся одними глазами так, как это умеют делать только лисы. И дружелюбно вильнул хвостом: юная ведунья ему явно понравилась.

     – Вот здорово! – радостно захлопала в ладоши Василиса, – Я очень люблю лисичек! А кто из вас хранитель бабушкиной подруги?

     Кот снова появился в углу и тут же исчез.

     Девушка-ёкай гордо приложила свою руку к груди и пафосно произнесла:

     – Мы все имеем честь служить хранителями у госпожи Хаттори, которая является потомственной жрицей богини Инари.

     Василиса присвистнула, и Настя сердито посмотрела на неё, нахваталась уже у близнецов!

     – Ого! И сколько же у неё всего фамильяров? – спросила девочка.

     – Более четырехсот. Наша госпожа очень сильный маг из древнего знатного рода. – с достоинством ответила кицунэ.

     – Это почти целая армия! – произнесла Настя, тревожно взглянув на Акиру.

     «Какого, спрашивается, эта Хаттори притащила с собой столько демонов?!»

     – Ну-у-у… – с сомнением протянула Василиса, – Дедушка говорит, что дело в качестве, а не количестве. Вот у нас, например, принято заключать только один контракт, а не как у вас, множество. И я думаю, это правильно. – лисы недоумённо между собой переглянулись, а Василиса продолжила, – Поэтому, когда я вырасту, то тоже заключу только один контракт. Но выберу самый сильный, и мой хранитель сможет побеждать и пятьсот, и тысячу демонов! Правда, Кот? – спросила она у снова материализовавшегося домового.

     – Там видно будет. – уклончиво ответил тот и снова испарился.

     Лисы снова переглянулись, словно не поверили словам девочки. Девушка-лисица фыркнула, взяла поднос с чаем и сладостями, приготовленными ею для своей госпожи и её подруги, и молча удалилась с кухни.

     Настя поставила чайник на плиту и вздрогнула от неожиданно появившегося рядом с ней Кота.

     – О, от следов заклятия избавились? Молодцы. – сказал он и исчез, не дожидаясь ответа.

     Девушка подошла к буфету и открыла его, чтобы достать оттуда печенье и конфеты к чаю, и снова вздрогнула от появившегося там Кота.

     – А само заклятие он не снял? – спросил он и, увидев, что Настя отрицательно покачала головой, снова исчез.

     Она достала сладости и поставила в вазочках на стол, предложив оставшемуся на кухне охраннику-кицунэ:

     – Чай будете с нами пить? – тот снова молча отрицательно покачал головой и вильнул пушистым хвостом в знак благодарности.

     Настя пожала плечами, мол, как хочешь, и снова вздрогнула от появившегося Кота.

     – Да что ты маячишь туда-сюда?! – тихо прошипела она ему.

     – Нервничаю от такого количества демонов на моей территории. Кабы не вышло чего… – тихо пробормотал домовой и снова испарился.

     «Да, одному Коту с ними со всеми не сладить… Тут и правда, как бы не вышло чего… Нужно постараться сохранить хрупкий мир всеми силами.» – подумала Настя, ощущая, как тягостная атмосфера продолжает сгущаться в их доме, слишком уж много сверхъестественных сил собралось на слишком маленьком пространстве.

     На кухню вошёл другой из кицунэ-охранников и поклонился.

     – Пройдите, пожалуйста, в гостиную. Госпожа Хаттори желает вас видеть.

     «Вот так. В собственном доме меня приглашают куда-то там пройти.» – недовольно подумала Настя и посмотрела на Акиру.

     Тот раздражённо вздохнул, но отставил в сторону бокал с чаем и поднялся. Видимо, он тоже понимал, что сейчас худой мир лучше славной войны.

     Возле входа в гостиную стояли ещё два лиса-охранника, которые развернулись вслед за входящими ребятами и встали близко друг к другу, плечом к плечу, словно отрезая им путь к выходу. По углам комнаты и возле лестницы ведущей наверх стояли ещё шесть демонов.

     «Да она и впрямь с собой целую армию притащила!» – подумала Настя.

     На диване, подогнув одну ногу под себя, по-хозяйски полусидела-полулежала угловатая пожилая японка. Одета она была почему-то в деловой брючный костюм, вместо ожидаемого Настей традиционного японского кимоно. На левой руке у неё поблескивали жемчужные чётки.

     Рядом, в кресле, с чувством собственного достоинства восседала Пелагея Фёдоровна. Знакомая уже Насте девушка-лиса прислуживала им за столом.

     Когда они вошли, японка оживилась, спустила поджатую ногу обратно на пол и, сев прямо, принялась рассматривать Акиру.

     – Так вот ты какой, древний бог-убийца. – сказала она на чистом русском языке со смешанным чувством презрения и восхищения в голосе.

     – Акира никого не убивал! – резко сказала Василиса, эта старуха ей не понравилась.

     – Убивал, и ещё как. На нём кровь не только Юки, которая доверяла ему, но и большей части деревни, где она жила. Не верь его внешности, малышка. В любой момент он может разорвать тебя на части, точно так же, как он разорвал её, и ничего в нём не дрогнет от жалости к тебе. Он – безжалостный убийца. – снисходительно произнесла та.

     – Василиса! – прикрикнула на неё бабушка, увидев, что внучка хочет ещё что-то сказать.

     Девочка надулась, но промолчала.

     – Ну что ж, – сказала Хаттори в предвкушении, – посмотрим, можно ли снять заклятие, не убив при этом твою старшую внучку.

     Она достала из внутреннего кармана пиджака узкие листы с иероглифами заклинаний и, зажав один из них между указательным и средним пальцами, направила листок в сторону Акиры и стала произносить заклинания на японском языке.

     Настя с Акирой недоумённо переглянулись, но через мгновение одновременно взвыли от боли, упав на колени. Акира засипел, захрипел и, забившись в судорогах, стал кататься по полу, словно пытался сбить с себя пламя. Настя кричала, схватившись за голову от навалившийся на неё разрывающей боли.

     Пелагея Фёдоровна напряжённо наблюдала за действиями своей подруги и не делала попыток, чтобы вмешаться.

     – Что вы делаете?.. Им же больно… – испуганно сказала Василиса.

     Листок вспыхнул и сгорел в руках Хаттори, и она не останавливаясь, взялась за другой.

     Акира зарычал и вскочил, в ярости стремясь добраться до источника своих страданий. Охранники-кицунэ схватились за свои мечи, но замерли, когда он снова упал на пол.

     – Остановитесь! Им же больно! – закричала Василиса и слёзы градом полились из её глаз.

     Но её никто не слушал. Японка взялась за следующий листок, когда второй тоже вспыхнул и сгорел.

     Акира бился в судорогах на полу, изгибаясь всем телом. Настя, хрипя, рыдала, раскачиваясь и обхватив голову руками, сорвав уже голос от крика.

     – Я СКАЗАЛА, ОСТАНОВИТЕСЬ!!! – голос Василисы загремел словно гром, дом затрясся и задрожал, все вещи в комнате медленно поднялись в воздух.

     Лицо девочки изменилось, став без эмоциональным, глаза пылали ведовским огнём. Она протянула руку вперёд, заставляя вещи парить в воздухе и подниматься всё выше к потолку. Женщины вцепились в мебель, на которой сидели, старались не свалиться с неё вниз.

     Боль тут же отступила. Словно в замедленном немом фильме, Настя наблюдала, как фамильяры Хаттори, обнажив свои клинки, бросились к её сестре. Как за спиной Василисы появился Кот, нависая над ней в своей демонической форме и прикрывая её своими выставленными вперёд лапами с когтями-кинжалами, оскалившись и готовый жизнь отдать за неё. Как госпожа Хаттори, сидя на парящем диване, что-то произнесла в свои жемчужные чётки, и все кицунэ застыли на месте, лишь девушка-служанка продолжала нестись вперёд. Как рывком поднявшийся с пола Акира, одним ударом ноги отбросил эту лисицу к противоположной стене, о которую она, ударившись, упала и что-то маленькое покатилось по полу. И в тот же момент все звуки вернулись, и время вошло в своё привычное русло.

     Василиса медленно опустила руку, возвращая мебель на пол. Ведовской огонь в её глазах погас. Госпожа Хаттори, не смотря на свой почтенный возраст, шустро спрыгнула с дивана и, подбежав, что-то подняла с пола, принялась разглядывать это. В её пальцах блестела маленькая жемчужная серёжка.

     – Подделка! – зло крикнула она, и клинки охранников тут же обострились в сторону лежащей служанки, – Да как ты посмела, дрянь?! Как ты посмела обманом втереться в ряды моих фамильяров?!

     Хаттори подбежала и схватила девушку-лисицу за её длинную чёлку и рывком потянула вверх. Голова служанки опрокинулась назад, полностью открывая лицо, давая возможность всем присутствующим увидеть, что её левый глаз имеет радужку с вертикальным зрачком, как у животного.

     – «Звериный глаз»! – презрительно зашипела госпожа Хаттори, и брезгливо отшвырнула от себя кицунэ, – Так ты ещё и порченная!

     Лисица упала на пол и по-пластунски подползла к рассерженной старухе и хватая её за ноги:

     – Госпожа! Не прогоняйте меня! Позвольте мне стать вашим фамильяром! – взмолилась она, зарыдав.

     – Ты – никчёмный кусок дерьма! Ты ни на что не годна! Разве что для чистки своим хвостом канализационных труб! Тебе никогда не стать моим фамильяром! Отцепись, и пошла вон! – зло процедила Хаттори, отталкивая её от себя ногой.

     Ёкаи-охранники убрали мечи в ножны и вернулись на свои посты. Девушка-лиса села на полу и безмолвно заплакала, сотрясаясь всем телом. Старуха безразлично отвернулась от неё, как будто та была не более, чем пустое место, и направилась к застывшей от шока Пелагее Фёдоровне.

     – Какая у тебя младшенькая сильным магом растёт. Старшая такая же? – спокойным тоном спросила её госпожа Хаттори, будто бы ничего и не произошло.

     Пелагея Фёдоровна, судорожно сглотнув, и стараясь взять себя в руки, ответила как можно более спокойным тоном:

     – Нет. Настя не обладает магическими способностями.

     – Но она же может видеть ёкаев. Такие люди в Японии называются «тамаёри», и тоже очень высоко ценятся. В моей стране у неё была бы возможность очень выгодно выйти замуж, войти в какую-нибудь очень влиятельную семью. Тем более, что возраст это уже позволяет.

     Настя испуганно посмотрела на бабушку. Та уже справилась с волнением и уклончиво ответила:

     – В нашей семье не принято неволить дочерей выбором родителей. К тому же, ей необходимо учиться. В нынешнее время хорошее образование многое значит. Особенно для влиятельных семей.

     Госпожа Хаттори кивнула, соглашаясь со словами знахарки, и снова посмотрела на Акиру.

     – К сожалению, мои заклинания бессильны перед заклятием богини. – она помолчала и продолжила, – Но можно попробовать зайти с другой стороны. Освободить его от сковывающих заклинаний моего предка, а он уже сам сможет освободиться от заклятия богини. Только, я не знаю, какие именно заклинания были использованы. К счастью, предок имел хорошую привычку всё записывать. А семья Оматцу тщательно сохранила все записи, которые когда-либо велись моими родственниками в большом семейном хранилище. Только, боюсь, мне одной и до конца жизни не найти там нужных манускриптов. Поэтому, было бы очень хорошо, если бы ты, Пелагея, поехала вместе со мной.

     – Записи самого знахаря и правда, очень бы помогли. Но мне совершенно не с кем оставить девочек. Не брошу же я их одних… – заюлила и попыталась схитрить Пелагея Фёдоровна, стараясь отказаться от поездки.

     – Да присмотреть за ними дело-то не хитрое. Тем более, что одна из них давно в этом не нуждается, сама может быть нянькой. А с присмотром за второй справиться любой, а особенно такой сильный ёкай, – Хаттори махнула на домового, не спешившего возвращаться в кошачью форму, и продолжающего прикрывать своими когтями-кинжалами Василису.

     – Но, впрочем, как хочешь. Всё же это ты попросила помочь снять это заклятие. А меня, в целом, и так всё устраивает. – Хаттори презрительно поджала губы, – Древний бог заключён в слабом человеческом теле и привязан к твоей внучке. И после её смерти так же отправится на тот свет. Убийца получил по заслугам, справедливость восторжествовала.

     Пелагея Фёдоровна задумчиво посмотрела на Настю и произнесла:

     – Что ж, правда твоя. Это дело, которое нужно только мне и моей семье. Хорошо, я поеду с тобой. Только мне нужно несколько дней, чтобы привести кое-какие дела в порядок.

     – Конечно-конечно. – успокаивающе сказала госпожа Хаттори, – Мне и самой нужно кое-что ещё решить. Так что, думаю, я даже смогу посетить ваш фестиваль. Интересно будет посмотреть!

     – Я скажу девочкам, чтобы они приготовили тебе комнату. – сказала Пелагея Фёдоровна.

     Хаттори рассмеялась:

     – О, ну что ты! Не утруждай себя, у меня есть ещё дела в вашей столице, к фестивалю как раз вернусь. И, пожалуйста, не обижайся на меня, но у тебя очень маленький дом. Славный, но маленький. Все мои ёкаи сюда просто не влезут. Поэтому, я думаю, мы с тобой посмотрим фестиваль и сразу поедем. Устраивает? – знахарка кивнула, – Пожалуй, всё же нужно будет кого-нибудь из них оставить… Та-а-ак… Кого бы?… – госпожа Хаттори задумчиво стала рассматривать своих фамильяров, – Я думаю, пусть твоя младшенькая выберет сама. По мне, так все они одинаково сильные. Что думаешь? – обратилась она к Василисе, – Выбирай, кого мне из кицунэ оставить с вами?

     Ёкаи стояли на своих местах неподвижно, как и раньше, но что-то еле уловимое в их глазах говорило, что перспектива стать нянькой молодой ведуньи их совсем не радует.

     – Пусть будет она. – Василиса указала пальцем на девушку-лисицу, по-прежнему сидящую на полу и та, тут же перестав плакать, навострила свои ушки.

     – Хм. – разочарованно произнесла старая японка, – Но она же очень слабый ёкай. Даже паразитные «муши» намного сильнее её. Может быть, выберешь кого-нибудь другого?

     – Нет. – твёрдо ответила Василиса, – Вы сами предложили выбрать и я выбрала её. Но вы можете оставить кого хотите, мне всё равно.

     – Госпожа! Прошу вас, оставьте меня! – служанка снова бросилась к старухе в ноги, – Я вас не подведу, уверяю! Я сделаю всё, чтобы искупить свою вину! Умоляю, госпожа!

     Хаттори презрительно поморщилась и вопросительно посмотрела на знахарку. Та в ответ пожала плечами, мол, смотри сама.

     – Ну что ж, хорошо. Можешь взять к исполнению это поручение. – сказала лисице Хаттори и остальные ёкаи облегчённо выдохнули, – Но если вдруг, что-то случится и ты не оправдаешь моих ожиданий, то можешь пенять на себя! Я тебя в порошок сотру, поняла?!

     – Да, моя госпожа! Спасибо, спасибо! – лисица бросилась целовать ей руки.

     – Ах, оставь! Не меня благодари! – раздражённо произнесла старуха, отталкивая её от себя – Иди уже! И детей с собой забери. Мне нужно ещё поговорить с Пелагеей Фёдоровной перед отъездом.

     Девушка-кицунэ поднялась и, кланяясь, попятилась в сторону кухни, показывая знаками, чтобы ребята и Кот следовали за ней.

     – А как тебя зовут-то? – словно опомнившись, спросила госпожа Хаттори, когда они уже выходили из комнаты.

     Кицунэ замерла в недоумении, но быстро опомнившись, улыбнулась и, поклонившись, ответила:

     – Аой, моя госпожа. Меня зовут Аой.

     Пелагея Фёдоровна нервно ходила по своей комнате и укладывала вещи в старый скрипучий чемодан. Она брала то одну вещь, то другую и, аккуратно складывала их на дно этого коричневого чудовища. А то вдруг принималась доставать их обратно и раскладывать по своим местам.

     Кот, сидевший на краю стола и молча наблюдавший за метаниями знахарки по комнате, казался спокойным и невозмутимым, и лишь только резкие подёргивания кончика хвоста выдавали его внутреннее напряжение.

     С улицы только-только начали доноситься гортанные крики деревенских петухов, а калитка, ведущая на скотный двор, уже заскрипела, и послышался гулкий звон пустых вёдер – значит, Настя уже поднялась и принялась хлопотать по хозяйству.

     – Ох, – тяжело вздохнула бабушка, и устало опустилась на свою кровать, – не хорошее предчувствие у меня. Не к добру всё это…

     Кот согласно кивнул. Гнетущее чувство и самого его не отпускало вот уже несколько дней, навалившись сразу после появления Хаттори в их доме. Сегодня наступил день фестиваля и предчувствие какой-то беды, неизбежно надвигающейся на их семью, только усилилось.

     – И ехать не могу, и не ехать тоже… – снова со вздохом пробормотала знахарка.

     – Как по мне, так лучше бы не ехать. – недовольно буркнул Кот, – Ловушка это. Как пить дать, ловушка. Твоей «подруженьке» зачем-то очень нужно тебя отсюда спровадить. Вопрос только, зачем?.. – домовой снова нервно дёрнул хвостом.

     – Думаешь, я сама этого не понимаю?! – сердито огрызнулась бабушка, – Это стало понятно, когда она заявилась сюда с целой армией демонов. Как будто бы воевать приехала, а не в гости. И я ещё, дура старая, маху дала, выложила ей всё про заклятие богини! Ох, боюсь, как бы с Настей не случилось чего, пока меня не будет. Уж больно сильно Хаттори ненавидит этого волка… Да ещё оставляет здесь эту лисицу… – она замолчала, не в силах произнести вслух свои опасения.

     – Ты что… – Кот вытаращил от изумления глаза, – Думаешь, что Хаттори приказала Аой убить Настю, чтобы избавиться от Древнего Бога?! Но… это же будет убийство человека! В ваших кругах, среди магов, это карается очень жёстко! Ей не избежать последствий…

     – В том-то и дело… – со вздохом перебила его Пелагея Фёдоровна, – Эта кицунэ ей не фамильяр, а значит, никаких последствий за действия свободного ёкая Хаттори не несёт. И доказать её причастность будет очень сложно…

     – В таком случае, тебе тем более нельзя уезжать! – воскликнул Кот.

     – В том-то и дело, что мне нужно ехать… Настя обмолвилась, этот старый хрыч сказал, что ни один маг не сможет снять заклятие, наложенное богиней, а значит, так оно и есть. И остаётся только один способ избавиться от него – это убить Древнего Бога. А значит, мне очень нужны записи этого знахаря, предка семьи Оматцу.

     – Ты собираешься убить бога?! Ты хоть понимаешь, какое страшное проклятие падёт на твою старую глупую голову?! Да ад тебе раем покажется!

     Пелагея Фёдоровна устало покачала головой:

     – Я уже стара и смерти не боюсь. Как говорится, семи смертям не бывать, а одной не миновать. Я достаточно пожила на этом свете, много повидала на своём веку, схоронила единственную дочь, и совершенно не горю желанием хоронить ещё и внучку. – она посмотрела Коту в глаза и с ужасом произнесла, – Если секрет нашей семьи раскроется, и правда вылезет наружу, то со всех уголков земли тьма устремиться сюда и Ивантеевка превратится в такое поле боя, какое в мир ещё никогда не видывал. Моя дочь пожертвовала собой, чтобы этого не допустить, и я не могу предать её. И если для этого мне потребуется убить Древнего Бога и понести за это ответственность, то да, я готова, пусть будет так.

     Кот сжался в комок и чуть не заскулил от безысходности:

     – Но ведь можно ещё попробовать снять сковывающие заклятия деда-знахаря с Акиры… Он сам освободится и уйдёт…

     – Боюсь, это будет всё равно, что выпустить Сатану из преисподней. Он и так уже достаточно народу положил. Нам не устоять против его силы. И щит, наверняка, для него слишком слабая преграда, он сможет почуять… – Пелагея Фёдоровна осеклась и резко встала, – Мне нужно собираться в дорогу.

     Она снова принялась укладывать вещи в чемодан.

     – Оставляю тебя за главного. Присматривай за ними, глаз не спускай с этой лисицы. Что, кстати, можешь сказать о ней? Действительно она такой слабый ёкай, или это нам пытается внушить Хаттори?

     – Ну-у-у… – протянул домовой, понимая, что не сможет остановить полную решимости знахарку, – Я бы сказал, что она «тёмная лошадка». Вроде бы, особых сил в ней нет, и аура у неё не ярко выражена. Но ведь всё это может быть наигранным.

     Опять-таки, почему Василиса её выбрала? Так ли уж из какой-то детской жалости к «бедненькой» лисичке? Или это проявление какого-то особого ведовского чутья? Порой я поражаюсь этой девочке. Вроде бы, вполне обыкновенный ребёнок, а потом вдруг – бац! – и начинаешь уже себя чувствовать ребёнком рядом с ней. У неё совершенно потрясающие ведовские способности и какая-то врождённая мудрость, как будто в её теле две души. Одна принадлежит радующейся миру маленькой девочке, а вторая – очень древнему существу… Бр-р-р! Аж мурашки по шкуре порой бегут!

     – Это точно. У неё особый дар. Василиса далеко пойдёт. – улыбнулась знахарка, гордясь своей необычной младшенькой внучкой, – А потому, следи за лисой особенно тщательно. Скорее всего, «детская жалость» здесь не при чём. Её время выбрать себе защитника уже близится. И она может интуитивно уже начать искать его, выбирая духов, равных себе по силе.

     * * *

     Настя зашла на кухню с ведром парного молока и не без удивления отметила, что Аой встала и во всю уже хлопочет с завтраком на кухне.

     «А ей упрямства не занимать.» – хмыкнула про себя девушка.

     После отъезда госпожи Хаттори оставшаяся кицунэ всячески старалась наладить контакт со всеми жильцами небольшого дома. Была приветлива и услужлива, и даже взяла на себя некоторые обязанности по хозяйству. Чем несомненно очень помогала и без того нагруженной подготовкой к фестивалю Насте, почти полностью освободив девушку от необходимости готовить на всю ораву завтраки-обеды-ужины и последующей помывкой целой горы посуды. А почему «почти»? Да потому что, словно сговорившись, Василиса и Акира устроили Аой молчаливый бойкот, отказываясь есть приготовленную лисой стряпню, и полностью игнорируя её присутствие в доме.

     Но Аой не сдавалась. И сегодня она, вооружившись книгой «О вкусной и здоровой пище», судя по уже подготовленным ингредиентам, собралась печь блины по всем правилам русской гастрономии.

     «Ага, тяжёлую артиллерию решила подключить. – мысленно хохотнула Настя, – Запомнила, что Василиса о них в последнее время канючит. Ну-ну, посмотрим, как сегодня эти архаровцы будут от её стряпни отказываться.»

     – Доброе утро, госпожа. – приветливо улыбнулась Аой, – Я позволила себе вольность и взяла эту книгу с полок в гостиной.

     – Сколько тебе можно говорить, чтобы ты не называла меня госпожой. Обращайся ко мне просто по имени. – недовольно фыркнула в ответ Настя и принялась подготавливать молоко к сдаче.

     «Тоже мне, нашла госпожу Ивантеевского селения, владычицу навозных залежей и королеву всея огорода.»

     – А книги там для того и стоят, чтобы их брали. – добавила девушка, переливая молоко в бидон.

     – Хорошо, госпо… Хорошо, Настя. – запнулась было Аой, но тут же исправилась, и привычным движением руки прикрыла чёлкой свой левый «звериный» глаз.

     – Тебе разве удобно так ходить? – спросила заметившая это девушка.

     Кицунэ улыбнулась и, сделав вид, будто не понимает, спросила:

     – Как ходить? О чём вы?

     Настя пожала плечами и, отвернувшись, холодно промолчала. Мол, не хочешь, не отвечай. Её уже откровенно начинала раздражать эта маска с бездушной вежливой улыбочкой, которую постоянно натягивала на себя Аой, словно прячась за личиной «идеальной прислуги».

     «К чему это? Мы же ей не хозяева, перед нами не нужно лебезить и скрывать свои истинные чувства. Тем более, что в душу к ней никто лезть и не собирается. Или она, может, таким образом пытается втереться к нам в доверие? Зачем? Шпионит по поручению Хаттори? Наверняка. Нужно ухо держать с ней востро.»

     На кухню вошёл зевающий Акира с повисшей на нём Василисой. Девочка довольно хихикала и болтала ногами в воздухе.

     «Всё-таки, ей очень не хватает по-отечески мужского внимания… – Настя вспомнила, как она сама, будучи совсем маленькой, любила вот так же повиснуть на отце и хохотать, задыхаясь от восторга. – М-да… Как давно это уже было, что уже и не правда.» – подумала она с горечью.

     – А что будет на завтрак? – спросила Василиса, отпуская Акиру и спрыгивая на пол.

     – Что Аой приготовит, то и будет. – ответила Настя, – Сегодня у меня на это совершенно нет времени. Нужно ещё успеть до начала фестиваля лимонад приготовить и заправить кучу термосов кипятком для ларька с напитками.

     – Я её стряпню есть не буду! – упрямо надулась Василиса.

     – Та-а-ак, – сердито произнесла Настя, подошла и распахнула холодильник, демонстрируя его туго набитое нутро всевозможными яствами, которые за эти дни приготовила Аой, – пока это всё не съедите, никто ничего готовить больше не будет! Ещё чего не хватало, чтобы еда отправлялась на помойку! – и с громким хлопком закрыла дверцу обратно, давая понять, что больше с этим беспределом в их доме она мириться не намерена.

     В конце концов, бюджет у них не резиновый. Они и раньше жили очень скромно, а теперь, с увеличением жующих ртов в доме, даже пора потуже затягивать пояски.

     –Что, даже сметанки не дашь? – наигранно плаксиво спросил появившийся на кухне Кот.

     – Только после еды. – процедила девушка, зло зыркнув на него, мол, ты ещё тут будешь масла в огонь подливать!

     Василиса надулась ещё сильнее и губы у неё задрожали:

     – Она – обманщица и вражеский лазутчик! – ткнув пальцем в сторону Аой, громко сказала она – А с такими нельзя дружить, нам так в садике говорили!

     Аой снова натянула на лицо маску с фальшиво-доброжелательной улыбкой и ничего не ответила. Настя взглянула на неё и, вздохнув, произнесла:

     – Аой находится здесь по велению госпожи Хаттори из-за просьбы нашей бабушки. По сути, она является нашей гостьей и я хотела бы, чтобы ты относилась к ней с должным уважением и была гостеприимной. Тем более, что она поживёт с нами временно, только до возвращения бабушки из Японии. И мне бы очень не хотелось, чтобы ты делала что-то такое, отчего у Аой появились бы проблемы, и госпожа Хаттори была бы ею недовольна.

     – Если я хорошо справлюсь с порученным мне заданием, присмотреть за вами, – произнесла кицунэ, буквально засияв от радости, – то госпожа Хаттори заключит со мной контракт фамильяра.

     Акира кашлянул, пытаясь скрыть презрительное фырканье, и нарочито недовольно произнёс:

     – Ну, раз мне сейчас завтрака дождаться не судьба, пошли тогда молоко сдавать. – он привычно взял оба бидона и, не дожидаясь ответа, вышел из дома.

     Оторопевшая было от неожиданности Настя, охнула, схватила ещё дующуюся сестру за руку, и бросилась за ним вдогонку.

     – А я блины пока напеку! – крикнула им вслед сияющая лисица.

     – Пеки-пеки. – сказал Кот, вальяжным шагом последовав за ними.

     Но остановившись на пороге, он обернулся и, как бы, между прочим, произнёс:

     – Как по мне, так сомнительное это удовольствие быть четыреста там каким-то фамильяром у презирающей тебя старухи. К тому же, что-то я не припомню, чтобы Хаттори давала обещание, что заключит с тобой контракт. Поручение, да, дала. А вот обещание… Хм… Или я что-то путаю? – и, увидев, как счастливое выражение сползает с лица поражённой кицунэ, довольный собой вышел из дома.

     * * *

     До начала фестиваля было ещё далеко, а на двух полях возле конного завода уже было многолюдно и шумно.

     На одном из них односельчане суетились, украшая и наполняя ярморочные столы и палатки всевозможными яствами и товарами. Уже одетые в яркие костюмы участники и гости фестиваля прохаживались между рядами, рассматривали всё, что предлагала разворачивающаяся ярмарка, чтобы успеть купить до начала разные сувениры для себя и своих родных.

     Настя и Алёна, одетые в русские народные сарафаны, благодаря весомой помощи Акиры, уже закончили оборудовать свой ларёк с напитками. Василиса, под чутким наблюдением Аой и Кота, шныряла между столами в толпе и с одинаковым восторгом рассматривала и приглашённых участников, и разномастные товары, наполняющие столы и прилавки. Обыкновенное сельское поле теперь было совсем не узнать.

     На втором поле должны были проходить сами выступления соревнующихся команд. За короткий срок на нём рабочие конного завода успели возвести трибуны для зрителей и даже установить столбы с дополнительным освещением и динамиками. Но больше света не потребовалось, день обещал выдаться солнечным и жарким.

     Здесь тоже уже кипела жизнь. Конюхи с наездниками разминали и разогревали коней, заодно давая животным освоиться в не знакомом для них месте. Ранние зрители старались занять все самые лучшие места и рассаживались на трибунах.

     Пётр Свиридович, директор конного завода, неспешно прохаживался с председателем сельсовета Павлом Афанасьевичем. Цепким взглядом он рассматривал чужих лошадей и критично сравнивал их со своими. Конечно, будучи опытным заводчиком, он мог сразу увидеть перспективных жеребцов и кобыл. А имея деловую жилку в своём характере, преследовал ещё и другую цель, помимо громкого заявления о себе в районе и за его пределами. А именно – заполучить в свои стойла хороших племенных скакунов и, желательно, по очень низкой цене.

     Как коршун Пётр Свиридович впивался жадным взглядом в каждую лошадь, но тут же отводил глаза, разочарованно вздыхая и цокая. Ни одна из них и в подмётки не годилась его питомцам. С одной стороны, это был несомненный повод для гордости, но с другой, он чувствовал себя расстроенным, словно ребёнок, у которого отобрали игрушку.

     Ровно до тех пор, пока на поле не вывели чёрного как смоль жеребца со светлой, почти белоснежной гривой. Пётр Свиридович аж крякнул и причмокнул от удовольствия. Всё в этом коне радовало его глаз: и стать, и лёгкий шаг, сильные ноги и крепкая спина. На фоне других коней этот жеребец выделялся как алмаз на фоне простых поделочных камней, у него были все задатки, чтобы стать чемпионом.

     Директор, радостно надеясь на возможность удачной сделки, подозвал одного из своих рабочих и поинтересовался, какой команде принадлежит этот красавец.

     – Команде горцев из деревни Вару. – ответил тот и показал на выводимых на поле ещё четверых не менее великолепных коней, – И эти тоже их.

     Радостное предвкушение тут же покинуло Петра Свиридовича. Горцам? Нет, эти не продадут, ни за какие деньги.

     – Ты чего это загрустил? – спросил Павел Афанасьевич, увидев, как тот неожиданно сник.

     – Да не продадут!.. Э-эх.. – махнул в ответ рукой директор.

     – Да ты погоди расстраиваться! Может, и продадут. Не просто же так они здесь объявились. Никогда ещё горцам до нас никакого дела не было, а тут, на тебе, на фестиваль чуть ли не сами напросились. Думается мне, что им от нас что-то нужно. Вот на этом можно и сыграть. – успокоил друга председатель.

     – И ты, если что, поможешь? – приободряясь, с надеждой в голосе спросил Пётр Свиридович.

     – А что ж, не помочь-то? Помогу, конечно. – по-дружески хлопнул его по плечу улыбающийся Павел Афанасьевич.

     Воспрянувший духом директор конного завода снова впился жадным взглядом в приглянувшегося жеребца.

     * * *

     Становилось всё жарче от припекающего солнца и киоск с напитками начал пользоваться такой бешенной популярностью, что Настя и Алёна еле-еле поспевали с заказами.

     «Девушка, мне то! Девушка, мне это!» – так и сыпалось со всех сторон, что они уже перестали глядеть покупателям в лицо, сосредоточившись только на их руках.

     Деньги взять – лимонад отдать, деньги взять – чай отдать.

     Скорее бы уже соревнования начались, чтобы основная масса народа переместилась на соседнее поле, а то уже от этих мелькающих рук перед глазами всё плыло и начала кружиться голова!

     – О! Так вот ты где прячешься, Веснушка! – громко прозвучал рядом знакомый голос, и от неожиданности Алёна чуть не выронила стаканчик с лимонадом.

     Прямо перед ней стоял тот самый горец, Гай.

     – Не угостишь чем-нибудь холодненьким? – спросил он и улыбнулся ей во всю ширь.

     Удивление, внезапное смущение и радость смешались в душе Алёны, общим весом навалились на неё, и она оторопела с широко распахнутыми глазами.

     – Цветочек, и мне налей чего-нибудь. – сказал стоящий с ним парень.

     Судя по его костюму, такому же, как у Гая: атласная бордовая рубаха, чёрный вышитый золотом жилет, широкий кожаный пояс, черные свободные штаны и специальные сапоги для джигитовки – этот парень тоже был горцем.

     Тёмные каштановые волосы, ниспадающие крупными волнами до самых плеч, как если бы их накручивали на бигуди, золотая серьга кольцом в ухе, – облик этого парня казался Насте смутно знакомым, словно, нечто подобное она уже видела.

     «Цыган. – промелькнуло у неё в голове. – Он похож на цыгана из фильма.»

     Крупная родинка под губой добавляла его бесшабашному виду какой-то чувственной романтичности. Незнакомец был очень привлекателен собой, в отличие от устрашающего вида гиганта, стоящего рядом с ним.

     Огромный шрам пересекал сверху вниз всю его левую сторону лица, ужасающе обезображивая. Ко всему этому ещё добавлялась очень светлая радужка левого глаза, почти сливающаяся с белком, отчего создавалось впечатление, что кожа на лице мужчины треснула, являя миру рвущегося на свободу адского монстра. А высокий рост, внушительный размах плеч и абсолютно седые волосы только усиливали это ощущение.

     Настя невольно вздрогнула и побледнела, когда этот пугающий гигант произнёс густым басом:

     – И мне два, пожалуйста.

     Обстановку разрядила как всегда неожиданно появившаяся баба Вера. Воинственно размахивая своей клюшкой, она прорывалась между горцами, преградившими ей дорогу к прилавку, и громко кричала:

     – Я здесь уже стояла! Стояла я! Пропустите! – и подкрепляла свои крики раздачей им увесистых тумаков клюкой.

     Лихо, таким образом, протиснувшись к заветной цели, она сменила свой тон на елейный дребезжащий голосок милой бабушки, «божьего одуванчика»:

     – Доченька, а дай-ка мне лимонаду. Только чтоб, не сильно холодный был. – и протянула Алёне скомканные до нельзя деньги.

     Девушка на автомате взяла у неё купюру и отдала стаканчик, который продолжала держать в руках до сих пор. Нахрапистая и хитрая бабуля в один глоток выпила его и, с наслаждением погладив себя по животу, шумно выдохнула.

     И тут, видимо, решив сменить гнев на милость, захотела пообщаться с остолбеневшей от такого напора и молча смотрящей на неё молодёжью. Баба Вера улыбнулась, хитро прищурясь и заискивающе глядя им в глаза, принялась разглядывать горцев, произнесла:

     – Что, милки, понравились вам наши девча… – тут её взор упал на горца-гиганта.

     Она запнулась, охнула, испуганно заморгала, перекрестилась, приговаривая – Свят! Свят! Свят! – и, шустро юркнув между ними, скрылась в толпе.

     Гигант неожиданно разразился громким смехом и произнёс своим раскатистым басом:

     – Аха-ха! Ну вот! Перепугал бабку до смерти! – видимо, он давно уже привык к подобной реакции людей на свою «специфическую» внешность.

     Гай тоже рассмеялся и произнёс Алёне, указывая пальцем на него:

     – Это Ставр, мой брат. Ты его не бойся, Веснушка, он хороший и добрый.

     – Если, Цветочек, тебя что-нибудь напугает, сразу беги ко мне. Я огражу тебя от всех опасностей. – перебил его «цыган», стараясь наклониться через прилавок к Алёне ближе.

     – Эй! Отвали! – возмущённо воскликнул Гай и пихнул наглеца локтём в бок, – Ищи себе «цветочки» в другом месте!

     «Цыган» наигранно схватился за живот и, театрально закатив глаза, громко застонал.

     – А этот балабол, мой друг, Данко. – усмехнулся Гай.

     «Надо же, он не только похож на цыгана, так у него и имя какое-то цыганское.» – подумала Настя.

     – Ну вот, мало того, что меня лишили такого прекрасного цветочка, так ещё и чуть не убили… – простонал наигранно умирающим тоном Данко и посмотрел на Настю, – Хорошо хоть остался ещё один прелестный и нежный цветочек мне в утешение…

     – Серьёзно? – произнёс холодным тоном как ни откуда появившийся Акира.

     Он держал в руках карамельное яблоко и с хрустом от него откусывал.

     Увидев его, все горцы одновременно напряглись, от былой весёлости не осталось и следа. Пристальными сердитыми взглядами они уставились на него. В воздухе повисло такое напряжение, что Насте показалось, будто из их глаз вот-вот полетят молнии в, продолжающего невозмутимо поглощать сладость, Акиру.

     – Так, ладно. Пойдёмте, – произнёс Ставр, предотвращая назревающий конфликт, – нам пора выступать. С ним мы позднее разберёмся.

     – Но ты же не против, чтобы встретиться через пару часов вон там, на краю поля? Поговорим о том, о сём. – процедил Гай Акире.

     Тот, продолжая жевать, непонимающе пожал плечами, но тут же утвердительно кивнул в ответ:

     – Угу. Я приду.

     Гай посмотрел на Алёну, нежно улыбнулся ей, перегнулся через прилавок и схватил её за руку:

     – Нам пора выступать. Если будет свободная минутка, приходи на нас посмотреть, Веснушка. – и, поцеловав ей кончики пальцев, добавил – В любом случае, мы с тобой ещё увидимся!

     Алёна сделалась пунцового цвета и пробормотала что-то не членораздельное в ответ.

     – Даже не вздумай никуда ходить! – сказала Акире обеспокоенная Настя, как только горцы скрылись из виду.

     Акира окончательно разделался с яблоком, и огляделся в поисках, куда можно было выбросить оставшуюся палочку.

     – Не делай вид, что не слышал, что я сказала! – разозлилась Настя и, отобрав её, помахала палочкой у него перед лицом, – И откуда ты взял это яблоко, позволь спросить?

     – Какая-то девушка угостила. – пожал плечами он, холодно добавив, – Ты не можешь указывать мне куда ходить, а куда нет. – развернулся и вышел из палатки, оставив хлопать ртом задохнувшуюся от возмущения девушку.

     – Угостили его! – ядовито передразнила Настя и с раздражением бросила треклятую палочку в мусорный пакет под прилавком, – Эти девки вконец обнаглели! Сами уже вешаются на парней и людей не стесняются!

     – А что тут странного? Он же такой красивый, – робко заметила Алёна, – к тому же городской. Ты-то что так бурно реагируешь? Он тебе нравится, что ли?

     – Нет, конечно! Ну… то есть, да… – Настя смутилась и принялась наводить порядок на прилавке, стараясь отвернуться, чтобы скрыть свои пылающие щёки, – Он ведь внук бабушкиной подруги, поэтому конечно нравится…

     Действительно, и чего она так взбесилась из-за какого-то яблока? Ну, угостили – подумаешь! Ни для кого и не секрет, что любая деревенская девчонка мечтает выйти замуж за городского парня, чтобы навсегда покинуть деревню, расположенную в глухом медвежьем углу. Не удивительно, что ради достижения цели они из своих шкур готовы повыпрыгивать.

     – Ты что, втюрилась в него? – Алёнка подкралась сзади и ткнула подругу пальцами в бока.

     – Ой, ну скажешь тоже! – попыталась отмахнуться от неё Настя и ещё больше покраснела.

     – Ага-а-а… – весело протянуло Алёнка, и принялась щекотать подругу, – Втюрилась-втюрилась!

     Настя засмеялась, завертелась как юла, пытаясь увернуться от её рук. Но тут же пошла в наступление и тоже принялась щекотать Алёнку в ответ.

     – А сама-то? «Втюхалась» в этого горца по самые уши! При виде его слова вымолвить не может!

     – Скажешь тоже… Он вон какой… – в свою очередь покраснела Алёнка, – Я может, и не нравлюсь ему совсем…

     – А то! – воскликнула Настя, останавливаясь, – Ходит тут, ручки ей целует! Не нравится она ему, вот рассмешила! Правильно дед сказал, утащит этот Гай тебя за Грозовой перевал в свою деревню!

     – Скажешь тоже… – ещё больше смутилась Алёнка.

     – Знаешь что? – в глазах Насти загорелся озорной огонёк, – А ну его, этот киоск! Пошли, посмотрим на выступление твоего «милого»!

     – Он не мой! – запротестовала Алёнка, – И как мы оставим это всё?

     – Да очень просто! Выручку с собой заберём. Термоса, вон, в соседнюю палатку отдадим под присмотр. А лимонада уже чуть-чуть осталось. Пусть допивают, если кому приспичит. А что ещё здесь брать-то?

     – Ну, тогда да, давай… – неуверенно сказала Алёнка, – В конце концов, и правда, фестиваль в первый раз, а мы даже не увидим ничего, если здесь всё время торчать будем.

     «И мне так будет сподручнее проследить за Акирой, чтобы не наломал он дров.» – мысленно хмыкнула Настя.

     * * *

     Кот безропотно сидел на руках у Василисы, позволив нести себя в этой яркой и шумной толпе.

     Аой неотступно следовала за ними, но держалась немного в отдалении. Одета она была в своё традиционное кимоно с неизменной катаной на боку. Лисьи ушки и хвост она благоразумно сделала невидимыми для простого человеческого глаза. Из-за многообразия костюмов всех цветов и фасонов, никто совершенно не обращал никакого внимания на непривычное для этих мест одеяние лисицы.

     Пару раз Кот замечал мелькнувших в толпе других ёкаев-кицунэ, фамильяров Хаттори. А значит, она уже приехала, и прогуливается с Пелагеей Фёдоровной где-то неподалёку.

     Воспользовавшись тем, что в такой суматохе никто не обращает никакого внимания на девочку с котом, а кицунэ достаточно от них далеко, домовой решился поговорить с Василисой о Аой.

     – Так почему ты тогда выбрала именно эту лису? Она же слабая.

     Василиса пожала плечами и перехватила Кота поудобнее.

     – Не знаю. Может, мне просто стало жаль её? К тому же, как можно рассуждать о её силе, если мы совсем не знаем Аой?

     – Но ты же можешь чувствовать ауру демонических существ. Разве не ясно, что она у неё слабая, а значит и магические способности низкие?

     – Да, но… – Василиса замялась, подбирая слова, – Мне кажется, что Аой очень несчастная. И именно из-за этого она такая слабая. Но на самом деле она намного сильнее, чем кажется. Даже чем сама думает о себе.

     Девочка вздохнула:

     – Как мы вообще можем рассуждать о чьей-то силе, если даже свою измерить не способны? На что мы сами готовы пойти, спасая кого-то? Вот ты, к примеру. На что ты готов был пойти, когда бросился меня защищать от такого количества фамильяров Хаттори? Они все вместе гораздо превосходили тебя силой. А ты? Что ты готов был сделать?

     Кот посмотрел ей в глаза и ответил с нежностью:

     – Всё! Я готов был жизнь отдать за тебя, моя маленькая…

     Довольная Василиса чуть тряхнула его:

     – То есть, ты меня любишь? Да? Любишь, отвечай!

     – Вот ещё! Ни капельки! – фыркнул Кот и отвернулся, стараясь скрыть набежавшую на глаза слезу: вот ведь расчувствовался, старый пенёк!

     Василиса нежно погладила его по голове и тихо сказала:

     – Я тебя тоже очень люблю, правда…

     Кот в ответ растроганно шмыгнул носом.

     * * *

     Акира пришёл на соседнее поле и, стоя возле ограждения, наблюдал за соревнованиями, размышляя и раздражённо фыркая себе под нос.

     «Глупая девчонка! Ещё указывать будет, что делать ему, а что нет! Какое её-то дело, спрашивается?!»

     Тогда, у палатки, Акира почувствовал исходящую от этих горцев магическую ауру. Но не простую, а… Он не мог точно понять, что именно почувствовал. Слова лешего всё не выходили у него из головы:

     «Заклятие снять ты сможешь сам, стоит лишь вспомнить, как. Скоро появится рядом с тобой проводник, который сможет провести тебя по глубинам твоей памяти…»

     Может быть, этот проводник был среди этих горцев? А раз так, то ему просто необходимо было переговорить с ними с глазу на глаз.

     Акира так глубоко задумался, что не сразу почувствовал, как кто-то дёргает его за штанину. Опустив глаза, он увидел мальчишку примерно одного возраста с Василисой.

     – Эй, дядя! Тебя там зовут! – сказал пацан и указал рукой на стоящих с краю поля Гая и того, неприятного горца с серьгой в ухе.

     Акира кивнул мальчонке, и двинулся сквозь толпу к ним.

     Скрывшись от случайных глаз в ближайшем перелеске, они почти одновременно заговорили:

     – Ты кто такой?

     – Вы проводники?

     – Что? – непонимающе спросил Гай, – Какие ещё проводники? Не морочь мне голову! Ты кто такой?

     – Значит, нет… – задумчиво произнёс Акира, – Может быть тот, со шрамом?

     – Так, послушай. Я не знаю никаких проводников. Или кого ты там имеешь в виду. Я тебя спрашиваю: Ты? Кто? Такой? И не пытайся прикидываться человеком! – начал злиться Гай.

     – Я? Не помню. – спокойно ответил Акира.

     – В смысле? – опешил Гай и посмотрел на Данко: он что, издевается над ними?!

     – В прямом. Я не помню, кто я. Но все называли меня Древним Богом…

     – Что-о-о?! – рассмеялся Данко, – Ты?! Древний бог?!

     Акира в ответ пожал плечами:

     – Дело ваше, можете не верить

     – Пожалуй, нужно поговорить с тобой по-другому… – прорычал окончательно рассердившийся Гай.

     – Эй! Не надо! Могут же… – предостерегающе воскликнул Данко.

     Но прежде чем он договорил, Гай завёл руку себе за спину, словно схватив себя за загривок, подпрыгнул и перевернулся в воздухе. Вместо него на землю приземлился большой чёрный волк и оскалился.

     –… увидеть кто-нибудь. – договорил Данко и с досадой хлопнул себя по бокам, – Ну да, давай! Кто б меня ещё слушал!

     Акира удивлённо впился взглядом в волка:

     – А как ты это?.. – он покрутил пальцем в воздухе, – Как ты это сделал? Ой, а можно ещё раз повторить? Я не успел рассмотреть.

     Данко не удержался и рассмеялся. Волк обернулся и сердито рыкнул на него.

     – А я-то тут при чём? – развёл руками он, давясь от смеха, – Это ты его не впечатлил!

     Волк зарычал на него ещё раз.

     – Да кто же спорит! Конечно ты главный! – сказал Данко, взявшись рукой за подбородок и стараясь прикрыть ладонью улыбку.

     Волк оскалился и угрожающе двинулся на Акиру. Тот же совершенно спокойно стоял и наблюдал, как большой чёрный зверь присел, оттолкнулся от земли, прыгнул и стремительно понёсся на него. В тот же момент Акира резко выбросил вперёд руку и с его ладони сорвался голубоватый энергетический шар. Светящийся сгусток врезался точно в волка, отчего тот перекувыркнулся в воздухе и снова превратился в человека. Гай со всего размаху приземлился на свою «пятую точку».

     – Бог! Он действительно бог! – поражённо закричал Данко, тыча пальцем в сторону Акиры.

     Тот стоял и удивлённо рассматривал свою ладонь.

     – Ну, теперь-то хоть мы знаем, что это не Морок… – простонал, вставая Гай и потирая ушибленное место.

     – Морок? Какой ещё Морок? – спросил Акира.

     – Ну, так может это из-за него вся нечисть ушла сюда и оставила, наконец, Вару в покое? – спросил Данко Гая.

     – Не исключено, конечно, но вряд ли… Мне кажется, что здесь кроется что-то другое… – ответил тот.

     Они переговаривались, словно забыв о присутствии Акиры.

     – Опа-на! Как хорошо, что все мы здесь сегодня собрались! Да, Юлий Цезарь, или как там тебя? Гай?

     Горцы как по команде резко обернулись и увидели задиру-Стёпку в компании местных хулиганов.

     – Пацаны! Вот этот, чернявый, к нашим девчонкам тогда клеился. – он ткнул пальцем в сторону Гая, – Я вам как раз про него рассказывал!

     * * *

     – Настя! Алёна! – наперебой закричали близнецы Витька и Вовка, дёргая девушек за руки и отвлекая их от зрелищных выступлений, – Там Стёпка с хулиганами Акиру и горцев задирают!

     – Горцев? – охнула Алёнка, – Каких ещё горцев?!

     – Ну, этого… который в лесу тогда был… Гая! И ещё одного! Да быстрее! Они там драться собираются!

     – Господи, что делать-то?.. – побледнела Алёнка, – Как мы их разнимать-то будем?..

     «Влип, всё-таки!» – с досадой подумала Настя.

     – Романа искать нужно! Его все местные хулиганы боятся! – внезапно осенило её.

     – Да где его в такой толпе-то найдёшь? – приуныла Алёнка.

     – Вон он! Вон он! Рядом с трибуной стоит! – закричали близнецы, руками указывая направление.

     Роман стоял рядом с судейской трибуной и о чём-то переговаривался с Еленой.

     Настя напролом кинулась сквозь толпу в его сторону, бесцеремонно распихивая людей:

     – Простите! Извините! Пропустите!

     Добравшись до Романа, она мёртвой хваткой вцепилась ему в руку и поволокла за собой, оставив Елену хлопать открытым ртом и растерянно моргать.

     – Стой! Да куда ты меня тащишь?! – принялся было упираться он, но Настя сломила его сопротивление:

     – Пошли! Там Стёпка с хулиганами к горцам драться лезут! – и продолжила тащить его за собой.

     * * *

     – Я говорил тебе, чтобы ты не лез к нашим девчонкам? Что за это получить по шее можно? – продолжал кричать Стёпка, стараясь распалить себя и своих дружков.

     – Это что, нас сейчас бить что ли будут? – усмехнувшись, тихо спросил Данко.

     – Судя по их количеству, они планируют нас совершенно нещадно избить. – ядовито хмыкнул в ответ Гай и тихо добавил – Только не вздумай против них использовать ничего «такого». Кулаками немного поучим их уму-разуму и всё. Понял?

     – Я и не собирался. Это ты у нас любитель сразу схватиться за сивлид. – обиделся Данко.

     – Тебе же сказали, чтобы ты горцев не трогал… – вмешался Акира, но Стёпка его зло перебил:

     – А ты помолчи, а то тоже получишь! Чё ты припёрся в нашу деревню?! Кто тебя звал ваще?!

     – Тебя забыли спросить! – прозвучал Настин голос.

     Акира обернулся и увидел её, держащую под руку Романа, и стоящую рядом с ней Алёну.

     – А я как посмотрю, Степан, ты хозяин своему слову. Да? Захотел, слово дал, захотел – забрал? Так получается? – Роман успокаивающе нежно погладил Настю по руке.

     От этого зрелища у Акиры непроизвольно сами собой сжались кулаки и задёргались желваки на лице.

     Стёпка набычился и зло зыркнул на Романа.

     – А вам что от горцев нужно? Что вы здесь столпились? Драться собрались? – Роман сердито окинул взглядом Стёпиных дружков.

     – Да никто и не собирался… Мы их это, и пальцем не трогали… Просто, хотели пообщаться с ребятами… – сникли и начали оправдываться те.

     – Закончили общаться? – хулиганы закивали, – Ну так идите и отдыхайте себе!

     Роман пристальным взглядом проводил нехотя удаляющуюся компанию и повернулся к горцам:

     – Я, конечно, понимаю, что вы наши гости и требуете к себе особого отношения, но всё-таки, и вам следует проявить к нам уважение, а не устраивать на празднике побоище.

     Данко и Гай переглянулись.

     – Я приношу свои извинения, если я или мои люди доставили вам какие-либо неудобства. – холодным официальным тоном сказал Гай, – Мы просто дружески общались с местными ребятами, и ни о каком таком «побоище» здесь речи вообще не шло, вам просто показалось. И хотелось бы заметить, что никакого такого «особого отношения» мы к себе не требуем.

     – Я предупредил. – процедил Роман, развернулся и пошёл обратно на стадион.

     – Спасибо, будем иметь в виду. – сказал ему в спину Гай и улыбнулся Алёнке, – Да и как тут подерёшься, когда у нас вон какие защитницы имеются?

     * * *

     Аой, вся сияя, с усердием готовила чай для своей госпожи и её подруги. Сегодня был последний раз, когда она могла перед их отъездом показать себя с лучшей стороны.

     Девочка очень милая и послушная – приглядывать за ней не составит труда. Так что выполнить это поручение будет легче лёгкого. Контракт фамильяра, можно сказать, был у неё уже в кармане. Что вообще этот Кот мог понимать?! Аой уже приложила столько усилий и слишком многое поставила на кон, что отступать уже было некуда.

     Женщины расположились на веранде, сидя в удобных плетёных креслах из ротанга за небольшим столом, любезно предоставленных Котом. Сам он устроился тут же, по-кошачьи улегшись на перила и словно бы дремал. Он изредка приоткрывал глаза и поглядывал на сидящую на полу Василису, увлечённо слушающую музыку в наушники старого приёмника и раскрашивающую яркими фломастерами новую раскраску, купленную ей госпожой Хаттори на ярмарке.

     Сегодня пожилая японка была с минимальным количеством фамильяров, да и тех оставила за калиткой возле лимузина. Поэтому Кот себя чувствовал гораздо спокойнее, а не метался туда-сюда, как в прошлый раз.

     – Хорошо у тебя здесь. Тихо. – сказала Хаттори, обмахиваясь веером тонкой работы.

     – Ну да. Особенно сегодня. – хмыкнула Пелагея Фёдоровна, намекая на громкую музыку, доносившуюся с полей возле конного завода.

     – Ты поняла, о чём я. – Хаттори закрыла веер, и сложила руки на коленях, – Не передумала ещё ехать?

     Знахарка отрицательно покачала головой:

     – Нет. Нужно ехать. Этот бог представляет собой большую угрозу. Нужно покончить с ним раз и навсегда.

     Хаттори удивлённо вскинула брови:

     – Вот как? То есть, снятие заклятия в твои планы не входит? – минуту помолчав, она вздохнула и добавила, – Что ж, дело твоё, конечно… Возможно в семейном хранилище найдутся записи с информацией и этого рода… Но ты ведь знаешь, что…

     – Да знаю я! – перебила её Пелагея Фёдоровна, – И готова к последствиям…

     – Ну что ж, дело твоё. – поджала губы японка.

     Аой вынесла на подносе чай со сладостями. Церемониально поклонившись, она принялась прислуживать подругам, придерживая рукава кимоно и соблюдая правила этикета традиционной чайной церемонии.

     – Ах, оставь! Нет времени на это! – раздражённо сказала ей госпожа Хаттори, – Иди, лучше принеси вещи Пелагеи Фёдоровны. Ты ведь собралась уже? А то нам пора выезжать.

     – В гостиной. – кивнула знахарка Аой, – Коричневый чемодан.

     Аой поклонилась, и послушно пошла в дом.

     – Это было так великодушно с вашей стороны, что вы пожалели бедняжку… – внезапно произнёс «проснувшийся» Кот.

     И удовлетворённо краем глаза замечая, как Аой замерла в кухне и, навострив серебристые лисьи ушки, принялась подслушивать разговор.

     – О чём это ты? – недоумённо спросила Хаттори.

     – Ну как же, – сказал Кот, – вы же не только простили Аой за обман, но и собираетесь сделать её своим фамильяром. Это так благородно с вашей стороны…

     – Что-о? – рассмеялась японка, – Я?! Сделать эту «бракованную» кицунэ своим фамильяром?! Да с чего ты это взял?! Самое большое, что ей светит – это быть посудомойкой на кухне. Она получит работу, кров и еду. Но фамильяром?! Никогда! Да и зачем мне такая слабая лисица, если вокруг меня полно гораздо более сильных ёкаев?

     – Но как же… – продолжил было домовой, но знахарка его сердито осекла:

     – Кот! Не лезь не в своё дело!

     – Знаешь, – сказала Хаттори подруге, – по правде сказать, даже будь эта лиса нормальной, я бы всё равно не заключила с ней контракт фамильяра. По моему субъективному мнению, мужские особи кицунэ гораздо сильнее и преданнее женских.

     – Просто тебе всегда нравились молоденькие юноши! – усмехнулась в ответ знахарка, – Признайся уже в этом, старая развратница!

     Госпожа Хаттори наигранно обиделась и легонько хлопнула подругу веером по руке:

     – Да как ты только могла подобное обо мне подумать?! – воскликнула она и, не удержавшись, рассмеялась.

     Кот хитро сощурившись, с удовлетворением наблюдал, как подслушивающая Аой сникла и удалилась в дом за чемоданом Пелагеи Фёдоровны. Она вернулась с этим коричневым монстром как раз вовремя. Когда госпожа Хаттори уже начала недовольно бурчать себе под нос, теряя терпение:

     – Ну, где её носит-то? Даже простое поручение выполнить не в состоянии!..

     Увидев появившуюся Аой, она воскликнула:

     – А! Наконец-то! Где тебя носило? Неси его в машину. Мы сейчас уже едем.

     Аой подчинилась, не говоря ни слова, но по японскому обычаю не поклонилась госпоже. Хаттори удивлённо вскинула брови, но Пелагея Фёдоровна отвлекла её, воскликнув:

     – Как?! Прямо сейчас едем?! Я думала, мы дождёмся, когда Настя вернётся…

     – Длинные проводы – долгие слёзы. Так кажется, в России говорят? А самолёт у меня хоть и частный, но вылететь должен в назначенное для него время, и долго ждать не может, вылет могут отменить. А, вот и они! Легки на помине! – воскликнула она, увидев залетевшего в калитку, и чуть не сбившего Аой, взбешённого Акиру.

     За ним бежала запыхавшаяся Настя, еле-еле поспевая и крича ему в спину:

     – Да подожди! Ты чего так взвился-то?

     Заметив бабушку и госпожу Хаттори на веранде, она перешла на шаг и поздоровалась:

     – Здравствуйте. Бабушка, а вы что, сейчас уже уезжаете?

     – Да. – сердито произнесла Пелагея Фёдоровна, – Тебя вот, неизвестно где черти носят! Уж не чаяла, что дождусь – ехать пора.

     – Бабушка, ну прости, засмотрелась на выступления… – извиняющимся тоном произнесла Настя.

     – А у вас случилось что? – спросила знахарка, подозрительно глядя на Акиру рассерженно играющего желваками.

     – Нет. С чего ты взяла? – наигранно удивилась Настя, пытаясь её успокоить, – Всё нормально, ничего не произошло. Правда, Акира?

     – Правда. – процедил тот в ответ.

     – Ну раз так, давайте прощаться. – сказала Пелагея Фёдоровна, обнимая внучку, – Не скучайте здесь без меня.

     – Бабушка, не уезжай! – расстроенно заныла Василиса, заметив суматоху на веранде и бросив свои занятия.

     Она подскочила и обняла знахарку.

     – Я буду по тебе очень-очень скучать!

     – Нет, не могу. Нужно ехать. – погладила её по голове бабушка, – Веди себя хорошо, слушайся Настю. И не забывай заниматься по книгам в моей комнате. Хорошо?

     Они вышли за ворота и остановились возле машины. Услужливые фамильяры Хаттори тут же распахнули дверцы её лимузина.

     – Ну, всё. – сказала Пелагея Фёдоровна, – Пора. Я постараюсь побыстрее вернуться.

     И ещё раз, обняв внучек на прощание, села в машину. Кицунэ закрыли дверцы, и чёрный дорогой автомобиль плавно тронулся. Аой развернулась, и не глядя ему вслед, с каменным лицом ушла обратно в дом. Села на кухне за стол, обхватив голову руками и о чём-то размышляя.

     А Настя и Василиса ещё долго махали вслед автомобилю руками, провожая бабушку. Как только машина скрылась из виду, Василиса стремглав бросилась в дом, подскочила к Аой и принялась тянуть её за подол кимоно и кричать:

     – Зачем бабушка поехала в Японию?! Что они ищут в том хранилище?! Отвечай! – она принялась яростно колотить её своими маленькими кулачками, – Что именно они хотят сделать с Акирой?! Ну? Они ведь совсем не собираются снимать заклятие?! Да?!

     Кот удивлённо замер – как же он проморгал, что девочка прислушивается к разговору Хаттори и Пелагеи-то? Эх, видимо и правда, стареет уже…

     Аой понуро встала и молчала, стараясь не смотреть в глаза юной ведуньи.

     – Ну что же ты молчишь?! Отвечай же! Что они хотят сделать с Акирой?!

     – Они собираются убить его. – тихо произнесла она и посмотрела в глаза Насте, – Ваша бабушка не хочет снимать заклятие. Она ищет способ, чтобы убить этого волка.

     – Но ведь это невозможно… Он же бог… – поражённо произнесла Настя и посмотрела на онемевшего Акиру.

     – Нет-нет-нет! Этого не может быть! – воскликнула Василиса, и глаза у неё наполнились слезами.

     – К сожалению, возможно. Я лично видела эти записи в семейном хранилище Оматцу. Для этого требуется специальное оружие.

     – Ненавижу тебя! Ненавижу тебя! Ты – предатель! Не смей подходить ко мне! – Василиса несколько раз со всей своей силы ударила Аой, бросилась к Акире и разревелась, уткнувшись ему в штанину – Я не хочу, чтобы ты умира-а-ал! А-а-а!

     Акира успокаивающе прижал девочку к себе и погладил по голове.

     – Я никого не предавала. И не служу госпоже Хаттори. – холодно процедила Аой, и тут же поправилась, – Вернее, больше не служу.

     – Свежо предание, да верится с трудом. – хмыкнул Кот и Аой гневно на него зыркнула.

     – И у семьи Оматцу имеется такое оружие? – спросила Настя, лихорадочно пытаясь осмыслить услышанное.

     – К счастью, нет. Такое оружие нужно изготавливать специально, потому что использовать его можно будет только один раз.

     – Как быстро они смогут изготовить его? Сколько времени им потребуется на это? – спокойным тоном спросил Акира, словно бы речь сейчас шла совсем не о его убийстве.

     Аой вздохнула и задумчиво произнесла:

     – М-м-м… Достаточно долго… Необходимо провести целый цикл обрядов с заклинаниями, которые нужно использовать в определённые дни года. Плюс человек, который будет использовать это оружие, так же должен пройти серьёзную подготовку. А с учётом того, что ваша бабушка уже пожилой человек, думаю – полгода, ну самое большее – год, им потребуется.

     – Хорошо, что это настолько не быстрое дело. – выдохнула Настя с облегчением, за этот срок было реально хоть что-то придумать.

     Акира взял ревущую Василису за плечи и, отстранив её от себя, присел на корточки и посмотрел ей в глаза.

     – Ну? Слышала, что Аой сказала? У нас есть как минимум полгода, чтобы снять заклятие. Твой дедушка подсказал мне, как это сделать. Мне нужно просто вернуть мои воспоминания. А для этого нужен проводник. Уж за полгода-то мы сумеем его найти! Ну всё, прекращай плакать. – и легонько успокаивающе тряхнул её.

     – Да-а-а? А вдруг, мы не сможем? Где вот его взять? Они же на дороге не валяются! – Василиса принялась вытирать слёзы руками, размазывая их по щекам.

     – Я могу. – сказала Аой, и смутившись от удивлённых пристальных взглядов, добавила, – Вернее, я думаю, что могу. Это одно из умений в моей семье, но сама я пока ещё ни разу не пробовала. Но, думаю, у меня получится.

     – Ну что ж, нужно попробовать. – сказала Настя, – Других вариантов у нас всё равно пока нет.

     И, погладив сестру по голове, успокаивающе произнесла:

     – Не волнуйся, Васёна, никто не убьёт Акиру. Мы с тобой не дадим его в обиду, Да?

     Акира удивлённо уставился на Настю, а Василиса в ответ кивнула ей. Успокоившись, девочка вышла на веранду и вернулась оттуда, неся новые фломастеры и раскраску, подаренные ей госпожой Хаттори. Решительно бросив их в мусорное ведро, она с вызовом посмотрела на Аой:

     – Не нужны мне никакие подарки от этой гадкой старухи! – и удалилась в дом с гордо поднятой головой.

     На следующий день после фестиваля Алёна до самого позднего вечера занималась накопившимися домашними делами.

     Денёк выдался очень славный – ветер сменился, жара спала, и работать было легко и приятно. Не нужно было больше отвлекаться на посторонние вещи и в авральном режиме метаться между хлопотами по хозяйству и подготовкой к фестивалю.

     Вернувшаяся с работы мать довольно поцокала языком – молодец, дочка! И принялась хлопотать по кухне, готовя ужин для многочисленного рыжего семейства.

     Алёна к своему удивлению, совершенно не чувствовала усталости, как будто дела за весь день переделались сами по себе, без её участия. Она уже заканчивала развешивать в огороде постиранное бельё, как её окликнула мать, вытирая руки о передник и загадочно улыбаясь:

     – Дочка, там к тебе пришли. Иди, я сама закончу.

     Алёнка удивилась, но молча повиновалась. Кого это там принесло на ночь глядя? Настя, что ли пришла? А чего тогда не заходит? Случилось, может что?

     Когда она проходила мимо матери, та ей снова улыбнулась и тихо сказала:

     – Такой красавчик! М-м-м, просто! И это я не про коня.

     Алёна удивилась ещё больше, сразу поняв, кого она может иметь в виду, но до конца не поверила собственному предположению, пока не убедилась воочию.

     Возле их калитки, держа под уздцы белогривого Бурана, стоял Гай.

     – Привет, Веснушка! – заулыбался он, увидев её.

     – Как ты узнал, где я живу? – растерянно произнесла Алёнка вместо приветствия.

     – Ну-у, это было не сложно. Деревня не большая. И как оказалось, в ней живёт только одна самая красивая девушка на свете с глазами утреннего неба, рыжими волосами и прелестными веснушками на щёчках. Так что, найти тебя мне не составило труда.

     Алёна открыла было рот, чтобы что-то сказать, но он перебил её, придав лицу строгое выражение.

     – Вообще-то, я к тебе по одному очень важному поручению. От одного твоего знакомого, кстати.

     – От какого? – удивилась девушка, принимая его слова за чистую монету, – Что за поручение?

     – Этот твой знакомый недавно увидел потрясающе красивое место. И очень захотел его тебе показать. Догадываешься, о каком знакомом я говорю?

     Алёна в недоумении отрицательно покачала головой.

     – Вот он! – воскликнул Гай, торжественно указывая рукой на Бурана.

     Конь всхрапнул и уставился на хозяина с немым вопросом в глазах – Кто? Я?

     Девушка рассмеялась.

     – Вот предатель! – наигранно возмутился Гай, обращаясь к коню, – Ты что, подыграть не мог?!

     Буран фыркнул, затряс гривой, словно ответив «нет», и отвернулся. Алёнка расхохоталась ещё сильнее.

     – Ну, так что, согласна ли ты совершить с нами небольшую прогулку? – снова заулыбался ей Гай.

     – Извини, но меня родители, наверное, не отпустят. Стемнело уже… – извиняющимся тоном сказала Алёна, вытирая проступившие на глазах от смеха слёзы.

     – Ещё-ё ка-а-ак от-пу-устя-я-ят! – протяжно крикнула мать, стоявшая на крыльце дома, и приложив ладонь рупором ко рту.

     – Ма-а-ам! – укоризненно сказала ей Алёнка в ответ, недовольная тем, что та подслушивает.

     – Так! Нечего дома сидеть! Дел всё равно уже никаких нет, иди давай, развейся! – строго сказала ей женщина и тихо добавила, – Тем более, не каждый вечер за тобой такие красавчики заходят…

     – Ну что ж, принцесса, – улыбнулся довольный Гай, – в таком случае, прошу на борт! – приглашающим жестом указывая на высокую спину лошади.

     – Ой, – сказала Алёнка, оробев, – а я-то, стыдно признаться, верхом-то ездить и не умею…

     – Ничего, я тебя буду держать, не бойся. – успокоил он её и присел, сложив руки в замок, – Ставь сюда левую ногу, а правую перекинь ему через спину.

     Помедлив, Алёна подчинилась и через мгновение взлетела, словно птица, и очутилась на спине Бурана. И с удивлением заметила, насколько Гай был сильным – с такой лёгкостью подсадил её, будто она ничего не весила. Сам он устроился у неё за спиной, взяв поводья в одну руку, а второй обнял за талию, крепко прижав к себе. Сердце в груди Алёны забилось чаще и щёки, в который уже раз, порозовели от смущения.

     – Счастливо вам погулять! – крикнула им мать Алёны.

     Гай кивнул в ответ, а девушка помахала ей рукой на прощание.

     – Удобно? – спросил Гай, и от его дыхания волосы у неё на затылке зашевелились.

     – Угу. – выдавила она из себя и ещё больше покраснела.

     – Ну что ж, тогда в путь. – Гай легонько тронул поводья, и Буран послушно двинулся вперёд.

     Испугавшись, Алёна рефлекторно сжала ногами бока лошади и вцепилась обеими руками в белоснежную гриву.

     – Расслабься, Веснушка, я тебя держу. Не бойся, ты не упадёшь.

     Алёна через плечо посмотрела на Гая. Он тепло улыбнулся ей, обнажив белые зубы:

     – Ослабь хватку, не нужно его так крепко держать. Поверь мне, пока ты со мной, ничего не случится. – и плотнее прижал её к себе так, что Алёна спиной почувствовала его сильное мускулистое тело.

     Сердце забухало ещё сильнее, но Алёна постаралась взять себя в руки и расслабиться.

     Выехав за околицу, они пересекли поле возле реки и, повернув налево, по узкой тропинке углубились в тёмный ночной лес.

     Уже проснулись и стрекотали в высокой траве сверчки, над головой резко пролетали, громко хлопая крыльями ночные птицы, заставляя Алёну вздрагивать от неожиданности.

     Ночь стояла безлунная, и лес был наполнен непроглядной мглой. Буран бежал лёгкой размашистой рысью, невероятным образом угадывая в темноте вьющуюся между деревьев тропинку.

     Алёна изредка поглядывала на Гая через плечо, и ей стало казаться, будто в темноте его глаза поблёскивают зеленоватым огнём, а приятная улыбка сменилась хищным оскалом. Сердце девушки снова забилось чаще, но на этот раз от испуга. Липкий страх пополз по спине и мурашки побежали по коже.

     «Куда он её везёт? Зачем они так далеко углубились в лес, в котором и днём-то можно заплутать? А ведь она о нём совершенно ничего не знает! И как только ума хватило согласиться куда-то ехать с незнакомым человеком и даже не спросить куда?! Вот ведь дура! А вдруг?.. Вдруг, все пропавшие девушки – это его рук дело? Такие же вот как она, дурочки, повелись на его красивую внешность, приятную улыбку, и позволили увести себя в такую чащу леса, где их тела теперь никто и никогда не найдёт…

     И что вот теперь делать-то? Кричать? Звать на помощь? Бесполезно, никто не услышит, хоть оборись…» – паника уже нарастала в душе Алёны, как вдруг конь вышел на широкую межу и остановился.

     «Ну, вот и всё, приехали…» – с горечью подумала девушка, теряя остатки мужества.

     – Всё, приехали. – произнёс Гай, словно прочитав её мысли, – И хватит уже трястись от страха! Я не собираюсь тебя есть!

     Алёна удивлённо уставилась на него, и он снова улыбнулся.

     – По крайней мере, пока не собираюсь. – наигранно зловеще произнёс Гай и тут же весело указал вперёд, – Ты лучше посмотри на небо!

     Алёна послушно перевела взгляд, и тут же у неё дух перехватило от великолепия открывшегося вида.

     Вдоль всей межи, до самого горизонта широкой полосой раскинулся Млечный путь. Благодаря окружающей их темноте, сияние его звёзд виделось особенно ярко.

     – Как красиво… – выдохнула Алёна, моментально позабыв о своих страхах, и с восторгом рассматривая небо.

     – Это ещё не всё. – хмыкнул довольный Гай и тронул поводья.

     Конь ступил на межу и медленно пошёл в высокой траве. От его поступи, то тут, то там начали загораться маленькие огоньки и плавно подниматься вверх.

     «Светлячки!» – поняла Алёна.

     Потревоженные насекомые зажигали свои «лампочки» и взлетали. Вскоре всё пространство вокруг них осветилось золотым сиянием. Гай свесился с коня, сорвал травинку, всю усыпанную «огоньками», словно сказочной красоты ювелирное изделие, и протянул Алёне. Девушка взяла её, и в тот же миг, светлячки взлетели, медленно поднимаясь вверх, словно стремясь соединиться с сияющей рекой Млечного пути над головой. Будто они и сами были его сияющими звёздами.

     Гай пустил Бурана вскачь, отпустил поводья и обнял Алёну двумя руками за талию.

     – Разведи руки в стороны и смотри только вперёд. – тихо сказал он, почти касаясь губами её уха.

     Девушка повиновалась, полностью доверясь его сильным объятиям.

     Конь скакал по светящемуся полю вперёд, и огоньки светлячков поднимались высоко в небо, сливаясь со звёздами. Алёне стало казаться, что Буран летит по бескрайнему простору космоса, среди проносящихся мимо комет и метеоров. Её наполнил по-детски неописуемый восторг, словно она наяву попала в волшебный яркий сон.

     Алёна ощущала струящийся сквозь пальцы тёплый воздух, сильные и нежные руки Гая на своей талии, его тёплое дыхание на шее и как гулко бьётся сердце у него в груди. Словно в ответ её сердечко забилось чаще, Алёна смутилась и опустила руки.

     – Пора возвращаться, Веснушка, – хриплым голосом сказал он, – иначе я и правда, съем тебя.

     Он нежно прикоснулся мягкими губами к её шее, и в ответ у неё словно бабочки запорхали в животе.

     Гай взял поводья и развернул Бурана в обратную сторону. Алёна робко посмотрела на него. В свете светлячков Гай больше не казался ей таким пугающим. Его жёлтые глаза отливали медовым оттенком, а черты лица были нежными и мягкими.

     Конь снова шёл шагом, и его мягкое покачивание убаюкивающее действовало на Алёну. Девушка почувствовала наваливающуюся усталость от дневных хлопот. Откинувшись назад, она удобно устроилась на груди Гая, и положила свои руки поверх его, по-прежнему обнимающей её за талию.

     Алёна с удовольствием вдыхала приятный запах его тела и чувствовала спиной исходящее от него тепло. Ей отчего-то было с Гаем так хорошо и спокойно на душе, казалось, что ничего на свете лучше нет, чем вот так бесконечно ехать куда-то в его объятиях и молча слушать стук его сердца.

     Когда они подъехали к дому девушки, Гай спешился сам и помог спуститься с высокого коня Алёне, поймав её и осторожно поставив на землю. Он не спешил её отпускать, молча обнимая и смотря в глаза. Отчего бабочки у неё в животе запорхали с удвоенной силой. Пробежав пальцами по рыжим волосам, Гай заправил выбившуюся непокорную прядь ей за ухо, наклонился и нежно поцеловал в щёку.

     – До встречи. – сказал он и вдруг пристально посмотрел куда-то вдаль тёмной улицы, весь напрягся и резко произнёс:

     – Всё. Иди домой, Веснушка.

     Алёна посмотрела в ту сторону, но ничего рассмотреть не смогла. Пожав плечами на его неожиданную смену в настроении, она попрощалась с ним и вошла в калитку.

     Гай дождался, пока за ней закроется дверь дома, взял под уздцы Бурана и направился к тому, кто скрывался за зарослями возле дальнего дома.

     Это был его брат Ставр. Сложив руки на груди, он с неодобрением смотрел на Гая.

     – Ты встречался с той рыжей девчонкой? – спросил он.

     – Это не твоё дело. – огрызнулся Гай.

     – Возможно. Только вот не нужно забывать, что у тебя уже есть невеста, Любава. И может, не стоило бы морочить бедной девочке голову, окрыляя её пустыми надеждами?

     – Я же сказал – это не твоё дело! – рявкнул рассерженный Гай, – И я Любаву себе в невесты не выбирал!

     – Старейшины сделали это за тебя. – согласно кивнул Ставр, не обращая никакого внимания на раздражение брата, – Грисал дал ясное предсказание: Любава будет женой вожака. А его предсказания всегда сбываются, как бы ты не пытался с этим поспорить. Ты – вожак, а значит…

     – А значит, моё слово – закон для стаи! – зло перебил его Гай, – И я говорю – не лезь не в своё дело!

     Запрыгнув на коня верхом, Гай раздражённо добавил:

     – Я не просил у старейшин себе в невесты Любаву! И тем более, я был против, чтобы она тащилась сюда вместе с нами!

     Резко пришпорив Бурана, Гай унёсся прочь галопом.

     – Выходи. Я знаю, что ты здесь. – сказал Ставр, глядя брату вслед.

     Из сени зарослей вышла девушка, одетая в такую же домотканую одежду как у него, с длинными волосами цвета красного дерева.

     – И давно ты здесь стоишь, Любава? – повернулся к ней Ставр.

     – Достаточно долго. – зло произнесла она, – Меня поразило не столько то, что Гай успел обзавестись шашнями в этой деревне, сколько то, что ТЫ рассуждал о моём замужестве.

     – Я ничего такого не сказал, – недоумённо возразил Ставр, – всего лишь то, что тебе предначертано судьбой быть женой вожака…

     – Да! Вот именно! – гневно крикнула она, сверля его ненавидящим взглядом, – И этой девчонке лучше бы не попадаться на моём пути!

     Любава завела руку назад, дотронулась до своей шеи и обернулась волчицей с красновато-бурым мехом. Оскалившись и зарычав на него, она развернулась и стремительно скрылась с глаз, крупными прыжками побежав в сторону леса.

     – Как бы не наломала она дров… – пробормотал Ставр, смотря ей вслед, – Гаю было бы лучше оставить ту рыжую девчонку в покое…

     * * *

     Аой уже битых два часа мучилась с Акирой на веранде. Запустив руки ему в волосы и установив кончики пальцев на узловые энергетические точки на голове, она снова попыталась проникнуть в его сознание. И снова, будто ударившись об упругую чёрную стену, её выкинуло обратно.

     Ничего не выходило. Сил Аой было не достаточно, чтобы прорваться сквозь барьер в его голове, да и сам волк ей совсем не помогал – еле заметная морщинка между бровей говорила о том, что голова его занята совершенно другими мыслями.

     – Ты можешь, наконец, расслабиться и не думать ни о чём? – с раздражением спросила кицунэ, отпуская его голову и вновь зажигая бронзовую курильницу с успокаивающими благовониями.

     – Признайся уже, что это умение тебе не подвластно. И перестань мучить и меня, и себя. – беззлобно фыркнул Акира, задумчиво глядя на открытую дверь в кухню.

     Оттуда доносились гулкое громыхание бидонов: Настя заканчивала их стерилизовать после утренней сдачи молока. Василиса, наспех перехватив булки с чаем, убежала на улицу к ребятне, запретив лисице следовать за ней – меня ребята засмеют!

     Калитка без стука открылась, и во двор вошёл высокий симпатичный парень.

     Акира сел прямо, сменив расслабленную позу на более официальную. И хотя внешнее спокойствие не выдавало его напряжения, Аой почувствовала растущее в нём раздражение.

     – Здравствуйте. – поздоровался парень и представился, глядя на Аой, – Роман.

     Акира нехотя кивнул на приветствие.

     – Здравствуйте. – улыбнулась парню Аой, с интересом переводя с него взгляд на Акиру и обратно.

     «Что за странная реакция? Какая муха укусила этого волка?»

     – А вы – сестра Акиры? – спросил Роман, приняв серебристо-белые волосы кицунэ за кровное родство.

     Лисица лучезарно улыбнулась ему в ответ – лучше отговорки и не придумаешь!

     – Меня зовут Аой. – она обняла Акиру, почти утопив его лицо между своих пышных грудей, и небрежно потрепала его по голове, – Да, я сестрёнка этого балбеса. Присматриваю за ними, пока Пелагея Фёдоровна в отъезде.

     – Старшая. – ядовито фыркнул Акира, вырвавшись из её цепкого захвата, – Старшая сестра, совсем старуха уже.

     Аой тайком искоса бросила злой взгляд на него – вот же засранец! Кто бы говорил!

     – Ну, зачем ты так… Совсем и не старуха… – смутился Роман, покосившись на пышные прелести Аой, и кашлянув, поспешил сменить тему, – А что, Пелагея Фёдоровна тоже уехала?

     – Привет, Роман. А почему «тоже»? – спросила выходящая из кухни Настя, вытирая руки о передник – Кто ещё уехал?

     – Да вот, отцу в правление передали записку для вас от дедушки. Уехал Алексей Митрович. – сказал Роман, протягивая Насте сложенный листок.

     – Как уехал? – удивилась Настя, беря листок, – Куда уехал?

     – Не знаю. В отпуск. – развёл руками Роман, – У него оказывается за все годы, что он в лесничестве работает, ни разу отпуска не было.

     Настя развернула записку и прочла корявый дедовский почерк:

     «Уехал в отпуск.

     Когда вернусь, тогда и буду.

     Акира с девчонкой присмотрят за вами, полагаюсь на них.

     Не скучайте там без меня.

     P. S. Пусть передаст меченному, что мой дом, в случае чего, в его распоряжении, дверь не заперта.

     Любящий вас, дедушка.»

     Настя расстроенно вздохнула: уехал и даже не написал куда! И именно тогда, когда она планировала снова обратиться к нему за помощью, чтобы он подсказал, где же именно им искать проводника.

     Пробежав глазами по листку ещё раз, она посмотрела на Акиру:

     – Что за «меченный»? – тот непонимающе пожал плечами в ответ.

     Ну что ж, дед в своём репертуаре – умеет напустить туману на ровном месте. Придётся справляться своими силами.

     Сложив листок и убрав его в карман передника, Настя заметила притаившуюся за воротами Елену. Так они вместе пришли?

     Не в силах совладать с любопытством, девушка подошла к Роману и взяла его под руку, надеясь выведать более подробную информацию.

     Акира вскочил и словно ошпаренный вылетел со двора, рявкнув Насте через плечо:

     – Пойду, пройдусь!

     «Так-так… Неужели наш волчонок ревнует эту девчонку?» – подумала Аой, глядя ему вслед и загадочно улыбаясь.

     Настя нервно дёрнула плечом, мол, дело твоё. Она начинала уже привыкать к внезапным перепадам в его настроении и перестала обращать на это внимание.

     – Спасибо, что принёс записку, – тихо сказала она Роману, – а что Елена не зашла? У вас, что с ней, всё серьёзно? Или так, просто?

     – Всё серьёзно. – ответил он, но тут же исправился, – По крайней мере, я надеюсь на это.

     Настя удивлённо вскинула брови:

     – Вот как? Никогда бы не подумала… ты и Елена…

     – Да? А что не так? – резко среагировал он, убирая Настину руку.

     – Ну, не сердись. Просто ни для кого не секрет, что за тобой увиваются самые красивые девчонки в нашей деревне. Да и в школе тоже. А Елена – она… эм.. девушка определённой наружности, далёкой от канонов красоты… – попыталась смягчить Настя.

     – Знаешь, вот когда я после лесничества приехал, никто из этих, как ты называешь «самых красивых девчонок», ко мне даже не зашёл, не проведал: как там я? Не стало ли мне хуже после солнечного удара?

     Настя незаметно фыркнула в сторону: ага, солнечного, как же.

     – А она зашла. – продолжил Роман, – И даже пирожков мне напекла. И эти, как их… капкейки! Вот. – его лицо смягчилось и глаза засияли, – И это было… так мило! Честно говоря, мне всегда нравились девушки с пышными формами, как она! Просто перед ребятами было неловко признаться, что все эти размалёванные худышки совершенно не в моём вкусе…

     Парень замолчал, словно переводя дух после такого признания. Молчала и Настя, не зная, что ему сказать.

     – Мне она давно уже нравится… – внезапно продолжил Роман, – Я просто стеснялся к ней подойти…

     Настя удивлённо посмотрела на него: такой красавец и оказывается, не уверен в себе?!

     – А сейчас, после поездки в лесничество, мне кажется, что она просто жалеет меня… – он схватил Настю за руку, с надеждой глядя ей в глаза, – Как ты думаешь, я могу ей хоть чуть-чуть нравиться?..

     – Я думаю, что чуть-чуть, возможно, и нравишься. – ответила она, стараясь подавить смех и мягко высвобождаясь из его хватки, – Но всё же, было бы лучше – спросить об этом у неё самой.

     – Да-да, ты права. – задумчиво закивал Роман, – Ты только не говори никому, что мы с ней встречаемся, ладно? Вдруг у неё нет ко мне чувств, и сплетни её могут расстроить…

     – Позняк метаться, батенька! – не удержавшись, весело фыркнула Настя, – Вас уже вся деревня видела, как вы на фестивале миловались. Раньше надо было думать.

     – Да-а?.. – удивлённо протянул Роман, густо краснея.

     – Ага. – ответила девушка, стараясь вернуть расползающемуся в смехе лицу серьёзное выражение – Ладно, иди, давай. А то Елена заждалась тебя уже, наверное.

     – Ну и ладно, пусть знают! Мне скрывать нечего. – сказал уходящий Роман и махнул Насте на прощание, – Давай, пока!

     – Пока-пока. – усмехнулась ему в спину Настя.

     «Ба! Кто бы мог подумать! Первый красавец на деревне давно уже влюблён в пухленькую «булочку» Елену… Девчонки в деревне объявят негласный траур.»

     Не успела за ним захлопнуться калитка, как во двор влетела зарёванная Василиса, размазывающая слёзы по грязным щекам. Настя еле успела схватить её за шиворот футболки, когда младшая сестра попыталась на полной скорости прошмыгнуть мимо неё в дом.

     – Та-а-ак! А ну-ка, стой! – сказала Настя, продолжая цепко удерживать девочку, когда та принялась яростно от неё отбиваться, – Рассказывай, что случилось?

     Аой кинулась в дом за аптечкой, заметив на грязных коленках девочки алеющие свежие ссадины.

     – Ничего! – огрызнулась Василиса, продолжая отбиваться.

     – Ну как же «ничего»? – нежно спросила Настя, взяв сестрёнку за плечи, – Я же вижу: колени содраны, вся грязная, ещё и плачешь вдобавок. И это, по-твоему – «ничего»?

     Из дома вернулась Аой с аптечкой. Вместе они усадили Василису в кресло на веранде и принялись обрабатывать её колени.

     – Мальчишки на детской площадке с горки столкнули… – сказала Василиса, и губы её снова задрожали.

     – Какие мальчишки? – спросила Настя, с удивлением замечая, как Аой рядом гневно засопела и желваки на её лице заходили ходуном.

     – Не знаю!.. – сказала Васёна и вскрикнула, – Ой! Щиплет!

     – Потерпи немного, сейчас пройдёт

     – Городские какие-то, на лето приехали. – продолжила девочка, шмыгая носом.

     Настя вздохнула – не успела бабушка уехать, как у них начались неприятности.

     « Поскидывают бабкам с дедами своих избалованных отпрысков, ни ума у которых, ни воспитания, а всем деревенским с ними потом всё лето мучайся. И попробуй ещё их «дитятку» со слонёнка размером тронь – визгу на всю деревню будет, громче, чем от свиней недорезанных.» – сердито подумала Настя.

     – Ты им не… – запнулась Настя, намекая сестре на поганки, однажды рассаженные ею по лицу одного задиры.

     – Нет! – воскликнула Василиса, – Я же обещала бабушке, что больше так делать не буду!

     «А зря, – подумала Настя, – стоило бы и проучить…»

     – Они нас ещё с площадки прогнали, сказали, что теперь она их. И если мы хотим на ней играть, то должны им деньги платить… – продолжила рассказывать Василиса.

     «Ну, это уже ни в какие ворота не лезет!» – поражённо подумала Настя, а вслух произнесла:

     – Значит так. Мы сейчас с тобой идём на площадку, ты мне показываешь тех, кто тебя обижал и я поговорю с ними о том, кто кому там и за что платить должен!

     – Я тоже с вами иду! – прорычала Аой, сжимая ладонью рукоять катаны до белеющих костяшек.

     – Нет! Меня потом совсем засмеют, что я взрослым нажаловалась! – воскликнула Василиса и снова разревелась.

     – Да? – усмехнулась Аой и провела рукой над своей головой, – А если так? Не засмеют?

     В мгновение ока перед ними вместо Аой появилась девочка-лисичка, приблизительно одного возраста с Василисой. Только серебристо-белые волосы, привычно прикрытый чёлкой левый глаз и по-прежнему сжимаемая в руке катана свидетельствовали о том, что перед ними стоит сама Аой, гневно дёргая хвостом.

     «Какая милашка!» – невольно умилилась Настя, глядя на «юную» кицунэ.

     – Н-нет… Не засмеют… – от удивления Василиса перестала плакать, пристально разглядывая «лисичку».

     – Ну, тогда идём, найдём твоих хулиганов! – сказала девочка-Аой, беря за руку Василису и таща её за собой.

     – Так! Стоп! – сказала Настя, преграждая им дорогу, и обращаясь к Аой, – Идите, но чтобы никакой магии против людей! Понятно?

     – Да-а… – недовольно процедила Аой, делая попытку обойти её.

     – Это ещё не всё! – сказала Настя, вновь преграждая им путь, и требовательно протянув руку, – Холодное оружие сдать!

     Секунду помедлив, «маленькая» Аой нехотя отцепила с пояса меч, выглядевший теперь по сравнению с её ростом просто гигантским, и отдала его Насте. Снова схватив удивлённо хлопающую глазами Василису, она потащила её за собой.

     – Кот! – позвала домового Настя.

     – Да понял я, понял. Присмотрю. – отозвался тот появившись и бросился за ними вдогонку.

     Настя посмотрела им вслед, борясь с желанием последовать за ними и нервно хлопая катаной Аой себя по бедру: верно ли она поступила, доверившись этой лисе?

     Хулиганами оказались обыкновенные городские «пончики»: избалованные родительской гипертрофированной опекой, газировками и фастфудом мальчишки. Да к тому же, ещё из очень робкого десятка, которые привыкли быть храбрецами только со слабыми, или прикрывшись чужими «никами» за компьютерными мониторами.

     Поэтому, увидев поддержку Василисы в виде бойко настроенной беловолосой девчонки, они предпочли быстро ретироваться с площадки, издалека угрожая своими мамами-папами.

     – Ну вот… – грустно вздохнула Василиса, присаживаясь на скамейку и поправляя отклеивающиеся пластыри на коленках, – Вечером прибегут их родители к Насте разбираться…

     – Ну и что? Пусть прибегают! – сказала Аой, присаживаясь рядом, – Сестра тебя очень любит и быстро даст им от ворот поворот!

     – Да… Просто я не хочу доставлять ей хлопот… – сказала Василиса, пиная носком сандаля камешек на земле, и добавила – Вообще-то ребята не особо хотят со мной играть и часто обижают. Но я не говорю Насте, не хочу её расстраивать.

     – Не дружи с теми, кто тебя обижает. – по-взрослому просто рассудила «маленькая» Аой.

     – Ага, конечно! «Не дружи»! – обиженно передразнила Василиса, – Мне же совсем скучно одной: бабушка занята своими делами, Настя или в школе, или тоже работает. А я одна, понимаешь?

     – Понимаю.

     – Нет, есть, конечно, близнецы Витька и Вовка. Но они совсем маленькие, в садик ещё ходят. С ними уже не интересно играть… Понимаешь?

     – Понимаю.

     – Да ничего ты не понимаешь! – в сердцах воскликнула Василиса.

     – Ну почему же? – спокойно сказала Аой, – Со мной тоже в детстве не хотели играть. Да и сейчас никто дружить не хочет. Из-за вот этого. Будто я заразная какая. – она поправила чёлку, прикрывающую «звериный глаз».

     Они замолчали.

     – Так глупо, правда? – сказала Василиса, – Как можно не дружить с тобой, когда у тебя такие миленькие ушки и хвостик… Я бы дружила…

     – Правда? – улыбнулась Аой, – Ты тоже очень славная! И я бы с удовольствием подружилась бы с тобой. – она растроганно завиляла хвостом.

     Василиса сняла заколку со своей головы и убрав чёлку Аой со «звериного глаза», заколола их.

     – Так тебе намного лучше. Не нужно его стесняться – это твоя особенность. То, что отличает тебя от множества других.

     Кицунэ удивлённо потрогала украшение на своих волосах, не зная, что ответить девочке.

     – Тебе нужно поверить в себя. Понять, что быть особенным – это хорошо. И тогда у тебя всё начнёт получаться.

     Аой поражённо молчала. Целая палитра чувств бушевали в её душе и она, не зная, как реагировать, сумела из себя только выдавить:

     – Спасибо…

     Внезапно, с громким хлопком на землю перед ними упала книга в чёрном кожаном переплёте и раскрылась на странице с крупно написанным витиеватыми буквами заглавием: «КОНТРАКТ ХЕВАЛ».

     – О! – воскликнула от неожиданности Василиса, и тут же, рассмотрев книгу, с удивлением сказала – Это же бабушкина книга о контрактах с духами! Что она здесь делает?

     Аой огляделась и увидела сидящего по близости на заборе домового, который по-кошачьи жмурился на солнце и делал вид, что он здесь совершенно ни при чём.

     * * *

     Акира бесцельно бродил по деревне, зло пиная комья земли и камни на дороге. Заигрывание Насти по отношению к красавчику Роману его откровенно выводило из себя. А почему, собственно говоря?

     Акира встал как вкопанный, глядя себе под ноги и полностью погрузившись в свои размышления.

     «Если так рассудить, Роман хорош собой. Да и Настя была далеко не дурнушкой. Оба статные и красивые они очень хорошо смотрелись вместе. К тому же, этот парень по характеру добрый и заботливый, такой не даст свою девушку в обиду и всегда сможет защитить её. Чего только стоит пресечение назревающей драки на фестивале – в одиночку пошёл против толпы хулиганов. С ним Настя могла не бояться за своё будущее. Но почему тогда его, Акиру, так бесит это осознание?! В конце концов, заклятие будет снято, и они смогут разойтись, как в море корабли, и жить каждый своей жизнью…»

     Его размышления прервало внезапное появление бабы Веры с козой на привязи.

     «А не ведьма ли она? Уж больно неожиданно умеет появляться, словно возникая ниоткуда.»

     – Здорово, касатик! Чего застыл столбом посередь улицы? – поинтересовалась глуховатая сплетница, надев на себя маску «милой старушки».

     – Да так, гуляю просто. – буркнул Акира, с недоверием покосившись на её клюку.

     – Ась? Ищешь горцев? – не расслышала баба Вера, – Так они у Сычихи остановились. Иди вот так, прямо-прямо, потом свернёшь налево. Последний дом у овражка как раз её и будет. Только ты это, не ходил бы туда… Сычиха и сама как дьявольское отродье, никогда не здоровается, только глазищами своими зло сверкает. А теперь там ещё и этот, чисто Сатана! Вельзевул!

     Бабка снова перекрестилась и поплевала через плечо, вспомнив изуродованное лицо Ставра. Акира же подумал о том, как лихо Гай превратился в волка, перекувыркнувшись в воздухе.

     «А может и правда, стоит сходить? Чем чёрт не шутит? Возможно, если я сумею превратиться в волка, то воспоминания вернуться сами собой?»

     – Спасибо, баб Вер! – крикнул ей Акира, направляясь по указанному маршруту к дому этой, так называемой Сычихи.

     – Не за что, касатик! – ответила старушка, – А тебя что, Пелагея уже вылечила?

     – Да я и не болел… – удивился он странному вопросу старухи.

     – Ась? Уже грибов поел? – снова не расслышала она, – Так не сезон же!

     – До свидания, баб Вер! – крикнул ей Акира, решив ретироваться и не спорить с ней.

     – Видимо, не до конца его Пелагея-то вылечила, раз он тащит в рот всякую гадость. Видать и она не всесильна. Не зря же говорят, что наркомания не лечится. – пробормотала старуха, глядя в спину удаляющемуся парню и потянув за верёвку упирающуюся козу.

     Дом Сычихи оказался небольшим приземистым строением, грустно глядящим на мир совсем маленькими оконцами. Забор расшатался и покосился от времени, а рассохшаяся калитка каким-то чудом продолжала косо висеть на проржавевших насквозь петлях.

     Акира подошёл и в нерешительности остановился перед ней, опасаясь, что от его стука калитка может упасть во двор, завалив вместе с собой и весь забор заодно.

     На крыльцо дома вышла молодая девушка, приблизительно одного возраста с Настей, вытирая руки о полотенце. Холодно оглядев его, она не приветливо спросила:

     – Чего тебе?

     – Здесь остановились лютичи из Вару? – спросил Акира.

     Девушка снова оглядела его, словно решая, ответить ему или нет. Но всё же нехотя кивнула:

     – Допустим. Так чего тебе?

     – Мне нужно поговорить с Гаем. Он здесь или нет? – начал уже терять терпение Акира.

     Она снова кивнула и махнула рукой за дом:

     – Сарай с ребятами ремонтирует. Проходи.

     Акира осторожно толкнул разваливающуюся калитку, и она открылась с жутким визгом и скрежетом ржавых петель.

     С таким «антиквариатом» никакая собака была не нужна – издалека слышно, что кто-то зашёл. Да и воров можно было не бояться, вряд ли кто-нибудь решит позариться на хозяйское добро, глядя на плачевное состояние самого хозяйства. А если б, всё же и полез кто, то пал тот смертью храбрых ещё на подступах – кокнулся бы вместе с забором при попытке его преодолеть. Ну, или по меньшей мере, что-нибудь себе серьёзно повредил, кроме уже больной головы. Со здоровой-то сюда никто не сунется.

     Акира под пристальным взглядом девушки прошёл по заросшему сорняками двору за дом. Вместо привычного для этих мест огорода, за ним располагалась дикая лужайка, со свежескошенными сорняками.

     Трое горцев о чём-то жарко спорили глядя на полуразвалившийся сарай. А четвёртый, тот что с серьгой в ухе, восседал верхом на его дырявой крыше.

     –… невозможно починить. Легче его полностью разобрать и поставить новый!

     – Решайте быстрее! А то я уже запарился здесь сидеть!

     Не смотря на растущую жару, все лютичи были одеты в свои традиционные плотные домотканые рубахи, а не щеголяли с голыми торсами, как это делали деревенские парни.

     – О! Посмотрите, кто к нам пожаловал! – крикнул заметивший его «тип с серьгой», – Сам древний бог!

     Горцы одновременно обернулись на Акиру. Гай шагнул к нему и, разведя руки в стороны, словно радушный хозяин, задорно произнёс:

     – И чем же обязаны такой честью? – но тут же наигранно спохватившись, указал на своих соплеменников, – Ох, нет! Какой же я невежа! Позволь представить тебе всех здесь присутствующих. Вон тот, с лицом монстра – мой брат Ставр, балабол с серьгой в ухе – Данко, молчаливый светловолосый парень – Ратмир. И я, ваш покорный слуга, Гай. – и насмешливо поклонился.

     – Забыл кое-кого. – сказал Ставр.

     Гай удивлённо на него посмотрел:

     – Кого это?

     – Невесту свою забыл представить, Любаву. – Ставр кивнул в сторону Акиры.

     Гай посмотрел куда-то за гостя и недовольно буркнул:

     – Ах да, прости, не заметил тебя за ним. Девушка, стоящая за тобой – Любава.

     Акира обернулся и увидел ту самую не приветливую девчонку, стоящую за собой. Она холодно кивнула, давая понять, что ему здесь по-прежнему не рады.

     – Ну, так что же привело тебя, о древний бог, в нашу скромную обитель? – снова спросил Гай с насмешкой в голосе.

     Акира сделал вид, что не заметил этого и ответил:

     – Я хотел бы ещё раз увидеть, как ты делаешь это. – он покрутил пальцем в воздухе.

     – Что «это»? – непонимающе спросил Гай.

     Акира покосился на стоящую рядом Любаву – вдруг она не знает?

     – Ну, это… превращаешься в волка… – нерешительно пробормотал он.

     Гай и остальные лютичи переглянулись и заулыбались. Просьба Акиры их явно развеселила.

     – Знаешь, – произнёс Гай, – мы же не цирковые собачки, чтобы по щелчку превращаться. А зачем тебе это?

     – Как я уже говорил, что совершенно ничего не помню. Может быть, поняв, как ты это делаешь, я смогу вернуть себе первозданную форму. И вполне возможно, воспоминания вернутся ко мне…

     Гай стал серьёзным и задумался, пристально глядя на Акиру.

     – Сомневаюсь, что у тебя получиться… но ладно, смотри. – наконец произнёс он и махнул лютичу, сидевшему на крыше сарая. – Данко!

     – Э! Ну, почему именно я?! – протестующе воскликнул тот, но всё же подчинился и легко спрыгнул на землю.

     Данко медленно, специально показывая Акире, завёл руку вверх и назад, словно беря себя за загривок, и в то же мгновение вместо него появился большой серый волк. Зверь скучающе зевнул и сел.

     – Я не… – начал было Акира, но Ставр перебил его.

     – Да не получится у тебя. Дело-то не в магии, вся соль в наших сивлидах.

     – В чём? – непонимающе спросил Акира.

     Ставр вопросительно посмотрел на Гая и тот ответил ему кивком.

     – В сивлидах. – лютич стянул с себя рубаху, обнажая мускулистый торс, весь покрытый страшными шрамами, словно он прошёл через гигантскую мясорубку, повернулся к Акире спиной и приподнял волосы, обнажив ряд из пяти голубовато-сияющих кристаллов, растущих из позвоночника.

     По-прежнему удерживая волосы, чтобы Акире было хорошо видно, Ставр завёл руку назад и дотронулся до одного из них. Кристалл вспыхнул, и в то же мгновение, вместо него очутился чёрный волк, похожий на того, в которого превращался Гай. Только этот был гораздо крупнее.

     Волк повернулся, и Акира невольно вздрогнул: всё его тело было испещрено широкими, не зарастающими шерстью, шрамами; по левой стороне морды шкура была снята почти до самого черепа, полностью обнажив острые зубы, с торчащими длинными клыками. Белый глаз смотрел на мир мёртвым взором из левой глазницы. У него был столь ужасающий вид, словно он вышел из самых глубин Тёмного мира.

     – Мы не рождаемся с ними. – сказал Гай, – Мы получаем их от Грисала на своё тринадцатилетние. Наши сивлиды растут, даруя нам возможность использование магии и заключённой в них энергии, пока однажды не приходит время нам самим превратиться в кристалл. Тогда мы приходим к Грисалу и сливаемся с ним.

     – Грисал? – спросил Акира, стараясь не смотреть на Ставра-волка.

     – Да. Основной кристалл, который давным-давно даровали деревне Вару, боги Лют и Сияна. Слышал, наверное, уже о них местную легенду?

     – Да, приходилось. – сказал Акира и, не удержавшись, спросил, кивнув на чёрного волка, – Что с ним произошло? Кто это его так?

     – Морок на инициализации вожака постарался… – нехотя ответил Гай.

     – Морок? Ты уже упоминал его… Кто это?

     – Это тёмное божество. Он постоянно нападает на Вару, чтобы заполучить Грисал, основной кристалл. А мы отражаем его атаки, стараемся защитить древний магический артефакт. Когда-то лютичам удалось убить его. Но они сделали это простым не подготовленным оружием.

     Морок потерял тело, и стало только хуже, чем было. Теперь у него появились слуги – морочи. Ими может стать любая нечисть, обиженная или разозлённая чем-то: домовые, русалки – любая, какая на ум приходит. Подчинив нежить или нечисть себе, Морок может вселяться в их, так называемые, «тела».

     Вот и тогда, мы истребляли притаившихся в горах морочей-домовых, вернее уже «бездомных» духов, а напоролись на самого Морока. Один из наших погиб, а Ставр был серьёзно ранен, с трудом выкарабкался с того света.

     Акира присмотрелся к шрамам Ставра и понял, что они вполне могли быть оставлены такими же когтями-кинжалами, как у демонической формы Кота.

     – Ясно. Но почему вы приехали сюда, когда ваша собственная деревня под постоянным «прицелом» Морока?

     – В том-то и дело, что Морок внезапно оставил Вару в покое. Морочи покинули окружающие деревню леса и переместились сюда, к Ивантеевке. Видимо, Грисал больше не интересует Морока. Тогда что? Что он здесь ищет? Морочи рыщут по лесу, всё больше и больше нечисти стягивается в это место. Складывается такое ощущение, что здесь намечается серьёзная заварушка.

     Акира вспомнил поездку в лесничество и трёх полудениц на одной поляне вкупе с полевиком.

     Как Алексей Митрович говорил, для них это не свойственно. И одну-то полуденицу на пять полей еле сыщешь – эта нежить на дух не переносит себе подобных. А тут сразу три и на одной полянке…

     – Ну, с нами всё понятно. – сказал Гай, – Мы тут по ночам «развлекаемся» с ребятами в местных лесах. А с тобой-то что? Что ты забыл в этой деревушке?

     – Вот это я как раз и пытаюсь вспомнить. – ответил Акира, решив не говорить Гаю всей правды о заклятии.

     – Надеюсь, мы удовлетворили твоё любопытство? – спросил Гай.

     Волки вернули себе человеческий вид, и Ставр натянул обратно рубаху. Теперь Акире было понятно, почему в такую жару они были полностью одеты – чтобы скрыть от случайных глаз свои кристаллы-сивлиды. И достаточно длинные волосы, скорее всего, лютичи носили по той же причине.

     – Да, вполне. – сказал Акира.

     – Жаль, конечно, что ни чем не смогли помочь, – искренне произнёс Гай, – но ты всегда можешь обращаться, если что.

     – Спасибо. Буду иметь в виду. – вежливо отозвался Акира и попрощавшись, удалился.

     Как только гость ушёл, лютичи с неодобрением посмотрели на Гая.

     – Зачем ты всё ему рассказал? – спросил Ставр, – Ты уверен, что ему можно доверять? Вдруг, он на стороне Морока?

     Помолчав, Гай задумчиво произнёс:

     – Я думаю, что два божества не зря появились в одном месте. Вполне возможно, что Морок здесь именно из-за него. И между ними может назревать конфликт, в который нам лучше не ввязываться. Конечно, может быть и такое, что Акира оказался здесь случайно, и это всё – совпадение. Но… Тут как ни крути, при любом раскладе нам лучше дружить с ним.

     – Враг моего врага – мой друг? – понимающе хмыкнул Ставр.

     – И на войне все средства хороши. – согласно кивнул Гай, – В любом случае, у нас нет средств для изготовления оружия, чтобы бороться с Мороком. Пусть божества разберутся между собой без нашего вмешательства. Но наша первостепенная задача на ближайшее время – не дать Мороку сформировать из нежити армию.

     – Понятно. Действуем как и раньше, бьём морочей и наблюдаем. – сказал Ратмир.

     – Верно. – произнёс Гай и снова посмотрел на ветхое строение – Ну, так что с сараем-то решать будем? Разбираем?

     * * *

     Акира понуро брёл по улицам деревни, возвращаясь домой. Надежда найти проводника среди лютичей рухнула, да и новость о том, что какое-то божество стягивает в округу Ивантеевки армию из нежити, оптимизма тоже не добавляла. Возможно, именно Акира мог быть причиной этому. В конце концов, он ведь не помнил ничего из своей прежней жизни , и это божество вполне могло иметь «зуб» на него из-за каких-нибудь старых счетов.

     Мимо весело проскакала Василиса, таща за собой беловолосую девчушку-лисичку с чёрной книгой подмышкой.

     «Где она взяла ещё одну кицунэ?»

     – Вечером никуда не уходи! Будет сюрприз! – не останавливаясь, кинула ему Василиса через плечо.

     Юная кицунэ обернулась и нахально показала язык. Заколотая чёлка не скрывала её «звериный» глаз.

     «Так это же Аой! – неприятно удивился он, – Нашла-таки подход к Василисе! Что эта парочка задумала?»

     Впрочем, он и не собрался шататься по округе, ища на свою «пятую» точку приключений. По крайней мере, пока он не выяснит, кто такой Морок и что ему здесь нужно. Не разумно вступать в противостояние при столь очевидно не равных силах. И дело было совсем не в страхе перед неизвестным противником, просто Акира понимал, что из-за заклятия Настя, несомненно, тоже пострадает. А ему бы крайне не хотелось доставлять этой девчонке ещё и этих неприятностей.

     Акира вошёл во двор и не без удовлетворения заметил, что Роман уже ушёл. Настя перенесла на веранду свою швейную машинку и возилась с материалом, оставшимся после фестивальных костюмов, размечая и смётывая детали для своего будущего платья.

     – Девочки закрылись в комнате Василисы и просили их не беспокоить. – сказала ему Настя и хмыкнув, добавила – Даже записку на дверь приклеили. Похоже, они, наконец, поладили.

     – Даже больше, чем ты можешь себе представить. – сказал Кот, появляясь в кресле.

     – Вот как? – удивлённо спросила Настя, пытаясь понять, что он имеет в виду.

     – Я их встретил на улице. – сказал Акира, – Василиса обещала какой-то сюрприз.

     – Вот как… – пробормотала Настя, ощутив укол сестринской ревности к Аой.

     Василиса и Аой просидели в комнате весь день, и вышли только перед самым ужином.

     Насте показалось, будто что-то незримо изменилось в них, но она сразу отогнала эту мысль, списав её на банальную ревность.

     – Разрешите вам представить, – громко сказала Василиса, когда все собрались за столом, – Аой, мой хранитель!

     «Бабушка меня убьёт!» – ошарашенная этой новостью Настя осела на стул и беспомощно посмотрела на Кота.

     – И какой же вы контракт заключили? – с невозмутимым видом спросил Кот, оторвавшись от поедания сметаны.

     – Как я и хотела, хевал! – гордо сказала Василиса.

     – Не слишком ли рано?.. – попыталась запротестовать Настя, но протест прозвучал как-то тускло и обессиленно.

     – Нормально. – отрезала Василиса, – Зато, мы с Аой теперь сможем проникнуть в воспоминания Акиры. После ужина, конечно.

     Настя снова вопросительно посмотрела на Кота.

     – Надеюсь, ты хорошо изучила условия контракта? – спросил домовой, хитро посмотрев на Аой и ухмыльнувшись себе в усы, – Хранитель должен быть предельно честен со своим хозяином, или контракт аннулируется.

     – Конечно. – фыркнула Аой с пренебрежением.

     Но Настя успела заметить, что кицунэ замешкалась с ответом и тень неуверенности скользнула по её лицу. Домовой посмотрел на Настю и незаметно подмигнул ей.

     «Вот как. Кот знает нечто такое о Аой, что сделает этот контракт временным. Где-то она врёт Василисе или что-то не договаривает. Но главное – они успеют вернуть Акире его воспоминания, прежде чем контракт перестанет действовать. Ай-да, Кот! Вот шельмец! Всё предусмотрел!»

     Настя успокоилась и принялась накладывать по тарелкам остывающую еду. Сегодня это был плов.

     – Морковка! – скривилась Василиса, заметив в тарелке кусочки ненавистного овоща.

     – Ешь и не привередничай! – фыркнула Настя, – Набирайся сил, раз потом вас ждёт такое серьёзное дело! – и с удовлетворением заметила, как сестра набросилась на еду.

     Вечером всё семейство в полном составе расположилось на веранде. Настя снова взялась за своё платье, а Василиса и Аой с энтузиазмом принялись чертить на полу две пентаграммы с символами, срисовывая их из бабушкиных книг. Кот и Акира наблюдали за их действиями.

     Когда всё было готово, Аой зажгла свечи и, расставив их вокруг, в центр пентаграмм установила два стула обращённых друг к другу. На один из них Василиса усадила Акиру, а на второй уселась сама. Аой встала между ними, раскинув руки над пентаграммами.

     – Расслабься и позволь Василисе вести себя. – сказала лиса Акире.

     Девочка опустила голову, входя в транс. Свечи затрещали и стали гореть ярче, вспыхивая длинными языками.

     Акира невольно поёжился, лицо девочки было без эмоциональным, свет от свечей придавал её коже неестественной бледности, отчего она начала походить на большую ожившую куклу. Василиса подняла на него своё личико, её большие глаза были пусты и безжизненны. Посмотрев в них, он почувствовал, что проваливается куда-то, как будто огромный бездонный колодец пытается поглотить его. На него накатила тошнота, и он инстинктивно попытался вырваться из этой поглощающей тьмы.

     – Не сопротивляйся,-услышал он голос Аой,-расслабься и позволь ей вести тебя.

     Недоверие к этой лисице шевельнулось в его душе, но Акира подавил его, глубоко вздохнул, расслабился и позволил липкой темноте затянуть себя.

     Он падал. Падал и падал в бесконечной кромешной тьме. Иногда ему казалось, что он парит и никуда не движется, словно подвешенный на невидимых нитях. А порой, что начинает лететь стремительно вниз так быстро, что кровь приливала к голове, стучала и шумела в ушах, снова накатывала тошнота, накрывая его новыми волнами. По его ощущению все эти мучения продолжались уже невыносимо долго.

     «Всё-таки, этой лисе нельзя было доверять!» – раздражённо думал Акира, сердясь на себя за совершённую глупость.

     Вдруг, сквозь шум в ушах он услышал ещё что-то. Что это такое он понять никак не мог, поэтому стал стараться сдерживать дыхание, чтобы снова уловить это.

     – А-а-а-акира-а-а-а…– услышал он голосок Василисы, но он звучал так тихо, как будто она была неимоверно далеко,– А-а-акира-а-а…

     Пытаясь определить направление, откуда мог идти звук, он заметил маленькую точечку света. Такую малюсенькую, что сначала принял её за рябь в глазах. Но начав двигаться в том направлении, заметил, что точка растёт, и звук голоса Василисы становится явственно ближе.

     – А-а-акира-а-а!

     Теперь он мог различить и её саму – девочка стояла в каком-то светящемся проёме, махала ему рукой и кричала:

     – А-а-акира-а-а! Сюда! Сюда!

     Он старался двигаться к ней как мог, помогая себе руками и ногами, и как будто плыл в воде, пока не ощутил под ногами твёрдую поверхность. Хотя вокруг по-прежнему ровным счётом ничего не было.

     Встав на ноги, он побежал к Василисе. Та улыбалась и продолжала призывно махать ему рукой, стоя на границе яркого света и бездонной тьмы.

     Приближаясь ближе, он постепенно начал различать в свете за её спиной синее небо с белыми облаками и бескрайнюю зелёную равнину с высокой и сочной травой. Но чем ближе он приближался к Василисе, тем сильнее начинал ощущать наваливающуюся на него тяжесть, как будто тьма превратилась в густой кисель, цеплялась, липла и не хотела отпускать его. Каждый шаг стал даваться Акире с таким трудом, что на лбу у него выступила испарина.

     – Возьми меня за руку!-Василиса тянулась к нему изо всех сил, протягивая свою маленькую ладошку,-Давай! Ещё чуть-чуть!

     Акира тоже тянулся к ней, с трудом переставляя тяжёлые ноги и прилагая уже такие усилия, что мышцы всего тела вздулись и застонали, а пот ручьями струился по всему телу.

     Но стоило только их рукам коснуться друг друга, как сковывающее наваждение с его тела спало, и он выскочил в этот «проём», инстинктивно подхватил девочку на руки и прижал к себе, опасаясь, что эта тьма может засосать и поглотить её.

     Это была прежняя Василиса – тёплая, со смеющимся личиком и искрящимися от радости большими голубыми глазами.

     – Аха-ха-ха! Акира! Щекотно! – она засмеялась и начала отпихивать его своими слабыми ручками,-Ну всё, хватит! Поставь меня уже!

     Акира отпустил её. И вдруг, почувствовал, как неимоверная тяжесть наваливается на него вновь сковывая всё его тело. Стало трудно дышать и лёгкие заныли от боли, в глазах почернело.

     – Вот, бери скорее меня за руку!– услышал он голос девочки и ощутил её тёплую ладошку в своей руке. Стоило ему только сжать её, как в голове прояснилось, боль и тяжесть отступили.

     – Заклятие забвения очень сильное, оно почти полностью поглотило твою память. Держи меня за руку и не отпускай. Я помогу тебе пройти по твоим воспоминаниям.

     Акира посмотрел на светлое личико девочки, улыбнулся и крепче сжал её ладошку в своей руке.

     – Пойдём вперёд. Посмотрим, где мы оказались.– Василиса указала вдаль.

     Кругом, куда охватывал взгляд, волновалось море из зелёной и сочной травы. Над головой раскинулось бескрайнее синее небо с ослепительными белыми облаками. Воздух был наполнен таким множеством ароматов, что начинала кружиться голова.

     – Если ты что-нибудь вспомнишь, говори мне.-Василиса шагала вперёд, высоко задирая ноги в шелковистой траве. Акира «укнул», выражая своё согласие.

     Глубокое синее небо, белые облака и дурманящие запахи трав… Всё это дарило такую теплоту его душе… Казалось, воспоминания вот-вот вырвутся наружу, стоит только приложить чуть-чуть усилий и вспомнить…

     Неожиданно мир вокруг них закрутился, и вид начал меняться. Появились огромные деревья, которые невозможно было обхватить руками, а бескрайнее зелёное море травы сжалось до небольшой лужайки перед входом в пещеру. И теперь на ней резвилось несколько разномастных пушистых комочков.

     Это было волчье логово. Огромная белая волчица лежала чуть поодаль и дремала, изредка приоткрывая глаза, чтобы посмотреть на волчат.

     – Это я.– Акира указал на одного из них,– Это мои братья и сёстры. А это, – он указал на волчицу,– это моя мать.

     – Какая огромная! – Василиса с восторгом смотрела на огромного белого зверя и, казалось, не испытывала никакого страха, – Она, наверное, может проглотить быка за раз!

     – Да, именно так и было!– Акира рассмеялся.

     Василиса потянула его, было, к волчице, но Акира отрицательно покачал головой – это было не безопасно.

     – Это твои воспоминания, они нас не видят. Смотри!– они подошли к его матери, и Василиса провела рукой по её густой белоснежной шерсти.

     Рука прошла насквозь, как будто это был воздух, и не потревожила ни одной шерстинки. Волчица продолжала дремать на солнышке, и её дыхание было ровным и спокойным.

     – Что это за воспоминание? – девочка посмотрела на играющих волчат.

     – Это первый день, когда мы вышли из логова наружу.– Акира тоже смотрел на играющего «себя», такого толстого и неуклюжего, в отличие от чёрного брата, который уже вполне шустро бегал по лужайке.

     – Тут всё так необычно! – Василиса огляделась вокруг,– Всё такое большое: и деревья, и цветы, и, – она посмотрела на него, – вы тоже!

     – Тогда всё было большим. – Акира улыбнулся ей, – Это было очень-очень давно… Мир тогда был ещё молод и все живущие в нём были как боги. Но потом всё изменилось.

     – Как это, изменилось?– спросила Василиса,– Как это произошло?

     Мир вокруг них завертелся, возникли горы с редкой растительностью, и они оказались на каменистой небольшой площадке у подножия одной из гор, в окружении стаи древних огромных волков.

     Они напряжённо смотрели на яркий столб золотого света, бьющий из далёкой горной вершины в небесную высь. Оранжево-золотое небо ярко вспыхивало от струящихся по нему ослепительных потоков, похожих на полосы северного сияния, оглушительно стонало, грохотало и трещало. Зрелище было завораживающим и пугающим одновременно. Волки скулили, рычали и нервно втягивали носами воздух.

     – Небо очень долго так полыхало, солнца не было видно, и ночь не опускалась на землю. А потом… Потом пришла она. Большая Вода.– и, опережая вопрос Василисы, Акира показал вдаль, на горизонт, куда так пристально вглядывались его собратья.

     Постепенно до них начал доходить всё нарастающий гул и стала видна приближающаяся огромная стена воды, сметающая на своём пути всё: деревья, валуны и животных. Несчастные создания пытались от неё спастись бегством, но она наступала яростно и мощно, не оставляя им никаких шансов.

     – Мы искали спасения на этой горе, но выжить сумели не все…– Акира потянул было за собой девочку, стремясь за волками, которые уже взбирались по почти отвесной стене скалы, но резко остановился.

     Что-то смутило его в поведении Василисы. Что-то с ней было не то… Он обернулся и посмотрел на девочку, и успел уловить, как та холодно наблюдала за тем, что происходило с его собратьями, прежде чем придала своему личику расстроенное выражение.

     Волки не могли удержаться и срывались вниз, на острые камни, ломали себе лапы и спины, жалобно скулили и выли, понимая, что им уже не спастись. Настоящая Василиса не смогла бы спокойно смотреть на подобное и давно бы уже рыдала от жалости к погибающим на её глазах зверям.

     – Где Василиса, ты, мерзкая лиса?!

     – Заметил, наконец-то? – ухмыльнулась Василиса-Аой, – Сейчас я и есть Василиса, а Василиса – это я. Наши души объединились в одно целое. И она, – Аой положила руку себе на грудь и нежно, как показалось Акире, улыбнулась – она сейчас там, внутри меня. Это… Это так восхитительно! Я чувствую, как горит её маленький огонёк во мне, вижу все её мысли и желания…

     Акира отпрянул от неё и гневно рыкнул:

     – Выпусти её немедленно! – но стоило ему отпустить её руку, как темнота, тяжесть и боль снова навалились на него.

     – Это невозможно. Пока мы с ней вместе, ты можешь путешествовать по своим воспоминаниям… – Аой ухмыльнулась и специально заговорила медленно, с наслаждением растягивая слова, её явно забавляли его мучения. – К тому же, я думаю это совершенно не то, что можно видеть ребёнку в её возрасте…

     Она снова прижала ладони к своей груди и, Акире на секунду показалось, что ядовитая усмешка сменилась полной теплоты и нежности улыбку… Но вполне возможно это ему только показалось, потому что тьма давила на него ещё больше, в глазах всё плыло от боли, а через секунду Аой, не менее ядовито, чем до этого, злорадно процедила ему:

     – Ты мне не соперник, волк! Я не собираюсь причинять тебе какое-либо зло – это расстроит Василису. Поэтому прекрати ерепениться и будь умным пёсиком, дай лапу! – она протянула ему руку,– О-о-о-о! Или тебя смущает мой вид? – она по-прежнему была в облике Василисы, – Я могу это исправить.

     Акира и глазом не успел моргнуть, как перед ним вместо девочки стояла кицунэ в своём традиционно носимом кимоно, но только с голыми плечами и чуть не вываливающегося из распахнутого декольте грудью.

     – Или, может, ты предпочитаешь видеть меня в образе «маленькой Аой»? Так это…

     – Нет!.. так… хорошо… – перебил уже хрипящий Акира и протянул ей свою ладонь.

     – Ну-у-у… – нарочито медленно протянула Аой но, всё же беря его за руку, – раз «всё хорошо», то пошли дальше уже, а то у меня теперь дел невпроворот!

     Акира сразу почувствовал себя лучше и, немного отдышавшись, продолжил:

     – На вершине горы была пещера и выжившие укрылись в ней. – он показал наверх, – Вода подобралась туда, залила пол, но нам уже вреда принести не могла.

     А потом зарево погасло, поднялся пронизывающий ветер, тучи заволокли всё небо, и пошёл мокрый липкий снег. Несколько дней просидели мы в этой пещерке наполненной водой, как в ловушке. Ветер принёс пронизывающий влажный холод, пробирающий до самых костей, но не достаточный, чтобы вода замёрзла. Она лишь покрывалась тонкой ледяной корочкой, которая острыми краями резала наши лапы. Так мы и стояли все эти дни, прижавшись друг к другу, в попытке согреться, переступая с ноги на ногу, поднимая то одну окоченевшую лапу, то другую. Мокрые, замёрзшие и голодные.

     Вскоре, у некоторых начали подворачиваться онемевшие конечности, и они просто падали в ледяную воду в изнеможении, уже не делая никаких попыток подняться. Мы пытались уговорить их встать, потерпеть ещё… Бог только знает, сколько времени ещё… Но они уже желали смерти, сдались и просто лежали, ожидая её прихода, и чувствуя, как жизнь покидает их тела. День проходил за днём, но солнце не выглядывало из-за туч. Ветер стал выть ещё сильнее, повалил колючий снег, ударил жуткий мороз и в считанные минуты сковал всю поверхность воды ледяным панцирем.

     Чтобы не вмёрзнуть лапами в лёд, в поисках спасения, мы залезали на наших уже умерших братьев и сестёр, прыгали на спины друг другу, в наших душах воцарились ужас и паника, мы чуяли приближение нашей смерти в этой серой снежной мгле…

     А потом пришло безмолвие. Ветер стих. Всё смолкло. Лишь хриплое дыхание из наших глоток нарушало эту звенящую тишину.

     Ты когда-нибудь слышала такую пронзительную тишину, что казалось, будто ты оглохла?

     На кицунэ нахлынули воспоминания: как в детстве другие юные прислужники госпожи Хаттори однажды закрыли одного маленького глупого лисёнка-Аой в большой бочке из-под солений на всю ночь. И тишина той ночи была невыносимо звенящей.

     «Пожалуйста, не надо… Помогите… Выпустите меня… Кто-нибудь…»

     Аой нервно вздохнула, стараясь отогнать от себя эти горькие воспоминания и скрыть от Акиры волнение и дрожь в теле, буркнула:

     – Было дело.

     Он кивнул ей и продолжил:

     – Выжившие и обессиленные, мы выбрались наружу и сразу повалились в пушистый снег, сворачиваясь клубочками и отогревая дыханием свои больные лапы. Наконец-то мы могли поспать!

     Акира и Аой стояли посреди уснувшей сильно поредевшей волчьей стаи. Их тела медленно укрывали хлопья снега, и волки всё больше сливались с бескрайним снежным пейзажем. Серые низкие тучи по-прежнему закрывали всё небо, и не понятно было утро сейчас, день или вечер.

     – Отдохнув, – продолжил Акира, – мы решили двигаться на юг. Там всегда было теплее. И была большая вероятность того, что холод и лёд туда не добрались.

     Голод нас гнал вперёд. Иногда попадались вмёрзшие в лёд трупы животных, и мы жадно отгрызали мёрзлые куски мяса. Затем отдыхали и снова шли. Кажется, это продолжалось бесконечно долго.

     Наступал день, но солнце ни разу не выходило из-за туч. Затем ночь, но звёзды тоже не загорались на небосклоне. За всё это время мы не встретили ни одной живой души, ни одного животного. Но, думаю, даже если бы и встретили, то непременно бы растерзали и съели. Трупы больше не попадались, есть было нечего. Мы были голодны и злы. Потеря родных, близких и любимых так сильно опустошила нас, что мы почти перестали разговаривать друг с другом.

     – Разговаривать? Вы умели разговаривать? – Аой удивлённо вскинула брови.

     – Да, в начале времён все умели разговаривать: и птицы, и животные, и даже змеи.

     – И вы могли говорить с людьми?

     – Да, мы могли говорить с людьми, а люди с нами.

     Мир вокруг них снова изменился. Непроглядный снежный буран внезапно заполонил все вокруг. Аой от неожиданности вскрикнула:

     – Акира! Я ничего не вижу! Что это?

     – Это когда я потерял всех своих близких. – ответил он, крепко держа её за руку и продолжая идти вперёд. – Буря началась внезапно. Снег, который она принесла с собой, заполонил всё вокруг. Сильный ветер раскидал нас в стороны, валил с ног, выл и свистел. Снежная мешанина забивала глаза, уши, нос и пасть. Я пытался звать остальных, и порой мне казалось, что слышу ответный вой матери, нёсся в ту сторону, но в следующее мгновение он доносился с другой стороны и я мчался уже туда.

     Я метался в этой снежной мгле, как слепой волчонок, пока окончательно не выбился из сил и не упал в снег. Самым благоразумным выходом было отдохнуть и подождать пока погода прояснится, чтобы можно было найти остальных. Так я и решил поступить.

     Проснулся я от урчания своего живота. Голод скручивал мне нутро. Буря успокоилась и передо мной снова лежала бесконечная снежная пустошь под низкими серыми тучами. Я завыл, в надежде, что моя стая ответит мне. Что они здесь, рядом, тоже спят под снежным одеялом и сейчас проснутся, встанут, ответят мне, и я увижу их… Тишина. Звенящая тишина…

     Я стал вглядываться в белую равнину до рези в глазах, боясь проглядеть их. Их не было. Никого. Всюду, куда только хватало глаз, расстилалось бескрайнее снежное поле. Безжизненная холодная пустота.

     Я пошёл на юг. Голод гнал меня, не давал стоять на месте. И да, меня грела надежда, что они просто во время бури продвинулись далеко вперёд и нужно просто нагнать их. Хотя разум твердил, что никаких следов нет и шанс встретить их очень мал, в сердце теплился огонёк и помогал мне, уже шатающемуся от голода и усталости, идти вперёд.

     Не помню, сколько дней я шёл. Порезанные об лёд и уставшие лапы гудели, бока ввалились, и шерсть уже плохо согревала моё тело. Я чувствовал, что мой конец близок, сознание меркло, но этот маленький огонёк надежды в сердце продолжал гнать меня вперёд. Сознание всё чаще покидало меня. Я падал, приходил в себя, вставал и снова шёл. Мне казалось, что если лечь, то я уже не смогу подняться.

     И тут я увидел его. Человека. Завёрнутый в какое-то подобие шубы из соломы, он тёмным пятном шёл по белоснежной равнине и волочил что-то за собой. Он был таким слабым, ни когтей, ни клыков, ни толстой шкуры для защиты. Я не мог поверить такому везению.

     – Ты захотел съесть его? – усмехнулась Аой.

     – Да. Убить и съесть его, чтобы жить самому. Чтобы иметь силы найти своих родных. Да, я неистово хотел убить его.

     Но стоило мне только прикинуть, как удачнее к нему подкрасться, чтобы в несколько прыжков настигнуть, повалить и разорвать его, как вдруг я заметил ещё кое-кого.

     – Кого?

     – Владыку Севера. – Акира указал вдаль, и Аой среди снежных холмов увидела белого медведя.

     Но не обычного, а огромного древнего гиганта. Видимо, ему пришлось пережить ещё худшие, чем волку времена, потому как его огромный хребет уже не могла скрыть белая шерсть, бока ввалились, а голова смотрелась несуразно большой по отношению к истощённому телу. Горящими глазами он неотрывно смотрел на человека и медленно подкрадывался к нему всё ближе и ближе.

     – Оценив ситуацию, я понял, что не смогу первым настигнуть намеченную жертву. К тому же, пусть даже сильно ослабевший от голода, этот медведь всё равно был сильнее меня и мог с лёгкостью отобрать добычу. Тогда, я решился на отчаянный шаг. Это было почти самоубийство.

     Аой посмотрела на Акиру. Тот улыбался и с горящими глазами смотрел на происходящее, полностью окунаясь в свои воспоминания и уже ничего не замечая вокруг, точно как тот медведь, который продолжал подкрадываться к человеку, совершенно не замечая волка, уже начавшего свою игру.

     – Я должен был действовать очень осторожно, ведь у меня был только один шанс нанести медведю удар. Удар, который должен стать смертельным, но требовавший от меня всех моих последних сил…

     Человек же, тем временем, продолжал идти по снежной пустыне, и совершенно не подозревая ни о чём. Что-то бурча себе под нос, он медленно тянул за собой волокуши, сделанные из веток и сухой травы.

     Медведь уже вплотную подобрался к нему, прыгнул вперёд, встал на задние лапы и навис над добычей, намереваясь обрушиться на свою жертву всем телом. Человек от испуга упал и, не сводя глаз со зверя, начал лихорадочно пытаться что-то нашарить в своей поклаже.

     – Больше нельзя было медлить ни секунды, я бросился вперёд. Охотник был так увлечён паникой своей жертвы, что даже не заметил, как сам превратился в добычу.

     Моя пасть сомкнулась точно на его горле, но мне не хватило совсем немного сил, чтобы сломать ему шею влёт.

     Медведь взревел и попытался сбить меня с себя ударами своей лапы. Его когти глубоко распороли мне бок. Чувствуя, что сознание вновь покидает меня, я с последним усилием выдрал ему горло и вместе с медведем повалился на снег. Прежде, чем тьма окутала меня, я видел, как остекленели его горящие глаза.

     – Он не ушёл. – Аой показала на человека.

     – Да. Люди странные. – Акира и кицунэ стояли и наблюдали, как мужчина, наконец, выудил из волокуш деревянную палку с прикреплённым к ней жилами острым узким обточенным камнем. Вероятно, это самодельное орудие служило ему копьём.

     Поднявшись, он подошёл к медведю и заглянул в его остекленевшие глаза, осторожно ткнул его копьём. Убедившись, что тот мёртв, он легонько ткнул волка. Зверь вздрогнул и человек испуганно отскочил в сторону, но тот остался лежать и глаза его были закрыты.

     Перемявшись с ноги на ногу, и что-то пробурчав себе под нос, он выудил из голенища своих самодельных меховых сапог такой же каменный, как и копьё, нож, подошёл к медведю и принялся потрошить его. Обвисшая шкура с лёгкостью отставала от худого тела, поэтому работа шла довольно скоро. Затем мужчина отрезал медведю передние лапы и уложил свои трофеи на волокуши. Ухватившись за концы жердин, он поволок свою добычу прочь.

     Но неожиданно остановился и оглянулся на неподвижно лежащего волка. Перемявшись с ноги на ногу, человек снова что-то пробормотал себе под нос, развернулся и вернулся со своей ношей назад, к волку.

     – Если бы ты не стоял рядом со мной, я решила бы, что он хочет освежевать и тебя. – Аой заворожённо следила за действиями мужчины.

     Тот подошёл к волку, осторожно положил волокуши и снова взялся за копьё. Опять потыкал им неподвижное тело зверя и, не увидев никакой реакции, отложил своё оружие и подошёл ближе. Он осторожно погладил его, еле-еле касаясь шерсти рукой.

     – О-о! Не-е-ет! Какое разочарование! – Аой наигранно закатила глаза, – И что? Не будет никакого кровопролития?! И ты не кинешься и не разорвёшь его?!

     – Нет. – усмехнулся Акира, оценив её шутку.

     Человек достал кусок верёвки, обвязал ею пасть волка, сделав что-то наподобие намордника, и связал передние лапы зверя. Затем он пододвинул волокуши вплотную к нему, и орудуя копьём как рычагом, принялся укладывать его на них, поверх шкуры и лап медведя.

     Даже в таком истощённом состоянии животное было очень велико и тяжело для человека. Да к тому же гораздо длиннее хлипких волокуш: круп и задние лапы так и остались лежать на снегу.

     Человек пыхтел, вздыхал, но продолжал свою работу. Наконец, удовлетворённый результатом, он взялся за жерди, крякнув от натуги, и медленно потащил свою ношу. Было заметно, что ему очень тяжело, он шагал, шатаясь и проваливаясь в снег. К тому же, свисающая с волокуш задняя часть волка тоже затрудняла его движение, но он упорно продолжал двигаться вперёд. Изредка человек останавливался, переводил дыхание, вытирая пот со лба, с усилием затаскивал сползающего волка обратно на носилки, брался за них и двигался дальше, бормоча себе что-то под нос.

     – Наверное, сейчас он изобретает первые бранные слова… – задумчиво произнесла Аой, и помолчав, добавила – Куда он тащит тебя?

     – В свой дом. – Акира показал вперёд.

     Мир снова изменился, и они оказались возле грубо сколоченной покосившейся лачуги, которая стояла на склоне огромной горы, поросшей чахлыми сосенками и ёлками. Справа и слева от неё возвышались ещё горы, образовывая гряду.

     Внутри хижина выглядела не менее убого, чем снаружи. Вся она представляла собой единую комнату, посреди которой горел грубо сложенный из камней очаг, дым от которого уходил в сделанную над ним в крыше дыру. Стены хижины были сложены из разного размера и не особо прямых брёвен, а щели между ними законопачены волокнистой корой и мхом. Не смотря на всё это, внутри было не намного теплее, чем снаружи.

     Возле очага сидела укутанная в такие же одежды из шкур, как и тот мужчина, неопределённого возраста женщина со смуглой кожей и испещрёнными морщинами лицом. Рядом с ней возле очага тихонечко сидели трое детей, чумазые и с торчащими в разные стороны грязными волосами. Они заворожённо смотрели, как мать то помешивает деревянной ложкой какое-то варево в большой каменной миске-чаше, стоящей на краю очага. То как она палкой выуживает из него горящие угли, и подкладывает их поближе к этой чаше, чтобы та не остывала и еда в ней продолжала готовиться.

     Мужчина открыл настежь дверь хижины и начал втаскивать волокуши внутрь. Женщина встала, с любопытством пытаясь рассмотреть, что же он принёс, когда тот свалил волка в ближайшем углу. Один из детей бросился закрывать за отцом дверь, стараясь сохранить внутри скудное тепло.

     Наконец, долго щурясь, женщина рассмотрела, что же её муж притащил в дом. Лицо её исказила гримаса ужаса, и она закричала, указывая на зверя:

     – А! А! А! А! – срывались с её губ короткие крики, похожие на карканье вороны.

     Мужчина подошёл к ней и начал что-то говорить. Их древний язык Аой был не знаком, и она не смогла понять ни слова.

     – Что он говорит? – спросила она Акиру.

     – Говорит, что я спас ему жизнь, убив большого белого зверя, защищая его. И что теперь он обязан мне жизнью.

     – Аха-ха-ха! Он решил, что ты защищал его от медведя?! – Аой расхохоталась, – Какой глупый человек!

     – Угу. – кивнул Акира, соглашаясь, – Люди в то время особым умом не отличались. Впрочем, как и теперь.

     Женщина перестала «каркать» и громко заговорила, указывая пальцем то на волка, то на дверь хижины. Тут и без перевода было понятно, что она требовала от мужчины убрать опасное животное из дома.

     Мужчина снова заговорил успокаивающим тоном и показал на волка.

     – Он говорит, что связал меня. И я не смогу причинить никому вреда. Что к тому же я ранен и снаружи наверняка погибну.

     Женщина опасливо подошла к волку поближе, косясь на его морду, и осмотрела рану. Что-то сказала мужчине уже ровным тоном и махнула рукой в сторону двери.

     – Она говорит, что рана слишком глубокая, и я всё равно скоро умру. Что лучше меня убить и освежевать на улице сейчас, чем дать мне мучиться перед смертью.

     Мужчина закричал и топнул ногой.

     – Он говорит, что если лечить и ухаживать за мной, то я имею все шансы чтобы выжить. Говорит, что духи рассердятся на них, если они убьют посланного им священного защитника.

     Женщина снова покосилась на волка, прошла в дальний угол хижины, некоторое время поковырявшись в барахле, сваленном в нём, выудив оттуда кожаный мешочек и вручила его мужчине, что-то сердито говоря и тыча его пальцем в грудь.

     – Она дала ему целебное средство и говорит, что я могу остаться. Но если с кем-то из них что-то случится по моей вине, то она лично убьёт и меня, и его заодно. И никакие духи его не спасут.

     Довольный своей маленькой победой мужчина принялся сразу накладывать данное женой средство на рану белого волка.

     Дети, по-прежнему сидевшие возле очага, притихшие и жадно слушавшие разговор взрослых, теперь оживились и зашушукались. Они стали было ближе подбираться к углу хижины, где отец лечил этого огромного гостя, но мать прикрикнула на них, и они понуро вернулись к очагу, снова расселись рядом с ним на шкурах, и сверкали любопытными глазами в тот угол.

     – Она строго-настрого запретила им подходить ко мне. – сказал Акира и посмотрел на врачующего его раны человека, – Зря он старается. Его женщина была права – это лишь продлит мои страдания. Жизнь уже начала покидать моё тело.

     * * *

     Ближе к вечеру снаружи разыгралась метель. Ветер находил не законопаченные щёлочки в стенах и жалобно свистел, врываясь внутрь. Вся семья собралась возле очага и молча ела, изредка поглядывая в тот угол, где был белый волк.

     Он уже пришёл в себя, но поняв, что связан, не делал попыток освободиться и просто лежал, прикрыв глаза и чувствуя, как жизнь медленно покидает его тело.

     Людям же казалось, что он задремал под убаюкивающий треск дров в очаге.

     – Нужно его покормить. – неожиданно прервала молчание девочка.

     Все посмотрели на неё.

     – Что? – недоумённо спросил отец, внезапно осознавая, что связывая пасть зверю, он не продумал, как будет кормить его.

     – Еда. Нужно покормить его… – повторила девочка, но увидев сердитый взгляд матери, осеклась и снова замолчала.

     – Да… Нужно… – протянул задумчиво отец.

     Теперь, когда волк пришёл в себя, ему было страшно подходить к нему. Он боялся его, не смотря на то, что сам притащил сюда и заверил жену, будто духи послали этого зверя им.

     – Нужно было всё-таки оставить его там. – тихо пробормотал он себе под нос.

     Так тихо, что жена и дети услышали только невнятное и ставшее уже привычным его бормотание.

     – Я покормлю его завтра, после того как заберу оставшуюся тушу медведя. Сейчас нечего ему дать. – сказал он громче, довольный тем, что может пока отложить это решение.

     «Или послезавтра, если он не умрёт.» – мысленно добавил он.

     Среди них снова воцарилось молчание, и только потрескивали поленья в очаге, да завывал за стенами их хижины ветер.

     Закончив ужинать, дети помогли матери убрать самодельную посуду, и начали стаскивать ближе к очагу ворох сушёной травы и укладывать на неё шкуры, готовясь ко сну. Мать осторожно отодвинула подальше от огня большую каменную чашу с остатками еды, которая служила ей котлом, чтобы содержимое не кипело и не пригорало.

     Но оставила её достаточно близко к тлеющим углям, чтобы её мужчина, часто мучимый ночным кашлем, мог погреть своё нутро тёплым варевом. Затем она подкинула ещё поленьев в очаг и все улеглись вокруг него, укутавшись в шкуры мехом внутрь.

     Накрывшись с головой и чувствуя, как мех щекочет нос, девочка слушала, как постепенно выровнялось дыхание её старших братьев, как начали поочерёдно похрапывать родители, будто разговаривая во сне друг с другом. Возле горящего очага под пушистой шкурой было тепло и уютно, но стоило только высунуть нос, как сразу в образовавшуюся щель врывался пронизывающий холод. Стены их хлипкого жилища плохо сдерживали мороз и повсюду гуляли сквозняки.

     Из угла, где лежал огромный белый волк, доносились звуки его дыхания: воздух как будто прорывал какую-то преграду, с бульканьем заполнял его лёгкие, а затем, с медленным хрипением и свистом выходил из тела обратно.

     Девочка приподнялась и посмотрела на него. Волк лежал неподвижно и кажется, дремал. Его костлявые бока поднимались и опускались, глаза были закрыты. Удостоверившись, что отец и мать крепко спят, она осторожно выскользнула из постели и стала приближаться к большому белому зверю, зная, что нарушает запрет. Но детское любопытство настолько пересиливало, что совсем не чувствуя обжигающего холода, девочка тихонечко подкралась к нему. Волк оставался неподвижным и глаза его были закрыты.

     Теперь она могла хорошенько его рассмотреть: белая шерсть топорщилась на нём и уже не согревала это худое тело, бока ввалились, хребет торчал буграми из спины, а голова выглядела несоразмерно большой к телу. Шерсть на боку, на который её отец накладывал лечебную мазь, была пропитана запёкшейся кровью. Зеленоватое снадобье плохо прикрывало глубокую рану, и кровь сочилась из неё то здесь, то там, уже образовав на полу рядом с волком небольшую лужицу.

     Почувствовав неимоверную жалость к страдающему животному, девочка погладила волка по голове. На её глаза навернулись слёзы, и она шмыгнула носом, стараясь удержать их.

     Зверь посмотрел на неё большими синими глазами, жалобно засвистел носом, вильнул хвостом, как это делают собаки, и снова устало прикрыл веки. От этого она снова зашмыгала носом.

     И повинуясь внезапному порыву, девочка прокралась обратно к очагу и плеснула в чашку немного похлёбки, прихватила с собой ложку и нож, используемый матерью при готовке пищи, и вернулась к волку обратно. Он не пошевелился даже когда она осторожно поставила чашку рядом с его мордой. Взяв в руки нож, и секунду поколебавшись, девочка осторожно перерезала верёвку, стягивающую его пасть.

     Зверь вздохнул, приоткрыл глаза и посмотрел на неё. Она перерезала оставшиеся путы, стягивающие его передние лапы, и пододвинула похлёбку ближе к нему.

     Волк покосился на неё, втянул запах носом и снова посмотрел на девочку. Она зачерпнула из чашки ложкой и поднесла её к самому рту зверя. Тот поморщился и отвернулся, устало прикрыв глаза, и еле заметно вильнув хвостом в знак благодарности.

     Окончательно расхрабрившись, девочка попыталась приоткрыть зверю пасть, чтобы влить в неё похлёбку. Но это оказалось для неё непосильной задачей, и ложка просто ударилась о плотно сомкнутые зубы, жидкость расплескалась и по чёрным губам вытекла наружу.

     – Маленькая. – задумчиво произнесла Аой, – Маленькая и глупая. Почему ты её не съел?

     – Не знаю. Возможно, я уже чувствовал приближение своего конца – к утру я уже буду окоченевшим трупом. А может, её забота просто тронула меня? Не знаю… – Акира задумчиво наблюдал, как ребёнок упорно не оставлял своих попыток накормить его, отчего на полу уже образовалась целая лужа от похлёбки.

     – Знаешь, – он иронично усмехнулся – ну и мерзкий же вкус был у этого варева! Так что, можешь порадоваться, мои последние часы были наполнены не только болью, но и страданием.

     Аой не удержалась и рассмеялась.

     – Да. Эта девочка тронула меня. – неожиданно сказал Акира, снова став серьёзным, – Она так горько плакала, когда я умер… Этот мужчина, его жена и остальные дети – все они испытали облегчение от моей смерти. Все, кроме неё. Она искренне горевала по мне… Почему? Ведь я был опасен для них… Так почему же?

     – Не знаю. Люди порой бывают очень загадочными существами, их очень сложно понять… – произнесла Аой, невольно касаясь своей груди, там, где сейчас огоньком теплилась душа Василисы.

     – Как бы там не было, именно из-за неё я спустился в самые пучины Тёмного мира, чтобы достигнуть корней Древа Жизни. Был впитан ими и вместе с его огненными соками сумел подняться до самых Божественных Чертогов, чтобы вернуться обратно сюда, на землю. Туда, где на могиле простого дикого зверя так горько плакала маленькая девочка…

     – Так вот как ты стал богом… – произнесла Аой, поражённая тем, что ему удалось проникнуть в Древо Жизни и при этом не только сохранить своё сознание, но и осознание себя, сохранить свою память о предыдущей жизни.

     – Верно. – Акира потянул её за собой, – Идём дальше. А то мы так и за сто лет не управимся.

     Мир вокруг них снова менялся. Это была всё та же гористая местность, но снежные покровы исчезли, а вместо одиноко стоящей лачуги у подножия горы раскинулась небольшая деревушка.

     – Но я слишком долго проходил через Древо Жизни. Та девочка состарилась и умерла. А так же её дети. И дети её детей. Но она никогда не забывала меня. Построила домик духов на моей могиле, приходила туда сама, а потом приводила своих детей.

     Постепенно люди забыли о том, что там похоронен обыкновенный волк, и стали приходить с молитвами и пожеланиями. Так я стал местным богом земли, урожая и плодородия. Люди возвели в мою честь небольшой храм и раз в год, в день окончания сбора урожая, стали устраивать в мою честь праздник с обильным алкогольным возлиянием и щедрыми подношениями.

     – Я так понимаю, особенно «щедры» были селянки? – язвительно хмыкнула Аой.

     Акира добродушно рассмеялся:

     – Не без этого, признаю! Новые неизведанные божественные силы переполняли меня, и я частенько принимал человеческую форму. И вполне себе симпатичную, прошу заметить. Поэтому, ничего удивительного в том не было, что некоторые крестьянки пытались «отблагодарить» таким образом меня за хороший урожай. К тому же, я не был связан узами брака, в отличие от многих других богов, принимающих подобную «благодарность». И я был очень молод!

     Повторюсь, силы переполняли меня. Я с жадностью осваивал свои возможности и жаждал всё больше новых знаний. Поэтому я стал часто и надолго покидать это место, уходя в Божественные Чертоги.

     Но жизнь человеческая слишком коротка, и натура у них изменчивая. В моё отсутствие храм стал приходить в запустение, пока однажды полностью не разрушился. Люди забыли меня. Разочарованный их непостоянством, я перестал принимать человеческую форму, а всё чаще гулял в своём невидимом человеческому глазу волчьем виде. И лишь изредка выходил к селению, чтобы полюбоваться на бескрайние рисовые поля. Единственным напоминанием обо мне стал маленький каменный домик для духов, расположенный на границе между лесом и полями селения.

     И однажды, я увидел её, маленькую девочку, что пришла со своим дедушкой к этому алтарю помолиться. Она была очень похожа на ту, что пыталась накормить умирающего волка похлёбкой.

     Аой увидела темноволосую девчушку лет пяти-шести в простой крестьянской одежде. Иссиня-чёрные волосы у неё были подвязаны красными шнурками с бубенцами у висков. Девочка старательно складывала руки, повторяя за дедом, хлопала в ладоши, отсчитывая хлопки вслух и кланяясь, шёпотом вознося божеству молитву.

     – Раз-два! Поклон.

     «Дзынь-дзынь!» – позвякивали бубенцы у неё в волосах.

     – Мне стало любопытно, о чём может так истово молиться такая маленькая девочка, поэтому я подошёл очень близко. Ведь волчья форма была не видима человеческому глазу.

     – Всем, кроме неё? – догадалась Аой.

     Девочка удивлённо замерла и в изумлении громко заговорила, дёргая деда за рукав и тыча пальцем в лес:

     – Волк! Волк! Дедушка, смотри! Какой огромный!

     – Тише, Юки! Это господин Уосэ Камуи явился нам. Прояви к нему должное почтение. – и они оба опустились на колени, почтительно дотронувшись лбами до земли – О, Великий Воющий Бог! Прими наши скромные подношения и не гневайся на нас!

     – Так и дед тоже тебя видел? – спросила Аой.

     – Да, они оба обладали магическими способностями. Старик этот, – Акира кивнул на деда, – сильный колдун и местный знахарь. А Юки была ему родной внучкой.

     – Так о чём она молилась?

     – А ты как думаешь, о чём может молиться ребёнок, потерявший родителей?

     – Вернуть маму и папу. – понимающе выдохнула Аой.

     – Я, конечно же, не мог выполнить её просьбу. Поэтому старался больше не встречаться с ней. Но Юки оказалось очень настырной, даже сумела найти в лесу развалины моего храма и стала приходить туда каждый день. Правда, она больше не молилась, чтобы я вернул ей родителей.

     Юки просто садилась и разговаривала со мной, будто бы я давно был её другом. Иногда она приносила книги и читала разные сказки. А уходя, всегда оставляла какое-нибудь подношение. Однажды, я принял человеческую форму и вышел к ней в образе мальчика её лет. Я сказал, что не смогу вернуть ей родителей.

     – Я знаю. – ответила она.

     – Тогда зачем ты приходишь сюда? – удивился я.

     – Мне показалось, что тебе очень одиноко быть одному в лесу. Твой храм разрушен, и люди больше не приходят к нему. Я хотела, чтобы ты не чувствовал себя несчастным… – сказала она.

     С чего она решила, что я был несчастен и одинок? У меня были лес и горы, звери и птицы. Весь мир лежал передо мной! Я не был привязан к своему храму, как многие другие боги и был волен идти, куда вздумается! Я – свободен.

     Это я ей и сказал.

     Юки не появлялась несколько дней. А я впервые испытал до сих пор неизвестное мне чувство. Я ждал её и скучал по весёлой трескотне и витиеватым историям из книг.

     Акира вздохнул и замолчал, задумавшись.

     – Ты полюбил её? – осторожно спросила Аой.

     – Полюбил? Хм… Да, скорее всего… Но не в том понимании, о котором ты думаешь, – он с усмешкой посмотрел на неё, – я не желал от неё никаких «особых» подношений. Даже когда она выросла и стала очень привлекательной девушкой. Юки была для меня другом и дверью в иной человеческий мир, совсем в другой, нежели тот, в котором я на тот момент успел уже порядком разочароваться: человеческая зависть и жадность, им всегда всего было мало.

     «Хочу поля больше, чем у соседа», «Хочу скота больше, чем у соседа или пусть у него всё поголовье сгинет!», «Хочу-хочу-хочу!» – беспрестанно! Они ненасытны.

     – А чего только стоит их вечная торговля?! – Акира хохотнул.

     – «Я обещаю всегда молиться тебе, а ты мне взамен сделаешь то-то. Я не буду грешить, а ты мне дашь это.»

     Постоянное: я тебе это, а ты мне то, я тебе то, а ты мне это… И никогда не выполняют свои обещания.

     Но Юки… Она была другой и показала мне, что есть и другая сторона человеческого мира. Люди могут создавать прекрасные вещи, бывают терпеливы, усердны, добры и великодушны. Эта девочка стала для меня моим собственным Светочем в растущем человеческом мире. Моим маленьким тёплым Светлячком, моей Хотару… – Акира неожиданно остановился, замолчал и прищурился, словно обдумывая что-то серьёзное и стоял, засунув руки в карманы брюк.

     Повисло молчание. Аой рассматривала резвящихся среди деревьев детей: древнего бога в образе беловолосого мальчишки и простую черноволосую крестьянскую девочку с маской белого волка на лице.

     – Акира! Смотри, я – это ты! Ну же, поймай меня! Лови же! А! Не поймал, не поймал! – девочка радостно смеётся и бубенцы в волосах звенят в тон её смеху:

     «Дзынь-дзынь-дзынь!»

     – У неё маска белого волка на лице. Значит, не все забыли про тебя? – вдруг заметила Аой.

     – Их продавали в одной местной лавочке во время ярмарки в честь дня окончания сбора урожая. Вместе с масками ёкаев: огров, котов, капп… Праздничная маска – это всё, что осталось в людской памяти обо мне.

     – Тебя это… эм-м… печалило? – осторожно спросила Аой, стараясь тщательно подобрать слова.

     – Меня? Нет. Повторюсь, к тому времени я уже порядком разочаровался в людях. И меня вполне устраивало то, что они забыли меня и оставили в покое, больше не доставая своими мелкими козявочными проблемами. Но это расстраивало Юки. – увидев вопрошающий взгляд, Акира пояснил – Она понимала, что рано или поздно покинет деревню. И беспокоилась, что мне будет одиноко. Такая глупая! Добрая и глупая… – он помрачнел, – Ей нужно было больше заботиться о себе.

     Аой ждала, затаив дыхание, понимая, что сейчас они уже откроют то, ради чего сюда пришли. И она, наконец, сможет воочию увидеть самый большой секрет семьи Оматцу. То, что так тщательно скрывает старая карга Хаттори.

     – Юки выросла и стала прекрасной девушкой. Рано или поздно ей предстояло выйти замуж и покинуть родной дом. Звезда её судьбы сияла очень ярко, но к несчастью, так сияют только роковые звёзды.

     Однажды, весной мимо их деревни проезжал один весьма знатный вельможа. Из-за распутицы на дороге несколько его повозок не смогли ехать дальше: то ли колёса поломались, то ли лошади захромали – не в этом суть. Решил этот вельможа остановиться в деревушке на несколько дней.

     По такому случаю, старейшины деревни велели провести праздник цветения сакуры раньше, чтобы молодые девушки их родов могли исполнить перед гостем традиционный танец опадающих лепестков. Их желание и замысел можно понять: вельможа и его сопровождающие были для них сказочно богаты, и выдать свою дочь даже за простого воина из его охраны было очень заманчивой перспективой.

     Крестьяне бросили все свои житейские занятия и принялись с воодушевлением шить дочерям наряды для танца и возводить помост для представления под раскидистыми вишнёвыми деревьями.

     Но танец «Опадающих лепестков» так и называется, что должен проходить под уже вовсю цветущими деревьями. Но было ещё слишком рано, и сакура даже ещё не успела как следует напитать своими соками почки.

     Тогда ко мне пришёл знахарь, дед Юки. Он просил меня сделать так, чтобы сакура зацвела раньше срока. Ведь удачно выйти замуж для его внучки было так же важно, как и для других.

     Я видел корысть в его душе, поэтому не принял жертву, решив поговорить сначала с Юки, чтобы понять, чего хочет она сама. Но девушка не приходила ко мне. Видимо, она была очень занята подготовкой к выступлению, или же оскорблённый дед не позволял ей приходить.

     В любом случае, я решил лично посетить это празднество. Приняв человеческий вид и прикрывая лицо веером, я ходил между людей из свиты вельможи и слушал язвительные речи ядовитыми реками стекающими с их губ.

     – И додумались же – провести праздник цветения сакуры, не дожидаясь её цветения! Вот же глупцы!

     – Что ты хочешь, эти простолюдины надеются своих дочек замуж выдать!

     – Грязные простаки! Если своих мужиков в деревне не хватает, пусть выходят за свиней – для них самая ровня! Даже разницы не заметят, хи-хи-хи!

     Наконец, появился сам вельможа, с достоинством занял почётное место со старейшинами и представление началось. На моё удивление чиновник оказался молод и хорош собой. Неотрывно он смотрел на сцену, где наряженные деревенские девушки танцевали под деревьями с голыми ветвями, изображая цветы сакуры. В руках у них были такие же голые вишнёвые веточки, украшенные розовыми лентами.

     Плавно двигаясь, Юки смущённо посматривала на молодого вельможу, краснея под его пристальным взглядом. Эх, Юки-Юки… Если бы я только знал, что твоя роковая звезда в тот день сияла в самом зените!..

     Но я ведь даже не подозревал об этом. Ядовитый шёпот и язвительные замечания становились всё громче и громче. Танцовщицы бледнели и краснели от смущения, и всё чаще допускали ошибки в танце. Волнение передалось и Юки. Поймав её расстроенный взгляд, я успокаивающе ей улыбнулся и подмигнул. Прикрыв веером лицо, я приказал деревьям расцвести, являя своё Божественное Чудо.

     В то же мгновение почки на всех сакурах налились соками и лопнули, распускаясь нежными розовыми цветами. Даже веточки в руках танцовщиц зацвели. Все присутствующие ахнули от удивления и девушки замерли на сцене, перестав танцевать. Музыка умолкла. Но Юки решительно подала музыкантам знак, чтобы они играли сначала. Танцовщицы воодушевились и закружились по сцене в танце цветов под опадающими лепестками сакуры. На этот раз они выполнили все элементы безукоризненно. И Юки была среди них самым красивым бутоном!

     Я незаметно покинул праздник до его окончания. Стоит ли говорить, что она этого даже не заметила, потому что не сводила глаз с этого вельможи? Мой Светлячок вырос, и ему пора было лететь своей дорогой.

     Вельможа уехал из деревни на следующий день, забрав Юки с собой. Вместе с ними уехали ещё несколько девушек из деревни. Все жители были просто счастливы.

     Кто-то видел, как старый знахарь перед праздником приходил помолиться к маленькому домику для духов. Это связали с отъездом Юки из деревни, и чудо с цветением сакуры. И вуаля! – через пару месяцев на месте каменного домика духов в мою честь возвели новый храм.

     По правде говоря, я туда даже не зашёл ни разу, мне это было не нужно. Я просто хотел, чтобы Юки была счастлива.

     Теперь я стал чаще и подолгу пропадать в Божественных Чертогах, возвращаясь на землю только для любования цветущей сакурой или опадающими листьями красного клёна.

     Однажды весной возле развалин старого храма я увидел Юки. Она была немного бледной и какой-то нервной. Болтала без умолку ни о чём, смеялась, но глаза её были грустными. Тогда я спросил её прямо:

     – Ты счастлива с ним, Юки? Он любит тебя?

     – Конечно, Акира! – как-то слишком спешно заверила она меня, – Я люблю его, а он любит меня. Мы очень счастливы.

     Потом, немного замявшись, она сказала:

     – Он ведь был уже женат тогда. Ты знал об этом?

     Нет, я не знал. Но был наслышан о том, что многие богатые люди в тех местах женились по расчёту, а потом заводили себе целые гаремы с наложницами, взамен щедро обеспечивая этих девушек и их семьи. Это было не понятно для меня. У волков не было подобных традиций. Волки выбирают себе пару на всю жизнь.

     – Его родители настояли на этом браке. – продолжила Юки, – Он хорошо к ней относился. Но оказалось, что она не может иметь детей. Её родственники подкупили врача, чтобы тот сказал супругу, что это он не в состоянии зачать потомства, а не жена. И тут он встретил меня. И полюбил. Он привёз меня в свой дом и стал часто посещать мою комнату. Всё было хорошо, пока я не поняла, что беременна. – Юки положила себе руку на живот, и только тут я заметил, что он немного выпирает.

     – Мой господин подумал, что я изменяла ему с другими мужчинами. Его жена подливала масла в огонь, советуя ему убить меня. Хорошо, что его родители оказались очень добрыми и мудрыми людьми. Они тайно пригласили в дом другого врача, и тот снова осмотрел моего любимого, поставив ему диагноз, что тот может иметь детей.

     Затем, они настояли на повторном осмотре его супруги и обман раскрылся. Был большой скандал, мой господин велел жене переехать в другое имение и заявил о своём желании развода с ней. Я боюсь, Акира… – Юки испуганно смотрела на меня, инстинктивно прикрывая руками живот, словно пытаясь защитить своё ещё не рождённое дитя – Я боюсь, что она будет мстить моему любимому. Мне страшно за своего ребёнка, мне кажется, что она попытается убить его… Она так злобно смотрела на меня…

     Я обнял её, и попытался успокоить своего маленького напуганного Светлячка.

     – Эта женщина уже съехала в другое имение? – Юки кивнула, – Значит, тебе уже ничего не грозит. Не бойся.

     – Я плохо сплю. Мне стало казаться, что кто-то стоит по ночам возле дверей моей спальни и желает мне зла…

     А я продолжал её успокаивать. Если бы я знал тогда, если б знал!..

     – Оставайся в деревне у дедушки до рождения ребёнка, здесь ты точно будешь в безопасности. А там, может, всё уладится.

     – Нет, что ты! Я не могу оставить своего любимого! Он был так добр ко мне, по моей просьбе привёз меня сюда, повидаться с дедушкой. А я улучила минутку и сразу прибежала сюда, к тебе. Нет, я не могу.

     – Тогда, возьми из деревни с собой пару девушек, которых ты хорошо знаешь. И замени ими тех, которые прислуживают тебе в поместье. Пусть они по очереди дежурят по ночам у дверей твоей спальни. Так тебе будет спокойнее.

     Всё-таки, тягостное предчувствие сдавило мою грудь. Я беспокоился за неё. Юки пора было уже уходить и я Благословил её саму и носимое ею дитя.

     Теперь, даже находясь в Божественных Чертогах, я мог услышать её, если бы она позвала меня.

     И как оказалось, беспокоился я не зря. Бывшая супруга вельможи подкупила слуг. Везде у неё были свои глаза и уши.

     Осенью, узнав, что возлюбленные снова вдвоём едут в деревню Юки на празднование дня окончания сбора урожая, она подкупила четверых охранников из ближайшей свиты вельможи и те убили его и других охранников, имитируя нападение бандитов. Юки, не смотря на уже очень большой живот, удалось вырваться и убежать в лес.

     – Акира! Акира! Где ты?! – я был в Божественных Чертогах, когда услышал её зов.

     Но нападение произошло очень далеко от деревни, и пока я в лесу нашёл Юки, было уже слишком поздно.

     Аой с ужасом смотрела на окровавленную, но ещё живую Юки. Щёлк её волос разметался по усыпанной осенними листьями земле. Кровь сочилась у неё из разбитой головы, изо рта, ушей…

     – Акира… Спаси…

     – Юки! Не умирай! Кто это сделал?! Я убью их! – белый волк взревел от горя.

     – Акира… Спаси…

     – Конечно, я спасу тебя, Юки! Потерпи немного…

     – Нет! Если ты спасёшь меня, мой малыш не выживет! Молю, спаси его! Спаси моего малыша…

     Огромный волк в ужасе попятился назад.

     – Нет-нет… Что ты такое говоришь, Юки?!

     – Они убили моего любимого… Без него мне всё равно не жить… Пусть хоть живёт наш малыш… Спа… – девушка судорожно закашляла, кровь изо рта хлынула ещё сильнее.

     Дёрнувшись пару раз, Юки затихла, глядя широко распахнутыми глазами в свинцовое небо. Огонь жизни в них погас. Она умерла не договорив.

     Белый бог взвыл от отчаяния и боли. Из его глаз по белой шерсти катились слёзы.

     Аой посмотрела на Акиру, тот смотрел на это, с играющими желваками на лице, его трясло.

     Волк перестал выть и подошёл к телу мёртвой девушки.

     – Прости меня, Юки… Я спасу его.

     Он обнажил свои огромные клыки и выгрыз плод вместе с животом из бездыханного тела.

     – Я отнёс её ребёнка знахарю, деду Юки. – Акира, наконец, смог взять себя в руки.

     – Ты не убивал её… – поражённо проговорила Аой, – И даже спас её ребёнка… Зачем? Зачем тогда они лгут?..

     Аой и Акира наблюдали за тем, как волк принёс и отдал знахарю окровавленного младенца. Из его пасти текла кровь Юки.

     – Юки… Я отомщу… Я убью их… – аура божества взметнулась багровым пламенем.

     Он развернулся и ушёл в лес. А знахарь направился с младенцем к дому.

     – Смотри! Там есть ещё кто-то! – Аой неожиданно дёрнула за рукав Акиру.

     В зарослях возле дома прятались те самые четверо подкупленных охранника, убийцы Юки.

     – Младенец – девочка. Уходите. Здесь вам больше нечего делать. – сказал знахарь, поравнявшись с ними.

     – Нам нужно знать, что передать нашей госпоже. – сказал один из убийц.

     – Передайте ей, что мою беременную внучку и вельможу, – он запнулся, – вашего господина, загрызли бешеные волки. Никто не выжил.

     Видимо такой ответ устроил наёмников, потому что они сказали:

     – Нужно поднять людей. Не можем же мы оставить взбесившуюся стаю бегать на свободе? – и заржали.

     – Делайте что хотите! Только убирайтесь отсюда!

     – Не надо с нами так разговаривать, старик! Вообще-то, ты замаран в крови своей внучки побольше нашего! Сколько тебе заплатила эта злобная баба, его бывшая супруга? За сколько ты продал свою внучку?

     – Господи, ты боже мой! Он во всём этом участвовал! Он продал Юки из-за денег! – ахнула поражённая Аой.

     Вот он, страшный секрет семьи Оматцу! Акира не убивал Юки, её кровь была на руках знахаря, её деда.

     По деревне прокатился набат деревенского колокола – людей поднимали на истребление волков. С дубинами, мотыгами и вилами, неся горящие факелы, люди шли в лес, чтобы «истребить всех зверей, погубивших их доброго господина и его беременную невесту».

     Первым на пути попался новенький храм, построенный ими для Уосэ Камуи, Белого Воющего Бога. И они в ярости подожгли его: получай, раз дозволил своим слугам сотворить подобное!

     Храм занялся огнём весело и быстро, словно сухой порох и огонь сразу перекинулся на лес.

     – Люди сожгли твой храм…

     – Я же говорил, они не постоянны. – безразлично пожал плечами Акира – Селяне убивали волков, жгли лес, выгоняя из него затаившихся хищников. Чтобы никто не мог уйти от их «праведного» гнева, вводя меня в ещё большую ярость. Те четверо… Они совершили ошибку, оставшись. И я нашёл их. Убийц всегда тянет на место преступления, так ведь говорится?

     Они решили лично удостовериться, что тела убитых ими возлюбленных и преданных им охранников, дотла сгорят в лесном пожаре, чтобы невозможно было понять, что погибли они отнюдь не от волчьих зубов.

     Аой будто заворожённая смотрела, как пылающее огнём божество одного за другим настигает убийц Юки и разрывает их на части.

     – Смотри. Знаешь что это? – сказал Акира, отвлекая её от страшного зрелища, и поднял с земли маску белого волка.

     По ней густо стекала кровь убитой Юки.

     – Маска. Из тех, что продаются в этой деревне. – механически произнесла Аой.

     – Маска. Но не та. Эту Юки купила в одном далёком городке и везла её, чтобы подарить мне на празднике. Наверное, она хотела этим сказать мне, что есть и другие места, где меня знали…

     – А как удалось знахарю усмирить тебя? – спросила Аой.

     – Никак. Я сам пришёл к нему. До самого утра я бродил по бывшему мне домом этому лесу, то здесь, то там натыкаясь на кучи убитых волчьих тел. Боль от смерти Юки огнём сжигала меня изнутри. Да, я уничтожил её убийц, но их кровь не смогла потушить во мне это пламя. И вид людских бесчинств в моём лесу заставлял разгораться это пламя ещё сильнее. Я испугался, что превращаюсь в злобного огненного духа и могу уничтожить всю деревню и её жителей вместе с дедом Юки и её ребёнком.

     Утром, истерзанный этой болью, я пришёл к его дому и попросил наложить на меня заклятие, позволяющее мне забыть о её смерти. Я хотел помнить её живой и весёлой, будто она уехала, вышла замуж и счастлива где-то далеко-далеко…

     Знахарь согласился. Сказал, что есть у него одно старинное заклинание, но для этого ему моё полное согласие на всё, что он будет делать…

     – Он обманул тебя… – произнесла Аой, видя, как старик использует вместо одного заклятия три.

     Свет исчез. Лишь бескрайняя пустая тьма окружала их. А посреди этого великого Ничто, свернувшись клубком, снедаемый внутренним пламенем боли и страдания лежит белый волк.

     «Старик обманул его и не смог заглушить его страдания. Боль мучила его все эти годы… Как он только не сошёл с ума?» – поразилась Аой.

     «Извини… Извини?.. Извини!.. Извини…»

     – Что это за голоса? – спросила Аой.

     – Это голоса многих поколений членов семьи Оматцу, имевших доступ к сосуду. – ответил Акира.

     – То есть, они все об этом знали?!

     – Выходит, что да.

     Акира взял обеими руками окровавленную маску, поднёс её к своему лицу и посмотрел на Аой через прорези для глаз.

     – Но старик не единственный здесь обманщик? Так ведь, лисёнок?

     «Когда он…» – Аой взглянула на свою руку, она была так поглощена разгадыванием тайны семьи Оматцу, что не заметила, когда он перестал держать её ладонь.

     В какой момент они пересекли преграды в его сознании, и он всё вспомнил? И как ему удалось взять в руки вещь из своих воспоминаний? Как он сделал это?

     – Пожалуй, больше ничего интересного мы не увидим. Пора возвращаться. – холодно произнесла Аой, стараясь скрыть своё волнение.

     Акира рассмеялся и опустил руки с маской, которая тут же исчезла. Он отступил назад и исчез в темноте.

     – Откуда такая уверенность, что мы до сих пор в моём сознании? Присмотрись хорошенько. Что ты видишь, глупый маленький лисёнок? Ты узнаёшь это место? – прозвучал его голос ниоткуда.

     Аой стало трудно дышать, сердце бешено заколотилось в груди, узнавая это место, это могло быть только оно…

     Продолжение следует.