Маленькие вещи легче помещаются в кармане. Демидов вышел на улицу в легкой куртке, несмотря на ужасную погоду. Порывами ветра срывало последние листья с деревьев, уже больше похожих на мрачные скелеты. Темные тяжелые кручи закрывали небо до самого горизонта. Ощущалась влага - дождь был настолько мелким, а ветер настолько сильным, что капли были рассеяны в воздухе легчайшей водяной взвесью, какая бывает рядом с водопадом. Было холодно. Вечерний город встречал его немногими прохожими, которые стремительно бежали мимо, спешили укрыться в своих маленьких уютных квартирках, где их обязательно будет встречать кто-нибудь с горячей чашечкой чего-нибудь. А он шел, запрокинув голову вверх, наблюдая за стремительным бегом серых, с синим отливом туч, вдыхая этот необыкновенно свободный воздух, наслаждаясь погодой как глотком свежей родниковой воды. Давно он не чувствовал себя настолько комфортно. Его не беспокоили привычные заботы, он забыл обо всех своих бедах. Ведь сегодня был особенный день. День прозрения.
Резкий автомобильный гудок. Бесцеремонно растолкав мысли, он ворвался в голову, заполнив ее сигналом тревоги. Демидов вздрогнул от неожиданности. Смущение быстро превратилось в злобу. Он не любил, когда его пугают. Оглянувшись, Демидов заметил маленького мальчика на проезжей части и широкий, плоский автомобиль, хищной мордой уставившийся на паренька. За рулем сидел хлипкого вида мужчина с болезненно красной кожей. Со странным выражением на лице. Невозможно было понять его гримасу. Казалось, его лицо было разбито на множество мелких осколков. Целый каскад эмоций отражался в каждом из них, и, искажаясь, они переливались друг в друге, быстро перетекая одна в другую. Был и гнев, неуверенность, досада, обида, вина. Наконец, эмоция болезненного испуга, определившись, застыла на его лице. Определилась как последняя бобина в игровом автомате, убивая и без того хлипкую надежду на выигрыш. Все это произошло за секунду, но для Демидова все было как в замедленной съемке. Мужчина резко отрыл дверцу и ринулся к ребенку. Лица мальчика Демидов не видел. Мужчина опасливо схватил малыша и, держа его на вытянутых руках, словно нечто особо ему отвратительное, чуть ли не выбросил того на обочину. От мальчика не было слышно ни звука. Рывком поставив того на тротуар, водитель бросил взгляд по сторонам, скользнул глазами мимо Демидова, будто вовсе не заметив, и исчез в машине. Взревел мотор, и она укатила, оставив за собой отголосок того резкого сигнала, не успевшего еще полностью выйти из головы. Демидов повернулся. Фигура мальчика оставалась неподвижна. Маленький силуэт, стоящий посреди улицы. Стало немного жутко. Почему не было слышно ни одного крика, ни одного всхлипа, ни даже сдавленного писка? Только звук автомобиля. Почему так испугался водитель? Демидов подумал, что тот был в шоке от осознания факта, что чуть не стал убийцей. Но что-то было не так. Его лицо было слишком бледным. Глаза были слишком большими. А в них - чуть больше страха, чем должно было. Нечто отчаянное, граничащее с безумием, отразилось в эмоциях мужчины. Фигура по-прежнему стояла неподвижно. Ветер трепал волосы на ее голове и подол маленькой курточки. Руки безжизненно висели по бокам. Прохожих не было. Вдали виднелся одинокий человек, сидящий на лавочке, но до него было слишком далеко. Что делать с ребенком? Подойти? Смутная тревога поднялась в душе. Если ничего не сделать, мальчик может замерзнуть. Он сделал нерешительный шаг вперед. И еще пару шагов. Фигура слегка шевельнулась. Демидов оглянулся вновь. Пустынная улица. Человек на лавке исчез, и вид осиротевшей скамейки только усилил тревогу. Ветер, казалось, немного усилился. Теперь он дул прямо в лицо. Новый порыв принес странный аромат. Дождливая свежесть ушла, и донесся слабый запах свежевскопанной земли, еловых иголок, древесной коры и еще чего-то. Чего-то, что выбивалось из этого ряда, что было совсем не уместно здесь, на вечерней городской улице, которая готовится к сильной буре, с заполняющим легкие запахом озона, с влажным и колючим ветром. Запах горелых спичек. Мурашками покрылось все тело, такими сильными, что, казалось, свело мышцы.
- Ну нет... - Демидов развернулся и быстро зашагал прочь, ни разу не обернувшись. Ветер дул теперь в спину, как будто специально гоня его от этого места. Теперь он ощутил, насколько на улице холодно. Влажный воздух мешал дышать, да и погода теперь казалась ему наиотвратительнейшей.
- Я... Убил его... Я оставил его на верную смерть.
Демидов вжал голову в плечи и прибавил шагу. Он старался не смотреть по сторонам, чтобы не встретиться случайным взглядом с прохожим. Ему чудилось, что о случившемся знает каждый, что о его малодушии уже раструбили по всем каналам и радиостанциям, что его портрет висит на каждом столбе. Если бы любой незнакомец подошел бы и ударил его по лицу, Демидов, вероятно, просто пошел бы дальше, приняв это как данность, как заслуженное наказание. Ему, вероятно, хотелось, что бы кто-нибудь это сделал. Но улицы оставались пустынны.
Маленькие вещи легче помещаются в карманы. Демидов легонько постучал в дверь. Никто не ответил. Ему все еще было стыдно за тот приступ малодушия, который застигнут его минут 20 назад. Идя домой, он несколько раз порывался вернуться, но нечто, засевшее глубоко внутри, его останавливало. И он думал: "Вот оденусь теплее и приду обратно". Задним умом он, конечно, понимал, что все просто отговорки, но эти мысли даже не задерживались у него в голове. Их выдувало шквалистым ветром, заметно усилившимся со времени выхода Демидова.
Дом тяжко нависал над тротуаром. Пустые, темные окна укоризненно глядели на Демидова. Уязвленный, он глубже вжал голову в плечи и бегом пересек улицу, стремясь скорее попасть домой. Трясущимися руками он набрал код подъезда и проскользнул в теплоту подъезда. Бегом он поднялся по лестнице, перепрыгивая через ступени, и остановился только на своем этаже. Кровь гулко стучала в висках. Демидов постучал в дверь. Никто не ответил. Он постучал сильнее. Тишина. Дома должна была оставаться Таня, но и она, видимо, пошла на прогулку. Ключей у Демидова не было. Вообще, если говорить честно, эта квартира принадлежала не ему, а родителям Тани. Демидов здесь был на птичьих правах. Его по-настоящему родной дом находился далеко и давно.
Познакомился с Таней он на третьем курсе университета, когда благородно и самоотверженно помог ей вынести вещи из комнаты. Благородно, потому что в помещении был разлит перцовый баллончик. Самоотверженно, потому что в тот момент он был с жуткого похмелья. Вся красная, со слезящимися и распухшими глазами, жутко кашляя, она сидела в коридоре, прижимая кухонное полотенце ко рту. Дело происходило летом, когда общага была почти пуста. Голова Демидова в тот момент была явно ему не по размеру. Он шел, хватая руками стены, представляя себя скалолазом, карабкающимся в гору, что отчасти было правдой, ведь не держись он за них, то остался бы внизу, не в силах преодолеть и первый лестничный пролет. Еще за два этажа он услышал какие-то жуткие звуки. Каждый из них ужасным образом резонировал с его головой, заставляя стенки черепа опасно вибрировать, грозя расколоть его пополам. Поднявшись к своей двери, он увидел ее, бессильно сидящую на бетонном полу коридора. Он просто не смог пройти мимо. Преодолевая колокольный звон в голове, Демидов подошел и спросил, что случилось. Его лица она явно не видела - глаза у нее были словно у пропащего пьяницы, отметившего недавно юбилей своей "профессиональной деятельности". Преодолевая кашель, она пояснила, что в комнате остались ее вещи, а зайти туда не представляется возможным. Сам Демидов почувствовал странный жар в горле, превратившийся в такой же кашель. Она пыталась проветрить комнату, создав сквозняк, однако, не учла, что весь газ угонит внутрь здания, а не из него. Распахнутая дверь грозила потравить всех, кто еще не имел счастья уехать из общежития. Набрав воздуха, Демидов зашел внутрь. На кровати лежала открытая сумка, на столе - паспорт и телефон. Чемодан стоял возле двери. Рядом с кроватью, на коврике, лежал баллончик черного цвета. Колпачка не было. Недолго думая, Демидов взял коврик в охапку и выкинул его в распахнутое окно. Туда же отправился и баллончик. Высунувшись на улицу, он удостоверился, что никого не зашиб, набрал еще кислорода и нырнул обратно. Покидав все, что было на столе в сумку, Демидов взял ее и чемодан. Выйдя в коридор, он поставил все возле девушки. Затем он повел пострадавшую к себе в блок, дал ей умыться, выпить воды, прийти в себя. Так они и познакомились.
Сейчас он стоял под дверью, все еще терзая кнопку звонка в надежде на чудо. Может быть, она просто заснула. В последнее время их отношения, можно сказать, "зависли в воздухе". Она ждала продолжения, он его не хотел. Она обижалась, он ее успокаивал, она устраивала скандал, он уходил. Он не понимал, чего она от него так настойчиво требует. А ей не хватало смелости высказать все напрямую. Сегодня был особо напряженный разговор, начавшийся, как обычно, с мелкого пустячка. Этот шарик злости, мечась между двумя противоположно заряженными сторонами, под конец набрал столько кинетической энергии, что в какой-то момент пробил одну из них навылет. Этой стороной оказался Демидов. И он всегда был ею, той проигравшей стороной. В этот раз он в запале выплюнул столько гадости ей в лицо, что Таня, не выдержав, расплакалась и заперлась в ванной. Это был второй раз за все время их знакомства, когда она плакала. Второй раз с того происшествия с баллончиком. Только тогда Демидов осознал, насколько он для нее важен. Он принял решение. Но прежде решил проветрить мозги. Он накинул на себя, что было под рукой, и тихонько вышел.
Теперь же его ум был в большем смущении. Тот былой вопрос виделся сквозь пелену пережитого страха уже не таким острым и животрепещущим. На звонки никто не отвечал. Выйти обратно на улицу Демидов не мог физически - ноги просто подгибались, ум протестовал. Он решил сидеть прямо здесь, под дверью. Телефон и кошелек остались в квартире. Какая ирония. Снаружи слышались свистящие завывания ветра, стекла подъезда дрожали под мощными порывами, и Демидов ощутил даже некоторое подобие уюта. Он сел на пыльный пол, закутавшись с головой в куртку, и решил обдумать все произошедшее. Сердце немного успокоилось, и Демидов смог мыслить более или менее рационально.
Этот ребенок. Он никак не давал покоя. Перед глазами стоял его безжизненный силуэт на пустынном тротуаре. Это был не обычный мальчик, нет. Обычные дети так себя не ведут. Да и как он вообще оказался там? Не вина Демидова, что мальчишка вышел один на улицу. Куда смотрят родители? Это их вина, не его. Он не виноват, что оставил этого ребенка одного. Уж кто и должен был позаботиться о нем, так это тот водитель. Демидов был просто прохожим.
Из-за двери послышались какие-то звуки. Демидов вздрогнул и резко встал. Дверь была металлическая, но не глухая. Он прислушался. Приложив ухо к холодному железу, он услышал тихий, приглушенный звук, словно доносящийся сквозь толщу воды. Звук сирены. Демидов позвонил еще раз. В этот раз не отжимал кнопку больше минуты. Ровное электрическое дребезжание четко разносилось по квартире, не вызывая абсолютно никакой реакции. Звук раздавался рядом - ничего похожего с тем глухим завыванием. Демидов отпустил звонок и вновь приник к двери. Ни звука.
- Окно, может, не закрыли... С улицы и доносится.
И вновь - тонкий, едва слышимый, еще не звук, но отзвук, он летел сквозь пространство, казалось, сотни световых лет, невесомый и прозрачный словно призрак. Нечто неземное было в нем, совершенно неуловимое, исчезающее на лету, ускользающее от сознания. Оно загоняло в мозг ледяную иголку страха, заставляя кожу покрыться мурашками, а волосы встать дыбом. Демидов тотчас отпрянул от двери, не осознав до конца, что это было. Он не мог больше выносить эту реальность, теперь она казалась ему странным образом искаженной, неправильной. Ветер стал бить в стекло с удвоенной силой. Демидов закрыл лицо руками.
- Надо успокоиться, я сейчас не в себе. Возьми себя в руки, черт возьми!
Он три раза глубоко вздохнул и позвонил еще раз. Нет, в квартире точно никого нет. Никого, кто бы мог услышать звонок. Или открыть дверь.
- Нет, нет, с ней ничего не могло случиться, она просто вышла на улицу, как и я, ей надо было подышать свежим воздухом, "освежить мозги", так сказать. Так? Она точно не лежит там в луже собственной крови, в ванной, где она нечаянно поскользнулась и ударилась виском об угол полки. Такого же не бывает, ведь так? Это не криминальные хроники, это моя жизнь, не слишком примечательная, но и не слишком скучная, обычная, как и у всех остальных. Нет, нет, нет...
Демидов начал бить в дверь и кричать. Потом он слушал. Внимательно, вбирая в себя каждую вибрацию окружающего мира. Он слышал, как работает электрический счетчик. Медленное жужжание, щелчок, жужжание. Счетчик... А ведь действительно. Если она еще в квартире, то наверняка там горит свет или работает какой-либо прибор. Процентов на семьдесят он был в этом уверен. Кинулся к щитку. Счетчик мотает, но слишком медленно. Недостаточно для полной уверенности. Это вполне может быть лишь холодильник.
- Нет, она не там. Я хочу в это верить, поэтому буду исходить из этого факта. Факта, что ее нет в квартире.
Но этот звук... Он вновь стал биться в дверь
- Кто там?! Откройте! Я здесь живу! Таня! Слышишь меня?! Ты здесь?!
Демидов ломился в дверь, в отчаянном порыве предпринять хоть что-то. Он стучал в железное полотно, в эту холодную дверь, он разбил в кровь кулак, он сломал звонок. Он бил и бил. И вот он устал, сел, упершись о дверь спиной, и закрыл глаза. И глухой стук с другой стороны стал ему ответом. Тук. Тук. Тук.