Аннотация: Оказывается, слезы девственника - большая редкость.
- Одна мера сушеного корня гречавки, одна мера цветов зверобоя, - тонкий бледный пальчик скользил по строчкам пожелтевшей от времени книги. - Одна мера живой воды...
Баночки с соответствующими ингредиентами доставались девушкой с полок. Некоторые она сразу же ставила обратно, другие оставляла рядом.
- Две меры слез девственника. - Банка, за которой она потянулась, была пуста. Сероватый налет на темных глиняных стенках - все, что осталось от ценного ресурса. - Так, говорила я Бьянке, не увлекайся приворотными... И откуда мне теперь брать этот реагент? Бьянка!
По трескучим ступенькам в подпол сбежала высокая полненькая девушка, своими суетными движениями чуть не загасив огонь под горшочком.
- Что случилось?
- Слезы кончились.
- Какие именно? Единорогов? Крокодиловы? Василисков?
- Девственников.
- Так поплачь. Что тебе стоит уронить одну-две слезинки ради нашего будущего благополучия?
- Сказано же тебе, слезы девственников. Не девственниц. И вообще, это все ты виновата. Если бы не ты, последний любовник госпожи Анетты, которая нам сдает эту хибару, не сбежал бы от нее.
- Вообще-то она сама виновата, не стоило надеяться на долгосрочное действие приворота, сваренного на костях серого пса. Я ей говорила, что нужны кости черного.
Лизелотта дернула плечом. Спорить с младшей сестрой бессмысленно. Все равно придется идти и каким-то образом добывать ценный ингредиент. Ведь используется он не только в приворотных зельях, без продажи которых девушки вполне могли бы прожить, но и в зельях, повышающих мужскую активность. Как раз тех самых, одно из которых она сейчас варила.
Может быть, у ведьмы в соседней деревушке есть нужная мера слез?
Коллега может и не захотеть поделиться ингредиентом просто так.
Лизелотта задула огонь под горшочком, накрыла емкость крышечкой и, ворча, стала подниматься по ступенькам.
На людях девушка всегда появлялась укутанная в семь покрывал, чтобы уродством своим не смутить ничей слабый ум. От природы волосы Лизелотты были белыми, словно молоко, кожа могла соперничать по цвету с блеском горных заснеженных пиков, а глаза, обрамленные белоснежными ресницами, были краснее крови.
Девушка старательно закутывалась в покрывала, вполуха слушая щебет сестры, яркой брюнетки.
Бьянка могла весь день говорить. О парнях, о молочнике, который, когда она ходила за творогом, подмигнул ей, о мяснике, который продал говяжью вырезку по цене суповых костей... Иногда Лизелотте казалось, что сестра разговаривает даже во сне.
Укутавшись в положенное количество покрывал, Лизелотта ступила за порог.
Солнечный свет, обычно оставлявший на нежной белой коже ожоги, напекал макушку даже через ткань. Узкая щель полупрозрачной ткани, оставленная для обзора, обожгла глаза нестерпимым светом. Девушка заморгала. После темного подвала, где она проводила большую часть времени, посылая обычно свою сестру на переговоры с заказчиками, улица казалась объятой огнем.
Первый шаг за порог Лизелотте всегда давался трудно - огромный враждебный мир ее страшил, но каждый следующий шаг убеждал девушку в ее собственной храбрости, придавая сил на следующее движение.
За спиной достаточно громко, чтобы она услышала, зашушукались соседки:
- Говорят, у нее все лицо в жутких отметинах. То сам дьявол ее коснулся.
- А я слышала, будто у нее на лице недостает одного глаза и глубокий провал вместо носа.
- Да нет же, говорю тебе, я своими ушами слышала об отметинах от портного.
Видимо, от того самого, к которому девушка ни разу не ходила. Лизелотта вздохнула. Опять эти старые перечницы перемывают ей косточки, рассчитывая, что она разозлится и все-таки попытается доказать, что все в порядке с ее внешностью. Она бы, может, и попыталась, но на улице стоит такое пекло, будто и не май вовсе, а июль.
Тяжелая, даже пустая, корзина оттягивала плечо. На ее дне перекатывалась пустая банка из-под слез девственников.
За околицей деревни щебетали птицы, своими назойливыми криками напоминая Лизелотте Бьянку. Даже в тени, которой девушка старалась держаться, было душно. В воздухе упорно держалась пыть от проехавшей пару минут назад мимо телеги.
Дорога к Вышнянке заняла у Лизелотты добрый час. Девушка всю дорогу мысленно прикидывала, что в это время могла варить мазь от старческих болей для пекаря или процеживать настойку от простуды для рыбаков.
В Вышнянке ведьма поселилась за околицей, не пытаясь "легализоваться", как Бьянка с Лизелоттой.
Окруженный сорняками в человечий рост, маленький домик утопал в зелени - даже крыша была покрыта слоем травы и мха.
Рассохшаяся дверь скрипнула, когда Лизелотта постучала, и отворилась. Подслеповатая старуха сидела на скамье, в единственной комнатке домика нестерпимо пахло сушащимися травами.
- Здравствйте, уважаемая.
- И тебе не болеть. С чем пришла?
- Мне бы слез девственников.
- Ой, милая, посмотри на меня. Вот откуда у такой старухи могли бы оказаться слезы хотя бы одного девственника? Ты ж, поди, красавица. Вот и насобирай сама. Лакмусом пользоваться умеешь? Покраснеет край бумажки - собирай слезинки. Лучше, конечно, собирать слезы детей, чистые и невинные.
- А зачем бумажка-то, не проще ли спросить у человека, девственник он, или нет?
- Ой, ну ты и насмешила меня. Кто же сознается, что он не состоятельный? Так что, определить истину можно лакмусом или собирать слезы детей.
Попрощавшись с ведьмой, Лизелотта вышла из домика и побрела домой. На середине пути она села рядом с раскидистым кустом вербы и задумалась. Средство для увеличения мужской силы нужно было отдать хозяйке уже послезавтра, варится оно не долго, пару часов. Но где найти ингредиент?
Заставлять плакать детей - подло и низко, а для взрослых вранье насчет их постельных подвигов - норма. Как же найти того самого девственника, который согласится продать свои слезы? И сколько должны стоить эти слезы?