Аннотация: У меня проблема. Большая. Я бы сказал даже "огромная". Мой единственный близкий человек в опасности. Я это знаю. Чувствую. Но ничем не могу помочь.
Иногда кажется, что все это уже было, что вчерашний день мне приснился давным-давно, а сегодня я так и не проснулся. Ощущение дежавю, какой-то нереальности происходящего именно сейчас. Но есть ли выбор?
- Мне вчера опять приснился тоннель, я медленно шла по нему к свету далеко впереди. Обычно я не боюсь темноты, но в этом тоннеле мне было по-настоящему страшно. Я знала, что за моей спиной смыкаются стены, мрак поглощает звук моих шагов. Там, в темноте, есть невидимый кто-то, кто питается моим страхом. От каждой моей панической мысли он растет. Он становится все больше и больше. Я слишком медленно иду, поэтому замечаю краем глаза, как справа от меня появляются щупальца. Они не такие, как у спрута. Скорее, они похожи на завихрения мрака, но они темнее, темнее сгустков неуютной тьмы, окружающей меня. Я должна бежать, чтобы щупальца меня не настигли, но не могу - страх меня сковывает, мне страшно даже оглянуться, я боюсь даже не того, что чудовище меня сожрет. А того, что, если я остановлюсь, я никогда не смогу больше пошевелиться, так и останусь стоять в этом тоннеле соляным столбом. - Даже рассказывая мне о своих ужасах, она остается спокойной, только нервно переплетенные пальцы рук дают понять, что она переживает свой кошмар заново, пусть и не так ярко, но это все же необходимо для исцеления. - Больше вроде бы мне пока ничего особенного не приснилось. Видимо, нам придется отложить на некоторое время наши беседы - сегодня днем однокурсники пригласили меня к себе в гости. Я не виделась с ними уже очень давно, лет семь, наверное. В последнее время мы переписываемся по электронной почте, хотя и живем почти рядом. Так вот, они меня пригласили к себе в гости, но у меня нехорошее предчувствие. Мне очень не хочется туда ехать. Не знаю, почему - ведь они очень хорошие ребята, и, если честно, я уже давно подумываю о том, что их нужно навестить. Но предчувствие...
- Не беспокойся, предчувствие так и останется предчувствием. На сколько ты туда едешь? На две недели? Ну, что может случиться с тобой за две недели? Не волнуйся, я как-нибудь протяну эти дни без подкормки твоими ужасами. - Мне удалось заставить ее улыбнуться. - А вот без обнимашек я не смогу протянуть и трех минут! Обниматься-обниматься...
Мне нравилось обнимать ее. Ведь это так чудесно - зарыться лицом в нежный шелк ароматных волос и вдыхать запах ее чистой теплой кожи... Не могу устоять. Хотя, я и не считаю, что это аморально - жить под одной крышей с девушкой, которая старше тебя на семь лет и при этом опекать ее, но не позволять себе хоть как-то показать свое истинное отношение к ней.
Итак, позвольте представиться - наследник пары-тройки миллионов, выгодная партия для большинства манерных наследниц, Алексей Михайлович Мичман. Но наследницы идут лесом, потому что я живу со своей лучше подругой (сколько раз объяснять, у нас не ТАКИЕ отношения). И мне нравятся симпатичные парни, хотя ни с кем из них у меня еще ничего не было. Шучу. Я уже несколько лет сижу дома, управляю своими финансами по сети, контролирую все бизнес-процессы по скайпу. У меня нет друзей, кроме Маши. Она абсолютно нескладная, очень непосредственная, симпатичная и такая яркая. Хотя она и считает иногда себя неотразимой, любое зеркало в восторге отражает ее семьдесят кило. Она единственная, кто мне интересен.
Мы вместе с тех самых пор, как я похоронил родителей.
В тот день шел дождь. Небо плакало вместо меня. Я стоял и взъерошенной черной вороной над могилой и смотрел, как гроб отца медленно опускается в землю. В тот момент, когда комок земли, до сих пор сжимаемый мною, упал на крышку гроба с глухим стуком, я понял, что остался один.
Несмотря на моросящий мелкий дождь, на кладбище, вопреки сложившемуся клише, было очень шумно. Даже уважение к чужой смерти не могло угомонить этих людей. Они, слетевшиеся со всего мира, чтобы отдать последнюю дань моему отцу, сильно гомонили. Кто-то додумался привести детей. Мелкие не понимали всего смысла происходящего, но под гнетом атмосферы то и дело начинали хныкать. Им хотелось бегать и радоваться, а не стоять вместе с родителями.
Этот день был для меня временем переосмысления. Я стоял и думал о том, что произошло в последние месяцы. Как все изменилось. Когда он заболел, все домашние переживали. Я видел, как мама часто украдкой утирает слезы платочком, думая, что никто этого н замечает.
Мы старались не спрашивать докторов о шансах и о времени, которое ему отмеряно. А, когда Николай Афанасьевич Гришанин, наш семейный врач, после консилиума, на котором присутствовали все светила современной медицины, только развел руками, мы долго не решались открыть маме глаза на реальность. Отец умирал. Но мама сама обо всем догадалась. Наверное, интуитивно или почувствовала приближение беды своим любящим сердцем.
На похоронах она стояла среди соболезнующих, смотрела на свежую могилу своего мужа так, что даже малознакомые люди понимали - она его действительно любила. И в тот момент между ней и могилой отца стояли только мы, ее дети. Если бы не мы, она всем сердцем желала бы сделать эти похороны двойными, как в сказке: "... и жили они долго и счастливо, и умерли в один день". Но небеса забрали ее чуть позже, когда она не нашла в себе силы бороться с внезапно обнаруженным врачами раком.
Помню, что Маринка с Колькой затеяли драку. Настена разняла их, увела в сторонку, попутно объясняя, что хотя бы сейчас они не должны вести себя, как маленькие дикари.
В тот момент, наверное. мне хотелось только домой. Запереться в своей комнате, отгородиться от всего мира. И просто плакать. Старшая сестра все решила за меня - дети остались с ней. Не хватало Насте проблем еще и с ними, но мне она их не отдала, решив, что дети не должны воспитываться парнем-одиночкой. На тот момент мне было горько, но жизнь показала, что сестренка была права. Марина и Коля сейчас называют ее мамой, все болезненные воспоминания о родителях благополучно истерлись из их памяти.
Насте не нравилась Женька. Не нравилась тем, что была любовницей отца. Что была всего лишь на три года старше ее, Насти.
Наверное, я уже тогда решил, что Машка останется рядом со мной. Подружка смотрела затравлено, сторонилась всей моей родни. Она на тот момент, наверное, переживала из-за смерти моего отца не меньше моей матери. Даже если Машка и выбегала из квартиры моих родителей вчера в слезах, она решилась прийти на похороны, чтобы попрощаться со своим любимым.
Ее лицо на похоронах так и встает у меня перед глазами. Оно не было красивым или некрасивым. Просто вызывало жалость у всех, кто не был близко знаком с нашим семейством. И у меня.
Но не у сестры. Та подошла к Маше и начала ей выговаривать. Бывшая подружка, неожиданно влюбившаяся в отца и добившаяся его внимания.
Машка умоляюще смотрела на меня. Она когда-то была и остается моей первой любовью. Ее я представляю в своих мечтах. Не мог же я бросить свою любимую на растерзание сестре?
- Насть, хватит Машу мучить.
- Вечно ты за нее заступаешься.
- Лешка, давай поедем? Думаю, Михаил Алексеевич не обиделся на нас, если бы мы ушли.
Настя не стала нас останавливать, лишь убедилась, что мы с Машкой пали, ниже некуда.