Мракобесие бесит. С этой мыслью проснулся около полудня. Вот так проснешься с осколком фразы из моментально забытого сна, и весь день наперекосяк. Потянулся. За окном опять дождь. Никого. Все работают.
Я сполз с койки. Оделся - титанический труд. Выбрел в коридор. Лестница. Снова сполз. С улицы слышались крики Храмыги. Храмыга наш хозяин. Маленький, щуплый, злобный и могучий. Дело принадлежит ему с незапамятных времен и никто ни разу так и не выбил его с этого места. Многие пытались. Много больше кто просто хотел. Мордун отважился. И, возможно, у него получится.
Сейчас Мордун съежившись стоял перед Храмыгой. Сутулый, слабый и совсем не страшный. Молча слушал выговор за снижение выработки. Еще немного и Храмыга найдет другого надсмотрщика. Мордун сгниет в самой глубокой шахте.
Странно смотреть на унижение сильного человека. Неприятно смотреть. Я отправился на кухню. Морква готовила пайки. Вокруг сидели дети помладше. Их работа отнести обед вниз. Я присел рядом. Морква отрешенно посмотрела на меня.
- Тебя Мордун ждет.
- Он занят.
- Я тоже.
- Я тут посижу?
- Ладно. Держи свой завтрак. - Морква протянула кусок хлеба и чашку с холодным варевом.
- Подогреешь?
- Обойдешься. - Я обошелся. Даже больше чем рассчитывал. В кухню зашел Мордун. Глаза красные. Губа кровоточит.
- Стрема, пошли.
Мы отправились в душевую. Я осмотрелся. Крови нет. Толстого тоже нет. Все как обычно. Мордун закрыл за собой дверь.
- Видел?
- Что?
- Храмыга.
- Видел. - Мне конец. Мордун не прощает позора даже зрителям.
- Хорошо. Значит ты понимаешь что нужно поторопиться. Он становится невыносим. - Мордун был на удивление спокоен. На удивление откровенен.
- Зачем ты мне это говоришь?
- С твоей помощью заварилась эта каша. И вчера ты показал себя не плохо.
Нет, совершенно такого не может быть. Шмарь есть шмарь. Шмарь сидит в грязном углу. Никто не ждет большего.
- Я не хочу.
- Хочешь всю жизнь провести в шахте?
- Нет.
- Хочешь влезть на верх? - Ни чего себе вопрос. Конечно хочу.
- Нет.
- Хочешь. - Мордун скривился. - Но боишься. Мне на твои страхи насрать. Понял?
- Да.
Мордун отвесил мне оплеуху. Резкие перемены настроения в его духе. Он проорал:
- Теперь лучше понял? - Мне показалось я оглохну.
- Да. - Я утер его слюну с лица. Мордун смотрел на меня сверху вниз. Изо рта воняло. - Да, я понял. - Резкий удар в низ живота заставил меня согнуться.
- Тогда крепче запомни. Сейчас пойдешь вниз. Вместе с малявками. Найдешь Бырчу, Пыря и Сопатку. Скажешь подниматься. Я приказал. Тихо, чтоб никто не видел, двигайте сюда, в душ. Я буду ждать. Что делать скажу. Все, пошел.
- Мордун, а как же выработка? - За эти слова я точно получу еще. Я втянул шею. Получил в бок. Упал. Пинок.
- Думаешь я не подумал? - Мордун снова рассвирепел. - Впашете четырех малявок покрепче. Остальных назад. И скажите им, если проболтаются, закину котлетами. Понял?
- Понял, Мордун.
- Тогда иди.
Плакал мой завтрак. Я снова зашел на кухню. Пайки уже были собраны. Дети перед отправлением глотали свои порции. Я визгливо потребовал ускориться. Да, так оно и бывает. Настраиваешься, пытаешься выглядеть грозно. А голос срывается на визг. И все на смарку. Морква странно посмотрела на меня. Промолчала. Я построил малявок и мы пошли.
Вход в шахту был в дальнем закутке душевой. Вроде, раньше тут были только толчки. Теперь они тоже были тут, грязные и вонючие дырки в полу. За одной пролом в стене. Через этот пролом вниз, к древним туннелям. Согнувшись в три погибели по круглой бетонной трубе к еще одному пролому. Дальше узкая и затхлая пещера. Естественная. Минут через пятнадцать добрались до коридоров по просторнее. Дети цепочкой шли впереди, освещая дорогу масляными лампами. Я тащился в хвосте. Добрались до разгрузочной. Поставив лампы на кривой сбитый из досок стол, малявки расселись вдоль стен. С потолка капало. Под ногами хлюпала грязь. Каменистый пол тут кончался. Дальше принято ходить босиком. Иначе обувь придется менять каждую неделю. На деревянных скамейках стояли рядком уже приготовленные коробы. Вот вот должны вернуться старатели. Я сказал малым ждать. Сам разделся, одежда в шахтах ни к чему. Отправился на встречу. Признаюсь я ненавижу это место. Это не клаустрофобия, нет. Просто в этих туннелях во мне просыпается что-то... Что-то. Голос что-ли. Я не понимаю о чем он говорит. Да он и не говорит. Как будто готовиться заговорить с минуты на минуту. Выносить это ожидание невозможно. Но выбора у меня пока нет. Точнее, не было до вчерашнего дня. Не уверен, хватит ли меня что-то изменить. Но овчинка, наверняка стоит выделки.
Я добрался до первой развилки. Четыре туннеля дальше разбегаются в разные стороны. В стенной нише тускло светила лампа. Сопатка сидела на корточках и тыкала гарпуном в толстяка. Тот скрючился в вонючей луже и не подавал признаков жизни. Даже в скудном свете лампы были заметны следы вчерашнего допроса. Или еще сегодняшнего? Бросить его здесь на самая лучшая идея. Бырча наверняка отвел душу.
Я присел рядом.
- Живой еще?
- Пока да.- Сопатка неприлично почесалась между ног.- Пожрем и котлетой его. А ты чего?
Котлета. Теперь ясно отчего жердяй еще жив.
- Мордун прислал. Нужна ты и еще Бырча и Пырь.
- Они скоро турнуться.
- Нужно быстрее. Сбегай.
Сопатка грозно уставилась на меня.
- Ты с каких пор командуешь? - Действительно, с каких? Я не придумал ничего лучше как снова сорваться на визг.
- С сегодняшних. Меня Мордун послал!
- Лады, лады. Не бурись, шмарь. Я дрыгнула.
Надо же. Мой грозный визг не терпит препирательств. Сопатка дрыгнула, унося с собой лампу.
Я сел рядом с толстяком. В темноте явственно различалось его сопение. И правда жив. Пока. Мне стало его жалко. Да, еще вчера он был готов вытрясти из меня душу, но "котлета" не самая гуманная участь. Единственное, что радовало, на такой кусок живого мяса можно поймать много крупных амеб. Возможно Храмыга расщедрится и у нас будет царский ужин. Возможно даже опустит на прогулку. Официально. Без лазаний через стену и страха попасться.
Не знаю точно сколько я просидел там. Думаю, не много. Толстяк заерзал. Очень мало кто видит в темноте так как я. Толстяк, возможно, решил что он тут один. Он попытался сесть. Заохал. Ощупал брюхо. Забубнил что-то похожее на:" Мокрамуха. Пащарка. Хыш хыш. Скоро, совсем скоро. Блять... Больно. Мокрамуха рядом. Рыба. Рыба. Ох...". Замолк. Закрыл глаза и снова завалился. Это чего еще за мокрамуха?
- Это чего еще за мокрамуха?
Толстяк запыхтел. С видимым трудом открыл глаза.
- Хыш хыш?
- Не, я тут один.
- Кто?
- Стрема.
- Кто?
- Вы гнались за мной вчера.
- Аа... Следил. Пащарка.
Понятно. Бредит.
- Понятно. Что за пащарка?
- Пащарка послал.
- Не. Не знаю таких. Что за мокрамуха?
- Скоро.
- Скажешь, дам воды.
- Рыба в воде. Мокрамуха еще не знает. Скоро. Кишки наружу.
- Это точно, мужик. Кишки наружу очень скоро. Тебя котлетой, ты знаешь?
Жердяй фыркнул. Широко раскрыл глаза и, вдруг, засмеялся.
- Как вы нас?
- Вы амеб покупали. Хотели скинуть товар. Вы придурки. Такой товар не светят.
Толстяк, похоже не понял о чем я. Он расплылся в блаженной улыбке.
- Взяли груз на третьем кольце. Выбракованный. Кретины.- Захихикал. - Забраковали, кретины. Мы думали разбогатеем. Тоже кретины. Ввязались в игру. Пащарка не тот с кем шутят.
- Тебе лучше знать.
- Да я лучше знаю. И вы ввязались. Хыш хыш!!! - Толстяк снова захихикал.
Следующие минут пять я просидел там слушая его смех. Из за поворота вынырнул фонарь. Пырь скинул корзину. Тяжело оперся о гарпун. Рядом встали Сопатка и Бырча.
- Чего это он?
- Смешно ему. - А то сами не видят.
- Ну-ну. Пускай. Чего Мордун задынил?
- Мне по чем знать? Вас наверх. Малых впрячь на выработку.
- Угу. - Пырь открыл флягу и с наслаждением потянул воду. Крякнул.- Сопатка, дуй строить мелочь. Стрема, поможешь закинуть котлету. И двинем.
Помогать? Нет, не хочу в этом участвовать.
- Мордун сказал срочно.
- Отфыркнет. Сбор сегодня слабый. Только мелкие перят. Мордун мордуном а Храмыга храмыгой. Замел?
- Замел.
Пырь и Бырча передали корзины Сопатке. Распинали хихикающего жердяя. Оказывается он еще мог сам ходить. Мы двинулись по узкому тоннелю вглубь шахт. Спертый влажный воздух тяжело тянулся в легкие. Становилось жарко. Где то внизу горит земля. Долбаные пророки обещают, этот огонь скоро вырвется наверх. Весь мир погибнет и только ставшие крылатыми праведники переживут конец света. Лохи верят и бегут в храмы с подношениями. Недоумки, этим пророчествам уже тысячи лет.
Жердяй на удивление шустро ковылял вперед. По пути нам попалась амеба. У нас нет корзин. Ей повезло. Впрочем находка не фонтан. Совсем мелкая. В пол ладони. И почти не прозрачная. Принято считать таких старыми. Они почти не ценятся. Я не понимаю, как можно быть большой в молодости и уменьшаться с возрастом. Как же они рождаются? Это никому не интересно. Думаю никто и не знает. Всех интересует только размер и количество. И конечно, цена. Именно из за их цены мы спускаемся вниз каждый день. Амебы лезут с низу, возможно от самого огня. За каким дьяволом им это надо, неизвестно. Они проползают по этим туннелям и совсем измельчав стремятся обратно. Мы стараемся их отловить. Храмыга, владеющий сравнительно небольшим, но крупнейшим в нашем городе, прииском, богатеет. Амебы нужны всем. Крылатым, подкрылникам, космонавтам и конечно краснодеревщикам.
Для нас амебы это только шанс отработать жрачку. И иногда, если повезет, найти Что-то. Так и началось все для меня. Еще три дня назад я был только шмарь с прииска. Потом наткнулся на крупную амебу. Такие иногда таскают в себе разные, почему то ценные для них, находки. Моя несла два камня. Один я спрятал вчера в пасти каменного демона. Второй, покрупнее отдал Мордуну. Надеялся он перестанет меня бить. Мордун сказал это рубин. Очень дорогой. Мордун обрадовался и сказал, я достоин большего. Мне можно доверять. Если я проболтаюсь о камне Храмыге - он меня убьет. Желая отблагодарить, вчера Мордун доверил мне дело. Сегодня я очень жалею об этой находке. Все же я шмарь, правду говорят.
Но. Сейчас есть шанс все изменить.
Толстяк упал. Всем своим видом показывая что не может идти дальше. Показывал очень красноречиво. Без сознания так валялся и показывал. Бырча недовольно заворчал и подхватил его за ноги. Добрались до большой сталактитовой пещеры. где туннель обрывался. Отвесная стена ныряла из под ног в пустоту. Где то слышался рев воды. Пырь решил что это самое то. Отличное место расположить котлетку.
- Вот, шмарь Стрема, это твой, звездный час.
Я затрясся. Пырь достал заточенный крюк.
- Давай.
- Пырь, я не смогу.
- Сука, Стрема, мне до неба чего ты не можешь.
- Пырь, давай ты.
Пырь пнул меня в пах. На спину посыпались удары.
- Сука, Стрема, я тебе разжую. Мордун тебя поднял. Ты меня вчера спас. Но мне занозит что я шмарю замазан. Метешь?
- Мету, Пырь
- Теперь или ты все еще шмарь, или нет. - Пырь схватил меня за нос и больно крутанул. Его пальцы проскользнули по слезам. По сухой коже могло быть больнее. Когда я успел расплакаться? Бырча стоял рядом и ободряюще ковырялся в носу. - Покажи для чего ты был рожден.
Для чего я рожден?
Я засмеялся. Откуда вам знать для чего я был рожден? Незримый демон сова рядом. Слезы сквозь смех с новой силой рванулись наружу. Я поднялся. Пырь и Бырча дернулись от меня. Я чувствовал этого демона. Я его знаю. Я разрыдался. Протянул руку. Взял крюк. Жердяй пришел в себя. В свете лампы его разбитое лицо казалось счастливым. Он снова захихикал. Я замахнулся. Перед глазами стояла моя акушерка. Она ласково улыбалась плавно вращая у моего лица крюк похожий на этот, зажатый в моей руке. Я почувствовал приближение неминуемого. И ударил. Я кромсал необъятный живот хихикающего придурка сдабривая эхо своим надрывным смехом. Пырь остановил меня. Усадил к влажной стене. Я посмотрел ему в глаза и он снова отшатнулся. Даже Бырча боялся подойти. Он избегал моего взгляда. Он уставился мне между ног. Я посмотрел туда же. Небо, я возбужден. Меня снова затрясло. Пырь склонился над Толстяком, пригоршней зачерпнул из развороченного живота кровь и разбрызгал вниз на камни. Жердяй еще стонал. Тут наконец накатило. Я упал.
- Все, дрыгаем. - Он помог мне подняться. - Стрема ты не шмарь, ты псих. Я тебя боюсь.
- Пырь, я тоже боюсь.
Обратно меня почти нес Бырча. Ноги еле волочились. Я почти не помню как мы поднимались. В разгрузочной Пырь объяснял мелким где искать котлету. Сопатка помогала мне одеться, посмеиваясь над все еще заметным возбуждением. Затем все закрепили за стеной коробы. Бырча снова помогал мне идти.
Следующее что я помню, холодный душ. Я лежал на бетонном полу и меня рвало. Рядом почему-то сидела Морква в желтом платье и гладила меня по голове. Когда я сел она сказала что Мордун снова ждет. Ублюдок. Все ублюдки. Какого неба я так хорошо себя чувствую? Ведь мне было плохо...
***
Третья.
Мокрамуха. Пащарка.
Хыш Хыш
Рыба в воде.
Совсем скоро.
Взяли на третьем кольце. Выбраковали, кретины.
Мокрамуха еще не знает. Скоро кишки наружу.
Рыба рыба.
Кишки развешенные на ветвях сдабривают затхлый воздух неповторимым ароматом.
Пащарка.
***
Четвертая.
Мордун все таки решил, что мне нужно отдохнуть. Благодетель хренов.
Пырь и компания умотали куда-то по его приказу. Молодежь впахали на выработку. Я валялся на жесткой скамейке в разгрузочной. Отдыхал. Курил. Пачка папирос "Белогор", позаимствованная из кармана шорт Сопатки, подходила к своему логическому завершению.
Голос опять готовился заговорить. И опять тянул. Видимо ждал что я сам пойму о чем. Я не понимал. Если откровенно меня основательно утомила эта музыка без слов. Отдых затягивался.
Котлета и правда собрала рекордный урожай. Одну ходку на верх уже совершили, а внизу все еще работы до кучи. Пэйджер пытался задвинуть что я, мол, мог бы и помочь. Не надорвусь. Затем кто то шепнул ему на ухо. Пэйджер побледнел и исчез в темноте.
Я становлюсь пугалом. Даже Пырь после укладки котлеты ни разу не ударил меня. Эта новая жизнь безусловно похожа на сказку. Но я то знаю, что долго так не протяну. Себя не переделать. Завтра меня поставят перед настоящей опасностью и я, скуля, буду рыть землю в безрезультатной попытке спрятаться. Эту свою особенность я уяснил как следует. Хвостатый демон гость редкий.
Как это случилось? Хороший вопрос. Перед глазами опять стоит акушерка. Новая, пришедшая на смену. Наверное тогда и началось. Во мне поселилась паника. Настоящая, живая. Такая, что при попытке действовать пробуждается. Впивается кривыми зубами в самое сердце и жует его остервенело. Что бы удобнее жевать, упирается когтистыми ногами в кишки и рвет их на тряпки. И это вам не аллегория, мать ее. Это вам самая настоящая боль. Скручивающая и бросающая в грязь. Ну, и кости ломает еще. В общем, накатывает на меня. Эти придурки думают я их побоев боюсь. Мне их пинки как холодильнику горчичник.
В разгрузочную, шумно сопя, вкатилась Сопатка. Скинула на низкую скамью короб и, крякнув, с хрустом распрямилась. Она вся блестела от пота. Особенно живот, он походил на зеркало.
- Филонишь, шмарь?
- Блаженствую. Как улов?
- Ща!
Сопатка окинула крышку и склонилась над коробом. Голова и руки внутрь. Натурально страус. В этот момент из туннеля вынырнул мелкий с такой же тяжелой ношей. Уставился на хвостовое оперение этого страуса. Не то что бы было чем залюбоваться, на прииске лишнего жирка не нагуляешь, но парень впал в ступор крепко. Сам от усталости еле на ногах стоит, а туда же. Страус извлекла из короба голову и обернулась к нему.
- Нравиться?
Парень пискнул, бросил ношу и удрал обратно. Все верно, надо и другим помочь. Сопатка широко ухмыльнулась и бросила мне на колени амебу.
- Видал? - Огромная.
- Ух. Килограмм пять?
- Возможно. Таких еще три штуки взяли.
- С грузом?
- Нет. Пустые.
Сопатка шумно выпила воды из фляги и махнув рукой снова исчезла. Амеба осталась у меня на коленях. Это был настоящий гигант, видимо совсем молодая. Прозрачное тело почти полностью скрыло мои ноги.
В это время короб зашатался. Собрат гиганта выпростал длинное щупальце и активно совершал попытку побега. Я кинулся закрыть крышку и театрально рухнул, от души повеселив притаившихся в темных углах крыс и призраков. Их тут безусловно должно быть немало.
Сопаткин чемпион праздновал победу. Эта амеба крепко спеленала мне ноги и почти уже слилась с ними. Я раньше видел как амебы принимают окраску приютившей их поверхности, но никогда не слышал чтоб они маскировались на человеке. Собрат из короба так и не смог перевернуть свое пристанище, но удвоив усилия вывалился наружу. Надо же, почти такой же крупный.
Я попытался оторвать от себя амебу-рекордсмена. Думаю, в этот момент я орал как ошпаренный. Мне показалось что я срываю свою кожу. В какой то мере так оно и было. Эта зараза уже почти слилась со мной. Так и не понял, что побежало по моим ногам. Липкое и горячее. Может кровь? Страх заставил рвануть сильнее. Почти получилось. Правая нога освободилась. Я в ужасе уставился на многочисленные порезы. Сволочь пыталась оскальпировать мою коленку.
Воспользовавшись моментом амеба обволакивала вторую ногу. Я почувствовал как второй беглец пытается устроиться у меня на лопатках. Обезьяна, живущая в глубине каждого разумного существа, полностью овладела мной. Теперь я убедился, что до этого и правда орал. Потому что теперь крик сменился на верещание немыслимой твари. Тварь взвилась в невозможном прыжке и чуть не проломила мой череп о каменный свод разгрузочной. Каким то чудом в этой сумасшедшей пляске я не задел ни одного короба. Я носился кругами. Я разбил ножку стола, пиная ее захваченной ногой. Я перевернул металлический шкафчик и разбросал сложенные там шмотки малолеток, я опрокинул масляную лампу и поджег чьи то штаны. Я царапал свое бедро до крови. И я таки сообразил схватить полыхающие одежды и прижечь эту амебу. Корчась она оставила мою ногу и попыталась скрыться. Я подхватил гарпун и выдал ей по первое число.
Когда она совсем затихла я упал рядом. Изувеченные края амебы слабо подрагивали. Она снова обретала прозрачность. В центре же она все еще имитировала цвет моей кожи. Сопя как армия стариков, я придвинул догорающие штаны и присмотрелся. В сердце чертовой медузы красовалась копия моей коленки. Я разглядел опаленные волоски. Паскуда даже волоски отрастила.
Призраки в углах торжествующе взвыли. Комната закружилась и я уплыл в темноту.
Привел меня в чувство Сапоня. В отсутствие Пыря он остался в шахте за старшего. Рядом стояли Сопатка, Бамберг и Торопырик. Малышня еще не явилась. Сопатка уже натянула хламиду, которую она упорно считала платьем. Сапоня горестно развел руками.
- Стрема, это чего за херь?
Я попытался обьяснить и меня вывернуло. Издаваемые при этом звуки были, безусловно, очень содержательны. Держу пари Сапоня так ни во что и не врубился.
- Не врубился. - высказал он. Я постарался унять тошноту. И дрожь в коленях заодно.
- На меня Сопаткина амеба напала. - Сопатка услышав это согнулась от хохота. Бамберг и Торопырик недоверчиво покосились на разбросанные вещи.
- Это все тоже амеба устроила?
- Я пытался ее скинуть.
Конечно они мне не поверили. Я подхватил изуродованную гарпуном амебу и продемонстрировал им. И конечно же эта сволочь уже приняла свой нормальный вид, без всякого намека на волоски и, тем более, коленку. Никто не высказался. С сумашедшими не спорят. Особенно с такими, кто в приступе безумия котлетки укладывает. Я кожей чувствовал как им страшно. Бамберг не сводил взгляда с моих расцарапанных ног. Напряжение разрядила Сопатка.
- Где еще одна амеба? - Она опять изобразила страуса. - Из короба пропала еще одна амеба! Огромная!
Я похолодел. Все верно. Та, что лезла мне на загривок. Рука сама потянулась за спину. Ничего. В панике я кинулся к стене и больно обрушился на нее лопатками. Разодрал кожу о выступающие камни и снова ощупал. Ничего. Сопатка подошла ко мне и осмотрела спину.
- Стрема, там ничего нет. Промызгал ее, так и скажи.
- Я не вру.
- Все ясно. - Сопатка Бросилась осматривать другие коробы. - Ослиные уши лепишь? Мордун обо всем узнает. Кому в короб перекинул?
- Никому. - При этих словах она подскочила ко мне вцепилась в волосы.
- Говори! - Она сильно дернула. Пнула. - Говори!
И тут произошло невиданное. Я вырвался и ударил ее по лицу. Все замерли. Сейчас меня должно скрутить. Это было "действие", и я давно привык, что оно наказуемо. Ничего подобного. По позвоночнику прокатилась колючая волна и... Я остался на ногах. Среди россыпи удивленных глаз мои были самыми круглыми. Мне захотелось схватить Сопатку в обьятья и расцеловать ее в разбитые губы. Проклятье снято. На радостях я ударил ее еще раз.
- Нахрена мне ее перекладывать? Нахрена мне ее воровать? Куда я ее спрячу? В задницу? - Как и ранее мой визг оказал волшебное действие. - Мордун узнает? Давай, а еще ему будет интересно узнать кого Бырча позапрошлой ночью в стиральне шпилил.
Сопатка присмирела. Официально женщиной Мордуна была Морква. Но и с Сопаткой у него эти, как их, отношения. Держу пари ни кто и не думал что с крыши видны окна Прачечной. По крышам у нас только один бродит. Я.
- Извини Стрема. Я переборзила. День сегодня тяжелый.
- Действительно тяжелый. - Осторожно ответил я. - И ты извини, я пошутил про Бырчу.
- Остроумно. - Сопатка хмуро зыркнула на притихших свидетелей. Они явно сообразили что об услышанном лучше помалкивать. Сопатку большинство побаивается. Да и я, если откровенно все еще боюсь ее. Мерзкая репутация штука полезная. Надо такой же обзавестись.
- Очень остроумно. - Повторила Сопатка.
Парни послушно хи-хикнули и бросились ликвидировать беспорядок. Я же поднял опрокинутую скамью и тихо уселся в углу. Как обычно в таких случаях, с опозданием, пришла мысль о том, что Сопатка обязательно отыграется. Надо будет ее задобрить. Впрочем нет, если дать слабину она меня сожрет. Придется теперь ходить с оглядкой. Но куда же делась эта чертова амеба?