- Здравствуй, дружок. Сегодня я расскажу тебе сказку о гадком утёнке.....
Мишка открыл глаза. Радио играло давно, и он уже вроде и не спал, но ждал этот тихий ласковый голос, чтобы окончательно проснуться. Сколько себя помнил, Мишка всегда просыпался немного раньше этого голоса. А потом лежал и ждал в полудрёме....
- Здравствуй, дружок....
Тут Мишка окончательно просыпался, шлёпал босыми ногами к динамику, поворачивал ручку погромче и снова нырял под одеяло. День начинался как обычно.... Мишка сладко зевнул, потянул одеяло ближе к носу и приготовился слушать о чудесах, которые каждое утро радио приносило в дом. За окном уже светало, и полумрак в комнате постепенно рассеивался.
- Давным-давно..., -начало говорить радио, - и тут Мишка разом подскочил. Хвостик! Как же он забыл. Сегодня же должно всё решиться. Хвостик!
Мишка лихорадочно спрыгнул и нырнул под кровать. Там стояла коробка с его сокровищами и просто нужными вещами. Он выволок коробку на середину комнаты. Тут было всё. Игрушки, пилотка со звездой. В отдельной коробочке лежали два танчика, эмблемы с петлиц дяди Коли, которые он привёз из армии, гвардейский значок, который Мишка никогда и никому не отдал бы даже под расстрелом и складной ножик. Небольшой, с перламутровой зелёной рукояткой, тремя лезвиями, отвёрткой, штопором и ещё каким-то кривым лезвием. Хороший ножик. Замечательный. Когда отец привёз и подарил ему, то пацаны вокруг просто ахнули. Завидовали, конечно.
Мишка достал ножик и открыл самое большое лезвие.
- Га-га-га - донеслось из репродуктора, - ты не такой, как мы! Уходи!
Мишка вздохнул. Жалко. Такой хороший ножик, но хвостик! Хвостик сейчас главнее. Мишка с укоризной посмотрел на радио, которое голосом Литвинова продолжало рассказывать ему о приключениях гадкого утёнка.
Как же жалко ножик. Мишка зажал складешок в кулачке и снова нырнул под одеяло. Что же делать? Петька сказал или ножик , или гвардейский значок. Он проклинал себя за то, что показал деревенским пацанам и значок и ножик, Когда дядя Коля пришёл из армии, собралось пол- деревни, и там за столом на глазах у всех дядя Коля торжественно нацепил ему на рубашку этот значок, сняв со своей гимнастёрки. Как же теперь Мишка мог его кому-то отдать? Это же его значок, его орден. Даже брат никогда не просил поносить. А он ведь на целых шесть лет старше. А Петька вот сказал. Мишка всхлипнул. Хвостик был нужен. А Петька гад.
Мишка зарылся в подушку и снова всхлипнул. Как же жалко ножик. Им Мишка уже пытался выстругать саблю из осины, как делал старший брат. С зелёной резьбой и вязью на коре рукоятки и с белым тонким лезвием. Но пока не получилось. Мишка разжал кулак и снова посмотрел. Ножик так и оставался красивым. Жалко. Жалко до слёз, но надо выбирать. Мишка натянул одеяло на нос. Радио продолжало рассказывать про гадкого утёнка. В избе было тепло. Мать, прежде, чем убежать в школу, протопила печку. Мишка не знал, прибежит ли она в большую перемену или на обед домой. Да это его и не волновало. Он знал, что завтрак мамой приготовлен и стоит на столе за заборкой. Но есть пока не хотелось. Мишка лежал под одеялом, зажав в кулачке ножик, и слушал, как в сказке гадкий утёнок превращался в прекрасного лебедя. И жалко было до слёз и гадкого утёнка, и ножик, и брата.
Брат лежал в больнице. Далеко. В большом Городе. Мишка уже знал, как выглядит большой Город. Интересные автобусы, которые ездят одни по проводам, а другие по рельсам, как поезда. Много - много людей и большие каменные дома, в одном из которых жила его тётка, к которой они с матерью и ездили летом в гости. А ещё мороженое. В шоколаде, на плоской деревянной палочке. Вкусное-превкусное. Брат с отцом уехали уже недели три назад и, когда его положили в больницу, отец тоже остался в городе. Зимой у геологов работы мало, поэтому в партии, где отец работал шофёром, отпуск дали без проблем. Как тихо говорили иногда родители между собой, у него был порок сердца. Что такое сердце Мишка конечно знал. Вон оно всегда стучит, если ладошку к груди приложить. О порог в сенях тоже частенько запинался. Но какой порог бывает у сердца, этого Мишка пока не понимал, но спрашивать у родителей не хотел. Мама всегда расстраивалась, когда разговаривала про этот порог, и он не хотел её лишний раз огорчать. Делал вид, что ему и так всё понятно.
Сказка по радио закончилась, и начался географический диктант. В другие дни Мишка тоже его слушал. Было интересно, как это из названий гор, речек и посёлков получаются целые рассказы. Но сейчас было не до диктанта. До Нового 1965 года оставалось три дня. В школе, где мама работала учительницей, намечался большой костюмированный карнавал на утреннике с наряженной ёлкой, танцами и подарками. Большую пихту завхоз дед Матвей уж е привёз из леса на санях и она лежала теперь на школьном дворе, задрав густые мохнатые лапы в небо. Послезавтра её должны были устанавливать и наряжать.
В школу Мишка должен был пойти на следующий год, но дошколят всегда пускали на праздник в школу. Тем более в Новый год. А в этом году за первое место за защиту карнавального костюма ожидались просто сказочные призы. Один для мальчиков и один для девочек. Учителя, конечно, не рассказывали какие, но Мишка две недели назад, прибежав зачем-то к матери в школу, которая была всего через несколько дворов от их дома, случайно подсмотрел, как директор Кузьма Егорович показывал призы какой-то нездешней тётке в очках. Для девчонок это была большая красивая кукла, которая умела закрывать глаза и говорила "мама", если её наклоняли. А для пацанов.... У Мишки даже дух захватило. Большой зелёный танк с красной звездой на башне, который сам ездил на батарейках по директорскому столу. Совсем, как настоящий. Совсем, как в кино. Танк был великолепный, и Мишка просто сразу влюбился в него.
Костюм зайца мама с подругой тётей Тамарой за три вечера сшили из белых простыней. Шапочку с ушами, воротник и рукавички оторочили белым мехом от старой кроличьей шапки. Но меха на хвост не хватило, поэтому соорудили большой матерчатый помпон, который набили ватой. Сам костюм получился замечательный, но хвост Мишку решительно не устраивал. Разве с таким хвостом займёшь первое место? Даже если и выучил большущее стихотворение про зиму, зайцев и деда Мороза. Мишка был просто в отчаянии. Тут-то и подвернулся Петька Тимофеев, с которым они случайно разговорились на горке. Петька был сыном лесника, а какой лесник не промышляет охотой? Вот Петька и похвастался, что отец добыл двух зайцев пару дней назад. Зайцы естественно были с хвостами. Насчёт обмена договорились быстро. Сегодня Петька хотел принести хвостик в школу. Он был старше Мишки и учился уже в третьем классе. К последнему уроку Мишка должен был принести ножик или значок, и обмен наконец состояться.
Мишка высунул голову из подушки и последний раз шмыгнул носом. Ножика было жалко, но картина перед глазами с ездящим по полу настоящим танком была настолько реальной, что последние сомнения были решительно отброшены. Мишка сел на кровати и сладко потянулся. Первые солнечные лучи радужно заискрились на замысловатых морозных узорах на окне у кровати, и в комнате стало совсем светло и уютно. По радио звонко запели про весёлого барабанщика и настроение совсем поднялось. Мишка быстро оделся. До обмена ещё была уйма времени, но и неотложные дела тоже были. За ним в семье было закреплено несколько обязанностей по домашнему хозяйству. Перво-наперво, если накануне шёл снег, то надо было веником его смести с крыльца, чтобы не было скользко. Затем накормить пару десятков кур и петуха. После этого открыть стайку и выпустить корову Зорьку на обед. Сено мать обычно накладывала в ясли рано утром перед уходом на работу. Опять же подмести дорожки во дворе, если снега было немного. Потом загнать корову и не забыть подпереть дверь, чтобы тепло не уходило. Ну и самому, конечно, нужно было сначала позавтракать.
Мишка пошёл на кухоньку, отгороженную от большой комнаты дощатой заборкой с малиновыми плюшевыми шторами вместо двери в проёме. У печки сидел огромный чёрно-белый кот Аркашка. Он старательно вылизывал лапу и потом возил ею по морде. Умывался. Значит, тоже недавно проснулся. Кот посмотрел на Мишку своими круглыми жёлтыми глазищами, коротко мяукнул и продолжил занятие. Мишка шмыгнул за печку, где стоял умывальник. Погремев рукомойником и поплескав холодной водой на лицо, он с сомнением посмотрел на круглую картонную коробочку с зубным порошком. Чистить зубы страсть как не хотелось, но он дал отцу слово, что будет чистить обязательно, поэтому тяжело вздохнул, намочил щётку, потыкал в открытую коробочку и принялся шоркать ею по зубам. Покончив с умыванием, Мишка направился к столу. Под полотенцем стояла тарелка с творогом, два сварённых вкрутую яйца, кусок варёного мяса и румяные шаньги вместо хлеба. Чайник на плите ещё не остыл. Как раз, не горячий и не холодный. Мясо Мишка есть не стал, расколупал яйцо, насыпал на творог побольше сахару и принялся уплетать за обе щёки немудрёный завтрак.
За окном промелькнула мать. Значит в школе началась большая перемена и скоро пора бежать на встречу с Петькой.
- Ну, Мишук, как ты тут? - в дверях, впустив клуб морозного воздуха, появилась мать, - Позавтракал? Вот и молодец! Я на обед не приду, будем игрушки к ёлке готовить, так что ты тут не шкодничай. Каша с мясом в печке, когда кушать захочешь. Молоко на подоконнике. Сам достанешь или в миску отложить?
- Не-е, мам. Я сам.
- Ну, ладно. Чем заниматься будешь?
- Да, про "Конька-горбунка" дочитать надо и флажки нарисовать на ёлку.
Читать, Мишка научился, когда ещё и пяти лет не исполнилось, сейчас уже читал запоем всё подряд, и сам ходил в клубную библиотеку, где добрая Варвара Тихоновна всегда подбирала ему что-нибудь особо интересненькое.
- Хорошо. Я постараюсь пораньше сегодня. Так что не скучай. До вечера! - мать чмокнула Мишку в щёку и выскочила из избы.
- Вот ещё телячьи нежности! - Мишка сердито вытер щёку. Пора было приниматься за дела. Он натянул цигейковую шубейку, кроличью шапку и сунул ноги в валенки. Сени не отапливались, поэтому в них, конечно, было потеплее, чем на улице, но всё же достаточно холодно. Большим мятым алюминиевым ковшиком Мишка зачерпнул пшеницы из стоявшего в углу мешка, вернулся в избу и смахнул со стола в ковшик крошки и скорлупу от яйца. Куры почему-то обожали клевать скорлупу от собственных яиц. Обнявшись с ковшиком, Мишка вышел на улицу. Ночью снега не было, лишь иней, до сих пор искрившийся на солнце в морозном воздухе, слегка припорошил крыльцо и дорожки.
- Вот и хорошо, - обрадовался Мишка. - Подметать только крыльцо. С этим быстро управлюсь, и он пошлёпал к землянке, в которой зимовали куры. Летом землянка использовалась, как погреб. В ней всегда было прохладно. Зимой же, наоборот, тепло и куры переселялись туда на зимовку. В сильные морозы, правда, приходилось подтапливать маленькой печуркой. Но это уже было обязанностью старшего брата.
Радио в избе, прервав на полуслове песню, солидно откашлялось и хриплым мужским голосом произнесло:
- Внимание! Говорит радиоузел посёлка Алексеевский. Передаём штормовое предупреждение ....
Мишка, спускаясь в землянку, конечно, этого уже не слышал. Куры заквохтали и весело посыпались с насеста, едва Мишка вошёл. Рассыпав зерно по кормушке, и, забрав четыре подкатившихся к решётке яйца, он отправился за второй порцией.
Школа, находившаяся в бывшей усадьбе какого-то богатея, была неподалёку. Наискосок через тракт под огромным раскидистым тополем. И всё же Мишка чуть не опоздал, провозившись с коровой. Зорька заупрямилась и никак не хотела возвращаться в тёплую стайку. Запыхавшись, он подбежал к воротам, когда школяры шумной оравой уже высыпали на улицу. Мишка спрятался за створку, чтобы мать вдруг не увидела из окна школы и, сжимая в кармане заветный складешок, стал ждать. Петьки всё не было. Уже и девчонки, о чём-то громко щебеча, прошли, а его нет. Нехорошее предчувствие начало одолевать Мишку. Из-за угла, волоча портфель на верёвке, как упрямую козу, показался Хариска Наширбанов, Петькин одноклассник.
- Хариска! Стой!!! А где Петька?
- Так это... Не было его сегодня. - Хариска шмыгнул носом и уставился на Мишку.
- Как не было?
- Так это... Заболел мал-мала, говорят.
- Как заболел? Чем?
- Так это.... Горло, говорят, простыло.
Такого удара судьбы Мишка никак не ожидал. Он отвернулся, чтобы Хариска не дай бог не увидел вмиг закипевшие на глазах слёзы и потерянно побрёл домой. Заветный танк медленно развернулся и поехал опять к директорскому столу....
Лесник с семьёй жил на хуторе километрах в двух-трёх от деревни. Это если напрямую через поле. А, если по дороге в обход, то и все четыре. Так далеко Мишка один ещё никогда не ходил. Конечно, он бегал и к отцу на работу, и в сельпо за конфетами или в пекарню за хлебом, но это всё было относительно рядышком. Надо было что-то делать. Без хвостика даже и бороться за танк не имело смысла. Что это за заяц с тряпошным хвостом? Мишка зашёл в избу, разделся, достал кашу, налил молока и, глядя в одну точку на клеёнке, начал есть, прихлёбывая молоко. С каждой съеденной ложкой, уверенность в своих силах росла. Доскрёбывая остатки каши, Мишка окончательно решился. Надо идти. Танк в мыслях остановился, как бы сомневаясь в его способностях, и выжидательно повернул башню в сторону Мишки.
- Да, иду иду... Всё равно мой будешь. - проворчал он и начал одеваться. Намотал на шею шарф, завязал шапку и подпоясался солдатским ремнём с жёлтой пряжкой со звездой. В сенях Мишка взял в углу лыжи. Кататься на горку он всегда ходил без палок, и поэтому нашёл их не сразу. Лыжи у него были хорошие. Широкие. Не такие, как у охотников, но и не узкие. С крепкими ремнями креплений. Жёлтые бамбуковые палки с ремёнными же кругляшами отец ещё осенью подогнал под его рост. Выйдя за ворота, Мишка быстро приладил лыжи и тронулся в путь. Идти решил напрямки. Проулком между огородами вышел в поле. Дома лесника, не было видно из-за пригорка. Да и далеко. Приблизительное направление Мишка знал, поскольку с отцом не раз заезжали к леснику домой, по разной надобности, а то и просто в гости, только всегда по дороге. Тут же надо было идти полем, но поднявшись на пригорок, Мишка надеялся, что дом должно быть уже видно.
Солнце скрылось в серых облаках, а далеко над лесом со стороны Байкала облака начали быстро чернеть, но вроде как потеплело. Или от быстрой ходьбы в горку стало теплее? Мишка даже снял варежки и сунул в карман. Крепкий наст хорошо держал лёгкую фигурку и идти было несложно а, когда поднявшись на пригорок увидел вдалеке дом лесника, то посмеялся над своими страхами за столом. Под горку идти было ещё легче и вскоре, Мишка уже стучался палкой в Петькину калитку. За воротами поднялся разноголосый лай. У Петровича было три собаки. Две сибирские лайки, с которыми лесник ходил на охоту, в честь своих родичей-космонавтов, носили гордые имена Белки и Стрелки, были добрейшими существами. Но огромного волкодава Пахома, который иногда легко таскал Петьку на лыжах по деревне, Мишка слегка побаивался. Поэтому он и не стал сразу заходить, а тарабанил палкой в дверь. В окне замаячил Петька с перевязанным пушистым платком горлом и призывно замахал рукой. Мишка осторожно приоткрыл калитку. Пахом, судя по цепи уходившей под дверь, сидел в закрытом сарае. Белка и Стрелка с улыбающимися мордами, весело запрыгали вокруг Мишки, чуть не свалив, махая бубликами хвостов и норовя лизнуть в щёки, не давая снять лыжи. Наконец скинув лыжи и наобнимавшись с собаками, Мишка проскользнул в избу.
- Ну, что принёс? - просипел Петька. - Ты уж извини, что так получилось. Мать в школу не пустила. Лечиться велела. Чаю хочешь с вареньем?
- Давай. - Мишка разделся, достал складешок и подсел к столу. - Показывай хвостик.
- На. Выбирай. - Петька откуда-то вынул два белых заячьих хвоста и кинул на стол. Хвостики мягко спланировали перед Мишкой. Один чуть больше, другой поменьше, но пушистые-препушистые. У Мишки при виде их будто камень с души свалился. Всё!!! Надежда заполучить заветный танк окрепла на глазах. Петька зачарованно крутил в руках ножик, попеременно открывая блестящие лезвия.
- Зыканский ножик, - наконец одобрительно заметил он, - А всё-таки зачем тебе хвост?
- Надо. Это пока тайна. Ты на ёлку-то придёшь в школу?
- Вряд ли. Два дня осталось, а горло сильно болит. Мамка не разрешит скорей всего.
За окном полетели редкие крупные хлопья снега и заметно потемнело.
- Миха! А чего я тебе сейчас покажу - заговорщицки просипел Петька, - Только ты никому не говори. Это тоже тайна.
Петька нырнул в шкаф и вытащил картонную коробку.
- У меня день рождения скоро и смотри, что мамка с папкой подарить хотят. Они только спрятали пока и не говорят, но я нашёл.
- Два, только. Хочешь глянуть? Родители ещё не скоро придут, так что успеем посмотреть и обратно положить. Только, чур читать ты будешь. Горло болит, да и не люблю я....
Быстренько расчистили место на столе. Петька размотал шнур и воткнул вилку в розетку, задёрнул штору, заправил ленту диафильма и направил луч на чисто выбеленную печку. В деревне фильмоскоп был только у Ваньки Толкачёва и он иногда летом устраивал кинотеатр, собирал детвору у себя в сарайчике и крутил "фильмы". Их у него была целая большая коробка. В сарайчик набивались под завязку и смотреть всегда мешали чьи-то головы. Тут же красота! Петька крутил картинки, Мишка бойко читал надписи под ними. Время летело незаметно.... В комнате совсем стемнело, когда Мишка спохватился и засобирался домой. Петька отдёрнул штору на окне.
- Ух, ты! Снег повалил. Может останешься? Скоро отец придёт, проводит до дома?
- Не... Побегу. А то мамка придёт, потеряет, ругать будет. На лыжах быстро. Ещё не сильно темно.
Мишка засунул ноги в валенки, натянул поверх них штаны, как всегда делал, отправляясь кататься с горки, чтобы снег не попадал и быстро оделся. Заветный хвостик сунул в карман шубейки. Петька, полюбовавшись складешком, протянул Мишке.
- На! Забирай.
- Ты чего? Раздумал меняться? - сердце у Мишки ёкнуло и он судорожно сунул руку в карман где лежал заветный хвостик.
- Не.... Хвостик дарю. Мне он не нужен, а меняться не честно, как-то получается. Ножик сильно хороший, а этих хвостиков отец ещё принесёт, если надо. Так что бери.
- Ну, спасибо, Петька. Я тебе тоже потом чего-нибудь подарю.
От избытка чувств в глазах у Мишки предательски защипало и он торопливо выскочил на улицу. Снег, уже не падал, а валил, кружась и собираясь в крупные хлопья. Собаки попрятались в будки, поэтому надевать лыжи никто не мешал. Мишка вышел за ворота. Белка высунула морду из будки, коротко гавкнула на прощанье, но вылезать не стала. Мишка в раздумье остановился. Идти по дороге или опять через поле? Время поджимало, мать скоро должна вернуться домой, поэтому раздумывалось недолго. Мишка решительно повернул в поле. Через пять минут домик лесника исчез в снежной сумеречной мгле, но он даже не оглядывался. В гору идти было тяжело, снег залеплял глаза и таял на разгорячённом лице. Стало жарко, и было не понять, то ли струйки пота капельками скатывались по лицу, то ли растаявшие хлопья снега. Мишка остановился передохнуть. По его подсчётам до вершины пригорка оставалось совсем чуть-чуть. Это уже больше половины пути, а дальше будет легче.
Ветер, как это часто бывает в Прибайкалье, налетел внезапно. Всё закрутилось в снежном вихре, и сразу сгустилась тьма. Мишка вытянул палку вперёд и не увидел кругляша на конце. По закону подлости, ветер, конечно, дул прямо в лицо. Сразу стало трудно дышать. Мишка снова остановился и натянул шарф до самого носа. Дышать и идти стало немного полегче, видимо перевалил через пригорок и вот-вот должны были показаться изгородь огородов, но в окутавшей всё сплошной тьме ничего не видно. Мишка снова остановился, высунул ухо из-под шапки и прислушался. Ничего. Только вой ветра и снежные вихри вокруг. Силы вдруг начали покидать его, и внезапно стало страшно. Очень страшно. Идти против ветра было совсем невозможно.
Обессиленный Мишка упал на бок и замер, уткнувшись в руки. В памяти всплыл недавно прочитанный рассказ, про двух чукотских мальчиков, которые оказавшись в пурге, построили снежный дом и благополучно переждали непогоду. Мишка сел и попытался на ощупь расстегнуть ремни на креплении лыж. Бесполезно. Оледеневшие и забросанные снегом ремни никак не хотели расстёгиваться. Складешок! Застывшими пальцами с трудом Мишка на ощупь раскрыл самое большое лезвие и начал резать ремень. Вот одна лыжа отвалилась от валенка, а вот и вторая. Мишка воспрянул духом. Схватив лыжу и повернувшись спиной к ветру, он начал стучать по насту, выламывая квадрат. Получилось. Отбросив кусок наста он хотел расширить получившееся отверстие, но тут же провалился по пояс в рыхлый под настом снег. С трудом вылез обратно на корку и начал лыжей выкапывать снег из ямы. Вот тут ветер пришёл на помощь, сдувая и относя в сторону крупный, как сахар песок, снег из лунки. Мишка снова спрыгнул в яму и начал руками выбрасывать снег наружу, подкапываясь в сторону под наст. Не скоро, но пещерка получилась достаточно свободная. Тут и ветер уже не чувствовался. От работы снова стало жарко и Мишка залез в пещерку передохнуть. Сколько прошло времени, он конечно не знал. Мишка достал из кармана пушистый заячий хвостик. Казалось, что он излучает тепло и согревает ладонь. Поднёс к щеке и ничего не почувствовал. Мишка схватил варежкой горсть снега и, как делали большие пацаны на горке, если щёки или нос побелели от мороза, начал растирать. Щёки загорелись и начало щипать так, что слёзы невольно выступили на глазах. Но зато когда снова поднёс хвостик, то явно ощутил щекотливое тепло.
Метель снаружи продолжала завывать, швыряя в яму комья снега. Что же делать? Мать уже наверное пришла домой и с ума сходит. Мишка всхлипнул и покрепче свернулся клубочком.
- А Петька всё-таки хороший пацан. Зря я его гадом обозвал.
Сначала было холодно, но потом вдруг стало хорошо и начала подступать сладкая дрёма, когда вдруг что-то большое и лохматое обрушилось сверху на Мишку. Он даже испугаться не успел, а горячий язык уже вылизывал снова начинающие коченеть щёки.
- Белка? Белка! Белочка!!! Как же ты меня нашла? - Мишка обхватил обеими руками шею собаки. Белка вырвалась, выскочила из ямы и завертелась юлой звонко лая во тьму. Светлый глаз фонарика пробился сквозь снежную круговерть и кто-то большой и чёрный громко пробасил:
- Нашла чертёнка? Ах, ты моя умница!
Большие и сильные руки выдернули Мишку из сугроба. Лесник распахнул полушубок и сунул Мишку за пазуху. От него по-домашнему пахло табаком и мёдом. Он повернулся и крикнул куда-то в темноту:
- Васильевна! Не реви! Тут он. Целёхонек. Мужик растёт. Пещеру выкопал, там и отсиделся.
Сквозь воющую метель пробились ещё несколько мутных светящихся глаз фонариков и выскочила мать с растрёпанными из под заснеженного платка волосами.
- Мишка! Сыночек!! - мать запнулась и упала на колено.
Мишка испуганно высунул нос из полушубка.
- Мам. Не плачь. Мам! Прости. Вот он я ... Я хвостик хотел... Я для костюма....
Мишка высунул руку с заячьим хвостиком, таким мягким, тёплым и пушистым и громко расплакался.......