Тогда я ездил на старом Шевролете Камаро 79 года., черно-красного цвета, низкого, мощного, ненасытного в плане бензина, а на высокой скорости со свистящим по салону сквозняком, даже при закрытых окнах. Я служил в американской армии, это был мой первый год, я только-только прошел учебку и дополнительное обучение, а потом дядя Сэм послал меня на Западное побережье США, на военную базу, расположенную в 50 милях от Сиэтла. Служилось мне, слава Богу, не очень тяжело (особенно по сравнению с учебкой), вечера и выходные дни были свободны.
Я ехал по Сиэтлу, в том районе, где были расположены пару десятков кафе и небольших баров-дискотек, где любила тусоваться местная молодежь всех стилей и направлений. В не столь далекий Новый Год невдалеке от этого места застрелили одного солдата с нашей базы - что-то он под хмельком не поделил с местными. Ехал я с одной девушкой, имя которой по истечении времени стерлось из моей памяти, ну, например, назовем ее Светой... Познакомился я с ней на Новый Год, в русском кабаке неподалеку от этого места, где мы с друзьями отмечали этот праздник, а Света была официанткой. Она была нелегальной эммигранткой, работала на 2-3 работах. Я за ней заехал через недельку, уже было поздно, я забрал ее с работы, да я и сам был после службы, подуставший, проголодавшийся и нервный. Мы сходили на прлощадку обозрения (Space Needle), расположенную на верхушке башни, побеседовали, посмотрели на ночной город, весь переливающийся огнями, на небольшие пароходики с горящими далекими теплыми огнями иллюминаторов. Было прохладно, воздух был свеж и колюч. Но не было той искорки между нами, хотя мы были молоды, привлекательны и настроены достаточно романтично; той искорки, которая зажигает сердца, и заставлят действовать необдуманно, заставляет лететь навстречу темному ветру, расширив ноздри и с сумасшедшим блеском в глазах. Этого не было. Мы оба подсознательно это поняли, но расставаться почему-то пока не хотелось и мы поехали кататься по ночному зимнему городу.
Басовито урчал мощный двигатель, в салоне играла приятная музыка, Света сидела, свободно вытянув ноги в облегающих черных брюках, а я спокойно курил, выпуская дым в щель в окне, небрежно ведя машину одной рукой. Мы толком не разговаривали, лишь иногда перебрасываясь малозначащимися фразами друг с другом. За окнами моей машины горели неоновые вывески реклам; большинство дискотек и баров были уже закрыты - был будний день, а время клонилось к полуночи; огни светофоров светили нам сквозь легкий туман. Я медленно подкатился к очередному красному светофору, в правом ряду, возле тротуара, где сновали немногочисленные прохожие - бездомные, проститутки, полицейские, да и просто загулявшие люди.
С тротуара к моей машине нетвердо подбежала девушка в разорванном, коротком платье, она одной рукой прижимала расходящиеся края материи к груди, а другой постучалась в правое окно автомобиля, со стороны, где сидела Света. Света вопросительно-испуганно взглянула на меня. Девушка снаружи что-то нервно выкрикивала и настороженно оглядывалась по сторонам. В душе ругая себя последними словами я сказал Свете, чтобы она опустила стекло. Вся дрожа, нагнувшись к нам , девушка, которой едва ли было двадцать лет, обратилась ко мне с просьбой о помощи, она хотела, чтобы я пустил ее в машину, ей было страшно. Я сказал Свете, чтобы она открыла дверь и впустила девушку. Света была недовольна, но подчинилась, продвинула свое сиденье вперед и открыла дверцу. Девушка заползла на заднее сиденье, захлопнув дверцу за собой. Сзади меня сигналили машины, я им мешал проехать. Давно загорелся зеленый свет, я рванул с места со свистом покрышек. На заднем сиденье девушка тихо плакала, что-то невнятно бормотала.
Я проехал пару кварталов и, запарковавшись в неположенном месте, начал распрашивать незнакомку. Мы с трудом понимали друг друга, она была пьяна, а я говорил по-русски с ощутимым русским акцентом. Я понял, что ей угрожает какая-то опасность, что она просит отвезти ее по какому-то адресу к ее родителям. Я попытался объяснить ей, что я не знаю города и этого адреса, но она продолжала просить о помощи. Она говорила, что если я ее здесь оставлю, то ее убьют. Света сохраняла молчание, как бы отгородившись от окружающей обстановки. Я достал бумажник, вытащил оттуда двадцадку и засунул ее в сжатые пальчики девушки, мимоходом удивившись хорошему маникюру и изяществу маленьких кистей. Я попытался объяснить незнакомке, что она должна поймать такси и поехать домой, но она долго отказывалась и упиралась, ей не хотелось брать деньги и " разорять" меня; но потом, все же, она согласилась с моими доводами и вылезла из машины, взяв с меня обещание, что я не уеду, пока она не поймает
мотор. Напоследок она меня чмокнула горячими губами в щеку. Она стояла возле моей машины на холодном январском ветру, полуголая, с высоко поднятой рукой. Через пару минут она села в такси и исчезла, послав благодарный взгляд напоследок.
Было уже заполночь, я сильно устал. Со Светой мы почти не разговаривали. В салоне стоял запах духов незнакомки. Я отвез Свету домой, на прощание попытавшись поцеловать ее в губы, но она ловко выскользнула и вышла из машины. Мы договорились созвониться.
В казарму я приехал в 2 часа утра, а вставать приходилось в 5:45. В ту ночь я спал совершенно спокойно, как младенец.