Баткилина Юлия Эдуардовна : другие произведения.

Клан Россомахи

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Действие романа развивается в современном городе, среди обычных людей, главные герои - студенты. Но их обыденная реальность пронизана необычным, волшебным и одновременно пугающим. Сколько ни прячься за каждодневными обязанностями и проблемами - тебе все же не сбежать от полнолуния, от странных снов, от иного мира, который всегда стоит у тебя за спиной и может в самый неожиданный момент прикоснуться к плечу. По странному капризу природы среди людей рождаются оборотни - и они вынуждены жить со своей трудно скрываемой особенностью.

  

Клан Россомахи.

   Глава 1. Шашлычок на природке.
   Женя закашлялась и пересела. Дым вышибал слёзы, забивал дыхание горечью, да она вообще не любила костры! Зато костры, похоже, обожали Женю. Дым слегка изменил направление и снова заклубился в её сторону.
   - Куда хоббит, туда дым, - прокомментировал Валя. - Ты на костёр не обижайся. Это он с тебя нервное напряжение снимает.
   - А взамен - астму выдаёт? - хмуро выплюнула Женя вместе с очередной порцией кашля. - То с утра глюки, то вечером дым...
   Лес здесь был не настоящий - деревья росли ровными рядами, как помидоры на грядке. Их высадили когда-то давно, чтобы отделить друг от друга курящиеся пылью скопища многоэтажек, потом замучили шашлыками и пьяными посиделками, потом... Словом, от леса осталась одна видимость - но хотя бы она! Небольшой компании пришлось потрудиться, прежде чем разводить костёр. Около часа они, чертыхаясь, собирали в мешки осколки бутылочного стекла, пакеты из-под чипсов, кульки и растоптанные пластиковые бутылки. Иначе пикник получился бы просто отвратительным. Выражаться крепче не позволяла Эхо - пожилая женщина в спортивных брюках и кроссовках при высоко взбитой причёске и кофточке с кружевным воротником. У неё был вздёрнутый нос, ласковый вкрадчивый голос лекторши планетария или воспитательницы - и Знак Россомахи на нитке жемчужных бус. Она напоминала Жене бабулек с христианскими брошюрками, которые прогуливались по её району и рассказывали всем и каждому о спасении. Такая же манера говорить - вкрадчивость среднего танка, который пока ещё не успел взять разгон; такое же выражение лица - нежное и непреклонное; и увлечённость паука, радостно пеленающего муху. Как она оказалась в оборотнях, как поверила и согласилась - Женя не понимала. Хотя...А сама-то? Ладно Валя эльф и псих законченный, но ведь она никогда ничем подобным не увлекалась, фантастику не читала и была вполне довольна настоящей жизнью... Стоп, а эта-то чем не настоящая? Шампуры, выложенные на чей-то рюкзак с неудобоваримой иностранной надписью, были вполне реальны. Хочешь - потрогай, хочешь - понюхай. След Россомахи, купленный в неформальской лавке, в старом дворике с полуобрушенными деревянными лестницами, грызть не следовало, но он вполне материально висел на шнурке. Женя так и не решилась пока на ритуальный нож, однако всё это начинало ей нравиться. Необъяснимо - но факт. Приятно иметь тайну и никому о ней не рассказывать.
   - А в маринадик я кладу нечто особенное, - этого россомаху звали Большой Бух, он был толстый, шумный - из тех, кого во всех смыслах много. - Паааальчики оближете. - Большой Бух вытащил из зелёной хозяйственной сумки большую стеклянную банку, завёрнутую в три слоя газет.
   Он был в чёрном костюме с галстуком и белой рубашке, уже испачкал штаны, и выглядел, как пингвин, гуляющий по саванне - нелепо и неуклюже.
   - Эх, хорошо, - заявил Валя, ложась на спину. - Хоррошо, птички поют, бабочки порхают, - он прихлопнул комара и довольно неуверенно осмотрел то, что осталось. - Нет, это не бабочка. И не птичка. Это сволочь.
   - Фи, как вам не стыдно! - сморщилась Эхо. - Такой воспитанный молодой человек...
   - Я не человек, - сообщил Валя, но Эхо совершенно не впечатлилась - видимо, к валиным прибабахам все давно привыкли. - А люди - они вообще странные. Пламечко, ты не забыла?
   - О чём, блин? - Женя начинала злиться.
   - О том, что ты мой падаван. Тренироваться будем.
   - Языком ля-ля? - огрызнулась Женя.
   - Ребятушки, не ссорьтесь, - попросил Большой Бух. - Шашлычок, природка, компашка хорошая, что вам ещё надо?
   Его добродушное круглое лицо с каплями пота и полоской сажи на щеке взбесило Женю окончательно.
   - Чего ты ко мне пристал, а, Валя? - разумеется, ругаться с Большим Бухом, совершенно незнакомым и очень взрослым, Женя не могла.
   Зато Валя, известный с первого курса разгильдяй и нахал, идеально подходил, чтобы сцепиться.
   - Я Странник, - невозмутимо ответил парень. - А тренироваться будем. И не нюхать, а самое главное.
   - Я полагаю, что самое главное вам сегодня делать не стоит, - протяжно изрекла Эхо. - Подумайте, ведь и Вечер не советует, и все авторитетные источники...
   Большой Бух молча нанизывал мясо на шампуры, и его руки блестели от маринада. Остальные - человек пять - были заняты разговором чуть в стороне.
   - А мы не сразу, мы осторожно, - отмахнулся Валя.
   Он встал и запустил руку в стряпню Большого Буха, вылавливая лук.
   - Нет, - спокойно и ровно произнёс уже знакомый Жене бас. - Выход Туда я пока не разрешаю. Аристотель призывал во всём знать меру, и нам стоит прислушаться к этому голосу из глубины веков.
   Манускрипт подошёл так незаметно, что при первых словах Женя даже слегка вздрогнула. Он не был уже таким смешным, как в преподавательской, среди отданных на растерзание курсовиков. Казалось, Манускрипта подменили. Нет, он остался таким же седым, таким же тучным, но в остальном... Пёстрого галстука не было и в помине - Манускрипт облачился в джинсы и тёмную водолазку. Двигался он теперь мягко и легко, несмотря на свои размеры.
   - Мне нужна минута вашего внимания, - Манускрипт стремительно прошёл дальше на поляну, походя бросая тощий рюкзак на ближайшее бревно.
   В мягком золотом свете наступающего вечера он был как камень, брошенный в озеро. Мирное дыхание пикника замерло. Женя поёжилась и подсела ближе к ещё минуту назад ненавистному костру. Остальные зашумели, собираясь вокруг Манускрипта.
   - Пламечко, давай-ка и ты в коллектив, - потребовал Валя, облизывая пальцы. - Давай, давай.
   - Кого сегодня утром морозило? - осведомился Манускрипт, когда все затихли.
   - Меня! - пискляво сообщила Эхо, подрагивающими руками дёргая подвеску на жемчужной нитке.
   - Нас, - сказал Валя.
   - Да и меня, если хотите знать, - кивнул Большой Бух, вытирая руки о штаны. - Прямо безобразие.
   - Так я и думал. В сущности, стоило ли много думать? В конце концов, как говорил всем известный Фридрих, он же Ницше, вера в категории разума есть причина нигилизма, - тихо сказал Манускрипт. - Друзья мои, я прошу вас передать всем. Завтра будет Большой Сбор, и надо бы присутствовать. Совершено убийство, а я имею основания полагать, что оно совершено при участии кого-то из нас.
   - Какой ужас! - охнула Эхо и полезла в сумочку.
   Руки у неё дрожали ещё сильнее, и она никак не могла справиться с поисками. Большой Бух принялся помогать, извлёк из груды носовых платков, трамвайных билетов и помад маленький флакончик корвалола, накапал тридцать капель в крышку от термоса.
   - А ведь все такие воспитанные молодые люди! - простонала она, стуча зубами о металлический край.
   Женя молчала. Она не хотела вмешиваться, не хотела вслушиваться, она вдруг вспомнила, что оказалась здесь совершенно случайно, и что вообще... Какое такое убийство? Убийства бывают в кино, они бывают, на худой конец, в новостях. Но чтобы вот так просто кого-то убили - без камеры, без сценария...
   - Ладно, об этом мы позже, - твёрдо сказал Манускрипт. - А сейчас просьба - воздержитесь от прогулок в тёмное время суток и очень внимательно наблюдайте за собой. И просьба обзвонить всех, кого знаете, чтобы завтра нас было как можно больше. Только я вас прошу - вы не перестарайтесь. А то сейчас пойдёт испорченный телефон, расстроенные нервы... В конце концов, мудрые люди давно подметили, что рассудок есть нечувственная способность познания - вот и давайте без лишних эмоций. Кстати, спросите, кого морозило ещё. Обязательно всё записать. Я могу на вас рассчитывать?
   - А что такое "морозит"? - тихо спросила Женя, отмахиваясь от комаров.
   - Вот собаки, - буркнул Валя, давя очередного. - Правда лошади? А морозит - это у нас встроенная функция такая.
   - Чего? - не поняла Женя.
   Валя взял её за рукав, отвёл в сторону и принялся объяснять.
   - Ну, помнишь, что с нами было, когда в тошниловке заседали? Это и есть "морозит". Мы чувствуем неправильные вещи.
   - То есть? Всё, что делается неправильно?
   - Нет, это нереально, да и хорошо, мы бы повымерзли, если бы нас всё так шибало. Это должно нас хоть как-то касаться, ну, хоть чуть-чуть. И исправить это должно быть в наших силах - только тогда нас морозит. Если Манускрипт сейчас выяснит, что морозило всех, то...
   - Что? - Жене вдруг стало жутко.
   Она ещё не знала, что ответит Валя, но что-то в ней догадывалось и отчаянно не хотело этого слышать.
   - Или что всему клану грозит опасность, или что мы делаем какую-то очень плохую вещь. Кто-то из нас, кого надо найти и остановить. Иначе...ну, иначе смотри пункт первый.
   - Опасность? - еле слышно выдохнула Женя, отчаянно желая оказаться где-нибудь в другом месте и забыть обо всём.
   - Да, - кивнул Валя. - Вечер говорит, если что-то пойдёт не так, мы можем даже исчезнуть. Как неудачная ветвь эволюции. Только сейчас неудачные ветви очень быстро исчезают. Не то что динозавры. Клац - и нету. Моментально в море.
   - Вам неинтересно? - резко поинтересовался Манускрипт.
   - Интересно! - пискнула Женя.
   Собственный голос показался ей очень похожим на голос Эха. Все смотрели в их с Валей сторону, и это было так, так - лучше бы сразу выгнали!
   - Скажите, а тут...часто убивают?
   - В том-то и дело, что впервые, - вздохнул Манускрипт. - У вас там стряпня не пригорит?
   Женю как будто облили холодной водой. Только что говорили о смерти, и вот - опять о шашлыке. Она ошалело смотрела по сторонам - на поляну, брёвна, гору мусорных мешков, Большого Буха, снова трудящегося над шампурами, на растянувшегося на траве Валю... Всё казалось таким нереальным. Или нереальным было появление Манускрипта с его жуткими новостями. Эти два мира не могли быть одним целым. Ну никак.
   - Есть-то надо, - ласково сказал Манускрипт. - И оценить старания Большого Буха. Так что ты не волнуйся. Будет день - будет пища, и будут новости. А сейчас мы больше ничего всё равно сделать не можем.
   Женя позволила отвести себя обратно к костру и усадить. Благо, на брёвнах стало не тесно. Все принялись разбегаться подальше друг от друга и звонить знакомым. Женя никого не знала, так что звонить ей было некому, оставалось только наблюдать общий ажиотаж и кулинарные усилия Большого Буха.
   - Кстати, на самом деле я Бах, - доверительно сообщил он. - Иван Иванович Бах. Но всем остальным это кажется странным.
   - У вас у всех такие фамилии редкие? - поинтересовалась Женя.
   - Да он Вивальди на самом деле, просто прибедняется, - вмешался Валя. - Знаешь анекдот про Вовочку, как он в первый класс пришёл?
   Большой Бух покраснел и принялся интенсивно копаться в своей банке, вылавливая последние куски.
   - Так что же всё-таки случилось? - обратился он к Манускрипту. - Можешь рассказать детальки?
   - О неприятном завтра, - покачал головой Манускрипт. - Боюсь, это не та тема, которую надо обсуждать за твоими шашлыками. И кроме того, я не люблю много раз повторять. Профессия, знаете ли... Всё время говорю, говорю - язык устаёт.
   Большой Бух шумно вздохнул и определил на угли последний шампур.
   - Всё-таки какой кошмар, - покачал головой он. - А что Вечер думает? Может, нам надо всем успокоительного? Хотя бы для крохотной профилактики?
   - Вечер завтра сам всё скажет, - ответил Манускрипт. - Он пока что ещё не уверен.
   - Лекарства вредны, - сообщила благоухающая корвалолом Эхо. - Вот чайку тибетского не хотите ли?
   - Хочу, - улыбнулся Манускрипт. - И давайте побыстрее. Не надо, чтобы мы сидели тут затемно, - Эхо сразу вскочила и принялась суетливо разыскивать термос.
   Они поели - молча, второпях, будто собирались в дорогу, и идти было далеко, километры и километры. Большой Бух как-то суетливо передавал еду, едва не роняя, Эхо почти не ела, зато Валя наворачивал за двоих и даже пытался завязать беседу. Солнце село, и Жене хотелось как можно скорее убраться из леса.
   Она вскочила одной из первых, подхватила сумочку и наскоро попрощалась со всеми. Валя без возражений последовал её примеру.
   - Ты это, если что, - попросил парень - голос его был таким серьёзным, что Женя вздрогнула, - за шкварник меня хватай или по голове. Ладно? Ну, мало ли...
   Женя не ответила. Было ясно, что он не шутит. Её снова прошибло ознобом, даже пальцы онемели. Сходила, называется, на пикничок.
   Всё-таки домой они добирались в темноте. Жуть - особенно после всего, что было. Женя видела ночью довольно плохо, поэтому выбираться из леса пришлось, крепко держась за руку приятеля. Сначала было страшно и хоть глаз выколи. Даже от Вали как будто осталась только напряжённая ладонь, на которой Женя повисла, изо всех сил стараясь не угодить в яму, не врезаться лбом в ствол или столб, и вообще как-нибудь не покалечиться.
   Потом темнота, до сих пор совершенно непроглядная, обрела форму и осязаемость. Конечно, Женя не стала видеть, но зато она теперь ощущала дорогу, ветви, кусты так ясно, что зрение было ей без надобности. Это стало похоже на давно заученный танец. Когда ни о чём не думаешь, а тело знает всё само, только лети. Она уже не цеплялась за руку Вали так судорожно, и услышала, как он пробубнил что-то одобрительное. Совсем отпустить его пальцы было всё же страшновато, но и висеть на спутнике не приходилось. Мир вокруг медленно колебался, как густое желе, и в каждой тягучей волне, в каждой пустоте, в каждом изгибе для Жени находилось самое удобное место. Постепенно её наполнила спокойная радость, растворившая тревоги и усталость без остатка. Было тепло и ни капли не страшно. Можно было даже закрыть глаза - всё равно в лесу ничего не видно, так к чему напрягать их?
   Когда в женин покой вломился свет городских фонарей и окон, она ощутила такое раздражение, что даже почти не заметила чёрную тень, мелькнувшую где-то на грани сознания. Валина ладонь стала влажной. Выходя в полосу слабого желтоватого света, Женя увидела, как парень лезет в карман, и потом в его руке неожиданно взблескивает сталь.
   - Не надо, Валь, - попросила она, - никого же нету.
   - Пойдём скорее, - коротко рыкнул Валя, но нож всё-таки спрятал.
   Они продолжали идти молча.
   Чем ближе был дом, тем яснее становилось, что эссе не написано, к семинару Женя не готова, а на часах уже чёрт знает сколько, и о чём она только думала. По сравнению с мыслями об убийствах, оборотнях и мире, колыхающемся, как желе, это было даже приятно.
   - Больше всего я хочу поспать, - вдруг сообщил Валя. - И чтобы утром всё это оказалось вчерашним кошмаром.
   Он стащил с головы бандану и тряхнул волосами.
   - Но ведь не окажется, вот что паршиво... - вздохнул он. - Слушай, а если завтра нас кто-нибудь съест, то можно я сегодня тебя поцелую?
   Женя на всякий случай хихикнула, хотя ей казалось, что Валя не совсем шутит.
   - Так я же падаван, - пробормотала она.
   - Падаван, - ласково протянул Валя, обнимая её. - Я мог сказать, что это входит в программу, но я честный. Если хочешь, пошли меня прямо сейчас. Могу подсказать адреса от трёх до пяти букв, - последнее он еле слышно дохнул уже почти в ухо - или в шею. - Плаамечко...
   Женя никуда его не послала - ни на три буквы, ни на пять. Но потом, взмывая по лестнице и нашаривая в кармане ключ, всё пыталась понять, почему. Ей никогда не нравились такие, как Валя. И она принципиально не целовалась на первом свидании. А если ещё учесть, что и свидания-то не было...
   Пробежать через прихожую надо было молниеносно - туфли отшвырнуть в разные стороны, самой в два прыжка залететь в комнату и закрыться на стул. Иначе - пиши пропало. Женина мама умела и любила читать нотации. Её вдохновения могло преспокойно хватить до утра. Причём такие мелочи как подготовка к семинару ни капли её не волновали, если она хотела выказать своё неудовольствие Жениным прилежанием. Выискивая в ящике нужную тетрадь и старательно игнорируя ворчание матери за стеной, Женя продолжала размышлять об этом.
   - О чём ты только думаешь? - не утихал высокий нервный голос. - Ночь на дворе... Совести нет никакой...
   "Совесть - это понятие, которое обозначает "внутреннего стража", стоящего у основания всяких человеческих поступков и даже их мотивов", - участливо подсказал конспект по этике.
   Ведь ему же всё равно, Вале. Не было у него никаких мотивов и никакого стража. Он просто хотел целоваться, он сумасшедший, он...она ему не нравится!
   - Мать извелась вся, не спит по твоей милости, ты хоть бы о матери подумала. Здоровая девица, а совести как у годовалой...
   "В глубокой древности понятие морали имело синкретический тип бытования".
   Синкретический, кретинический... Семинар отошёл на второй план, потом плавно переполз на пятнадцатый, а потом вообще исчез.
   - А если бы тебя там убили? Сейчас же это просто - тюк по голове, и всё.
   - А раньше было сложнее - только по справке из обкома, - на всякий случай огрызнулась Женя. - И в порядке живой очереди, - ну, просто чтобы мать не думала, будто Женю можно отчитывать, как маленькую.
   Она отшвырнула конспект и подошла к висящему на стене зеркалу. Зеркало было старое, мутное по краям, да и отражение глаз тоже не радовало. На Женю смотрела толстая рыжая девчонка со злыми синими глазами и веснушками по всему лицу. Вдобавок в волосах застрял сухой лист, позапрошлогодний, наверное, грязный и жалкий. А на кофточке расплылось жирное пятно - такая себе крабовидная туманность. На самом видном месте! Было совершенно очевидно, что Валя издевался. Целоваться с ЭТИМ Женя бы и сама не стала, тем более просто так, ради поцеловаться.
   В отчаянии она опять разыскала конспект - на этот раз под кроватью - и, горя до корней волос от стыда и обиды, уткнулась в него невидящим взглядом. "В глубокой древности понятие морали имело синкретический тип бытования". Буквы сложились в предложение и опять расплылись в синевато-клеточковую муть.
   - Ты безалаберная! Ты живёшь одним днём! Ни на шаг вперёд не думаешь! Гулянки с утра до ночи...
   Это была первая Женина прогулка за весь сентябрь, но отвечать она не стала. Полусонно уткнувшись в тетрадные клеточки, она думала о Вале, точнее, не думала, а просто существовала в одном пространстве с его склонённым для поцелуя лицом. Неправдоподобно серьёзным. Свински серьёзным, если на то пошло. Это называется "вешать лапшу". А она и уши подставила.
   Потом сквозь умильную Валину харю проглянула кастрюля с этой самой лапшой, нахально покачалась в воздухе и опрокинулась, лапша посыпалась откуда-то сверху, обвивая уши, как сотни склизких червяков. Женя сдирала их, бросала на стол и била конспектом по этике. Конспект возмущался и бубнил что-то про синкретическое бытование морали, а лапша падала и падала, и не было ей конца. Задыхаясь в наплыве скользких трубочек и собственном отвращении, Женя проснулась.
   Светало. Мать затихла. Из белесой утренней светомглы островом выступил угловатый громоздкий шкаф. На сильном ветру хлопала открытая форточка. Болела спина, болели плечи, болел затылок. По мере пробуждения становилось совершенно ясно, что к семинару Женя не готова, эссе придётся писать левой задней во время первой лекции, и вообще... "Вообще" - это был Валя. Мысль о нём прошибла, как током, насквозь. Женя вздрогнула, тяжело поднялась со стула и начала собираться. Об убийстве она в то утро больше не думала. Валин поцелуй был катастрофой вселенского масштаба.
  
   Глава 2. Манускрипт и Странник.
   Спрессованная озлобленной автобусной толпой, Женя медленно приходила в некое подобие сознания... Помнила и не помнила вчера, похожее на долгую и бурную жизнь. Даже не верилось, что всё на свете можно уложить в один день, один-единственный, долгий, как сползание капли, быстрый, как поток талой воды...
   - Вообще-то я мечтал быть волком, - сообщил Валя. - Но мы россомахи, и с этим приходится мириться. А учитывая, что я обычно эльф - ну, ты знаешь... В общем, по выходным можно и россомахой побыть.
   За широким мутноватым окном, чуть выше соседней кровли, было небо - дымчатое, мягкое, как породистая кошка. Оно пенилось, ластилось, тёрлось о крыши, и вдруг перерождалось в молочный коктейль, низвергаясь по водостокам в бурлящие лужи.
   Сидеть на узком гранитном подоконнике вряд ли было удобно. Но Валя сидел, примостившись с краю, как на насест, и опираясь обеими руками - очень, кстати, своеобразными. Закатанные рукава открывали всевозможные браслеты, украшавшие руки Вали как минимум по локоть (дальше просто не было видно). Тут был браслет из металлических колечек - останки неудавшейся кольчуги, браслет из тёмного меха, фенечки из бисера - Валя не пренебрегал ничем.
   - Ты не забыла? Будешь моим падаваном! - безапелляционно заявил он.
   - Вторые сутки ругаешься, - фыркнула Женя. - Если бы я знала, кто такой этот...
   - Ты что, "Звёздные войны" не смотрела? - изумился Валя, теребя самую узкую фенечку на запястье.
   - Неа, я не лю кино.
   - Обязательно пойдём. Для общего развития. А падаван...это...короче, будешь меня слушаться и спрашивать, если что, понятно?
   Женя кивнула. Где россомаха, там и падаван. Какая, в конце концов, разница, когда такое творится?
   - Тогда пошли, а то время идёт-идёт-идёт, а время, это деньги, а деньги - это зло, а на некоторых зла вечно не хватает, - Валя встал с подоконника и галантно подхватил Женину сумку. - Чуть не забыл, - добавил он, вежливо протягивая Жене руку, - я - Странник.
   Женя собралась ответить на пожатие, но Странник притянул её кисть к губам и легонько чмокнул в тыльную сторону ладони. Вечно придумает... Валя был самым непредсказуемым Жениным однокурсником, и надо же такому случиться, что она теперь его этот...поддаван.
   Лестницы и коридоры, которые им пришлось миновать, сплетались в один лабиринт, и Женя подумала, что без Вали точно бы заблудилась. Первокурсникам приходилось вообще тяжело - ну как нормальному человеку понять такое? Если для того, чтобы попасть в некоторые аудитории на втором этаже, надо подняться на третий, пройти до поворота и спуститься на второй? Или с шестого на пятый, а оттуда по малой лестнице. Тут нужна была карта или навык. Женя запоминала всё это с трудом, и даже ко второму курсу знала с горем пополам едва ли десятую часть университета. Каждый новый предмет, на который надо было идти в новую аудиторию, становился для Жени причиной как минимум недели блужданий или "падений на хвосты" друзьям.
   Наконец они вошли в преподавательскую какой-то кафедры философского факультета, большую и гулкую, как пещера, и забитую, как старая кладовка. Лавируя среди старых громоздких столов, занимавших почти всё пространство, Валя подвёл Женю к толстому седому мужчине в странном пёстром галстуке.
   - Манускрипт, это Женя, - тихонько сообщил он.
   Манускрипт протиснулся между столами к двери в смежную комнату, приоткрыл её и крикнул: "Я на консультации, Верочка!". Оттуда что-то неразборчиво пробубнили, и Манускрипт вернулся к посетителям.
   - Пал Палыч, - басом представился он. - Знаменский. Только не смейтесь. - от Пал Палыча пахло неизвестными Жене духами, библиотечной пылью и задумчивостью - этот запах она про себя называла именно так.
   - Она не адепт великого ящика, - утешил Валя.
   - Ну и ладно, главное книжки читать, - кивнул Пал Палыч. - Значит, барышня, нашего полку прибыло, мда?
   - Прибыло, - кивнула Женя, еле сдерживаясь, чтобы не прокомментировать "барышню".
   - Ну тогда будем знакомы, я - глава клана Россомахи. Так сказать, настоятель - постоянно на чём-то настаиваю, - с улыбкой сообщил Манускрипт. - Правило первое и единственное - живи как жила, понятно?
   - Нет, - отозвалась Женя.
   - Учись, развлекайся, ищи работу, что неясно? Как говорили древние, кто может много, не в состоянии довольствоваться малым. Так что если ты станешь...эээ...скажем, немного применять свои способности в корыстных целях, никто тебя не осудит, только меру знай. Не будешь знать - сама пожалеешь, мерзко станет жить на свете. А не станет - я помогу. Уяснила?
   - Уяснила, - вздохнула Женя.
   - В первое время будешь слушаться Странника, ну а потом вникнешь, разберёшься, и с богом.
   Валя гордо кивнул.
   - Теперь, значит, так, у нас сбор в последнюю субботу каждого месяца. По погоде смотря - чаепитие там, шашлычок, диспуты на разные темы. Хочешь - приходи, не хочешь - как хочешь. Летом и зимой - состязания для тех, кому неймётся. Можешь себе ерунды всякой купить, только очень тебя прошу, не мозоль никому глаза всем этим. Человек - существо социальное, из каковой социальности проистекает потребность в общении. Смотри на это как на способ завести полезные знакомства и... ну, как на клуб по интересам. Мы друг друга понимаем, а большего не надо ни одному человеку. Даже если он россомаха. Понятно?
   Женя вздохнула.
   - Понимаю, понимаю, - снисходительно пожалел её Манускрипт, - все другого ждут. Молодые особенно. Но со временем ты сама со мной согласишься. Люди должны жить по-людски, а не выть на луну, потому что homo homini - ну, дальше вы знаете. - Валя принялся старательно изучать потолок. - Вот так. А теперь извините меня, ребята, но дела, дела...
   - Пошли! - бросил Валя, забирая со стола сумки. - Манускрипт, - он сделал паузу и картинно раскланялся, - всё чик-чик. Девушка в надёжных руках.
   - Кстати, ты как именоваться будешь? - спросил Пал Палыч. - Мне ведь надо тебя записать.
   - Я Женя, - робко сообщила она.
   - У нас тут принято псевдонимы давать... Или сами берут, - Манускрипт развёл руками, как бы извиняясь за такую странность.
   - Давай назовём тебя Пламечко. Антуражно, ласково и со вкусом, - предложил Валя. - Такое маленькое пламя.
   - Ну тебя, - отмахнулась Женя.
   - Тогда Облачко, - не унимался парень.
   - Где-то на белом свете, там, где всегда мороз..., - заслышав тонкоголосое мурлыкание, Манускрипт вытащил из кармана мобильник в футляре от очков, махнул Вале, чтобы замолчал, и нажал вызов.
   - Да-а? - протянул он. - Слушаю, - он действительно слушал несколько секунд, и лицо его слегка серело. - Вы уверены? - ребята переглянулись, но молчали.
   Манускрипт помрачнел окончательно.
   - Я сейчас выезжаю, ничего не делайте, ясно?... Вы ещё здесь? - возмутился он, запихивая телефон обратно в футляр. - У вас что, пар нет? Идите, идите, мы ещё по... Верочка, я вернусь через час! - Пал Палыч схватил с вешалки довольно потёртую шляпу и выскочил из комнаты.
   - Странно, - пожал плечами Валя. - Чего это он? Никогда так не убегал.
   - Мало ли что может случиться у человека, - отозвалась Женя.
   - Ладно, - решил парень, - тогда пошли, юный падаван, пошли - по рюмке чая...
   - Пара, - напомнила Женя.
   - Пламечко, ставлю тебе на вид - ты зануда, - отмахнулся Валя. - Идём в буфет - и точка.
   - Я не Пламечко! - возмутилась Женя, но вдохновлённый ролью наставника Странник уже вовсю нёсся вперёд, размахивая её сумкой.
   Комната, крашеная комковатой масляной краской - белой, под евроремонт - тоже была длинной и тесной одновременно. Пустые столы вперемешку со стульями, солнечными зайчиками и рекламными плакатами - жуткая цветная мешанина, пластмассовая и ядовитая... В буфете, носившем гордое звание кафетерия, а в просторечии - чуть менее гордое звание тошниловки, почти никого не было - звонок прозвенел минут десять назад, - поэтому они легко нашли себе место. Валя даже два раза пересел, выбирая окошко попривлекательнее. Заспанная буфетчица в фиолетовом фартуке с оборочками шмякнула на прилавок две тарелки оливье и налила чай в пластиковые стаканчики. От неё пахло раздражением, газетной краской, перепачкавшей пальцы, и дешёвыми тенями. Женя сразу стала дышать через рот - излюбленный приём против надоедливых запахов. Смахнув деньги в карман фартука, буфетчица вернулась к сборнику кроссвордов и зашевелила губами, пересчитывая клетки.
   - Лично я всегда голоден, как волк, - сообщил Валя. - Хотя и россомаха. А ты знаешь, что настоящие россомахи приманку из капканов жрут?
   - Нет, - отозвалась Женя, - а они правда?
   - Нам так Вечер рассказывал, он биолог, говорит, правда. Лопают и не попадаются. А ещё если россомаха хоть раз попробует человеческой крови, то она становится людоедкой. Так что не кусай знакомых.
   - Но мы же не превращаемся в россомах.
   - А кто его знает! - Валя заглотил первую ложку оливье - он отчаянно старался вести себя вежливо и не болтать с набитым ртом. - Может, научимся. Хотя Вечер говорит, что не надо. Даже то, что мы умеем - новый виток эволюции, ну и всё такое. К тому же совершенно неясно, к чему мы придём, когда нас станет больше, чем обычных людей. Сплошной знак вопроса, а вопрос, как говорили древние китайцы, содержит в себе готовый ответ. Хотя, может, это были не древние и не китайцы.
   - А с чего это нас должно стать больше?
   - Без понятия, - Валя снова оторвался от еды. - Но Вечер говорит, что однажды... Правда, мы с тобой до этого не доживём. Слишком всё медленно. Я не жалуюсь, меня и так всё устраивает.
   - Слушай, - спросила Женя, - а что это он мне ерунду предлагал купить? Какая такая ерунда?
   - Ааа, это зри, - Странник порылся в карманах и вывалил на не слишком чистый пластмассовый стол целую гору всевозможной мелочи.
   Тут был браслет с оскаленной мордой, кулон в форме звериного следа, подвеска в виде собственно россомахи, небольшой нож с костяной рукояткой и прочее - вполне в Валином духе.
   - А тебя за этот нож в милицию не? - начала девушка.
   - Да что ты, - перебил Валя, - оно коротенькое. Холодным оружием не считается. Да и потом, я же россомаха, что я, фараонов не перехитрю?
   - Я бы не рисковала, - в голосе Жени было сомнение, но особо спорить она не стала. - Так что всё это?
   - Ну, ритуальный нож, сама видишь. Раньше верили, что любой славянин может оборотиться волком, если кувыркнётся через такой нож. Знак Россомахи, След Россомахи... Красивые, такое у нас многие носят, но Манускрипт говорит, что это не обязательно. Он вообще не любит знаков и всякой... это, - Валя выпрямился, откашлялся, организовал гримасу а-ля зубная боль, - мишуры, закрывающей духовную красоту. Что-то такое... Но нам не запрещает. Если хочешь, подскажу, кто такие делает. Тебе бы пошло.
   Он как-то пристально посмотрел на Женю, совсем не учительски. Продолжалось это всего несколько секунд, которых Жене хватило, чтобы заволноваться.
   - А не хочешь - не таскай. Хотя ножик - ценный артефакт. Магичить можно, народное имущество портить, в руках вертеть. Полезная вещь. Ну, и если от хулиганов отбиваться.
   - Да хулиган таким ножиком знаешь... - отмахнулась Женя. - Отберёт и ещё изуродует.
   - Ну, у нас, россомах, свои способы... - Валя закатил глаза под лоб, точнее, под небрежные длинные пряди, свисавшие так и сяк.
   Впрочем, сегодня он совсем не раздражал Женю. Ну, рисуется, ну, феньками гремит - важно было совсем не это.
   - Заладил, мы, россомахи, а что мы можем вообще? Я только людей вижу - хотя скорее нюхаю, как собака, - Женя даже прыснула, так нелепо было представить себя в роли собаки. - И ещё иногда меня уносит... Не могу объяснить, как это.
   - Не знаю, как тебя уносит, куда и зачем, - ответил Валя, - хотя, кажется, догадываюсь. Но у тебя же теперь есть учитель. И Сила с тобой пребудет ежедневно. И знания джедаев...
   Девушка не ответила. Повеяло вечными льдами - такими, над которыми пар, как из холодильника, над которыми птицы на лету замерзают. Женя сначала ощутила этот холод где-то глубоко в животе, а потом стало казаться, что это воздух вокруг холодный, нет, холоднючий - зубы заломило. Потом стало ясно, что это не холод, а ужас. Валя забеспокоился, ухватил свой ритуальный нож и сжал рукоятку, даже костяшки пальцев побелели.
   - Пламечко, ты чуешь? - шёпотом спросил он.
   - Ага, - сдавленно выкашляла Женя, даже не подумав возражать против Пламечка. - Что это?
   Больше всего на свете ей хотелось забиться куда-нибудь подальше и замереть.
   - Только мы ж люди, а? - довольно неуверенно произнёс Валя, - Давай просто ...медленно... На полупару. На вторую.
   - Ага, давай, - согласилась Женя.
   Они встали, собрали вещи и, ёжась, как зимним утром, потопали из буфета. А вечером был пикник, а после пикника была долгая тёмная дорога, а потом Валя поцеловал Женю, и ещё неизвестно, что с чего началось.
   Глава 3. Большой сбор.
   Появление Вали на первой паре было событием нечастым. Тем не менее, катафалком в пальто притащившись к восьми, Женя обнаружила его сидящим на преподавательском столе и травящим какие-то байки немногочисленным сокурсникам.
   - Женька, салют! - громогласно объявил он. - Ты тоже решила проявить героизм и встать в шесть утра?
   Женькино настроение совершило головокружительный прыжок от плинтуса к центру Земли, а потом зачем-то на секунду скакнуло в стратосферу... И обратно. Женя охнула и плюхнулась за ближайшую парту. На её колготках расползалась ветвистая стрелка, а в душе скребли кошки - большие, дикие и наглые.
   Валя перемахнул через парту и прискамеился рядом.
   - Пламечко, хочешь яблочко?
   Женя не ответила. Она чувствовала, как лицо заливается краской, жар подползает от подбородка к переносице, а от щёк ползёт куда-то к ушам и в волосы.
   - Понимаю, утро добрым не бывает, - посочувствовал Странник. - Я вот тоже спать хочу, - и он демонстративно зевнул. - Ничего, перерыв будет, кофейку попьём, а?
   - А-кха-кха-га, - выкашляла Женя из пересохшего горла.
   Сколько она теперь ни смотрела на Валю - а всё видела, как он наклоняется и целует её. Решила не смотреть. Положила голову на руки и притворилась, что дремлет. Звуки сразу стали гулкими и далёкими, как будто Женя и вправду засыпала, но они так громко отдавались в ушах, что по-настоящему заснуть ей вряд ли бы удалось.
   - Нет, - возражал Валя на другом краю мироздания, - нет, сегодня здесь я сижу. Ну и что? Я первый пришёл, дрыхнуть меньше надо.
   - Кто бы говорил! - возмутился Костя, староста и отличник. - Тебя вообще никогда не видно, а сегодня вдруг приспичило в первый ряд.
   - А сегодня я учиться хочу, - нагло ответствовал Валя. - И у меня зрение слабое. И слух. Посидел впереди, дай и другим посидеть, а то что за оккупация такая? Я, может, тоже хочу повышенную стипуху. И красный диплом.
   - Да ну тебя, - буркнул Костя, но связываться не стал.
   Он был философ и не любил решать свои проблемы силой - что казалось довольно странным при Костиных габаритах. Шкафчик с антресолями...
   Женя подняла голову как раз в тот момент, когда Валя швырнул на столешницу изрисованную общую тетрадь. Простая картонная обложка была сплошь покрыта единорогами, вампирами, странными завитушками, мечами и латинскими изречениями на будто бы скомканных лентах.
   - О, проснулась! - обрадовался Валя. - Хочешь послушать? - он протягивал Жене один наушник от своего плеера.
   Второй уже торчал в Валином ухе, и это означало, что сидеть придётся очень близко. С трудом соображая, что происходит, Женя позволила приладить себе наушник и едва не оглохла от потока чего-то очень громкого и малопонятного. Совершенно ошарашенная, она и не подумала протестовать, когда Валя обнял её одной рукой, второй продолжая разрисовывать обложку тетради.
   - Всё, слушаем музыку - и не волнует, - его довольный голос продрался сквозь шторм ударных и бешеный стук Женькиного сердца как раз одновременно со звонком.
   На плече очень удобно заснуть и ничего не видеть, не слышать, плыть в этом тепле без берегов. Ей не помешала бы даже музыка, если бы Валя всегда сидел рядом, и можно было бы облокотиться на его плечо. Но - пара, эссе... Женя вытащила наушник и отдала Вале. В аудиторию уже входил преподаватель - худой, как оструганная до зубочистки спичка, узколицый, с козлиной бородкой и короткой светлой стрижкой.
   - Эммм, - начал он.
   Валя сделал серьёзное лицо и раскрыл тетрадь.
   - Эммм, студенты, доброе..эммм...утро. Эммм, у нас сегодня лекция на тему...
   Женя вытащила зебру и бумагу. Ей нужно было обязательно написать эссе. Первая пара в пятницу для этого в принципе подходила. Преподаватель, которого студенты между собой называли Мееее, читал лекции тихо, монотонно, капая слова, как протекающий кран, и вообще не обращая внимания на слушателей. Можно было хоть ящики на первом ряду сколачивать. Валя дисциплинированно прикрыл наушники капюшоном, добавил к серьёзной гримасе некоторую ноту простуженности и уткнулся в конспект. Он не мешал Жене, не приставал с разговорами, вообще никак не напоминал о себе. Но уже одно то, что Валя сидел по соседству, совершенно выбивало Женю из колеи. Просто потому, что накануне вечером они целовались, а сейчас он сидел так близко, и даже случайное касание локтями напоминало об этом.
   Написав полстраницы откровенной бредятины, она сдалась и до конца полупары просидела, бессмысленно таращась на Мееее. Звонок постучался в её сознание, потом решил лететь своей дорогой, всё равно это чучело не растормошишь.
   - О юный падаван, - изрёк Валя, потягиваясь, - так как насчёт учиться? Скипать в изгнание не с руки старому Йоде, если последователей не оставит он.
   Женя умоляюще посмотрела на нового соседа по парте, правда, она ещё сама не решила, о чём следует умолять - чтобы её ещё раз поцеловали или чтобы оставили в покое раз и навсегда.
   - Задание первое - когда Мееее начнёт занятие, встать и доблестно выйти в коридор. Так, чтобы никто ничего не заметил. Это очень просто.
   - Что? - жалобно спросила Женя. - Я эссе не дописала.
   - Эссе преходяще, искусство россомах вечно, - отозвался Валя. - И вообще, если ты будешь меня слушаться, то быстро освоишься, перестанешь быть моим падаваном и обитать под дурным влиянием. Давай-ка, собирай вещи, пока благородные доны не вернулись к наукам.
   Двигаясь, как сомнамбула, Женя собрала тетрадь, цветные ручки, скомкала зебру. Большие листы бумаги никак не хотели умещаться в довольно-таки скромных размеров сумке, поэтому она испортила два или три. Встряхнув раздувшуюся от обилия вещей потёртую сумку, она уселась на место.
   Валя ещё шумно здоровался с кем-то, грыз яблоко и снова предлагал ей, но ответить Женя не успела - в аудиторию вошёл торжественный и сосредоточенный Мееее.
   - Итак, на чём мы остановились? - изрёк он, и, не дожидаясь ответа, продолжил тянуть словесную тягомотину, от окна к кафедре, от кафедры к доске, и обратно, и снова, и до плюс бесконечности.
   Женя заёрзала на скамье, чувствуя взгляд Странника правым плечом.
   - Я так не могу, Валя, - прошипела она.
   - А ты представь, что Мееее - капкан. И все остальные - маленькие капканчики. И ты должна уйти от каждого. А приманка...мммм...свобода на ближайшие часы. И мороженое.
   Костя, угнездившийся на соседнем ряду, посмотрел на Женю с укоризной.
   - Да-вай, - промурлыкал Валя чуть ли в самое ухо.
   Капканы... Правду говоря, Женя никогда их не видела. За исключением старой мышеловки, валявшейся в кладовой уже не первый десяток лет, и, наверное, уже полвека не ловившей ни одной мыши. Вот если бы ей надо было миновать эту мышеловку... Женя задумалась. Если бы ей надо было - она бы просто обошла её. Там была одна проволочка, чтобы подпирать рамку на пружине. И просто не надо было её касаться, если не хочешь заработать с размаху по пальцам. Ноющее и одновременно щекотное чувство, уже давно знакомое Жене, появилось где-то между рёбер и стало постепенно подниматься вверх.
   Она встала и, старательно не попадаясь палочкам-однокурсникам и проволочке-Мееее, направилась к двери. Валя потопал следом. Его ликование и одобрение ощущалось как раз посередине между лопаток. Хотелось смеяться, но Женя не стала - ей надо было идти очень тихо и не наступать на проволочку. Весь курс, словно замороженный, смотрел на Мееее, и никто даже не обернулся к Жене. Она сама себе не верила, но старалась отложить охи и ахи до коридора. Наконец - спустя очень медленную минуту, пронизанную меловой пылью и болезненно-радостным волнением - девушка оказалась перед облупленной белой дверью и распахнула её.
   Валя увлёк Женю в коридор, легко положив ладонь на спину, будто учил плавать. Дверь захлопнулась за ними, и только тогда мир снова стал таким же быстрым и прозрачным, как раньше. Мухи летали на своей нормальной скорости, солнце обрело теплоту, руки задрожали, зубы стукнули, сумка упала на пол.
   Коридор был совершенно пуст, если не считать ленивой буфетской кошки, гревшейся на подоконнике. Валя оглянулся и притянул Женю к себе. Было совершенно всё равно, что она только что сбежала с пары прямо на глазах у Мееее, что едва начатое эссе в непотребно скомканном виде торчит из полуоткрытой косметички, что кошка смотрит пучеглазо. Можно было дышать через нос и чувствовать, что от Вали пахнет Валей и радостью - тоже Валиной, особой. А ещё железом и зелёным чаем.
   - Нас здесь нет, - еле слышно сообщил Валя. - Нас здесь совсем нет, - и потянул Женю за собой куда-то на лестницу.
   Только уже спускаясь на первый этаж, она поняла, что там, в коридоре, чуть ли не мимо них прошествовало какое-то начальство.
   - Декан нас не видел, - беззаботно заявил Валя, - точно тебе говорю. Ты молодец, с первого раза осилила.
   - Де-кан? - в ужасе переспросила Женя. - Ты серьёзно?
   - Декан, ну и что? - пожал плечами Валя. - от Мееее ты ушла, от старосты ушла, от двух групп ушла, а от декана вдруг да не сможешь? Говорю тебе, как раз на подходе он точно о чём-то задумался, или увидел у себя под ногами что-то крайне интересное, или у него зазвонил мобильник.. Короче, он нас не увидел.
   - А если всё-таки увидел? - не унималась Женя.
   - Завтра узнаем, - спокойно ответил Валя. - Не волнуйся раньше времени. Если б что, он поднял бы скандал прямо сейчас. Но если у него на уме нечто садистское, то пока что от нас ничего не зависит. Короче, Пламечко, не ной, ставлю тебе пять с плюсом и угощу мороженым. Утешишься после мороженого?
   - Из-за тебя я вылечу из Универа, - буркнула Женя.
   - Торжественно клянусь не сбивать тебя с пути истинного, - пообещал Валя. - А за один прогул не выгоняют, можешь мне поверить. Уж я столько прогулял, столько - и до сих пор вот... грызу, ну, гранит.
   Эссе Женя так и не сдала. Ко времени, когда они отправились на Большой сбор, девушка уже успела посидеть на знакомом Валином чердаке (оттуда был отличный вид, слегка подпорченный невероятным сквозняком), съесть несколько порций мороженого (в горле отчётливо першило), вздремнуть на солнышке в глубине заброшенного парка, причём Валя терпеливо работал подушкой, слушающей плеер. Больше всего её теперь тянуло домой, но Валя и слышать об этом не хотел.
   - Подумай, - говорил он дорогой, - это ж не просто так пива попить собираются, тут вопрос важный, и никто за нас всех его не решит. А ты - домой. Нет уж, надо топать, послушать, что там и как.
   На старом месте, где недавно Большой Бух жарил шашлыки, нестройно гудела большая разношерстная толпа. Одни сидели на брёвнах, другие стояли небольшими группами, третьи бродили от вторых к первым и обратно. Тут были подростки, старики, взрослые, одетые бедно и дорого, опрятно и неряшливо, модно и совершенно безвкусно. Один раз навстречу Жене и Вале попался студент-китаец, штудировавший при слабеющем вечернем свете учебник по теории вероятности. Какие-то патлатые личности в балахонах и кожаных куртках наперебой протягивали Вале украшенные черепастыми перстнями руки. Валя со всеми здоровался и шёл дальше, к центру волнующегося россомашьего моря, пробивая дорогу для Жени, как ледокол.
   Там на массивном чурбаке восседал Манускрипт, беседовавший с несколькими людьми примерно своих лет. Валя усадил Женю на куртку и расположился рядом. Естественно, в обнимку - по-другому они в этот день нигде не сидели. Жене уже было как-то даже неудобно думать, будто она ни капли не нравится Вале.
   Шум и шушукание окружили их плотной, почти осязаемой волной, и Женя привычно перешла на дыхание через рот. Она не любила ощущать слишком много запахов, а некоторые из присутствующих явно не слишком заботились о чистоте. Валя молчал вместе с ней, не зубоскалил, как обычно. Просто тихо сидел, не слишком навязчиво обнимая одной рукой.
   Постепенно шум утихал. Россомахи расселись по кругу в несколько рядов, оставив центр поляны свободным. Одни находили себе чурбаки и брёвна, другие принесли раскладные стулья или коврики, третьи, нисколько не смущаясь вечерней прохладой, садились прямо на землю. В середине, у разведённого кем-то костра, остался только Манускрипт. Он сидел у огня на корточках и меланхолично подбрасывал ветки, иногда только вставая, чтобы сломать палку о колено.
   Установилась относительная тишина - если кто и разговаривал, то вполголоса или шёпотом, хождения туда-сюда прекратились окончательно. Несколько россомах, двигаясь бесшумно и быстро, воткнули в землю за спинами сидящих несколько факелов, и зажгли их. Манускрипт никак не участвовал в приготовлениях, не отдавал распоряжений. Но казалось, что тишина, спокойствие и порядок исходят именно от него, тихо и уютно устроившегося у костра и ворошащего угли.
   Наконец он встал, оглядел собравшихся и произнёс: "Ну, хорошо".
   Тишина стала полной - Женя услышала писк комаров и отдалённый гул железной дороги.
   "Думаю, ждать ещё кого-то бессмысленно, - продолжил Манускрипт. - Все, кто мог, уже пришли. Тогда начнём, пожалуй. Мне очень жаль, что мы собрались все вместе по такому грустному и страшному поводу - да, не побоюсь этого слова. Но так или иначе - я рад видеть всех вас".
   Женя прижалась к Вале. Она больше не злилась на него - ни капли. Неважно, правду ли он говорил - важно, что он был рядом, пока она боялась и недоумевала.
   "На этом я закончу предисловие, - сухо и печально сказал Манускрипт. - Вчера я узнал, что оборотень совершил убийство".
   Россомахи зашумели. Женя не различала отдельных слов в общем возмущённом и взволнованном гуле, но ей тоже захотелось говорить хоть что-нибудь - спрашивать, злиться, требовать доказательств. Хоть что-то, чтобы по-прежнему думать, будто от неё зависит хоть малая доля событий.
   - Вы, конечно, спросите, как я узнал, что убийцей был именно оборотень. И будете совершенно правы. Признание какого-либо суждения истинным происходит в нашем рассудке - это ещё в восемнадцатом веке установили великие умы. Впрочем, не будем отвлекаться.
   На последней фразе россомахи одобрительно загудели. Кто-то даже свистнул, но его зашикали соседи.
   - Я тоже задал себе этот вопрос сразу, как только закрались первые подозрения. Итак, изложу по порядку. У меня есть кое-какие знакомства - понимаете, наши, они даже в милиции есть. И это просто совпадение, что убитую обнаружил именно один из нас. Конечно, он сразу позвонил мне, но имя я называть не буду - он и так рисковал. Рваная рана на горле - это вам не нож под ребром и не пуля в сердце. Там следы от зубов - и на собаку не похоже. Конечно, экспертиза и всё положенное... Мы опросили всех - не было никого, кого бы вчера не морозило. Ни единого человека. Случайность ли это? Пока не знаю. Но нам нужно готовиться к худшему. Меня обещали поставить в известность, как только что-то будет ясно до конца. Мы должны также понимать, что смерть в результате укуса россомахи-оборотня - это не то, что обычно вписывают в свидетельства о смерти. Поэтому экспертиза вряд ли будет по-настоящему точной.
   - Мы понима, - зевнул Валя.
   Женя посмотрела на него с недоумением. Ведь ещё полчаса назад он едва не силой волок её на Большой Сбор, а теперь вот зевает и вообще ведёт себя так, как будто ему совершенно не интересно происходящее.
   - Я полагаю, Вечер сможет рассказать нам побольше, если у него уже есть какие-то мысли. Мы собрались здесь, чтобы решить, как поступать дальше. Я прошу вас быть повнимательнее и сосредоточиться. Надо придумать какой-то выход, если мои подозрения подтвердятся окончательно, - продолжил Манускрипт. - Вечер, у тебя есть мысли?
   Вечер оказался невысоким худым мужчиной с курчавыми короткими волосами. У него было слегка вытянутое бледное лицо, узкое тело, он слегка сутулился и не расставался с полупустым рюкзаком. Если большинство свалили свои вещи в одну кучу или скинули их на землю рядом с собой, Вечер, казалось, не замечал рюкзак.
   - Здравствуйте, - начал он. - Вообще-то я не могу пока сказать ничего определённого, но у нас есть несколько вариантов. Возможно, это был не россомаха, а какой-нибудь маньяк-искусатель. Тогда мы можем спокойно идти пить чай по домам, и мне бы очень хотелось, чтобы было так. Но если это действительно россомаха, на что указывает всеобщее падение на мороз..ой, простите, неоспоримые симптомы, тогда надо выяснить, как и почему он сделал это. Не хочу вас пугать, но просил бы каждого наблюдать за собой повнимательнее. И замечать всё, что покажется вам необычным. Я не знаю, было ли это сознательным убийством, и боюсь, что не было. Поэтому если вдруг..особенно - только не смейтесь - в полнолуние - вы заметите за собой что-то странное, обязательно предупредите кого-то, а лучше звоните прямо мне. Я сейчас на всякий случай продиктую номер телефона - может, кто не знает. Будем надеяться, что это всё же не было сделано невольно, под влиянием...неважно.
   - Вы хотите сказать, что мы сходим с ума? - крикнула какая-то женщина. - Будем бродить, как лунатики, и кусать всех вокруг? - с каждым словом её голос становился всё писклявее, и под конец превратился в визг.
   Женю передёрнуло.
   - Скажите! - подхватил кто-то.
   Лохматые приятели Вали заулюлюкали и подняли такую гитарную какофонию, что Жене захотелось заткнуть уши.
   - У-у-у! - крикнул Валя, поддерживая вопли товарищей. - Психи психов не боятся!
   - Справедливо, - урезонил его Вечер. - Но давайте будем благоразумными психами.
   Валя не стал острить в ответ.
   - Я же говорю вам, у меня очень мало информации, - терпеливо пояснил Вечер. - И чем больше вы постараетесь помочь мне, тем быстрее я смогу сказать что-то более определённое. Понимаете?
   На этот раз гул был скорее одобрительным. Несколько голосов ещё кричали что-то про безобразие и кошмар, но их быстро уняли.
   - Никто нам не поможет, - тяжело припечатал Манускрипт. - Никто, кроме нас самих. Если я зря взволновал вас, простите меня заранее.
   - Да ладно уж, - лениво отозвался Валя. - Надо - так надо, все ж понимают. Что делать-то?
   - Во-первых, - сказал Вечер, дождавшись, пока разговоры и шум опять стихнут, - я хочу, чтобы вы наблюдали сами за собой. Помутнения сознания, провалы в памяти, повышение температуры, боли непонятного происхождения, кошмарные сны, да что угодно. Записывайте всё, что покажется вам странным. Я не думаю, что смогу прочитать все ваши записи, поэтому, во-вторых, мне нужны помощники, которые взялись бы говорить с теми, кто будет в этом нуждаться, и отделять важное от неважного. Несколько человек. Мы не собираемся устраивать здесь контору или лабораторию: мне и в голову не пришло бы просить вас нарушить наш основной принцип - никакой организации.
   - И нам нужна пара светлых голов, чтобы анализировать информацию и во всём разобраться, - добавил Манускрипт. - Шерлоки Холмсы есть?
   Вечер продиктовал свой телефон и адрес электронной почты. Поляна закипела, как котелок на большом огне. Люди протискивались туда-сюда, засыпали Вечера и Манускрипта вопросами, кто-то сразу организовал запись добровольцев. Женя и Валя продолжали сидеть на месте. Валя не проявлял никакого желания записывать жалобы россомах или расследовать подозрения главы клана.
   - У меня сейчас главное задание - ты, юный падаван, - зачем-то сообщил он Жене. - Вот если родина скажет "надо"...
   Женю кольнуло что-то похожее на... отвращение? недоверие? разочарование? Она размышляла, что же это было, и убийство, опасность сумасшествия и прочие ужасы снова отошли куда-то за круг, в котором медленно вращались они с Валей. В конце концов, ей было выгодно, что он никуда не стремится. Ведь кто тогда будет провожать её домой?
   - А с тобой мы не знакомы, - сказал Вечер.
   Возможно, он умел ходить бесшумно, а возможно, шум и гам просто перекрывали звуки шагов. В общей суете ему было очень легко подойти незамеченным.
   - Как тебя зовут?
   - Это Женя, - буркнул Валя. - Она новенькая.
   - Я хотел бы поговорить с вами обоими. Ну, и познакомиться для начала. Как насчёт чашки чая после Сбора?
   - Меня дома ждут, - покачала головой Женя. - И так уже поздно, мама скандал закатит.
   - Ей домой надо, - поддакнул Валя.
   - Тогда завтра? - предложил Вечер. - Мне действительно охота познакомиться.
   - У меня много дел, - отозвалась Женя.
   - Да, надо заниматься, - подхватил Валя.
   Женя оглянулась на него. Оборачиваться было неудобно, да и шею особо не вывернешь. Сузившиеся глаза Вали не понравились девушке настолько, что она добавила:
   - ... Но я пойду!
   Валя ущипнул её так сильно, что она вскрикнула и пересела.
   - Правда, я пойду, - твёрдо сказала Женя. - Пар у нас нет, а заниматься можно и позже. Так когда и куда?
   - У нас были планы, - с нажимом сказал Валя.
   - Не было, - отрезала Женя. - И ты это знаешь.
   Если она и была чудовищно глупой и страшной, это не давало Вале права решать за неё. Да и любопытство накатывало тем больше, чем больше Валя пытался не отпустить её к Вечеру.
   - Так я жду вас, - улыбнулся Вечер.
   Россомахи уже расходились. Факелы погасли. С верхушек деревьев на поляну, воровато озираясь, сползали сумерки и тишина.
   По дороге домой Валя не проронил ни слова. Жене было грустно, как будто во всём мире выключили свет, и больше нечему радоваться. Пасмурность вечера, набежавшие тучи и прохладный ветер, от которого сразу зазнобило, делали её печаль глубже. Девушка впервые за последние дни отметила, что фонари на её улице через один разбиты и не горят.
   - Так мы идём вместе? - спросила она у подъезда.
   - Посмотрим, - буркнул Валя. - Я не уверен.
   - Но я буду чувствовать себя неловко, если пойду одна.
   - Посмотрим, - повторил Валя. - Спокойной ночи.
   Запах резких, почти мужских духов, солёных огурцов и просроченного ночного крема Женя ощутила раньше, чем увидела тёмную фигуру. Мать ждала её в прихожей, не зажигая света. Сидела на табуретке под дверью.
   - Где ты была? - тихо и холодно осведомилась она.
   - Гуляла, - ответила Женя как можно спокойнее.
   - Она гуляла! - воскликнула мать, всплёскивая руками и привставая. - Вы только посмотрите на неё, она гуляла! Ты знаешь, который час, или в университетах не учат следить за временем?
   - Сейчас половина одиннадцатого, - ответила Женя, собрав остатки хладнокровия. - А мне - восемнадцать лет. И я имею право...
   - Да маньяки не спрашивают, сколько тебе лет!
   Мать швырнула табуретку в открытую дверь кухни и приблизилась к Жене, одёргивая полы старого засаленного халата.
   - Сегодня вон нашли девушку, с рваной раной на горле, и никого, конечно, не поймают. А это было в нашем районе! Она тоже гуляла поздно вечером.
   - Мам, я была не одна, - Женя ещё надеялась успокоить маму, но надежда таяла. - Меня проводили. Мам... Ну мам..
   - Проводили, - ворчливо произнесла женщина. - Не знаю, кто там и откуда тебя провожал, но хорошо это не закончится. И можно ли ему доверять?
   - Мы вместе учимся, - сообщила Женя. - Он..
   - Вместе учитесь? - возмутилась мать. - А потом ты в подоле принесёшь? А воспитывать - матери? Что ты можешь дать ребёнку? Ни работы, ни мужа, ни денег... А провожальщиков этих потом ищи-свищи! А ребёнок...
   - Какой ребёнок, мам? - устало спросила Женя.
   - Обыкновенный! - отрезала мать. - Есть-то будешь, полуношница?
   Девушка со вздохом отправилась на кухню. Она с удовольствием бы заперлась сейчас в комнате, но есть хотелось сильно, и пришлось ещё немного потерпеть.
   Глотая нотации матери вместе с холодной картошкой, Женя грустила. Мать долго распространялась, рисуя её ужасное будущее - в одиночестве, с немощной старухой, больной всеми болезнями на свете, и грудным младенцем на руках. Мама не была старухой, Женя не ждала ребёнка, но это не мешало женщине расписывать грядущие ужасы во всех возможных красках. О маньяке и рваных ранах на горле она уже забыла. Видение брошенной несчастной Жени, пашущей на трёх работах, чтобы прокормить ребёнка, который незаметно трансформировался в двух сироток, было куда интереснее.
   Наконец ужин подошёл к концу. Под длинную лекцию о собственной неряшливости Женя вымыла посуду, раковину и стол. Она уже вся кипела, и считала секунды до того, как можно будет уйти в спальню.
   - Мам, я пойду, устала, - изображать зевоту Женя умела с детства.
   Она изо всех сил старалась показать, что хочет спать, ничего такого не замышляет и думает только о подушке. А не о том, чтобы наговорить гадостей. На самом деле сна не было ни в одном глазу, только раздражение.
   - Ну ладно, - смягчилась женщина. - Спи и не пугай меня больше.
   Этим обычно завершались все её лекции. И ритуальным поцелуем в лоб.
   Женя наклонилась, позволив себя поцеловать, пожелала спокойной ночи и с огромным облегчением отправилась в постель.
   Сон долго не шёл к ней. Она ворочалась с боку на бок, заставляя старенький продавленный диван немилосердно скрипеть, и думала о Вале. Точнее, ощущала снова и снова его холод и отстранённость, его странное неприязненное поведение, запах внезапно нахлынувшей злости и обиды. Почему он так? Чем ему не нравится Вечер? Отчего он зевал на Большом Сборе? Что такого сказала Женя, если он обиделся и так холодно попрощался?
   Ответов не было, и, когда в доме напротив погасли последние окна, Женя наконец заснула. Разбудил её пронизывающий холод и онемение во всём теле. Когда попытки закутаться в одеяло поплотнее, залезть головой под подушку и свернуться калачиком не прибавили тепла ни на йоту, Женя нехотя сползла с дивана, чтобы проверить, закрыто ли окно. Холод и ужас скрутили её окончательно между столом и шкафом. Женя упала на пол, зачем-то прикрывая голову ладонями и дрожа. Она бежала бы куда глаза глядят, но помнила о матери в соседней комнате, о том, что её нельзя пугать, и что если так бегать сегодня, то завтра, пожалуй, придётся общаться с врачом-психиатром, а это для оборотня очень даже лишнее. Женя не знала, как она ухитряется помнить об этом среди льда и страха, но помнила и терпела, как в детстве терпят зубную боль, чтобы не идти к врачу.
   Когда ледяной кошмар немного схлынул, Женя поползла к сумочке, нашарила там дрожащей рукой мобильник и набрала Валю. Только когда в трубке раздался его голос - слегка дрожащий, как будто от того же холода - она осознала, что за окном едва сереет, и звонить в такое время неприлично.
   - Валь, мне плохо, - простонала в трубку. - Хуже, чем тогда..
   - А, мне т-тоже, - стукнул зубами Валя. - Но сейчас пройдёт, кажется. К тебе приехать?
   Больше всего Жене хотелось крикнуть "Да!", но она опять подумала о матери, о том, что та скажет, услышав ранний звонок в дверь - и сдержалась.
   - Н-нет, Валь, ты извини, я нечаянно...
   - Да ничего, я всё равно не спал, - грустно пошутил Валя. - Странно было бы думать, что я сплю. Так что ты меня не разбудила, и вообще...
   Женя с трудом взгромоздилась на постель и легла, тяжело дыша.
   - Мы не умрём? - тихо спросила она.
   - Вечер говорит, от этого не умирают, - успокоил её Валя. - Неприятно, факт, но не смертельно. Так когда встречаемся? Нам ведь к нему в гости...
   - С кем ты разговариваешь? - крикнула мать из своей комнаты.
   Женя заползла под одеяло и затихла, стараясь поскорее согреться.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"