Аннотация: "Антология альтернативной литературы" N 2, Расея
Павел Батурин
Рассказ
ЛЁТЧИК ЧКАЛОВ, КОМСОМОЛКА ФИРА И САНТЕХНИК ПЕТРЕНКО
В тот весенний вечер 1938 года все взгляды посетителей ресторана "Метрополь" были прикованы к знаменитому полярному лётчику, что сидел во главе шумной мужской компании.
- За советскую авиацию! Ура! - предлагался очередной тост.
- Ура! - поднимались рюмки, фужеры, стаканы.
Подцепив на вилку кусок осетрины лётчик Чкалов мутными глазами рассматривал сидящих в зале женщин. "Коровы старые" - ругался тихо. Вечер грозил закончиться мертвецкой мужской пьянкой с разбитой посудой и блевотиной по углам в номере гостиницы.
Но тут к чинному свинорылому американцу за соседним столиком присела юная черноокая девица. "Вот оно" - обрадовался Чкалов.
- Слушай, Саша, ты по-американски разумеешь, - обратился он к своему товарищу, - узнай, кто такая?
Товарищ Саша, отмеченный от прочих смертных скромной формой офицера НКВД, легко поднялся и через минуту сидел между американцем и девицей, подливал им шампанское и что-то весело рассказывал. Американец суетно и растерянно озирался, а дева по-советски улыбалась, показывая окружающим безупречные зубы, сработанные, между нами говоря, её отцом, известным московским дантистом Моисеем Бродским.
- Порядок, - вернулся Саша за столик к Чкалову, - девка наша, начинающая журналистка из газеты.
- Так ты ей скажи, что я готов дать ей интервью о белых медведях на шкуре белого медведя.
- Ха! - рассмеялся товарищ Саша. - Всё уже договорено, через час она поднимется к тебе в номер.
Лётчик Чкалов отодвинул от себя графин с водкой, внутренне собрался, встал, и под пристальными взглядами посетителей, стараясь не покачиваться, двинулся к выходу.
Поднявшись в номер, Чкалов с неудовольствием услышал шум воды в туалетной комнате. Так и есть - кран. Вернулся к дежурной и попросил вызвать мастера.
Через час в дверь номера раздался негромкий стук.
- Входите! - зычно позвал Чкалов.
В дверь просунулась давешняя девица.
- Проходи, раздевайся, гражданочка, зовут-то как?
- Теодора, - скромно прошептала гражданочка, стаскивая с себя платье. - Вы мой кумир!
- Ну, нехай будет Теодора, - согласился Чкалов, наблюдая как дева дрожащими руками скатывает чулки, и тоже стал раздеваться.
Вскоре девица стояла голой, Чкалов остался в синих сатиновых трусах.
- Что-то ты девка уж больно худющая. Вот вчера у меня была баба, лошадь, а не баба, задница вот такая! - широко развёл руки Чкалов.
"Руки - как крылья. Одно слово - лётчик" - залюбовалась на Чкалова Фира.
- Водку будешь? - достал из тумбочки бутылку лётчик.
- Чуть-чуть выпью, - согласилась Фира.
- Полярники по чуть-чуть не пьют, - налил до краёв два гранёных стакана Чкалов. - И с полярниками марципановые штучки-дрючки не проходят. Пей до дна.
Фира с трудом выпила стакан, откусила от яблока, опустилась на колени и неловко полезла лицом в синие сатиновые трусы.
Неожиданно зазвонил телефон.
- Чкалов у аппарата! - сипло выдохнул в трубку лётчик. - Слушаюсь. Через 35 минут буду на месте.
- Всё, девка, отбой, заходим на посадку, меня срочно вызывают в Наркомат.
- А что мне делать, я же такая пьяная, можно я подожду? - жалобно запросила Фира, ползая на четвереньках вокруг одевающегося в чёрную кожу Чкалова.
- Хрен с тобой, жди, скоро вернусь. В тумбочке ещё водка есть, можешь пить, впрочем тебе похоже уже хватит.
Хлопнула дверь и Фира осталась одна. Голова её кружилась, сил никаких подняться не было. И привиделся ей детский парк, куда папа, уважаемый доктор в пенсне и с бородкой клинышком, водил девочку Фирочку кататься на каруселях, и ярко светило солнце, и пломбир таял на деревянной палочке, и множеством ручейков переливался детский смех, и в голубом небе вольной птицей кружил серебристый самолётик.
Через пару минут в номер заглянул румяный сантехник Петренко, увидел стоящую на четвереньках посреди комнаты голую девицу, застеснялся и закрыл дверь. "Живут же люди" - позавидовал. "Однако краны-то кто будет делать?" - озаботился сантехник и пошёл за инструкциями к дежурной по этажу.
- Там, это... жинка голая. Как быть-то?
Дежурная на заботы новичка сантехника усмехнулась, блеснув кривыми золотыми коронками, также сработанными небезызвестным Моисеем Бродским, и посоветовала: "Не обращай внимания, это номер полярного и популярного лётчика Чкалова, его самого нет, только что куда-то уехал, так что иди и колупай спокойно свои трубы".
- Как, номер самого Чкалова?! - восхитился Петренко. - Да я ему так сделаю ремонт, как никто никогда не делал!
Смело зашёл в номер сантехник Петренко, где ничего не изменилось - голая дева так же стояла на четвереньках посреди комнаты. Бессмысленный взгляд её никак не отреагировал на сантехника. Петренко проскользнул к крану.
Ремонт оказался пустяшным и через пять минут сантехнический порядок был восстановлен.
Петренко выглянул в комнату. На этот раз Фира отреагировала на синий комбинезон сантехника, но ей он показался комбинезоном лётчика.
"Как её наказать, ремнём, пинка дать?" - поразился получивший эротическое воспитание на созерцании ядрёных физкультурниц и потому неискушённый во взаимоотношениях полов Петренко. "И зачем наказывать? Зазря, можно сказать, дивчина пропадает. Эх, сейчас бы ещё борща со сметаной, с пампушками, и такого, что бы ложка стояла!" - разогнал свои мечты сантехник и достал крепкий свой инструмент.
В тёплом и светлом номере элитной гостиницы "Метрополь" сквозь снежную пургу летели двое. Она была серебристой быстрокрылой птицей, он представлял себя прославленным лётчиком Чкаловым.
- Есть прибавить оборотов! - отзывался лётчик-сантехник и ощутимо прибавлял оборотов.
Внезапно в номер чёрным сумрачным чёртом влетел настоящий лётчик Чкалов. С лёгкой искрой интереса взглянул на розовый сытый зад Петренко, прошёл к тумбочке, достал оттуда бутылку водки и влил в себя её содержимое. Скинул кожан, засучил рукава рубахи, посмотрел грустными глазами на замершего от страха Петренко и пожаловался:
- В перелёт через северный полюс, сволочи, хотят отправить. Что делать-то, брат, не знаешь?
Петренко отрицательно замотал головой.
- Вижу, брат, что не знаешь, да ты продолжай, ерунда всё это, полечу, а что делать - служба, да и кто, если не я? - вздохнул Чкалов и полез в тумбочку за следующей бутылкой.
Фира, оставшись без поступательных движений, в исступлении зацарапала маникюром дореволюционный паркет и возмущённо замяукала, требуя продолжения банкета.
И сантехник Петренко продолжил.
Чкалов хорошенько глотнул, матерно выругался, рванул на груди рубаху и мягко повалился на пол.
Растерянный сантехник Петренко от дикости всего происходящего вошёл в безумный раж и опомнился только тогда, когда девица под ним перестала подавать признаки жизни. В ужасе отпихнув от себя безвольное тело, он выскочил в коридор и с безумно вытаращенными глазами побежал по красной ковровой дорожке мимо бесконечных пронумерованных дверей, мимо блестевшей в полумраке золотыми коронками дежурной, вниз по лестнице, на улицу, и дальше прочь из Москвы в сторону родной Украины, на тихий хутор, а затем и в Канаду, где и затерялись навсегда его следы.
Утром начинающая журналистка Фира Бродская очнулась на коврике посреди незнакомой комнаты и осознала себя голой, замёрзшей, но и удовлетворённой до восхитительной ломоты по всему телу. Метрах в двух от неё, широко раскинув руки, на спине лежал в разорванной рубахе лётчик Чкалов и оглушительно храпел. "Ах, какой мужчина, я рожу ему сына!" - подумала счастливая Фира, подползла на стёртых коленках к Чкалову и нежно поцеловала его в небритую щёку. Затем оделась и тихонько ушла...
Прошли годы. Любуясь на пухлястого сына Рому, гиена журналистики Фира Моисеевна с сожалением отметила в нём нерешительность, непомерную жадность и тупость. Жадность, глубоко вздохнув, Фира Моисеевна отнесла на свои гены, но вот нерешительность и тупость ребёнка она ничем не могла объяснить. Напрасно записала сына в авиамодельный кружок, напрасно покупала и сама склеивала бесконечные модели самолётов, напрасно уговаривала Рому поступать в лётное училище. Деду, который хотел, что бы внук в таком случае пошёл по медицинской части или на худой конец стал русским писателем, Фира раздражённо объявила: "Папенька, это же сын Чкалова, сын героя!"
Но пришлось мальчику учиться в непрестижном автодорожном институте, да и тот не закончил. Уныние и слёзы поселились в простой еврейской семье.
P.S. В маленькой и грязной автомастерской на окраине города Хайфы, что на Средиземном море, до сих пор работает Рувим Валерьевич, толстый, тихий, одинокий и безобидный пожилой лысый мужчина, бывший москвич, всем удовольствиям на свете предпочитающий почему-то украинскую горилку и копчёное сало. Ещё у Рувима Валерьевича хороший баритон, и иногда по вечерам из автомастерской можно услышать песню, что так щемит сердца всех репатриантов из Советского Союза: "Первым делом, первым делом - самолёты, ну а девушки, а девушки - потом".