Яркий электрический свет очень неприятно бил в лицо, резал глаза даже сквозь закрытые веки. Закрытые веки изнутри - они были совсем не черные, а красно-оранжевые, даже когда голова под простыней.
Сон ушел враз, словно его и не было. И сразу появилось болезненное и пугающее чувство - Где я?
Мальчишка осторожно высунул из-под простыни один только нос - медленно-медленно, всегда готовый нырнуть обратно. Это, без сомнения, больничная палата - её плоховато было видно, потому что свет заставлял глаза слезиться, да и просто надо было умыться после сна.
Ровно десять кроватей по периметру, каждая с тумбочкой, и свободное место посередине - много свободного места, ничем не занятого, просто бесполезного свободного места. На каждой кровати по белому кулечку, практически одинаковому, однообразному кулечку - человечку, укрытому с головой. Кто они такие, как оказались здесь, чем жили до этого и что будет дальше - это мальчишка не знал. Он не знал и как сам оказался здесь. Неужели после того, как крышка люка захлопнулась за ним, что-то случилось, чего он никак не помнит, и поэтому он теперь здесь - в обычном мире. Без духов и гадалок, и, может быть, родители скоро придут и навестят его, и все-все объяснят. А впрочем, лучше пока без родителей.
Юме сел на кровати и с чувством потянулся. Свесил ноги в низ - нащупал тапочки, простенькие, уже желтоватенькие от старости, немного разношенные и оттого неудобные - но тапочки. Медленно прошел к двери, выглянул в коридор. В коридоре - вроде пусто.
Украдкой рассматривая себя в зеркале - в большой чистой пижаме не по размеру, а на вид - вполне здорового, Юме ждал, когда сестра вызовет врача. Он подошел к её столику сразу после посещения туалета - там мальчишка долго подставлял лицо под холодные струи воды, пока глаза не стали открываться нормально и четко видеть окружающее - и спросил, как он сюда попал. Сестра покачала головой и ушла за врачом - якобы надо произвести какой-то осмотр. Время на маленьких часиках на сестрином столе - шесть часов вечера. Это не ночь, и не раннее утро, и даже не время послеобеденного сна - почему тогда все больные - ровные белые кулечки? И интересно, что лучше - остаться здесь на неопределенный срок, или чтобы его сразу после осмотра выписали? А за воротами больницы его наверняка поджидает этот дух, со своим дурацким уговором про тело, как будто Юме так надо искать в каких-то некрополях среди тысяч скелетов это подгнившее тело, слегка изъеденное червями!
Пришла врач.
Отвела куда-то, заставила раздеться и лечь, прощупала все до последней косточки, рассмотрела все, что только можно было - то есть просто все. И отправила обратно в палату. И не ответила ни на один вопрос - уложила и накрыла. Так же как и остальных - с головой, как кулечек.
Как только за ней закрылась дверь палаты, Юме вскочил и прошелся кругом. Все кулечки, как кулечки, на вид одинаковые. И нигде ни руки, ни ноги, ни носа не торчит - может они и не спали вовсе.
Тут опять зашла врачиха, и пояснила, что с Юме все в порядке, что он совсем здоров, но полежать-понаблюдать пару дней надо. И таблетки-витамины пить, вот те, что сестра будет вместе с ужином приносить. А до ужина надо лежать, а не ходить по палате - остальные все усталые, изнеможенные своей болезнью, он тут один такой самый здоровый и ничуть не больной, поэтому не надо их тревожить. А после ужина, как они сами начнут шевелиться, так и ему можно.
-А если не начнут? - спросил Юме, как-то критически, недоверчиво, даже подозрительно-презрительно смотря на врача.
-Как же не начнут. - Равнодушно пожала плечами та. Она вообще все делала равнодушно - и ходила, и смотрела, и выговаривала. - Еще как начнут.
Тогда Юме лег и вскоре сам уснул, ровно до ужина - пока его не разбудила сестра-разносчица.
Да как будто это поможет воспаленному воображению успокоиться!
-Вставай, вставай, вставай.
Мальчик неуклюже сел, прислонившись к спинке. Наверное, позвоночник отказывался держать его ослабшее тело - как он ни садился, все скатывался куда-то на бок, и один раз его и сестра-то не успела удержать. Так бы и лежал он, прислонившись левым ушком к полу, подперев ногами стену.
-Поднимай-ся!
Кто-то поднял Юме и усадил его обратно, и, придерживая, велел сестре принести мокрое полотенце.
-Ты здесь новенький, да-а?! Меня зовут Лули. Лу-ли, но навряд ли ты сейчас понимаешь о чем я говорю... - Как плохой динамик, то тише, то громко-громко, над самым ухом и на всю вселенную.
Лули наконец схватил полотенце и приложил его ко лбу Юме, протер лицо, шею, руки, все-все. Взамен Юме увидел потолок, каждую-каждую трещинку.
-Так-то лучше. - Лули отправил сестру восвояси, застегивая пижамную рубашку Юме. - Так-то лучше. Теперь ты меня слышишь?
-Слышу.
-Подтверждение получено, босс! - Радостно закивал головой Лули, но тут на его плечо легла твердая рука доктора.
-Спасибо вам за оказанную помощь, молодой человек, но я бы попросила вас вернуться в вашу палату. Там вас ожидает ваш лечащий врач - обход уже начался.
Лули увели, схватив за руки и даже немножко за ноги, два санитара. Доктор пару секунд помедлила, оглядывая остальную палату, потом повернулась к Юме.
-Прощу прощения, молодой человек. - Обратилась она к нему. - Этот юноша слегка не в себе, возможно, после того, как мы закончим его лечение, следует направить его на обследование к психиатру. Иногда мне кажется, что он чересчур эмоционален - активен или пассивен.
-Доктор, почему вы оправдываетесь передо мной? - Спросил Юме.
-Не знаю. Просто мне показалось, что это должно быть сказано, поэтому я и сказала. - Морщинки на лбу доктора снова появились так же явственно, как и раньше. - В любом случае, вас это не касается, юноша. Давайте посмотрим, что вызвало такую реакцию организма.
И опять доктор везде смотрела, всюду щупала и мяла своими красивыми, но слишком красными пальцами с длинными ногтями, которых не должно быть у докторов. Представляете, что к вам в желудок лезет доктор в резиновых перчатках, нет, лучше без перчаток, а его или её руки увенчаны ногтями шести-с-половиной сантиметровой длины, покрашены в четыре разных цвета и присыпаны блестками?!
-Ну вот, вы, молодой человек, опять бредите. - Определила доктор. - У вас слишком много свободного времени. Пожалуй, надо вас чем-нибудь занять. Съешьте свой ужин, потом делайте то же самое, что делают все остальные в этой палате.
Как только она ушла, мальчишка с жадностью накинулся на еду, одновременно стараясь понять, чем же занимаются его соседи. Соседи сидели, каждый на своей кровати, широко расставив ноги и уперев руки в колени, изредка перебрасываясь друг с другом непонятными, дурными фразами. Только одна кровать у окна была занята по-прежнему бесформенным кульком чьего-то тела.
Едва Юме проглотил последнюю ложку, один из людей, сидящих, обратился к нему.
-Как погода, малыш?
Малыш вздрогнул, и чуть не уронил ложку, подтягивая колени поближе к подбородку.
-Дрянной мальчишка, видимо тебя не учили разговаривать со взрослыми. - Без выражения сказал мужчина и отвернулся.
Юме же подумывал о том, чтобы превратиться в такой же бесформенный кулек, который лежал на самой дальней от него кровати, потому что, да и как тут не удивиться, казалось, что все находящиеся в этой палате, кроме него самого, разумеется - один и тот же человек разного возраста. Был тут паренек, возраста Юме, некрасивый, большеротый. Лули тоже был большеротый, совсем даже большеротый, но ему это шло. У Лули и глаза были большие и все время широко распахнутые, как у совы, а у этого паренька - маленькие. А еще у Лули были темные волосы, растрепанные, наверняка после сна. Вот так, Юме, все познается в сравнении.
Был, вроде бы, он же, лет к двадцати. Такой же, как предыдущий, только с более толстым носом и не таким точеным подбородком, с притухшим взглядом. И к двадцати пяти, опять такой же, со следами усталости на лице, с тенями под глазами. А тот, который говорил - к пятидесяти, с потемневшими волосами, с сединой, с небольшой бородкой, с глазами неприятного цвета тусклой голубой эмали для покраски в детских садах.
Тогда Юме присел попрямее. Но никто не заметил. Привстал. Но никто не заметил. Мелким шагом пробежался до кровати по диагонали. И никто не заметил.
Оказалось, была маленькая дырочка, через которую наружу высовывался острый носик. У Лули нос тоже острый, но намного длиннее. Интересно, был бы тут Лули, он бы коснулся до переносицы пальцем и сказал что-то типа: "У нас это с братом семейное". Тут, там. Все познается в сравнении.
Мальчишка доверился этому носу и осторожно потянул одеяло на себя. Совсем чуть-чуть, но кто-то под одеялом не спал, он поднялся на встречу.
-Да? - Сонно спросил он, глядя невидящими глазами на Юме.
-Почему ты не со всеми?
Ах, Юме, как невежливо это с твоей стороны!
-А, вы не доктор? - Наконец сообразил юноша.
-Нет.
-Ты такой же больной, как я и Лули! А меня зовут Кибо - приятно познакомиться.
Мальчик говорил как-то слабо и тихо, и все время морщился. И, разумеется, не отнимал руку от живота. Конечно, болело. Но здесь от этого не лечат, лечат от чего-то другого. И потом, разумеется, их покажут другому доктору. И его, и Лули, и может Юме, не может, а наверняка.
-Кстати... Кто такой Лули?
-Не знаю, он откуда-то из другой палаты. Он заходил пару раз, но его поймали, знаешь, здесь нельзя заходить в чужие палаты, здесь вообще много чего нельзя. Тогда доктор сделала нам выговор и его увели, потом она осматривала меня и как-то... неудобно нажала, так что потом болело сильнее, чем обычно. Наверное, Лули тоже досталось, я не знаю, он больше не приходил.
-Отбой! - Крикнула доктор, заглядывая в палату. Кибо торопил Юме, пытаясь заставить слезать с его кровати быстрее свободной правой рукой. Пока Юме ложился и натягивал повыше одеяло, он не раз ловил недовольный взгляд доктора.
-Эй, спишь?
-Кто это? Рока?
-Нет, не Рока. - И тихонько засмеялся.
-Лули?!
-Пришел сказать: спо-кой-ной но-чи!
-Ради этого ты ночью прокрадываешься в мою палату?
-Тсс, все Юме, я пошел.
Кажется, Лули дотронулся до его лба чем-то. "Лули!" - прошипела доктор. Потом был ещё звонкий звук и как будто что-то достаточно большое упало и ударилось об стену, но Юме уже окончательно заснул, до утра.