Баумгертнер Ольга : другие произведения.

Черное пламя, пепел и прах

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ник Перумов и другие. У обелиска. Ольга Баумгертнер. Черное пламя, пепел и прах "Черное пламя, пепел и прах" - вторая часть романа, вышла в сборнике "Ник Перумов и другие. У обелиска".
    Аннотация к сборнику:
    Роковые годы Второй Мировой и Великой Отечественной войны - все дальше уходят они от нас, становясь легендой. Как было и как могло бы быть... Комсомолка-ведьма из партизанского отряда ведет лейтенанта-"удачника" на особое задание по берегу Днепра тропами мертвых - на чью сторону встанут древние силы земли? Фронтовая шоферка привозит с войны немецкую девочку-колдунью, надеясь вернуть мирную жизнь, но на плечах девочки - невыносимый груз судеб живых и мертвых.
    Штурмбанфюрер СС ищет древние секреты в оккупированной Варшаве, а богатенький студент внезапно обнаруживает себя в небе над Прохоровкой.
    История и фантастика - рука об руку У обелиска памяти героям Великой войны...
    
 Купить на "Лабиринте"

  Ольга Баумгертнер
  Семь ключей от смерти
  Книга 2. Черное пламя, пепел и прах
  1. Наследник
  
  Сентябрь, 1929 год
  Сунув руки в карманы коротких брюк, мальчик с саперной лопаткой подмышкой шел по гребню желтого, похожего на четвертинку лимона, холма, и насвистывал что-то бравурное. Порыв ветра сбил кепку с головы мальчика, и тот бросился ее ловить. Догнал, поднял с примятых ветром длинных стеблей рапса и долго стряхивал пыльцу, посматривая назад, на юг, где на небо наползали иссиня-черные тучи. Ветер в это время нещадно трепал совершенно немальчишеские белокурые локоны. Надвинув кепку на глаза, мальчик обернулся к своей цели - неприметной среди холмов укромной лощине. Он ускорил шаг, спускаясь вниз к огромному масленичному дереву, ствол которого, наверное, могли обхватить четверо, а то и пятеро человек.
  Мальчик встал на колени около узловатых, торчащих из земли корней. Саперная лопатка с глухим шуршаньем вошла в сухую, рыхлую почву. Через десять минут упорной работы штык звонко стукнул обо что-то металлическое. Еще несколько взмахов - и из ямы был извлечен железный, без следа ржавчины, ларец. Лопата ударила в маленький навесной замок и сбила его. Пальцы потянулись к крышке ларца, но та сама откинулась. К лицу мальчика взвились два черных лохматых комка. Мелькнули оскаленные зубы и выпущенные когти. Но тут же существа отпрянули, покачиваясь на скрученных в пружину хвостах. В их злых желтых глазах мелькнуло недоумение. Мальчишка точно должен был испугаться и отпрянуть, но он даже не вздрогнул.
  - Чертей из табакерки изобразили? - поинтересовался мальчик. - Оригинально, ничего не скажешь.
  Существа переглянулись. Торчащие, как у кошек, уши поджались.
  - Хозяин? - неуверенно произнес один из них.
  Мальчик в ответ расхохотался.
  - Шварцер? Или Роттер? Вы за кого меня приняли?
  - Роттер, - буркнул черный комок. - За деревенского сорванца...
  Оба прыгнули мальчику на плечо. Он поморщился, когда через пиджак его кольнули маленькие острые копытца. Потом достал со дна ларца конверт, бережно положил во внутренний карман.
  - Тебя долго не было хозяин... - заметил Шварцер.
  - Так получилось.
  - По крайней мере, не ждали, как тогда, двести лет... - пробурчал второй черт.
  - Что-то вы разворчались. - Мальчик нахмурился. - Может быть, вас опять закопать?
  - Вот уж не надо, благодарим!
  - Айке! Айке! Пора ехать! - донес до них порыв ветра.
  - Айке? - удивился Роттер и продолжил глумливо: - Тебя так назвали, хозяин? Айке?!
  Мальчик прикусил губы. Похоже, имя и ему казалось смешным и нелепым.
  - Это уменьшительное...
  Он поднялся на холм, сбежал со склона, зашагал к дороге. На обочине стояла машина. Около нее, опираясь на капот, застыла худая женщина с бледным лицом и нездоровым румянцем на щеках. Ветер трепал ее легкое платье, и она зябко куталась в накинутый на плечи палантин. Слуга и водитель спешно собирали остатки пикника, сворачивали плед.
  - Незримы и неслышимы, - произнес мальчик, подходя к людям.
  Оба существа на его плече так и остались незамеченными.
  - Господин барон, вам не следовало уходить так далеко. Госпожа баронесса беспокоилась о вас, - тихо заметил слуга.
  - Айке...
  Женщина посмотрела на мальчика со смесью тревоги и обожания и тут же виновато опустила глаза, прижав ко рту платок.
  - Все время забываю, что обещала не звать тебя так... Ты так быстро повзрослел...
  Но мальчик уже сам прятал взгляд. Мать снова заговорила о том, на что так часто сетовала в последнее время. О несчастном почившем бароне, чья смерть послужила причиной скорого взросления сына.
  Слуга открыл дверцу машины. Помог своей госпоже, потом молодому господину. Глаза чертей уже давно напоминали блюдца.
  - Господин барон?! - выдавил наконец из себя Шварцер.
  Мальчик покривился. Баронесса смолкла, решив, что сын выражает недовольство ее словам.
  - Эккехард...
  Она не закончила, закашлявшись, и спешно отвернулась.
  - Она умирает, хозяин, - заметил Шварцер.
  - Знаю, - ответил мысленно мальчик.
  - Когда память вернулась к тебе? - поинтересовался Роттер.
  - В три года.
  Черти скорчили кислые гримасы, в который уже раз переглянувшись.
  - Будет война.
  - Разве войны когда-нибудь прекращались, "оракулы"?
  - Нет, но мы подмечаем некоторые закономерности.
  Эккехард промолчал. Баронесса повернулась к нему, пряча платок с кровавыми пятнышками, вымученно улыбнулась и тут же смежила веки, когда мальчик взял ее ладонь в свои.
  - Мне всегда становится легче, когда ты так делаешь. Спасибо, - прошептала она.
  Однако два комка черной шерсти на плече юного барона узрели иное.
  - Ты убиваешь ее, хозяин. Ее жизнь идет уже не на дни - на часы...
  - Зато это облегчает ее боль. Лучше умереть быстрее, чем долго мучиться. Она сама этого хочет.
  - Тебя стала заботить чья-то боль, хозяин? Может быть, ты все-таки не повзрослел? - глумливо заметил Шварцер.
  И тут же заверещал, когда рука мальчика сжала его шею до хруста позвонков. С поля вспорхнула испуганная стайка птиц. Но люди, хоть и почувствовали неясную тревогу, так ничего и не услышали.
  Через несколько часов пейзаж стал меняться. Поля и подворья бауэров сменились лесом, потом дорога вывела в небольшой провинциальный городок. Промчались мимо аккуратные, утопающие в розовых кустах домики. Дорога снова увела в поля и холмы и, наконец, закончилась у родового поместья. Баронессу сразу увели в ее комнаты. Юный барон умылся с дороги, отобедал и ушел к себе. Черти соскочили с его плеча на большой заваленный картами и бумагами стол, стали озираться, изучая портреты по стенам.
  - Вот так угораздило, хозяин, - заметил Шварцер.
  Эккехард не ответил. Достал из кармана пиджака конверт, извлек из него пожелтевший от времени чистый лист, бережно разложил на столе. Мальчик проколол палец кончиком пера, капля крови упала на бумагу и словно растворилась на желтой поверхности, не оставив и следа. Полыхнули алым, разгораясь как пламя, буквы, становясь четче. Все трое склонились над черными, как сажа, древними письменами. Эккехард прочел текст вслух. Затем поднял пергамент к лицу, дунул. Буквы, будто прогоревшие, слетели серым пеплом. Лист снова был чист. Мальчик убрал его в конверт, спрятал в стол. Потом опустился в глубокое кресло, с выражением безнадежности уронив голову на сложенные на столе руки.
  - И что все это значит? - спросил он.
  - Предсказания как всегда полны загадок, - заметил один из чертей.
  - Спасибо, что озвучил очевидное, Шварцер.
  - Я Роттер, - оскорбился черт.
  По голосам чертей тоже было не отличить. Эккехард дотянулся до одного из томов энциклопедии. Читал около часа, затем расчистил от книжных завалов карту Европы, занимающую весь стол, обвел несколько городов кружками. Взял перо, которым недавно прокалывал палец, окунул в чернильницу. Черти уселись перед блокнотом, подтянув колени к груди и уперев в них подбородки, следили, как тихо поскрипывая, острый стальной кончик выводит странные символы. Час спустя, исписав несколько листов, Эккехарт, хмурясь, бросил перо. По столу разлетелись капли чернил. В дверь постучали. Вошла встревоженная служанка.
  - Господин барон, баронесса зовет вас.
  Мальчик поднялся и, поджав губы, направился в покои матери. Два черных комка семенили за ним, не отставая, превратившись в короткую густую тень.
  В спальне баронессы было темно. Горели свечи, наполняя сухой, пропахший лекарствами воздух медовым ароматом.
  - Я послала за священником, - дрогнувшим голосом произнесла служанка и, поклонившись, исчезла.
  Эккехард сел подле матери.
  - Айке, что-то мне совсем невмоготу, - прошептала баронесса, остановив взгляд на его лице. - Экке. Эккехард...
  - Все будет хорошо.
  Она слабо улыбнулась и вздрогнула, когда он взял ее руку в свои ладони.
  - Так легко становится, когда ты рядом, - произнесла она. - Боль сразу уходит... Но я же не могу тебя заставлять сидеть все время со мной. Ты должен учиться.
  - Мне не сложно.
  Она стала что-то рассказывать о его детстве, как ему подарили пони, посадили верхом, а все челядь стояла и умилялась, как уверенно и мужественно держится в седле четырехлетний барон. Казалось, что это было самое значимое для баронессы воспоминание. Голос ее постепенно стих. И она просто лежала и улыбалась, смотря на своего единственного ребенка. Когда вошел священник, Эккехард еще держал ее за руку. Глаза баронессы были закрыты, а на лице не успела угаснуть улыбка - светлая и счастливая. Пастор перекрестился, зашептал молитвы. Служанка, приведшая священника, заплакав, убежала прочь, разносить скорбную весть. Эккехард выпустил руку матери и, не взглянув на священника, вышел вон.
  - Урсула. - Барон нашел заплаканную служанку на кухне и положил перед ней ножницы и гребень.
  Она утерла мокрое лицо передником, с непониманием воззрилась на мальчика.
  - Подстриги меня.
  - Но господин барон. Ваша матушка так любила ваши кудри. Вы ей напоминали анг...
  - Подстриги меня, - почти прошипел Эккехард, с трудом сдерживая ярость.
  Служанка умолкла, испуганно смотря в глаза, похожие на два ледяных осколка.
  - Как пожелаете, господин барон.
  Эккехард сел на табурет. Урсула осторожно отрезала белокурый локон.
  - Короче, - приказал он.
  - Вы будете похожи на простолюдина...
  Но подчинилась под его взглядом. В мертвенном молчании, которое сопровождалось потрескиванием пламени в очаге да щелканьем ножниц, прошло полчаса. Когда Урсула закончила, Эккехард взял в углу кухни метлу, сам смел остриженные волосы и, собрав все до последнего волоска, бросил в огонь.
  На следующий день были похороны. Чуть позже зачитали завещание.
  
  Отто зашел в кабинет почившего три года назад барона, сел за стол, бросив папку с документами, переданными ему судьей, принялся деловито перебирать их. Эккехарда он заметил, когда тот остановился перед столом.
  - А вот и маленький Айке, бедный сирота! - с улыбкой произнес Отто. - Несчастная Шарлотта... Сделала меня твоим опекуном. И это лучшее решение моей больной сестры за всю ее жизнь. Слишком она тебя баловала, Айке. Частные учителя, поездки. Вот не получилось бы у твоего отца отсудить обратно поместье, жили бы как все остальные люди. Эти суды, бесконечные тяжбы стоили ему жизни. Он предпочел умереть, чем потерять дом и прислугу. Глупец и невежда! Ради чего делалась десять лет назад народная революция?
  Эккехард не ответил. А Отто продолжал разглагольствовать, перебирая бумаги и жадно всматриваясь в опись имущества.
  - Нет, Айке, время буржуазии давно прошло. Сестра словно жила в прошлом - заставляла прислугу называть вас титулом, который у вас давно отобрали, соблюдать этот дурацкий этикет. Заставляла тебя изучать поэзию. Лучше возьми и почитай газеты. Узнай, что происходит в стране! Какие политические подвижки! Самое лучшее, чтобы выбить из твоей головы всю эту дворянскую дурь - отправить тебя в какую-нибудь военную школу. Хоть сапоги сам научишься чистить. Тебе сколько лет уже? Пятнадцать?
  - Двенадцать. Не думаю, что в военной школе меня научат чему-то новому.
  - Почему же?
  Отто оторвался от бумаг и первое, что он увидел, - дуло нацеленного на него новенького "Вальтера".
  - Я попадаю в глаз вороны со ста шагов, - произнес Эккехард. - Оружие всегда держу в порядке и чищу сам, в отличие, как вы заметили, от сапог.
  - Ты кого пугаешь, маленький баронский ублюдок? Не сможешь...
  - У меня даже рука не дрогнет. - Мальчик произнес это так уверенно, с какими-то совершенно недетскими твердостью и спокойствием, что Отто сразу поверил.
  Его неприятная насмешка не успела исчезнуть, и теперь медленно превращалась в натянутую растерянную улыбку, потом в гримасу негодования и страха.
  - И любить мне вас совершенно не за что, дядя. Это ведь завещание? Шварцер!
  Черт спрыгнул с его плеча, махнул хвостом по строкам, уничтожая запись об опекунстве. Глаза у Отто выпучились, как у задыхающейся рыбы. Жидкие, только начавшие седеть волосы встали дыбом. В груди же образовалось чувство тяжести, будто на сердце нагромоздили груду камней.
  - Исправил? - Эккехард не сводил глаз с опекуна, по-прежнему держа на прицеле.
  - Да, хозяин. Можно, я сожру его сердце? - Шварцер кровожадно облизнул острые, как иглы, зубы.
  - Можно.
  Отто раскрыл рот, собираясь, видимо, заорать, но черт темным облаком ввинтился прямо ему в глотку. Отто схватился за лицо, потом за горло, захрипев, побагровел и рухнул на стол. Эккехард только и успел утянуть со стола папку с завещанием и прочими документами. Шварцер выбрался через полминуты, сел на столе, вылизывая перепачканную кровью шерсть. К нему спрыгнул Роттер, принялся помогать.
  - Что дальше, хозяин?
  - Продолжать поиск. И приберите тут.
  Эккехард ушел в комнату матери. Обыскал все, складывая на постель семейные фотографии и портреты, где было его изображение. Потом сделал то же самое во всем доме. Поздней ночью он сжег все в очаге на кухне. Утром прислуга искала брата почившей баронессы, но тот бесследно исчез. Приехавший полицмейстер тоже ничего не обнаружил, записал показания и уехал.
  - Урсула. - Эккехард неслышно подошел к служанке, та испуганно вздрогнула.
  - Как вы меня напугали, господин барон...
  - Урсула, у матери был медальон... Где он?
  Воспоминание еще больше испугало Урсулу.
  - Кажется... Она погребена вместе с ним. Как же нехорошо, господин барон. - Она в отчаянии заломила руки. - Это моя вина, я была слишком расстроена, чтобы подумать тогда об этом.
  Эккеахард поджал губы и кивнул. Через пять минут он уже излагал просьбу управляющему. Рольф молча смотрел на хозяина и не знал, как воспринимать услышанное.
  - На это нужно разрешение церкви, господин барон, - заметил управляющий, поняв, что мальчик говорит совершенно серьезно.
  - У меня нет на это времени, господин Рольф. Пойдемте, я сам договорюсь.
  На кладбище Эккехард долго разговаривал со сторожем. Тот не соглашался, пока в его карман не перекачивало несколько золотых вещиц. Все трое зашли в фамильный склеп. Управляющий, мрачный и бледный, держал фонарь, пока сторож отодвигал могильную плиту. Когда показался гроб, обоих охватил такой страх, что по лицу потек холодных пот. Эккехард глянул на управляющего, на сторожа, забрал из рук последнего ломик и, склонившись на гробом, ловко и быстро вскрыл его - так, словно занимался этим всю жизнь. Свет задрожал, заметался по серым стенам склепа, когда в дрожащих руках управляющего раскачался фонарь. Однако высветил он только восковой профиль покойной баронессы. Казалось, что женщина мирно спит. Мальчик осторожно поддел серебряную цепочку на шее мертвой, вытянул из-под одежды медальон, раскрыл. В ладонь упала белокурая прядка волос. Туда же последовала маленькая овальная фотография Эккехарда. Он осторожно спрятал медальон обратно. Поправил одежду и, вложив в руки матери свежую белую розу, закрыл крышку. Рольф, встретившись взглядом с юным бароном и воздевший руку для крестного знамения, застыл.
  - Можете продолжить, господин управляющий, - заметил Эккехард.
  - Вдруг вы превратитесь в черта, господин барон? - дрогнувшим голосом попытался пошутить Рольф. - Не встречал ни одного человека, кто бы не боялся мертвецов. Не говоря уже о мальчиках.
  Он перекинулся взглядом со сторожем, и тот, соглашаясь, кивнул.
  - А вы рискните, - предложил Эккехард. - Но почему я должен бояться собственную мать, которая любила меня?
  - Да, действительно...
  Управляющий, силясь улыбнуться, опустил руку.
  - Перекреститесь! - приказал Эккехард тоном, который не подразумевал возражений. - Не хочу, чтобы в округе пошли глупые разговоры.
  Рольфа снова прошиб пот. Но он выполнил приказ вместе со сторожем, едва сдержавшись, чтобы в конце знамения не зажмуриться. Эккехард посмотрел на обоих и вышел из склепа. За ним спешно выбрался управляющий, желающий лишь одного - поскорее оказаться дома.
  - А вы, господин барон? - произнес сторож, закрыв решетку на входе в склеп.
  - Что? - мальчик обернулся.
  - Вы - почему не осенили себя знамением?
  - Я не верю в бога. Его не существует. Как не существует рая и ада.
  - Господин барон! - Рольф всплеснул руками. - Что ваш учитель философии вбил вам в голову? Надо гнать этого проходимца в шею!
  Ему показалось, что, говоря это, он нашел, наконец, рациональное объяснение происходящему, но тут сторож задал вопрос:
  - Зачем же тогда было тревожить мертвую? Забирать из гроба эти вещи? Отрицая существование бога, вы отдаете дань суевериям?
  - Заткнуть старику рот? - спросил один из сидевших на плече чертей.
  Управляющий посмотрел на мальчика, и ему показалось, что сейчас произойдет нечто непоправимое и ужасное.
  - Господин барон, а не Урсула ли вам это рассказала? Помню, она вечно рассказывает какие-то страшные сказки и байки.
  Он заметил, как на лице Эккехарда мелькнуло легкое удивление. Выражение и взгляд мальчика смягчились.
  - Да, Урсула мне сказала, что так нельзя. Нельзя у покойной оставлять вещи и изображения живого, - с готовностью согласился он.
  - Глупая кухарка! - возмутился Рольф.
  Сторож неодобрительно покачал головой.
  - Спокойной ночи, господин барон, - пробурчал он под нос.
  - И вам того же.
  Сторож направился в свой домик. А управляющий и Эккехард к поместью.
  - Твой слуга кое-что чувствует, - заметил Роттер. - До сих пор трясется.
  - Это пройдет через несколько дней. Но последите за ним на всякий случай, - мысленно произнес Эккехард.
  На следующий день он приказал принести газеты за последний месяц, полистал, останавливаясь лишь на самом важном.
  - Следуешь совету почившего дядюшки-коммуниста? - поинтересовался Шварцер с усмешкой, обнажив зубы-иглы.
  - Неплохой был совет, - Эккехард пристально изучал портрет одного политика, который, как ему казалось, походил больше на оперного певца. - Ты прав. Скоро будет война.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"