Белая 36
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
После гибели Иньяна Маленький Орел замкнулся. Он тяжелее всех переживал гибель брата, потому что Инчина - Джон был слишком мал, чтобы что-то понять, а Эйлен Люси с Эндрю долгое время пытались оградить от этого страшного события. Но вот Маленький Орел озлобился и больше дрался со сверстниками, чем играл с ними. Его состояние тревожило Эбигайль. Как-то Когтистая Лапа уехал с Маленьким Орлом в прерию, где они пробыли до позднего вечера, а когда вернулись, мальчик уже не выглядел угрюмым и подавленным. Когда дети уснули, Когтистая Лапа сказал Белой, сидящей рядом с ним у очага.
- Маленький Орел повзрослел. Он стал задавать вопросы, на которые непросто ответить. Он не понимает, почему сильные взрослые не смогли защитить Иньяна.
- Он понимает, - с горечью прошептала Эбигайль, глядя на пляшущие языки пламени невысокого костерка. - Но не принимает этого.
Когтистая Лапа кивнул, соглашаясь.
- Что ты ему сказал? - спросила его Эбигайль.
- Я сказал ему то, что знаю сам. Что жизнь сильнее человека, но дух сильнее жизни. Так я сказал.
Понаблюдав какое-то время за мальчиком, Эбигайль в один прекрасный день, вдруг объявила о своем решении мужу. Выслушав ее, он по своему обыкновению, как следует, обдумал его.
- Так будет лучше для него, - нехотя согласился он на следующий день после этого разговора.
Он вынуждено принял намерение Эбигайль отправить Маленького Орла в школу-интернат, потому что у Эбигайль имелся довольно сильный довод, противостоять которому Когтистая Лапа не мог.
- Наш старший сын способен к учебе. Я говорю это не, потому что его мать, а потому что учу детей резервации Бурого Медведя и могу сравнивать его успехи с остальными. К тому же мальчик имеет желание учиться, и преуспеет в этом, если поставить ему цель. Вспомни, что мы пережили, когда тебя чуть ложно не обвинила в том, что ты не совершал. Разве не ты говорил, что резервации необходим свой адвокат? Давай расскажем Маленькому Орлу, почему погиб Иньян. Разве не из-за того, что правосудие пошло на поводу мстительности фермеров, которые к тому же хорошо заплатили, чтобы оно не свершилось должным образом. Давай расскажем, как оно помогло тебе выстоять против губящих тебя обвинений. К тому же у меня имеются средства, чтобы выучить его.
Когтистая Лапа промолчал и только через два дня снова заговорил об учебе Маленького Орла.
- Пусть еде в интернат, пусть учиться у бледнолицых. Я посмотрю. Если он не захочет учиться, то не буду заставлять, пусть живет как настоящий индеец.
Эбигайль решила, что его слова не лишены смысла. После она поговорила с Маленьким Орлом, сказав, что у него есть способности учиться и если он захочет учиться дальше, ему придется покинуть типи Когтистой Лапы, резервацию Бурого Медведя и уехать в Чер-тон. К великому облегчению Эбигайль, он не то чтобы спокойно принял их решение отправить его в школу-интернат, а даже с охотой начал готовиться к отъезду. От этого Эбигайль стало еще тяжелее. Маленькому Орлу, должно быть, невыносимо было жить в резервации, где все напоминало о старшем брате. Заметив, как переглянулись родители, мальчик решил объясниться, он сел напротив них на бизоньи шкуры и сказал:
- Помнит ли отец слова, которые сказал своему сыну полнолуние назад?
Когтистая Лапа кивнул.
- Я старался ответить на свой вопрос и понял, что каждый человек обладает силой. У кого-то она больше, у кого-то меньше. Кому-то силу придают деньги, кому-то его несгибаемый дух, - уверенно говорил Маленький Орел. - Я это хорошо усвоил. Я понял, что моя сила в учебе, только выучившись и став большим человеком, я смогу защитить свой народ, и таких как Иньян больше не будут вешать ни за что. Я буду адвокатом, а для этого буду хорошо и долго учиться. Я так решил.
С уважением и любовью глядя на него, родители кивнули. Скрывая слезы, Эбигайль собирала его, а расставаясь, ласково погладила по щеке:
- Ты так похож на свою мать Осенний Лист, ты честен и прям, как твой отец Широкое Крыло. Будь достоин их. Прости нас за Иньяна.
Мальчик кивнул и повернул коня к ожидавшему его Когтистой Лапе. Эби долго смотрела Маленькому Орлу вслед. И все то время, пока Маленький Орел не приехал на каникулы, ее не оставляло беспокойство за него. За год мальчик вытянулся, заметно повзрослел, в его взгляде читалась спокойная решимость, и от прежней подавленности не осталось и следа. Во все время учебы, Эбигайль исправно посылала ему деньги, хотя Маленький Орел получал стипендию. Но она не зря говорила, что деньги тоже сила, по крайне мере, они ограждали мальчика от унижения. А Когтистая Лапа замечая у сына в первые годы его приезда на каникулы распухшие костяшки на пальцах, догадывался, что мальчик утверждается не столько за счет денег, сколько за счет физической силы. Тем не менее, оба родителя были спокойны за него: их сын нашел свою тропу, по которой шел не сворачивая. В мундире студента с коротко остриженными волосами, он выглядел как обычный белый подросток и сдержанно улыбался, наблюдая, как Когтистая Лапа на вытянутых руках с гордостью рассматривал его табель об успеваемости за год.
- Ты станешь большим человеком, - довольно проговорил Когтистая Лапа. - Это делает меня очень важным.
Маленький Орел засмеялся шутке отца, а Эбигайль не могла насмотреться на сына. Все лето мальчик провел в резервации, наслаждаясь свободой, играя со сверстниками, постоянно таская с собой младшего Ничинчу, который слушался только его. Ничинча-Джон тоже начал доставлять родителям все больше хлопот. Он был своенравен и неуправляем, для него, казалось, не существовало правил, что сильно тревожило отца. Но Эбигайль лишь качала головой: неужели Когтистая Лапа не узнает в сыне себя? Матери уже непросто стало справляться с мальчиком, и надежда была на сахема.
Как-то в дом Белой ворвалась разъяренная Качающаяся Ветка и крикливо начала высказывать сахему и его жене все, что она думает об этом мелком отвратительном вонючем скунсе, от которого никому в деревне нет покоя, а ее дочери больше всех. Сначала Белая не поняла, о каком скунсе идет речь и покосилась на ошарашенного мужа. Когда крикунья перевела дыхание, Когтистая Лапа проговорил:
- Если скунс донимает тебя, я возьму силок и поймаю его?
Он не видел в этом особой проблемы и причину, чтобы устраивать такой шум. Качающаяся Ветка какое-то время, молчала.
- Я говорю о вашем сыне Ничинче, - поджала она губы. - Поговори с ним, сахем. Я не хочу видеть свою девочку каждый день с разбитым носом. Она не жалуется, но все в стойбище видят, что он проходу ей не дает.
- Ничинча не станет вести себя так без особой на то нужды, - дипломатично проговорила Белая, но была удостоена лишь мимолетного взгляда индианки.
А Когтистая Лапа пообещал:
- Я поговорю с сыном.
Но разговор с Ничинча-Джоном никаких результатов не дал. Мальчик упрямо отмалчивался на упреки родителей, так и не признавшись, почему преследует дочь Качающейся Ветки.
- Это мой сын? - рассматривая мальчика как какую-нибудь диковинку, спросил Когтистая Лапа. - Я слышал, этот индеец побил девочку, но я, ни разу не слышал, чтобы этот индеец дрался с кем-то кто старше и сильнее его.
Мальчишка сопел, изо всех сил сдерживая слезы. Отец считал его трусом, и это было для него настоящей трагедией. Больше Когтистая Лапа ничего не сказал, а отвернувшись, отошел прочь. С этого момента он не разговаривал с сыном.
- Послушай, он все понял, - вступилась за младшего Эбигайль. - Не слишком ли сурово ты поступаешь с ребенком?
- Он мужчина, - коротко отрезал Когтистая Лапа.
На третий день, мальчишка был побит ребятами старше его, когда вступился за сверстника с которым играл, и в тот же день отец помирился с ним. Но вскоре до родителей опять стали доходить слухи, что сын продолжает донимает ту девочку, доводя ее до слез.
- Поговори с ним, - потребовала Эбигайль от Когтистой Лапы. - Это уже ни в какие рамки не входит. Почему он так ведет себя?
- Нет, - коротко ответил Когтистая Лапа. - Больше я ему ничего не скажу.
- Почему? Объясни? - Эби, была настроенная решительно.
Когтистая Лапа взглянул на нее, улыбнувшись.
- Он из рода Хищных Когтей. А в этом роду, мужчины никогда открыто не выказывали женщинам своих чувств.
А Ничинча-Джон лишившись братьев начал хвостиком ходить за отцом. Учиться не любил и не хотел, всячески избегая этого дела, несмотря на недовольство матери. Когтистая Лапа отмалчивался, когда Эби выговаривала сыну за его лень и небрежность. С ним у него сложились свои отношения. Отец и сын стали очень близки, имели общие тайны, оба понимали друг друга без слов и ревностно оберегали свою дружбу.
На другое лето Эбигайль привезла в резервацию Эйлен. Та оглядывалась с любопытством, безбоязненно и открыто смотрела на стоящих в стороне мальчишек, которых ей представили как братьев. Один из них был уже взрослым, почти юноша, аккуратно одетый с короткой стрижкой и имел привычный для девочки цивильный вид. Второй больше походил на дикаря. Его волосы хоть и были расчесаны, но спутаны и одет он был странно: в вылинявшую рубашку и какой-то кожаный передник, притом, что его ноги оставались голыми, так что были видны разбитые коленки. Но Эйлен даже засмеяться не могла, потому что с загорелого чумазого лица мальчишки дерзко смотрели голубые глаза. Как потом оказалось, и имя у него было странным. Если старшего мальчика ей представили как Маленького Орла, то у ее младшего брата имя оказалось полу индейским, полу английским - Ничинча-Джон. Видя, что девочка предпочитает держаться возле матери, не отходя от нее ни на шаг, Когтистая Лапа степенно сказал Ничинче-Джону и Маленькому Орлу, будто говорил равным себе:
- Что ж, мужчинам следует оставить женщин и удалиться в свою палатку.
И мальчишки с достоинством покинули дом вслед за отцом.
Всю неделю девочка сидела дома безвылазно, то за книжками, то за рисованием, иногда только ходил с матерью к реке. Маленький Орел, явно приглядывался к сестре, хотя по его независимому виду не было заметно, что он интересуется девочкой. Как-то выходя из теплой воды, он спросил Эйлен скромно сидящей на берегу рядом с матерью:
- Разве ты не хочешь искупаться?
- Я не умею плавать, - ответила девочка.
- Я тебя научу, - расправил он плечи и протянул ей руку.
Эйлен посмотрела на мать и та с улыбкой кивнула головой, подбадривая ее. Тогда сняв шляпку, юбку и кофту, оставшись в панталончиках и коротенькой муслиновой рубашке, девочка подошла к берегу, но когда брат взял ее за руку, уже увереннее вошла в воду. А через полчаса счастливая Эйлен барахталась в воде поддерживаемая надежными руками старшего брата. После этого дня Эбигайль уже редко видела дочь дома, целыми днями пропадавшей в прерии вместе с Маленьким Орлом, а вечерами оба сидели над книжками, что девочка привезла с собой. Эбигайль была спокойна за Эйлен, препоручив заботу о ней старшему брату, которому, кажется, нравилось опекать сестру. Сама она не ограничивала свободу дочери, да и Когтистая Лапа тоже. Но вот Ничинче - Джону дружба брата с младшей сестрой очень не нравилась, и он открыто даже намеренно выказывал свое пренебрежение Эйлен, не обращая внимания на недовольные взгляды отца. Так что, теперь Эбигайль пришлось поговорить с Ничинчей, убеждая его, что не следует пренебрегать родственными узами. Только нравоучения матери вовсе не трогали упрямого мальчишку, который ревновал Маленького Орла к невесть откуда свалившейся на них сестре. Положение спасла сама Эйлен. Несмотря на кажущуюся изнеженность и беззащитность, она быстро сообразила, что ее избалованность и манерность вызывает у здешних детей лишь насмешки и ее не донимают и не обижают лишь заступничеству Маленького Орла. Она поняла, что эти дикие неумытые тебя дети принимают не из-за связей родителей или того, что о тебе сказали воспитательницы, похвалив за правильное французское произношение или аккуратно сделанный стежок, а за то, какая ты на самом деле. Но Эйлен не умела ничего из того, что умели эти маленькие дикари. Над ее французским смеялись, индейские дети не понимали его и находили этот язык смешным, с удовольствием передразнивая Эйлен. А ее преувеличенным жалобам и хныканью, когда она упала и расшибла коленку, открыто выказали оскорбительное презрение. В пансионе, считалось нормальным и даже обязательным, ударившись преувеличивать свой ушиб, раздув ее до небывалой травмы, чтобы вызвать жалость подруг, так как жалеть и выказывать сочувствие должным образом в пансионе поощрялось, тогда пострадавшую утешали вкусностями и лакомствами. Но здесь оказалось все не так. Томные охи и жалобное хныканье, вызвало у чумазых плохо одетых детей лишьв лучшем случае недоумение: она что младенчик? Даже Маленький Орел, смутился, поспешив увести Эйлен домой. А после три дня кряду ее доставал жестокими насмешками этот противный мальчишка, Ничинча-Джон. Эйлен поняла свой промах и после ни разу не жаловалась на царапины и ушибы, и даже больше, перестала обращать на них внимания. Она глазом не моргнула, когда девочки, которым она дала поиграть свою любимую фарфоровую куклу, сломали ее. Она научилась отвечать Ничинча обидными дерзостями на его оскорбления, а однажды, когда он дернул девочку за косу, догнала его, намереваясь поколотить, так он разозлил ее. Детвора озадачено следовала за ними, а кое-кто даже побежал звать Маленького Орла. Ведь никто не осмеливался не то что задирать, но даже по пустякам связываться с отчаянным задирой Ничинчей. Эйлен будучи старше Ничинчи, к тому же окрепнув после месяца вольной жизни, все же догнала сорванца, но понимая, что брат не даст себя отлупить и ей самой, пожалуй, крепко от него достанется, вдруг начала щекотать несносного мальчишку. Так что когда Маленький Орел прибежал на место драки, чтобы разнять брата и сестру, то нашел девочку сидящей над Ничинчей покатывающегося со смеха. После этого случая младший брат принял Эйлен, уже ничуть не ревнуя ее к Маленькому Орлу. К концу лета, Эйлен с сожалением прощалась и с новыми друзьями, с братьями и вольной жизнью. Утешало ее только обещание Маленького Орла, часто навещать ее у тетушки Люси и дяди Эндрю, а его обещанию она верила безоговорочно. Так и повелось, что все последующие годы учебы Маленького Орла в школе-интернате, а потом и в университете, он неизменно навещал свою сестру. Денджелы с удовольствием принимали его, а после уже с нетерпением ожидали приезда Маленького Орла к ним.
К окончанию школы-интерната Маленький Орел превратился в красивого, сдержанного молодого человека, умеющего держаться в обществе, с красивым лицом матери и прямым взглядом отца. Когда Маленький Орел поступил в университет на юридический факультет, успешно сдав все экзамены, Эбигайль свела его с Сэмом Уотерстоном, уже успешным адвокатом, имевшего свою контору в которой Маленький Орел начал свою практику. Но он не перестал навещать Эйлен, хотя учебы и практика занимала все его время.
Но как-то Эбегайль узнав, что дети еще и переписываются, встревожилась. Встревожил ее не столько факт переписки, сколько то, что ни Маленький Орел ни Эйлен вообще не упоминали о ней и Эбигайль начала подозревать между ними более близкие отношения, чем должно связывать брата и сестру. Она тут же засобиралась в Черст-он под предлогом проведать Люси, состояние которой врачи называли стабильно тяжелым, и которая уже не вставала с постели. Эбигайль хотела поговорить с Эндрю об Эйлен и Маленьком Орле.
- Да, - подтвердил он, когда они сидели в гостиной за чаем, после того как Люси, утомленная радостью от встречи с подругой, уснула. - От него часто приходят письма к Эйлен. И два раза он приезжал: осенью на два дня и на Рождество... но ничего такого, уверяю тебя. Маленький Орел, конечно сдержанный молодой человек, зато у Эйлен все написано на лице. Но тут ни вздохов, ни волнения, пожалуй, только... озабоченность. Да... именно так. Но ты была бы против, если вдруг молодые люди захотят соединить свои судьбы? - поправив очки, поинтересовался он.
- Нет, я была бы не против. Меня просто тревожит такая скрытность. Тайная переписка? Неужели, ни я, ни отец не поняли бы их чувств? Но если это не влюбленность между ними, то что?
Эндрю задумчиво проговорил:
- Ты знаешь как нам дорога Эйлен и против Маленького Орла мы ничего не имеем. Он вырос прекрасным молодым человеком. Люси, когда еще могла выходить, присутствовала при их встречах. Она утверждает, что это для тревоги нет причины, потому что... гм... Маленький Орел не пытался даже взять Эйлен за руку. Я тогда не придал значение ее словам, но вот сейчас... Такое ощущение, что они решают какую-то проблему, - предположил Эндрю. - Думаю, нужно дать им попробовать самостоятельно сделать это и не вмешиваться, как тревожно нам не было за них. Скажу одно - это проблема, кажется, касается Маленького Орла, потому что если бы все дело было в Эйлен, он вел бы себя более решительно.
Эбигайль не могла с ним не согласиться, и ей оставалось только набраться терпения. Вскоре она была вознаграждена за сдержанность, откровенностью сына. Будучи на третьем курсе, Маленький Орел неожиданно приехал на весенние каникулы в деревню Бурого Медведя. Эбигайль страшно обрадовалась и засуетилась, собирая на стол, тогда как Когтистая Лапа молча вглядывался в погруженного в себя, рассеянно отвечавшего на вопросы, тормошившей его матери, сына. У Маленького Орла был вид человека решившегося на нелегкое дело.
- Я хочу просить у вас совета, - с усилием начал он, видимо нелегкий для него, разговор, когда родители сели за стол. - Я много думал над этим и даже просил совета у Эйлен, так как дело деликатное и касается чувств девушки. Я принял решение, и сейчас, хотел бы услышать слова старших.
- Говори, - разрешил Когтистая Лапа.
- Вы знаете, что я дружил с Желтой Птицей, дочерью Два Бизона. Мы были неразлучны и нашу дружбу оба приняли за любовь. Я понял, что эта была дружба, узнав более сильное чувство к другой. Я люблю другую девушку, но Желтая Птица до сих пор верна мне и я приехал, чтобы просить ее, чтобы она отпустила меня, лишь тогда я назову любимую своей невестой.
Какое-то время родители молчали.
- Ты об этом переписывался с Эйлен? - спросила Эбигайль.
- Да, она как девушка, могла мне посоветовать, как деликатнее объясниться с Желтой Птицей не обидев ее, она мой друг, - Маленький Орел, опустив голову, тяжело вздохнув: - Я хочу быть с ней честным, но не хочу ранить ее чувств.
- Делай так, как решил, - коротко сказал Когтистая Лапа. - Тебе не избежать этого.
- Да, отец, - Маленький Орел встал и вышел. Очевидно он жидал от родителей большего сочувствия.
- Дорогой мой, - поспешила за ним Эбигайль, нагнав на крыльце. - Конечно, своей честностью и прямотой ты причинишь ей боль, но не потеряешь ее доверия и уважения. Если бы ты смолчал, щадя ее, то узнай она о твоей невесте стороной, ты поставил бы ее в недвусмысленное положение и потерял не только ее дружбу, но и честь мужчины.
- То же самое говорит Эйлен, но мен нелегко решиться...
Эбигайль сжала руку сына и Маленький Орел пошел к дому Желтой Птицы. "Осенний Лист, Широкое Крыло, ваш сын вырос хорошим человеком", - подумалось Эбигайль. Когда тепло разлилось по ее сердцу, она поняла, что услышана ими.
К вечеру Маленький Орел вернулся с просветленным лицом. Желтая Птица поняла его чувства и отпустила. К тому же рядом с ней Маленький Орел увидел Бегущую Собаку своего ровесника, с которым в свое время не очень-то ладил, но когда он ушел от Желтой Птицы, Бегущая Собака нагнал его и сказал, что сумеет залечить раны девушки. И если раньше он не смотрел в сторону Маленького Орла, то теперь просил его стать ему братом. Маленький Орел был счастлив, теперь он мог думать о браке с любимой. Весь вечер они проговорили с Когтистой Лапой, обсуждая свою поездку к хопи, чтобы помолвить молодых. Через год Маленький Орел женился и с молодой женой перебрался в Чер-тон, оканчивая учебу в университете и работая в юридической конторе мистера Уотерстона.
Эйлен выросла настоящей красавицей. Темными бровями и светлыми волосами она пошла в мать. Черными глазами и открытым характером в отца. Тонкая и хрупкая, она очаровывала неторопливыми, вдумчивыми движениями, мягким голосом и медленной манерой разговора.
И хотя с детства ее баловали все кому ни лень, и она была окружена любовью и заботой, Эйлен не стала своенравной и эгоистичной. Может быть, причиной тому являлась тяжелая болезнь Люси, ее дорогой тетушки, которую Эйлен любила всей душой. Девочка была преданной сиделкой, сперва поднося воду и лекарства, потом читая для тетушки книги, рассказывая забавные истории пансионерок и заканчивая штудированием медицинских книг, которые тайком таскала из библиотеки дяди Эндрю. Сам доктор Денджел, уличив в том Эйлен не стал выговаривать ей, а поинтересовался, понимает ли она хоть что-то из прочитанного? Эйлен печально покачала головой, признавшись, что ей просто приходиться додумывать самой, полагаясь на свое воображение или догадываться, что там написано по тексту, что следовал далее. Подумав, Эндрю решил обучить девочку нехитрым обязанностям медицинской сестры-сиделки. Эйлен втянулась и когда узнала от Маленького Орла, что в нескольких городах штата открылись курсы медицинских сестер, начала усердно учиться. Дочь Хении тоже нашла свою тропу, по которой теперь шла.
А Ничинча оставался для Когтистой Лапы умным, все схватывающим на лету мальчиком, который впитывал историю и предания сиу, бережно перенимая традиции и уклад предков. В шестнадцать лет он втайне от матери прошел обряд Посвящения Солнцу и Когтистая Лапа едва выходил его. В восемнадцать он понял, что любит дочь Качающейся Ветки, но любил молча издалека, не решаясь открыться ей, и когда она умерла от оспы, после не взглянул ни на одну другую женщину. Когтистая Лапа спрашивал, зачем он делает себя несчастным, но сын лишь угрюмо отмалчивался.
Потом пришло новое горе. Люси умирала трудно и тяжело. Эндрю был вне себя от горя и отчаяния. Эбигайль сорвалась в Чер-тон, когда получила от него записку о состоянии подруги, написанную неровным почерком, с расплывшимися кое-где от слез неровными строчками. Когтистая Лапа приехал в Чер-тон вместе с ней. Пока Люси умирала, он сидел возле ее кровати и тихо тянул песню, заговаривающую и облегчающую ее боль. Его присутствие словно вернули Эндрю присутствие духа. Доктор заметно сдал за то время, что Эбигайль и Когтистая Лапа не видели его. Когда Люси похоронили, Лапа увез Эйлен в резервацию для того, чтобы девочка оправилась от горя, а Эбигайль осталась с Эндрю, понимая, что именно сейчас, когда остался один, он нуждался в поддержке и участливом присутствии близкого человека. Как-то само собой она приняла на себя обязанности по хозяйству, с охотой присматривая и за миссис Оттон, уже постаревшей и подряхлевшей, в свое время перебравшейся жить в дом Денджелов. После похорон жены, Эндрю месяц не выходил из кабинета, потом начал понемногу выезжать на вызов к больным и вечерами спускался к столу. За ужином говорили только о Люси, отдаваясь воспоминаниям о ней. Эбигайль понимала, что Эндрю нужно выговориться, чтобы горечь потери ушла вместе со словами. А в конце лета в Чер-тон вернулась Эйлен, чтобы продолжить новый учебный год в пансионе. Ее привез Когтистая Лапа видимо рассчитывая вернуться в резервацию с Эбигайль.
- Я не могу оставить его сейчас, когда он только начал приходить в себя, - покачала головой Эбигайль, машинально разглаживая на столе сложенную салфетку.
Когтистой Лапе этот ее жест сказал много больше ее слов. Белая не хотела уезжать, не хотела возвращаться в резервацию.
- Как же школа? - напомнил он ей.
- Медовая Капля справляется без меня. Она хорошая учительница. А вскоре приедет учитель математики, у него отличные рекомендации.
Когтистая Лапа молча встал. Он не мог ей запретить остаться и не мог согласиться на это. Доктор Денджел хороший человек, но он не единственный мужчина, который теряет жену. Ничинча - Джон тоже потерял любимую, но ни у кого не искал утешения, да и знал ли кто-то вообще в деревне Бурого Медведя о его горе. Просто Белая устала, она хочет пожить в удобстве и тепле, среди красивых вещей и людей, с которыми может говорить о том, что написано в говорящих листках. Но раз он понимает это, от чего такая тяжесть на сердце? Пусть Белая отдохнет, ведь даже лошади проскакавшей не один десяток верст нужен отдых. Его жена и так вынесла сверх того, что смогла вынести и пережить любая другая женщина. К тому же Эйлен повзрослела и ее красота все больше тревожила родителей. За девушкой обязательно должен кто-то присмотреть. Но все эти здравые рассуждения не успокаивали сердца Когтистой Лапы. Он так и уехал из Чер-тона, не выказав Эбигайль своего согласия. Прошла зима, а за ней и весна, когда в резервацию вдруг приехал доктор Денджел. Остановив пролетку у добротного деревянного дома, Эндрю огляделся. Это был уже не единственный в резервации дом. Он соскочил с пролетки, подвел коня к коновязи и поднялся на крыльцо. На его стук, дверь порывисто открыл Ничинча-Джон.
- Джон, - не скрывая удивления, воскликнул Эндрю, - как ты вырос!
- Зачем вы приехали мистер Денджел? - вышел на крыльцо Ничинча-Джон, тесня гостя от двери.
- Я хотел увидеть твоего отца, Когтистую Лапу.
- Его нет, - отрывисто и неприветливо, заявил молодой человек. - Уезжайте.
- Я не могу, - развел руками Эндрю. - Я должен с ним поговорить. Это очень важно и я не уеду не выполнив того, за чем приехал.
- Не вынуждайте меня... - сжав кулаки, процедил Ничинча. - Вам лучше уехать и сейчас же...
- Послушайте, молодой человек, - лицо Эндрю стало строгим, а голос сухим: - Оставьте этот тон, - и, подумав, решил: - Я дождусь вашего отца в бричке.
- Не стоит, мистер Денджел, - раздалось позади него. - Вы проделали такой путь, чтобы поговорить со мной и я выслушаю вас в доме, как требует того долг гостеприимства, - Когтистая Лапа взошел на крыльцо и показав гостю на дверь, пригласил: - Проходите.
Ничинча зашел вслед за старшими, но остановился у двери. Когда гость уселся за стол, повисло тягостное молчание. Доктор Денджел то ли не мог решиться заговорить, то ли не знал, как начать разговор.
- Я слушаю вас, мистер Денджел, - проговорил Когтистая Лапа, стоя перед ним и от того Эндрю было еще тяжелее.
- Вы ведь получили письмо от Эбигайль? - наконец спросил он.
- Письмо? - удивился Когтистая Лапа.
- Да, последнее...
- Я не получал от жены никаких писем, мистер Эндрю, - покачал головой Когтистая Лапа.
- Но... она писала вам, и потому я... приехал, чтобы поговорить об этом.
- О том, что она мне написала? - бесстрастно уточнил сахем, не выказывая ни любопытства, ни волнения, лишь интерес к словам гостя.
И поскольку Эндрю растерянно молчал, Когтистая Лапа спросил:
- Зачем же она писала, если вы все равно хотели приехать ко мне?
- Послушайте, Лапа, - вдруг решительно начал доктор Денджел. - Вы должны понять Эбигайль. Понять то, что она принадлежит не вашему миру. Она устала от борьбы, что прежде привязывали ее к резервации, я вижу, как тяжело ей на этот раз вернуться. У нее больше нет силы выносить подобную жизнь.
- Ты хочешь, чтобы моя жена осталась с тобой? - прямо спросил Когтистая Лапа, открыто смотря на него.
Этот вопрос требовал такого же прямого ответа, а Эндрю, как все цивилизованные люди старался сгладить щекотливую и тяжелую тему для них обоих, пытаясь изъясняться деликатно, щадяще. Но индеец привык к прямолинейности и Эндрю собрал все свое мужество, чтобы ответить так же прямо, как обычно говорил родным обреченных больных суровую правду.
- Да. Я могу дать все, в чем миссис Уолш сейчас так нуждается... А она нуждается в устроенности и комфорте. Ее здоровье подорвано, ты знал это?
Сахем пораженно покачал головой. Его жена никогда не жаловалась на здоровье.
- Об этом и было сказано в письме? - спросил Когтистая Лапа.
- Не думаю. Она не жалуется и отказывается от осмотра, но я врач и вижу, что ее что-то беспокоит. Похоже она застудила почки.
- Ничинча, принеси мне письмо, - ровно потребовал Когтистая Лапа.
Юноша не шелохнулся.
- Я знаю оно у тебя. Мистер Денджел врать не будет.
Ничинча-Джон понурившись, вышел в дверь, но вскоре вернулся, держа в руке смятый конверт. Должно быть, он прятал письмо матери в типи, что по-прежнему стояло возле дома. Все это время мужчины, молча, ждали его возвращения. Когтистая Лапа стоял неподвижно, тогда как Эндрю то и дело вздыхал и двигался на скрипучем стуле. Сахем, развернув письмо, внимательно и сосредоточенно прочитал его, шевеля губами.
- Здесь ничего не сказано о том, что она не здорова. Но вы правы, Белая не станет жаловаться. Я поеду с вами доктор Эндрю, - решил он. - Раз Эбигайль не хочет возвращаться в резервацию не нужно заставлять ее делать этого. Я скажу ей свое слово, раз она хочет услышать его. Отдохните мистер Эндрю, завтра мы двинемся в путь.
- Благодарю, - поднялся Эндрю. - Я знал, что вы все поймете правильно. Пойду, проверю лошадь.
Когда доктор вышел, Когтистая Лапа, тяжело опираясь на стол, медленно сел. Ничинча-Джон, чуть было не бросился к нему, но сдержался. Нельзя было задевать гордость отца.
- Зачем ты отпускаешь маму? - встревоженно спросил юноша. - Ты уже сейчас не можешь без нее.
Когтистая Лапа произнес не столько для сына, сколько для себя:
- Если по-настоящему любишь женщину, должен дать ей то, чего она хочет. Если не можешь дать этого, лучше отпусти. Твоя мать сильная женщина, но мне ее сила не нужна. Мне нужно ее счастье. Стоит ли ревновать к сопернику, если другой может дать женщине то, что не можешь ты? Не нужно доказывать свою любовь, просто отпусти.
- Как же ты, отец?
- Доктор Эндрю прав, твоя мать должна отдохнуть.
На следующее утро, Эндрю Денджел и Когтистая Лапа выехали в Чер-тон. Они почти не разговаривали в дороге, обмениваясь односложными репликами, лишь садясь в пролетку, Когтистая Лапа спросил, хорошо ли спалось доктору Денджелу. Сам Когтистая Лапа ночевал в типи с Ничинчей, так что гостю дом был предоставлен полностью.
- Благодарю, сахем, хорошо, - проговорил Эндрю, хотя по его помятому осунувшемуся лицу, было видно, что он вряд ли проспал и четверть часа.
Его опасения и беспокойство были понятны Когтистой Лапе. Эндрю Денджел не без основания опасался, что Эбигайль передумает остаться с ним, увидев сахема. Собственно, Когтистая Лапа тоже смутно надеялся на это. Остальную часть пути они решил ехать поездом, чтобы не утомлять лошадь и чтобы поскорей покончить с невыносимым положением неопределенности. Когда они подъехали к дому Денджелов, встречавшая их Эбигайль была изумлена и встревожена, увидев, соскочившего с подножки нанятого экипажа, сахема. Но он вел себя, как ни в чем, ни бывало. Войдя в дом, не спеша огляделся и сел туда, куда его пригласили сесть. Эндрю, сказав что-то дежурное, поспешил выйти, оставив их одних.
- Ты читал мое письмо? - начала Эбигайль, заметно волнуясь.
- Как Эйлен? - невозмутимо спросил Когтистая Лапа.
- Она была у нас... у меня - быстро поправилась Эбигайль, заметно отвыкшая от манеры разговора Когистой Лапы. - На этих выходных.
- Хорошо, - кивнул он. - Выслушай, что скажет тебе твой муж, прежде чем покинешь его.
Эбигайль пораженно выпрямилась. Что? Когтистая Лапа готов отпустить ее? Она пытливо смотрела на него. Но он сохранял невозмутимость и лишь глаза странно блестели.
- Я отпускаю тебя, но это не значит, что перестану быть твоим мужем, а наш дом для тебя станет чужим. Приезжай, когда захочешь. Я приму тебя ни о чем, не спрашивая. Просто приезжай и оставайся в нем столько, сколько захочешь.
- Спасибо, - Эби порывисто прижала ладони к груди. - Мне так важно было услышать твое слово. О, какое облегчение... Эндрю!
Денджел тот час вошел на ее зов, словно ждал у дверей, и по сияющему взгляду Эбигайль, понял, что сахем отпустил ее.
- Ты благородный человек, сахем, - сказал он, когда Эбигайль буквально выбежала из гостиной, чтобы распорядиться об ужине. - Ни я, ни миссис Уолш ни в коем случае не хотели злоупотребить твоим доверием. Мы могли бы просто уехать, избежав открытого разговора, но Эбигайль не желала поступать малодушно. И она, и я считали, что не можем быть настолько бесчестными с тобой.
- Да, - кивнул Когтистая Лапа, смотрясь среди гостиной и нарядных безделушек, как-то странно одиноко и гордо. - Эпихайль сильная женщина. Не думай, что я пекусь о твоем счастье, мистер Денджел. Я думаю лишь о том, что будет хорошо для моей женщины.
- Я понимаю, - пробормотал Эндрю. - Но мне бы не хотелось лишиться твоего расположения, сахем.
- Тебя я видеть не могу, но... я и это стерплю. Не требуй от меня большего.
- Я больше не появлюсь перед вами, - тихо пообещал Эндрю.
- Хорошо, - кивнул Когтистая Лапа. - Теперь ты знаешь, что я не смогу здесь больше оставаться. Надеюсь, ты дашь моей жене то, что не смог дать я.
- Я все силы приложу, что бы миссис Уолш была счастлива, - с тихой убежденностью заверил его Эндрю.
Доктор и сахем встали и пожали друг другу руки.
- Не беспокойся о детях, - сказал Эбигайль на прощание Когтистая Лапа. - Я поговорю с ними.
Эбигайль тихо плача, крепко обняла его. Пожалуй, именно в эти минуты, она поняла насколько сильна ее любовь к нему, но... у нее не было больше сил. Она стала малодушной, а Когтистая Лапа простил ей и это.
Однако сыновья не приняли решения своего отца расстаться с матерью. Когтистая Лапа не стал ничего им объяснять, просто поставил их перед фактом. Ничинча уже все знал, а вот для Маленького Орла это оказалось ударом.
- Но почему ты отпустил ее? - не понимал он, когда Когтистая Лапа, как и обещал Эбигайль заехал в форт Бертольд, где его старший сын открыл собственную юридическую контору.
- Разве, ты все еще маленький эгоистичный ребенок, чтобы рассуждать так? Прими то, что твоей матери так будет лучше, - выговорил ему Когтистая Лапа, давая понять, что больше никогда не вернется к этому разговору.
Наблюдая за тем, как Когтистая Лапа садиться в бричку, Маленький Орел не мог понять отца. Он представил себе, что ему вдруг придется отпустить свою молоденькую жену и все мысли и чувства в нем воспротивились этому. Мало того, на него вдруг накатила ярость. Каково же было отцу? Маленький Орел знал, что внешне суровый немногословный отец по-настоящему глубоко любил мать. Как должно быть разрывалось его сердце? Но многие ли способны поступить так же как он, поставив благополучие женщины выше собственного душевного спокойствия? Разве с отцом поступили справедливо? И Маленький Орел решил искать способ, чтобы исправить это положение, не желая мириться с ним. На следующий день он запряг бричку и поехал в Чер-тон, но не к матери, а к сестре в пансионат. Ему разрешили встретиться с ней, хотя был не выходной день и визиты запрещены. Маленький Орел коротко объяснил, что пойти на нарушение правил его заставили семейные обстоятельства и что не будь подобных сложностей, он ни за чтобы не осмелился побеспокоить своим появлением воспитательниц и сестру. Классная дама, с которой он говорил, прониклась сочувствием и симпатией к воспитанному молодому человеку с безупречными манерами и благородной речью. К тому же, хоть он и был инородцем, черты его лица располагали к себе, и она разрешила свидание с мисс Уолш. Когда Эйлен спустилась в вестибюль корпуса, где жили пансионерки, Маленький Орел сидел на скамейке, держа в руках шляпу из мягкого фетра. Увидев ее, он поднялся. Брат с сестрой расцеловались и лишь после этого, Эйлен с тревогой спросила:
- Что случилось?
- Ничего, кроме того, что мама ушла от отца.
Эйлен опустила глаза, разглядывая испачканную чернилами оборку белого пансионерского фартука.
- Так ты знала! - тихо ахнул Маленький Орел и, прикрыв рот ладонью, посмотрел в сторону, не веря в это и с трудом приходя в себя.
- Ничинча тоже знал? - наконец, справившись с собой, спросил он.
И Эйлен еще ниже опустив голову, кивнула.
- Поразительно! - вышел из себя Маленький Орел, яростно сжимая шляпу в руках. - И никто из вас даже словом, ни полусловом не заикнулся об этом. Я что, чужой?
От этих несправедливых слов, Эйлен вскинулась, ее щеки стали пунцовыми от обиды.
- Ты не прав, что обвиняешь меня и Ничинчу в этом... Пойдем на свежий воздух, - и оба покосились на классную даму, что сидела за конторкой, старательно делая вид, что ей все равно и ей нет дела до разговора брата и сестры, к которому она старательно прислушивалась.
- Возьми плащ и шляпку, я буду ждать тебя во дворе, - сухо проговорил Маленький Орел, и вышел во двор.
Эйлен вздохнула, зная, что брат не сразу простит ее. Она обернулась быстро. Погода действительно была ненастной и тяжелые темные тучи не только грозили затяжным осенним дождем, но словно обдавали холодом.
- Прости, - села Эйлен рядом с братом на скамью. - Могу сказать, что Ничинча со своей стороны сделал все, чтобы родители не расстались. Хотя действовал он бестактно и бесчестно, спрятав от отца письмо мамы.
- Что бы он там ни сделал, родители уже расстались, - отчужденно проговорил Маленький Орел. - Но все же расскажи.
Эйлен рассказала.
- Ты как никто любишь отца, почему не поговорила с матерью, не убедила ее не поступать так с отцом? - не удержавшись, упрекнул он сестру. - Почему молчала, не предупредив меня раз знала, что Ничинча успел перехватить письмо матери? И ведь... все происходило на твоих глазах, ты не могла не видеть всего этого?
- Да я видела, - призналась Эйлен. - Но... мистер Эндрю мне тоже не чужой. Я очень привязана к нему, и он действительно хороший и достойный человек. К тому же, я подумала, что родители сами разберутся. Прости, но я очень хорошо понимаю маму. Я могу прожить лето в резервации, мне даже это нравится, но жить там постоянно... Я видела, как ей раз от раза трудно туда возвращаться. А отец сильный, я была уверена, что он поступит так, как маме будет лучше.
- Он сильный, - кивнул Маленький Орел, сжав зубы, - иначе не выдержал бы той боли, что все время причиняет ему мама. Ты была еще маленькой и не помнишь всего, а Иньян уже тогда кое-что смог объяснить мне.
- Давай смиримся с этим, - умоляюще схватила его за руки Эйлен. - Взрослые так сами решили, тут уж ничего не поделаешь. Своим вмешательством, мы только все усугубим.
- Да, - обреченно вздохнул Маленький Орел, поднимаясь и надевая шляпу. - Пусть будет так, как они решили, но я не приму этого, хотя и отношусь к доктору Денджелу хорошо.
После этой встречи брат с сестрой больше не виделись. Эйлен прекрасно поняла его. Говоря о том, что он не в силах смириться с разрывом отца и матери, Маленький Орел давал понять, что не принимает даже тех, кто согласился сих разрывом, а стало быть, это был не только мистер Эндрю, но и она, Эйлен. В выходные дни, когда пансионерки могли навещать и гостить у своих родных, Эйлен попрежнему бывая у Денджелов, спрашивала мать о Маленьком Орле, Ничинине и об отце. Но Эбигайль лишь качала головой. Из резервации больше не приходило вестей. Маленький Орел не писал, Ничинча писать не любил, как и отец. Старого Бредли мучила подагра, и он уже не наезжал в Чер-тон, обходясь тем, что привозили ему заезжие торговцы. И потому летом Эби с Эйлен, уже закончившей пансионат, приехали в резервацию Бурого Медведя. Возле дома вождя, который Эбигайль и Эйлен показался убогой хижиной, по-прежнему стояло типи. Дверь дома была заперта и Эбигайль пошла к палатке, чтобы взять там ключ, который как она знала, лежал под свернутыми шкурами у самого входа, и очень удивилась, когда навстречу ей из палатки вышла молодая женщина. На вопрос Эби, где хозяин дома, та вызывающе заявила, что Когтистая Лапа уехал по административным делам.
- Кохета, неужели это ты? - приглядевшись к девушке, воскликнула Эбигайль, узнав в ней свою бывшую ученицу.
Та сдержано кивнула.
- Ты так выросла и похорошела.
К ним подошла Эйлен, увидев, что мама разговаривает с какой-то индианкой. Кохета, неприязненно взглянула на изысканную девушку в городском платье, не узнав в ней подружку своих детских игр.
- Нам нужно всего на всего войти в дом, Кохета, - сказала Эбигайль, обо всем уже догадавшись.
- А отца разве нет? - тихо спросила Эйлен, когда Кохета нырнула обратно в палатку, так и не пригласив их внутрь.
- Он уехал, милая. Ты огорчена? - Эбигайль нежно погладила ее по плечу
- Я соскучилась, - вздохнула дочь.
Когда Кохета, появившись из типи, протянула им ключи, Эбигайль спросила:
- Разве ты не войдешь с нами?
- Нет. Сахем запрещает мне входить туда, - буркнула индианка и снова скрылась в типи.
В доме все оставалось по-прежнему и Эбигайль казалось, что она покинула дом только вчера. Но пусть в нем и хозяйничали мужчины, он был чист и убран. Обе женщины распаковались и немного отдохнув, принялись готовить ужин. За этим делом время прошло незаметно. В окно они видели, как Кохета, вышла из типии, и больше уже не возвращалась. Эйлен, хотя мать и виду не подавала, заметила, как та волнуется и тревожится из-за того, как примет ее муж и сын. Едва солнце начало клониться, завершая день, с дальних пастбищ примчался Когтистая Лапа и Ничинча. Лапа спрыгнул с лошади по-прежнему лихо, почти на ходу, не дожидаясь, когда она остановится. Ничинча поймав ее повод, повел лошадь в загон.
- Я не верил словам Кохеты, что ты и Эйлен приехали. Кохета любит попусту болтать, все ее слова уносит ветер, так что они часто не достигают ушей.
Взяв руки Эбигайль в свои, Когтистая Лапа крепко сжал их.
- Как дела у мистера Эндрю? - спросил он.
- Он по-прежнему практикует, насколько позволяет ему здоровье, - ответила Эбигайль, борясь с желанием обнять его.
- Он болеет? - встревожился сахем.
- Настолько насколько это прилично в его возрасте, - улыбнулась Эбигайль, а Когтистая Лапа покачал головой.
Изменилась ли его жена? Ничуть, разве только пахло от нее тонкими духами и городом. Хотя она стала элегантной, а ее красота - мудрой и более тщательной. Она вошла в тот возраст, когда женщина, прощаясь со своей привлекательностью, оставляет себе то, что наработала ее душа: либо это светлая спокойная мудрость, либо сварливая, мелочная старость. Но по сравнению с рыхлой Кохетой, которая была моложе Эбигайль на двадцать лет, Белая смотрелась ее дочерью. Сам Когтистая Лапа, казалось, нисколько не изменился, только стал более худощав и поджар, да у губ залегли глубокие складки, а в тяжелых темных косах появилась седина. Да и движения его были уже не так порывисты. Говорил он мало и смотрел внимательным усталым взглядом. Но вот что странно, и Когтистая Лапа и Эбигайль, едва пожав друг другу руки, ощутили одно, и тоже чувство, как будто вернулись домой после долгого скитания.
Ужин затянулся допоздна. Вопреки опасениям Эбигайль, Ничинча встретил ее со сдержанной радостью, а сестру с распростертыми объятиями. Не скрывая восхищения, он все удивлялся тому, в какую красавицу превратилась прежняя дурнушка Эйлен. Пока он рассказывал ей об общих друзьях по детским играм, Эбигайль узнала от Когтистой Лапы потрясающую новость. Оказывается, она скоро станет бабушкой. Жена Маленького Орла вот-вот должна родить. Когтистая Лапа не мог скрыть счастливой улыбки, а Эйлен узнав о будущем племяннике, все никак не могла прийти в себя и то всплескивала руками, то хваталась за сердце, чем забавляла брата.
- Я уже сообщил эту новость Хении, Широкому Крылу и Осеннему Листу, - сказал Когтистая Лапа. - Пусть дух их порадуется вместе с живыми.
Чувствуя, что не сможет уснуть, Эбигайль попросила Когтистую Лапу, чтобы он провел ее по резервации, которую они когда-то вдвоем отстояли и по которой она скучала. Это она поняла. Еще поняла, что и она и Когтистая Лапа, снова попали в неволю друг от друга. Для Эбигайль стало ясно, что то, что дал ей Эндрю, оказалось ей совершенно не важным, а Когтистая Лапа усмехался, думая о том, что он опять как глупый тетерев угодил в тот же силок: несмотря на рыхлость, Кохета все больше напоминала Сосновую Иглу. Теперь оба, Эбигайль и Когтистаяя Лапа шли рядом. Эби смотрела вокруг. Как все изменилось. Резервация потихоньку выживала.
- Ты счастлива? - нарушил их молчание Когтистая Лапа.
Эби обдумала ответ. Это был не вопрос ревнующего мужчины, это был итог ее поступка.
- Я довольна, - ответила она.
Когтистая Лапа кивнул.
- А ты? - в свою очередь спросила она, имея в виду Кохету.
- Я дорожу тем, что имею, - огляделся он вокруг, не поняв ее вопроса.
- А если я захочу остаться? - улыбнулась Эбигайль, смотря на него. - Я вижу, ты поддерживаешь дом в порядке.
- Ты похорошела, стала другой, такой, какой я тебя не знаю, - проговорил он, улыбаясь в ответ, но глядя с глубоким страданием. - Я вижу, что тебе там лучше.
Он мягко отказал ей.
- Почему мы не можем исправить то, что наделали? - удивилась Эбигайль.
- Я долго ждал тебя. Теперь, когда вижу, что ты больше не ненавидишь меня, я счастлив и этим.
Она погладила его по щеке, и он закрыл глаза, мимолетно прижавшись к ее теплой ладони.
- Ты прав, - прошептала она, соглашаясь. - Мой муж хороший человек и я не могу причинить боль еще и ему.
- Ты его любишь?
- Я его уважаю.
- Хорошо. Значит, твое сердце по-прежнему принадлежит мне.
- Какие у тебя намерения насчет Кохеты? - Эбигайль мысленно обозвала себя глупой, но не могла не ревновать.
- Кохета? - фыркнул Когтистая Лапа. - Эта девчонка проходу мне не дает.
- Ты ее первая любовь, сахем, - мягко улыбнулась Эбигайль, вспомнив какими восторженными глазами еще девчонкой, смотрела Кохета на Когтистую Лапу и с какой неприязнью и даже дерзко вела себя с ней, ее учительницей.
- Радуешься тому, что есть, кому присмотреть за мной? - сварливо заметил Когтистая Лапа. - Но ее любовь пресна как хлеб белых, твоя сочна и пряна как маисовая лепешка.
- Мне очень лестно, - рассмеялась Эби. - Я лепешка.
Когтистая Лапа не скрывал нежности, смотря на нее. Она по-прежнему заставляла замирать его сердце.
- Я чувствую себя виноватой перед тобой, - просто сказала Эби.
- Не думаю, что это правильно, - покачала головой Когтистая Лапа.
- Почему ты не живешь в доме? - спросила Эби, когда они подошли уже в ночной тьме к крыльцу.
- Что мне там делать без тебя? - пожал он печами и вдруг тихо спросил, не выдержав:- Твоя железная кровать в этом доме все еще принадлежит мне?
- Ты же знаешь, что мы не сможем предать доверие Эндрю. Это было бы бесчестно.
Когтистая Лапа, молча, ушел в свое типи. Он вовсе не считал это бесчестным, потому что до сих пор считал Белую своей женой. Что ж, они попытались обойти свою судьбу, но от нее не уйти. Эбигайль и сахем слишком остро чувствовали это. Обоих лишь сдерживало чувство чести, которое у обоих было развито. Оба не могли нарушить своего слова, и оба мучили друг друга: Эбигайль медлила с отъездом, а Когтитстая Лапа не хотел, чтобы она уезжала.
Этот месяц, что Эбигайль и Эйлен провели в резервации выдался, пожалуй, счастливым и безмятежным для них. Эйлен в сопровождении Ничинчи с утра до вечера пропадала в прерии, серьезно увлекшись конными прогулками. Ничинча подобрал ей объезженного, послушного жеребца и Эйлен просто упивалась свободой, остроту которой она всегда ощущала после пребывания в пансионате, где жила под прессом строгих правил и дисциплины. А Эбигайль неспешно занималась нехитрым хозяйством Когтистой Лапы и он тревожившийся, что это будет тяжело и неприятно для ее уже изнежившихся рук, успокоился, видя, что она получает от удовольствие от работы по хозяйству. Вечерами, сидя на нагретых на солнце ступенях крыльца, и говоря о былом, они ждали возвращения Инчинчи и Эйлен. Именно во время такой вот беседы Когтистая Лапа узнал, что Эйлен желает учиться, чтобы стать врачом, не без помощи и рекомендаций Эндрю Денджела.
- Похоже, у тебя с братом нашлись общие интересы? - не утерпев, как-то спросила Эбигайль дочь. - Иначе, вам было бы не так интересно, проводить целыми днями вдвоем.
- Ничинча очень замкнутый. Папа не знает и малой части того чем живет брат, - вздохнула Эйлен. - Его сердце болит от любви, на которую никогда не ответят, и... это все, что я могу тебе сказать.
Кохета, по видимому досадуя, что Когтистая Лапа ни разу за это время не вспоминал о ней, ходила по деревне и наговаривала на Белую. Но, к ее сплетням по-прежнему относились как к небылицам, а, то и вовсе отмахивались. В конце месяца, дождавшись, когда у Маленького Орла родился сын, Эбигайль и Эйлен поехали в форт Бертольд. Счастливому восторгу молодого отца не было предела и, казалось, он позабыл о былой обиде на родителей. Теперь его волновало другое - он сам стал родителем. На этот раз семейство объединило счастливое пополнение. Родился мальчик. Маленький Орел был страшно горд.
Когтистая Лапа, как и Белая были уверены, что и дальше их свяжет общее событие, связанное, например, со счастливой переменой в жизни Ничинчи и Эйлен. Но ждать пришлось три года, когда в резервацию Бурого Медведя въехал автомобиль, сигналя клаксоном опешившим детям, играющих в пыли на его пути, и распугивая, разбегающихся с заполошным кудахтаньем суетливых кур. Автомобиль остановился у дома Когтистой Лапы и хозяин вышел на крыльцо, посмотреть на гостя. Из машины вылез высокий молодой человек. Одернув на себе светлый дорогой пиджак, он пошел к крыльцу и, поклонившись величественному индейцу, взирающим на него, смущенно кашлянув, спросил:
- Сэр, мне сказали, что это дом мистера Когтистой Лапы.
- Допустим, - высокомерно проговорил индеец.
Молодой человек нерешительно оглянулся.
- Мне необходимо поговорить с ним, - и решившись, добавил. - Это касается его дочери, мисс Эйлен Уолш.
Лицо индейца сразу покинуло выражение неприступности и, отступив, он открыл дверь:
- Заходите, - пригласил он.
Зайдя в небольшую, скудно обставленную, но уютную комнату, индеец жестом указал на стул, предлагая молодому человеку присесть. Гость, волнуясь и заметно нервничая, посматривал на хозяина дома. Величественная осанка в купе с волевым выражением лица произвели на него впечатление. От индейца, каждое движение которого изобличало чувство собственного достоинства, шла сила и величественность древних королей. Но ведь и мистер Уилер приехал в резервацию, преступив через свою гордость.
- Так что вас привело сюда? - глубоким ровным голосом спросил индеец, смотря на гостя, внимательным взглядом. - Что хочет такой человек от простого индейца?
- Э... э... - смутился молодой человек. - Видите ли, сэр... - вдруг он вскочил со своего места и, подавшись вперед, протянул индейцу руку, тот с некоторым недоумением пожал ее.
- Эм...Уилер, меня зовут Джон Уилер, и я приехал сюда по довольно деликатному делу, - молодой человек отступил обратно к стулу и сел.
- Я слушаю вас, Джон Уилер.
- Так вы и есть Когтистая Лапа? - молодой человек зачем-то снова привстал. - Я имею честь знать мисс Эйлен Уолш, - он нервно сжал руки. - Я... собираюсь сделать ей предложение, несмотря на то, что моя семья против этого брака. Но я уверяю вас... у меня свой бизнес и от семьи я не завишу.
- Плохо, мистер Уилер, что ваша семья не одобряет ваш выбор, - степенно проговорил Когтистая Лапа, окончательно лишив молодого человека уверенности.
- Д-да... конечно, но они бы смирились, поставь я их перед фактом уже свершившегося брака, но, сэр... дело не в этом. Мисс Эйлен... знать меня не хочет. Я сойду с ума, если так будет продолжаться.
- Знать не хочет? - поднял брови Когтистая Лапа.
- Д-да... я сам виноват. Дело в том... - он замолчал и нехотя признался: - Я не знал, что в Эйлен течет индейская кровь, что, конечно, никак не оправдывает меня... Как-то по неосторожности я высказался в дружеской компании в которой были по поводу индейского вопроса. Я даже не понял, из-за чего она так рассердилась и уже потом, когда она все мне высказала, понял, насколько оскорбил ее.
- Что же такого вы сказали, что моя дочь так рассердилась на вас?
- Не просите меня повторить это... Я не могу... до сих пор гадко... - но пересилив себя, признался: - Мы тогда увидели подвыпившего индейца, и я брякнул, что это ни на что не способный народ. Я совершил ужасную ошибку.
- Ошибку? - проговорил Когтистая Лапа, задумчиво глядя на гостя.
- Я ужасно о ней сожалею, - опустив голову, пробормотал Уилер. - И не хочу из-за своих неосторожных глупых слов потерять Эйлен. Мне все равно, какая кровь течет в ней, она леди. Сэр, помогите, поговорите с ней, что бы она простила меня. Миссис Уолш подсказала, что только вы способны переломить ее упрямство. Она дорожит вашим мнением, и ваше слово для нее имеет решающее значение., Это так важно для меня.
- Почему Эйлен не послушала мать?
- Миссис Уолш просила Эйлен не горячиться, но Эйлен намекнула, что мать не может понять ее чувств, потому что сама бледнолицая. И только вы теперь можете уговорить Эйлен, выслушать меня.Мне все равно, какая кровь течет в ней, - прошептал Уилер, поникнув. - Я люблю ее такой, какая она есть, ни больше, ни меньше.
- Я подумаю над вашими словами, мистер Уилер, - отстраненно ответил Когтистая Лапа.
- Прошу вас, сэр, - умоляюще проговорил Уилер. - Это так мучительно... Я не могу лишиться Эйлен.
- Вы ее не лишитесь.
- Может, - с надеждой взглянул на него молодой человек, - вы поедете со мной прямо сейчас?
Но индеец покачал головой.
- Не беспокойтесь, я поговорю с дочерью.
- Я понял вас, - кивнул Уилер, вставая.
Когтистая Лапа похлопал его по плечу.
- Сделай мою девочку счастливой.
- Так вы одобряете меня и наш брак? - прошептал молодой человек.
Когтистая Лапа с улыбкой посмотрел на него.
- Ты пошел против мнения своей семьи и настаиваешь на своем, несмотря на недовольство родных. Не скажу, что это хорошо, но ты делаешь все, чтобы завоевать свою женщину. Разве я могу сказать, что-то против?
Молодой человек ушел, надеясь на слово индейца. Когтистая Лапа не провожал его, а сидел и думал. Но думал он не об Эйлен. Эйлен нашла свою судьбу, а вот Ничинча... Когтистая Лапа с болью видел, что сын повторяет его путь. Инчина-Джон оказался таким же однолюбом, как и он. Разница была лишь в том, что он не мог, принять другую, хотя Когтистая Лапа видел, что была в деревне девушка, согласная даже на его равнодушие, лишь бы быть с ним рядом. Любовь сына к давно умершей, губила не только его жизнь, но и жизнь этой девушки.
Через день, Когтистая Лапа стал собираться в Чер-тон. Ничинча проводил отца до железнодорожной станции, и уехал после того, как поезд тронулся, набирая ход. В окне, проплывшего мимо вагона он видел неподвижное, ничего не выражающее лицо отца. Приезд Когтистой Лапы стал для Эбигайль и Эйлен неожиданностью. Они растерялись, и только войдя в дом, Когтистая Лапа понял почему. Эндрю Денджел был безнадежно болен и лежал в кровати. Когтистая Лапа склонился над его постелью. Он ничего не спрашивал и ничего не говорил. И так было ясно, что доктор Денджел был плох. Индеец взял его бледную слабую руку и сжал, будто хотел передать ему свои силы. Лоб больного покрылся испариной, он беспокойно задвигался. Сахем взглянул на встревоженные лица Белой и Эйлен, женщин, которых он любил и за которых не переставал беспокоиться. Те вопрошающе смотрели на него, будто от него хоть что-то зависело. После обеда, который прошел в молчании, Когтистая Лапа, сказал Белой, что посидит у постели доктора Денджела и что она может отдохнуть, и Эбигайль не возражая, ушла к себе. Через час в комнату больного тихо вошла Эйлен. Увидев отца все-так же прямо сидевшего перед постелью Эндрю, она проверила пульс и температуру больного, и, поставив стул, села рядом с отцом. Тот оставался неподвижным и даже головы не повернул в ее сторону, сидел, прикрыв глаза, так что Эйлен могла всматриваться в это родное сильное лицо, которое не видела уже долгое время. Его волосы, заплетенные в тугие косы, заметно поседели. Черты стали резче, а у сухих, плотно сжатых губ появились складки, придававшие его лицу трагичность, да и вокруг глаз обозначились новые морщины. Но чем дальше годы потачивали его тело, тем явнее становилась его сила. Казалось, невзгоды делали сахема еще тверже. Эйлен захотелось взять его за руку, погладить по седым волосам, но она не смела, вдруг отец примет это за жалость.
- Ты все же можешь взять меня за руку, если хочешь, - вдруг улыбнулся Когтистая Лапа, не открывая глаз. - Я тоже очень соскучился по тебе, дочь.
Эйлен тут же взяла руку отца, сухую, теплую и сильную. Она чувствовала, что ей будто передалась его твердость.