Аннотация: Собственная мать или спасение политичекой карьеры? Нужны ли вообще пожилые люди? Пока эту проблему решают в Швеции, но скоро придется по всему миру!
'Forever young, I want to be forever young', - будильник пропел песенку середины восьмидесятых прошлого века. Блондинка со светло-розовой, гладкой, излучающей свежесть кожей выпорхнула из кровати. Она потянулась, накинула на голое тело дорогую мужскую рубашку - белую, в мелкую голубую полоску. Йоран открыл глаза и крякнул от удовольствия: в его возрасте просыпаться рядом с такой богиней - подарок судьбы. Хелена работала у него ассистентом, но, возможно, ее чувства были искренними. Ну или актерская игра на высоте - какая разница?
- Доброе утро, мой хороший!
- Доброе, Хелена! Сделаешь кофе?
- Конечно, милый!
Девушка одарила его нежным поцелуем и ушла на кухню. Йоран потянулся за пультом и включил телевизор. Обычно он начинал с главных новостей, потом - криминал, сообщения региональных каналов, затем спорт, светский и музыкальный обзор. Это все для него собирала умная система, встроенная в плазменную панель. На экране появилась заставка центрального канала, а затем - фигура корреспондента.
- Нашему источнику удалось ознакомиться с отчетом Министерства финансов за день до его официального обнародования. В документе сообщается об угрожающем росте дефицита государственных пенсионных фондов, банкротстве четырех частных фондов и опасном положении в шести лидирующих страховых фирмах.
Йоран прервал репортаж, чтобы вызвать на экран таблицу. Цифры говорили о дыре в почти 300 миллиардов крон, о том, что уже к концу года нечем будет платить пенсии. А значит, политическая карьера Йорана под угрозой.
В свои сорок семь Йоран Матссон третий раз подряд избирался депутатом ригсдага от Умеренной коалиционной партии. Последние три года политик возглавлял комитет социального страхования. С этого места он собирался прыгнуть в кресло либо министра, либо вице-тальмана. Очень перспективно выглядела и партийная карьера. Но если кризис в пенсионной сфере преодолеть не удастся, через год он проиграет выборы, и амбициозные планы полетят ко всем чертям! Партия откатится в оппозицию, а на его место найдут молодого симпатичного болтуна или изящную карьеристку с дипломом Уппсальского или Лундского университета.
Йоран резким жестом перелистнул страницу документа. В этот момент вслед за ароматом кофе и миндального печенья появилась Хелена: милая улыбка, воздушные локоны на тонких плечах.
- Твой кофе, милый!
- Спасибо, Хелена.
Йоран махнул в рукой, чтобы показать, что занят. При этом кнопка пульта сработала и переключила телевизор на следующий сюжет.
- Сегодня планируется встреча премьер-министра с китайскими инвесторами, - сообщил женский голос. - В первую очередь гостей с Востока...
Йоран щелкнул кнопкой, чтобы вернуть назад. Но снова промахнулся. Искусственные мозги плазмы успели показать несколько кадров из матча 'Гетеборг' - 'Зенит', юбилея рэпера и видеопроповеди политика-лютеранина. Когда на экране снова появились строчки и столбики с цифрами, Йоран уже вышел из себя. А от графика роста долгов вообще взбесился. Картина была хуже, чем он мог представить. Продержаться можно было от силы месяца три.
Хелена поставила чашку и включила свой ноутбук.
- Йоран, посмотри, твоя мама разместила в блоге свои новые вышивки, - сказала девушка.
Йоран выключил телевизор и вскочил.
- Отстань от меня с этими хреновыми вышивками!
Хелена втянула голову в плечи.
- Собирайся, едем на работу, твою мать!
Хелена оделась, накрасилась, причесалась и, несмотря на то, что Маттсон прождал ее все это время, уехала в офис на такси.
* * *
Уже в машине, дослушав новости по радио, Йоран по телефону распорядился пригласить к обеду юристов и партийного специалиста по трудовым ресурсам. Притормозив у офиса, он немного постоял, а затем отправиться в район Сикла. Там в одной из пятиэтажек с видом на фонтаны и клены жила семидесятидвухлетняя фру Мона Матссон, мама Йорана.
По дороге он заехал в супермаркет, выбрал самые спелые и красивые фрукты, прихватил коробочку бельгийских шоколадных конфет и уже через двадцать минут был у дверей матери. Йоран не предупреждал ее, но, зная ее привычки, был уверен, что она дома. В такое время она обычно вышивала у панорамного окна.
Мона открыла почти сразу и прямо на пороге обняла смущенного сына.
- Йоран, с ума сойти, столько фруктов, сплошная экзотика! Ты очень расточителен!
- Мама, мне все равно не на кого больше тратить деньги, - отшутился он.
Мона то ли вздохнула, то ли подавила кашель и посеменила к кофемашине. Она всегда расстраивалась, когда думала о том, что нет у нее ни невестки, ни внуков. С тех пор, как муж оставил ее с полугодовалым ребенком, она так и оставалась одна. Радовали только успехи сына в политике, а творчество отвлекало от грустных мыслей.
- Мама, у тебя новые вышивки? Покажи! - Йоран зашел на кухню и положил руку матери на плечо.
- Конечно! - удивилась Мона. - Я вчера закончила скатерть!
Йоран очень редко проявлял какой-либо, хоть бы и показной интерес к ее увлечению. Чаще всего его раздражали даже разговоры об этом. Мона вышивала в старинной шведской технике - отдельными стежками, алыми, янтарными, фисташковыми нитями. Вся квартира была увешана полотенцами, салфетками, платками с традиционным орнаментом: елочки, квадратики, ромбики.
Когда кофе был разлит по чашкам, а коробка конфет открыта, скрипнул старый деревянный сундук, и Мона извлекла из него квадрат льняной ткани. Йоран протянул руку, и на его ладонь легло рельефное, жестковатое на ощупь полотно. По его краям струился узор из нитей, на котором оленьи головы сменялись звездами, а листья лесных растений - ягодами и цветами.
Йоран повел взглядом по стенам, заполненным, словно в картинной галерее, вышитыми отрезами. Все они были покрыты линиями салатных, шафраново-солнечных, лазурно-пурпурных орнаментов.
- Мама! Послушай! А ведь это очень красиво. Я думаю, нужно показать твои работы людям. Давай сделаем твою выставку!
Ресницы взметнулись над выцветающими глазами, морщинки на щеках на мгновение расправились, прозрачные тени румянца заиграли на лице, обрамленным седыми локонами. Мона представить себе не могла, что ее работы наконец увидят специалисты. Что студентки-фольклористки с фенечками на руках напишут о вышивках очерки, дизайнер с оранжевым ирокезом и в фиолетовых мокасинах вдохновится узорами и создаст революционную коллекцию одежды. Слеза не удержалась и побежала по щеке к подбородку.
- Мама, перестань плакать! Ты только представь - галерея Бергмана или даже Андрен-Скипченко! Мы это организуем. Я обещаю. Что ты скажешь? Да?
Моне осталось только прошептать: да, сынок. Она часто заморгала и ушла в ванную, стараясь не всхлипывать. В гостиную она вышла минут через пять со своей любимой скатертью: крупные стежки толстых нитей объемно выделялись на гладкой ткани.
- Я думаю, скатерть должна быть в самом центре. Я вышивала ее целых восемь месяцев.
Она повернула вышивку к окну, и серебряные точки блестящих нитей засверкали на полотне.
- Да, конечно! Это очень достойно, мамочка! Простите, не так, - он вдохнул и сделал паузу. - Фру Матссон, мастер шведского плетения!
Отточенные на уроках ораторского мастерства интонации создали атмосферу торжества и официоза. Именно таким тоном объявляли Нобелевских лауреатов в Голубом зале ратуши.
Мона зааплодировала, а ее глаза снова стали влажными. Йоран поднялся, прижал к себе мать и через секунду уверенными шагами направился к двери. Пора было ехать. Нужно успеть подготовиться к обеду с юрисконсультами, вечером заехать к министру, потом поужинать с партийным боссом. Экономический кризис уже восемь лет не давал расслабиться политикам и вот занес свою дубинку над головой самого Матссона.
* * *
Огибая конструкции из плетеных корзин и старинной итальянской утвари, Йоран прошагал под ритм веселой песенки 'Giovane sempre' в заказанный Хеленой кабинет в 'Траттории'. Поглядывая в окно на синеву августовского озера, Матссона поджидала четверка юристов и работник министерства здравоохранения и социальных дел. Йоран поздоровался, подозвал официанта и сделал заказ. Пока ему несли паштет из гусиной печени с мостардой из груши, он разослал на планшеты всем присутствующим основные тезисы законопроекта. Команда приступила к чтению.
Ян-Улоф Нюберг, самый молодой из собравшихся правоведов, закончил первым и рывком вытащил из стопки салфетку. Поглядывая на Матссона и своих коллег, он скатал ее в трубочку, закрутил вокруг пальцев. Когда все подняли глаза от экранов, бумажный лоскуток уже представлял собой причудливую фигурку: не то самолетик, не то птица. Официант принес напитки и закуску, расставил на столе, сверкнул белыми зубами и покинул кабинет.
- Ну что, приступим, - сказал Йоран. - Надеюсь, в общих чертах все понятно.
- Будет очень непросто провести документ через согласования, - заметил поджарый блондин лет сорока из министерства.
- Знаю, - ответил Матссон. - Но это мое дело. Ваше - четко и красиво все сформулировать.
После щелчка Нюберга бумажная фигурка взлетела над столом и приземлилась на полу. Собравшиеся проводили ее глазами, а потом обернулись к парню.
- Ян-Улоф, позвольте узнать ваше мнение. Когда ваша команда сможет закончить работу над законом?
Юрист поднялся из-за стола, глядя прямо в глаза Матссону.
- Господа, прошу меня простить. Я не буду работать с этим документом. У меня есть принципы, - произнес Нюберг.
Матссон тоже встал со стула.
- Герр Нюберг, поймите, без этого закона страну ждет крах, но еще раньше рухнет пенсионная система. Обвалятся биржи, это раздавит всю экономику.
- Я понимаю, вы стремитесь сократить расходы, чтобы выиграть выборы, но я не готов ставить под этим подпись. Еще раз приношу извинения. Я вынужден уйти.
Нюберг положил планшет в сумку, кивнул и вышел из кабинета, раздавив бумажную птичку.
Маттсону пришлось нарушить паузу. К его собственному удивлению голос подчинился и почти не дрожал.
- Так или иначе, но мы должны обсудить мое предложение - нам нужно срочно принимать решение.
Еще двое юристов также встали и, попрощавшись, вышли из ресторана.
- Вы тоже хотите соблюсти приличия? Или попробуем побороться с экономическим крахом? - Матссон по очереди посмотрел в глаза каждому из двоих , все еще сидевших напротив.
И они остались. Через три или четыре смены блюд, двух десятков порций эспрессо и ристретто основная часть работы была выполнена. Очень трудная задача предстояла представителю министерства. Ему поручили разработку теста - самой спорной части законопроекта. Матссон взялся убедить высоких чиновников и хотя бы нескольких оппозиционных депутатов.
* * *
На открытие выставки Моны Матссон Йоран приехал с Хеленой. Он попросил ее помочь ему общаться с прессой накануне такого непростого обсуждения в ригсдаге. После трудных переговоров с коллегами и политическими противниками Матссон внес в парламент свой законопроект. После этого на политика обрушилось внимание журналистов. Его цитировали, его преследовали, чтобы задать неудобные вопросы, в Интернете появилось множество карикатур и даже мультик, в котором главный монстр очень напоминал Матссона. Радикалы из Патриархального Имперского движения пригрозили Йорану расправой за пренебрежение традициями великих шведских королей и самого Густава V.
Йоран понимал, что, увидев рядом с ним ассистентку, репортеры просто задохнутся от возможности разразиться едкими, саркастичными, желтыми материалами. Он бросал им вызов - это должно было его взбодрить. А еще Йоран хотел отвлечь журналистов от мамы - она не привыкла выступать перед публикой под мерцающим светом вспышек.
Хелена с профессиональной улыбкой следовала немного позади Матссона по дорожке к входу. Конечно, это не Национальный музей, но галерея Гейгера - тоже очень неплохо. Тем более что на поиск помещения было так немного времени. На бордюрах стояли фотографы, операторы, а хроникеры направляли микрофоны прямо в лицо Йорану, выкрикивая:
- Вы хотите выглядеть заботливым сыном перед завтрашним надругательством над обществом?
- Выставка шитья под старину - первый шаг назад в дикое Средневековье?
- Скажите, этот отвлекающий маневр согласован с руководством партии?
- Вы подыскиваете себе занятие перед завтрашним провалом в парламенте?
Вместо Маттсона отвечала Хелена.
- Добро пожаловать на выставку. Комментарии - немного позже.
Мама Йорана сидела в плетеном кресле рядом со своей главной работой - пунктирный блеск нитей на атласе. Женщина выглядела растерянной, но улыбка все же блуждала по лицу Моны. По торжественному случаю она одела синюю юбку, такого же цвета лиф, расшитый на груди, под него белую блузу. Желтый передник до пола почти полностью прикрывал черные туфли с серебристыми пряжками. Пряжка побольше удерживала на талии широкий пояс в тон платью.
- Ты настоящая королева Швеции! - воскликнул Йоран. - Знакомьтесь, это моя ассистентка Хелен Линдберг, а это - Мона Матссон, моя мама.
Хелен неглубоким поклоном ответила на приветствие и отошла в дальний угол галереи. Там ее лицо помрачнело, она отвернулась от начальника. За целый месяц Йоран так и не нашел возможности извиниться за свою грубость, больше не приглашал ни в рестораны, ни в театры, ни, тем более, к себе домой. Она без интереса смотрела сквозь полотенца и скатерти.
Раздался резкий хлопок. Это Йоран Матссон подошел к микрофону и призвал всех к тишине.
- Дорогие друзья! Я хочу представить вашему вниманию произведения моей матери, Моны Матссон, настоящей шведки!
Мона поднялась и поприветствовала всех смущенной улыбкой. Затем снова опустилась в кресло. Она внимательно следила за тем, как взведенная толпа журналистов ловила слова ее сына. Кроме его голоса были слышны только редкие покашливания и щелканье вспышек. Йоран говорил о том, как важно проявлять себя, не опускать рук в любом возрасте. О творчестве, которое помогает донести свои взгляды, пережить трудности и доставить удовольствие.
- В то время, когда наша страна переживает непростые времена, каждый из нас должен постараться остаться в потоке, не выпасть из контекста, своими усилиями не допустить экономического, финансового, но главное - душевного, морального кризиса! - Этими словами политик закончил речь, написанную привлекательной помощницей.
Паузу прервали хлопки, превратившиеся в аплодисменты. Но скоро они стихли. Перебивая друг друга, репортеры снова выкрикивали провокационные вопросы.
- А ваша мама, герр Матссон, поддерживает ваш жестокий законопроект? - чтобы его услышали, плечистый журналист оттолкнул оператора и оказался лицом к лицу с политиком.
Йоран оглянулся на мать, потом повел глазами дальше, чтобы найти Хелену. И увидел, как через зал метнулась фигура в желто-красной куртке - цветах Патриархального Имперского движения. Первым резким движением человек плеснул жидкостью на полотенце с орнаментом кофейного цвета. Капли коричневой грязи еще не успели достичь пола, как рука с бутылкой сделала новый взмах.
Тут Йоран наконец увидел Хелену. Она обернулась в сторону радикала в тот момент, когда еще один пузырь кислоты вылетел из емкости. Он предназначался скатерти с лазурными оленями, но резкий поворот девушки изменил его траекторию. Время растянулось, и Йоран успел увидеть радужные блики на бусинах прозрачной жидкости, светлый упрямый локон, выскочивший из разжатых пальцев, смыкающиеся черные ресницы и даже пульсацию жилки на шее. Крик из его груди вырвался уже после того, как рука с красными ногтями закрыла щеку и приняла на себя яд кислоты.
Йоран бросился к нападавшему, но раньше него подоспели трое мужчин: телеоператор и двое охранников. Кислота из выбитой точным ударом пластиковой бутылки плеснула на стену, смывая с нее краску, забрызгала пол, светло-малиновые туфли и чулки Хелены на голенях. Йоран успел отскочить и поймать отпрыгнувшую девушку в охапку. Ей срочно нужна была вода, много воды, и Маттсон потащил ее в уборную.
Через четверть часа, когда всхлипывающей Хелене врачи скорой помощи наложили компрессы на руку и ноги, Йоран подошел к матери. Около нее тоже возились медики - померяли давление, предложили успокоительное. Он убедился - в целом все в норме и уехал с Хеленой в больницу.
Кисть и ноги девушки забинтовали, на лицо, по счастливой случайности, кислота не попала. На процедуры ушло чуть больше часа. За это время Йоран успел привезти огромный букет персиковых роз. Вручив их, он отвез Хелену в ее любимый греческий ресторан, чтобы долго, целые часы напролет рассказывать забавные истории, смеяться, шутить, балагурить, пока она, уставшая, не прошептала: 'Спать...'
* * *
Самому Матссону поспать почти не удалось: он готовился к дебатам в парламенте, а когда прилег, в мозгу закрутилась картинка с желто-красным прыжком радикала и стекающими на пол красками. На рассвете он встал, пробежался, принял холодный душ и позвонил маме.
- Алло! Мам, я тебя не разбудил? Как ты?
- Алло. Более-менее. С девушкой твоей все в порядке?
- Ожоги небольшие. Заживут скоро. Мама, слышишь... Прости меня. Я по поводу твоих вышивок...
- Эх... Жалко мне скатерти и полотенец, хоть они и застрахованы были. Я уже не сделаю такого.
- Ничего, мам, сделаешь другое. У тебя еще много времени.
- А что с тем террористом, Йоран?
- Его арестовали. Правда, этот гад уже раздает интервью. Хочет стать персоной недели. Хотя у меня на эту неделю абсолютно другие планы.
- Да, я знаю. Держись, я буду смотреть заседание.
- Спасибо! Пока, мама!
* * *
Солнечный свет в зале здания ригсдага взбодрил Матссона, измученного событиями прошедшего вечера. А три или четыре чашки американо сделали из него зверя, готового к битве. И эта битва была хорошо подготовлена. Для начала тальман вынес на голосование два заведомо проходных закона. Потом - абсолютно непроходной. На нем оппозиция выпустила пар и заработала очки перед избирателями - мы не допустили сокращения отпуска!
А уже ближе к обеду объявили дебаты по законопроекту Йорана Матссона 'О принципах пенсионного обеспечения'. Мертвая тишина сопровождала автора документа, пока он шел с места к трибуне. На большой экран в левой части зала вывели кадры прямой трансляции с митинга пенсионеров, но тоже без звука.
Молчание в зале во время доклада было явно подготовленным. Оппозиция припасла козырь в рукаве, и Йоран догадывался, какой. За социальную политику в противоположном лагере отвечала Улла-Бритт Бергман - его однокурсница по Стокгольмскому университету. Матссон и Бергман целый год встречались, даже несколько месяцев жили вместе, но потом Йоран нашел себе малышку помоложе и поаппетитнее. А Улла-Бритт так и не вышла замуж. Несколько раз на выборах она выставляла свою кандидатуру против Матссона, но ни разу не выиграла. В ригсдаг прошла только с третьего раза и по другому округу.
- Герр Матссон, я задам вам несколько вопросов, если вы не против, - обратилась с места Улла-Бритт.
- Пожалуйста, фрекен Бергман, я готов на них ответить.
Улла-Бритт на несколько секунд повернулась к экрану, где сменяли друг друга усталые лица стариков и гневные плакаты.
- Итак, насколько я понимаю, суть предлагаемого документа в том, чтобы отказать подданным короля в пенсии. Это так?
- Этот закон как раз нужен для того, чтобы дать возможность выплачивать пенсии, - парировал Йоран.
- Но некоторых вы все же оставите без средств на старости лет. Я правильно понимаю ваш текст?
- Я лично надеюсь, что таких не будет. Но если кто-то не хочет быть полезным Королевству, значит мы сэкономим на нем и направим деньги на развитие страны.
- Герр Йоран, как вам известно, Швеция первой в мире ввела систему всеобщего социального страхования. И теперь вы отметаете этот опыт, за которым последовал весь мир? Вы ведете нас назад, в феодализм?
- Фрекен, - на этом слове Матссон сделал ударение и откашлялся. - Фрекен Бергман. Швеция была пионером в области пенсий и одной из первых столкнулась с ужасающими последствиями старения населения. Молодые женщины не хотят рожать, занимаются карьерой.
Йоран смотрел прямо в глаза Улле-Бритт, которая стояла в одном из проходов с планшетом в руке.
- Наше государство входит в тройку стран с самой большой долей пенсионеров, - продолжил он. - Если мы продолжим кормить стариков за счет молодежи, то вымрем все. У молодых людей просто не будет денег, чтобы содержать своих детей. Мы отнимем у шведов возможность продолжения рода.
Перекошенное бледное лицо Уллы-Бритт выдавало злость, но она должна была держать себя в руках.
- Герр Матссон, хочу вам напомнить старинную шведскую пословицу: на старом волке и вороны ездят на холке. Скажите, вы решили отвергнуть все наши традиции почтения к старшим и специально пришли в блестящем черном костюме?
Йоран понял, как близка победа. Уязвленная, Улла-Бритт перешла на личные оскорбления. Значит, пока она не нашла новых аргументов, пора наносить решающие удары.
- Если уже смотреть в глаза истории, то стоит вспомнить викингов, покоривших полмира. В этом обществе считалось постыдным жить за счет молодых. Вспомните об Ättestupa , об Утесе предков, с которого сбрасывали неспособных прокормить себя. Старики сами просили об этом. И именно из тех времен пришла в наш язык пословица: юность как ангел, прекрасна, старость как черт, ужасна.
- И как же вы определите, герр Матссон, кого сбрасывать с обрыва? Или вы надеетесь, что шведы сами вас попросят об этом?
В левой части зала зааплодировали. Улла-Бритт Бергман позволила себе улыбнуться уголками губ.
- Благодарю вас за вопрос, - сказал Матссон. - Он на самом деле самый важный в нашей реформе. Мы предлагаем, чтобы пожилые люди, которые не приносят больше пользы стране, содержали себя сами. Мы не против, чтобы им помогали дети или они жили на отложенные средства. Мы заявляем, что больше не можем платить им пенсию. Но мы должны поддержать тех, кто продолжает жить интересами общества, прогрессом, развитием. Как же мы будем определять, кто полезен, а кто нет?
Через дверь в правом конце зала зашла и, хромая, направилась к трибуне девушка в лазурном деловом костюме. Несмотря на перебинтованную руку и неровную походку, она заставляла мужчин оборачиваться, чтобы проследить за ее молодой грацией. Волны белых локонов накатывались на плечи жакета, одновременно обнажая бриллиантовые бусинки в ушах. Девушка положила на трибуну листок бумаги, что-то шепнула на ухо Матссону и зашагала обратно, притягивая взгляды.
- Господа! - сказал Йоран, когда дверь вновь закрылась. - Моя ассистентка фрекен Линдберг вчера пострадала от рук маньяка, который хотел сделать больно лично мне. Но ее желание быть полезной стране победило - Хелена Линдберг вновь с нами. Простите, теперь к делу. Только что мне сообщили, что вариант разработанного нами теста на полезность разослан на ваши планшеты. Вы можете попробовать его пройти и внести свои замечания.
Легкий гул прокатился по залу. Депутаты выводили на экраны вопросы, пролистывали их, совещались.
- Я надеюсь, - продолжил Матссон, - этот тест пройдете вы все. И еще. Я хотел бы поделиться с вами личной весьма приятной информацией. Еще один тест показал сегодня положительный результат. Я стану отцом.
Аплодисменты, веселые шутки в адрес Йорана, не утихали в зале несколько минут. Когда шум затих, закон был принят 186 голосами против 153. Трансляция с митинга стариков была прекращена.
* * *
'You are the Dancing Queen, young and sweet, only seventeen' , - две немолодые женщины дотянули припев, седой музыкант взял еще несколько аккордов на синтезаторе, и публика взорвалась овациями.
- Это шоу Дана Клайна! Смотрите и никуда не уходите! Мы приветствуем группу 'АББА', которая объединилась после стольких лет! Браво! Браво! Спасибо вам огромное, Агнета, Анни-Фрид, Бьорн и Бенни!
Импозантный мужчина лет шестидесяти в темно-зеленом пиджаке с пайетками был неотразим, как, впрочем, каждую пятницу. Самую популярную передачу смотрела вся Швеция.
- Героев танцпола сменяет герой всех политических обзоров, человек, который попытался сломать вековую традицию, и ему это удалось! Встречайте! Йоран Матссон! - объявил Дан Клайн.
За два дня, минувших после принятия закона, Йоран, кажется, помолодел лет на десять. Об этом говорила его осанка, веселый, немного озорной взгляд, и даже яркий галстук - желтые кляксы на синем. Матссон поздоровался, улыбнулся публике и ведущему. В ответ получил поздравление с будущим прибавлением и букет от региональной организации партии в Норрчепинге.
- Но не все время вы будете сегодня сиять, герр Матссон! - взял слово ведущий. - Шоу Дана Клайна - место, где каждому политику становится жарко! Ни одного приятного вопроса сегодня не будет. Мы заставим вас вспотеть, не будь я Клайном!
Вы не боитесь сами в старости просить милостыню? Что будет с теми стариками, кому по новому закону не полагается бесплатное лечение? Не затеваете ли вы войну против немощных? На все эти вопросы Матссон отвечал легко, даже снисходительно. Да, некоторым придется перестать разлеживаться на палубах круизных теплоходов за счет молодых. Да, лучше направить ресурсы больниц на спасение детей, чем на поддержание старческого протухшего дыхания. Кое-кто будет доживать последние деньки в домах престарелых с минимумом обслуги и дешевым рационом. Но никто не мешает особо активным защитникам преклонного возраста помогать лично бедной старушке или несчастному старику.
- Все говорят, что самое узкое место нового закона - тест на пригодность обществу, - продолжил передачу Клайн. - Мы еще поговорим с вами об этом, герр Матссон. А сейчас у нас прямое включение из студии в Ердете.
На экране появилось улыбающаяся Мона Матссон. Она помахала зрителям. Рядом с ней сидел молодой рыжеволосый корреспондент.
- Приветствуем вас, Дан Клайн! Фру Мона Матссон находится сейчас в нашей студии перед компьютером. Она любезно согласилась первой в стране пройти тест на полезность. Скажите, вы не нервничаете, фру Матссон?
- Здравствуйте. В последнее время на меня свалились радости, потом неприятности, потом снова радости. Но я горжусь своим сыном и рада ему помочь!
- Что ж, мы желаем вам успеха, фру Матссон. Тестирование займет примерно час, и мы включимся еще раз, чтобы узнать, как мама Йорана Матссона справилась с заданием от сына. Дан!
- Спасибо, коллега! - отозвался ведущий. - Именно в шоу Дана Клайна впервые будет пройден тест для пожилых людей! И за монитором - мать самого скандального политика Швеции!
- Мама, я верю в тебя! Покажи, что значит быть нужным Королевству!
- А мы вернемся к вам после рекламной паузы! Смотрите только шоу Дана Клайна и никуда не уходите!
Через десять минут, когда на экранах страны снова появилась заставка самой популярной передачи, Йорана перед микрофоном уже не было.
- Это Дан Клайн, мы продолжаем вечер. На прямой связи студия в Ердете!
- У нас тревожные новости! - затараторил рыжеволосый журналист. - Вскоре после начала теста Мона Матссон упала на спинку кресла и потеряла сознаение. Бригада врачей оказывает женщине первую помощь. Мы с минуты на минуту ожидаем здесь Йорана Матссона и надеемся на его комментарий. Дан!
- Спасибо, студия. Мы будем ждать от вас новой информации, - ответил ведущий.
Следующие двадцать минут Хелене Линдберг пришлось отдуваться за шефа и отца своего будущего ребенка. Она держалась очень профессионально, отражая атаку журналистов и даже нападки обозленной Уллы-Бритт Бергман. Забинтованная рука Хелены стала символом победы молодости и уверенности над бездумным терроризмом. Именно об этом говорил девушке обозреватель из центральной газеты, когда рыжеволосый корреспондент снова вышел на связь.
- Дорогие друзья! Дан! Только что нам стало известен предварительный диагноз Моны Матссон - кровоизлияние в мозг. Последствия этого инсульта могут быть самыми тяжелыми. В любом случае врачи дают очень мало шансов на возвращение Моны к нормальной жизни. Мы ждем возможности поговорить с кем-нибудь из медперсонала.
- Это очень грустное известие, - сказал Дан Клайн. - Мы выражаем сочувствие депутату ригсдага Йорану Матссону в связи с тяжелой болезнью его матери. Следите за развитием событий и комментариями! Смотрите только шоу Дана Клайна и никуда не уходите!