Школа для слепых детей работала по ночам. Август и Альма, брат и сестра, вышли на улицу в полночь и застучали палочками по тротуару. Они любили весенние ночи после дождя. Пахло ароматной сыростью, и каждый звук, окутанный дождевыми каплями, приятно пошаркивал.
Каблуки прохожих шаркали по зернистому влажному асфальту. Иногда они причмокивали, попадая в лужи. С волыночным плачем открывались парадные двери. Где-то далеко сиплой ночной мокротой грустно лаяли старые псы.
Август и Альма были красивыми детьми. У Альмы лицо было вовсе кукольным. Ее большие высвеченные глаза спокойно смотрели никуда. Роговицы глаз были покрыты тонкой, молочной, слегка жемчужинной пленкой. Ее слепота казалась перламутровой. Маленький рот Альмы напоминал перевязанный пунцовый пучок. Светлые, волнистые волосы спускались до плеч. У Августа глаза были немного темнее сестриных. В них даже угадывалось некое подобие тревожного взгляда. Правым глазом он иногда видел мутные светлые пятна.
Внезапно до щеки Альмы дотронулось что-то мокрое, бархатистое. Это был ночной мотылек. Девочка остановилась и стала размахивать руками. Пару раз ей удалось еще раз коснуться пальцами вельветой капли, суетливо блуждающей в ночи. Альма улыбнулась, и вновь поспешила вперед, на звук палочки брата.
- Дядя говорит, что у мотыльков свой почерк. Как ты думаешь, о чем они пишут?
- Не болтай чепухи, - проворчал в ответ брат.
С момента начала войны Августу хотелось попасть на фронт. Теперь даже его сверстники могли записаться в добровольцы. А ему мешала слепота. Ему нравилось дотрагиваться до холодной стали, нащупывая крохотные заусенцы, металлический мох. Иногда он даже ранился об эти заусенцы, словно назло. И тогда, поднося палец ко рту, он мстительно вкушал теплую соленоватость.
Их отец ушел на фронт четыре года назад. Мать недавно убило во время бомбежки. Они жили с дядей, которого любила Альма. Август дядю ненавидел. Совершенно было непонятно, почему дядя не ушел на фронт, как отец. У дяди был спокойный, ласковый голос. Дядя много курил, и тогда его дыхание и неспешность речи слегка сбивались. Дети часто слышали тусклый звук погашаемого окурка с крохотным мокрым писком на конце. Дядя откашливался. И продолжал рассказывать истории о своих путешествиях в дальние страны. По мнению Августа, дядя много врал. Его истории выглядели слишком сказочными. Но Альме эти истории нравились. И ради нее Август угрюмо молчал.
В дядиной квартире было множество причудливых вещей. Днем, когда хозяин отсутствовал, дети руками изучали этот новый мир непонятных предметов. Прежде всего, брата и сестру очень удивил звук журчащей воды, который исходил от странного аппарата со слегка вибрирурующим цилиндром. Цилинд был покрыт прохладными каплями. Иногда в воду уютно плюхалось нечто крошечное и живое, чтобы мягко, пружинисто отскочить и начать плавно, медленно подниматься наверх. Дядя обозвал аппарат странным насекомым словом - клепсидра.
В доме также находился огромный металлический цветок в кубическом горшке. Лепестки цветка на самых кончиках начинали увядать, сворачиваясь в трубочки и покрываясь пузырчатыми выпуклостями и трещинами. Один раз Альма с опаской запустила внутрь лепестков руку, но ничего там не обнаружила. Как-то вечером, дядя, шурша над цветком рукавами, проделал с ним нечто необычное. Послышалось неровное шипение, уютно потрескивающее, как дрова в камине. И внезапно раздался мужской голос, поющий на незнакомом, шелестящем языке. Иногда, голос словно вздыхал и плакал. А порой даже странно похахатывал. Голос пел из цветка. В солнечные дни от цветка исходило сияние, которое Август улавливал правым глазом.
Но больше всего детей занимал необычный прибор с многочисленными изогнутыми спицами. К концу каждой спицы был прикреплен маленький, помещавший только подушечку пальца, сплюснутый теплый кубик. Прибор заинтересовал детей в том числе и потому, что дядя уделял ему особое внимание. Каждый вечер, покуривая, он присаживался рядом с прибором. И начинался методичный стук. Периодически, что-то протяжно тарахтело, издавая в конце победоносный звон колокольчика. Дядя не разрешал детям играть с прибором. Однажды он даже слегка рассердился, когда увидел, что Август пытается выгнуть одную из спиц в другую сторону, чтобы добраться до механического чрева, полного странных бороздок, колесиков и пружин.
Обычно дядя провожал детей в ночную школу. Но сегодня днем он ушел по делам, и так и не вернулся. Поэтому дети решили пойти в школу одни. Они любили гулять по ночам.
Они минули уже половину пути, как вдруг услышали шум шагов. Кто-то шел им навстречу. Когда шаги совсем приблизились, то внезапно стихли. По всей видимости, человек остановился. Брат и сестра привыкли к подобным ситуациям. Дядя научил их, как себя вести. Они непринужденно продолжили свой путь.
- Бедные, бедные дети, - застенчиво и фальшиво пробормотал заунывный мужской голос совсем рядом.
- Сами Вы бедные! - огрызнулся Август. Когда шаги возобновились и стали удаляться, Августу вдруг нестерпимо захотелось швырнуть камень вслед невидимому прохожему. Он уже остановился, наклонился, и стал ощупывать руками мокрую, вязкую зернь тротуара, как послышался вой сирены.
- Август! - сестра позвала брата. Август подошел и спокойно взял сестру за руку. Ее ладошка уже успела стать мокрой. Они дважды оказывались в подобной ситуации, когда их сопровождал дядя. Один раз они успели добраться до бомбоубежища. Другой раз, не успев добежать, дядя завел их под гулкую арку и крепко прижал носами к своему ворсистому пальто, удерживая их затылки своими широкими ладонями. От дядиного пальто пахло чем-то кислым.
Август быстро думал. По его расчетам до бомбоубежища было шагов триста. Держа сестру за руку, он пошел очень быстрым шагом. Палочки их сбились. Перестав работать в такт, они теперь напоминали спотыкающуюся морзянку.
- Мне страшно... - пролепетала его сестра, слегка задыхаясь от быстрой ходьбы.
- Не ной! Мы успеем добраться до бомбоубежища - сообщил ей брат почти спокойно.
К вою сирены добавился неприятный гул, затем еще один. Гулы наслаивались друг на друга. Они напоминали пещерную музыку в церкви, куда детей водили родители, еще до войны. Дети уже знали, что гулы эти начнут прерываться моментами неприятной тишины. На фоне каждого такого затишья появлялся сначала шум сильного, тревожного ветра. Ветер перерастал в свист. Приближаясь, свист становился страшным.
Первый взрыв прогремел довольно далеко. Но детей сразу окутало облако густой пыли. Альма стала кашлять. Август ускорил шаг. Недалеко послышался цокот лошадиных копыт и одновременно звук автомобиля. Автомобиль разгонялся. Внезапно Август отчетливо почувствовал сыроватый, с мшистой гнильцой сквозняк справа - значит там была арка. Он резко остановился и повлек сестру в сторону. Зайдя в арку дети, казалось, дошли до ее середины и прижались к стене. Второй свист был более угрожающим. Бомба упала совсем рядом и слегка оглушила детей. Потом, словно вынырнув, они услышали звуки падающего кирпича и скрежет некрасиво сворачивающегося металла. Совсем недалеко, громко, на разные голоса стонали какие-то люди, мужчины и женщины. И на фоне этого стона периодически раздавалось возмущенное лощадиное ржание. Видимо лошадь пыталась подняться, но не могла, изо всех сил ударяя копытами по мостовой. Затем вновь послышался зловещий свист.
- Август, Альма! - дети вдруг услышали совсем рядом, в арке, спокойный дядин голос. Дядя подошел, и крепко обнял их. Дядино пальто пахло чем-то кислым и родным.
- Не волнуйтесь. Нам надо идти, - он взял детей за руки и повлек их в глубину арки.
Арка оказалось на удивление длинной. Постепенно, дети стали чувствовать под ногами растительность, напоминавшую траву. Трава оформлялась в целые пучки с комьями земли, становясь все более густой и непокладистой. Местность внутри арки становилась холмистой. Пару раз дети спотнкулись, но дядя крепко удерживал их за руку. Затем у детей возникло ощущение легкой боли в глазах. Глаза наполнялись непонятной, приятной негой. В глазах становилось болезненно светло. Спустя некоторое время стали различимы темные облачка, которые превращались в отчетливые кляксы. Подняв головы дети увидели рядом высвеченный силуэт, который постепенно оформился в человека. Человек был в темном ворсистом пальто. У человека было вытянутое, бледное лицо, покрытое морщинами. Светлые глаза смотрели куда-то вперед. Седые волосы развевались на ветру. Это был их дядя. Дети смотрели на дядю, разинув рты от удивления. Первой, как всегда, не выдержала Альма.
- Дядя, мы видим. Почему? Где мы?
- Это уже неважно, Альма, - ответил дядя ласково и остановился. - Я устал. Давайте отдохнем.
Они стояли на холме. Впереди, там где заканчивалась трава, начиналась голая, серая полоса, посередине которой виднелся темный, простой силуэт небольшого дома. Но эта скучная, серая область быстро прерывалась чем-то огромным, красивым и синим.
Позади еще слышались отзвуки взрывов. Дядя медленно присел, а затем странно полуприлег на траву. Дети расположились рядом. Они обратили внимание, что на дядином пальто, в районе груди, появилось яркое, густое пятно непонятного цвета. Дядя поочередно посмотрел на детей и улыбнулся. Улыбка, которую дети видели в первый раз в своей жизни, их очень встревожила. Затем дядя посмотрел вверх, на небо, и на дом вдалеке. Он сказал:
- Мы начнем все сначала. С чистого листа. Август и Альма. Брат и сестра.