"No more blame I am destined to keep you sane Gotta rescue the flame Gotta rescue the flame in your heart No more blood, I will be there for you my love I will stand by your side The world has forsaken my girl.." "Not Like The Other Girls", The Rasmus. 1. Чужая Таких как я здесь вряд ли побывало много. Вообще-то, во мне крепла уверенность в том, что я - первая. Может быть, звучит несколько эгоцентрично, но Эго - это всё, что целиком и полностью принадлежит мне. И больше никому. Когда тебе пятнадцать, ты страшно молод и не уверен в себе, а любые, даже самые незначительные проблемы кажутся концом света. Не мои слова, так говорила женщина из социальной службы. Выглядела она так, будто точно знает, что говорит и готова побиться об заклад над каждым из своих слов. Наверное, за долгие годы работы она правда поверила в это. Не исключаю возможности, что когда-нибудь и я буду думать так же. Когда-нибудь, но не теперь. Сейчас всё случившееся со мной на самом деле является концом света - одного маленького персонального мира, раскрошившегося подобно отсыревшему печенью. Обутые в новые фирменные туфельки, стопы обрели под собой опору в виде ровного серого асфальта и мой взгляд упал на поблёскивающую в дневном свете табличку. На бордовой глади золотым тиснением значилось: "Златовская старшая школа имени Я.А. Коменского". Не знаю, чем господин Коменский заслужил честь разделить своё имя с частной школой для отпрысков местной элиты, но факт остаётся фактом. В сущности, всё не важно. Голубые кружева кованых ворот встречали гостеприимно распахнутой дверцей, а вот за ней, чуть менее гостеприимно - примерно, как оголодавшие львы, рассматривающие упитанную антилопу, - смотрелись двое вооружённых охранников у контрольно-пропускного пункта с рамкой металлоискателя. Прямо как в аэропорту. Там, где я училась раньше, охранная функция возлагалась на безобидного и периодически отсутствующего вахтёра дядю Петро. Попытка представить этих молодцев, затянутых в чёрную форму с кучей кармашков и отделений, у шаткого крыльца с облупившейся на стенах краской, нещадно провалилась. - Милена. - Ровный голос сопровождающего вывел меня из задумчивости. Поняв, что застыла посреди входа, уставившись в пространство, я встрепенулась и обернулась к нему. Ещё одна странность нового мира. Избавившись от излишнего в эту жару верха делового костюма оттенка горького шоколада, высокий блондин подставил солнечным лучам безукоризненно выглаженную светло-кремовую рубашку. Кажется, мой вздох не остался незамеченным, потому что серые глаза прищурились и во взгляде стоял вопрос. Не люблю вопросы, хронически их не переношу. Особенно теперь. - В чём дело? - Вопрос озвучили, ввиду того, что взгляда оказалось недостаточно для одной непонятливой девчонки. Так в чём же? Не вдаваясь в подробности и предысторию, на данный момент дело в том, что вот этот мужчина, на вид чуть старше двадцати лет, более напоминает какую-нибудь модель или просто студента престижного университета, но никак не.. Мою няньку. Конечно же, его должность называется по-другому, но суть я выразила верно - нянька. Нет, право, моё рождение было ошибкой, потому и всё в этой бракованной судьбе идёт наперекосяк. - Ни в чём. - Отвечать, вкладывая в голос минимум чувств и слов, вошло у меня в привычку. Вилен нахмурился, без надобности поправил манжеты, но подобные проявления эмоций не долго продержались и на его лице, вновь приобретшем по-деловому собранное выражение. - Ладно, идём. А что мне оставалось делать? Я пошла, следуя его знаку идти вперёд. В трёхэтажном здании, бежевый фасад которого глядит на мир небесно-голубыми стеклопакетами больших окон, мне предстоит проводить четыре часа в сутки, как минимум. Действительно, хватит уже тянуть - чем быстрее окажусь внутри, тем скорее вернусь.. Ну да, "домой". Невольно вырвавшаяся усмешка стала причиной очередного хмурого взгляда, посланного мне Виленом. С тихим вздохом я взяла себя в руки, закутавшись в маску спокойного безразличия. Привычно. Перекинувшись парой слов с охранниками и получив согласный кивок, мой спутник направился к парадному входу. Я - за ним. Преодолев череду широких ступеней, блондин придержал для меня дверь, как будто я была леди какая, не меньше. А, ну да, это называется учтивостью и правилом хорошего тона. Этикет. Сдержав горький смешок, прошла мимо него, словно привыкла к такому обхождению и оно ни на чуточку не выбило меня из равновесия. Обоняния коснулся едва уловимый аромат парфюма. Приятный.. Коридор. Раздвижные двери из стекла. Ещё один коридор. Поворот направо. Дверь из светлого дерева с золотистой табличкой "Директор". Тупо прошагав за своим сопровождающим до этой двери, остановилась. Момент, когда мы переступили порог и оказались в кабинете директора проскользнул мимо моего рассеянного внимания. Уход в себя - заученный и доведённый до совершенства приём, очень помогал в те времена, когда.. - О, господин Вольф! - вырвал меня из воспоминаний властный и звучный женский голос, - Присаживайтесь, прошу вас. Это и есть ваша подопечная? Речь пошла обо мне, так что пришлось оторваться от разглядывания паркетного узора и взглянуть на директора своей новой школы. Невысокая элегантная дама выглядела лет на тридцать с хвостиком, но ей вполне могло быть и больше сорока. Каштановые волосы, собранные в замысловатую классическую причёску, не блеснули ни единой седой нитью, потому что цвет их был получен при помощи тюбика с окрашивающим средством и наверняка в элитном салоне. Укол пары серых глаз напомнил о том, что надо проявить воспитанность. - Здравствуйте, - я несколько замялась, позабыв как её зовут, - госпожа директор. - Приятно познакомиться, Милена, - женщина приветливо улыбнулась, но её голубые глаза буквально вцепились в меня, просматривая насквозь, - Меня зовут Влада Михоровская, можешь обращаться ко мне по имени. У нас не обычная школа и мы поддерживаем демократичную политику взаимодействия между преподавателями и учениками. Думаю, тебе здесь понравится. Я так не думала, но кивнула, выжав что-то наподобие улыбки. Зачем усложнять себе и без того не простую жизнь? Кивать и улыбаться, кивать и улыбаться - не такая уж непосильная задача. Вилен сел в кресло напротив госпожи Михоровской, я устроилась на соседнем, чуть позади. - Вот, здесь все необходимые документы, - сказал он, доставая из кожаного портфеля довольно пухлую папку и передавая её директору. Она приняла папку, раскрыла и некоторое время изучала содержимое. Моё личное дело. Да, там много чего было. Я нервно заёрзала - трудно остаться невозмутимой, когда вся твоя жизнь как на ладони открывается перед совершенно чужим и незнакомым человеком. За последние несколько месяцев эти бумаги успели побывать в разных руках, но от этого легче не становилось. - Надеюсь, вы понимаете, что содержимое папки не должно просочиться за пределы вашего кабинета? - спросил Вилен, как только она подняла на него взгляд. Будь я на месте директора, меня, наверное, расплющило бы под весом его тона. Но та лишь внимательно на него посмотрела, бросила быстрый взгляд в мою сторону и утвердительно кивнула. По крайней мере, она всем своим видом демонстрировала понимание. Ещё бы, сумасшедшие деньги, что внесены в оплату за моё обучение здесь, способны с лихвой покрыть расходы на "понимающее отношение". Да и к тому же, насколько я поняла ситуацию, госпоже Михоровской вовсе не сладко придётся в случае, если родителям моих одноклассников станет известно кто учится с их детками в одной школе. Интересно, кого-нибудь хватил бы удар от возмущения? Хотя нет, мне это не интересно. - Думаю, мы друг друга поняли, господин Вольф. Но и Милена не должна ничем себя выдавать, вы понимаете, о чём я? Мне показалось или блондин наградил директора убийственным взглядом из своего обширного арсенала - одним из тех, что без слов говорят тебе "Как такая глупость могла придти в голову?" или "Вы считаете, что я нуждаюсь в подобных подсказках с чьей-либо стороны?". Впервые увидев Вилена два дня назад, я уже могу составить внушительную коллекцию из продемонстрированных им "зрительных" фраз. - Да, госпожа Михоровская, я всё понимаю. Когда моя подопечная может приступить к занятиям? - Минуточку, - Влада Михоровская склонилась к коммутатору и дала несколько указаний своему секретарю. Прошло не более десяти минут, а мы уже имели на руках весь необходимый набор документов о зачислении, персональный пропуск и расписание на текущую учебную четверть. Директор сообщила, что уже с понедельника я могу выходить на учёбу, и мы попрощались. Точнее, прощался Вилен, а я лишь кивнула, усиленно изображая радость. На этот раз мне удалось внимательнее рассмотреть школьный двор. Если, конечно, этот продукт творчества ландшафтных дизайнеров можно назвать просто школьным двором. Главное здание имело форму буквы "П", из концов которой спускались каменные лестницы, перпендикулярные более широкой центральной. На уровне второго этажа, они сходились, образуя открытую галерею, опоясывающую здание. Внутренний дворик, образованный углами здания, занимали ряды ажурных столиков и скамеек. Вокруг же раскинулось покрытое ровным газоном и вымощенными дорожками пространство. Журчащий фонтан в окружении цветущих клумб меня добил. Прозвенел звонок. На самом деле, я логически заключила, что это был именно сигнал о завершении урока, потому что вместо обыденного и всем знакомого звона на территории школы заиграла одна из модных попсовых песенок. Видимо, ещё одна привилегия для тех, кто учится не в "обычной школе". Ладно, придётся ещё привыкать не морщиться при звуках поп-музыки каждые сорок пять минут. Ученики старшей школы успели высыпать во двор, неспешно занимая привычные места за столиками и широкие ступени парадной лестницы. При взгляде на них не оставалось сомнений в том, куда ты попала. Таких уж точно не спутаешь с учениками государственных учреждений. Понты на понтах сидят и понтами погоняют. Вздохнув от невесёлых мыслей, я умудрилась запнуться на абсолютно ровном месте и наверняка упала бы, но, каким-то чудом, идущий впереди Вилен успел молниеносно развернуться и поймать меня. И если бы не его рука, крепко удерживающая мой локоть, я всё же провалилась бы сквозь землю, но уже не от неуклюжести, а от прозвучавших, как мне показалось, на весь двор слов: - Ни фига се! Ос, смотри чё за отпадная чика к нам пожаловала! Оборачиваться прямо я не рискнула, но краем глаза заметила красноволосого парня в панковском прикиде, который без зазрения совести махнул в мою сторону зажатой в пальцах сигаретой, указывая своему соседу на "чику". Рядом они смотрелись очень контрастно: ярко выраженный неформал и примерный, даже прилизанный какой-то, парень в классической одежде. Но вот когда брюнет поднял на меня свой взгляд, слово "примерный" застряло на языке, таким лениво-раздевающим он оказался. В его глазах читалось слово "порочный". Вот тебе и примерный мальчик. Когда мы поравнялись с их столиком, к компании присоединилась гламурная девушка с блестящей копной каштановых кудрей, достигающих уровня талии. Её платье было настолько коротко, что невольно хотелось посоветовать ей не наклоняться. Однако, вряд ли она последует такому совету. - Ай-ай-ай, Рубин, - шатенка склонилась над неформалом с притворным участием и обдала меня уничижительным взглядом, - ты видимо совсем мозги прокурил, а? Может, тебе и наша Аллочка - "отпад"? Оскар, ты бы хоть привил этому оболтусу хороший вкус. Брюнет только хмыкнул, уделяя больше внимания драгоценным запонкам, чем эффектной девице. - А почему бы и нет? - ухмыльнулся Рубин и вскинулся, кого-то заприметив, - Эй, Алка-давалка, не хочешь показать мне отпад? Я заметила, как вздрогнула сидящая в одиночестве за крайним столиком девушка. Вид она имела..хм.. Готический и даже несколько агрессивный. Вот только в густо затемнённых глазах блеснуло что-то очень напоминающее слёзы. К оглушительному гоготу парней присоединились ядовитые комментарии девушек, но готесса взяла себя в руки и с непробиваемым независимым видом вернулась к стаканчику с йогуртом. Мимолётная сцена пробудила во мне целый шквал подавляемых эмоций, но что я могла сделать? Надо взять себе на заметку и держаться подальше от этой компании. Вилен, будто почувствовав моё состояние, неожиданно схватил меня за руку, прибавляя шагу и увлекая к выходу. Я и сама была рада поскорее покинуть это место, заставившее почувствовать себя окунувшейся в грязь. Но какой смысл? Ведь всё равно придётся сюда возвращаться - каждую неделю, с понедельника по пятницу. Элитный ад для одной невезучей сироты. Персональный водитель, выделенный дядей Робертом, заметил нас и поспешил предупредительно открыть дверцу. Спрятавшись от мира в полумраке салона и прижавшись спиной к прохладной коже сидения, я ощутила что-то очень похожее на облегчение. Мне казалось, что я сильнее, но нет - хватило одной неприятной сцены, чтобы на смену силе пришли забитость и трусость. Так не пойдет, возьми себя в руки! Злясь на себя, я выпрямила спину и расправила плечи, сжимая кулаки. Автомобиль тронулся и тут что-то заставило меня повернуться вправо. Серые глаза внимательно рассматривали меня, будто стараясь прочесть мысли. Их было много, но сольной нотой в многоголосье звучал страх. Страх от того, что моя внешность опять привлекла ненужное внимание и грозит ещё больше испортить жизнь, как бы я ни старалась казаться неприметной. Я ненавижу свою внешность, это проклятье, переданное мне от несчастной матери. Её я тоже ненавидела. Юная красавица, грезившая о карьере модели мирового уровня, ради осуществления своей мечты была готова на всё. Наверное, потому и купилась на золотые горы и протекцию, которые сулил ей встреченный на одной из закрытых вечеринок бизнесмен. Надо сказать, он сдержал своё обещание: единственное фото Алины - так её звали, - которое передала мне воспитательница в детском доме, представляло собой вырезку из популярного глянцевого журнала. На нём эффектная блондинка с потрясающей фигурой и голливудской улыбкой на идеальном лице демонстрировала фееричное платье от известного дома моды, а в первом ряду луч прожектора освещал того самого бизнесмена. Он всюду сопровождал свою дорогостоящую игрушку, ревностно охраняя её до тех пор, пока она непредусмотрительно не соизволила забеременеть. Вот тогда, после громкого скандала, "большой любви" и огромным гонорарам пришёл конец. Агентство разорвало с ней контракт, бизнесмен улетел на курорт в компании новой игрушки, а оказавшаяся в одиночестве Алина осталась ни с чем. Вскоре после моего рождения она умерла. Больше мне ничего не известно. *** Многие считают, что детский дом - это ад на земле. Мне повезло попасть в заботливые руки Елизаветы Георгиевны - директора интерната для девочек номер 2. Не знаю, кем бы я стала, если бы не её любовь и самоотверженность человека, занимающегося своим делом не ради копеечной зарплаты и самоутверждения за счёт более слабых существ, но по призванию свыше. Она создала такую атмосферу в своём приюте, так ревностно относилась к соблюдению правил и тщательному отбору воспитателей, что сиротам в нём жилось припеваючи. Да, у нас не было родителей, не было дорогих игрушек и красивой одежды, но зато мы росли в окружении тепла и заботы, справедливости и равноправия. В нашем детском доме не практиковалось физическое насилие как со стороны преподавателей, так и между воспитанницами, нещадно искоренялись вредные привычки, уделялось внимание нашему развитию, из нас стремились воспитать полноценных и достойных представителей человечества. Именно благодаря приюту я сейчас могу не краснеть среди так называемых "сливок общества", потому что там каждый из нас получил то лучшее, что зовётся классическим образованием, нам прививалась привычка к чтению и постоянному саморазвитию. Не считая обязательных предметов школьной программы, мы обучались также рукоделию и готовке, а желающие могли посещать танцевальную студию или заниматься игрой на классической гитаре. Для меня это был рай, настоящий Дом. Правда, в то время я ещё не осознавала, насколько же мне повезло. Осознание пришло потом. Эта машина появлялась около приюта вот уже несколько дней, но тогда никто не обратил особого внимания. Помню, как Елизавета Георгиевна нахмурилась, когда и на четвёртые сутки пыльная легковушка с заляпанными грязью номерами вновь припарковалась неподалёку от приюта. Моя воспитательница решительно направилась к автомобилю и, не дождавшись реакции, постучала в окошко со стороны водителя. Стекло медленно опустилось и у меня загорелись уши от тех слов, что впервые на моей памяти были обращены к Елизавете Георгиевне. Она же велела сидящим в авто убираться от её приюта, пригрозив, что иначе им придётся иметь дело с полицией. Машина рванула с места, едва не сбив нашего директора с ног. На этом инцидент, казалось бы, себя исчерпал. Подержанная "девятка" больше не появлялась у главного входа, но это совсем не означало, что её не было поблизости. В тот день мы возвращались из музея изобразительного искусства, чья администрация регулярно выделяла для сирот бесплатные билеты на каждую открывающуюся выставку. Помню, нас с Машкой поразила одна из картин, захватывающая дух и воображение настоящим взрывом красок, бликов, полутонов. Как нам объяснил сотрудник музея, этот стиль называется экспрессионизмом. Вот и по дороге обратно, шагая в хвосте отряда, мы увлечённо делились впечатлениями, строя планы о том, как на ближайшем уроке рисования попытаемся изобразить что-то своё в этом же стиле. Моя неуклюжесть дала о себе знать в самый неудачный момент: споткнувшись о собственный шнурок, я присела его завязать, подав Машке знак, что догоню. В этот миг визг тормозов оглушил меня, но я даже не успела обернуться, пытаясь сохранить равновесие, как чья-то рука зажала рот и в ноздри ударил резкий запах. Перед глазами всё поплыло, послышались крики девчонок и нашей воспитательницы, но меня уже запихнули в машину. Резкий рывок, ощущение полёта и мир погрузился во тьму. Оказывается, существуют люди, зарабатывающие себе на жизнь тем, что выискивают подростков, похищают их и бросают на растерзание бесчеловечному механизму секс-индустрии. Как легко можно догадаться, определяющим признаком в их выборе жертвы является внешность. Ещё один плюс - бесхозность. Действительно, кто всерьёз обеспокоится судьбой какой-нибудь бродяжки, ребёнка из неблагополучной семьи или воспитанника детского дома? Одной проблемой больше или меньше, какая разница? На это они и ставили. К несчастью, фортуна была на их стороне. Мои похитители рассчитывали неплохо заработать, а потому обращались со мной "бережно". Это значит, что меня били со знанием дела, не оставляя серьёзных гематом и не ломая костей. Несколько дней я провела в связанном состоянии, избитая, лёжа на брошенном на пол матрасе в компании ещё одной девушки постарше и парня моего возраста. Тело ныло от побоев, а затекшие из-за тугих веревок мышцы швыряли меня с одной болевой волны на другую, в то время как сознание отчаянно пыталось развеять кошмар, вырваться из не укладывающейся в голове картинки. На третьи сутки реальность стала убийственно объёмной и пахнущий сыростью воздух вяло насыщал кровь кислородом, что заставляло мозг работать в направлении "нужно выбраться отсюда". Тихо переговариваясь с ребятами, я узнала, что Вадиму шестнадцать( на год больше, чем мне) и он перебивался, разгружая вагоны с палёной водкой без акцизных марок, а Лена, которой семнадцать исполнилось месяц назад, сбежала от матери-алкоголички и домогавшегося её соседа по коммуналке. Ирония заключалась в том, что обделив ребят счастьем, природа наградила их, так называемой, породистой красотой, сразу бросающейся в глаза. Это и определило их жребий. Наш жребий. Знаете, в голливудских фильмах, когда пленник предпринимает попытку к побегу, ему это чаще всего удаётся. Мы верили, на тот момент мы были самыми верующими и полными надежды существами на планете, что всё получится и разработали план. Похитители не называли нам своих имён, а друг к другу обращались по кличкам. Когда "Косой" принёс ежедневный паёк (по ломтю белого хлеба, пакетику кефира и шоколадному батончику на человека), Вадим воспользовался ослабленными за предыдущие дни верёвками и освободил ноги. Резкий, подкреплённый ненавистью удар, разбил Косому нос, а второй - в пах - опрокинул его на пол. Нам с Леной руки развязали ещё сутками ранее, только веревки на ногах заменили цепью с кандалами. Разумеется, под кандалами наши лодыжки обмотали защитными бинтами, чтобы не оставить шрамов и не испортить "товар". Мы не преминули воспользоваться этим преимуществом, набросившись на поверженного косоглазого и связав его порванной на лоскутки наволочкой. Запах свободы уже кружил головы, но нашим надеждам не суждено было оправдаться. - Ещё одно движение, соски, и вы получите по пуле в лоб, - холодно проговорил возвышающийся в дверном проёме "Мустанг". Вот кто был самым устрашающим из всей шайки и чьё отсутствие в этот день стало решающим толчком к осуществлению плана побега. Но он вернулся. Два чёрных дула грозили мучительной смертью двоим, но у одного ещё был шанс спастись. Эта мысль промелькнула в глазах каждого из нас, когда мы обменялись быстрыми взглядами. Но и тут не осталось никаких шансов - слева от Мустанга появился незнакомец. - Поднимайся, мешок с дерьмом! - рыкнул он матерящемуся и зажимающему сломанный нос Косому, подкрепляя свои слова ощутимым тычком тяжёлого ботинка, - Даже со связанной малышнёй не можешь справиться, у*бок. Сплюнув, Мустанг послал рвущегося отыграться Косого, а незнакомцу велел связать нам с Леной руки теми же обрывками белья. Когда с делом было покончено, нас вытолкали из комнаты и поволокли по коридору. Вадим же остался в каморке, служившей заместо камеры. Было страшно, но никто из нас ничего не мог сделать: мольбы, обещания, угрозы - на выродков ничто из этого не действовало. Мы - бесправные жертвы, товар, который дышит лишь потому, что это сулит выгоду его хозяину. Это вколачивалось в наши головы с самого первого дня. Буквально. Оказавшись в ярко-освещённой комнате без окон, мы с Леной ухватились друг за друга, потому что держать равновесие без подгоняющих тычков в спину стало труднее, а резкий свет делал больно привыкшим к полумраку глазам. Единственными предметами мебели здесь были небольшой металлический столик с набором странных инструментов и кресло необычной конструкции. Мне на ум пришла мысль о пытках, заставившая тело похолодеть. Но Лена, казалось, поняла истинное назначение этих предметов и в ответ на заданный сдавленным шепотом вопрос лишь отрицательно качнула головой. - Медосмотр, дамы, - хищно оскалился Мустанг и, кивнув незнакомцу, надевающему хирургические перчатки, вырвал Лену из моих рук. Девушка не сопротивлялась, в её глазах проступило какое-то чувство.. Только позже я сумела дать ему определение. Обречённость. Представшая глазам картина ужаснула меня, но потом стало ясно, что незнакомец в перчатках никто иной как врач-гинеколог. Осмотрев Лену, мужчина помог ей выбраться из кресла и усадил на пол у стены. Мустанг, всё это время с блеском в глазах наблюдавший за процедурой, что-то буркнул и вышел за дверь. Неоправданное облегчение затопило меня - даже здесь смущение и стыд пересиливали инстинкт самосохранения и я могла начать сопротивляться, зная, что до дрожи пугающий человек будет наблюдать и за мной в такой позе. Сидеть в кресле было неудобно, стыд жаркими волнами накрывал лицо, уши горели. Я повторяла про себя "это врач, это всего лишь врач, врачи смотрят профессионально", но помогало не очень. Каждое прикосновение заставляло меня вздрагивать, а незнакомца ругаться сквозь зубы. Покончив с осмотром, гинеколог сгрузил и меня на пол рядом с Леной, чему я была только рада - трясущиеся колени не позволяли самостоятельно устоять на ногах. Дверь скрипнула и на пороге вновь возник Мустанг, на руках его блестела кровь и он, заметив это, обтёр их о рубашку. - Ну чё? - спросил он доктора, сплюнув. - Эта - вторсырье, а эта - целка, - безэмоционально ответил тот, поочерёдно ткнув пальцем в сторону Лены и в мою. Лицо бандита исказилось жуткой гримасой, глаза заблестели и стало ясно, что нам это не сулит ничего хорошего. - О-кей, док, - Мустанг достал несколько зеленоватых купюр и бросил их врачу, - Свободен. Тот поймал деньги, сунул их в задний карман брюк и, не оборачиваясь, вышел вон. Две огромные ручищи без труда вздёрнули нас на ноги и ублюдок направился со своим грузом обратно, в камеру. Не удержавшись, я ахнула, увидев, ЧТО сотворили они с Вадимом: на парне места живого не осталось, он хрипел и не мог пошевелиться, распластавшись по полу. Единственное, что они оставили нетронутым - это его красивое лицо, на бледном полотне которого нечеловеческой яростью полыхали тёмно-синие глаза. В них читалась смерть. Когда ублюдки впервые изнасиловали Лену, я сорвала голос, даже не смотря на то, что мне в рот засунули кляп. Плача и крича всем телом, продолжала тщетные попытки их остановить, но лишь потеряла сознание, слишком сильно ударившись о стену в отчаянном порыве. Вадим всё еще не мог двигаться, но он полз, оставляя на грязном полу кровавые разводы, а мерзавцы потешались тем, что дожидались момента, когда он подползёт достаточно близко и тогда отшвыривали его назад. Он снова начинал ползти и так до бесконечности, пока кто-то из нас не терял сознание или уродам не надоедало смеяться. Меня они не трогали. "Ты слишком ценный товар, целочка наша" - с лёгким сожалением в голосе, приговаривал Косой. Единственным моим желанием было умереть. Я страстно желала, чтобы кошмару наступил конец - любой, только бы всё закончилось. Спасение пришло неожиданно, но цена его оказалась слишком высока.... - Милена! - кто-то тряс меня за плечи и настойчиво звал по имени. Открыв глаза, я какое-то время не могла понять, где нахожусь, таким неожиданным было пробуждение. - Мы приехали? - спросила спокойно, будто не замечая необычно взволнованного состояния Вилена. От такого вопроса он несколько опешил, нахмурил светлые брови, огляделся, будто проверяя, что это так и, наконец, кивнул. - Приехали. Да. Что это сейчас было? Серые глаза расширились, и проследив его взгляд, я обнаружила причину - короткие, ещё вчера любовно обработанные специалистом по маникюру, мои ногти врезались в кожу ладоней, оставив на ней алеющие кровью полумесяцы. Чёрт, нужно лучше себя контролировать. - Что? - я продолжала делать вид, что ничего странного не произошло, - Наверное, я задремала. Извини. Блондин покачал головой, явно не поверив, но напирать не стал. Мы вернулись "домой". В холле навстречу нам вышла Анна - они с дочерью следят за домом, готовят еду, словом, выполняют функции прислуги. Это немного коробит, но приходится привыкать. - С возвращением, Милена, - тепло улыбнулась женщина и я постаралась ответить тем же, - Добрый день, Вилен. Господин Роберт ожидает вас в гостиной, как можно скорее. - Спасибо, Анна. Передайте Роберту, что я спущусь через пару минут. Анна удалилась в глубь дома, а мы поднялись вверх по лестнице на второй этаж, где и располагаются выделенные нам комнаты. Моя - в конце коридора, у красиво декорированного тканью окна, а моего сопровождающего - напротив, парой метров правее. Кивнув на прощание, я пресекла очередную попытку Вилена заговорить и скрылась за дверью своей спальни. Лишь оказавшись в долгожданном одиночестве, можно позволить себе сползти вниз и бесшумно зарыдать, в очередной раз оплакивая прошлое. 2. Примеряя маски Сердце сжалось Чёрствое. Мёртвое. Пусть сжимается - заслужила. В зазеркалье, кишащее монстрами, Протянулась синяя жила. И по стенкам каналов, по клеточкам Ты качаешь в себя смердящий Черноты поток. Хватит, девочка! Зазеркалье - ненастоящее. Р.Т. Казалось, что время тянется со скоростью застывающей смолы и я здесь уже целую вечность. Опровергая мои подсчёты, циферблат настенных часов показал два часа пополудни. День в самом разгаре, а усталость уже берёт своё... Как бы то ни было, невозможно отсиживаться тут до бесконечности, список предстоящих дел сам по себе не сократится. Нехотя поднявшись на ноги, высвободилась из дизайнерского платья, в котором посещала будущее место учёбы, с гораздо большим удовольствием сменив его на светлые джинсы свободного покроя и простую белую футболку. Так хотя бы не приходится чувствовать себя исполняющей роль приманки на смертельном маскараде. Проходя мимо шкафа, отделанного зеркалами, поймала в них своё отражение - проклятые волосы опять отрасли, рассыпаясь по плечам крупными локонами. Всего полгода назад хозяйственный нож, то и дело норовящий выскользнуть из рук, помог мне избавиться от ненавистной шевелюры, а теперь вот - она вернулась. Рука непроизвольно потянулась в сторону туалетного столика, в ящике которого хранились маникюрные ножницы, но я вовремя одёрнула себя. Даже представлять не хочу, что сказали бы Роберт с Виленом, увидев криво обкромсанные светлые пряди на моей голове.. Воспоминание о реакции Мустанга на подобную выходку заставило меня содрогнуться всем телом, роняя плечики с платьем. Нет, хватит! Больше нельзя об этом думать, запрещаю. Но фантомная боль уже заставила лицевые мышцы напрячься, я будто вновь и вновь, снова и снова царапала своё лицо, оставляя на щеках кровоточащие борозды и крича, что изуродую себя, если они ещё хоть раз ко мне притронутся.. Потом были побои. Мне связали руки и тогда в дело пошли зубы: я изо всех сил сжимала челюсти, прокусывая кожу на руках, ногах - везде, куда только можно было дотянуться. Во рту уже чувствовался солоновато-металлический вкус, а я всё никак не могла остановиться. Или не хотела останавливаться. Ублюдки долго решали, как меня успокоить: побои не помогали, я истекала кровью, раня себя всё сильнее и безжалостнее. Помню, Косой предлагал вколоть наркотики, но Мустанг выбил шприц из его рук. А дальше - темнота. Тяжёлый удар, взорвавший болевую бомбу в голове, вызвал обморок. Но я победила - ещё неделю после этого никто не притрагивался ко мне. В дверь постучали. Я подскочила на месте, судорожно поднимая уроненную одежду и вешая её в гардероб, будто меня могут наказать за беспорядок. - Милая? - позвала Анна, - Обед готов, твой дядя и Вилен ждут тебя. Ты спустишься? - Да-да, буду через минутку! - отозвалась я, пытаясь прогнать из голоса истеричные нотки. Дыхательная гимнастика помогла справиться с волнением и через несколько минут в столовую входила совершенно невозмутимая с виду девушка. Дядя Роберт - так он просил к себе обращаться, - сидел во главе сервированного по всем правилам овального стола, о чём-то беседуя с Виленом, и встретил моё появление доброжелательной улыбкой. Ответная мимическая реакция стоила немалых трудов, но всё-таки получилась сносной. Хоть этот человек и был младшим братом моего биологического отца, он и внешне и характером ( как замечали люди, знавшие братьев) являл полную противоположность Алексея Сафьянова. После первой нашей встречи, у меня сложилось впечатление о нём, как о закрытом и не особо общительном человеке, более интересующемся миром внутренним, нежели внешним. По прошествии месяца, первое впечатление только подтвердилось. Занимаясь инвестициями и держа контрольный пакет акций одной из ведущих компаний, специализирующейся на организации элитных аукционов и оценке произведений искусства, Роберт каждую свободную минуту предпочитал проводить дома, устроившись с книгой в любимом кресле, или же в узком кругу друзей. Однажды мне в голову пришла мысль: а что, если бы Алина выбрала другого брата? Возможно, что моя мать была бы сейчас жива и я росла в настоящей семье? Мы не можем полностью контролировать свои мысли, но я всячески гнала от себя подобные размышления. Всё равно ведь ничего нельзя исправить. Как оказалось, перед самой смертью, Алексей Сафьянов вынудил брата поклясться, что тот отыщет его незаконнорожденную дочь. Не знаю, может быть, мелькающий в конце тоннеля свет пробуждает совесть или же то было раскаяние, порождённое смертельной белизной героина, но "бизнесмен с обложки" вспомнил о моём существовании. Мне с детства внушали, что не в деньгах счастье, и эта вера крепка до сих пор. Из справедливой картины мира немного выбивается лишь тот факт, что ни органы опеки, ни полиция, пороги которых обивала Елизавета Георгиевна, не продвинулись ни на шаг в поисках похищенной воспитанницы приюта до тех пор, пока к делу не подключился влиятельный родственник со своими связями и широкими возможностями. Но всё равно, их роль вторична по сравнению с той неоценимой жертвой, что возложил на алтарь моего спасения один юный мальчишка, не имеющий и гроша за светлой и широкой душой. Всё, что у него было - свою жизнь - он отдал, позволив мне выжить и вновь познать свободу. Жить и быть свободной за нас троих - вот, что держит меня по эту сторону безумия. Ради Вадима и Лены я каждый день открываю глаза и шагаю навстречу миру, стараюсь держать удар и быть достойной их жертв. - Мила? Тебе нехорошо? - Нет, всё в порядке. Извини, дядя, я просто задумалась.. - Не извиняйся, лучше присоединись к нам. - Роберт указал на место по левую руку от себя, напротив Вилена. - Да, конечно..- поймав себя на том, что вновь собираюсь просить прощения, я слегка закусила щеку изнутри и заняла своё место за столом. Не думала, что смогу проглотить хоть кусочек, но ароматная пища пробудила аппетит. Не смотря на все попытки Анны вызнать мои предпочтения, я не просила приготовить что-то конкретное, потому как подобная капризность не является чертой моего характера. Да и где мне было ею обзаводиться? В детском доме мы, конечно, не голодали, но никто никогда не привередничал - все с благодарностью принимали то, что предлагалось приютской столовой. Вот и сейчас я с удовольствием пробовала приготовленные Анной блюда, оценивая по достоинству её кулинарное мастерство. На протяжение всего обеда мне не давал покоя внимательный взгляд серых глаз. Этот мужчина отчего-то заставлял меня нервничать, и копаясь в себе, я пыталась найти тому причину. Не мысль ли о том, что ему известна моя история, заставляет сердце тревожно биться? Боюсь, что мне нанесут удар? Не знаю. Может статься, я до сих пор стыжусь случившегося? Да, стыд не даёт мне покоя. А ещё, в каждом взгляде мне чудится осуждение - отражение внутренней вины, съедающей меня с тех самых пор. Сейчас же я боюсь, что подобравшись слишком близко, этот человек с проницательными глазами, сможет узнать все подробности моего кошмара. Глупо, да? Но, как водится, самые потаённые страхи не поддаются голосу разума. Когда блондин покинул нас, спешно куда-то вызванный телефонным звонком, я невольно испустила вздох облегчения. Почему? Ведь он не сделал ничего, чтобы меня ранить или обидеть. Неужели я действительно стала психически неуравновешенной, как и опасались работавшие со мной психологи? Что, если мне никогда уже не стать нормальным человеком? Так и останусь параноидальной истеричкой? Говорят, если долго томить в себе эмоции, удерживая их на коротком поводке, скопившаяся лавина обязательно сойдёт, причём в самый неподходящий момент. Наверное, случилось что-то подобное. Правда, то не снежный массив съехал по склону, а прожёг воздух фонтан огненной лавы - в масштабах одной отдельно взятой девчушки, не характеризующейся особой несдержанностью. - Роберт, скажите, - почти не думая спросила я, нанизывая на вилку зелёный горошек, - почему именно Вилен Вольф? Отчего вы не наняли мне в няньки, если уж считаете это необходимым, женщину из агентства? Такой выбор кажется несколько странным, учитывая, что я девушка. - Вот оно как, - на губах дяди появилась загадочная полуулыбка, - а я всё думал, когда же ты меня об этом спросишь. - Не понимаю.. - Не хмурься так, твой дядя не выжил из ума, - он вновь стал серьёзен и задумчив, - сейчас попробую объяснить. Но для начала, ответь на один вопрос. Скажи, как тебе новая школа? - Школа очень красивая, там всё необычно, по-новому, и директор приняла меня сразу же..- я лихорадочно пыталась оформить свои впечатления в положительную правду. - Достаточно, Милена, - остановил меня Роберт, проницательно прищурившись, - Ты очень неумело лжёшь. Нет-нет, я не хочу тебя обидеть. Поверь, мне изначально было ясно, что частная школа не придётся тебе по душе. Более того, именно на это и делалась ставка. Сейчас ты наверняка решила, судя по нахмуренным бровкам, что я таким образом специально решил тебя помучить, да? Вполне логичный вывод, но это не так. Я и правда так подумала, чего уж там. Мне пока очень трудно доверять незнакомым людям, пусть между нами и есть кровное родство. Кажется, он собирается мне всё разъяснить, так что я просто молчала и смотрела на дядю, всем своим видом демонстрируя готовность выслушать его. - Как тебе известно, мы с Алексом родились и выросли в отнюдь не бедной семье, - я невольно вздрогнула, когда он произнёс вслух имя моего отца, но кивнула, - Нашим родителям повезло меньше, они сами пробивали себе дорогу в жизнь, трудились, вертелись и сколотили приличное состояние. Благодаря их стараниям, мы ни в чём не знали нужды, но был и минус, который стал мне понятен лишь годы спустя. Вырвавшись из нищеты, наши родители слишком высоко ставили вопросы престижа, поддержания статуса. Думаю, негативнее всего их безотказность и щедрость по отношению к нам сказались на Алексе. Но и меня сея участь не миновала, нет. Мы оба росли избалованными детьми состоятельных родителей и в жизни вели себя соответствующе. Наш отец ни в чём не мог отказать маме, поэтому когда встал вопрос о нашем образовании, окончательное слово оставалось за ней. Было видно, что он не всё одобряет, не желает видеть своих сыновей бесхребетными оболтусами, паразитирующими на всём готовом. Но не каждый устоит перед напором любимой женщины, прошедшей вместе с ним огонь и воду, бездумно желающей дать своим детям лишь самое лучшее. Вот так мы и оказались в частной школе. Как ты могла заметить, я не самый компанейский и весёлый человек в мире, - в его усмешке слышалась самоирония, - и хоть с тех пор мой характер несколько изменился, в юные годы основополагающие его чёрты были такими же. Мне нравились деньги, а вернее, те блага, которые они дают: комфорт, свобода, широта выбора и возможностей. Моей страстью всегда были книги - стоит только пожелать и редчайшие экземпляры в скором времени становились доступны. Я любил общаться с интересными людьми - пожалуйста, двери в гостиные интеллектуальной и творческой элиты открывались для отпрыска Сафьяновых. Шум и суета большого города давили на меня - не вопрос, сынок, в твоём распоряжение загородная вилла. Такое отношение разлагает, особенно губительное воздействие оказывая на юные, ещё не окрепшие умы. Но я, разумеется, тогда этого не понимал. Осознание заскреблось в мою беззаботно-мечтательную голову, когда старший брат подсел на наркотики.. Так вот, к чему я веду. Та школа, в которую нас с братом определили родители, очень походила на старшую школу имени Яна Амоса Коменского. Не думаю, что великий педагог одобрил бы нынешние псевдопедагогические методы, но его мнения, увы, никто узнать не сможет. Первое время учебное заведение, звавшееся модным иностранным словом "колледж", было для меня настоящим адом. Ладно мы с братом - родные и привыкшие друг к другу люди, но оказавшись в обществе таких же избалованных подростков, практически поголовно обезбашенных, я растерялся. Царящие в нашей среде нравы, сумасшедшие - а чаще и противозаконные - эксперименты, алкоголь, наркотики, опасные тусовки. Меня считали даже не ботаном, а скорее чудаком. Но у чудака был популярный брат. Алекс ведь, напротив, сразу вжился в тусовку, стал больше, чем "своим чуваком" - он выбился в неформальные лидеры, к его мнению прислушивались, его авторитету подчинялись, а он, в свою очередь, первым пускался в самые рискованные авантюры, вдохновляя остальных своим примером. Смутное ощущение неправильности происходящего уже давало о себе знать, но я, ввиду свойственного большинству подростков стремления принадлежать к какой-то общности, желательно покруче, не имел ни смелости ни желания взять ситуацию под контроль и попытаться что-то изменить. Мы всюду таскались вдвоём, я не желал отставать и прослыть трусом. Именно во времена колледжа мы понабрались всяческой дряни, потеряли моральную невинность, пообтрепали свои души. Граница между дозволенным и непозволительным расплывалась перед глазами, становясь всё прозрачнее и, в конце концов, мы перемахнули через неё, сами того не заметив. Однажды дело зашло слишком далеко. На очередной сходке, совершенно слетев с катушек, наша компания потеряла Никиту - он был нашим общим другом, но с братом их связывали общие интересы. Тяжёлые наркотики. Как раз в ту ночь они решили опробовать новый сорт, добытый через совсем отмороженного посредника. Парни, поставлявшие эту дрянь были не из нашей весовой категории, кровавые разборки считались в их среде нормой. Это лишь подхлестнуло нездоровый интерес, порождённый скукой и пачками доступных наличных. Ник умер от передоза, а мы заметили это только несколько часов спустя, понимаешь? Падать ниже больше некуда. Алекса откачали с трудом. Кроме них с Никитой "новинку" никто попробовать не успел, иначе ещё нескольким представителям "элиты" пришлось бы хоронить своих наследников. В то время как врачи боролись за жизнь старшего брата, я - изрядно обкуренный травкой - сидел в коридоре реанимационного отделения. Меня швыряло по волнам кайфа, на лице блуждала тупая улыбка, отец что-то кричал, тряся непутёвого сына за грудки, а мать билась в истерике. Всё это происходило будто не наяву, не с нами. За дымкой наркотического прихода, где-то глубоко внутри, билась ужасная мысль: "Алекс умрёт?!" В те часы своей жизни Роберт Сафьянов представлял собой самое жалкое существо на планете. После, когда всё закончилось, брат пришёл в себя и цветы на могиле Никиты тронул тлен, мы поклялись друг другу, сложив свою клятву из двух слов "Никогда больше".. На какое-то время дядя замолчал, потому что у него перехватило дыхание. На самом деле, странно и страшно видеть взрослого человека в таком состоянии. Руки у меня заледенели, не смотря на жаркую погоду. Никогда бы не подумала, что сидящий передо мной человек - спокойный, интеллигентный, замкнутый - когда-то вёл подобный образ жизни. Собравшись, он поднял на меня спокойный взгляд и продолжил. - Так вот, Милена. Наверное, у тебя сейчас возник справедливый вопрос о том, почему после всего пережитого мною лично, мне пришло на ум определить тебя в частную школу, верно? Знаешь, пройдя через эту школу жизни, я стал намного сильнее. После ухода из компании "крутых" мне довелось пережить множество унижений, терпеть презрение бывших "друзей", их постоянные насмешки. Но это лишь закаляло меня, укрепляло волю, устремлённость, помогало удержаться на верном пути. Ты, слава Богу, не такая, какими были мы. В тебе чувствуется внутренний стержень, сила духа и неиспорченность. Ты - правильная и даже та грязь, что встретилась на пути, не замарала тебя, не сломила. Но быть правильной и сильной не достаточно для того, чтобы выжить в той среде, к которой которой ты теперь принадлежишь, девочка моя. Для этого предстоит научиться жить среди представителей, так называемого, высшего класса, научиться взаимодействовать с ними, обороняться и оставаться собой. Как ни крути, наследство брата не оставляет тебе выбора. А теперь, отвечу на первоначальный вопрос. Вилену я доверяю как самому себе, он мне как сын, которого у меня никогда не было, да и не будет. В жестоком обществе, частью которого тебе предстоит стать, тебе не справиться самостоятельно, как бы ни был силён твой дух. Никакая женщина из агентства, ни один наёмный гувернёр или ассистент - никто из них не справится с этой задачей лучше Вилена. Он вовсе не твоя "нянька", как ты изволила выразиться. Я возлагаю надежды на то, что в его лице ты найдёшь такого же верного друга и соратника, каким он стал для меня. Понимаю, что всё это кажется тебе блажью свихнувшегося идиота, но я прошу тебя довериться мне. Что скажешь? Что мне было сказать? В горле отчего-то застрял ком, в глазах щипало. Теперь мне стали ясны мотивы, движущие Робертом. Не скажу, что смогла полностью их разделить, но хотя бы сумела понять его позицию. После сегодняшнего визита в школу и мимолётного столкновения с бытующими в ней реалиями, я и сама понимала свою чуждость новому миру. Наверное, помощь действительно не будет лишней. Вот только, трудно мне доверять незнакомому человеку, а уж о дружбе с Виленом и речи быть не может. По крайне мере, на данный момент. Во всяком случае, я могу хотя бы постараться принять предложенные дядей правила - кому как не ему знать тонкости волчьей игры? Не смотря на некоторую отстранённость, чувствуется, что этому человеку не наплевать на меня. Не знаю, возможно всё дело в данной умирающему брату клятве, но как бы то ни было, не в моей манере платить за заботу чёрной неблагодарностью. - Хорошо. Я понимаю. Теперь действительно понимаю. И обещаю, что буду стараться не разочаровать вас. *** Этот длиннющий день всё-таки приблизился к своему концу; небо потемнело не только от захода солнца, но и от обилия пухлых свинцовых туч, заполонивших собой потолок нашей планеты. Я сидела в одном из плетёных кресел-качалок, чуть укрывшись верблюжьим пледом и ощущая себя тепличным растением, отделённым от бушующей непогоды застеклёнными стенами веранды. На часах половина двенадцатого, дядя, вопреки обыкновению, куда-то уехал, а ко мне почему-то начало подкрадываться щемящее, глухое и напоминающее пульсирующую тьмой пропасть чувство. Одиночество? Зябко поёжившись, я подтянула плед чуть выше и забралась в кресло с ногами. Анна, будто почувствовав моё угнетённое состояние или просто по доброте душевной, принесла кружку горячего шоколада. Наверное, так действует погода, потому что от подобного проявления заботы я чуть было не прослезилась, вовремя заставив себя сдержаться и ограничиться искренней улыбкой благодарности этой женщине. Легко потрепав меня по плечу, Анна сказала что-то ободрительное и скрылась в доме, чтобы завершить оставшиеся на сегодня мелочи. На предложение помогать ей по хозяйству женщина ответила категорическим отказом, нахмурила брови и посоветовала не думать о подобных глупостях. Учёба же начнётся лишь через три дня, с понедельника, так что мне остаётся одно унылое безделье. Небольшое опоздание к началу учебного года никого из нас не беспокоило, потому что два с половиной летних месяца прошли в усердных занятиях с репетиторами. Они не только помогли нагнать пропущенное, но и устроили краткий экскурс в будущую образовательную программу, ознакомив с основным её содержанием. Мне удалось усвоить довольно внушительные объёмы знаний, уделяя этому около десяти часов в сутки. Ещё два часа отводились встречам с психологами, что, честно говоря, выматывало похлеще многочасового зубрения, остальное же время я спала, проваливаясь в тревожное беспамятство, лишённое каких-либо сновидений. Таким образом, к обучению во втором классе старшей школы я теперь более чем готова. Сделав глоток горячего напитка, дразнящего обоняние лёгким ванильно-карамельным ароматом, я раскрыла томик любимого Бернарда Шоу и попробовала углубиться в чтение. Помнится, когда природа одаривала нас серыми днями с долгими дождливыми вечерами, кто-нибудь из воспитателей брал книгу из обширной приютской библиотеки, мы рассаживались вокруг и зачарованно плыли на волнах голоса воспитательницы, несущих наш кораблик через сюжетные штили и штормы. Непередаваемые и незабываемые чувства - совместное погружение в волшебный мир литературы и созданных чьим-то вдохновлённым разумом героев.. Вряд ли когда-нибудь в жизни кто-то вновь станет читать для меня вслух. Воздух сотряс мощный раскат грома, стёкла задрожали и спустя несколько мгновений сверкающая, раскалённая добела молния прошила собой пространство. А за ней ещё одна и ещё.. На какое-то время я вернулась к Элизе, в данный момент также спасающейся от дождя под портиком церкви св. Павла с корзинкой "фиялочек", не оставляя попыток реализовать слегка помятый товар состоятельным гражданам, ставшим заложниками обрушившихся с небес осадков и её раздражающего говора. Скоро, совсем скоро ты встретишь своего Хигинса и твоя жизнь кардинально изменится, маленькая цветочница. Вот только в лучшую или худшую сторону - вопрос.. Стихия разбушевалась не на шутку, разрывая мир на неровные куски с искрящимися краями. Вздрагивая в унисон громовым раскатам, тело наполнялось энергией, будто расплескавшееся в воздухе электричество научилось проникать сквозь поры и жидким светом заструилось по венам. Даже отсюда было слышно, как антикварные напольные часы в гостиной пробили полночь. Следом за часами, переход от минувших суток к следующим отметили небеса, разразившись оглушительным взрывом. - Милена, тебе...- едва не подскочив, я резко обернулась на голос, выпустив несчастный томик с "Пигмалионом" из рук. - .. не страшно сидеть здесь одной, - слегка растерявшись от моей реакции, продолжил Вилен, - Извини, я не хотел тебя испугать. Блондин ловко подхватил с пола книгу и, бросив взгляд на обложку, положил её на небольшой столик, расположившийся между креслами. - Ничего, я просто не расслышала шагов из-за грома, - ответила я, выдохнув и чуть расслабившись, - Нет, я не боюсь грозы. - Не возражаешь? - спросил он, указывая на второе кресло-качалку. - Нет-нет, пожалуйста, присаживайся. Судя по всему, молодой человек просто напросто хотел посидеть здесь, примерно как и я, в одиночестве, и отдохнуть - вид у него был слегка растрёпанный и вымотанный. Наверное, те срочные дела, заставившие его сорваться с места прямо во время обеда, имели малоприятный характер, потому как под серыми глазами залегли тени, а между светлыми бровями то и дело норовила возникнуть тревожная складка. Что ж, видимо, судьба решила нарушить наши отшельнические планы и свести здесь, на озаряемой вспышками молний веранде. Слегка напряжённое с его и настороженное с моей стороны, молчание продержалось недолго. - Что? - несколько нервно спросила я, не выдержав задумчивого взгляда, переводимого с книги на меня и обратно. - Да нет, ничего. Просто удивился твоему выбору и, честно говоря, вообще наличию у тебя привычки к чтению, - на губах парня появилась лёгкая, слегка извиняющаяся улыбка. - То, что некоторым не довелось расти в окружении роскоши и родительской заботы, не означает их интеллектуальной ущербности, позволь заметить! - вспылила я, - Почему же, интересно, я не могу обладать подобной привычкой? - Прости, ты неверно истолковала мою фразу, - всё так же спокойно сказал он, не обращая внимания на мой тон и разъярённое сопение, - Я вовсе не хотел тебя уязвить и уж тем более не считаю общественное положение мерилом IQ. Просто сейчас редко встречаются девушки твоего возраста, отдающие предпочтение классической литературе, а не клубным тусовкам и гламурным журналам. Теперь выходило, что он своеобразно сделал мне комплимент, а получил реакцию, подобающую скорее неуравновешенному подростку с комплексом неполноценности. Теперь, наверное, он такой меня и считает. Стало немного стыдно. Но я быстро отбросила смущающие мысли и раскаяние куда подальше. - Это ты меня прости. Я слишком остро на всё реагирую, всё дело во мне. Обещаю, что постараюсь работать над собой ещё усерднее. Психолог говорит, что из-за перемены социальной среды, наступившие улучшения схлынут и мы можем отойти на несколько шагов назад. Возможно наступление обострения, особенно в период адаптации к новой школе. В моём поведении будут наблюдаться непоследовательность, вспыльчивость, нервозность и повышенная возбудимость, порой вытекающая в агрессию. А ещё резкие перепады настроения, критичность как к себе, так и к окружающим, замкнутость и приступы социофобии, что.. Вилен резко подвинул своё кресло ближе, сев напротив и наклонившись ко мне. Это и ещё его хмуро-сосредоточенное выражение лица заставили меня замолчать на полуслове, наконец прервав поток объяснений. - Милена, пожалуйста, успокойся, - зачем-то попросил он, хотя мой голос звучал более чем спокойно, я просто хотела ввести его в курс дела, раз уж нам предстоит довольно тесно и часто контактировать,пусть знает, - Для чего ты всё это говоришь мне? Я не считаю тебя неуравновешенной, но ты говоришь так, будто хочешь убедить меня в своём психическом нездоровье. Очередной удар грома с последовавшей за ним вспышкой молнии осветил его лицо, склонённое ко мне, и смотрящие прямо, даже требовательно, серые глаза. - Я спокойна, не волнуйся. Просто сочла необходимым предупредить обо всём, чего следует ожидать от меня в будущем. Поскольку тебе предстоит находиться рядом, не имеет смысла играть и что-либо утаивать. Думаю, откровенность является наиболее оптимальным решением. Не смотри на меня так, пока что я вполне себя контролирую, - попросила в ответ на удивление, мелькнувшее в его глазах. - Признаюсь, твоя прямота меня удивила. В наше время искренность стала редкостью, которую мало кто может себе позволить, - сказав это, он отчего-то досадливо поморщился, - Но всё равно, у меня складывается впечатление, что такими заявлениями ты пытаешься испугать меня и заставить держать дистанцию. Не так ли? Да, кажется, я не ошиблась, назвав его проницательным. - Ясно, - по его голосу стало понятно, что выражение лица меня выдало, - В таком случае, твои усилия напрасны. Мне всё равно, какие там возникнут трудности, можешь хоть ежедневно закатывать истерики, - он улыбнулся, заставив меня недоумённо на него уставиться, - Я хочу, чтобы между нами установились доверительные отношения, но понимаю, что доверие так просто не даётся. Могу лишь со своей стороны гарантировать помощь и поддержку в любой ситуации, и предлагаю дружбу. Ну что, мир? - спросил блондин, протянув мне ладонь. - Мир, - согласилась я, после некоторого колебания, и пожала крепкую мужскую руку. А что ещё мне остаётся делать? И без того, чувствует моё сердце, впереди ожидает достаточно народу, жаждущего повоевать. Иметь конфликты ещё и дома совершенно ни к чему.