Нет, дорогой читатель, действие происходит не в деревне, не на лоне природы, а в высотном здании в центре достаточно большого современного города. Так бабуля каждый день подстёгивает невестку, едва приходит с работы в университете её сын-профессор. Она всё ещё живёт своим прошлым, далёкой молодостью в деревне и неустанно пытается привить патриархальные нравы нынешнему поколению...
Эти карабахские долгожители всякого с панталыку собьют. Деды ещё ничего - смирные, а вот от бабушек прямо проходу нет, внукам особенно.
Иная из бабуль, сама в юности три класса едва осилившая, как примется рассусоливать внуку, второй кандидатский минимум давеча сдавшему, порядком успевшую надоесть байку о том, как в революцию она по направлению райкома партии проводила ликбез в глухом селении среди 'таких вот дылд' (а 'дылды' эти в лице внука, разумеется, уже третий десяток лет растут вместе с её рассказом), да как пойдёт на досуге стыдить, уму разуму учить, со скуки можно помереть! И так каждый день - хоть под стол залезай!
Впрочем, даже под столом от них проходу нет. Вот, к примеру, уронил за обедом вилку (с кем не бывает?) и, раздосадованный этим, лениво и нехотя тянешься за ней, не подозревая ни о чём. А там вместо вилки что-то живое и большое шевелится: это бабуля, отложив вязанье, незаметно метнулась из угла своего возле печки вилку поднимать. Вообще, это им свойственно - стремление к первенству и верховодству во всём. Ни выдержки, ни терпения! Верно говорят: чрезмерная прыть к добру не приводит, с ними вечно начеку нужно быть, иначе непременно в пассаж неловкий попадёшь!
Вот с соседями недавно такой случай произошёл. Приехал с далёкого севера генерал, классический военный чин - с лампасами, разноцветными орденскими планками на груди, крутыми седеющими усами и экзотичной, вечно дымящей трубкой, а хлебосольный местный офицер возьми да и пригласи его к себе ужинать. Понятное дело - хозяйка, гремя посудой, вовсю на кухне старается. В столовую, где хозяин с 'высоким' гостем сидят, доносится интересный, противоречивый аромат. Набивая трубку пахучим голландским табаком, генерал сначала тактично принюхивается молча, тщетно силясь определить по запаху род готовящихся яств, однако, отчаявшись, со свойственной людям его профессии прямотой басит:
- Поужинаем, значит, сегодня!
Наконец хозяйка с важным видом вносит огромную, исходящую паром кастрюлю. Нетерпеливо слушая пышный и длинный кавказский тост, генерал кладёт трубку, нюхает содержимое рюмки с недовольным, одновременно довольным видом.
- Тутовка, 65 градусов! - с некоторой гордостью предупреждает хозяин.
- Да ты что?! Сейчас посмотрим! Ну... будем!
Генерал берёт тремя пальцами рюмку, оттопырив мизинец, поднимает локоть на все 90 градусов, картинно задерживает дыхание, чтобы легче было принять в себя горючую жидкость, да так и застывает в нелепой позе: с широко раскрытым ртом и прикрытыми в предвкушении жгучего удовольствия глазами...
- Вуй, ослепни мои глаза, чтобы не видеть всего этого! Стерпит ли Бог такое, бесстыжие?! Тайком от меня шашлыки жрут...
Генерал вздрагивает, оборачивается резко, выплескивая часть водки на обои: в дверном проёме белая, сгорбившаяся под грузом лет фигура в панталонах, воздев руки, взывает к небесам.
- Что бабуля говорит? - придя в себя от аффекта, любезно спрашивает генерал.
Хозяин, опешив, принимается в растерянности мять край скатерти, однако хозяйка тут же находится.
- Бабуля сердечно приветствует вас, желает приятного аппетита и просит не стесняться, чувствовать себя как дома, - изящно 'переводит' она с армянского.
Генерал начинает сиять, торжественно поднимается, поправляя китель, и дефилирует к бабуле. Демонстративно шаркнув, целует ей ручку. Хозяин с хозяйкой облегчённо вздыхают - пронесло!
Нет, дорогой читатель, не подумай ненароком, что бабулю в этом семействе обходят вниманием. Наоборот, невестка заранее, как это принято в традиционных карабахских семьях, отложила ей лучшие, самые мягкие и жирные куски. Просто старушка сегодня пораньше легла (вроде нездоровилось), но, услышав за стеной незнакомый голос, не поленилась, собралась с силами, встала и пошла посмотреть на гостя.
По настоянию генерала бабушку одели и посадили во главу стола.
- Ну, бабуля, за тебя! - генерал принюхался к рюмке, недоверчиво покосился в сторону хозяина:
Тем временем, пользуясь сложившейся тактической ситуацией, бабуля быстро взяла бразды правления в свои руки и всё рассказывала на ломаном русском, шамкая беззубым ртом и не обращая внимания на косые взгляды сына, про революцию, про ликбез, про то, как носила в узелке на колхозное поле еду мужу, где они, садясь спиной к спине, молча обедали, как он возвращался вечером усталый и угрюмый, ужинал, не проронив и слова, ложился в постель, а она - покорно рядом с ним. Они, утверждала бабуля, не валяли дурака в постели, как нынешняя молодежь.
- Секса-мекса, что по телевизору показывают, тогда у нас не было. Даже не знали, как дети появлялись...
Генерал прервал её басистым раскатом смеха и, обняв старушку, с напускной наивностью произнёс:
- Ах, как я вам завидую, бабуля? Вот жизнь тогда была - прямо идиллия!
- Э-э, сынок, в наше время всё по-другому было, - подхватила бабуля, - тогда от человека человеком пахло... По глазам вижу, ты - хороший человек, только квёлый: рюмку водки и то нормально выпить не можешь. За твоё здоровье! - подмигнув генералу, бабуля непринуждённо опрокинула в себя стопку водки, вытерла тыльной стороной ладони губы и, не закусив, стала негодовать на то, что муж-бесстыдник, лет десять назад ушедший в мир иной, забыл её, не приходит за ней...
- Наверное, там себе хорошую подругу нашёл, - шутил явно повеселевший генерал.
Ему всё было впервой: и водка в 65 градусов, и энергичная бабуля без комплексов в 95 лет... Он слушал старушку умилённо, то и дело целуя ей ручки и поднимая тосты за здравие, за державу, за женщин, за любовь, попыхивая при этом трубкой. А бабуля не отставала, шутила и веселилась в стиле ретро, а порой делала и едкие замечания, не давая сыну с невесткой и рта раскрыть.
Вот такие у нас старички - хоть и беззубые, но палец им в рот не клади...