Аннотация: Несколько примеров из жизни в Бангладеш, иллюстрирующих банальную, но не становящуюся от этого менее справедливой мысль, о том, что хорошие и плохие люди есть повсюду.
HOMO SAPIENS - КАКОЙ ОН В ДАККЕ?
В Бангладеш согласно справочникам водится почти 250 видов млекопитающих, 150 видов рептилий и 200 видов пресноводной и морской рыбы. В богатстве бангладешской фауны я убедилась в первые же дни своего пребывания в Дакке. Я с любопытством наблюдала за передвижениями огромного варана, обосновавшегося в саду нашей виллы - у варана был устращающий вид, но впоследствии выяснилось, что на самом деле он имел характер чрезвычайно обходительный. Я с опаской обходила во время прогулок большие камни, попдавшиеся мне на пути, так как оттуда в любой момент могла выползти змея. И мне совершенно не хотелось разглядывать - принадлежит ли данная особь к разряду немногочисленных безвредных рептилий или же к гораздо более распространенному разряду ядовитых представительниц этого класса.
Я еще расскажу как я оказалась вовлеченной в Дакке в охоту за экзотическими экземплярами также крайне многочисленного класса членистоногих беспозвоночных и пресмыкающихся. Но логично до этого поведать о классе, к которому принадлежим мы сами. Хотя мы, порой, предпочитаем об этом не вспоминать. Ведь "Homo sapiens" или "Человек разумный" - всего лишь высшая группа класса млекопитающих. Кстати, напомню, что эта группа в Бангладеш была крайне многочисленной - население страны составляло уже тогда более 75 млн. человек. Но мы еще меньше, чем в Индии общались с местным населением. Как и в любой другой стране круг общения советского человека заграницей был ограничен в основном рамками советского коллектива.
Мы были убеждены, что в Дакке с представителями класса "Homo sapiens" нам повезло меньше, чем с представителями других классов, о которых речь шла выше. Нам казалось, что в советской колонии в Бангладеш не так много симпатичных и тем более интересных людей, поскольку, естественно, сюда попадают не самые лучшие кадры. А зато в посольствах в США или в Европе сплошь работают суперинтеллектуалы и просто интересные люди.
В дальнейшем мне пришлось посетить посольства большинства европейских стран, прожить в коллективе нашей миссии в Женеве в общей сложности девять лет. И я поняла: люди везде одинаковые. Повсюду вы встретите и очень умных, и не очень, и очень вам неприятных, и очень симпатичных. Поэтому, если вы живете где-то, как вам кажется, в медвежьем углу, и думаете, что вам страшно не повезло на интересных людей, вы, скорее всего, ошибаетесь.
Как я теперь понимаю, не так уж нам не повезло в этом плане в Бангладеш. Во всяком случае, там были очень и очень разные люди. И очень симпатичные, и крайне несимпатичные, и очень интересные. Именно в Дакке у нас были самые лучшие соседи - милейшая супружеская пара, с которой мы два года прожили душа в душу. После тридцати лет кочевой жизни я понимаю, какая это была удача.
В Дакке у меня был и самый хороший начальник. Проработав в общей сложности уже более тридцати лет и сменив, как минимум, штук двадцать начальников, я могу сегодня утверждать это с уверенностью. Он был архитектором, приехавшим строить новое здание торгпредства. А я при нем - помощницей, выполнявшей роль секретаря и переводчика. Володя был крайне оригинальной личностью. Вероятно, сказывалась и кавказская кровь, намешанная в нем пополам с еврейской. Он был полу армянин, полу еврей, всю жизнь проживший в Тбилиси. Небольшого роста, нескладный, но очень подвижный, с большущим носом крючком, он в то же время был полон обаяния.
Его еврейская кровь позволяла ему быть хорошим бизнесменом, уверенно хозяйствовать на строящемся объекте, не позволять, во всяком случае, уж слишком явно, надувать нас многочисленным подрядчикам. А его кавказская кровь и заставляла его бурно жестикулировать руками, ввязываться в бесконечные споры с торгпредом, наблюдавшим за строительством, совершать мальчишеские поступки и в то же время быть джентльменом.
Со мной он вел себя безукоризненно. И даже более того. Но без каких-либо претензий на нечто большее, чем чисто дружеские отношения. Когда была работа, он был достаточно требователен. А когда ее не было, он первый предлагал мне пойти поплавать в находившемся тут же в торгпредстве бассейне или половить насекомых (это был разгар моей энтомологической эпопеи). Все это, безусловно, не могло не вызывать раздражения остального коллектива, зажатого в узкие рамки служебной дисциплины. Коллектив пожаловался торгпреду. Торгпред вызвал моего архитектора "на ковер". Ну, скажите, кто в такой бы ситуации стал бы отстаивать права подчиненного, да к тому же права весьма сомнительного свойства. Действительно, где это записано, что если у работника нет работы, то он может заниматься, чем ему вздумается? А Володя стал и, более того, отстоял. Так что я на зависть всему коллективу продолжала регулярно совершать заплывы. А чтобы меня меньше критиковали, Володя, когда у него выдавалась свободная минутка, приходил к бассейну и делал вид, что он тоже купается, хотя терпеть не мог плавать.
С ним и работать было интересно. Работал он азартно. Невзирая на жару, мы мотались по подрядчикам и по фирмам до тех пор, пока он не убеждался, что нашел именно то, что нам надо. Не зная языка, он все схватывал на лету, и поражал меня тем, что на переговорах даже без моего перевода понимал, о чем идет речь. Он никогда не кичился своими знаниями. И когда я не могла перевести что-то или правильно сформулировать мысль в письме он с удовольствием и с большим терпением объяснял технические стороны строительства, непонятные мне. Много вы встречали таких начальников? Мне, к сожалению, больше таких не попадалось.
В Бангладеш же я впервые столкнулась и с одним из самых несимпатичных мне человеческих типов. Он был также молодой дипломат, более того, однокурсник Игоря. Исходя из этих исходных данных, мы попытались наладить дружеские отношения с ним и его женой. Но быстро отказались от своей затеи. То, что происходило, было бы смешно, если бы не было так противно. Стоило нам накануне пообщаться и, допустим, обсудить растущие цены на бензин, как на следующий день Игоря вызывало начальство и отчитывало за распространение панических слухов о грозящем кризисе с топливом в Бангладеш. Любовь к сплетням и злопыхательству сослужили ему плохую службу. Всего через несколько лет его выгнали из МИДа. Случай довольно редкий.
Если я и вспоминаю об этом самодовольном и неумном человеке, то только потому, что у него была очень интересная и неглупая жена - Лена. Причем Лена оказалась внучкой Демьяна Бедного. Вскоре после их возвращения из Бангладеш, они, к счастью, по-моему, для всех, развелись. А мы долгие годы продолжали общаться с Леной. Надо признаться, что я с удовольствием встречалась с Леной в ее квартире, где они жили с бабушкой - женой Демьяна Бедного. Кстати, одной из тех редких женщин, про которых и в старости хочется сказать, что они красивы.
По их квартире я ходила, как по музею - столько там было по-настоящему редких и красивых вещей. Я впервые тогда узнала, что пролетарский поэт Демьян Бедный был отнюдь не таким уж и бедным. Напротив. Он очень любил и ценил комфорт, красивые вещи и красивых женщин. И вообще в пролетарии он попал исключительно в силу дурного характера, которым отличался с детства. Правда, его можно понять. Он был незаконным сыном, если не ошибаюсь, фрейлины двора и одного из великих князей. Поэтому у него и такая странная настоящая фамилия - Придворов. Мальчик рос при дворе, ни в чем не нуждался, но положение его было весьма сомнительным и унизительным. В результате - язвительный характер, писание пародий на окружающий, афронт, а позднее и сближение с революционерами, дружба с Лениным и все, что за этим последовало. Не знаю как теперь, возможно, эти детали жизни Демьяна Бедного стали частью его официальной биографии. Но в начале 70-х годов, я обо всем этом услышала впервые.
В Дакке я встретила немало интересных и очень неглупых людей. Одного из них, Леонида Орлова - корреспондента советского радио и телевидения, сегодня вспоминаю чаще других. К тому моменту, когда мы встретились, Леонид уже очень сильно пил. Именно поэтому он и оказался в Дакке. А до этого очень много поездил по миру и много повидал, о чем всегда очень интересно рассказывал. И вот однажды я задала ему вопрос, который я никогда не решалась задать никому другому.
--
Леня, скажи мне: есть ли все-таки в нашей системе что-то хорошее, чего нет у них, на Западе? Ты знаешь, я ведь жила в Лондоне, когда была маленькой. А Бангладеш - ну ты сам понимаешь. Живя здесь, на этот вопрос не ответишь.
--
Да, есть, - немного подумав, ответил Леня. - Чувство безопасности "security", как там говорят.
--
Почему? - не поняла я. - При чем здесь безопасность. Война, если будет, то будет, и все одинаково пострадают.
--
Не в этом смысле безопасность. Да, я имею в виду "security", но скорее в смысле уверенности.
--
Уверенности?
--
Ну да, уверенности в завтрашнем дне. Ты понимаешь, они там гораздо большую ношу несут на своих плечах. Им часто психологически тяжелее. Особенно в ранней молодости, когда человек и так уязвим и в старости, если не обеспечил себе все тылы. Поняла?
--
Не совсем.
--
Ну и хорошо. Я имею ввиду хорошо, что не понимаешь. И желаю тебе никогда не понять, как плохо, когда нет этой самой уверенности в завтрашнем дне. Да и еще. Желаю не узнать, как тяжело, когда все время надо самому делать выбор и при этом у всех вокруг возможности для выбора разные.
К сожалению, его пожелание не осуществилось. Нам всем пришлось узнать и понять, что такое неуверенность в завтрашнем дне. Мы с ностальгией вспоминаем о том, как не надо было беспокоиться о том, чтобы отложить на обучение детей, на оплату врачей, на старость, наконец. Все было, не бог весть какое, но было.
Поняла я и то, что мне показалось совсем уж странным тогда. Мне, которой, как и всем другим, не хватало именно свободы выбора и разнообразия, его последнее пожелание, показалось просто чудачеством.
Но зато теперь, когда в большинстве случаев, тебе самой постоянно приходиться решать, сделать так или этак, ты понимаешь, как это непросто. Раньше в большинстве случаев твоя жизнь по многим параметрам была предопределена. Октябренок, пионер, комсомолец, желательно член партии. Квартиру получил, где дали. Огромное счастье. К поликлинике районной прикреплен - ну и ходи туда. Путевку достал в месткоме куда-нибудь. Не важно, куда - уже хорошо, что достал. В магазине кефир после работы застал - боже, как повезло. Не жизнь, а сплошная радость.
Впервые я подумала о том, что он, пожалуй, был и в этом прав, вскоре после начала перестройки. Мы уже находились в командировке в Швейцарии. В то время разрешили приглашать родственников в гости. И к нам впервые приехала мать Игоря - Надежда Андреевна. Она впервые в жизни оказалась за границей. Женева ей понравилась, но не более того. Все воспринималось ею довольно спокойно и без лишних эмоций. И вот мы с ней как-то вместе пошли в магазин за продуктами. Надежда Андреевна зашла в огромный зал, заставленный полками с продуктами, и вдруг как-то притихла.
--
А это что у них все магазины такие или этот только... особенный какой?
--
Какой особенный? - не поняла я.
--
Ну, я не знаю... Может потому, что здесь иностранцев, вроде вас, много живет.
--
Да нет, иностранцы здесь везде живут.
--
Ну не знаю... Может у них здесь сегодня съемки какие... или кто из начальства приезжает...
Тут я поняла, что имеет ввиду свекровь.
--
Да нет, Надежда Андреевна, у них тут все магазины такие. Везде все есть.
Она недоверчиво посмотрела на меня.
--
Надежда Андреевна, что купить на обед? - спросила я ее.
--
Не знаю, все равно, - ответила она как-то неуверенно.
--
Ну а все-таки, чего вам хочется? Может быть, рыбу купим или баранину?
--
Да мне все равно...
--
А что из овощей и из фруктов? - не унималась я, стараясь растормошить ее.
--
Наташенька, знаешь что, - вдруг как-то нервно сказала свекровь, - ты купи что хочешь, а я пойду постаю на улице.
По лицу Надежды Андреевны я поняла, что ей нехорошо. Мы вместе ушли из магазина. По дороге домой она молчала и не отвечала на мои расспросы. А придя домой, вдруг расплакалась. И потом, сколько я не предлагала, она никогда не соглашалась пойти со мной в магазин. И я в результате поняла, что это для нее просто психологически тяжело.
Всю жизнь Надежда Андреевна что-то "доставала". Сколько я помню ее, после работы она бежала по магазинам и выстаивала часами, что бы что-то купить. Потом, нагрузив сумки, невзирая ни на погоду, ни на плохое самочувствие, ни на мои попытки убедить ее, что у нас все есть, ехала через всю Москву из своего Кусково к нам на Юго-запад. И надо было видеть, с какой гордостью она выгружала многочисленные упаковки на стол, и какой радостью светилось ее лицо, когда она слышала восторженные вопли своей внучки: "Ой, апельсины, как здорово! А это что? Торт вафельный - мой любимый! " И Надежда Андреевна была счастлива...
А что сейчас? Сплошные страдания. Все время приходится выбирать. И что особенно удручает - не у всех одинаковые возможности. Вы выбираете то, что вы можете себе позволить, исходя из своих, допустим, пятидесяти долларов. А рядом кто-то выбирает, исходя из суммы в сто, а то и тысячу раз большей. Это перенести, согласитесь, тяжелее всего.
Так что прав оказался, к сожалению, Леонид. Правда ему дожить до этого времени не довелось. Хотя, может быть, в этом ему и повезло. Вернувшись из Бангладеш, он окончательно спился и умер. Типичная судьба русского интеллигента.