Аннотация: Старая женщина давно мучается угрызениями совести за свой неблаговидный поступок по отношению к единственному сыну. Накануне Рождества у них в доме появляются нежданные гости. Кто это?
Прошлую ночь Полина Марковна опять промаялась. Невыносимо ныли суставы. Болела натруженная за долгую трудовую жизнь спина. Восемьдесят пять - это вам не шуточки. Всю жизнь в колхозе. Да и своё хозяйство немалое. Мужа, Василия, уж более двадцати лет, как схоронила. Жили они вдвоем с сыном-бобылём Степаном. Он вернулся в родную деревню около года назад. Как завербовался сразу после службы в армии на Тюменский Север, так и оттрубил там газовиком до самой пенсии.
Пожилая женщина, подперев рукой подбородок, сидела у окна. Канун Рождества. За окном во всю валил снег. Оттого и суставы разыгрались, видать. Но больше всего ныло у Марковны сердце. Горючими слезами позднего раскаяния обливалась исстрадавшаяся душа. Глянув на возившегося возле сарайки сына, Полина с трудом поднялась со стула, подошла и тяжело опустилась на колени перед иконой. Долго крестилась, била поклоны и шептала молитвы.
-Полюшка, ты дома? - Раздался голос. Возле приоткрытой двери стояла соседка Марфа, стуча валенками об пол в сенках, стряхивая с них снег. - Войти-то можно?
-Да уж, почитай, вошла, - проворчала та, недовольная, что её застали пред иконой на коленях. - Двери-то прикрывай. Дом застудишь.
-Все поклоны бьешь, - подавая подруге руку и помогая той подняться, сказала Марфа.
-Толку-то, - со вздохом промолвила Полина Марковна, присаживаясь к столу. - Не слышит меня Господь. Не даёт успокоения ни душе, ни телу. А ты чего, с утра пораньше?
-Так мазь тебе принесла, - ответила соседка, вытаскивая из кармана шубейки какую-то баночку. - Сама ж на суставы жалилась. Мажь на ночь. Как рукой сымет.
-Как же, сымет, - отмахнулась она. - Ещё б для души мне бальзамчику прихватила.
-Для души это к батюшке, - покачала головой Марфа. - Сходи, причастись, да исповедуйся, - посоветовала та. - Вот, и полегчает.
-Ох, Марфушка, - снова тяжело вздохнула Полина. - Вон, боль моя, - указала она на окно, - лопатой во дворе машет.
-Ладно, ты Бога-то не гневи, - возразила соседка. - Хороший у тебя сын. Всю жизнь тебе помогал. Хоть и жил за тридевять земель. Не пьяница, работящий. Какие его годы? Можа ещё и женится. 56 лет для мужика, это тьфу. Молодку возьмет и внучат настрогает, - ухмыльнулась она.
-Какой там. Слышать ничего не хочет. Я ему и так, и эдак талдычу. Отмахивается только.
-Так у него вроде женка-то была, - сказала Марфа.
-Была и не одна, - пожав губы, проворчала Марковна. - Токмо они, городские, рожать не желают.
-Поль, не в обиду будет сказано, - уже направляясь к выходу, произнесла подруга, - не мешалась бы ты к ним с Любкой в свое время, у тебя б уже правнуки по хате бегали.
-Иди ужо, иди, - зло огрызнулась на неё хозяйка. - Нашла че вспомнить.
-Ой, Полька, как была ты злюкой, так и осталася. Вот Боженька тебя и наказал, - ответила соседка, в сердцах, хлопая за собой дверью.
Расстроенная её словами Полина Марковна вновь уселась на свой "наблюдательный пункт" у окна. Через некоторое время увидела, что к соседней избе подкатила машина. Из неё, как из короба, высыпались четверо ребятишек. Баба Марфа встречала внучат и дочь с зятем веселыми причитаниями. "Да, мои ж вы дорогие! Родненькие мои зайчатки! Заждалась вас бабушка. В дом, в дом. Руки мыть и за стол. Блинчики стынут". Вскоре вся компания скрылась за дверями. А Марковна долго ещё смотрела в окно полными слез глазами. Не обзавелся её сын за свою жизнь ни женой хорошей, ни детками. А потому стояла в их добротном большом доме унылая тишина и гробовое спокойствие. Не топотАли по двору маленькие ножки не родившихся внучат.
Соседка Марфа была ровесницей Полины. Самой близкой подругой до замужества. Только вот мужья им достались разные. Одна выскочила сразу после школы за скотника. А Полина приглянулась приехавшему из города новому, назначенному райкомом партии, председателю колхоза. Мнение колхозников особо и не спрашивали. Тут и дружба дала трещину. Загордилась Поля. Муж у неё городской, грамотный. Над всеми начальник. Марфа нарожала своему Гришке пятерых детишек. А у Полины подрастал один единственный ненаглядный сыночек Степушка.
Председатель колхоза Василий Головин оказался мужиком хватким и деловым. Сумел вывести хозяйство в миллионеры. Как человек партийный, иконы в доме весить жене запретил. До самой его смерти пролежали в сундуке. Только ни для кого не было секретом, что ходит строгий руководитель у своей Поленьки под каблуком. Потому председательше никто не смел ни в чем перечить. Себе дороже.
Когда подошло время сыну Степке служить в армии, вдруг у здорового, рослого да широкоплечего парня выявили какую-то непонятную для селян болезнь - плоскостопие. Шушукались деревенские, не иначе руку тут сам председатель приложил. Договорился с медкомиссией. А мечтали родители, что выучится их сынок в городе, большим человеком станет. Или, со временем, заменит отца на его посту.
Да не вышло. Как-то утром, встретилась Полине за околицей Марфа и ехидненько так поинтересовалась:
-Поль, а чего это твоего красавца в армию не взяли? Аль, порча какая у парня?
-Тьфу на тебя, дура скаженная, - зло махнула на неё Полина. - Плоскостопие у него. Какая порча?
-Ну, ну, - хитро прищурилась подруга. - Только видать скоро вы мирком, да за свадебку.
-Какую свадебку? - Изумилась Марковна. - Че ты мелешь? В город Степка поедет. В институт поступать будет, - гордо добавила она.
-Ой, ой, ой, - продолжала язвить соседка. - Чай в городу-то учителя институтские тебя да твово муженька не забоятся. Оценки ему натягивать не станут, как в нашей школе.
-Язык свой поганый прикуси! - Грозно перешла на повышенные тона Полина. - Наплодила полон двор детишек, как поросят. Вот и воспитывай их теперь. А моего не трожь, - сказала она и повернулась уходить.
-Да кому он нужен, твой Степка? - Расхохоталась Марфа. - Только вот плоскостопие по сеновалам твоему сынку с Любашкой каждую ночь лазить не мешает.
-С какой Любашкой? - Как вкопанная остановилась председательша.
-Известно, с какой. С Бурыгинской. От армии отмазали, а ну как девка в подолЕ принесёт? Никуда не денетесь. Свадьбу играть придется. Васька-то у тебя партейный. За проделки сынка по головке не погладят.
На Полину, как ушат холодной воды вылили. Любаша Бурыгина внешне деваха видная, статная, работящая. Только вот семейка их самая что ни на есть захудалая. Отец, по пьяному делу провалился зимой в прорубь и утонул. Мать работала техничкой в больнице. Тоже частенько прикладывалась к бутылке. Все немудреное хозяйство держалась на Любе. После восьмого класса работала она на ферме у Полины Марковны. Претензий по работе у заведующей к девушке не было, но видеть молодку своей невесткой... Это уж ни за какие коврижки.
До самого утра в доме Головиных не умолкал шум. Василий никак не мог угомонить жену. Степан с понурой головой стоял перед отцом с матерью. Признался, что любит девушку и хочет жениться на ней. Только на следующий день, несмотря на то, что все призывники уже были доставлены в военкомат областного центра, Степана срочно отправили вдогонку. Родители предпочли для единственного сына службу в армии, чем раннюю женитьбу на "недостойной" невесте. От греха подальше и отослали.
А через пару месяцев, поздно вечером пришла Любаша к ним в дом. Василий, к счастью, оказался в отъезде. Вот тогда-то девушка и призналась Полине, что беременна от её сына. Разъяренная женщина не захотела ничего слышать. Обругала девчонку последними словами. Пригрозила ославить на всю округу. Времена-то были совсем другие. И ещё сказала тогда Любаше, что напишет Степану, как та, дескать, с другими крутила после его отъезда, а теперь на её сына хочет грех повесить. Нагуляла не известно от кого, и нашла козла отпущения. И кого? Единственного сынка председателя колхоза! Короче, выгнала взашей.
Мужу Полина о визите Любы не рассказала. А вскоре уехали мать с дочерью Бурыгины из села насовсем. Куда, никто не знал. И, слава Богу, крестилась втихаря Полина. На вопросы сына в письмах отвечала, что ничего о Любаше не знает. Дескать, слышала, что вслед за ней и местный механик Генка подался. Видать, пожениться решили и укатили в город.
Только не оправдал Степан надежды родителей. Сразу после демобилизации завербовался на Север. Даже в родное село не заехал. Навещал редко. Но деньгами помогал. Большой колхоз через какое-то время переименовали в совхоз. Времена наступили не самые лучшие. Хозяйство оказалось на грани развала. Василия директором не поставили. С горя тот заболел. Да и к бутылке стал частенько прикладываться. Власть Головиных на том и закончилась. Но до пенсии Полина доработала на ферме в той же должности. На похороны отца Степан приехал с женой. Матери она страсть, как не понравилась. Но все-таки спросила у городской дамочки, когда же внуков ей подарят? Женщина со смехом ответила, дескать, для себя ещё надо пожить. Не до детей.
Теперь, бывший колхоз-совхоз вновь поднимался. За счет фермерства. А главным и самым зажиточным среди них оказался средний сынок Марфы, Тимофей. Многие сельчане работали у него по найму. Хозяйство развернули огромное. Своих рук не хватало. Две дочки бывшей подруги и младший сынок благополучно устроились в городе. Старшая с мужем жила в соседней деревне. Тоже фермерствовали семьей. Марфа с Григорием подняли на ноги всех своих детей и до сих пор жили в согласии и заботах о внуках и правнуках.
Год назад неожиданно в родной дом вернулся Полин сын. Один. Хмуро объяснил матери, что давно развелся. Заработал он по северному стажу раннюю пенсию. Да такую, что у деревенских челюсти отвисли, когда от почтальонши сумму узнали. О такой пенсии они и не слыхивали. Первое, о чем Степан спросил у матери, когда приехал, не знает ли она чего о Любе? Но о Бурыгиных никто в деревне ничего не слышал.
Полина всеми силами пыталась сына сосватать за кого-нибудь, после его возвращения. Уж чего-чего, а одиноких бабенок в селе хватало. И молодок, и разведенок. "Ты ж ещё не старый", - говорила она ему. "Женись. Может, и детей тебе женка родит. Мне внуков. Утеху на старости лет". Степан лишь отмахивался. Но, как-то за рюмочкой в праздник, хмуро упрекнул мать. Дескать, вот не отправили б его в армию, женился бы на любимой девушке и судьба бы по-другому сложилась. Видать, всю жизнь занозой у него Любаша в сердце сидела. А намедни, и совсем убил мать словами, что скучно ему дома сидеть, сложа руки. Пойдет после Новогодних праздников к сыну Марфы на работу наниматься.
Не призналась ему Полина, что приходила к ней девушка после его отъезда. Сил не хватало признаться. И корила себя ежедневно и ежечасно, за свой грех. Молилась без устали. С завистью и болью смотрела на Марфу, которую когда-то попрекнула кучей ребятишек. Уж у той-то в доме никогда детский смех не затихал. А Полина несла свой тяжкий крест. Наказал её Боженька.
К вечеру снег прекратился. Быстро стемнело. Мать с сыном сидели возле телевизора рядом с накрытым праздничным столом. Вдруг, со двора раздался чей-то говор. Залаяла собака. Степан припал к окну. В сумерках трудно было рассмотреть, кто это? У калитки стоял УАЗик, из него мужик вытаскивал какие-то вещи и подавал их, по всей видимости, женщине, возле которой грудились несколько маленьких фигурок. "Что за черт?" - недоуменно подумал мужчина и, накинув куртку, вышел на крыльцо.
-Степан, - окликнул его Мишка, завгар местного фермера, - постояльцев тебе привез. Вот, на станции прихватил по пути. Им в Криводаново надо. А дорогу всю замело. Да и ночь на дворе, - добавил он, подходя и пожимая хозяину руку.
-Кто такие? - Поинтересовался Степан, рассматривая закутанную в шаль женщину и жавшихся к ней детишек.
-Да нам только переночевать, - ответила та. - Поезд наш опоздал и не успели на автобус до Криводаново.
-Ты уж извиняй, Степка, больше не к кому везти было. У тебя полдома пустует. Погорельцы они из города, - нагнувшись поближе, прошептал он. - Ну, не оставлять же мне было бабку с внучатами на вокзале.
Дом у Головиных действительно был разделен на две половины. Строили в свое время с надеждой, что там после женитьбы будет проживать Степан с семьей. Пока сын не вернулся, Полина Марковна пускала туда квартирантов.
-Проходите, - сказал Степан, подхватывая вещи, стоявшие на снегу. - Давайте, давайте не стесняйтесь. Вот, прямо к крыльцу по расчищенной дорожке. С той стороны дома завалило все. Но у меня из горницы дверь есть на вторую половину.
Полина Марковна с удивлением разглядывала нечаянных гостей. С женщиной были два мальчонки, видать, близнецы, лет шести-семи. И девочка постарше. Войдя в дом, она перекрестилась на иконы и с поклоном сказала:
-С Рождеством вас, хозяюшка. Извиняйте за такое вторжение. Мы только на ночь.
-Твои што ль? - Поинтересовалась Полина, близоруко прищурив глаза.
-Внучата, - с улыбкой ответила та, обнимая прильнувших к ней пацанов.
-Проходьте, проходьте. Раздевайтесь там и к столу. Голодные наверно, - ответила Полина. - Степа, веди гостей да покажи где, что, - обратилась она к сыну.
-Спасибо, - поблагодарила женщина. - Мы на станции в буфете поели. У детей глаза уже закрываются. Вот уложу и выйду познакомиться. Вы не волнуйтесь. Я вам и документы свои покажу.
-Иди, иди, - махнула рукой хозяйка. - ДокУменты она покажет. Я тебе, участковый, что ли, - хмыкнула старушка вслед уходящим на половину сына гостям.
-Как звать-то хоть спросил? - Поинтересовалась мать у Степана, когда тот вернулся.
-Да пусть обустроятся, - пожал плечами мужчина. - Выйдет, поговорим, - сказал он, присаживаясь к столу.
Через некоторое время в горницу вошла статная, совсем ещё моложавая женщина. Толстая, русая коса была заколота на голове короной. Голубые глаза светились лаской и добром. На бабушку она уж никак не походила.
-Еще раз здравствуйте, Полина Марковна и ты, Степан, - с глубоким поклоном произнесла она. - Никак не ожидала, что вновь попаду в ваш дом. Да ещё при таких обстоятельствах.
-Любаня, - ошарашено выдохнул Степан, который и не удосужился при встрече вглядеться в лицо женщины.
-Ох, - только и смогла вымолвить Полина Марковна, хватаясь за сердце