..Муха шел по залитой осенним дождем улице, холодный мокрый ветер рвал с него плащ. Сумерки опускались на город. Под ногами хлюпали бесчисленные лужи, в которых плавали бурые съежившиеся листья, небо над его головой дало трещину, дождь, видимо, решил, что можно будет никогда уже не прекращаться. Тёмные тяжелые облака спустились совсем низко, к самой земле, они застревали между домов, оседали на стеклах, заползали через форточки в квартиры, стремясь заполнить холодной влагой всё и вся, что есть в мире. Тоскливый, обреченный октябрь выжимал из мира тепло, высасывал свет, оставляя лишь сырость, холод, тоску, да мутные тени. Муха остановился, оглянулся, в глазах его плеснула печаль, и...
- Прекрати вот это вот делать!
- Что делать? - спросил Муха.
- Вот это самое, что ты сейчас делаешь, - раздраженно ответил Пестрый.
Июльская электричка, теплая и неспешная, проезжала через речку по неширокому мостику. На воде играли блики. Берег пестрел машинами, кое-где стояли палатки. За мостиком начался лесок, в кронах белых березок запуталось солнце. Лесок кончился, и потянулись за окнами электрички зеленые ровные поля. Потом мелькнул маленький дачный поселок, рощица, снова поле. И дальше, насколько хватало глаз, был июль, июль, июль, бесконечный и благодатный.
- А что я такое сделал? - Муха удивленно округлил глаза.
- Вот эта гадость про октябрь - что это было? - Пестрый нахмурился.
- Ах, это... Это я пугаюсь. Знаешь, это как купаться в проруби, - оживился Муха. - Ныряешь, а потом выныриваешь. Вот это то же самое. Закрываю глаза - вижу этот кошмар. Открываю - а вокруг июль. Красота! Ну правда же, красота? Ведь Люди же смотрят фильмы ужасов, и...
- Ты чудовище, - тихо сказал Пестрый в ответ. - Ужасное чудовище, гораздо хуже, чем в любом фильме ужасов.
- Да ну тебя, - отмахнулся Муха. - Это же еще не скоро.
- Не скоро - для тех, кто живет без мозга, и ничуть этим не мучается. Ладно. Только больше так не делай, пожалуйста.
- Ну, я последний раз, - заверил Муха. - Чтобы запомнить ощущение.
..Муха шел по залитой осенним дождем улице, холодный мокрый ветер рвал с него плащ. Сумерки опускались на город...
Принцип мухи
Стекло, на который Пестрый уже прицепил Маленькую Дорожную Трещину Для Медитаций, стояло криво, не открывалось, было грязно и залапано - в общем, в самый раз. Пёстрый сел так, чтобы Людям казалось, что он смотрит в окно, а сам принялся смотреть в стекло, потому что история стекла была ему в тот момент гораздо интереснее проносящихся мимо пейзажей. Муха посидел рядом с ним, потом купил у тётки мороженое, съел его, выбросил липкий прозрачный фантик в урну (не так давно в поездах появились, наконец, урны), поскучал рядом с медитирующим Пестрым еще немножко, потом пошел в тамбур, превратился из Человека обратно в Муху, и сел на стекло.
После он побегал по стеклу вверх-вниз, разминая лапки, немного побился в стекло головой, ловко увернулся от газеты, которой его пытались прихлопнуть, удрал в дальний угол окна, пробежался по Маленькой Дорожной Трещине Для Медитаций, едва не испортив Пестрому сатори, снова побился головой о стекло, снова побегал вверх-вниз, снова побился, снова побегал...
- Ты перестанешь мне мешать, или нет? - обреченно спросил Пестрый.
- А разве я мешал? - обиделся Муха. - Я пробовал на практике Принцип Мухи.
- Что еще за Принцип?
- Да тут всё просто, - Муха снова увернулся от газеты, улетел в тамбур, и вернулся уже человеком. - Скажи мне, что нужно сделать, чтобы оказаться за этим стеклом?
- Поскольку это стекло заклинено, я бы порекомендовал воспользоваться соседней открытой форточкой, - ответил Пестрый. - Для этого надо подняться вверх, описать плавную дугу, и потом... правда, надо еще учесть, что поезд идет на приличной скорости, и поток воздуха может быть опасен для...
- Вот! - Муха наставительно поднял палец. - Правильно! А что делают Мухи? Они, стремясь вырваться, бьются головой о стекло, хотя стекло не способно нас пропустить.
- Так в чем же принцип? - не понял Пестрый.
- В упрямстве, - гордо ответил Муха. - Даже зная, что цель недостижима, мы продолжаем к ней идти. И мы не ищем легких путей.
- Странный вывод, но ладно, принимается, - вздохнул Пестрый. - Иди, купи еще мороженое. Ты мешаешь мне сосредоточиться.
"К людям этот принцип тоже имеет отношение, - подумал Пестрый, когда Муха ушел. - И ко всем прочим, по всей видимости, тоже. Видимо, в этом всё-таки есть смысл - до конца дней своих биться головой о стекло, и даже не помыслить ни разу о том, что возможен другой путь".
Что берут с собой в дорогу
Собственно, пора уже внести ясность.
Летом 2010 года Муха и Пестрый получили приглашение поехать на дачу, и немножко там пожить. Собственно, пригласили сначала не их, а Женщину Человека, у которой они квартировали - пригласила старая подруга, а Муху и Пестрого пригласил Портрет Собаки, который жил у подруги Женщины Человека. На самом деле Потрет Собаки был не он, а она, и когда-то, давным-давно, Муха и Пестрый свели с ней знакомство. Портрет Собаки жила за городом, в маленьком домике, стоящем на маленьком, заросшем малиной и ежевикой участке, и пределы участка не покидала уже много лет. Немудрено было бы заскучать, но изобретательная Портрет Собаки научилась пользоваться радио, а потом и вовсе насобачилась (по ее собственному выражению) не только слушать передачи, но еще и использовать эфир для того, чтобы что-нибудь в него передать. Так появились ее "Дачные Новости", которые, не смотря на кажущуюся простоту, пользовали в Городе большим успехом. Например, серия репортажей о семье Трясогузок вызывала умиление, поскольку была очень трогательной и нежной, а сводки о войне Человека и Муравьев вызывали трепет во многих сердцах своей динамичностью и остротой. Портрет Собаки со временем превратилась в настоящего журналиста, причем хорошего - в репортажах она отстранялась от собственного мнения о проблемах, зато факты подавала так, что любо-дорого было слушать - информативно, доходчиво, емко. Кто бы мог подумать, что несчастные шесть соток, на которых она жила, могут дать столько сюжетов, да еще и с интригами, да еще и с продолжениями!..
- Всё предельно просто, - ответила как-то Портрет Собаки, когда ее спросили в прямом эфире о том, как же она сумела добиться такого успеха, имея столь мало. - Надо всего лишь внимательно смотреть вокруг себя, и замечать не только то, что находится вдали, кажется недосягаемым, и оттого привлекает. Достаточно опустить глаза, присмотреться, и ты вдруг поймешь, что мир - он вот тут, рядом, и страсти в нем кипят, и происходит масса событий, и...
- А можно поднять глаза? - спросил тогда Пестрый. - У меня перед глазами пробка от бутылки, и с ней совершенно ничего не происходит.
- Можно и поднять, - милостиво согласилась Портрет Собаки. - Как пожелаете. На всякий случай - там, наверху, находится небо. Ну, это если вы забыли. Просто напомнила.
Так и познакомились.
...На дачу, как известно, положено собираться. Муха и Пестрый целый день думали, что же им следует взять с собой в дорогу. Пестрый решил, что он никак не сможет обойтись без Портьеры для Дождливых Медитаций (а вдруг на даче пойдет дождь?), Большой Трещины в Стекле для полных медитаций и Маленькой Дорожной Трещины Для Медитаций, соответственно, малых. Муха, немного поразмыслив, решил захватить с собой хотя бы одну Форточку, чтобы было во что влетать и вылетать при случае, и кусочек сахара, просто так, про запас.
- Мы всё взяли? - спросил Муха, когда они приехали на вокзал.
- Мы ничего не забыли? - спросил Муха, когда они сели в поезд.
- Мы точно ничего не оставили в поезде? - спросил Муха, когда они сошли с платформы и углубились в лес, следуя за идущей по тропинке Женщиной Человеком.
- Мы... о, черт! - первое, что сказал Муха, когда они вошли на террасу.
- Н-да, - добавил Пестрый, оглядевшись.
На окне домика висела Портьера из линялого синего бархата, гораздо лучше той, что они привезли.
На стекле имелись очаровательные трещины, целых три.
На столе стояла вазочка, в которую чья-то добрая рука положила не только сахар, но еще и шоколадные конфетки. А рядом на специальной подставке стояла Потрет Собаки и улыбалась им во весь свой зубастый рот.
- И кой черт я волок с собой форточку? - огорчался Муха потом. - Тут же их по две штуки в каждом окне, причем почти все - без сеток.
Штаны поэта
- Я, признаться, недолюбливаю поэтов, - сказала как-то летним вечером Потрет Собаки. - Даже в приемнике убрала все волны с поэтическими передачами.
- И чем же тебе не угодили поэты? - вежливо поинтересовался Пестрый.
- Позволь с тобой не согласиться. Ведь мир был бы гораздо беднее, если бы в нем не было хороших стихов, - возразил Пестрый.
- Я разве сказала, что не люблю стихи? - удивилась Потрет Собаки. - Я люблю стихи. Но при этом я не люблю поэтов.
- Ты сейчас сама говоришь почти стихами.
- Что с того? Знавали мы одну местную поэтессу. Хорошо, что хозяйка отказала ей от дома.
- Почему же?
- Представь себе - сидишь ты летим вечером, и собираешься пить чай. Приходит. Без стука, без вопроса, можно ли, нельзя ли. Садится. Начинает есть варенье, потом требует сыру, потому что, видите ли, сыр в достаточной степени для нее аристократичен, а колбаска с жиром - нет, - Потрет Собаки облизнулась. - Съедает много, потому что весьма толста, а потом, жеманясь, спрашивает - "ну что, почитать?". То есть это следует расшифровывать следующим образом: вы ее накормили, напоили, и вам за это будет оказана величайшая милость - вам прочтут гениальные вирши, которые, конечно, вы слушать не заслужили, но, уж так и быть, в качестве великой милости. В Городе, говорят, поэтические вечера проводила, так там все должны были сидеть и, затаив дыхание, внимать. И не дай Бог было попробовать при ней прочесть что-то своё! При таком гении и рта раскрывать никто не смел, конечно.
- И... чем кончилось дело у вас? - спросил Пестрый.
- Моя Хозяйка очень любит земляничное варенье, и не очень любит стихи, - объяснила Потрет Собаки. - Она просто повесила на калитку хороший замок, и поэтесса перестала к нам приходить. Теперь ходит и осчастливливает стихами кого-то еще.
- Смешно, - улыбнулся Пестрый. - Но ведь не все поэты такие, как эта дама.
- Конечно, не все, - ответила Потрет Собаки. - Другие много хуже.
- Например?
- Жил такой поэт, по фамилии Сулул. И считал этот Сулул себя настоящим гением. И гигантом. И красавцем. И умником. Причем считал он это не скромно, про себя, а в прямом эфире на радио, на всю страну. Все передачи с его участием сводились к тому, что он, пусть и подспудно, воспевал... - Потрет Собаки хихикнула, - свои штаны.
- Штаны? - удивился Пестрый. Муха, до этого круживший под потолком с новыми знакомыми, Ночными Мотыльками, слетел вниз, сел на стол, и тоже принялся слушать.
- Штаны, - подтвердила Потрет Собаки. - Вернее, их содержимое. Суть этих речей сводилась к тому, что женщине, которую он допустит до штанов, уготован, как минимум, рай на земле, не меньше. Что она познает блаженство, отведав то, что находится в штанах Настоящего Гения. Что если у него настолько гениальные стихи, то можно только догадываться, что же может скрываться в его штанах, и млеть от восторга от одной лишь мысли. И что ты думаешь? Одна женщина сначала поверила ему, даже полюбила, потом случайно заглянула в штаны... и очень долго смеялась. А Сулул из-за этого сбежал с радио. Видимо, теперь он поет оду своим штанам в какой-нибудь газетенке.
- И что она там нашла? - спросил Муха. - Почему она смеялась?
- В штанах у него ничего не было, - отрезала Потрет Собаки. - Кроме, конечно, трусливой душонки, которая там время от времени пряталась. А так - ничего. Совсем. Только трусливая душонка в уголке.
- А почему душа пряталась не в пятках? - спросил Муха, который знал, что Душе положено, вообще-то, прятаться в пятках.
- Сулул редко мыл ноги, - пояснила Потрет Собаки. - И душе в его пятках было не очень уютно. А пряталась душонка потому, что Сулул очень боялся, что о том, что у него такая жалкая душонка, кто-нибудь узнает. Шумно восхвалял себя, и при этом трясся, что кто-то сумеет вычислить, кто он на самом деле. Ведь был-то он, по сути, бездарным и трусливым.
- Забавно, забавно, - покивал Пестрый. - Но не слишком ли ты категорична в суждении о поэтах?
- Не знаю, - ответила Потрет Собаки. - Может быть, мне просто не везло. Я же не сужу их. Просто не хочу общаться с ними, делать про них передачи, и слушать про бесконечные штаны или юбки. Да, можно прикрываться энциклопедическими знаниями, можно мастерски владеть рифмой, можно видеть несовершенство мира, можно воспевать прекрасное, можно вникать в глубины человеческих чувств и тонкости взаимоотношений. Но почему, ради всего святого, почему обязательно откуда-нибудь да будут торчать штаны?!
- Штаны поэта, - пробормотал Пестрый. - Я не знаю, милая Потрет Собаки. Давайте лучше пить чай.
- Давайте! - оживился Муха. - А то надоело это всё, про штаны, про поэтов. Скучно.