Аннотация: Прекрасная иллюстрация к стокгольмскому синдрому (с) Лаверна. А вообще... Просто еще одна сказка о любви. О том, на что мы способны ради любви
Я проснулась оттого, что у меня заболел живот. Хотелось в туалет, но острые рези меня скручивали так, что невозможно было встать.
Тянусь к золоченому шнуру, чувствуя, как подкатывают одна за другой волны черноты. Глаза слезятся. Уже не вижу ничего. Уже не понимаю где я..., и в каком направлении ползти к шнуру. Запоздало кричу, из горла вырывается жалкий сип, повреждена гортань.
Как же это больно, - единственная завершенная мысль в голове. И уже проваливаясь в черноту небытия, делаю последний рывок: нога зацепляет вазу. Как та упала, я уже не слышу. Но почему-то не сомневаюсь: помощь придет. Опять.
***
Как же это все-таки больно.
Издалека доносится до такой же боли знакомый голос эфенди Юграя. Кажется, он кого-то зовет. Наверно все-таки меня.
- Ну же деточка. Ты меня слышишь. Малышка? Открой глаза. Пожалуйста. Открой глаза! Ты же можешь. Я знаю! Пожалуйста. - Он повторяет свое "пожалуйста" на разных языках..., мне прямо-таки становится неловко. Но я честное слово не могу открыть глаза. Больно. Там слишком светло. Пальцы сами по себе соединяются в так и не сделанный щелчок, но эфенди этого хватает. Слышен звук задвигаемых штор. Становится ощутимо темнее. И жарче. Наконец открываю глаза. Больно. По щекам текут слезы. И они обжигают. Слепо моргаю, пытаясь повернуть голову и найти взглядом Юграя.
Он хватает меня за руку и шепчет на родном ю-карше благодарственные молитвы солнцу.
Похоже в этот раз меня траванули чем-то серьезным. Хотя когда меня не травили серьезным, - сонно думаю я, но эфенди рядом. И он все сделает как надо, - успокенная проваливаюсь в целительный сон. Еще чувствую, как эфенди вытирает с моих щек остатки слез. Слышу его шепот:
- Бедная моя девочка.
Да у ж ком, как не Юграю, придворному лекарю калифа Решада, Огненного Меча? ЧерногоДракона, Потрясателя Царств, Погубителя Неверных и т.д. и т.п. и т.п... знать о том насколько я бедная. Сколько раз он меня вытаскивал с того света..., бывало и буквально. Он ведь был Магом. Настоящим дипломированным специалистом с нехилым врожденным даром, помноженным на богатый опыт.
Таких, по законам Огненых, следовало бы проводить через обряд очищения огнем, но калиф не любил зря расходывать людские ресурсы. А лекарь, да еще и маг, мог ему пригодиться в таком качестве много лучше, чем еще один изуродованный нищий.
В доме калифа было только одно бесполезное приобретение - я.
Конечно, со стороны жен наложниц, министров и прочих, мое предназначение оно даже не очевидно..., оно само собой разумеется.
Я - женщина, калиф - мужчина, а значит....
Там..., за стенами дворца..., меня называют его фавориткой. Бессменной, верной, самой любимой. Здесь, во дворце, люди видели слишком много, чтобы судить так однозначно. Здесь меня большей частью называют ведьмой. Как же... приворожила калифа. Не отпускает его от себя уже двадцать лет.
И только один Юграй знает почти всю правду. Я - не соблазнительница, не коварная ведьма, не любимая фаворитка... Я - просто его игрушка. Кукла. Ничто. И в тоже время все для хозяина, пока он с ней играет. А Решаду нравится играть со мной.
Однажды я спросила Решада, я так и не научусь думать о нем как о калифе...., когда он решил меня сделать своей игрушкой. Почему? Неужели тогда, когда я заявила, что с меня хватит, и что я ухожу.
А он засмеялся. Он умеет смеяться так.... мерзко и в то же время жутко.
- Я увидел тебя. Я тебя захотел. Я тебя получил.
Вот и все, и никаких сантиментов. Я всегда была для него игрушкой. Всегда.
А эти дурочки из гарема мне завидуют. Мне???
Наверно им есть чему завидовать... отдельные покои, отдельные слуги, доступ в любое помещение дворца, внимание калифа - он ведь почти не расстается со мной, даже на военных советах я должна сидеть на своем месте. Возле его ног. И идти туда, куда он дернет руку. Я говорила вам, что ношу ошейник? Золотой, весь укрытый сапфирами и изумрудами, Решад когда-то сказал, что мне идут эти цвета. Теперь я ношу только их. Я должно угождать повелителю.
У меня есть ошейник. И у меня есть цепь. Длинная, тонкая, но невыносимо прочная. Конец ее всегда намотан на руку халифа. Ну не всегда, но тогда, когда мы вместе появляемся на людях.
Кстати, если вам кажется что Решад сексуальный извращенец, вы ошибаетесь.
Мы с ним не спим. Уже давно. Я - не его наложница. И не десять и даже не пятнадцать лет. Хотя несколько раз в год он может прийти в мою постель. Но это игра. Игра со мной. А я - его кукла. И не должна возражать. Возражать меня отучили в первые месяцы пребывания во дворце.
Жаль, что никто из наложниц не помнит те времена, может, тогда бы у них отпала охота завидовать мне.
Решаду нравилось тогда меня ломать.... Выбивать из меня непокорность. Учить слушаться его беспрекословно. Учить понимать, где мое место. Выжигать на мне клеймо: вещь. Его вещь.
Короче говоря, двадцать лет назад Решаду нравилось меня пытать. В буквальном смысле. Как раз тогда во дворце появился Юграй, который может лечить почти все.
Странно, я так много пережила, но почему-то до сих пор с ужасом вспоминаю те времена. Я давно не боюсь боли, давно не боюсь смерти..., И все-таки остаюсь игрушкой.... Прывычка, наверное. Я разучилась чувствовать. Я разучилась жить. Теперь я просто игрушка.
Иногда я надеюсь, что когда-нибудь какая-нибудь обиженная жена подберет по-настоящему действенный способ меня убить. Убить так, что даже Юграй не сможет выдернуть мою душу из лап Безглазой.
А пока меня просто травят. Покушения другого рода тоже бывали. Я действительно не боюсь смерти, как может не бояться только мертвый.
Я на самом деле мертва. Юграй трижды выдергивал меня с того света. Возвращал в искалеченное убитое тело. Возвращал и заставлял жить.
Я игрушка, ведь так? А игрушку убить нельзя. Игрушку можно только сломать. И то это позволено лишь хозяину.
А Решаду пока нравится играть со мной.
Иногда я начинаю задумываться о том, как легко же было меня просто сломать. Превратить в мясо. В тело без разума. Стоило лишь где-то слегка превысить боль. А где-то приуменьшить. Я ведь сломалась тогда под пытками. А могла бы разлететься на осколки.
Но Решад заботливо выпестовал меня такую: разумную, бездушную... куклу, с которой так хорошо поиграть, которой так хорошо поиграть, которая прекрасно понимает, что в этом ее предназначение.
Вот только.... почему мне все еще больно?
Теоретически я не способна чувствовать, и в тоже время я испытываю глубокую нежность к эфенди, к своим собакам, люблю красивые вещи, и еще больше люблю красоту мира. Я острее воспринимаю красоту природы, те маленькие мгновения ЧУДА, которые может подарить солнечный луч, сотворивший над лужей маленькую радугу.
Как же я люблю этот мир....
А ведь, по идее, не должна. По идее, я должна была все давным-давно возненавидеть все и, сойдя с ума, либо убить калифа, либо удавиться самой от безнадеги.
А я жила.
И Решаду это нравилось.
***
Брррр ненавижу отравления. И вообще всяческие покушения на мою жизнь.
Как-то они всегда заканчиваются в постели, с жиденьким бульончиком, с эфенди запрещающем все на свете: глотать, шевелиться, разговаривать. Как только дышать разрешил? Ума не приложу.
А еще боль. Вечная моя спутница. Боль не уходит, несмотря на все снадобья Юграя. Боль в переломанных костях, в не единожды выращенных желудке, печени, сердце, кровь однажды тоже пришлось заменить. И одного полушария в мозге не было долгое время, как и спинного мозга. Все это Юграю приходилось выращивать заново.
Иногда во время операций требуется полное сознание. Люди, не верьте, что трепанация черепа это не больно. Мозг не имеет нервных окончаний, это да... но пока до него доберешься....
Я помню, тогда умоляла Юграя сделать мне железное тело и переселить туда душу. Он ведь может, я знаю.... Эфенди чуть было не согласился. Но тут вмешался Решад.
Я не помню о чем они разговривали тогда, мне слишком больно было, но калиф строго настрого запретил менять мне тело на железное. Эстет проклятый. Он-то что. А мне больно, между прочим!
Но все-таки... почему мне иногда снится голос калифа повторяющий: Она - человек. И она останется человеком....? Этого ведь не могло быть на самом деле...
***
В этот раз я проснулась от тепла солнечного лучика, скользившего по моему лицу. Открыв глаза (в это раз не это далось намного легче, глаза даже почти не слезились) я увидела, что это было тепло не лучей, а ладони калифа висевшей в воздухе в сантиметрах десяти. Руки калифов обычно не ходят без самих калифов, поэтому, повернув голову, я обнаружила и его самого.
Он сидел в кресле у самой кровати, одет в свой любимый охотничий костюм. От его руки исходило тепло, и я поняла, что моим лечением занимался не только Юграй.
- Доброе утро, соня, - мягко улыбнулся он, и я в который раз подумала, что понимаю его наложниц, готовых на все ради такой вот улыбки.
- Больно, - просто ответила я, зная, что Решад признает только вот такую вот прямоту, - но уже намного лучше. Спасибо за вашу заботу.
- Не за что... - он помолчал, - ты провела в коме одиннадцать месяцев, ты знаешь об этом?
- Что???? - аж подскочила я, из-за чего меня тут же скрутило в тугой жгут боли.
- Успокойся, - руки Решада легли мне на плечи, и их тепло изгоняло боль лучше любых лекарств. - Ты умирала. Твои раны не заживали. Юграй мог только без конца подлечивать и подпытываь тебя, не давая умереть. А потом тебя как будто выключили, и ты умерла. Юграй опять прогулялся в Царство Безглазой и вывел тебя отттуда, предварительно умудрившись вылечить. По крайней мере, ты почти сразу пришла в себя.
- Одиннадцать месяцев...
- Да одиннадцать. Сейчас начало апреля. Покушение было в конце. Зато ты снова можешь увидет цветение твоих любимой вишни, абрикосы, персика и прочих деревьев. Хочешь выйти в сад?
-Да! - воскикнула я, мне нужно было успокоиться и подумать... одиннадцать месяцев это было слишком... А что, может помочь лучше чем самое любимое место во дворце - мой сад. - А можно?
- Можно, - улыбнулся Решад. Он поднял меня на руки и понес по кориодорам дворца к выходу во внутренние дворы. Все встречные нам люди ошеломленно смотрели в след, кто-то запоздало поздравлял меня с выздоровлением. Я только кивала, наслаждаясь ощущениями. Ох... давно меня не носили на руках.. давно.... Те разы, когда меня волокли к Юграю после всяческих покушений, не считаются.
А сейчас в руках Решада мне было тепло и спокойно. Комплекс жертвы? Привязанность к своему мучителю? Мазохизм? Я бы назвала это комплексом одиночества. Ведь, по сути, у меня в этом мире не было никого, кроме него и Юграя. И да, Я любила их обоих.
***
Потом мы сидели на скамейке под абрикосами. Я любовалась садом, а Решад просто смотрел на меня.
- Чем это меня таким оторавили на этот раз? - наконец спросила я, не то что мне было очень уж интересно, но все-таки надо бы знать....
- Ууу. Тут сложный случай: тебя отравили ядом какой-то тропической лягушки, именно он вызвал слепоту, паралич и деформацию голосовых связок. Яд был на подушке, так он впитался в твою кожу.
Но кроме этого тебе подмешали в еду какое-то экзотическое средство с востока. Именно из-за него почти сожженый желудок и прочие прелести... Так же была магическая атака извне.
- Комплексная операция?
- Нет. Всего лишь одна сумасшедшая дура и один прожженый интриган.
- Кто?
- Мей Лян.. ты ее не знаешь... Она из новеньких, одержима идеей родить мне сына и стать первой женой. Была одержима, - поправился Решад, хотя я и так знала, что в таком случае он никогда никого не щадил. Исключение делалось лишь для беременных, и то до родов.
- А еще...
- А еще куман Аслахан Лев. Помнишь его?
- Конечно. - Аслахан был почти правой рукой сераскира. И в диване сидел не просто так. Достаточно толковый военачальник. - Чем ему я-то помешала? Тоже в первые жены захотел? - съехидничала я.
- Нет. Он захотел стать главным визирем.
- Убрав меня??
- Не тебя. Ты - всего лишь средство..., убрав Дерада. То есть обставить все так, как будто это его рук дело. А он бы позаботился о том, чтобы найти и разоблачить пеступника.
- Ясно. - Что ж не впервой становилась я жертвой политических махинаций. Чаще всего, конечно, меня хотели убить из ревности, на втором месте стояло желание повлиять на Решада. Они, в общем-то, правильно считали, что моя смерть выведет его из равновесия. А раздавленным горем (ну в этом-то я крупно сомневалась) калифом можно было бы легко управлять.
- Рано или поздно они меня достанут..., - тихо проговорила я.
- Нет, - его как вскинуло, - пока я жив.
- Но когда они достанут тебя... - я тоже долго не проживу.
- Они меня не достанут, - засмеялся Решад, - так что привыкай к своему бессмертию.
***
Эти слова Решада я вспоминала сейчас.
Он ошибался.
Его достали. Не в родном А-Рисе - на территории однй холодной западной страны. Он приехал заключать договор, не один, конечно: с тысячей чаловек охраны. Что может тысяча воинов Огня сделать с западными рыцарями, знали все. Поэтому и не боялся Решад ехать в западные карликовые государства, скорее это они боялись, не зная, что взбредет в голову Мечу Пустыни.
А его все-таки достали.
Внизу у стен замка кипела битва, верные воины силились прорваться к своему господину, но здесь на площадке Решад был один. А вокруг него десять королей. Десять магов, которые оказывается давно подмяли под себя весь Запад. Они приказали ему сложить оружие.
Решад расмеялся, и я знала что он смеется над собой, над своей глупостью, Конечно, он не отдаст им меча. Он так и погибнет здесь. Великий Калиф. Потрясатель царств... Меч Пустыни. Такие, как он, приходят раз в столетие. О них слагают легенды... А я... я жила с этой легендой больше тридцати лет, и сама стала ее частью.
О нем всегда будут рассказывать, упоминая верную прекрасную бессмертную ведьму на цепи возле его ног. В позе не унижения, в позе защиты.
О конечно эти маги знали, что я никакая не ведьма. Но знали ли они, что я на самом деле бессмертна? Или не боюсь смерти, что в общем-то одно и тоже.
И поэтому когда Решад кинулся в последний бой, я кинулась следом. И цепь моя стала оружием. Она ведь была заколдована, я вам не говорила разве? Заколдована на подчинение или на боль при обратном. Любое касание ее было для магов весьма и весьма неприятным. А Решад их убивал. Одного за другим.
И я почти поверила, что мы победим.
А потом они пустили в ход свою магию.
К тому времени их осталось только двое, но двое магов... были неизмеримо больше чем израненый и умирающий Меч Пустыни.
Они ударили, как всегда, не принимая меня во внимание.
А еще говорят на Западе иное отношение к женщинам, чем на Востоке. Брешут все. Накой же игнор. Впору обидиться что ли.
А умирать оказалось совсем не больно. На этот раз.
Может быть, потому что я знала, за что умираю.
Точнее за кого.
Называйте меня сумасшедшей, мазохисткой, дурой в к конце концов.... Но я любила его. Любила Решада тридцать лет назад, когда еще была нежно любимым ребенком императора, любила его, когда стала его любовницей, и не смогла разлюбить, когда стала его куклой.
А он... падая я видела его лицо. Там была отчаянная звериная боль. Он тоже любил меня. Как куклу или как любимую женщину, я не узнаю никогда... но надо ли? Ведь самое главное: он все-таки любил меня.